Текст книги "Последний Эйджевуд"

Автор книги: Юрий Смолич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

X
ПЕРВЫЕ ПОПЫТКИ

Однако автомобиль не проехал и половины квартала. Неожиданно Рудольф велел шоферу остановиться. Затем озабоченно отвел удивленных товарищей на тротуар – подальше от водителя.

– Мы забыли за одну… мелочь, – растерянно объяснил он.

– А именно?

– У нас нет микрофона…

– Микрофона?

– Да. Бессмысленно надеяться что-то подслушать через обычную телефонную трубку. Ведь нам надо услышать не то, что говорится в телефон, а слова, которые произносятся в это время в помещении, то есть, возможно, очень далеко от телефонного аппарата. Итак, нужен мощный усилитель звуков.

Соображение было очень уместным, но тем не менее неприятным. Дело осложнялось.

– Где же его, к черту, взять, этот микрофон? – разочарованно почесал в затылке Боб. – Магазины уже все закрыто, и ни один лысый бес не продаст нам сейчас этой штуки.

Он беспомощно посмотрел на товарищей:

– Если бы я знал заранее, можно было бы организовать экспроприацию на нашем заводе. Вот незадача! У меня их каждый день сотни проходят через руки.

– Вы разве работаете на электрическом заводе? – поинтересовался Владимир.

– Малых токов. У нас там на складах миллионы этих телефонов, микрофонов, громкоговорителей…

Владимир быстро обратился к Рудольфу:

– Может, отложить дело до завтра? Утром мы все организуем – или купим, или экспроприируем – а вечером…

Рудольф категорически замотал головой:

– Нет, нужно действовать сегодня, раз уж нам так повезло, что Совет военной химии проводит заседание. Кто знает, когда они снова соберутся.

Все растерянно переглядывались…

– Эспроприировать… – бормотал Рудольф, – экспроприировать… Хм… где бы его сейчас экспроприировать?

– Влезть в какой-нибудь магазин? – робко предложил Боб. Он и сам понимал, что мысль явно была неудачной: конечно, нельзя было и надеяться влезть в магазин, когда улицы были полны света и людей, а на каждом углу расхаживал полицейский.

– Это не годится, – подтвердил Рудольф. – Что же делать?

И вдруг Владимиру пришла в голову действительно блестящая идея. Он схватил товарищей за руки и ближе притянул их к себе.

– А громкоговоритель не годится? – зашептал он, кивая на электрический рупор на противоположной стороне улицы. – Его нельзя использовать?

Рудольф вопросительно посмотрел на Боба: тот был самым компетентным в подобных делах.

– А что? Если бы только имелся трансформатор, чтобы уменьшить напряжение… хотя бы реостат и катушка, и можно было скомбинировать… – согласился Боб. – Но опять-таки, как его незаметно снять со столба?

– Идея! – воскликнул Рудольф.

– Ну?

– В Нью-Йорке до черта трансляторных радиостанций….

– Да вот тут недалеко, за углом, студия, – отозвался Боб. – Я там в прошлом году устанавливал оборудование.

– Прекрасно! Там наверняка есть запасные громкоговорители.

– Конечно. В кладовой всегда штук пять найдется.

– Мы украдем один.

– Украдем?

– Экспроприируем. Устроим налет на студию. Технику револьвер ко лбу и…

– Понял, – Боб сразу взялся за дело. – Шоферу скажем ждать, а сами прямиком в студию. Там и трансформатором разживемся, а не окажется запасного, со стенки снимем.

Условиться с водителем, приготовить оружие и превратить бумажники в импровизированные маски было делом трех минут. А через пять минут Рудольф, Боб и Владимир уже стояли в приемной «Музыкальной радиостудии полинезийских мотивов»…

Клерк принял их по одежке, и его общее впечатление касательно общественного положения наших товарищей было, по правде сказать, не очень благоприятным: служащего шокировало, разумеется, что в столь позднее время эти неизвестные джентльмены позволили себе явиться запросто, не в вечерних туалетах.

– Что вам нужно? – процедил он сквозь зубы, не проявляя особого любопытства.

