Текст книги "Кольцо Изокарона"

Автор книги: Юрий Кургузов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава XVI

– … Вставайте! – раздался громкий голос над ухом, и кто-то бесцеремонно потряс меня за плечо. Выходит, несмотря на все волнения, я таки уснул.

Приоткрыл глаза и увидел, что солнце уже высоко, а рядом сидит на корточках тот, кого накануне я мысленно окрестил одноглазым бандитом, но появление которого было для меня сейчас приятней и радостней всего на свете.

– О, это вы!..

Привстав на локтях, я постепенно придал затекшему и онемевшему за несколько часов сна на голой земле телу более или менее вертикальное положение. Меня просто распирало от желания выговориться, как-то объясниться, отвести, что ли, душу. Я снова открыл было рот, однако…

– Слушайте, давайте отложим все разговоры на потом, сударь, – озабоченно пробормотал Ян и тревожно огляделся по сторонам.

– Но…

– Молчите! – Он приложил палец к губам. – Отсюда нужно уходить, и скорее.

Ян встал, все так же настороженно оглядываясь.

– Это весь ваш багаж? – Он подхватил с земли чемодан и быстро углубился в чащу.

Шагов через сто перед нами открылась небольшая поляна, на краю которой, привязанные к кустам, щипали траву две лошади. Одну я узнал – именно на ней я совершил вчера утром побег из Каменной Пустоши. Вторая лошадь была мне еще не знакома.

Ян отвязал поводья:

– Садитесь, чего ждете!

Я повиновался, и уже через несколько секунд, уклоняясь от веток и сучьев, мы потрусили по лесной тропинке: Ян впереди, я, естественно, сзади.

Направление маршрута не отличалось оригинальностью: в конечном итоге мы снова очутились в Каменной Пустоши. Только проехали на этот раз к ней не известной мне проселочной дорогой, а напрямик через лес – какими-то оврагами, балками и ведомыми, наверное, одному только Яну звериными тропами.

Он спрыгнул на землю, я – тоже, и мы привязали лошадей к деревьям. Я уже в каком-то смысле более или менее покорно принял правила всей этой такой невероятной и в то же время такой реальной и опасной игры и, не говоря ни слова, направился к люку в подземелье.

Однако Ян остановил меня:

– Погодите, сударь. Сейчас вы увидитесь с одним человеком. Человеком… м-м-м… несколько необычным, а потому мне хотелось бы подготовить вас к встрече с ним и заодно…

– Хорошо, – перебил я. – Но скажите: вы действительно тот самый Ян, о котором я читал в рукописи, про какую мы говорили вчера?

Он немного помолчал, потом словно нехотя кивнул:

– Увы, тот самый.

Я почувствовал себя обиженным.

– Но почему же тогда не открылись?

Он улыбнулся:

– Ну, во-первых, я не считаю себя столь важной птицей, чтобы ни с того ни сего громогласно провозглашать: я это, сударь, я! А во-вторых… – Улыбка исчезла. – А во-вторых, – только уж не обижайтесь, – но и вас надо было проверить. Нет-нет, я поверил всему, что вы рассказали, – не поверить невозможно, такое посторонний просто не выдумает, – да и к тому же кольцо… Но понимаете, все-таки сначала нужно было навести дополнительные справки, убедиться в том, что вы человек, на которого можно полностью положиться.

Ей-богу, я был здорово озадачен:

– Неужели за истекшие сутки получили на мой счет какие-то рекомендации?!

Он опять улыбнулся:

– Да вроде того.

Я только присвистнул.

– М-да-а… И от кого, конечно, секрет?

Еще раз улыбка:

– Конечно.

С минуту я переваривал услышанное. А когда переварил, холодно спросил:

– Ну и? Со мной можно иметь дело?

Он кивнул:

– Можно. Только нас предупредили, что за вами нужен глаз да глаз.

– Намек на мою беспомощность? – вспыхнул я.

Ян успокоил:

– Нет-нет, скорее – горячность.

Я насупился:

– Да уж, чего-чего, а храбрости мне не занимать. Ну хорошо, будем считать, с этим пунктом покончено. Я могу продолжать?

