Текст книги "Последний Эйджевуд"

Автор книги: Юрий Смолич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

XXII
ДЖОЙС, ЮБЕРАЛЛЕС И ТОМ РАЗГОВАРИВАЮТ

Джойс позвонил и вызвал к телефону Тома.

– Алло, Том! Пусть вас не удивляет, что я узнал номер вашего конспиративного штаба…

– Джойс? – живо спросил Том, порываясь еще что-то сказать, но Джойс прервал его, подчеркнуто заметив:

– Я звоню из кабинета мистера Юбераллеса, и поэтому вы можете говорить со мной вполне искренне.

– Приветствуйте от меня дедушку и скажите ему, что я обязательно буду на его похоронах, – пошутил Том.

Мистер Юбераллес, слушавший разговор через дополнительную трубку, подскочил в кресле и злобно скривился.

– Хам! Наглец! – выругался он. – Неуместный юмор!

Джойс захохотал и весело ответил Тому:

– Мистер Юбераллес благодарит вас за учтивость… Но оставим шутки, – у меня к вам важное дело.

– Я слушаю, – так же серьезно ответил Том.

– Дело не терпит отлагательств, – сказал Джойс. – Я обращаюсь к вам потому, что оно в равной степени затрагивает всех граждан Америки…

– Ну! – нетерпеливо перебил его Том.

Тогда Джойс многозначительно, подчеркивая каждое слово, передал Тому известия, только что полученные от секретных агентов:

– Мы имеем сведения, что на заводе, выпускающем противогазовые маски, силами Компартии готовятся мятеж и забастовка. Вы понимаете, что это означает в то время, когда война с СССР уже началась? Если противогазовый завод станет, то в случае налета эсэсеровских аэропланов с ядовитыми газами мы все, независимо от принадлежности к той или иной партии, погибнем! Вы понимаете, что в работе завода одинаково заинтересованы все граждане Америки?.. Мне кажется…

– Я понял вас, Джойс, – многозначительно остановил его Том. – Я вас прекрасно понимаю, и знаю, чего вы от меня хотите. Будьте уверены, что я поступлю так, как мне подскажет революционная совесть…

– Но… – начал Джойс.

– Простите, – извинился Том. – Я должен срочно кое о чем распорядиться.

И, отвернувшись от телефона, Том с беспокойством бросил Уптону:

– Судя по словам Джойса, эти суки через своих шпиков уже узнали о наших действиях на противогазовом. Надо поскорее принять меры.

Затем он коротко приказал секретарю:

– Сейчас же передайте комитету противогазового завода распоряжение объявить забастовку…

Мистер Юбераллес, услышавший последние слова в свою отводную трубку, побледнел, как мертвец.

– Вы слышите? – пробормотал он, судорожно цепляясь за руки Джойса. – Он приказывает бастовать!

– Да, – небрежно ответил Джойс, – я слышал это.

Озабоченный вид Джойса вконец перепугал Юбераллеса. Он умоляюще сложил руки и едва не заплакал:

– О, мистер Джойс, вы так удачно ликвидировали мятеж в Эйджевуде. Вся надежда на вас. Вы должны сейчас же поехать на противогазовый завод и исправить положение. Вся Америка, весь мир ждут от вас этого.

– Однако и в Эйджевуде положение остается серьезным. Вы не сумели довести мою работу до конца, – криво усмехнулся Джойс.

– Да, – вздохнул мистер Юбераллес, – но что же мне было делать? Русские князья и графы не оправдали наших надежд. Как только началась война, они все оставили Эйджевуд и потянулись на фронт. Понятно, что они не хотели сидеть, как кроты, в эйджевудских подземельях, а стремились идти в первых рядах освободителей родного края. Это так красиво. И, честно говоря, хорошо для нас – они ведь лучшие бойцы. Для вас не секрет, что ни одного из наших пилотов мы не можем отправить в налет на СССР. Стоит им только сесть в машину, как они уже не возвращаются и остаются у красных… Короче говоря, сейчас чуть ли не все эмигранты на фронте, и в Эйджевуде их приходится замещать обычными рабочими. Ох-хо-хо-хо! – тяжело вздохнул Юбераллес, заканчивая свой монолог.