– Мы хотим видеть господина директора студии, – вполне вежливо ответил Рудольф, отдав почтительный поклон.

Такой ответ очень удивил и даже возмутил достойного лакея своего хозяина. Он обиженно надул губы.

– Разве уважаемые джентльмены не знают, что господин директор принимает только днем и никак не позже шести часов?

– Мы не знали… – стал оправдываться Рудольф и хотел было пуститься в объяснения, но клерк не дал ему договорить.

– Для этого с той стороны дверей висит табличка, – сообщил он. – Если вам надо поговорить с господином директором или с господином личным секретарем господина директора, я могу записать вас в очередь на послезавтра, – и, милостиво кивнув головой, клерк придвинул к себе блокнот. – Зайдите послезавтра в одиннадцать часов…

– Но нам надо видеть господина директора непременно сегодня, сейчас… – настаивал Рудольф.

– Вы сами должны понимать, что это невозможно.

– Тогда техника станции, – вмешался в разговор Боб. – Нам все равно.

– То есть как это «все равно»? – снова возмутился клерк.

– Разве господин директор и техник – одно и то же? По какому вы, собственно, вопросу?

Бобу успел надоесть этот вежливый диалог. По правде сказать, он давно уже примерялся заехать в рожу господину клерку. Он мигнул Владимиру, ставшему у дверей во внутренние помещения, а сам навис над столом, за которым сидел господин клерк.

– Вопрос наш состоит вот в чем, хайло, – тихо сказал он, отбросив уважительный тон. – Ты сейчас приведешь сюда техника… – при этом он вытащил из кармана здоровенный браунинг и дунул в ствол, словно расчищая дорогу для пули.

Поставленный таким образом вопрос, очевидно, удивил клерка, поскольку он даже спустил на пол ноги, лежавшие на спинке соседнего кресла. Сам внешний вид огнестрельного оружия оказался прекрасным воспитательным средством и сразу отразился на его поведении. Он почтительно поклонился посетителям, хоть они были и не в вечерних костюмах, и льстиво осведомился:

– Джентльмены имеют какое-то личное дело к технику?

– Не столько к технику, сколько к ключам от его кладовой, – уточнил Боб.

Это вполне удовлетворило любопытство клерка. Он счел своим долгом проинформировать уважаемых посетителей, что господин техник на смене и позвать его в приемную означает прервать работу станции. Не угодно ли джентльменам самим пройти к нему: это третья комната по коридору, слева, с надписью «Посторонним вход воспрещен».

Бобу окончательно надоели долгие разговоры. Он взял господина клерка за грудки и немного встряхнул.

– Не будете ли вы так добры дать нам ключи от кладовой? – объяснил он свой поступок. – Мы не располагаем временем для поисков комнаты техника. Надеюсь, все ключи хранятся здесь, в конторе?

На сей раз клерк мгновенно понял Боба, и, не мешкая, достал ключи из сейфа.

– От кладовой вот этот, большой, – заискивающе сказал он. – Но сделайте одолжение, напишите расписку, что я оказал вам сопротивление и отдал ключи только под угрозой оружия… Это просто справка для полиции. Я думаю, вы не станете причинять вред лично мне?

Рудольф охотно удовлетворил его просьбу и написал требуемую расписку. После этого клерк безразлично закурил сигарету и терпеливо ждал, пока товарищи не выбрали исправный громкоговоритель и прочее необходимое им оборудование. Клерк успел выкурить целых две сигареты, так как Боб провозился минут двадцать. Наконец импровизированный микрофон был готов. Товарищи ушли, предусмотрительно заперев клерка в кладовке, на что тот охотно согласился, косясь на браунинг Боба.

Выйдя, Боб отдал ключ от кладовой и соответствующую записку уличному посыльному, попросив передать все это через пятнадцать минуту швейцару.

Шофер уже соскучился ждать своих пассажиров и погнал машину на полной скорости, разрешенной правилами городского движения. Не прошло и пяти минут, как товарищи очутились у Центральной телефонной станции.

