Текст книги "В краю исчезнувшего тигра. Сказки"

Автор книги: Юрий Харламов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Вдруг однажды засобирались. Умылись под краном, Чирка причесал ее, она перед зеркалом головкой туда– сюда покрутила.

– Куда это вы? – спрашиваю.

– На крышу, сегодня ночь Лайлатулкадр. Ты тоже не спи, если хочешь увидеть Звезду желаний.

– Глупости! – говорю им. – На дворе мороз двадцать градусов, а Бойчечак больная тем более.

– У меня нигде не болит, – отвечает она. – Я без солнца устала жить.

– Ну хорошо, сядем возле окна, самовар поставим, чтобы не уснуть, и будем ждать вашу Звезду.

– А вдруг она с другой стороны дома пролетит?

– А вдруг я возьму и окно на шпингалет закрою, и никуда вас не пущу! – рассердился я.

– Его закрой, – кивнула она на Чирку. Хотела еще что-то добавить, но он перебил ее.

– Молчи! Я не оставлю тебя, даже если ты захочешь превратиться в пыль!

Ну что мне было с ними делать?

Не отпустить я их не мог, но и видеть, как они сидят, прижавшись друг к дружке, неподвижные, на заснеженной обледенелой крыше под холодными ночными звездами, было выше моих сил. Я метался по комнате, пил крепкий чай и через каждые пять минут окликал их, высовываясь из окна. Они чирикали в ответ, значит, живы!

Потом я сел в кресло возле открытого окна, закутался в пальто и не почувствовал, как уснул.

Проснулся от холода в остывшей за ночь ледяной комнате. Бросился к окну – на крыше никого нет. «Замерзли и скатились вниз!». Сбежал во двор, со страхом ожидая увидеть их закоченевшие тельца, но их не было и здесь...

Несколько дней я ходил, как потерянный. В комнате все напоминало о них, и я уходил из дому, оставляя открытой форточку и крошки на столе. Но они так и не вернулись. И если бы не хлопковое семечко, которое они забыли или оставили мне на память, я бы подумал, что все это мне приснилось. Я снова и снова восстанавливал в памяти наш последний разговор. «Молчи, я не оставлю тебя, даже если ты захочешь превратиться в пыль!» – эта страстно брошенная Чиркой фраза наводила меня на грустные размышления. Я начинал догадываться, что произошло. Очевидно, ей оказалась не под силу трудная воробьиная жизнь, наша холодная, бессолнечная, бесконечно длинная зима, она поняла, что не дождется весны и солнца, умрет с тоски, но смерть – это разлука, а он не мог пережить ее, не мог отпустить ее туда одну и сам ушел вместе с нею. Это ли не высшее проявление верности и любви? Она пошла за ним в воробьи, он за нею – в смерть. А ночь Лайлатулкадр они придумали для меня, чтобы я не горевал о них. Но нет, нет, гнал я от себя эти мрачные мысли. Ведь я нигде не нашел их замерзшие тельца, значит, они живы!

И мне ничего не оставалось, как поверить в волшебную ночь Лайлатулкадр, это было моим последним утешением. Конечно, говорил я себе, именно так все и было: они дождались Летящую звезду, и она превратила их... в кого? Этого я не знаю. Но с тех пор, всякий раз, когда я вижу двух счастливых мотыльков, или целующихся ласточек на проводах, или двух влюбленных, юношу и девушку, на душе у меня становится светло и печально. Это они – храбрый Чирка и верная Бойчечак, два пылких любящих сердца, навеки преданных друг другу, которым не страшна даже смерть, потому что сильнее жизни и смерти – любовь...

В краю исчезнувшего тигра
Повесть-сказка

1

В детстве я никогда не задумывался, откуда берутся сказки – я считал, что сказки были всегда.

Но вот я стал старше и узнал, что было время, когда не существовало ни Тридевятого царства, ни змея Горыныча, ни Принцессы на горошине. Мне стало грустно: я подумал о детях, которые жили до того, как появились эти сказки.

Когда я стал взрослым, я понял, что мне тоже не придется узнать многих сказок, потому что они появятся после меня. Но если они не написаны, это же не значит, что их нет! Сказки живут вокруг нас – мы их просто не замечаем. А, бывает, и не хотим замечать. Но – вспомните – даже короли бросали важные государственные дела и с удовольствием участвовали в сказках. Глупые короли шли на войну, а умные – в сказки. И что же? У тех королей, которые завоевали целые страны, эти страны отняли потом другие короли. А те короли, которые предпочли сказку, так навсегда в ней и остались. Сказку нельзя ни завоевать, ни отнять, ни убить: она никому не принадлежит, а значит принадлежит всем.