В кабинет без доклада вошел курьер:

– Радиосводки за сегодняшнее утро, – отрапортовал он.

Мистер Юбераллес позабыл о своих заботах и, как мальчишка, подскочил к курьеру, хватая бумаги. Джойс проявил не меньший интерес. Поглядывая из-под бровей на курьера, он нетерпеливо морщился, пока мистер Юбераллес дрожащими руками разрывал полотняные конверты. Отослав курьера, Юбераллес наскоро пробежал глазами рапорты:

– СССР… Наступление началось… использованы быстродействующие слабые газы… паника… Африка… чернокожее население отказывается мобилизоваться в войска… Ах, черные негодяи! – обиженно воскликнул Юбераллес. – На попытки мобилизовать их силой туземцы отвечают вооруженными восстаниями…

Руки Юбераллеса бессильно упали.

– Вы видите, вы видите? – жаловался он. – И так везде… повсюду… Эти дикари просто невозможны! Ну что нам с ними делать?

– Вы забываете, что у нас есть газы, дорогой мистер Юбераллес. Что значат их вооруженные восстания против наших газов? – улыбнулся Джойс.

– Да, да, вы правы, вы меня успокоили. У нас есть газы… Мы непобедимы!.. Цветные болваны немного понюхают и и успокоятся… Да, газы – прекрасное лекарство.

Джойс прервал эти излияния радости. Покосившись на дверь, – плотно ли она закрыта, – он, понизив голос, спросил Юбераллеса:

– Я заметил у вас в приемной нового человека. Что это за парень? Его лицо мне откуда-то знакомо… Почему-то кажется…

– О, едва ли вы его знаете, – ответил Юбераллес. – Я и забыл перед вами похвастаться. Это – мой новый секретарь. Просто находка. Он иностранец. Слышали о такой стране – Украина? Так вот, он – украинец. Потомок знаменитого предводителя украинцев, которого мы когда-то поддерживали в освободительной борьбе. Но, – мистер Юбераллес вздохнул, – его борьба закончилась неудачно, и он был вынужден эмигрировать. Это – его сын. Здесь он бедствовал. Работал в Эйджевуде. Оттуда и попал ко мне. Замечательный сотрудник. Так и пылает ненавистью ко всему красному. Надежнейший человек. О, этот не продаст! Его фамилия – Петлюрисько.

Но Джойс уже не слушал Юбераллеса. И мистер Петлюрисько – потомок знаменитого предка – его уже не интересовал. Он с головой ушел в радиограммы. Юбераллес тоже зачитался ими.

– Замечательно, замечательно, прекрасно, – быстро приговаривал он, просматривая остальные отчеты, где содержались примерно такие же сведения о других странах. – Надо будет позвонить военному министру – пусть прикажет их немного побрызгать…

Это вполне успокоило Юбераллеса, и с каждой страницей его лицо становилось все светлее и веселее. Он даже причмокивал.

Но на последней странице настроение его резко изменилось. Он перестал причмокивать, лицо его вытянулось, челюсть отвисла и глаза вытаращились, угрожая выскочить из орбит.

– Индия!.. Индия!.. Посмотрите отчет по Индии… – прохрипел он, протягивая бумаги Джойсу и роняя листы на пол.

Джойс подхватил бумагу и прочитал:

«Колониальные войска отказываются выступать против повстанцев. Солдаты взбунтовались. Офицеров арестовывают и обезоруживают. Были случаи самосудов. Некоторые части, подняв красные флаги, братаются с туземцами. Склады оружия в их руках. В полдень связь с колониальными войсками прервалась. Ни одно из государственных колониальных учреждений не отвечает. Из торговых предприятий поступают одна за другой отчаянные радиограммы с мольбами спасти их от своих и туземных бунтарей».

Джойс смял бумагу и бросил ее на пол.

– Начинается, – прошептал он.

– Своих… в наших войсках бунт… наши войска… – проскулил Юбераллес. – Что же дальше?..

– Дальше? – переспросил Джойс. – Дальше – ждите бунтов в военных частях как здесь, так и на эсэсеровском фронте… Во всяком случае, нам надо обеспечить себя противогазами… Я еду на противогазовый завод.