Здесь необходимы были решительные меры. До аппаратных залов товарищи добрались без помех, но без пропуска комендатуры охранник не пропускал их в кабинет дежурного инспектора. Пришлось заткнуть ему рот платком и, связав, тихонько отнести охранника в уборную.

В кабинете у контрольных аппаратов сидел инспектор и две дежурных телефонистки: всего трое на весь огромный многоэтажный дворец нью-йоркской телефонной станции, обслуживаввшей миллионы абонентов. Инспектору также скрутили руки и ноги и заткнули рот углом скатерти с его собственного стола. Одну из телефонисток заставили сесть на место и под угрозой револьвера Боба продолжать работу. Вторая, насмерть перепуганная, повела Рудольфа и Владимира в аппаратные залы.

Хрустальные аппаратные телефонного дворца представляли собой впечатляющее и жуткое для непривычного человека зрелище. Правильней будет сказать – и зрелище, и «слуховище». Бесконечной анфиладой тянулись один за другим длинные прозрачные отсеки со стеклянными перегородками вместо стен. Они простирались не только вдоль и поперек, но и вверх и вниз, на много этажей; и потолок, и пол тоже были сделаны из стекла. Страшно было ступать по прозрачному полу, видя под собой глубокий колодец, весь полный яркого, как днем, света… И нигде ни одного человека! Электрический ток заменял несколько тысяч работников. Телефоны включались автоматически, и миллионы неслышных разговоров бежали, куда захотят, – из аппарата в аппарат, из провода в провод, из кабеля в кабель, из одного города в другой, с одного конца континента до другого… В огромном дворце, где были сосредоточены телефонные разговоры крупнейшего в мире города, царила полная, глубокая тишина. Станция оставалась немой, молчаливой и тихой… Только шелест, – постоянный, непрестанный, еле слышный, но надоедливо-раздражающий шелест нарушал глухую немоту телефонного дворца. Это, как мыши, шуршали коммутаторы. Размещенные вдоль стеклянных стен в бесконечно длинных, горизонтальных, приплюснутых трубах, они таинственно хранили в себе волшебную работу тока. Операции включения и размыкания проводов оставались скрыты от глаза: лишь в момент соединения в пронумерованном квадратике – сердце телефона – отодвигался маленький, соответственно пронумерованный шпенек, чтобы снова встать на место, как только разговор будет окончен и собеседники повесят трубки. Здесь разговаривали не люди, а лишь их универсальные обозначения – номера. Это постоянное движение, беспрерывное клацанье целлулоидных штифтов и складывалось в раздражающий шепот телефонного дворца…

Голова шла кругом при виде этого странного, необычайного зрелища и, как мы сказали, слуховища. Однако товарищам необходимо было спешить, потому что они и без того задержались с микрофоном.

– Ведите нас к центральному кабелю главного автомата, – приказал Рудольф телефонистке.

Та уже немного успокоилась и удивленно выполнила требование странных посетителей.

Все невольно закрыли лица и уши руками.

После этого ей было велено подсоединить к центральному кабелю контрольный аппарат.

– К какому номеру подсоединиться? – спросила она.

– Непосредственно к кабелю, – был ответ.

Удивленная еще больше, она выполнила и это приказание.

Через несколько минут к контрольному проводу был прилажен импровизированный микрофон. Телефонистка, крайне озадаченная, наблюдала за странными и непонятными действиями оригинальных налетчиков.

Но ее удивление сменилось непритворным испугом, когда Владимиру наконец удалось установить и включить громкоговоритель. На мгновение бесчисленные залы дворца взорвались непредставимым, громоподобным воплем тысяч обрывков телефонных разговоров – тысяч оборванных и и слитых воедино звуков. Казалось, закачались мощные хрустальные стены и прозрачный потолок готов был обрушиться…

Все невольно закрыли лица и уши руками, ожидая продолжения этого неслыханного крика. Но он длился лишь какой-то миг. После стало совсем тихо – пораженный слух отказывался реагировать на обычные раздражители… и затем снова неугомонно и раздражающе зашелестела на своем странном языке равнодушная армия автоматов…

Рудольф, Владимир и телефонистка бросились к громкоговорителю. От него поднимался легкий дымок. От мембраны не осталось и следа: она сгорела. У контрольного аппарата болтался остаток оборванного, растерзанного провода…

Пришлось звать Боба. Он добыл новую мембрану, приладил снова, поменял конденсатор и обмотку – но, когда все уже было готово, с сомнением отодвинул устройство в сторону.