Он пожал плечами:

– Конечно, но только, пожалуйста, побыстрее. Через пять минут мы должны спуститься вниз.

– Спустимся, – заверил я. – Главное, скажите вот что: ночью в лесу ко мне подходил один… В общем, некто, который назвался вашим другом.

– Как он выглядел? – насторожился Ян.

Я описал облик своего странного ночного гостя, и Ян хмуро проговорил:

– Все верно, сударь. Ему можете доверять.

– Да, но… Понимаете, меня поразило в нем очень многое, и…

– Простите, – резко оборвал меня Ян, – но на эту тему я говорить не буду.

– Это почему же?

– Не буду, и всё. Придет время, когда поймете сами или услышите от него, если он только, конечно, захочет рассказать.

– А вы знаете, что этот тип поведал на прощанье? – поинтересовался я.

– Нет.

Я вздохнул:

– Он сказал, что когда все закончится, у него ко мне будет не вполне обычная просьба. Но не сказал, какая.

– Значит, узнаете от него самого, – решительно отрубил Ян. – Всё, достаточно расспросов, слушайте теперь меня.

– Да подождите же! – почти простонал я. – А Каролина? Что творится с нею? Почему она такая странная? Почему ничего не помнит? И почему, в конце концов, бросается на меня так, будто я не друг, желающий помочь, а злейший ее враг?

Он помрачнел.

– Не знаю. Вот этого, честно, сударь, не знаю. Я, правда, с ней почти не знаком, однако и мне вчера ее поведение показалось странным… Но довольно, у нас всего три минуты. Слушайте.

– Слушаю, – покорно пробормотал я. – Хорошо, я слушаю вас, Ян.

Он на миг прикрыл свой единственный глаз и, видимо думая, как лучше начать, подергал себя за более-менее отросшую уже бороду.

– В общем, так, – сказал он. – У меня нет времени на долгие прелюдии и исторические экскурсы. Примите то, что скажу, как данность, а остальное… Вы слышали о Горном Учителе?

Брови мои удивленно поползли вверх.

– Как?! – озадаченно протянул я. – Горном Учителе?..

– Вижу, нет, – махнул рукой Ян. – Ну, тем лучше, потому что, когда все действительно закончится, если закончится вообще, вам придется забыть о нем и никогда больше не вспоминать. Ясно?

– Ясно, – кивнул я. – Ладно, я обязательно забуду, Ян, если это нужно.

– Это нужно, – подтвердил он, не принимая моего полушутливого тона. – Так вот: вам, вероятно, известно, что в Европу наши предки пришли тысячу с лишним лет назад из самого сердца Центральной Азии…

– Сие мне известно, – важно изрек я, но он сердито зыркнул пиратским глазом – и я осекся.

– Но и посейчас, – продолжал Ян, – в бескрайних просторах Сибири существует главное языческое святилище пращуров, которое неосязаемо и незримо наблюдает за тем, как живут все сохранившиеся до сей поры ветви и осколки его народа. В святилище десятилетия и века горит все тот же священный огонь, частицу коего взяли с собой, отправляясь в дальний и неведомый путь, предки Арпака. И там и поныне справляются загадочные магические ритуалы, цель и смысл которых не понятны никому из непосвященных. Там никогда не ступала нога чужака, а если и ступала, оттуда он не возвращался. Вот потому-то об этом древнем капище в большом мире ничего не известно, как не известна и степень его влияния на жизнь людей.

Каюсь, я несколько скептически хмыкнул, но Ян мой скепсис проигнорировал, и я, возможно, не совсем вежливо, заметил:

– Вы говорите так, будто сами там были.

Его черный глаз сузился.

– А я и был там.

– Гм… и возвратились?

– И – возвратился.

(И знаете, я ему, черт подери, поверил! Этот человек определенно обладал какой-то внутренней способностью заставлять верить себе. И похоже, сам он об этом прекрасно знал.)

– Так вы там не чужак?

– Я там не чужак, сударь. Как и любой посвященный любой национальности.