Он решительно встал.

– Вы полагаете, уже надо спасаться? – побледнел Юбераллес. – Поезжайте, поезжайте, – быстро благословил он Джойса. – Вы спасете нас. А я тем временем созову военный совет.

Юбераллес припал к телефону. Джойс вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Если бы он не так плотно закрыл дверь и оглянулся, он увидел бы, как заколыхалась портьера на противоположной двери – той, что вела в комнату личных секретарей Юбераллеса. И если бы Джойс не вышел, а отдернул портьеру, он наверняка бы удивился…

В подпольном штабе коммунаров царил подъем… Отчет, который прочитали Юбераллес и Джойс, был получен и здесь. Именно этого ЦК ждал долгие годы.

– Время настало! – гудели коммунары. – Порабощенные стихийно восстают!

Том торопливо раздавал приказы.

Сотни товарищей спешили в Эйджевуд, на противогазовый завод и в рабочие районы. Инструкции всем давались одинаковые и короткие.

Беспрестанно работало радио и телефоны.

Всеамериканский Ревком собирался на экстренное совещание. Прибывавшие товарищи один за другим коротко информировали о состоянии своих организаций и районов. Все ограничивались лишь несколькими словами.

И чаще всего слышалось:

– Эйджевуд.

Ушли последние товарищи из Эйджевуда.

Том крикнул вдогонку:

– Я буду у вас через три часа. Очевидно, будет и Джойс. Итак, – обратился он к товарищам, нетерпеливо ожидавшим начала совещания, – завтра наш Ревком объявляет себя официальной организацией, а Америку советской.

– Значит? – заговорили все вместе. – Вооруженное восстание?..

– Сегодня ночью!

***

В это время Джойс вошел в парикмахерскую.

– Мне нужно, чтобы меня не узнали, – попросил он.

Парикмахер, привычный ко всему, начал безразлично перебирать парики, бороды и усы…

XXIII
НАГОТОВЕ

Нью-Йорк был удивительно тих. Ни звон трамваев, ни говор прохожих, ни крики уличных продавцов не нарушали напряженной тишины всегда шумных улиц. Лишь автомобильные сирены изредка рассекали эту необычную тишину сатанинским хохотом да свистки полицейских робко перекликались от перекрестка к перекрестку.

Молчание динамичного города поражало и пугало.

Еще несколько часов назад улицам несся поток человеческой энергии, грохотали машины фабрик, стучали всевозможные автоматы…

Но вот фабричные гудки трижды проревели финиш, и энергия города иссякла…

Заводы стали.

Только на окраинах курились несколько дымовых труб – это за тройным оцеплением часовых продолжали свою работу военные заводы.

По улицам, громко стуча тяжелыми ботинками по звонкой мостовой, маршировали туда и обратно отряды полицейских. Другие отряды ходили из дома в дом и выискивали жителей – тех, что так внезапно отказались поставлять городу свою энергию.

Но все поиски и обыски были напрасны.

Рабочие оставили свои жилища и вышли за город, разбив с четырех сторон четыре грозных лагеря. В них кипела теперь энергия города. В лагерях царило воодушевление. В лагерях было шумно.

– Власть советам! – висело в воздухе.

Вокруг рабочих лагерей кольцом сомнулись отряды солдат, чьи лица выдавали чужеродное, заокеанское, судя по всему – славянское происхождение. Двумя стенами стояли рабочие и солдаты друг против друга и молча, нахмурившись, смотрели, наблюдали, выжидая и следя за каждым движением врага.

Войска ожидали распоряжений правительства. Из-за нехватки энергии они были лишены возможности переговариваться по телефону, телеграфу и радио и вынуждены были сноситься с командованием дикарским способом – через курьеров и гонцов. Это, как видно, тормозило решения правительства, и ожидание военных, судя по всему, затягивалось надолго.