– Я не думаю, что из этого что-нибудь выйдет, – чистосердечно признался он. – Мне кажется, десятку умелых изобретателей всей жизни не хватит, чтобы построить нужный нам аппарат… Ведь нам мало сконцентрировать звук: нужно усилить его, а затем разложить, и результат ослабить, не то снова произойдет этот речевой взрыв, не менее сильный, чем взрыв динамита. Подобный звук может поднять на воздух и это здание, и нас вместе с ним. Легко сказать – несколько тысяч человек разом закричат в эту несчастную трубку… Такое, пожалуй, не под силу современной технике.

– Что же делать? – Рудольф впервые заговорил беспомощно, очевидно, наконец осознав всю фантастичность своего замысла.

Боб не ответил и только пробормотал, что, по его мнению, эксперимент пора заканчивать: члены химического совета уже, наверное, отправились по домам спать.

Но на последнем слове он осекся.

Рудольф с налитыми кровью глазами подскочил к нему и ткнул браунингом в лицо.

– Собака! – прохрипел он. – Ты загубишь все дело! Она услышала, что мы интересуемся Советом военной химии.

Боб готов был провалиться сквозь землю. Однако телефонистка пришла ему на помощь.

– Не беспокойтесь, товарищи, – улыбнулась она, отрываясь от трубки. – Если вы хотите, чтобы я забыла о Совете химии, то я забуду. Зря вы мне сразу не сказали, – вам не пришлось бы слушать всех абонентов. Мне известен номер телефона Совета. Вот он. Я только сегодня включала его для ремонта.

Рудольф и Боб бросились к коммутатору и уставились на указанный телефонисткой номерок, словно ожидая, что он вот-вот заговорит.

– Вы уверены, что это он? – резко спросил Рудольф.

– О да. Пожалуйста, я могу проверить.

И, не дожидаясь ответа, она подсоединилась к номеру:

– Алло? Центральная. 2-33-47? Совет военной химии? Нет, мне не нужен Совет. Извините, я ошиблась, – и, лукаво улыбаясь, она взглянула на остолбеневших товарищей.

В это время контрольный штифт ячейки 2-33-47 мягко щелкнул. Номер 2-33-47 соединился с другим абонентом.

– Они соединились с 1-07, это – военное министерство… Держите, слушайте… – быстро бросила телефонистка, передавая трубку Рудольфу.

Рудольф буквально прилип к трубке.

Разговор представителей химического совета с военным министерством продолжался довольно долго – целых пять минут. Лицо Рудольфа все время то краснело, то бледнело. Очевидно, ему удалось что-то услышать. Наконец, он отложил трубку.

– Пойдем, скорей. Нельзя терять ни минуты.

Но телефонистка его остановила:

– Вы уже уходите, милостивый государь? А как же я? Мне ведь нужно сейчас же вызвать полицию.

– А вы скажете полицейским, для чего мы сюда приходили и кого подслушивали?

– Нет. Но лучше свяжите меня.

Боб быстро опутал ее веревкой, пытаясь сделать это как можно осторожнее.

– Прощайте, товарищ, – улыбнулся он телефонистке. – Мы не забудем вашей помощи.

– Вы – красные? О, успеха вам! Я никому не скажу ни слова.

Боб не выдержал и поцеловал ее в зарумянившуюся щеку:

– Будьте здоровы!

На улице Рудольф заторопился:

– Скорее, надо спешить.

– Что вы услышали?

Пробираясь по темным закоулкам спящего Нью-Йорка, Рудольф наскоро изложил товарищам добытые сведения:

– Заседание Совета только что закончилось. Его секретарь назвал военному министру место – Поалей-стрит 140, военный городок. Сегодня на рассвете там должно что-то произойти. Приглашен весь Совет, будет военный министр. Что именно планируется? Неизвестно. Но что-то очень важное… В любом случае, там можно будет увидеть всех членов Совета… Прощаясь, секретарь Совета сказал министру: «Vae victis»[4]4
  «Горе побежденным!» (лат.).