И вот однажды я решил во что бы то ни стало побывать в сказке.

2

В маленьком двухэтажном домике, от ступенек до крыши увитом виноградной лозой, помещалось Министерство лесов. Я наугад открыл первую попавшуюся дверь и оказался в кабинете министра. Лесной министр не был похож ни на одного министра – он сидел в кресле и ел грушу. Я извинился, но министр вызвал курьера и велел, чтобы мне тоже принесли грушу.

– Сам вырастил, – похвалился министр.

Я видел много министров и даже разговаривал с ними, но никогда ни до чего не мог договориться, потому что министры всегда были страшно заняты. Они одновременно и слушали, и кому-то отвечали по телефону, и принимали какой-то приказ сверху, и посылали другой приказ вниз. Предложить посетителю грушу – это им и в голову не приходило.

– Хочешь, я сделаю тебя своим секретарем? – сказал министр.

– А что я должен буду делать? – поинтересовался я.

– О! Ты будешь читать все бумаги, которые приходят в министерство. Ты будешь их подшивать и помнить, где какая бумага подшита. Подшивай да помни! Это очень интересно.

– Но я ужасно рассеянный человек, – возразил я,– и обязательно перепутаю все бумаги, подошью их в обратном порядке, а то и вверх ногами.

Министр задумался.

– Хорошо, тогда ты будешь моим помощником. Ты будешь принимать всех, кто приходит в министерство– тут уж не имеет значения, с начала или с конца их принимать. Все, что они будут говорить, надо слушать, все, что они будут просить, надо обещать...

– Но я не смогу запомнить всё, что они будут говорить, – воскликнул я. У меня плохая память.

Министр вздохнул:

– У помощника должна быть хорошая память. Министр может позволить себе что-то забыть, но на то у него и помощники, чтобы все помнить.

Мне стало стыдно. Министр, чего доброго, может подумать, что я тоже хочу быть министром, раз у меня плохая память. И я сказал:

– Не хочу быть ни секретарем министра, ни помощником министра, ни самим министром! Я хочу в лес.

– Ах, вот как! – удивился министр.

Видно, так же, как лесной министр не был похож на всех остальных министров, так и я не был похож на человека, который хочет в лес. Но ведь никогда нельзя узнать, кто чего хочет. Можно с первого взгляда определить чем человек занимается, но чего он хочет, этого он иной раз и сам не знает.

3

– Есть один заповедный край, – сказал министр.– В том краю масса всяких зверей, деревья ломятся от птичьих гнезд, озера полны рыбы. Когда-то там водились даже тигры, но их выжили свиньи и шакалы. Сейчас там нужен наблюдательный человек.

– А за чем наблюдать? – спросил я.

– За погодой, конечно. Куда идут облака и как образуются туманы, откуда дует ветер и сколько выпадает дождя.

– Вот это по мне! – воскликнул я.

– Но в краю Исчезнувшего Тигра[6]6
  Имеется в виду заповедник Тигровая Балка, расположенный на юге Таджикистана, где автор работал метеонаблюдателем.


[Закрыть] тьма комаров,– предупредил министр. – Они живут там припеваючи, хоть и не охраняются законом. Три наблюдателя погоды сбежали из-за комаров.

– Меня они не выживут, – сказал я.

– В краю Исчезнувшего Тигра масса змей,– продолжал министр. – Если связать их вместе, получится веревка в тыщу километров. Пять наблюдателей погоды сбежали из-за змей.

– Со мной этого не случится! – заверил я.

– И, наконец, не исключено, что в краю Исчезнувшего Тигра может снова появиться тигр,– сказал министр.– Все остальные наблюдатели погоды сбежали только потому, что боялись тигра.

– Пусть возвращается, я не боюсь!

– Тогда поезжай, – сказал министр. – Найдешь Главного Смотрителя – Зелёную Бороду и скажешь, что я назначил тебя наблюдателем погоды.

Он крепко пожал мне руку, а я даже не знал, как благодарить его.

Сбежав по ступенькам, я оглянулся. Министр стоял на балконе.

– Возьми пропуск! – крикнул он и бросил мне грушу.

