Текст книги "Кольцо Изокарона"
Автор книги: Юрий Кургузов
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
И тут я взорвался.
– Послушайте, господин Учитель! – проскрежетал я. – А не слишком ли много вы на себя берете? Я еще не знаю, что стряслось с госпожой Каролиной, но если думаете, что я как жалкая марионетка буду безропотно плясать под вашу дудочку…
А он вдруг улыбнулся, и я поперхнулся своими гневными и проникновенными словами.
– Марионеток приводят в движение, дергая за веревочки, а не игрой на дудочке, сударь: это вам не крысы и не змеи, – сказал он. – Однако если вы и впрямь обиделись, то прошу извинить, – маленький тест.
– Какой еще, к дьяволу, тест?! – продолжал бушевать я, но уже не так грозно.
– Какой? – переспросил он невинным тоном. – Ну, допустим, на самолюбие. Или, другими словами, испытание на самостоятельность, независимость суждений, поступков и тому подобное. Но пожалуйста, не переоценивайте свою роль во всем этом сложном и опасном деле. Вы сейчас – носитель кольца и ценны, в первую очередь, именно в этом качестве.
– Ладно, – махнул я рукой. – У нас еще будет время выяснить все нюансы наших взаимоотношений; сейчас же меня интересует другое.
– И я могу удовлетворить ваше любопытство?
– Должно быть. Всего два вопроса. Первый: откуда и почему в наверняка известном вам городе несколько месяцев назад появился волосатый хромой мальчик с железным кольцом?
– Ответ, – сказал колдун. – Его прислал я.
Гм… Удивление мое было неподдельным.
– И он вас послушался?!
Собеседник развел руками:
– А что ему оставалось делать? Выбор, в принципе, у него был небогатый.
– Хорошо, – сказал я. – Тогда второй вопрос: вы очень интересно обо всем рассказывали, но сами… Сами умеете воскрешать мертвецов?
Его взгляд стал отрешенным:
– Ну, допустим, когда-то я проделывал подобные трюки… И что с того?
– Да ничего! – нервно дернул я шеей. – Хотелось бы узнать, не проделали ли вы случаем этот трюк относительно недавно, где-нибудь в окрестностях Волчьего замка?
Секунду или две Горный Учитель сосредоточенно рассматривал собственные ногти. Потом поднял голову:
– Если скажу, что нет, поверите?
Я рявкнул:
– Ни в коем разе!
Он грустно улыбнулся:
– И все-таки я говорю – нет…
Глава XVIII
Письмо дяде Учитель у меня забрал и пообещал отправить тотчас же, едва я заикнулся о том, имеется ли у моих новых соратников связь с внешним миром. Я только уточнил, пойдет ли оно по почте.
– А какая вам разница? – пожал плечами колдун. – Главное, что завтра к вечеру ваш родственник получит сие послание. Правда… – Он секунду помедлил. – Я не совсем понимаю, для чего это нужно. Помочь нам, судя по вашему рассказу, этот милейший кабинетный мини-Фауст ничем не сможет, да и… – Он снова на мгновенье запнулся. – Не успеет, ибо все должно решиться уже послезавтра.
– Так скоро?! – Ей-богу, вот тут-то мне едва ли не впервые за последние сутки сделалось не по себе. Ведь за исключением того, что я видел неделю назад в кузнице, малоприятного инцидента с Лугаром и Лилит и жутковатого ночного разговора у костра, все остальные события разворачивавшегося вокруг невеселого действа оставались для меня покамест как бы за кулисами.