Войска злобно смотрели на тесные ряды производителей энергии. А те, в свою очередь, с такой же яростью глядели на клубы дыма, поднимавшиеся из труб военных заводов…

***

Тем временем какой-то неизвестный с рыжей бородкой уже несколько часов тщетно пытался проскользнуть через плотные шеренги охраны вокруг военных заводов и пробраться внутрь. Теперь он нервно расхаживал с двадцатью фальшивыми паспортами в карманах, не решаясь предъявить какой-либо из них…

К охране у противогазового завода подошел другой неизвестный – с черной бородкой и в круглых очках. Вид его показался начальнику охраны подозрительным. Он потребовал пропуск. Неизвестный протянул ему карточку и произнес два слова. Начальник караула засиял, как солнце, и переломился надвое. Неизвестный спокойно пересек тройную линию оцепления и беспрепятственно скрылся за воротами. Неизвестный с рыжей бородкой заскрипел зубами и, швырнув в канаву двадцать паспортов, также направился к начальнику охраны…

К охране у противогазового завода подошел другой неизвестный – с черной бородкой и в круглых

очках.

В это время второй неизвестный уже был на заводском дворе. Ему с поклоном, заискивающе указали кабинет администрации.

Он подошел к двери, оглянулся и, увидев, что вблизи никого нет, шмыгнул в сторону и исчез в коридоре, который вел в цеха.

В упаковочном цехе он подошел к крайнему вальцовщику и произнес две фразы. Вальцовщик не глянул в сторону неизвестного и молча пошел направо. Неизвестный пошел налево… Но через пять минут неизвестный, вальцовщик и еще трое рабочих собрались в углу за ящиками.

Вальцовщик быстро бросил:

– Заседание повстанкома противогазового завода считаю открытым.

Потом, обратившись к неизвестному, спросил:

– Ты откуда, товарищ?

– Я с поручением от ЦК, – протянул ему неизвестный карточку.

– Выкладывай, – поощрили его слушатели.

Неизвестный не заставил себя просить и начал:

– Ваш завод должен стать через полтора часа, ровно в семь. Держите все время радиосвязь с Эйджевудом. Правительство вынесет свое постановление не раньше, чем через два часа. Через полтора часа ближайший лагерь рабочих поднимет стрельбу и привлечет к себе внимание вашей охраны. Одновременно вы должны уничтожить внутреннюю стражу и завладеть механизмами подрыва мин. Затем вы поднимете над верхней башней красный флаг. Войска поймут, что мины в ваших руках и, спасая свою жизнь, немедленно покинут окрестности завода, а подкрепления повернут и тоже покажут пятки. Когда над башней будет поднят флаг, – а это должно произойти в четверть восьмого, – Эйджевуд также прекратит работу и возьмет мины под контроль. После этого к вам уже ни одна собака не сможет подойти. У вас все готово? – спросил он, заканчивая свою речь.

– Все, – вместе ответили все четверо. – На каждого охранника внутри будет трое наших. У минных механизмов все наши.

– А колебющихся много?

– На каждого приходится двое определившихся. Но таких колеблющихся – довольно значительный процент.

Неизвестный нахмурился.

– Это плохо, – поморщился он. – Но вы можете сказать им, что правительство приняло решение все противогазы раздать только буржуазии, рабочим же не выдавать. Вы также можете соврать, что воздушный флот СССР уже летит через океан и вскоре начнет здесь химическую бомбардировку. А еще можете рассказать, приукрасив, о химической атаке империалистической армии против СССР. Удачи нам! – закончил он. – Будьте готовы.

– Всегда готовы! – ответили члены повстанкома.

Неизвестный вышел. На его губах играла улыбка. Он рассматривал красную карточку, которую предъявил коммунарам.

– Трое на одного, и двое на одного, – засмеялся он. – Силы выяснены, что и требовалось доказать.

Перед дверью кабинета администрации он остановился и постучал. Дверь открылась и навстречу ему шагнули человек десять с револьверами наготове.

– Привет! – улыбнулся неизвестный. – Не узнали?

Все радостно заулыбались.

– Это вы? – спросил сияющий директор завода, протягивая неизвестному вместо ладони револьвер.

– Ну? – окружили его другие.

– Все в порядке, – сказал неизвестный. – Вызывайте подкрепления на четверть восьмого.

– А раньше?

– Ни в коем случае! Это встревожит рабочих, и они догадаются, что их планы раскрыты.

– Хорошо, – согласились все.

Неизвестный вышел, прошел через оцепление из солдат со славянскими лицами и, завернув за угол, сел в авто.