[Закрыть]. Это, очевидно, пароль. Я не смог, конечно, ясно расслышать разговоры в комнате – к сожалению, не было времени включить громкоговоритель, тут он нам, безусловно, пригодился бы. Но я отчетливо слышал, как недалеко от аппарата кто-то несколько раз повторил дату – 1 мая. Боюсь, что первого мая начнется наступление на СССР.

Сегодня 24 апреля. Итак, у нас в запасе еще шесть дней, – с облегчением вздохнул Рудольф. – Возможно, мы и успеем что-то сделать за это время. Скорее на Поалей-стрит 140. Я уверен, что там мы хотя бы узнаем кое-что новое. Не забывайте – «Vae victis».

XI
В ВОЕННОМ ГОРОДКЕ

Солнце едва поднялось над горизонтом, когда авто товарищей въехало на Поалей-стрит.

Шофер удивленно смотрел на трех ранних пассажиров в серых военных шинелях. Шинели были выдумкой Рудольфа. В последнюю минуту он вспомнил об одежде, – было ясно, что их рабочие блузы могли показаться странными в военном городке. Товарищи долго раздумывали, что бы им надеть, и, в конце концов, согласились с Рудольфом: военные шинели с капюшонами и каски будут самым обычным и подходящим для военного городка нарядом.

Автомобиль быстро катил по ровной гудроновой мостовой, казавшейся странной здесь, среди запустения и мусора. Поалей-стрит не походила на улицу. Вдоль дороги лежали кучи мусора, земля была разрыта, очевидно, под какие-то здания. Домов тоже не было, только кое-где попадались хибары, лачуги и разрушенные сараи. Столбы с номерами, видимо, отделяли друг от друга участки земли, предназначенные для строительства.

Когда машина поравнялась с одним из стобов, Боб удивленно заметил:

– Я знаю это место, – когда-то я здесь бывал. Эти участки подготовлены под спиртовые заводы. Вон там, в конце дороги, за теми валами, стоит старая винокурня. Но я никогда не слышал, чтобы где-то здесь был военный городок.

Товарищи посмотрели в ту сторону, куда указывал Боб, и увидели за высокими земляными валами одинокий почерневший дымоход. Впереди в том же направлении ехали и другие автомобили. Владимир оглянулся и увидел позади еще одно или два авто.

– Бьюсь об заклад, что эти ранние пташки направляются туда же, куда и мы…

Он не договорил и чуть не прикусил язык от сильного толчка. Передний автомобиль только что свернул и затормозил за углом, и шофер такси с трудом избежал столкновения.

Передняя машина остановилась у кучи мусора. Из-за кучи появились несколько солдат с ружьями наперевес.

– Стража, часовые, – прошептал Рудольф. – Интересно, для чего их поставили здесь, на помойке? Сдается мне, твоя винокурня – не что иное, как военный городок.

И Рудольф тайком сжал руки товарищей:

– Либо мы проедем дальше, либо сейчас нас арестуют. Тогда все погибло!

К машине подошел офицер, вежливо приложил руку к фуражке и выжительно посмотрел на пассажиров.

Рудольф, стараясь держаться спокойно, наклонился к нему и небрежно, но отчетливо бросил:

– «Vae victis».

Офицер вытянулся в струнку и, повернув голову к солдатам, что-то коротко крикнул.

Авто двинулось дальше…

У ворот винокурни сцена повторилась.

Товарищи свободно вошли во двор, но за стеной их сразу же окружили солдаты. Рудольф произнес пароль. Один из офицеров, вежливо поклонившись, пошел впереди, указывая им путь.

У входа в здание их еще раз остановили. Часовой молча протянул им три противогазовые маски.

– Во те на! – прошептал Боб. – Не собираются ли они травить нас газами?