– Да, так скоро, – кивнул Горный Учитель. – Но вовсе не потому, что мне этого хочется, а просто… Понимаете, это опять будет ночь. Т а н о ч ь… В которую и решится судьба кольца (и не только кольца), как в прошлую подобную же ночь решалась судьба Волчьего замка. – И вздохнул: – Так-то вот, молодой человек…
…И это он сказал мне вчера. Казалось бы, только вчера, но и уже вчера, – потому что сегодня, увы, к сожалению, тоже кончалось, кончалось так быстро, как может кончаться что-либо ну пусть не совсем уж хорошее, но все-таки менее плохое, чем то, что должно случиться завтра, – особенно коли тебе наверняка известно, что это завтра будет хуже и чем сегодня, и чем вчера…
Да-да, именно такая трусливая и малодушная ахинея настойчиво лезла в мою бедную голову, когда я стоял возле одного из черных замшелых валунов Каменной Пустоши и, с трудом преодолевая отвращение и прочий букет аналогичных эмоций, наблюдал, как на другом, плоском как блин камне Ян сворачивал в тугой темно-пепельно-серебристый рулон шкуру мерзкого существа, которое еще совсем недавно носило, быть может, и не самое ласковое и теплое на свете, но все-таки женское имя – Лилит.
А полукошачья-получеловеческая голова Лилит, к моему вящему ужасу, красовалась на двухметровом шесте, воткнутом в траву неподалеку от гигантского "дольмена Моргенштерна", и широко открытые раскосые глаза ее с застывшими навек зрачками, казалось, злобно обозревали все вокруг, а оскаленная темно-алая пасть грозила клыками и земле, и небу, и лесу.
Нет, я, конечно же, понимал, что враг есть враг – тем более такой: безжалостный, сверхъестественный и кошмарный, – но самим опускаться до скотских повадок и ритуалов первобытных тупых дикарей!..
Все это я заявил Яну еще несколько часов назад, как раз в тот момент, когда он старательно обкладывал основание шеста с мертвой головой Лилит для большей устойчивости свежевырытыми кубиками дёрна и крупным щебнем.
Однако его мои прочувствованные и гневные слова тронули, похоже, самую малость или же не тронули вовсе. Он деловито завершил "работу", вымыл руки и опять ушел в подземелье, оставив меня гневаться и пыхтеть от возвышенного гуманизма в одиночестве. Но вот теперь, когда он так же деловито начал сворачивать после просушки на солнце шкуру существа, с которым на днях мне даже пришлось отобедать за одним столом, я снова не выдержал и сказал:
– Послушайте, это уже слишком!
– Что – слишком? – Ян поднял голову.
Я фыркнул:
– Ну, всё это!.. – И указал обличающим перстом сначала на шкуру Лилит, а потом на голову, Яна. После – снова на голову, Лилит, и опять – на шкуру, ее же.
– Ах, вот вы о чем, – спокойно протянул Ян.
А я, я готов был взорваться как средних размеров неисправная паровая машина.
– Вот-вот, об этом! Об этом об самом! – забыл я на миг все правила орфографии (а возможно даже и пунктуации). – Вы что?! Что вы, скажите на милость, делаете?! – картинно возопил я, ну и продолжил минут на пять далее примерно то же, только в иных словосочетаниях.
Однако лицо Яна было непроницаемым, а когда я выдохся, он хладнокровно спросил:
– Закончили? – И добавил: – Понимаете, сударь, да ведь это для вашего же блага.
Я удивился:
– Как?!
– Так. Это делается лишь для того, чтобы отпугнуть здешнюю мелкую нечисть. Видя и чувствуя труп этого чудища, по местным меркам весьма солидного, – ни одна тварь не осмелится нас тут побеспокоить.
И знаете, почему-то я моментально остыл. Просто до неприличия моментально.
– Да? – переспросил я.
Одноглазый кивнул:
– Да. Хотя… – И задумчиво почесал затылок.
– Что – хотя? – снова насторожился я.
Он удрученно пожал саженными плечами и даже как-то виновато сгорбился.