– Эйджевуд! – приказал он водителю.

XXIV
МАСКАРАД

Портьеры второй двери в кабинете мистера Юбераллеса заколыхались потому, что человек, скрывавшийся за ними во время всего разговора Юбераллеса с Джойсом, быстро нырнул в кабинет личных секретарей, как только Джойс собрался уходить.

Мистер Петлюрисько – один из личных секретарей Юбераллеса – был очень впечатлен разговором, который ему удалось подслушать. Он озабоченно забегал по комнате, нервно взъерошивая волосы и ругаясь на языке своих предков. В течение двух минут он раз пять взглянул на часы и всякий раз, не стесняясь, произносил отборные ругательства на том же языке.

Было очевидно, что медленно двигавшиеся стрелки часов крайне раздражали его.

Вот почему, когда в комнату вошел мистер Романисько – второй дежурный личный секретарь Юбераллеса, явившийся на смену – мистер Петлюрисько чуть не задушил его в объятиях и, наскоро передав ему дела, схватил шляпу и выбежал.

Прежде всего он забежал в первую же телефонную будки и набрал какой-то номер. Услышав довольно-таки грубый вопрос, кто это там еще говорит, мистер Петлюрисько порылся в карманах, вытащил бумажку со своим личным номером и назвал его собеседнику.

Дальнейшая беседа велась не только в вежливых, но также приветливых и дружеских тонах…

Однако мистер Петлюрисько услышал мало отрадных новостей. Оказалось, что все уже разошлись по заводам. Никаких инструкций никто ему дать не смог. Тогда он решил действовать на свой страх и риск и по собственной инициативе.

Мистер Петлюрисько выскочил из будки на улицу и в первую очередь зашел в парикмахерскую. Там он приобрел совершенно иной вид.

Поглаживая бородку, он вышел на улицу и сел в такси… Авто двинулось по направлению к противогазовому завода и остановилось, не доезжая, за углом. Мистер Петлюрисько выпрыгнул из машины и скрылся.

Но водителю не пришлось долго его ждать. Через пять минут он вернулся, расплатился с шофером и пошел дальше пешком, на этот раз направляясь в сторону Эйджевуда. Пешком он пошел намеренно, надеясь встретить по дороге кого-либо из ответственных лиц и получить инструкции.

Мистер Петлюрисько почти бежал, оглядываясь по сторонам: он старался добраться до цели как можно скорее и при этом не упустить кого-нибудь по пути. Это было нетрудно, так как на пустых улицах каждого прохожего видно было за квартал.

Однако никого из нужных ему людей мистер Петлюрисько так и не встретил. Неподалеку от Эйджевуда его обогнало авто. Лицо пассажира показалось ему знакомым. Мистер Петлюрисько вновь заскрипел зубами. Добрых пять минут он потратил на то, чтобы выругаться и найти такси. Найдя, он сунул водителю какую-то карточку и погнал его к Эйджевуду вслед за предыдущим мотором.

Мистер Петлюрисько беспрепятственно прошел сквозь тройное оцепление к внешней ограде Эйджевуда. Начальник внутренней охраны посмотрел на него сочувственно.

– Я не советовал бы вам, – сказал он, – идти туда. Там очень неспокойно. Рабочие снова не в себе. Снаружи беспокойно, вот они и дергаются. Нам пришлось опустить заслоны и изолировать их от внешнего мира. Это их окончательно взорвало. Они митингуют, – засмеялся он, – но лбом наши железные стены не пробьют. Однако оказаться сейчас среди них я вовсе не желал бы. Конечно, если у вас какое-то поручение, вы можете пройти потайным ходом. Туда только что прошел мистер…

Но мистер Петлюрисько уже не слушал. Он быстро направился по потайному ходу к сердцу Эйджевуда.

XXV
ПОСЛЕДНИЙ ЭЙДЖЕВУД

В метрополитене было необычно тихо. Стальные, герметично закупоренные вагоны без окон, которые раньше непрерывной цепью кружили по спиральному тоннелю вокруг вертикально расположенных мастерских, спускаясь к нижним, устроенным горизонтально, теперь застыли в полумраке блестящей змеей. Широкий главный тоннель, ведущий к горизонтальным цехам Эйджевуда и выходящий в центральный зал, упирался теперь в цельную стальную стену: она плотно перекрывала выходное отверстие и таким образом отрезала цеха от верхних помещений завода и выхода на поверхность.