– Отлично! – решительно сказал я. – Я верю, действительно верю вам, дорогой Ян. Вы спросили, знаю ли я, кто такой Горный Учитель. Нет. И что дальше? Насколько я понимаю, теперь вы хотите познакомить меня с кем-то?

Ян усмехнулся:

– Как это – с кем-то?! Естественно, с нашим главой, с Горным Учителем…

Ей-богу, в первый момент мне сделалось здорово не по себе. Но это в первый, а во второй… Во второй я воскликнул:

– Он здесь? Сам?!

– Здесь, – подтвердил Ян. – Сам, собственной персоной. Сейчас вы его увидите, и на всякий случай попрошу… Нет-нет, не для того вовсе, чтоб вас запугать, а просто… Ну, постарайтесь, в общем-то, все-таки помнить, что перед вами не обычный человек, а возможно, наиболее могущественный из нынешних колдунов мира.

– Обязательно! – с чувством проговорил я. – Я обязательно буду помнить об этом. Но… почему именно он, именно здесь и именно в это время?

Ян пожал плечами:

– Тому были две причины, сударь. Первая – проблема волколаков и убуров интересует Учителя как ни одна на свете. А вторая… В общем, его пригласил я.

Я кивнул:

– Понятно. – И, повернувшись, храбро пошел к люку, ведущему в подземелье. Однако у самой дыры в земле остановился.

– Вы что-то забыли, сударь?

– Я забыл спросить, на каком языке мы сможем разговаривать, – вздохнул я.

Ян великодушно развел руками:

– На каком вам будет угодно. Наш гость свободно владеет всеми европейскими языками, десятком азиатских и несколькими основными наречиями Северной и Центральной Африки плюс дюжина атапаскских и алгонкинских диалектов. Выбирайте сами.

– Д-да? – Я озадаченно поскреб макушку. – Тогда, пожалуй, попробую на родном.

Ян улыбнулся:

– И это вполне разумное решение, сударь…

Глава XVII

Не знаю точно, каким именно ожидал я увидеть великого колдуна, но, покуда спускался по ступенькам и шел темными штольнями подземелья, в голове смутно маячил образ некоего первобытного жреца – грязного, лохматого, нечесаного, обвешанного до ушей побрякушками из костей, раковин, бус и камня, с лицом почему-то непременно монгольского типа – таким, видимо, рисовался моему дилетантскому воображению облик среднестатистического азиатского шамана, даже если он и носит романтический и загадочный титул – Горный Учитель. (Кстати, клетка, в которой сидела накануне пантерообразная Лилит, была теперь пуста.)

Ян довел меня до маленькой низкой двери и тихо постучал.

– Да-да, – донеслось из-за двери. – Входите!

Мы вошли, и одного-единственного взгляда на говорившего оказалось достаточно, чтобы понять, насколько я заблуждался и насчет внешнего, так сказать, экстерьера "шамана", и насчет каких-либо сверхъестественных атрибутов его несколько необычной профессии.

Передо мной стоял грубо сколоченный стол, а за столом сидел и что-то писал человек лет пятидесяти пяти, – по крайней мере так мне показалось. Одет он был во вполне европейского покроя темное платье, только на шее висел на веревочке маловразумительного вида амулет либо талисман. Черные, с сильной проседью волосы были коротко подстрижены на современный манер, и лишь конкистадорского типа усы и короткая эспаньолка придавали ему чуть диковатый и экзотический вид.

В чертах лица Учителя не было ничего монголоидного – быть может, только слегка выпирающие скулы. Темные глаза, крючковатый нос и загорелая, почти бронзового цвета кожа могли принадлежать человеку едва ли не любой национальности – от корсиканца до перса или ассинибойна, и я решил пресечь свои мимолетно-дилетантские, антропологические изыскания в самом зародыше.

И правильно сделал, потому что уже через секунду Горный Учитель сказал:

– Здравствуйте, садитесь. – И отложил перо и бумаги.

Я осторожно присел на самодельный табурет и приготовился чему-нибудь внимать, но Учитель сначала тихо обратился к Яну на неизвестном языке и только когда тот, кивнув, вышел, снова повернулся ко мне. Комнату освещал лишь неяркий свет от горевших в глиняных подсвечниках на столе двух свечей, но этого было вполне достаточно.

