Текст книги "Программист и бабочка (сборник)"
Автор книги: Юрий Нестеренко
Соавторы: Евгений Якубович,Наталья Егорова,Владимир Венгловский,Даниэль Васильев,Леонид Шифман,Ирина Кадин,Юрий Лопотецкий,Юлия Гофри,Мара Будовская,Эдуард Золотаревский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
– Что ты имеешь в виду? – спросил Рональд.
– Я имею в виду, Рон, что мы убили ребенка, – ответила Инга, выходя из официального образа. И после короткой паузы добавила: – Девочку.
Все ошарашено молчали.
– Сколько ей было? – спросил наконец Хуан.
– Физически – года два. По уровню развития, если сравнивать с человеком – лет шесть-семь.
– Так вот что это такое, – пробормотал Олаф. – Прибор, единственная функция которого – мигать лампочками в случайном порядке. Просто игрушка, типа калейдоскопа.
– Черт, но мы же не знали! – воскликнул Брюс. – Откуда мы могли знать! Она обманом проникла через периметр!
– А ты в детстве не играл в роботов? – откликнулась Инга. – У нее просто более подходящая для этого анатомия.
– А сигнал «свой-чужой»?
– Они способны принимать и передавать радиоволны. Вряд ли это результат эволюции – скорее, генной инженерии, органический аналог наших имплантов… Она «подслушала», как роботы общаются друг с другом при встрече, и воспроизвела сигнал одного из них. Она думала, что на нашем языке это значит «Привет!»
– Она украла карточку и проникла на пост! – напомнил Рональд.
– Вероятно, в их культуре меньше запретов. А догадаться, что дверь можно открыть ключом подходящей формы, может и обезьяна, не то что ребенок.
– Она пыталась захватить контроль над базой, – непреклонно изрек Петерсен.
– Ничего она не пыталась, – вздохнула Инга. – Просто вошла, увидела кнопки, стала нажимать… Поэтому и свет погас не везде, и не все коридоры были перекрыты, и генератор включился почем зря… Она не хотела нам никакого вреда. А мы ее убили. Медленно. С удовольствием.
– Что за чушь, никто ж не виноват, что она не умерла сразу! – возмутился Брюс.
– Инга права, – покачал головой Рональд. – Я не чувствовал такого прилива адреналина даже во время гонок на скутерах. Но черт, мы же все слышали крик Кшиштофа! Мы думали, его пытают!
– Тебя бы сграбастал в темноте инопланетный монстр, послушал бы я, как бы ты кричал, – пробурчал Валевский; его обычно бледные щеки порозовели.
– Ты никогда не задумывался о чувствах кота, которого берет на руки шестилетний малыш? – язвительно осведомилась Инга. – Она просто хотела с тобой поиграть.
– И кровь Хуана… – продолжал Рональд. – Откуда же мне было знать, что он просто опрокинул томатный сок, а кибер не успел убрать? Проснись он пораньше…
– Я всю ночь и утро не спал, доводил до ума одну программку, – виновато пояснил кибернетик. – Сам знаешь, когда проходит действие стимуляторов, спишь так, что не то что сирена – ракетные двигатели не разбудят…
– И откуда она только взялась на этой дикой планете… – вздохнул Кшиштоф.
– Прилетела с родителями на пикник, – предположил Олаф. – Или с классом на экскурсию. Не это главное. Главное – что мы будем делать, когда те, кто ее уже ищет, придут сюда.
– Мы должны сознаться, – уверенно заявила Инга. – Они все равно поймут. Ей больше некуда было деться. Здесь нет хищников, нет даже лесов, где можно заблудиться…
– Могла утонуть в море, – заметил Олаф.
– В этой прозрачной воде тело было бы нетрудно отыскать с воздуха, – возразил Рональд.
– Если они поймут, что мы врем, это может означать войну, – сказал Хуан.
– Войну? – фыркнул Петерсен. – Из-за одного погибшего ребенка?