– Хотя наверное, сударь, вы правы… Да нет, – покачал головой. – Вы не наверное, а наверняка правы: не годится человеку прибегать к недостойным приемам и фокусам, даже беспокоясь за чью-нибудь драгоценную жизнь… Конечно, – секунду спустя продолжил он, – нам с Учителем такие фиглярские кунштюки ни к чему, нас эта падаль и так боится, и думали мы, в первую очередь, о вас, увы, забыв… – Он горестно вздохнул: – Да-да, позорно забыв об элементарной порядочности и чести – и своей, и, простите, вашей тоже…
Махнув рукой, Ян целеустремленно направился к шесту.
Я оторопел.
А потом я оторопел еще больше, когда увидел, как Ян, решительно поплевав на ладони, крепко взялся за шест.
– Эй! – не очень приличным тенором закричал я. – Эй, что вы собираетесь делать?
Он недоуменно посмотрел на меня черным, точно у цыгана, глазищем:
– Что собираюсь делать?
Я топнул ногой и грозно подбоченился:
– Да, черт побери, что?!
Он опять уцепился за шест, сварливо ворча под нос:
– Что-что… Вынуть эту штуку – вот что! Раз вам она не нужна, то нам с Учителем тем более…
Ян не успел еще доворчать, а я уже был рядом и тоже вцепился. В его руки.
Я отрывал их от шеста, Ян сопротивлялся, и шест ходил ходуном подобно фок-, или грот-, или даже бизань-мачте в разгар девятибалльного шторма в каком-нибудь Море Дьявола на каком-нибудь пиратском корабле. Оскаленная же голова Лилит, словно Весёлый Роджер, моталась туда-сюда, грозя свалиться в лучшем случае на палубу (то есть, на землю), а в худшем – на наши собственные, занятые исключительно титанической борьбой головы.
И сие неминуемо произошло бы, не раздайся вдруг рядом участливый голос:
– У вас какие-то взаимные претензии, господа?
Мы застыли как вкопанные. Через секунду я почувствовал, что ослабевшие пальцы Яна медленно сползают с шеста, а еще через секунду – что мои пальцы медленно сползают с ослабевших пальцев Яна. Мы чинно распрямили спины и оглянулись – сзади стоял Горный Учитель.
Он стоял и, скрестив на груди тонкие руки, строго, но ласково смотрел на нас – ну ни дать ни взять школьный наставник на не в меру расшалившихся малышей. А потом… потом он подошел ко мне, доверительно обнял за плечи, и в таком виде мы сделали несколько шагов в сторону от шеста, остатков Лилит и Яна. И там, в стороне, он тихо сказал:
– Послушайте, сударь. Конечно, вам это кажется варварством, но поймите и его. – Голос колдуна посуровел: – Дело в том, что Ян исполнял мой приказ.
Я испытующе уставился в его чуть прищуренные глаза, ища насмешки или подвоха, однако вроде бы ничего этого в них не было. Тогда, уже ощущая себя понемногу дураком, я вяло изрек:
– Ах, так то был ваш личный приказ?
Он кивнул:
– Именно, сударь. Личный и – наистрожайший.
Я нервно передернул плечами:
– Ну хорошо! Ведь я же не знал…
Горный Учитель улыбнулся:
– Зато теперь знаете. Тут дело, видите ли, вот еще в чем: нам с Яном необходимо на несколько часов отлучиться. Возможно, даже на всю ночь.
– Но…
– Но не волнуйтесь, – коснулся он моей руки. – В подземелье вы будете в безопасности, а эта штука, – кивнул колдун на штандарт с головой Лилит, – теперь тоже, как это, быть может, ни странно, играет за нас. Вы поняли?
– Понял, – угрюмо буркнул я. Перспектива ночевать одному в подвале, украшенном омерзительным идолом Бафомета и прочими дьявольскими атрибутами и аксессуарами предыдущих его владельцев, меня, естественно, не радовала. В голове вмиг зароились всевозможные планы, один хитроумнее другого, – как например: скоротать ночь на высоком дереве, или сбежать в деревню, или…
Но Горный Учитель отечески погрозил мне пальцем:
– Только, сударь, без глупостей. Не вздумайте улизнуть. И потом, не забывайте о кольце: пока оно с вами, вам некого опасаться.