Итак, он повернулся ко мне и сказал:

– Чтобы не тратить зря время, сударь, довожу до вашего сведения, что о вас мне известно всё. – И, заметив мой удивленный взгляд, уже мягче, добавил: – Под словом "всё" я подразумеваю то, что относится к Кольцу Изокарона и некоторым прочим нашим общим делам. А остальное… Остальное – это ваша личная жизнь, и она меня, поверьте, совершенно не интересует.

На всякий случай я многозначительно надул щеки:

– Ну разумеется…

А он продолжал:

– Полагаю, наш друг Ян уже отчасти просветил вас насчет меня. Ежели этого достаточно, сразу перейдем к делу. Если нет – задавайте вопросы, и вы получите ответы на все, кроме тех, знание которых предполагает ту либо иную ступень Посвящения.

Наверное, с полминуты я молчал, а потом не очень смело проговорил:

– Пожалуй, кое о чем все-таки спрошу.

– Конечно-конечно, – усмехнулся он. – И даже догадываюсь, о чем в первую очередь. По-моему, вас смутил цивилизованный облик выходца с края света, и если бы здесь сидел сейчас завшивевший дикарь с трещоткой, погремушкой, барабаном и ногтями в полметра длиной, вы бы чувствовали себя гораздо комфортнее и уютнее. Я не ошибаюсь?

Какое-то время я размышлял, а после сказал:

– Да нет, ошибаетесь. Иметь дело с завшивевшим дикарем с погремушкой и барабаном, хотя я и, ей-богу, лишен предрассудков, не очень хотелось бы. Но послушайте, вы говорите без малейшего акцента, а если вспомнить слова Яна…

Он отмахнулся:

– Как раз в этом нет ничего необычного. Это лишь то, что в вашем мире называют некоторыми лингвистическими способностями, плюс, конечно, постоянные занятия и практика. В общем, труд, труд и еще раз труд.

Я несмело улыбнулся:

– Не разочаровывайте меня, не то я еще, чего доброго, разуверюсь в характеристике, которую дал вам Ян.

Он вскинул бровь:

– А Ян дал мне и характеристику?! И какую же?

– Ну-у… Короче, он сказал, что на данный момент вы – самый могущественный колдун в мире.

– Гм, вот даже как! – Его взгляд на минуту уставился куда-то в темный угол комнаты. Потом он пожал плечами: – Ну, не знаю-не знаю. Хотя полагаю, что О" Бентри из Ирландии, или Поющий Утес из Небраски, или допустим, Пандит-Синга из Пенджаба с не меньшими основаниями, чем я, могли бы претендовать на это неофициальное звание. Но в принципе, у нас, знаете ли, как и в любой серьезной профессии, тоже есть определенная специализация, и, помимо общего объема знаний и умений глобального плана, у каждого мага, шамана, жреца – да называйте нас, в конце концов, как хотите, – естественно, имеется свой конёк. Я, к примеру, весьма поверхностно знаком со спецификой вуду, но уж зато во всем, что касается евразийских оборотней, дам – как это говорится: сто очков вперед, да? – любому из вышеназванных глубокоуважаемых магистров.

– Простите, – робко произнес я. – Однако сейчас я вспоминаю, что титул Горный Учитель встречал уже, кажется, раньше в какой-то книжонке по оккультизму. Но там речь шла вроде бы о чем-то другом.

Он поморщился:

– Знаю, о чем там шла речь. В восточных районах вашей страны уже пару столетий существует некая секта… Ох, не хочу даже распространяться – это сатанисты. Обычные, пошлые, примитивные сатанисты, которые днем живут нормальной человеческой жизнью, а по ночам занимаются черт-те чем вроде массовых оргий и христианских служб шиворот-навыворот. Ублюдки, ищущие острых ощущений, не более того. Так их глава и основатель в свое время нагло назвался титулом, на который не имел ни малейшего права, а дальше это пошло по традиции. В общем, их "Горный Учитель" – маленький, местный Анти-Папа, моральный урод, извращенец и садист, понятно?