– Из-за одного зверски убитого ребенка, – уточнила Инга. – Почему бы и нет, Олаф. Раса, способная на то, что сделали мы…
– Первый контакт… – процедил Валевский, сплетая пальцы в замок. – Вот вам и первый контакт, пся крев…
– Брюс, а ты что молчишь? – обернулся к командиру Петерсен.
– Инга права, – медленно произнес Ламберджек. – Мы должны все честно рассказать им. Если надо, предстать перед их судом. Надеюсь, они сумеют понять и простить нас. Если же нет – пусть их гнев падет на нас одних, а не на человечество в целом.
– Я против! – вскочил с места Олаф.
– Это приказ, майор Петерсен, – ледяным тоном констатировал Ламберджек, – и вы его выполните.
– Докладывай, Тридцатая-Вторая.
– Операция проходит по плану, Командующая. Как тебе известно, первичное исследование двуногих проводилось моим отделом после захвата их поселения на планете 9-117-3. К сожалению, тогда в систему 9-117 слишком быстро прибыл их флот, и вторжение на том направлении было признано нецелесообразным…
– Я хорошо помню отчеты по той операции.
– Прошу прощения, Командующая. Итак, поведение двуногих, как и всякой низшей расы, подчинено иррациональным доминантам. Правда, оно уже не управляется напрямую инстинктами, но их роль с успехом играют социальные шаблоны, некогда сформировавшиеся преимущественно на базе тех же инстинктов. Одним из наиболее алогичных шаблонов является представление двуногих о повышенной ценности детенышей.
– Действительно, крайне глупо, – согласилась Командующая. – Даже имеющему один мозг вместо трех должно быть очевидно, что дети – наименее ценная часть популяции. В формирование личности взрослого вложены многие годы и немалые средства, кроме того, он обладает уникальным персональным опытом. Детей же в любой момент можно наделать заново. Впрочем, чего ждать от низшей расы.
– Возможно, возникновению шаблона способствовал тот факт, что самки двуногих не способны откладывать яйца, – заметила Тридцатая-Вторая. – Они вынашивают детенышей внутри тела, и этот процесс, а особенно его финал, весьма опасен и болезнен, а приплод крайне малочислен. Но и это не отменяет верности изложенных тобой аргументов, так что налицо типичная иррациональная доминанта. Ее мы и используем, вкупе с их иррациональной же агрессивностью. По моим расчетам группа двуногих, контролирующая вход в трансконтиниальный канал, уже обнаружила, что убила ребенка. Теперь они пребывают в крайне угнетенном состоянии и, вероятно, готовы принять кару за нарушение табу. Во всяком случае, вероятность их агрессии по отношению к другим детям нашей расы – не более одной десятитысячной процента. Таким образом, мы можем приступать к высадке десанта.
– Хорошо, – Командующая расправила суставчатые ноги, – пойду воодушевлю их перед боем.
Этих минут она не любила. Насколько удобно иметь дело с учеными вроде Тридцатой-Второй, оперирующими чистой, совершенной логикой, настолько же дискомфортно общение с солдатами, которыми владеют варварские эмоции. Впрочем, это именно то, что требуется от пушечного мяса. Владей ими разум, они попросту отказались бы рисковать жизнью ради чужих интересов. Конечно, с годами у тех из них, кто выживет, голос страстей уступит голосу рассудка, и им будет даже странно вспоминать, что триста лет назад они с криком бросались в бой, готовые умереть во славу Конфедерации… как странно сейчас вспоминать это ей…
Лента подъемника вынесла ее на ангарную палубу рейдероносца. Десантники уже стояли здесь – сомкнув строй, по-уставному скрестив пальцеруки, сжимая дезинтеграторы – на сей раз настоящие, а не муляжи. Отрывисто клацнули челюсти, приветствуя Командующую.
– Солдаты! – крикнула она, патетически меняя цвет. – Настала пора покончить с варварской расой двуногих, оскверняющей космос и грозящей нашей звездной Родине! И главная роль в нашей грядущей победе отведена именно вам! Перед вами вход в канал, ведущий в самое сердце наших врагов, и защищает его жалкая кучка двуногих с их примитивной техникой! Как только вы разделаетесь с ними, победоносный флот Конфедерации хлынет в канал и обрушится на главную планету презренных варваров! Не посрамите же яиц, из которых вышли! Отмстите двуногим за муки вашей сестры! Вперед, дети мои!