– Да? – язвительно ухмыльнулся я. – Однако ведь не помешало же ваше знаменитое кольцо напасть на меня этой треклятой Лилит?
Он грустно согласился:
– Да… Действительно не помешало, и никак не могу сообразить, почему. Видимо, здесь есть какой-то нюанс, которого я не учитываю, потому что не знаю. – И вздохнул: – Будем надеяться, пока не знаю.
Но тем не менее, увы, – развел он руками. – Нам пора. – И повернулся к все еще стоящему возле шеста Яну. – Нам пора, друг, мы уходим. Вы можете покинуть свой пост – наш гость пообещал вести себя хорошо. – И снова обернулся ко мне: – Правда?
– Правда, – хмуро пробубнил я.
Глава XIX
Ворочался я долго, но сон все не шел. А не шел потому, что в голову лезли самые разные, и совсем не безоблачные, мысли. Мое внутреннее око вновь и вновь воскрешало в памяти крупные и мелкие эпизоды пребывания в Волчьем замке и вне его, а также предшествовавшие события, начиная с визита покойного автора злополучной рукописи, а мозг пытался анализировать, связать все воедино, более или менее логично объяснить – и отступал, сдавался перед этой мешаниной событий, фактов, поступков, людей, нелюдей, обрывков полезной и бесполезной информации и прочими прелестями, с которыми меня угораздило столкнуться за последние полторы недели.
Я вспоминал содержание рукописи, пробовал сопоставить характер описанного в ней с собственными приключениями – и находил очень мало общего. Кроме "фактуры", разумеется. И тут и там нечисть и враждующие с ней, довольно странные, мягко говоря, люди. Но в остальном…
Знаете, в какой-то степени мне даже было обидно. В отличие от М., которого вовремя и регулярно вводили в курс всего происходящего и который мог сам порой влиять на события, разворачивающиеся вокруг Волчьего замка, я фактически пребывал тут в роли пешки, и отнюдь не проходной. От меня вроде бы не многое утаивали, но одновременно словно держали на рыскале: сходи туда, сходи сюда, но в сторону – упаси бог, не положено. И хотя Горный Учитель дал понять то же самое вполне открытым текстом, обиды и чувства некой ущербности и собственной неполноценности от этого не убавлялось, а наоборот.
Ну в самом деле, – едва не задрожал в какой-то момент от негодования я: ведь я здесь, по их же признанию, чуть ли не главный; ведь ясно же – чего-то они не могут сделать без меня и кольца. Чего-то очень важного и необходимого.
К о л ь ц о…
Проклятое чертово кольцо!..
И вдруг мысли в который уже раз приняли новое направление. Они собираются ловить Зверя "на меня" и кольцо. Как на приманку! "На живца"! О господи!..
Вот теперь я действительно задрожал, представив на миг такую картину: я, привязанный к дереву на опушке мрачного леса, – и Ян с колдуном, в кустах: караулят, когда же чудище придет мной полакомиться…
Тьфу! Сдуру я взвинтил свои эмоции до самой мыслимой или же немыслимой степени возбуждения. Сел на жестком топчане, служившем постелью, и вдруг… И вдруг услышал звук.
Но сперва подумал, что ошибся, – откуда тут, под пользующейся дурной славой среди местного населения Каменной Пустошью, звуки? Тем более, когда я здесь один!
Еще звук… и спина медленно, но верно начала покрываться холодным, липким потом. А… один ли?..
Ну а потом, уже явственно, я услышал шаги. Негромкие, осторожные – кто-то шел по подземелью почти крадучись, и это привело меня в ужас – ни Ян, ни колдун не стали бы пробираться тайком. И кто это мог быть?! Тот, ч е р н ы й, появляющийся в ночи словно из ниоткуда и точно исчезающий в никуда?