Это был необыкновенный министр. Наверное, он с удовольствием оставил бы свое министерское кресло и тоже ушел в лес. Но он не мог этого сделать: повелевая тысячами подчиненных, министр не вправе распоряжаться собой. Так что, если вам когда-нибудь предложат быть министром, подумайте, прежде чем согласиться.

4

Не буду описывать, как я добирался в край Исчезнувшего Тигра. Скажу только, что мне пришлось лететь самолетом, ехать в автомобиле и шагать пешком.

На опушке турангового[7]7
  Туранговый (тугайный) лес – разновидность густой растительности вдоль берегов рек полупустынной и пустынной зон Средней и Центральной Азии.


[Закрыть] леса я остановился, потому что тропинка делилась на три тропинки, и я не знал, по которой из них идти.

Стой и не шевелись! – раздался скрипучий голос, как будто вытаскивали щипцами гвозди из доски.

– Я и так стою, – ответил я.

– Попался!– проскрипело из камышей. А ну, бросай ружье!

– С удовольствием, но у меня нет ружья.

– Успел спрятать? Тогда давай сети!

– Да где же я их возьму?

– Успел расставить? Выкладывай капканы!

– Вот несчастье – и капканов у меня нет.

– Может еще скажешь, что ты не Мамур?

Я понятия не имел, кто такой Мамур, но на всякий случай решил обидеться:

– С какой это стати я должен быть Маму ром? Делать мне больше нечего!

– А вот посмотрим, Мамур ты или не Мамур!

Камыши раздвинулись, и передо мной появился маленький человечек, до самых пят заплетенной зелёной вьющейся бородой. Из бороды сверкали два глаза и торчало ружье.

– Ты – Зелёная Борода! – догадался я.

– Я-то Зелёная Борода, – проскрипел он. – А вот ты кто?

– А я приехал наблюдать, куда идут облака и как образуются туманы, откуда дует ветер и сколько выпадает дождя.

– Гм, а чем ты это докажешь?

Я достал грушу и протянул ее Зелёной Бороде. Больше мне ничего не пришлось объяснять, потому что груша эта была особенная – её в перерывах между совещаниями и заседаниями вырастил сам Министр. Об этом все знали, и это было лучше всяких рекомендаций.

5

Зелёная Борода повел меня оленьей тропинкой. Вокруг нас в камышах что-то шуршало, хрюкало, пищало.

– Много ли зверей в твоем лесу? – спросил я Зелёную Бороду.

– Двести оленей да сорок джейранов, – ответил он, – свиней семь семей, да шакалов пять стай, да дикобразов двадцать, да семь гиен полосатых, да десять котов усатых, а тушканчиков может сто, а может сто один – прыгают никак сосчитать не могу.

– А много ли птиц?

– Фазанов тысяча, да зимородков пятьсот, да ремезов-ткачей триста, да дроф-красоток пятьдесят, да орлов-змееедов шесть, да райских мухоловок две, а сов сосчитать не могу, потому что ночью летают.

– А много ли рыб в озерах?

– Сазанов пятьсот косяков, да сомов пять тысяч хвостов, да усачей по сотне на каждый ручей, а плотву сосчитать не могу, потому что плодится быстрее, чем я считаю.

– Чудесный лес, – сказал я.– В таком лесу хоть сто лет живи – не соскучишься.

– Я всю жизнь живу – не скучаю, – ответил Зелёная Борода.

– Неужели тебе больше, чем сто?

Зелёная Борода заскрипел, как несмазанное колесо – это он так смеялся.

– Сто лет мне было, когда борода по пояс была. До колен дошла – сто пятьдесят стукнуло. Сейчас по земле стелется – двести, значит.

– Вот чудеса! А почему она у тебя зелёная? – спросил я.

– Лето – вот и зелёная. Осень придёт – порыжеет. Снег упадет – побелеет.

– Не борода, а прямо календарь! – удивился я.

– И календарь и укрытие: я всех вижу, а меня никто. Вот только когда кассир приезжает, путаница получается: в ведомости – Зелёная Борода, а на самом деле она у меня уже рыжая или белая.

– И как же – до весны без зарплаты?

– Доверенность писать приходится. «Я, Зелёная Борода, доверяю получить зарплату Рыжей Бороде». А потом сам себе отдаю.

Тут Зелёная Борода чихнул.