Юрий Нестеренко
Искушение
На передней панели синтезатора пищи зажглась зеленая лампочка. Отец Петр собирался уже прочесть молитву и приступить к трапезе, когда в коридоре послышались шаги. Отшельник прислушался, не веря своим ушам. Сомнений быть не могло: это была не игра воображения и не эхо далекого обвала. Кто-то шел по направлению к келье.
Что ж, очевидно, это еще один несчастный. Отец Петр уже трижды принимал подобных гостей, и всякий раз им уже ничем нельзя было помочь. Он старался, как мог, облегчить их последние часы, а потом хоронил пришельцев в дальних коридорах катакомб. Но вот уже много месяцев никто не появлялся, и Петр окончательно утвердился в мысли, что на поверхности не осталось живых людей. Выходит, он ошибался.
Отшельник встал, приготовившись встретить нежданного гостя. Шаги замерли по ту сторону двери, закрепленной в каменном проеме. Некоторое время пришелец медлил в нерешительности; затем дверь рывком отворилась.
Вошедший отнюдь не походил на тех, что приходили прежде. На нем был костюм, напоминавший скафандры космонавтов или подводников; он дышал через фильтры, укрепленные в нижней части шлема. На шлеме горел фонарик; на шее незнакомца болтался микрофон переговорного устройства, а на поясе скафандра помещался целый арсенал: здесь были две револьверные кобуры, три гранаты, патроны к револьверам и магазин к автоматической винтовке (ствол ее торчал из-за плеча пришельца), хитроумный многофункциональный нож и небольшая складная лопатка; кроме того, на поясе висело несколько портативных приборов со стрелочными и цифровыми индикаторами. Моток троса на плече довершал снаряжение вошедшего. Один из револьверов покоился в кобуре, другой незнакомец держал наготове; но, увидев, что ему никто не угрожает, опустил оружие, осматриваясь вокруг. Его удивленный взгляд переходил с аккумуляторных батарей на большое деревянное распятие на стене, с уставленных книгами полок на генератор с велосипедными педалями, с жесткого ложа отшельника на синтезатор пищи и, наконец, остановился на самом обитателе кельи.
– Простите, – сказал он, осознав, что его поведение выглядит достаточно бесцеремонно, – но вы сами понимаете, что все это весьма… необычно. Меня зовут Алекс, я разведчик. – Он поднес к лицу микрофон. – Филипп, Макс! Идите скорее сюда! И прихватите запасной костюм! Это мои товарищи, – пояснил он. – Мы – экспедиция из Колонии.
Отец Петр также назвал себя.
– Вы спасатели? – поинтересовался он.
– Гм… нет. Мы исследователи. Собственно, в Колонии никому и в голову не приходило, что за ее пределами есть еще кого спасать. Правда, мы слышали о монахе-отшельнике, живущем в заброшенных катакомбах где-то на севере, но никто не думал, что такой человек, если он и существовал на самом деле, мог выжить. Во-первых, обвалы…
– Здесь были обвалы, – подтвердил Петр. – Завалило несколько галерей. К моей келье остался единственный проход.
– Ну и все остальное… Вы вообще-то знаете, что произошло?
– Разумеется. Я понял это, когда начались подземные толчки. А потом сюда приходили беженцы… к сожалению, их физическое состояние было безнадежным. Я могу показать вам их могилы.
– Не думаю, что это представляет для нас интерес, – возразил Алекс. – Значит, все это время вы живете здесь? Откуда же вы берете все необходимое?
– Неподалеку есть вода. Подземный источник. Запасы концентратов для синтезатора у меня еще не кончились, а запасы энергии периодически пополняю, – он указал на генератор.
Снова послышались шаги, и в келью вошли еще двое разведчиков. Их костюмы и снаряжение были такими же, как у Алекса; у одного из ранца выглядывал шлем запасного скафандра. Они тоже с удивлением оглядели жилище отшельника.