Через минуту холодный полумрак рассеялся. Стальная стена отразила узкий луч красного света. Это загорелась лампочка у дверей внутреннего лифта. Глухо загудел мотор. Еще через мгновение лязгнули дверцы, и в полосе бледного света появились две фигуры: директора и неизвестного с рыженькой бородкой. Они подошли к стене.

Рыжий приник ухом к холодной стали. Сорокасантиметровая броня гудела на низкой ноте, отражая шум по ту сторону. В центральном зале волновалось море человеческих голосов. Директор также приложил ухо к стене-резонатору.

– Вы слышите? – схватил он рыжего за руку, говоря почему-то шепотом. – Они в ярости! Возникает угроза…

– Но этой стены им не свернуть! Мы-то с вами в безопасности, – перебил его рыжий. – Покажите мне, где тут у вас потайная дверь?

Директор торопливо бросился к боковой стене. Нащупав один из болтов, он чуть повернул головку. Стена раздвинулась, открыв широкий черный проход.

– Сюда, – прошептал директор. – Когда будете возвращаться, – повернете такой же с той стороны, пятый от балки. Вот он.

Директор старательно продемонстрировал действие механизма потайных дверей, и рыжий нырнул в черный провал.

Путь в темноге был недолог. Вскоре впереди забрезжил свет, и еще через минуту он был в центральном зале.

Огромное помещение гудело, как улей. Стальные стены отражали голоса, отбрасывая их хором эхо к потолку. Тысячи людей в засаленной рабочей одежде сгрудились тесной толпой. От края до края зала видны были только растрепанные головы и потные лица.

Наступила тишина. Все взгляды обратились на трибуну. Глаза горели. Тысячи кулаков взметались над морем голов. Толпа едва сдерживала свой пыл, следя за словами и движениями оратора.

Рыжий сразу оценил настроение рабочих. Напряжение достигло крайних пределов и в любое мгновение угрожало взрывом. С довольной улыбкой он пробрался ближе к трибуне.

С трибуны говорил высокий, стройный мужчина с небольшой черной бородкой. Речь его была зажигательной и короткой. Толпа с энтузиазмом реагировала на его призывы. Но, стоило рыжему уловить смысл слов черноволосого, как довольная улыбка сразу исчезла с его лица. Он заскрипел зубами. Таких слов он никак не ожидал услышать из уст человека с черной бородкой. Он удивленно посмотрел на нескольких известных ему коммунаров, окружавших оратора: очевидно, они были полностью с ним согласны. Расталкивая тесные ряды рабочих, рыжий решительно направился к трибуне.

– Восстание охватывает весь мир! – кричал оратор. – По последним сведениям, империалисты остались даже без колониальных войск. Теперь очередь только за военными заводами, и прежде всего – за Эйджевудом. Когда восстанет Эйджевуд, последнее оружие фашистов окажется в наших руках! Без газов империалисты слабы, как дети… Революционное движение развивается организованно под руководством Компартии. Я пришел передать вам последний приказ ЦК: в четверть восьмого мы должны поднять над

Эйджевудом красный флаг.

Стальные стены зазвенели и ревом эхо ответили на восторженные крики рабочих.

Рыжий мигом очутился рядом с выступающим.

– Товарищи! – крикнул он.

Но его крик затерялся в общем шуме.

– То-ва-рищи!.. – еще громче закричал он и, схватив колокольчик, изо всех сил стал размахивать им.

На него обратили внимание. Аудитория постепенно затихла. Все взгляды с удивлением и немым вопросом остаговились на его фигуре.

– Товарищи! – в третий раз крикнул рыжий, когда в зале установилась относительная тишина. – Я говорю от имени ЦК, товарищи. Все, что сказал предыдущий оратор, бесспорно соответствует действительности и постановлениям ЦК. Я сам пришел сюда, чтобы сказать то же самое. Но сейчас я призываю вас не верить этим словам. Не верьте им! – повторил он. – Я сам не понимаю, в чем дело. Очевидно, враги узнали о постановлении ЦК и используют это постановление в целях провокации… Ибо этот гражданин – провокатор!