Это не добавило мне бодрости – такой союзник (если он действительно союзник) внушал подчас больший трепет, нежели какой-нибудь гипотетический враг. Я мгновенно вспомнил тощую, худую фигуру, с крючковатым носом лицо и длинные, острые пальцы, похожие на когти хищной птицы. Зачем, ну зачем он идет?! Неужели ко мне? Но зачем?..
А шаги уже рядом, возле двери…
Почему, ну почему я погасил свечку?! Я же не видел теперь ничего! А представляете, что такое тьма? Полная тьма в подземелье! Наверное, хотя бы слабые контуры мессира Леонарда и то показались бы мне сейчас милыми и родными. Но я не видел, дьявол побери, н и ч е г о! Не видел даже мессира Леонарда!
Но все же я сохранил минимальное присутствие духа, поскольку сообразил, что сидящий на постели буду гораздо более легкой жертвой, чем стоящий на полу. Я спрыгнул на холодные каменные плиты и заметался как слепой щенок в отчаянной надежде наткнуться на чемодан, в котором лежал револьвер.
Тщетно. Я сразу же "заблудился" в кромешной темноте и через пять секунд не имел уже представления не только о том, где чемодан, но и где стоит топчан, и одна лишь дверь… Я вдруг почувствовал, где находится дверь, потому что шаги приблизились к ней и стихли, а я, я беспомощно застыл в нескольких метрах от нее. Руки мои дрожали, сердце колотилось как бешеное, однако в сознании, вибрирующем от дикого страха, возник вдруг протест: да что ж, неужели ж я дамся вот так, за здорово живешь погубить такого орла?! Да кто бы там ни был! Да ни черта!..
Бесшумно как кошка (потому что был босиком) я прыгнул к двери. Нащупал трясущимися пальцами холодное дерево, ручку и… приник к стене слева от дверного проема. Сейчас, вот сейчас она откроется и тогда… Эх, жаль, ничего нет в руках! Как бы пригодился хоть какой-нибудь обломок палки или более-менее увесистый булыжник.
И вдруг я повел носом: незнакомец был с факелом или свечой. Так-так… весь трепеща от идиотского упоенья, подумал я, так-так… Вот сейчас он со скрипом откроет тяжелую дверь, потом просунет в нее руку (а может, лапу?!), и я, я…
С тихим скрипом приотворилась дверь…
Потом в нее просунулась (слава богу, не лапа!) рука с факелом, а на пороге показалась высокая фигура, с головы до пят облаченная в серый плащ с монашеским капюшоном. И тогда…
В первый удар я вложил, наверное, всю силу, которая была только отпущена мне природой, и если бы направил этот удар в голову неизвестного, возможно, все кончилось бы раньше и с совсем иным результатом. Но меня в тот миг почему-то больше всего пугал факел, и я что было мочи рубанул сверху вниз ребром ладони по предплечью пришельца. Факел маленькой кометой улетел к козлиным ногам Бафомета, а я, не собираясь отдавать инициативу, накинулся на врага как пещерный лев.
Однако вскоре понял, что совершил ошибку, затеяв борьбу сначала с факелом и только потом с его владельцем. Несмотря на то, что правая рука его явно не могла действовать в полную силу, он и левой обращался неплохо. В ответ на мои несколько квалифицированных ударов по корпусу и в челюсть, все еще скрытую капюшоном, "серый плащ" очень умело, а главное, больно звезданул мне в нос, и я, отлетев на несколько шагов и почему-то запутавшись в собственных ногах, упал спиной прямо на факел и моментально погасил его, не успев даже обжечься.
Вокруг опять воцарилась полная темнота, однако, падая, я краем глаза увидел чемодан и, полагаясь на зрительную память, секунду спустя на четвереньках поспешил к нему.