– Потрясающе! – изрек тот, что принес костюм. – Конечно, катакомбы – это своего рода убежище, и даже неплохое, но кто бы мог подумать, что человек один, без регенераторов и фильтров… Мы, правда, извлекали людей из подвалов и даже из обычных домов, но спустя пару месяцев, не больше. А вы – вы ведь живете здесь почти три года?
– Двенадцать лет, – поправил священник.
– Нет, я имею в виду – после Войны… И вы ни разу не выходили на поверхность?
– За эти три года – нет.
– Удивляюсь, как вы не потеряли счет времени, – заметил третий разведчик.
– У меня есть часы. Я же должен отмечать христианские праздники.
– А, ну конечно, – согласился третий; очевидно, такая мысль не приходила ему в голову. Он обошел келью, пробежал взглядом по корешкам книг, остановился возле стола и потрогал провод, тянувшийся от генератора к электрической лампе. – Ну что ж, – сказал он, словно подводя итог, – ваш опыт, безусловно, пригодится в Колонии. Для нас ценно все, что повышает шансы на выживание. Примите поздравления. Должен сказать, вам здорово повезло, что мы сюда заглянули. Мы уже закончили исследования в этом районе и отвезем вас в Колонию прямо сейчас.
– Нет, – сказал священник.
– Нет? – разведчик, как и его товарищи, уставился на Петра в недоумении. – То есть в каком смысле?
– Я благодарю вас за предложение, но вынужден отказаться. Я удалился в катакомбы по своей воле, приняв обет отшельничества; здесь я и останусь.
– Но… как вы не понимаете – теперь все изменилось! Война…
– Разве война, развязанная людьми, может отменить мой обет Господу моему?
Разведчик раздраженно пожал плечами. Казалось, он собирается сказать что-то весьма нелестное о тупоголовых фанатиках и их бредовых идеях.
– Подожди, Макс, – остановил его Алекс. – Но ведь вы не сможете жить здесь все время, – обратился он к священнику. – Я вижу, пищевых концентратов у вас осталось от силы на месяц. Что вы будете делать потом?
– На все воля Божья, – ответил Петр.
– Тогда почему бы вам не считать проявлением божьей воли наше здесь появление? – воскликнул Макс. – Или вы ждете ангела со специальным предписанием? Запомните, в этом мире не следует отказываться от помощи, когда ее предлагают.
– Я буду очень признателен вам, если вы доставите мне новый запас концентратов.
– Отсюда до Колонии, между прочим, тридцать миль, – заметил Макс. – По-вашему, ради вас станут гонять машину без всякой отдачи для Колонии? Мы боремся за выживание, а не занимаемся благотворительностью.
– Но кое за чем мы вполне можем отправить машину, – вмешался Филипп. – Например, ваши книги. Сейчас мы не можем взять их с собой, но, если вы поедете с нами, за ними обязательно пришлют позже. Мы ценим любую крупицу опыта, накопленного человечеством.
– Книги… – задумчиво произнес отец Петр. – Что, в этой вашей Колонии, видимо, мало религиозной литературы?
– Почти нет, – заверил его Филипп. – Конечно, Библия есть у многих, но кроме нее… Наверное, в библиотеке Университета что-нибудь было, но ее гуманитарная секция полностью сгорела.
– Что ж, в таком случае я готов передать вам свои книги. Вам они нужнее, чем мне.
– Вы тоже нам нужны, – сказал Филипп. – В Колонии много верующих, но практически нет священников.
– Вот как? – отец Петр задумался. – Что ж, это меняет дело. Я готов ехать с вами.
– Наденьте это, – Филипп вытащил из ранца защитный костюм. – Поверхность все еще небезопасна.
У выхода из катакомб их поджидал колесный бронетранспортер с радарной антенной на башне. На пыльной броне вместо старой армейской символики виднелась новая эмблема – стилизованная птица Феникс, восстающая из пепла. Отец Петр, отвыкший от солнца, щурился и прикрывал глаза рукой.