В первое мгновение толпа онемела. Но в следующую минуту стальной потолок зашатался от взрыва протеста и возмущения. Было ясно, что словам рыжего не верят.

Первый выступавший изумленно попятился назад.

– Мистер Петлюрисько! – остолбенел он. – Мистер Петлюрисько – личный секретарь Юбераллеса? – прошептал он себе под нос.

И, схватив рыжего за воротник, он крикнул во весь голос:

– Товарищи, это – загримированный шпик! Это… – он не закончил и быстрым движением сорвал с лица рыжего накладную бороду.

Рыжему удалось вывернуться из его цепких рук. Он вскочил на кафедру, оставляя в руках чернобородого оратора и усы.

– Вы можете верить мне! – закричал он в зал и замахал в воздухе рыжим париком, который также сорвал с головы.

Ошеломленная толпа отшатнулась.

– Сим!.. – раздался дружный удивленный возглас тысяч людей.

– Да, не мистер Петлюрисько, а Сим, – обратился к оратору бывший рыжий. – Советский коммунар Сим! Выдав себя за украинского эмигранта, я поступил рабочим на Эйджевуд, а затем по поручению повстанкома, прикрывшись именем украинского контрреволюционера и рыжим париком, пробрался в личные секретари Юбераллеса!

– Ура, Сим! – заревели рабочие.

– Бей провокатора! Смерть ему! – закричали другие.

Сим быстро взглянул на провокатора. Тот стоял, спокойно скрестив руки на груди, и приветливо улыбался Симу.

Тогда Сим движением руки остановил толпу, угрожающе надвигавшуюся на трибуну.

– Теперь я покажу вам, кто провокатор! – крикнул он.

С этими словами он подскочил к оратору, по-прежнему продолжавшему улыбаться, и схватил его за бороду и волосы.

И то, и другое осталось у него в руках…

– Мистер Джойс! – торжествующе воскликнул Сим, бросая ему в лицо парик.

– Джойс!..

– Проклятье!

Сима сбили с ног и отшвырнули в сторону. Перескочив через барьер и поднявшись на трибуну, толпа двинулась к Джойса.

– Смерть провокатору!

– Убить собаку Джойса!

Давняя ненависть взорвалась в груди рабочих. Сотни мозолистых рук схватили Джойса за одежду. Десятки кулаков взвились над его головой.

– Смерть провокатору! – раздался единодушный рев.

Джойс дернулся. Но мозолистые руки держали крепко. Ему еле удалось освободить одну руку. В глазах его мелькнул ужас.

– Стойте! – закричал он. – Одну минуту! Только одну минуту!

– Смерть! – ответили тысячи рабочих.

– Одну минуту! – взмолился он. – Я все объясню.

В свободной руке появился красный партбилет. Он размахивал им над головами, пытаясь высвободиться из железных объятий.

Красная карточка окончательно взорвала толпу.

– Подлый провокатор! Ты украл эту карточку из кармана замученного тобой коммунара и использовал ее для твоих кровавых провокаций!

Но в это время Джойсу удалось выскользнуть из рук рабочих. Он вскочил на перевернутую кафедру. Из одежды на нем остался только воротник. Голый, с растрепанными волосами и окровавленным лицом, он стоял над толпой и, размахивая руками, пытался перекричать ее своим хриплым голосом.

Джойс кричал:

– Выступление назначено на четверть восьмого! Это правда! Вы можете сейчас меня убить. Но в четверть восьмого – восстание!

– Ложь! – отвечала толпа. – Смерть ему! – прокатилось звонким эхо.

Джойс, напрягая последние силы, разрывая горло, кричал осатаневшей толпе:

– Это не ложь! Это истинная правда! Убейте меня сейчас. Но в четверть восьмого вы должны восстать. Здесь нет ниакой провокации. Иначе вы погибнете!

– Но какой смысл тебе, провокатору, заботиться о нашей победе? – спросили вдруг несколько человек.