Но лучше бы я этого не делал – зрительная память противника оказалась не хуже, и пинок в живот отбросил меня к стене, в результате чего я на миг потерял сознание от двойной боли – во внутренностях и затылке, который вошел в жесткое соприкосновение с камнем стены. Но был в этом и малюсенький плюс: он тоже упустил меня и из виду, и "из слуху".
Немного оклемавшись, я как червяк отполз от стены, стараясь унять дыхание, шумно стремившееся из моих легких наружу. Впрочем, и из его легких струилось отнюдь не дуновение Зефира. И тут…
И тут я едва не вскрикнул от радости – передвигаясь по полу на четвереньках, одна из передних четверенек наткнулась на погасший факел, который представлял из себя неплохую дубинку. Вот только бы успеть врезать этой дубинкой неведомому супостату до того, как он в очередной раз успеет врезать чем-нибудь мне.
Да, кромешная тьма дает драчунам как плюсы, так и минусы. Врага трудно ударить, но зато и невелика вероятность того, что он ударит вас. Я замер и постарался восстановить дыхание. Но и оппонент, похоже, решил заняться тем же. И вот вокруг опять воцарилась почти тишина: мы оба молчали, а дышали так, словно решили экономить запасы свежего воздуха в подземелье.
Через минуту я осторожно поднялся на ноги и вновь принял "боевую" стойку: согнул ноги в коленях и выставил вперед правую руку с зажатым в кулаке факелом. И тогда случилось то, что в конечном итоге спасло мою жизнь, хотя с такой же долей вероятности и могло бы ее оборвать. У врага сдали нервы, и он первым нарушил режим тишины: сухой щелчок едва ли не громом взорвался в моих ушах, и я прыгнул влево, уже в прыжке с ужасом осознавая, что это за щелчок, – незнакомец взвел курок револьвера…
Но менять что-либо в планах было уже поздно: рука с факелом сама взвилась в воздух и опустилась прямо на голову загадочного пришельца.
Два звука слились в один: выстрела и крика боли. И тогда, понимая, что вроде еще жив, я ударил снова, но попал уже, судя по всему, не по голове, а по руке незнакомца – револьвер со стуком упал на каменный пол. Следующий стук был куда мягче, но зато шумнее – это рухнул на пол его хозяин. Однако мой триумф длился недолго: едва не сорванная мощным ударом с петель, распахнулась дубовая дверь, и чье-то могучее тело в неудержимом броске отшвырнуло меня от врага. И – опять прямо в стену. И – опять головой!
И хотя мне было уже практически все равно, сползая вниз по шершавой стене, угасающим сознанием я отметил, что кто-то зачем-то еще и защелкнул на моей бедной шее стальной капкан.
Глава XX
Мы сидели на замшелых камнях, а в нескольких шагах торчал из земли устремленный в звездное небо шест с головой Лилит. Ее открытые глаза, казалось, метали искры и молнии, но то был просто отраженный в них свет Луны. Ночной Владычицы Луны… Царицы Ночи Луны… Я передернул плечами, потому что чувствовал себя пакостно и гадко.
Усугублялось же это подавленное настроение еще и тем, что в паре метров от меня лежал на траве бурый зверь, поджарый и мускулистый, с громадной головой и длинным хвостом, глаза которого, с кровавыми прожилками белков, неотступно следили за каждым моим движением, и потому я этих движений старался не делать вообще. К тому же нестерпимо ныла шея, и я до сих пор ощущал на своем горле смертельные тиски зубов этой твари, которая не отводила сейчас от меня – нет, не злобного, но чересчур уж внимательного взгляда. А заодно я мысленно благодарил бога и всех известных по художественной литературе святых за то, что челюсти эти не сомкнулись на моей вые окончательно, а только немножко сдавили ее. Впрочем, этого "немножко" вполне хватило, чтобы я потерял сознание на не знаю уж сколько времени – пять минут? двадцать? час?