Пока бронетранспортер мчался в облаке пыли по каменистой пустыне, дробя армированными шинами мелкий щебень, Алекс рассказывал отшельнику о Колонии.
– Наши ученые утверждают, что Колония – последняя крепость человечества. Не знаю, последняя ли, но крепость – это точно. За три года мы отстроили систему убежищ, вмещающую почти миллион человек – а ведь начинали почти с нуля, с обычных подвалов, с уцелевших зданий города. Многие, конечно, не дожили… Но немало к нам и прибыло. У нас в Колонии теперь со всего света народ. На самолетах добирались, на машинах, на кораблях до побережья, а там – через горы… Как только мы более-менее окрепли – так, что могли уже не бояться опасных гостей – стали ежедневно выходить в эфир, призывая всех, кто может, присоединяться к нам. У нас благоприятная геоклиматическая ситуация: во-первых, первоначальная степень поражения не слишком велика, а во-вторых, особый характер воздушных течений и все такое… ну, словом, природа сама очищается, и быстрее, чем в других местах. А главное – у нас с самого начала нужное оборудование было: Университет и крупные разработки «Дженерал Майнинг» под боком, со всей техникой… Повезло, одним словом. Во главе Колонии стоит Координатор, он наверняка захочет с вами встретиться – у нас ведь уже много месяцев нет новых поселенцев… У Координатора большой штат советников по разным вопросам – он всегда с ними консультируется, но последнее слово остается за ним – сами понимаете, экстремальные условия требуют единоначалия. Но вообще-то жизнь уже налаживается, это в первое время было тяжело, работали, как каторжные. А теперь, говорят, скоро уже можно будет без костюмов жить на поверхности…
Бронетранспортер перевалил через пологий гребень и начал спускаться в долину. Впереди показался город, ставший центром Колонии. Многие дома были разрушены – не взрывной волной (ни одна ракета не упала достаточно близко от не имевшего стратегического значения городка), а тектоническими колебаниями, которые произошли в результате далеких взрывов. Даже теперь, почти три года спустя, тут и там заметны были следы пожаров. Однако даже в разрушенных домах уцелевшие этажи превращены были в герметизированные убежища; когда-то хаотичные нагромождения завалов стали материалом для защитных бункеров. Но большая часть жилищ размещалась теперь под землей, и земля, вынутая при их строительстве, тоже пошла в дело и была употреблена на сооружение временных складов и производственных помещений. В сторону гор уходили кабели: там вращались лопасти ветродвигателей. Над бункером радиостанции реял аэростат с подвешенной к нему антенной. Колония выглядела торжеством рационализма в мире победившего безумия.
Машина остановилась на окраине города возле четырехэтажного здания – когда-то оно было выше, и неровные обломки стен пятого этажа напоминали зубцы средневековой башни. Часть окон была заложена камнями, другие закрывали толстые металлические листы. Над дверью висела жестяная вывеска с уже изрядно облупившимся красным крестом.
– Таков порядок, – объяснил Алекс, – вновь прибывшие должны пройти полное медицинское обследование и карантин. Впрочем, теперь это уже в значительной мере формальность; думаю, больше чем на сутки вы здесь не задержитесь.
– Без этой меры Колония бы погибла, – сказал Макс, опасаясь, что отшельник будет протестовать. Но его опасения были напрасны. Отец Петр без возражений прошел через все предписанные процедуры; медики с хмурыми и усталыми лицами – казалось, это выражение навсегда застыло на них в первые дни после Войны – отрываясь от экранов бесчисленных приборов, нет-нет да и кидали удивленные взгляды на человека, прожившего все это время вне Колонии и при этом не стоящего на краю могилы. Наконец главный из них, изобразив бескровными губами подобие улыбки, объявил утомленному священнику:
– Похоже, что у вас все в порядке. Окончательных результатов надо еще подождать пару дней, но выйти отсюда вы можете уже завтра. А пока отдыхайте. Патрик, проводите нашего гостя в первый бокс.