– Который раз на этом месте чихаю, – проскрипел он. – Неспроста это! Ты иди, а я останусь проверю. Дойдешь до Круглой лужайки – увидишь Флору. Она тебе дальше дорогу укажет. И грушу ей отдай, у нее зубы покрепче.

6

Лужайка была круглой и желтой, как подсолнух. На этой лужайке росли желтые цветы, а в них купались желтые шмели и воздух над лужайкой был желтый от цветочной пыльцы. Во времена тигров эта лужайка, наверное, была детской и здесь резвились желтые тигрята. Я даже подозреваю, что тигры потому и желтые, что в детстве валяются на таких вот желтых лужайках. Флора играла в пятнашки с бабочками. Руки и ноги у нее были исцарапаны, искусаны комарами и расцвечены синяками, но самое любопытное – чёлка у нее тоже была зелёной.

– Стой, предъяви пропуск! – крикнула Зелёная Чёлка.

Я достал грушу и протянул ей.

– Это тебе от Зелёной Бороды.

– А почему он сам не съел? – спросила Флора, взяв грушу.

– Жёсткая, говорит.

Флора повела меня джейраньей тропкой.

– Ты внучка Зелёной Бороды? – спросил я.

– Прапрапрапрапраправнучка, – сказала Зелёная Чёлка. – Но прапрапрапрапрапрадедушка велит называть его просто дедом – боится, как бы я за лето заикой не стала.

Зелёная Чёлка засмеялась. Смех у нее был звонкий и радостный, как колокольчик.

– Ты приехала к деду в гости?– спросил я.

– На каникулы, – сказала Зелёная Чёлка. – Весь год я училась, из кожи вон лезла, зато теперь делаю, что хочу. Хочу – с бабочками в пятнашки играю, хочу – с зайцами наперегонки скачу, хочу – ничего не хочу. Иди по этой тропке, – продолжала она, – увидишь Одинокое дерево, под деревом сидит бедный Равшан – он укажет, как дальше идти. А я сбегаю ежей навещу – три дня не виделись.

Зелёная Чёлка понюхала грушу. – И грушу ему отдай. Она, наверное, кислая.

7

Бедный Равшан сидел под деревом и писал диктант. Сам диктовал и сам писал. Пот с него лил градом, потому что тень от дерева давно ушла, а двигаться за тенью у бедного Равшана не было времени.

– Вот тебе груша, – сказал я.

– Спасибо, не заслужил.

– От Зелёной Чёлки, – добавил я.

– С отличницами не вожусь.

– А разве сам ты не отличник, если даже летом трудишься?

Тут только он поднял голову от тетрадки.

– Весь год я делаю, что хочу. Хочу учу, а хочу не учу. Хочу – из рогатки воробьев стреляю, хочу – с собаками наперегонки гоняю. А вот летом туго приходится.

Бедный Равшан повел меня через камыши напролом. У него даже не было времени изучить тропинки.

– Как ты оказался в лесу? – спросил я.

– С сестрой приехал. Она эта... как её... укротительница, или повелительница. В цирке работает.

– Кем же она повелевает?

– Пресмыкающимися. Из змей веревки вьет. Но меня ей не укротить!

Из камышей мы вылезли с ног до головы в пуху. Я встряхнулся – пух от меня полетел, как из перины. Бедный Равшан встряхнулся – от него пуху вышло поменьше, как из подушки.

– Ступай через это болото, – сказал он, – выйдешь на Песчаную полянку – там её и увидишь. Она тебя доведет. А мне сегодня еще три диктанта написать надо. Да, и грушу ей отдай, может в ней червяк – пусть съест.

8

Еще издалека я услышал нежные звуки флейты. А когда передо мной открылась Песчаная полянка, я так и замер на месте – полянка была запружена змеями! Они скользили по песку, сворачиваясь спиралями, восьмерками и синусоидами, а посреди полянки стояла Маленькая Повелительница с серебряной флейтой, и самая большая змея раскачивалась перед нею на хвосте.

– Вот, груша... – растерянно пробормотал я.

– Груша? – удивилась Маленькая Повелительница. – Так скорее несите ее сюда, обожаю груши!

– Нет-нет, идите лучше вы ко мне, – сказал я.

– Вы заставляете даму идти к вам?

– Тогда стойте на месте, я вам ее брошу.

– Ну, это совсем не по-джентльменски, – капризно сказала Маленькая Повелительница.