Товарищи в недоумении переглянулись, но молча взяли противогазы. Боб поспешил напялить свой на голову.

– Так безопаснее, – пояснил он. – А то я все боюсь, что меня по роже узнают, – я совсем не похож ни на министра, ни на генерала.

Несколько человек в помещении были либо в противогазах, либо надевали их. Один из присутствующих, без маски, подошел к товарищам и молча пожал им руки.

– Доброе утро, – пробормотал Боб под маской. – Рад вас видеть, мистер.

Приглашенные между тем прибывали. На дворе то и дело слышались сирены и гудки автомобилей. В комнате было уже человек 20–25. Тот, кто здоровался с товарищами, все время поглядывал на часы и, очевидно, нервничал.

– Гражданские всегда опаздывают, – раздраженно заметил он и, глянув в сторону товарищей, приветливо улыбнулся. В комнате было еще несколько человек в военных шинелях.

– Думаю, – продолжал он, – что мы не станем больше ждать. Опоздавшие затем присоединятся к нам. Времени у нас мало.

Его слова тут же переводились на французский и немецким языки.

– Мы попали в теплую интернациональную компанию, – улыбнулся Боб. – Но готов поспорить, что с коммунистическим Интернационалом эти люди, вероятно, не имеют ничего общего.

– Попрошу за мной, уважаемые господа, – сказал военный и нажал какую-то кнопку.

В полу растворился люк. Гости спустились вниз по широкой и гулкой металлической лестнице. Внизу проходил обширный коридор. Оба его конца терялись в темноте, однако у лестницы ярко светили большие электрические лампы.

Боб не унимался, то и дело дергая за рукава Владимира и Рудольфа.

– Вы правы, товарищ Рудольф. Сомневаюсь, что нас собрались угощать водкой. Возможно, в этих погребах когда-то и хранили бутыли с водкой, но боюсь, что сейчас за этой стальной дверью скрыто кое-что ядовитей алкоголя.

Словно подтверждая его слова, военный снова обратился к гостям:

– Сейчас я попрошу всех надеть и тщательно проверить противогазы и не снимать их, пока я не позволю.

– Воздух насыщен газами? – робко спросил какой-то господин, хватаясь за маску. – Есть опасность взрыва?

– Нет, – успокоил его военный. – Нет никакой опасности. Лаборатория прекрасно оборудована. Газы хранятся в герметических сосудах, и когда их выпустят, мы будем защищены броней. Но общие правила нашей работы требуют большой осторожности. За эту дверь никому не разрешено проходить без маски.

Все послушно надели маски и двинулись дальше за военным, с невольной опаской поглядывая на черепа с костями, изображенные на всех окованных сталью дверях.

Товарищи смешались с толпой и, прислушиваясь к глухим, точно загробным, голосам, доносящимся из-под резиновых масок, старались понять цель странного сборища.

Тайна прояснилась сама собой.

С другого конца подземного коридора медленно приближалась группа людей. Когда они подошли так близко, что можно было рассмотреть их лица, товарищи невольно попятились назад.

Между двумя рядами вооруженных солдат в противогазах, четко печатавших шаг, вяло тащилась толпа полуголых, истощенных до посинения узников с разбитыми головами. Их руки и ноги были в кандалах, тела испещрены многочисленными синяками и ранами, головы мрачно опущены, глаза устремлены в пол. Каждый их шаг сопровождался звоном цепей. Противогазов на них не было…

Так вот в чем дело!

Черные вороны всех стран собрались здесь накануне войны, чтобы испытать свое непобедимое оружие – ядовитые газы – и окончательно убедиться в силе их воздействия на человека!

Между двумя рядами вооруженных солдат в противогазах вяло тащилась толпа полуголых, истощенных до посинения узников.

Владимир поспешно схватил за руку пылкого Боба. И вовремя: тот как раз собирался броситься с голыми руками на шеренги вооруженных солдат, чтобы помочь осужденным на ужасную смерть.

– Пусти! – заскрипел Боб зубами. – Пусти, их же сейчас отравят!

Но Рудольф уже схватил его за другую руку.

– Молчи, или мы все погибнем!