На следующее утро в лазарет явился посланный от Координатора и передал отшельнику приглашение посетить управляющего Колонией. Перед выходом из здания отец Петр и его спутник облачились в длинные зеленые плащи с глубокими капюшонами – облегченный вариант защитных костюмов; такие плащи висели теперь на вешалках перед каждой дверью, ведущей наружу. Впрочем, как объяснил отшельнику колонист, основные показатели уже входят в норму и необходимость в плащах скоро совсем отпадет.
– Ирония судьбы, – усмехнулся он, – теперь, когда защитных костюмов вдоволь, они становятся ненужны. А в первые дни, когда тут был настоящий ад, люди таскали радиоактивные кирпичи чуть ли не голыми руками. И с убежищами та же история…
Они спустились по узкой лестнице в подвал одного из зданий в центре; посланец Координатора открыл тяжелый люк, и они оказались в бетонном тамбуре. Стоявший там часовой кивнул колонисту и нажал какую-то кнопку; пока вошедшие снимали и вешали плащи, открылась следующая дверь, и еще один вооруженный охранник вышел проводить гостя вниз по лестнице. Кабинет Координатора находился на десять метров ниже уровня земли.
Хозяин кабинета, высокий седеющий мужчина с лицом решительным и волевым, словно у героя боевика, поднялся навстречу гостю из-за широкого стола. На столе стояло несколько телефонов и компьютер, в углу кабинета – сейф; справа от него висела карта с лампочками, какие бывают в полицейских участках или пожарных частях – некоторые из лампочек светились; как догадался Петр, это была схема Колонии. Противоположная стена, совершенно голая и, естественно, лишенная окон, вызывала неуютное ощущение. На стене за спиной Координатора красовался все тот же герб Колонии – Феникс, возрождающийся из пепла.
– Очень рад, – сказал Координатор, слегка наклоняя голову, но не протягивая руки – не потому, что не знал, подают ли руку священникам, а потому, что подобный обычай был отменен в Колонии, где многие жители страдали кожными заболеваниями. – Приветствую вас от имени колонистов и надеюсь на конструктивное сотрудничество. Нам очень нужны образованные люди – мне доложили о ваших книгах… Но вы, вероятно, многое хотите узнать? Присаживайтесь и спрашивайте, не стесняйтесь. Вас, конечно, интересует, что произошло с нашим миром?
Отец Петр кивнул.
– Ситуация, в общем, такова. В Последней Войне человечество применило все накопленное оружие массового поражения – ядерное, химическое, биологическое – и, раз начав, уже не смогло остановиться. Насколько мы можем судить, бойня продолжалась до последней ракеты – или до последнего бункера, откуда ее можно было запустить. В первые часы ударами обменивались исключительно сверхдержавы, но потом досталось уже всем, и наша страна – не исключение. Удары наносились с воздуха, из-под воды, из космоса… Не осталось ни одного не пострадавшего клочка земли. После окончания Войны ветер и вода несли смерть в избежавшие прямых ударов районы. Мир горел много дней, и тучи пепла поднялись в атмосферу, вызвав резкое похолодание – вы, очевидно, помните его.
– Летом стало холодно, как зимой, – кивнул священник.
– Война вызвала гигантские геологические катаклизмы. Цунами обрушились на побережья, огромные территории ушли под воду, через образовавшиеся в земной коре трещины наружу хлынула лава. Среди колонистов есть несколько человек с научного корабля, который держал связь с космическими спутниками – так вот, эти люди смогли принимать сигналы одного из спутников еще долгое время после Войны. Они рассказывали, во что превратилась Земля. Рельеф существенно изменился. С орбиты видны новые моря и новые острова, и бескрайние, усеянные кратерами равнины стекловидной массы на месте индустриально развитых районов. Наше поселение называется Колонией, и это не случайно. В известном смысле мы – колония землян на чужой, враждебной, практически непригодной для жизни планете. Нам неоткуда ждать помощи; на нас одних лежит колоссальная миссия – не просто выжить, но и возродить культуру и цивилизацию.
– Вы уверены, что в других районах Земли нет подобных поселений?