Джойс едва стоял на ногах. Кровь, текущая из разбитой головы, заливала ему глаза, стекала в рот. Он повернулся окровавленным лицом к мрачным рабочим:

– Если не убьете меня сразу и дадите пожить еще пятнадцать минут – я объясню вам все. Вам все станет ясно. Я открою вам правду. Но прежде свяжитесь с ЦК или противогазовым заводом и проверьте мои слова.

– Он выкручивается! – пылко крикнули несколько голосов. – Убить его и дело с концом!

Но большинство уже начинало колебаться. Слова Джойса звучали убедительно. Многие рабочие были склонны принять его предложение.

Сим бесновался. С пеной на губах он убеждал товарищей не верить и рассказывал подробности разговора Джойса с Юбераллесом. Возмущенные рабочие угрожающе надвигались на жалкую, съежившуюся фигуру голого, окровавленного Джойса.

Наконец повстанкому удалось установить порядок.

– Мы всегда успеем расправиться с провокатором, – сказал председатель. – Спросим противогазовый завод – много времени это не займет.

Толпа мрачно согласилась. Несколько человек бросились к радио. Вызвать повстанком противогазового было минуты. Чтобы все могли услышать ответ, председатель включил громкоговоритель.

Через пять минут из громкоговорителя громко прозвучал ответ. Все лица вытянулись. Рабочие недоуменно переглядывались. Громкоговоритель слово в слово повторил сказанное Джойсом. Противогазовый собирался выступить через полчаса. Повстанком противогазового также призвал рабочих Эйджевуда не верить возможным провокаторам, которые, узнав об этом решении, будут стараться сорвать восстание или затянуть время.

Толпа затихла. Все неловко переглядывались, посматривая то на Джойса, то на Сима.

– Кто же из них двоих провокатор?

Сим вскипел. Брызгая слюной и нервничая, он посылал проклятия на голову Джойса. Но толпа колебалась. С одной стороны, Джойсу не верили, с другой – слова повстанкома противогазового бросали тень на Сима.

Джойс первым прервал молчание. Он крикнул:

– В четверть восьмого Эйджевуд должен выступить! Дайте мне десять минут, я расскажу все, и вы все поймете. И я, и Сим – мы оба не обманываем.

– Пусть говорит, – послышались неуверенные голоса.

– Не надо слушать провокатора! – кричали другие.

Тогда председатель повстанкома взял дело в свои руки.

Став рядом с Джойсом и пристально глядя ему в глаза, он заговорил:

– Мистер Джойс, рабочие доверяли вам, как никому. Несколько лет вы были руководителем професоюзного движения. И, скажем правду, лучшим руководителем. Так было до войны. Но вы не оправдали нашего доверия. Вы голосовали против рабочей резолюции. Мало того – вы стали самым искренним другом и слугой юбераллесов. Теперь вы хотите убедить нас в том, что вы не предатель и не провокатор. Отвечайте же, почему вы не голосовали за рабочую резолюцию по поводу войны? Но говорите правду, иначе через десять минут вы будете мертвы.

Толпа замолчала. Было слышно напряженное дыхание тысяч рабочих. Все глаза остановились на Джойсе.

Джойс немного подвинулся вперед.

– Я прошу одного, – сказал он тихо, но отчетливо. – Я прошу абсолютного доверия. За десять минут до смерти не лгут.

Джойс продолжал:

– Будь здесь Том, он подтвердил бы мои слова. И если он в течение этих десяти минут окажется здесь, я останусь в живых и буду реабилитирован.

Раздались возгласы:

– Скорее, без лишних разговоров!

Джойс коротко пояснил:

– Я был подпольным работником в стане капиталистов. Это поручение мне было дано Политбюро. У партии есть секреты, которые не выходят за пределы Политбюро, а иногда остаются тайнами даже для других членов бюро. Мой шпионаж в стане капиталистов был делом слишком важным, чтобы о нем знали больше двух человек.

По залу прошел недоверчивый шепот.

– Ложь! – крикнул кто-то.

Но Джойс уже овладел собой, и голос его зазвучал громко и уверенно.

– Против рабочей резолюции я не голосовал. Напротив, я голосовал за нее. Но на заседании было только два голоса за вашу резолюцию – мой и покойного Тиля.