Я понимал: бросаться грушами – верх невоспитанности. Страшным усилием воли я оторвал одну ногу и сделал ею шаг вперед, но пока я подтаскивал вторую ногу, первая снова убежала назад. Пока я подтаскивал первую, назад убежала вторая. Я готов был провалиться сквозь землю – так мне было стыдно за свои ноги.

– Не бойтесь, – сказала Маленькая Повелительница. – Если подсчитать, сколько людей каждый день попадает под автомобиль, и сколько погибает от змей, то автомобиль в сто, в тысячу, в десять тысяч раз опаснее змеи.

– Это я-то боюсь? – возмутился я. – Да ничуть я их не боюсь! – и, зажмурившись, смело шагнул вперед.

– Не наступите какой-нибудь из них на хвост! – закричала она. – Им это не нравится.

Я прошёл через змеиные кольца и вручил ей грушу…

– Чудесная груша! – сказала Маленькая Повелительница.– Даже есть жалко. Подарю-ка я ее кому-нибудь.

Только узнав, что груша уже была подарена Зелёной Бороде, а Зелёная Борода подарил ее Зелёной Чёлке, а Зелёная Чёлка бедному Равшану, а больше и дарить некому, Маленькая Повелительница съела ее сама. Груша оказалась не жесткой, не кислой и не червивой. Просто каждый хотел сделать приятное другому. Но не думайте, что последнему лучше всех. Сознавать, что у тебя есть кому подарить грушу, намного приятнее, чем просто съесть её.

9

На берегу озера стояли три домика. В одном жил Зелёная Борода с Зелёной Челкой и олененком Соской, в другом – Маленькая Повелительница с бедным Равшаном, в третьем никто не жил – в нем я и поселился.

Я вставал вместе с солнцем и смотрел на небо. Если небо было ясным, я так и отмечал: «Ясно». Были облака – я отмечал: «Облачно». Дул ветер – я отмечал: «Ветрено». После этого я проверял термометры. Один термометр был минимальный – он показывал самую низкую температуру, которая была ночью. Другой, максимальный, показывал самую высокую температуру, которая была днем. Третий, срочный, показывал температуру, которая была в тот момент, когда я на него смотрел. Ветромер показывал, откуда дует ветер, дождемер – сколько выпадает дождя.

Всё это надо было знать ученым, и если раньше я смотрел на небо без всякой пользы, то теперь, делая то же самое, вносил вклад в науку. Но так уж устроен мир, – всегда найдется кто-то, кому это не понравится.

10

– Вы что-то потеряли? – спросила Маленькая Повелительница.

– Полотенце, – сказал я. – Оно висело вот здесь, на ветке, а пока я окунулся, куда-то исчезло.

– Странное у вас полотенце.

– Да никогда такого не было! – воскликнул я.– Оно всегда оставалось там, где я его вешал.

– А, может быть, оно просто успевало вовремя возвратиться?

– Вам смешно потому, что это случилось не с вашим полотенцем.

– Не стоит из-за этого расстраиваться, – сказала Маленькая Повелительница. – Я догадываюсь, в чем дело, но надо проверить.

– Повесьте еще что-нибудь.

– Ну хорошо, вот я вешаю рубашку. И что?

– Теперь закроем глаза.

Я добросовестно зажмурился.

– А теперь откроем.

Я открыл глаза – рубашки не было.

– Это невероятно! – закричал я. – Где моя рубашка?

– Я все знаю, – сказала Маленькая Повелительница. – Рубашка там же, где и полотенце.

Это меня мало утешило. Знать, что рубашка там же, где и полотенце, но не знать, где полотенце, это в общем-то не намного лучше, чем вообще ничего не знать.

– Сейчас мы его поймаем, – сказала Маленькая Повелительница. – Вот только... еще что-нибудь повесить бы.

– Разве что джинсы, – сказал я. – Но если и они исчезнут...

– На этот раз мы только сделаем вид, будто закрыли глаза, а сами будем следить.

Я повесил джинсы. Пока мы на них смотрели, джинсы висели на ветке, но как только сделали вид, что зажмурились, они шагнули с дерева и скрылись в кустах. Я бросился за ними и успел вцепиться в штанину.

– Держите крепче, не отпускайте! – закричала Маленькая Повелительница, бросаясь мне на помощь.

Мы упирались изо всех сил, цеплялись за кусты и падали на землю, но кто-то невидимый увлекал нас вместе с джинсами.