– Это люди, живые люди! Я узнаю среди них Рут и Неджа, наших коммунаров. Месяц назад они были арестованы и якобы умерли в тюрьме.

Крепко держа Боба и не давая ему двинуться, Рудольф яростно прошептал:

– Опомнись, Боб! Как мы можем справиться с вооруженными солдатами? Если мы бросимся на помощь, нас тут же скрутят, а узников все равно отравят. Оставь сентиментальность. Разве ты забыл, что начинается упорная борьба, в которой нет места для сентиментов? Мы близки к цели, сейчас мы можем узнать формулы газов, и этим спасти не десяток несчастных, а все дело революции. Ты все испортишь! Эти несчастные должны погибнуть во имя революции!

Слова Рудольфа убедили Боба. Он затих и, тяжело дыша, смотрел вслед осужденным.

– О, будьте вы прокляты, палачи! – прошептал он.

Все это произошло так быстро, что остальные, к счасстью, ничего не заметили. Рудольф с облегчением вздохнул, когда гости, пропустив пленников, двинулись дальше.

Перед испытанием газов сопровождающий повел гостей осмотреть подземелья. Военный городок, скрытый под винокурней, представлял собой огромную лабораторию. Одно за другим тянулись помещения, то обставленные с роскошью дворцовых залов, то битком набитые самыми совершенными приборами. Здесь анализировались, проверялись и испытывались созданные учеными ядовитые газы. Наши товарищи внимательно озирались вокруг, но нигде, разумеется, не могли найти ни формул, ни лабораторных журналов, которые дали бы ключ к формулам газов.

Рудольф задерживался в каждом помещении и выходил последним. Владимир заметил, что его карманы начали оттопыриваться.

В уютном уголке роскошной комнаты отдыха гостям было разрешено снять противогазы, выпить по бокалу вина и выкурить сигару. Воспользовавшись этим, Рудольф тайком показал товарищам содержимое своих карманов. Оказалось, что в них было полно небольших, длиной сантиметров в пять, металлических пробирок с широкой крышкой на одном конце и пузырьком из толстого стекла на другом.

– Эти небольшие флаконы предназначены для газов, – пояснил он. – В них, очевидно, присылаются газы на пробу. Сейчас они пусты. Если нам удастся наполнить их газами и унести отсюда, формулы нам не понадобятся. Мы сами узнаем состав в любой лаборатории.

Глаза Рудольфа светились радостью и задором. В нем было сейчас не узнать немощного старика, инвалида и ветерана российской революции.

– Теперь нам осталось одно – украсть газы.

Боб, конечно, сейчас же выразил сомнения в возможности осуществить план Рудольфа.

– Как же их, к чертовой матери, украсть? – выругался он. – Да мы их и близко не увидим. Или же ты хочешь, чтобы мы их нанюхались?

Гости двинулись дальше.

Перед последней дверью все натянули на головы противогазы…

За дверью находился длинный зал. В потолке непрерывно гудели электрические вентиляторы.

Сопровождающий приподнял свою маску и, взяв рупор, начал объяснять процесс испытаний.

Вдоль одной из стен шел ряд больших камер, обшитых металлической броней. В каждой камере на уровне глаз имелось узкое окно с толстым стеклом; через него гости, оставаясь в безопасности, могли наблюдать за происходящим в камере. Под окном каждой камеры лежал небольшой баллон, соединенный с камерой змеевиком.

Военный коротко рассказал:

– Мы сажаем в камеру человека. Затем открываем баллон с газом и выпускаем через кран с той стороны определенную дозу, которой достаточно, чтобы насытить воздух в камере газом на 25 %. Это наибольший процент насыщения, возможный на открытом воздухе. В окно мы можем наблюдать действие газов. Первые шесть камер – разные ядовитые газы, действующие моментально. Смерть или увечье последуют на ваших глазах в течение нескольких минут. Остальные четыре – газы, влияющие на человека через некоторое время – день, неделю и месяц. По окончании этого срока мы снова придем посмотреть на подопытных. Наконец, последняя камера отведена под самый быстродействующий газ: он убивает не за несколько минут, как первые шесть, а мгновенно.