– Наша официальная доктрина гласит, что мы – последний бастион человечества, и можем надеяться только на себя. Так считают наши ученые; хотелось бы, чтобы они ошибались, но похоже, что они правы. Видите ли, на промышленные и административные центры обрушились удары такой силы, что никакие убежища не могли никого спасти. Что же до менее цивилизованных и совсем диких районов, то там, конечно, уцелели многие, но без специального оборудования им не выжить; даже уцелевшие до сих пор погибнут в ближайшие годы. Ведь уничтожен не один вид homo sapiens – погибла почти вся биосфера суши. Полноценная жизнь сохранилась только в океане – это косвенно подтверждает тот факт, что нам с вами есть чем дышать: основную часть кислорода на Земле производят водоросли. Нашему городу просто сказочно повезло, что Университет не оказался в списке стратегических целей. А между тем именно благодаря Университету мы смогли создать жизнеспособную Колонию – во многом воплотив проекты, которые они готовили для Луны и Марса… Сейчас, оглядываясь на эти три года, я и сам с трудом верю, что нам все это удалось. Пришлось противостоять не только смертоносной окружающей среде, но и дикой человеческой природе. В первые дни в городе царили хаос, анархия, мародерство… Полицейских сил не хватало для наведения порядка; мне пришлось комплектовать боевые отряды людьми сомнительной репутации. Только большой кровью удалось установить железную дисциплину, и только за счет этой дисциплины мы сумели отстроить убежища в немыслимо короткие сроки. У нас в Колонии все поставлено на рациональную основу; никто не ест свой хлеб даром. Вам, разумеется, мы тоже подыщем работу. Но теперь у нас уже нет нужды в грубой физической силе. Вы можете занять пост заместителя Советника по культуре; религия находится в его ведении.
– Позвольте узнать, каково вообще положение религии в Колонии?
– Ну, у нас тут есть представители самых разных конфессий. Есть христиане, мусульмане, иудеи, горцы с их древними верованиями… У нас официальная веротерпимость. Вообще запрещена любая рознь: религиозная, национальная, социальная. Наш лозунг – «Довольно крови!». Человечество слишком дорого заплатило за предрассудки. У нас даже запрещено спрашивать, кто какой национальности: ведь среди колонистов – выходцы из многих стран, в том числе и из сверхдержав, развязавших войну. И если кто-то поддастся искушению мести… Официальных языков два: испанский и английский.
– А ваш Советник по культуре – он какого вероисповедания?
– Разумеется, он атеист. Назначить на этот пост верующего значило бы отдать предпочтение одной конфессии перед остальными, не так ли?
– Но вы хотите, чтобы я стал его заместителем?
– Одним из заместителей; вы будете курировать христианство. Надеюсь, вас не коробит моя светская терминология? Я знаю, что вы много лет были отшельником, но теперь вам придется круто изменить образ жизни – в интересах вашей же церкви. Ее фактически надо создавать заново – в городе было не так уж много священников, и большинство из них уже умерли или тяжело больны.
– А позвольте узнать, господин Координатор…
– Просто «Координатор». У нас нет никаких условностей, титулов и этикета. К человеку обращаются по имени или по должности. Так что вы хотели спросить?
– Вы сами веруете в Бога?
– Откровенно говоря – а мне хочется говорить с вами откровенно – я не симпатизирую ни одной религии. Но я понимаю их полезность в экстремальных обстоятельствах. Люди слишком слабы, чтобы смотреть в глаза жестокой реальности; вера дает им надежду, а надежда – силы.
Зазвонил телефон. Координатор снял трубку и некоторое время слушал, затем сказал «Да» и положил ее на рычаг.
– Извините, не могу уделить вам больше времени. Вот ваши новые документы: удостоверение личности – ваш индивидуальный номер DZ8476, общегражданский пропуск и двадцать кредитов. Вас проводят в отведенное для вас помещение; там вы найдете стандартную мебель, Устав Колонии и краткий справочник колониста. По закону вам положено двое суток на отдых и ознакомление с Колонией, но вы, конечно, можете приступить к работе и раньше. Мой телефон есть в справочнике, звоните, когда примете решение.