Тут подоспел бедный Равшан.

– А! Он у меня три диктанта слопал!

Джинсы трещали.

– Не жалейте, тащите! – кричал я.

Мы поднатужились и вытащили невидимку из кустов. Я не поверил глазам – перед нами стоял олененок Соска! Почувствовав, что сила на нашей стороне, он выпустил обмусоленную штанину и пошел прочь.

– Вот злодей! – закричал я. – Да он же сахар из рук берет, и вдруг такой ворюга.

– Сахар! Он даже в кино снимался, а все равно жулик... У меня жилы растянулись, – пожаловалась Маленькая Повелительница.

– Три диктанта, – вздохнул бедный Равшан. – Кто поверит, что я их написал?

Так была разгадана тайна исчезнувшего полотенца, улетевшей рубахи и убежавших джинс.

Джинсы я вернул, но зато лишился тайны. Признаться, я даже пожалел об этом. Джинсы можно купить в магазине, а вот тайну не купишь ни за какие деньги. Так что если когда-нибудь у вас появится тайна, не торопитесь с нею расстаться – неизвестно, что вы получите взамен.

11

Вот история оленёнка Соски.

Шел Зелёная Борода лесом и нашел оленёнка. Принес домой, стал выхаживать, а олененок не ест, не пьёт – соска нужна. Настроил Зелёная Борода свое лесное радио и передал в открытый эфир сигнал бедствия. Так, мол, и так, гибнет, лесное животное – оленёнок трех дней от роду. Срочно пришлите соску.

Не успел сказать, а уж в лес Исчезнувшего Тигра помчался мотоциклист с соской в шлеме. Доехал до песков и застрял.

Не дождался Зелёная Борода соски и снова передал сигнал бедствия:

– Гибнет лесное животное – олененок четырёх дней от роду. Что соску не шлете?

И тогда в лес Исчезнувшего Тигра покатил вездеход с соской. Прошел вездеход пески, да в болоте увяз.

Опять Зелёная Борода шлет сигнал бедствия:

– Ни за что погибает лесное животное – оленёнок пяти дней от роду. Срочно соску везите, совести у вас нет!

Послали вертолет с соской. Пролетел вертолет над песками, прострекотал над болотами, да в туманах заблудился.

Ждал Зелёная Борода, ждал – не везут соску. Уронил голову на грудь и впервые за двести лет заплакал.

– Что ж это творится! – сказал он. – Гибнет лесное животное – оленёнок всего-то шести дней от роду, а они соску не могут доставить!

А радио было включённым, и эти отчаянные слова Зелёной Бороды услышали в эфире военные летчики.

В ту же секунду с аэродрома поднялся в небо самый быстрый самолет. Он пролетел над песками, болотами, пробился через облака и туманы и сбросил соску на парашюте с такой точностью, что Зелёную Бороду накрыло куполом, и он еле из него вылез.

Олененок стал на ноги, но и не подумал ускакать в лес. Через неделю соска была ему уже не нужна, и он ее съел. Потом он съел занавеску. После занавески – домашние тапочки. После домашних тапочек – мыло. После мыла – зубную пасту. После зубной пасты – настенный календарь, и, наконец, – парашют, на котором сбросили соску.

Приехал однажды Кандидат лесных наук.

– Ты, – говорит Зелёной Бороде, – всю жизнь среди зверей живешь. Ну-ка, скажи, чем лесное животное олень питается? Мне для диссертации нужно.

– Чем питается, – отвечает Зелёная Борода. – Сосками да занавесками, тапочками да мылом, зубной пастой да календарями, да еще парашютами.

Лесной Кандидат обиделся – настолько это все противоречило его диссертации. И даже когда у него самого исчезли носки и берет, он никому об этом не сказал. Защитив диссертацию, он прислал один экземпляр Зелёной Бороде, чтобы тот не заблуждался насчет того, чем питается лесное животное олень. Зелёная Борода прочитал сам и дал почитать олененку. Соске диссертация понравилась. Во всяком случае, она была ничем не хуже соски и занавески, домашних тапочек и мыла, зубной пасты и календаря и даже парашюта.

12

Я решил побродить по лесу.

Один ты заблудишься,– сказала Зелёная Чёлка. – Я пойду с тобой и буду показывать тропинки.

Мы отправились в путь.

– Это Олений проспект, – объясняла Зелёная Чёлка. – Он прямой и широкий, на машине можно проехать.