Для начала мы испытаем газы на незащищенных людях. Затем на других – с противогазами. Это испытание подтвердит надежность наших противогазов. Но боюсь, что против последнего газа не устоит даже наш противогаз. Этот газ моментально разъедает резину.

Все камеры соединены между собой небольшими потайными дверями (через окна их не видно), чтобы иметь возможность переводить подопытных из камеры в камеру. Но воспользоваться ими для побега заключенные не могут, так как двери тщательно замаскированы. Вводить же их мы будем через вон ту заднюю дверь. В потолке камер – воздухофильтры, которые после испытаний моментально фильтруют воздух, что позволяет войти в камеру.

Рудольф коснулся рук товарищей. Владимир почувствовал, что его руки были холодны, как лед. Рудольф нервно скрипел зубами.

– Тсс! – предупредил он. – Я уже знаю, что делать. Не мешайте мне. Когда испытания закончатся и начнут открывать последнюю камеру, постарайтесь первыми оказаться у двери и заслонить ее, чтобы я мог…

– Ты хочешь?… – вполголоса воскликнул Боб.

– Тише! – злобно зашипел Рудольф. – Да, я хочу проникнуть внутрь и попытаться взять образцы газов. Пробирки у меня с собой. Мы получим образцы!.. Не бойся, я в маске, – успокоил он Боба. – Пожелайте мне удачи!

И, пожав товарищам руки, он отошел.

Гости собрались вокруг сопровождающего, который рассказывал о действии газов. Владимир и Боб видели, как Рудольф за их спинами осторожно проскользнул к потайной двери и исчез…

Между тем, узников уже ввели в камеры.

– Начнем? – спросил военный у собравшихся. Не дожидаясь ответа, он подошел к первой камере и с легким скрипом открыл вентиль баллона.

Все присутствующие жадно припали к узкому окну…

Камера наполнилась газом. Газ был не бесцветный, и все имели возможность следить за лицом осужденного, видевшего, как воздух в камере зеленел, насыщаясь ядом…

– Почему он смотрит вниз, как будто нам под ноги? Там что-то лежит?.. К сожалению, через окно не разглядеть, – спросил один из зрителей. – Смотрите, он словно к кому-то обращается и что-то кричит.

– Он, наверное, смотрит на кран, это вполне логично, – ответил второй. – К тому же он, возможно, уже сошел с ума и ему что-то мерещится. Может, его невеста, – с садистским смехом закончил он.

– Однако, это действительно странно, – и здесь то же самое… – добавил он около третьей камеры, убедившись, что и другие «объекты» ведут себя точно так же.

– Вы заметили? Они все бросаются сюда, к стене? Жаль, не видно, что они делают. Думаю, они пытаются заткнуть пальцами кран, откуда поступает газ, – захохотал третий.

Владимир и Боб тоже смотрели в окна и дрожали от ужаса, прислушиваясь к этим разговорам и зная причину такого поведения заключенных…

Перед их глазами прошли неописуемые муки людей, которые умирали в судорогах, вдруг ослепнув, онемев в предсмертном вопле… Они видели, как живая плоть на глазах покрывалась волдырями и распадалась на куски…

В зале царил страшный шум. Некоторые гости дико выражали свою радость, другие, пьяные от созерцания смерти, безумно хохотали. Но тонкие нервы большинства не выдержали подобного напряжения, и несколько зрителей уже бились в истерике. Лакеи в противогазах бегали взад и вперед, вынося потерявших сознание великих мужей и окатывая их водой.

Сопровождающий – очевидно, директор или главный инженер этого подземного ада – тоже был обеспокоен. Но не зрелищем смерти и не истерикой своих хрупких патронов. Он бегал от камеры к камере, от баллона к баллону и удивленно пожимал плечами. Все его вычисления оказались неверными. В каждую камеру пришлось впустить двойную дозу, чтобы достичь желаемого воздействия.

– Неужели я ошибся? Что за черт? – ворчал он, перебегая от первой ко второй и от второй к третьей камере. – Везде так! Двойная доза!