Координатор снял другую трубку и принялся нажимать кнопки, не глядя больше на гостя. Дверь кабинета открылась, и охранник сделал приглашающий жест.
Оказавшись в своем новом жилище (это была комната, по размеру уступавшая его прежней келье), отец Петр внимательно изучил обе брошюры. В Колонии действовали жесткие порядки, продиктованные суровой необходимостью. За любое серьезное преступление полагалась смертная казнь, за менее серьезное – высылка за пределы Колонии, что, очевидно, в конечном счете означало то же самое. Мелкие нарушения наказывались переводом на ниже оплачиваемую или более тяжелую работу. Работа полностью определяла социальный статус колониста, от нее зависели права и привилегии – служившие, впрочем, не для поощрения, а лишь для создания более оптимальных условий работы. Так, интеллектуальный труд давал право на отдельную комнату; занимавшиеся физическим трудом спали в общих бараках, но зато получали более калорийную пищу. Компьютеры и средства связи бесплатно устанавливались тем, кому они были необходимы по роду деятельности. Деньги – колониальные кредиты – хотя и существовали, но играли более скромную роль, чем в довоенном мире: коммерции как таковой не было, банков и финансистов не существовало. Азартные игры были запрещены. В тексте отшельнику периодически попадалось слово «эвтаназия». Неизлечимо больной может ходатайствовать об эвтаназии. Приговоренный к изгнанию имеет право на эвтаназию. Это общество не считало самоубийство грехом, если оно совершается в соответствии с законом; впрочем, здесь вообще не было понятия «грех». Отец Петр узнал также о сигналах тревоги и системах безопасности, о показаниях приборов, контролирующих окружающую среду, о правилах пользования средствами индивидуальной и групповой защиты, о расположении административных и бытовых объектов и многое другое. Отшельник поневоле начал испытывать уважение к идеально отлаженному механизму Колонии, обеспечившему выживание сотен тысяч людей в нечеловеческих условиях; но, чем дальше он читал, тем труднее казалась ему его собственная миссия. Святой Франциск проповедовал птицам, но никто еще не пытался нести слово Божие компьютеру.
На следующее утро за священником снова пришли от Координатора. Отец Петр несколько удивился и сказал, что он и сам собирался через некоторое время связаться с управляющим Колонией, но посланный настоял, чтобы священник следовал за ним немедленно. Слегка обеспокоенный, отец Петр снова переступил порог подземного кабинета.
– Простите, я не пойму, к чему эта спешка. Я еще не привел в порядок свои мысли относительно возрождения церкви… – он вдруг замолк, заметив выражение лица Координатора. – Что-то случилось?
– В некотором роде – да. Сегодня утром я получил свежую информацию… Но сначала я должен вам кое-что объяснить.
В настоящее время численность Колонии составляет 843 тысячи человек. Из них пятьдесят девять процентов – женщины; это вызвано тем, что во время Войны и сразу после нее большее число женщин сидело в менее опасных местах, в квартирах и подвалах, в то время как большинство мужчин вынуждено было в борьбе за жизнь выйти на улицы. Впрочем, когда нам удалось подавить беспорядки и взять город под контроль, на укрепление и строительство убежищ были мобилизованы все, способные стоять на ногах. Самому старшему из колонистов 78 лет, самому младшему – три года. Около четверти жителей Колонии умрут в течение ближайших пяти лет от вызванных Войной болезней и старости. Остальные имеют шанс прожить еще довольно долго; их можно назвать относительно здоровыми – конечно, по нынешним, а не по довоенным меркам. Но Война все равно имела для них роковые последствия. Имеющаяся у нас современная медицинская аппаратура установила это абсолютно точно: почти все колонисты не в состоянии произвести на свет полноценное потомство. К счастью, есть исключения. В Колонии сейчас имеется 12756 генетически полноценных женщин (из них 3103 еще не достигли детородного возраста) и, – Координатор сделал паузу, – только один мужчина.