Не добавлял веселья и вид недавнего противника. Этот человек (вроде человек) сидел почти рядом, но увы: в руках его были два револьвера – один собственный, другой – мой. Плащ с капюшоном он сбросил, и хотя при свете Луны и звезд я мог разглядеть лишь, что он примерно моего сложения, возраста и роста, синяк под левым глазом я разглядел тоже, и это послужило пусть небольшим, но все же хоть каким-то моральным удовлетворением.
Я молчал, говорить под дулами револьверов кому понравится, – да к тому же и этот зверь…
Внезапно я похолодел. Стоп! А вдруг это тот самый "Черный Зверь"?..
Нет-нет! Не может быть – он же не черный, да и колдун говорил… Хотя мало ли что он говорил. Он обещал, что голова Лилит отпугнет от убежища непрошеных гостей, – и н§ тебе, не отпугнула. Правда, с другой стороны я еще жив. Но почему я еще жив?..
Незнакомец тоже не торопился начинать допрос. Странно – ведь раз он взял меня, можно сказать, в плен, – значит, имел какую-то цель. Но какую?..
Тем временем над лесом заалела полоска рассвета. Первая и очень слабая. Однако эта тщедушная полоска придала мне бодрости и надежды: колдун и Ян обещали вернуться к исходу ночи. Только бы продержаться до их прихода, только бы ничего не случилось… Хотя что еще могло случиться? Что меня пристрелят как скотину или отдадут на растерзание этому чудищу?
И вдруг…
– Вы кто?
Резкий голос незнакомца прозвучал в тиши так неожиданно и зловеще, что я вздрогнул и отреагировал не сразу.
– Что… что вы сказали?
– Я сказал: кто вы такой? – повторил он тоном, не обещающим ничего хорошего. Ствол револьвера в правой руке приподнялся и уставился мне в лоб. Кажется, это был его револьвер, хотя вполне возможно, и мой. Второй вариант был бы совсем обидным. И: – Если не перестанете валять дурака, я вас убью, – нервно сообщил он.
Я моментально вспотел.
– Но послушайте… – И осекся, потому что он нацелил мне в лоб и второй револьвер. – Да послушайте же! Вы рехнулись? И вообще: с какой стати вы на меня набросились, а теперь учиняете здесь самую форменную расправу?
Револьверы в его руках дрогнули и чуть опустились.
– Это вы на меня набросились! – зло рыкнул он. – Вы напали первым – и я вынужден был защищаться.
– Да? – В результате того, что зрачки стволов отклонились в сторону от моего лица, я испытал определенное воодушевление и даже прилив относительного сарказма. – А как бы вы повели себя на моем месте? Спокойно сплю, никого не трогаю – и вдруг кто-то крадется как вор…
– И только на этом основании вы накинулись на меня? – недобро усмехнулся он.
– Да-а… – протянул я. – Видели бы вы себя со стороны в этом балахоне!
Он медленно покачал головой:
– Как бы то ни было, но мне не по душе ваш тон, сударь.
Я предусмотрительно покосился на бурое чучело и, убедившись, что там покуда все спокойно, тоже медленно покачал головой:
– А мне ваш, что дальше?
– Дальше я просил вас назвать свое имя, – напомнил он.
Я хрюкнул:
– Ах, вам угодно знать мое имя? – И – назвал. – Ну? Дало вам это что-нибудь или не очень?
Он вздохнул:
– Не очень. Хотя может быть, что-нибудь…
Я тоже вздохнул:
– А вам не кажется, что ситуация приобретает уже, простите, идиотский характер?
Он кисло согласился:
– Кажется. – И добавил: – Наверное, мне следовало пристрелить вас сразу, а не пускаться в бесполезные разговоры.
– Эй, эй! – озадаченно протянул я. – Полегче на поворотах, милейший! И почему это меня следовало сразу пристрелить? Только из-за того, что я набил вам, pardon, фонарь? У меня самого голова гудит как пивной котел, плюс шишка на затылке, да и ребра до сих пор трещат. Однако же я не жажду вашей крови.