– Понятно, – кивнул я. – Но не могли бы вы рассказать о себе? Я же впервые встречаюсь с таким необычным человеком и…

– … совершенно случайно имею некоторое отношение к печати, – вдруг хитро глянул он на меня.

– Нет, ну при чем тут это… – Я смешался от неожиданности.

– Ладно-ладно, не конфузьтесь. По большому счету я не имею ничего против, и к тому же, поверьте: то, что не предназначено для широкой читательской аудитории, вы не сможете перенести на бумагу. Не найдете нужных слов, адекватных понятий, а то и просто забудете, даже в момент посещения самой ретивой из муз.

– Итак? – напомнил я.

– Итак… – Он на секунду задумался. – Слушайте, с чего же начать?

– А начните с начала, – тоном заправского интервьюера предложил я.

– То есть, детства? Хорошо, – кивнул он. – Родился я… В общем, в Сибири.

– Сибирь велика, – вежливо возразил я.

Он согласился:

– Действительно великовата, но более точных координат вам знать не следует. Так вот, отец погиб, когда мне было пять лет. Он был очень сильным знахарем, лечил людей травами, минералами, заклинаниями. Мать тоже была ведуньей… Она умерла через год после отца, я остался один и был никому не нужен. И тогда я ушел в горы. Два года жил среди зверей и птиц, изучал их повадки, характер. Тогда-то я и познал их язык…

– Вы умеете разговаривать с животными и птицами?!

– Ну разумеется, а что тут особенного?

– Ничего, – подтвердил я. – Пожалуйста, продолжайте.

– Конечно, самым трудным временем года была зима, – вздохнул он. – Но на третий снег повезло: мимо моей хижины случайно проезжали два колдуна – они ехали в тайное святилище, своего рода монастырь, переночевали, согрелись у огня, отведали моей скромной пищи, а наутро решили взять меня с собой.

– И вы согласились?

– Еще бы! Думаете, легко было эти два года? Ребенок, в горах и лесу, один… Но это были плохие колдуны, – неожиданно сказал он. – Нет-нет, не в смысле "черные", а просто неумелые. Они приехали на лошадях, но самое дурное то, что у них было ружье. Утром, когда мы уже собирались отправляться, к моей хижине заявилась знакомая медведица с медвежатами. Видимо, почуяла, что я ухожу, и пришла попрощаться.

А лошади испугались, стали храпеть, рваться из рук, и тогда один колдун схватил ружье, чтобы убить медведицу. Но я заслонил ее собой, попросил их не стрелять и сказал, что переговорю с ней.

– И переговорили?

– Конечно. Я мысленно передал ей: не беспокойся и не тревожься. Люди с оружием сейчас уйдут, и я уйду вместе с ними.

– А она?

– Просила остаться. Говорила, что привыкла ко мне. Но я объяснил, что не могу больше жить без сородичей, и, огорченная, медведица ушла. Скажу честно, колдуны были поражены, просто обомлели.

– Представляю. И куда же они вас повезли?

– Туда, где я встретил бронзоликого Учителя, который со временем сделал Учителем и меня.

– А из детей вы там были один?

– Нет, – покачал он головой. – При святилище жили еще несколько мальчиков, все старше меня и тоже сироты. Как я понял позже, из них колдуны готовили себе смену.

– А если у ребенка не было способностей? Его выгоняли?

Он замешкался на долю секунды.

– Д-да, выгоняли… – Но тут же поспешно добавил: – Только не думайте, что их бросали на произвол судьбы: из памяти мальчиков "стирали" годы и месяцы, проведенные в святилище, а затем отвозили в одно из ближайших поселений.

Я невольно поёжился.

– И там их принимали?

Его взгляд сделался суровым как сталь, и на мгновение куда-то пропал весь его европейский лоск.

– А кто же, интересно, осмелится не принять ребенка, которого привел колдун?..

Какое-то время мы оба молчали. Потом я тактично напомнил:

– Значит, так началась ваша учеба?