Олений проспект начинался от озера Белой Цапли, пересекал Заячью поляну и вдоль Бакланьего пляжа тянулся до Голубого ручья.

На берегу Голубого ручья стояло дерево, а на дереве висела варежка.

– Кто это варежку на дерево забросил? – удивился я.

– Правда – как варежка, – засмеялась Зелёная Чёлка. – Только это не варежка, а гнездо, в нем ремезы живут.

Тут у варежки из пальца выпорхнула серая птичка, а другая, опять же через палец, впорхнула с червяком в клюве; из варежки раздался писк.

– Ремезята вывелись, – сказала Зелёная Чёлка.

– Вот не думал, что ремезы варежки вязать умеют!

– Они их не вяжут, а ткут, – поправила Зелёная Чёлка. – А это уже Джейранья улица, – продолжала она. – Здесь придется идти гуськом.

Джейранья улица шла вдоль озера Трех Сомов к Холодным Ключам и еще дальше через Змеиные пески.

На Змеиных песках мы увидели двух змей. Они гонялись друг за дружкой, но ни одна не могла догнать другую.

– Ишь, резвятся, – сказал я.

– Это у них обед, – возразила Зелёная Чёлка.

– Не вижу, чтобы они что-то ели.

– А вот какая первая догонит, та и пообедает.

– А другая останется без обеда?

– Так другая и есть обед!

Я не поверил. На что это похоже – обедать друг другом? Но Зелёная Чёлка оказалась права: вскоре одна змея изловчилась и проглотила другую.

– Я даже видела, как одна змея чуть сама себя не съела, – сказала Зелёная Чёлка. – Она была такая длинная, что уже не видела, где кончается, и приняла собственный хвост за чужой... Теперь пойдем Кабаньими переулками. Но тут придется где на четвереньках, а где и вброд.

Кабаньи переулки никуда не вели. Они кружили вокруг да около Большого болота, пересекали Чистые воды и кончались возле Кабаньих ванн.

– Какие же это Чистые воды! – удивился я. – Грязнее не бывает.

– Когда-то они были чистыми, – сказала Зелёная Чёлка. – Все звери приходили сюда пить воду. Свиньи замутили – для них ведь чем грязнее, тем чище.

Мы проведали ежей с ежатами, посмотрели, как зимородок рыбу ловит и где летучие мыши спят.

На обратном пути нас застал дождь, но мы не стали от него прятаться, потому что это был необычный дождь. Плыло по небу облако и, как из душа, освежало лес. Мы только отскочили от него, как от поливалки. Облако пошло дальше, а все полянки и лужайки снова осветило солнце.

Тут мы увидели бедного Равшана. Он сидел на пеньке и плакал.

– О чем плачешь, бедный Равшан? – спросила Зелёная Чёлка.

– Как же мне не плакать! – ответил бедный Равшан. – Три диктанта написал. Сам диктовал и сам писал, а их дождем смыло. Кто мне теперь поверит, что я их написал!

Бедный Равшан! Мы взяли его под руки и повели домой.

– Бросьте меня! – кричал он. – Зачем я вам нужен? Для вас лето – радость, а для меня каторга. Утонуть бы!

13

Но бедный Равшан зря завидовал нам.

Прошло три дня, и для всех нас кончилась спокойная жизнь. Она кончилась на третий день, но я опишу все по порядку, потому что и в те два дня, когда мы еще не знали, что принесет нам третий день, тоже кое-что случилось.

В первый день, возвратившись с наблюдательной площадки, я увидел Зелёную Бороду, который что-то крушил ломом. Это «что-то» подпрыгивало, как лягушка, и лязгало зубами, словно волк.

– Так его, так! – подзадоривала деда Зелёная Чёлка.

Я подошел в тот момент, когда Зелёная Борода нанес своему врагу особенно мощный удар, и он с треском отлетел в сторону. Это был огромный стальной капкан.

Я спросил, кто этот злодей, поставивший в заповедном лесу капкан. Зелёная Борода что-то проскрипел в ответ, но я не смог разобрать ни слова; таким злым я его никогда не видел.

– Кто же еще, как не Мамур! – сказала Зелёная Чёлка.

– Вот изверг! – возмутился я.

Зелёная Борода снова кинулся на капкан и точным ударом вышиб ему стальную челюсть. Еще удар – и вторая челюсть со свистом отлетела в сторону.