– Это потому, что вы без оружия, – резонно заключил он. – Ваше-то у меня.
– Спасибо за уточнение, – поклонился я. – Только не думаю, что оказался бы столь же кровожаден, как вы.
Незнакомец покачал головой:
– У меня особые обстоятельства. Согласен – убивать вас пока не стоит. Пожалуй, лучше просто покрепче связать, а потом посмотрим.
Я возмутился:
– Что значит – "посмотрим"?! И что за "особые обстоятельства"? У меня тоже "особые обстоятельства", однако же я не размахиваю пистолетом ни у кого перед носом!
– А только бьете палкой по голове, – напомнил он. – И весьма больно.
– То была не палка, – проворчал я, – а ваш факел.
– Все равно больно, – развел он руками с револьверами, и это меня рассердило.
– Послушайте-ка, – процедил я. – Или спрячьте от греха эти пушки, или я вообще больше не буду ни о чем говорить. Хотите – вяжите, хотите – стреляйте, но учтите: и то и другое выйдет вам боком – и очень скоро!
– Да-а? – удивился он.
– Да! – рявкнул я. – И эта гадина вам не поможет!
Он укоризненно поморщился:
– Фу, как не стыдно! Назвать гадиной такого великолепного пса!
Я презрительно сплюнул.
– Если это – "великолепный пес", то я – Аполлон Бельведерский!
(А восток-то алел…)
– Ну ладно… – Он запихнул оружие в карманы, и я вздохнул свободнее. Хамить невооруженному человеку – это одно, а хамить вооруженному – сами понимаете, совсем другое. Правда, оставалась, конечно, еще эта стакилограммовая скотина, да и руку в карман он мог сунуть в любую секунду.
– Итак, – потрогал он синяк. – Что вы здесь делаете?
Однако я уже снова был малый не промах.
– А вы?
Его щека дернулась.
– Это не разговор!
Но и моя щека дернулась.
– А кто сказал, что это разговор? Терпеть не могу насилия, и ежели хотите чего-нибудь от меня добиться, то мы оба должны проявить разумную откровенность. Меня, кстати, тоже оч-чень интересует, что делаете здесь вы.
Он снова пощупал фиолетовый фонарь под глазом:
– Нет, видимо, вас все-таки придется связать.
Убедившись, что немедленная расправа не грозит, я стал более покладистым: осторожно погладил шишку на затылке и кротко кивнул:
– Ладно, вяжите, хотя признаюсь, странно наблюдать уголовные замашки у человека, который на первый взгляд производит впечатление порядочного и даже едва ли не интеллигентного. А впрочем, первое впечатление всегда обманчиво. Ладно, валяйте вяжите!
Он обиделся:
– "Обманчиво"? Вы, может, тоже чего-то там производите, но ваши… ваши…
Я горько посопел носом.
– Побейте самого интеллигентного человека в мире с полчаса головой об стену, а потом натравите на него чудище из снов морфиниста – и что от этого самого интеллигентного останется? Полагаю, то, что вы видите сейчас перед собой.
Он огрызнулся:
– От скромности не умрете.
Я холодно возразил:
– Вы тоже. Даже не покраснели, когда я назвал вас порядочным.
И он – улыбнулся:
– Это врожденное свойство организма. Я никогда не краснею от природы.
Mamma mia… у меня в мозгу вдруг что-то зашевелилось, закопошилось и засвербило. Но что, черт побери? Что?..
Шагах в пятнадцати затрещали кусты, и ужасный пес, бесшумно вскочив на ноги, как стрела скрылся в зарослях.
Мой оппонент пристально уставился в чащу, и…
– Примас! – раздался его громкий голос. – Примас! Ко мне!
"П р и м а с?.."
И я расхохотался на всю Каменную Пустошь.
А через мгновение, оборвав смех и снова почесав шишку на голове, поклонился человеку с синяком под глазом в пояс:
– Доброе утро, господин М.!..