Он медленно кивнул:

– Да-да. Тогда всё и началось… Понимаете, наши наставники считали, и, конечно, вполне справедливо, что у детей не только самые обостренные чувства и восприимчивость, но и способность к выживанию. И с нами не церемонились: сон – пять-шесть часов в сутки, питание очень скудное, хотя постоянно проводились тяжелые физические тренировки. Нас заставляли целыми днями сидеть на деревьях и лазать по скалам, а иногда ученика сталкивали с обрыва в пропасть или на острые камни, и нужно было упасть так, чтобы не разбиться. Или сажали на месяц в яму для совершенствования самопознания и занятий медитацией…

– Простите, – перебил я, – но это, кажется, очень походит на йогу.

Учитель пожал плечами:

– А не все ли равно, как назвать? Суть невозможного с точки зрения простых людей – едина. Посвященные, или, если хотите, колдуны разных рас и народов используют одни и те же методы и средства для достижения одних и тех же целей. Разница лишь в терминах. Тибетские и китайские монахи, индийские йоги, русские ведуны, сибирские шаманы и кельтские друиды занимаются, в общем-то, одним и тем же. Разница, повторяю, только в деталях. Ну и конечно, всюду есть Посвященные "черные" и "белые". Кстати, своей первой ступени – колдуна-врачевателя – я достиг только через двадцать лет обучения…

– Извините, – снова перебил я. – Так, значит, белый колдун – это…

– Врач, защитник, учитель.

– А черный?..

– Черный?.. – Он зло усмехнулся. – Черные колдуны всех народов черпают силу и знания у враждебных человеку стихий природы, из царства мертвых, а также тайных, секретных папирусов, пергаментов, свитков и книг, в которых отражена черная магия всего человечества. Нет, конечно, и нам, белым магам, приходится порой обращаться к этим источникам, потому что, не зная врага, невозможно с ним бороться. Однако здесь главное – не переборщить, не перейти ту грань, за которой Добро становится Злом, а Свет – Тьмой: ни в поступках, ни даже в мыслях, – иначе конец: сам станешь одним из н и х. Но как бы то ни было, я, например, довольно неплохо разбираюсь в Яджур-веде…

– А что это такое?.. – начал я.

– … вам знать абсолютно ни к чему, – вежливо закончил он. – Но самое полезное из арсенала черных магов – это способность мгновенно исчезать путем искривления пространства.

– А что такое "искривление пространства"?

Он улыбнулся:

– В вашем мире, сударь, это понятие не известно еще даже самым великим умам, так что не забивайте попусту голову, хорошо?

– Хорошо, – согласился я. – Но каким же было ваше дальнейшее обучение?

Он перестал улыбаться.

– Непростым, очень непростым. Когда наставники решили и объявили перед остальными учениками, что мои сверхспособности сильнее, чем у других и я – лучший ученик, жизнь моя превратилась в ад. Старшие юноши объединились и каждый день безжалостно отрабатывали на мне приемы всевозможных боевых систем Запада и Востока. Я постоянно ходил в синяках и шишках, но самые жуткие воспоминания…

Мы носили волосы до пояса, а перед поединками заплетали их в косу и трансформировали, если вам понятно, о чем говорю, энергетику собственного тела и окружающего пространства, направляя ее в эту косу. И коса в момент удара становилась как железная палка. Удар по руке – рука может сломаться. По голове – не исключено сотрясение мозга. Я часто убегал в горы и плакал там от боли и бессилия.

– Но не мог же такой кошмар продолжаться вечно?!

Мой удивительный собеседник усмехнулся:

– А он и не продолжался вечно – лишь до тех пор, пока один местный браконьер, русский мужик Пантелей, не застрелил барса. Точнее – барсиху. Я как раз был в горах, когда прогремел выстрел. Забравшись на плато, я видел, как Пантелей снимал со зверя шкуру, как потом вместе с собаками ушел. И только собрался слезать, но услышал писк – в расщелине лежал и пищал крошечный пятнистый комочек. Я сунул барсенка под рубаху и принес домой. Он, похоже, только родился и ничего не ел. Когда он начал сосать мои пальцы, я догадался, что нужно сделать: сбегал в ближайшую русскую деревню за соской, и в тот день мой звереныш высосал целую бутылку молока. Как я был счастлив – не передать!