– Неужели нет на него управы? – сказал я.

Зелёная Борода что-то проскрипел, но и на этот раз все слова непонятными вышли.

– Мамур очень хитрый, – отвечала Зелёная Чёлка. – Это он посыпал табаком тропинки. Дедушка ходит бесшумно, а как чихнет на весь лес слышно...

Расправившись с капканом, Зелёная Борода немного успокоился.

– А кто страшнее – волк или Мамур? – спросила Зелёная Чёлка.

– Волк перед ним – ягненок, – проскрипел Зелёная Борода.

– А медведь?

– Медведь сильнее, да Мамур все равно страшнее, потому что он – не человек и не зверь, а лесной браконьер-вредитель.

– А тигр? – не унималась Зелёная Чёлка. – Неужели и тигр ему нипочем?

Зелёная Борода вздохнул:

– Пока здесь жили тигры, ни одного злодея не было. Тигр себя в обиду не даст!

– Какой он хоть из себя, этот Мамур? – спросил я.

– Поймаю – покажу! – проскрипел Зелёная Борода.

Когда он ушел, Зелёная Чёлка собрала стальные капканьи челюсти и бросила их в озеро.

– Если б я была тигром, я бы ни за что не ушла из своего леса, – сказала она. – Я бы всех слабых зверей защищала, а злодея Мамура – хрум, и нету.

– Может, тигр еще вернется? – вспомнил я слова лесного министра.

Зелёная Чёлка задумалась.

– Он должен вернуться, – сказала она очень серьезно.– Он не имеет права где-то отсиживаться, когда в его лесу разбойничает злодей!

14

На второй день произошло событие еще более удивительное. В туранговом лесу появился Профессор.

– Я изучил все науки, объехал все страны и прочитал все книги, – сказал Профессор. – Я все знаю,

может хоть здесь я найду что-то, чего не знаю.

Он приехал не один – с сыном. Сына Профессора звали Одарён.

– Отличник или двоечник? – спросил бедный Равшан.

Одарён потупился.

– Второгодник? – обрадовался бедный Равшан. Ему так хотелось встретить родственную душу.

– Что такое «второгодник»? – спросил Одарён.

– Ты что, с луны упал?

– Нет, но я не знаю, что такое «второгодник». Мы этого не проходили.

– Что же у вас за школа такая странная?

– Я учусь в школе для одаренных, – сказал Одарён.

Бедного Равшана даже передернуло.

– Как же ты позволил, чтоб тебя... чтоб над тобой... Ведь там, небось, тоска.

– Что такое «тоска»? – не понял Одарён.

– Он не знает, что такое тоска! – воскликнул бедный Равшан. – А когда ты сидишь и слушаешь про всякие деепричастия, а за окном прыгают воробьи, а у тебя в кармане рогатка – это, по-твоему, не тоска? Может ты еще не знаешь, что такое рогатка?

– Рогатка? – переспросил Одарён. Он никогда не чувствовал себя таким невеждой.

– Неужели не знаешь? – бедный Равшан растопырил два пальца.

– А, вспомнил! – обрадовался Одарён. – Она у нас в школьном музее висит.

– Рогатка в музее?! Да это же издевательство! – бедный Равшан даже побледнел, так на него подействовала эта новость. Но все-таки любопытство взяло верх. – Чему вас там хоть учат? – спросил он.

– В первом классе мы логарифмировали, во втором

интегрировали, в третьем изобретали, – ответил Одарён.

– Они изобретали! Да что можно изобрести, если не имеешь представления о рогатке? Ну вот ты, например, что ты изобрел?

– Машину, которая Видит Сны, – ответил Одарён. – Но мне никто не верит, потому что она не умеет их рассказывать.

– Понятно, – сказал бедный Равшан. – Нет-нет, не оправдывайся, мне всё понятно, – добавил он, хоть Одарён и не думал оправдываться. – Давай так: я тебя не знаю, и ты меня не знаешь. Я сам по себе, ты сам по себе.

– Ты не хочешь со мной дружить? – спросил Одарён. – Но ведь я не сделал тебе ничего плохого.

– Ты считаешь этого достаточно, чтобы стать другом? А что ты сделал хорошего? А? Природа одарила тебя, может даже за счет кого-то. Ты учишься в школе для одаренных, между прочим, бесплатно учишься. Так вместо того, чтобы заниматься полезным делом...