И вот мой барсенок начал расти не по дням, а по часам и стал моим самым верным и лучшим другом. Он относился ко мне так, как ни одна собака не относится к своему хозяину. Я разговаривал с ним, знал, чего ему хочется, а порой и сам говорил барсу, что мне от него нужно. И вот однажды, когда старшие ученики в очередной раз принялись меня задирать, барс напал на них и некоторых изрядно покалечил. Я боялся, что меня после этого выгонят из святилища, но обошлось: видимо, будучи в курсе моих непростых взаимоотношений со старшими учениками, Учитель посоветовал только быть впредь со зверем поосторожнее. А через пять лет он торжественно объявил о получении мной первого имени колдуна: Посвященный – Золотой Барс.

– Поразительно, – прошептал я, и Горный Учитель опять снисходительно улыбнулся:

– В свое время я тоже удивлялся взаимопониманию, которое установилось между мной и зверем. Но Учитель объяснил, а позже я нашел подтверждение в книгах по биологии: существует такой зоопсихологический феномен (ученые называют его импринтинг): если вы животное, которому нет еще трех дней от роду, засунете за пазуху, то оно будет помнить вас всю жизнь и считать за брата. В этом и крылась причина трогательного отношения ко мне моего барса. А вернее – барсов. Век зверя, увы, короче, нежели у людей.

– Н-да, – не слишком тактично протянул я. – И с людьми ваши отношения складывались, похоже, не так гладко, как с животными.

Его взгляд посуровел.

– Не сказал бы. Люди встречаются разные, и, соответственно, разное у меня к ним отношение. Я много времени провожу в путешествиях, бываю в разных странах и практически никогда не позволяю себе… ну, может, за исключением крайних случаев, применять то Знание и ту Силу, которыми владею. А общаться мне и дома приходилось, конечно, с самыми разнообразными личностями. Через мои владения проходят тувинские и монгольские ламы, китайские и тибетские монахи, индийские йоги, арабские дервиши, русские колдуны, дважды рожденные, воины-невидимки…

– Господи! – не удержался я. – Веселая публика! И кто же из них произвел на вас самое большое впечатление?

Он поморщился как от зубной боли:

– Не люблю иметь дело с "черными", какой бы национальности и направления они ни были. Раз меня вызвал на состязание маг-черношапочник, и мы по очереди демонстрировали друг другу то, что вы называете чудесами. Он был очень сильным магом, и в какой-то момент я подумал, что проиграю, но он вдруг… просто исчез и больше уже не появился. Я выиграл.

Среди этих типов есть очень опасная категория – воскрешатели. Они оживляют мертвецов. Но не всех, а в основном молодых. В ночь после похорон приходят на могилу и, если чувствуют, что покойника можно "вернуть", выкапывают его и оживляют с помощью жизненной энергии, превращая в зомби. Однажды в буддийском монастыре я встретился с такой…

Во двор монастыря вбежала молодая девушка, за которой гнался всадник. Девушка бросилась мне в ноги и, рыдая, стала молить о помощи. На ее крики сбежались все монахи монастыря, человек пятьдесят, но, видимо, узнав всадника, страшно перепугались и боялись за нее заступиться. Всадник же гневно требовал отдать ему девчонку.

– И отдали?!

Горный Учитель осклабился:

– Еще чего! Знаете, по восточной традиции, если вы можете достойно ответить, а противник в течение минуты не найдет, что сказать, то он должен уйти. Я сказал "черному" по-монгольски: "Будда и мои боги располагают, чтобы девушка осталась в этом монастыре". Он долго молчал, а потом схватил поводья и мгновенно исчез.

– А девушка?

– Осталась там.

– Но послушайте, – ёжась, проговорил я. – Вы с таким хладнокровием рассказываете о столь жутких вещах… Ведь вас же, наверное, уже не раз могли убить?

От его улыбки меня бросило в дрожь.

– Могли, – сказал он. – Но дело в том, что Учитель обучал меня искусству самых древних эпох и в том числе учению, которое готовило бессмертных людей.

Я схватился за голову.

– Что?! Вы – бессмертны?

Он невозмутимо пожал плечами:

– Конечно, бессмертен. Но не в том смысле, что никогда не умру (я предполагаю, когда и где это случится), а в том, что меня почти невозможно убить. Я чувствую опасность на расстоянии, и в момент выстрела, или броска ножа, или энергетического удара мои тело и мозг как бы превращаются в панцирь и шлем и становятся недосягаемыми для убийцы.

– А яд? – робко поинтересовался я и сразу понял, что сморозил глупость.

– Вот именно, – сказал он. – С ядами у меня смолоду никаких проблем.

– А ваше особое… м-м-м… "пристрастие" к оборотням…

Он кивнул:

– Напрямую связано с любовью к животным. Люди, в большей массе, и сами по себе твари мерзкие. А уж когда для того, чтобы творить зло, они начинают рядиться в шкуры несчастных животных…

– Понимаю, – вздохнул я. – Но не всегда же эти люди виновны в том, что с ними произошло?

– Не всегда, – согласился он, – и таких бедняг, конечно же, можно только пожалеть. Но они в любом случае, даже помимо собственной воли, понесут зло дальше. А чтобы спасти тысячу человек, я не колеблясь готов принести в жертву одного или десять.

– Ага… – пробормотал я. – И это не входит в противоречие с высшей этикой белого колдуна?

Он посмотрел так, что я внезапно почувствовал себя раздетым догола.

– Нет, сударь. Это совершенно не входит ни в малейшее противоречие с высшей этикой белого колдуна.

– Ясно, – сказал я, чтобы хоть что-нибудь сказать. – Но может, вернемся к нашим текущим делам? И Ян и… еще один человек пока, честно говоря, больше запутали, чем прояснили для меня ту роль, которую мне предстоит сыграть в каких-то грядущих событиях.

Колдун молчал.

– Хорошо, – вздохнул я. – Вижу, на эту тему вы не очень-то разговорчивы. Попробую по-другому. Итак, существует некое чудище, которое здесь называют Черным Зверем, или же просто Зверем. Оно уже уничтожило довольно много людей, имевших отношение к прошлогодней трагедии в Волчьем замке, и на этом, судя по всему, останавливаться не собирается. Я излагаю верно?

– Ну, в целом верно, – осторожно промолвил Горный Учитель.

– А коли верно, то не кажется ли вам, что не слишком тактично оставлять в полном неведении относительно ваших дальнейших планов лицо, которому в этих планах отведена едва ли не главная роль? Или я ошибаюсь?

Он покачал головой:

– Не ошибаетесь, но… Понимаете, я вовсе не хочу как-то принизить вашу собственную смелость, мужество и тому подобные весьма похвальные качества, однако признайтесь: вам ни разу не показалось, что вы во всех этих событиях – лицо в некоторой степени случайное? Чувствуете, что я имею в виду?

Я кивнул:

– Чувствую. И отвечу честно: казалось. Только до сих пор я относил все это на счет какой-то поистине невероятной цепи поистине невероятных совпадений. Правда, когда Ян…

– Ян, при всем моем к нему уважении, знает лишь то, что ему положено знать, – оборвал меня колдун. – Ну а совпадение, в определенном смысле, было одно. Самое первое – когда мой выбор пал на вас.

Некоторое время я молчал, наполняясь, замечу, не лучшими эмоциями. Затем, все же почти нейтрально, проговорил:

– Вот даже как?

Он пощипал эспаньолку.

– А вы как думали? Разве мы могли доверить кольцо немощному старику, или размазне, или пьянице? Я повторяю: относительная случайность имела место единожды – когда рукопись, содержание коей вам известно, попала именно в ваши руки. Всё. Дальнейшие события, связанные с вашей персоной, мы держали под контролем, и особых неожиданностей, к счастью, почти не было.

– Почти? – переспросил я.

– Почти. А какие и были – не настолько значительные, чтобы серьезно помешать нам. Скажу откровенно: мне не очень понравилось, что вы самовольно вернулись отсюда в Волчий замок: наш сегодняшний разговор я планировал на вчера. И труп Лугара в вашей постели… – он усмехнулся, – можете расценивать в качестве своего рода маленькой, но достаточно эффективной мести за непослушание.