Текст книги "В краю исчезнувшего тигра. Сказки"

Автор книги: Юрий Харламов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Придворные шумели все громче. Царь Навруз колебался. Жизнь Чирки висела на волоске.

– И вдруг раздался звонкий голос принцессы Бойчечак:

– Да, может, я ему сама подарила! А он, чтобы меня не выдать, про Зу-зу наболтал вам! Эх, вы! Конечно, подарила! Мой платочек – кому хочу, тому дарю! Отпустите его!

Что тут началось! Одни кричали: «Казнить!», другие – «Помиловать!», третьи – «Позор принцессе Бойчечак!», четвертые – «Тартанашку на мыло!». Пузур-Самукан носился, как бешеный, то запрыгивая в гамак, то взлетая на подлокотник трона и шепча что-то на ухо царю.

Царь Навруз опять вынужден был стукнуть палкой:

– Хватит! Отрубить – не отрубить! Отрубить легко, пришить трудно. Посадить в зиндан, завтра разберемся!

ГЛАВА 16

Барамат-дарамат

Серый хвост сидел в тюрьме-зиндане, куда едва проникал свет луны, и думал о том, что ждет его завтра. Хоть ничего хорошего не успел увидеть он в этой жизни, умирать ему все же не хотелось, да еще бесчестной смертью вора и государственного преступника, чуть ли не шпиона. Единственная надежда была на Петьку, но как сообщить ему, как послать весточку на волю?

Лепешка перед ним лежала не клевана, вода в пиалке не отпита. До еды ли, когда завтра, может, самого бросят на съедение кошкам!

Вдруг за дверью послышался шорох, чье-то бормотание, и дверь медленно, без скрипа отворилась.

– Выходи, – раздался противный голос Пузур-Самукана.

– Куда? Зачем?

– Как – куда? Голову пойдем тебе рубить.

Чирка забился в угол и задрожал от страха.

– Но ведь царь сказал: «Утром разберёмся». Нельзя же так, без суда и следствия.

– Никогда не надо откладывать на завтра то, что можно отрубить сегодня, – отчеканил Пузур-Самукан.

– Но мне бы хоть с Петькой попрощаться! – взмолился Серый хвост. – Друг у меня, вместе оводов на пруду ловили...

– «Но мы вернемся с первым червяком и по полям поскачем босиком!» – заорал вдруг Пузур-Самукан голосом Петьки – вернее, это и был Петька, который до этого валял дурака, подражая голосу Пузур-Самукана.

Друзья бросились в объятия друг друга.

– Как же ты дверь открыл?

– Очень просто! Когда я увидел, что тебя в зиндан поволокли, я вперед полетел, спрятался под ослиной шкурой и пароль подслушал. Оказывается, достаточно сказать: «Барамат-дарамат, открой дверь, мархамат!». И дверь – нараспашку... Ну, вперед, дорогой успеем наговориться.

– Какой дорогой? – не понял Чирка.

– Весна красна моллюсками – осень каракатицами, – ответил Петька. – Погостили и хватит. Найдем другое царство-государство. Бежим!

Чирка нахохлился.

– Никуда я не уйду отсюда.

Петька клюв у него потрогал – температура вроде нормальная.

– Ничего не понимаю! Тебе что, жить надоело! Да что у вас там произошло?

Рассказал ему Серый хвост все, как было: про Зу-зу и про платочек, про тартанашку – злого старикашку, и как принцесса Бойчечак выручила его в решительную минуту.

– Как же я после этого убегу? Да еще ночью, тайком, как вор! Что обо мне подумают? Значит, я и правда виноват, раз сбежал.

Острый клюв так и взвился.

– А что я твоим отцу-матери скажу, если тебе голову оттяпают?

– Скажешь: за правду пострадал.

– Я тебе пострадаю! Ты посмотри на него: еще не созрел, а уже киш-миш! Не пойдёшь добром – насильно уведу, в клюве, как дождевого червяка унесу. А ну, выметывайся из зиндана, освободи казенное помещение!

И на Чирку – грудью. Чирка увернулся – Петька носом в решетку.

– Ах ты, сероштанный! Ну, нет, не на того напал, со мной шутки плохи!

Видит Чирка, не совладать ему с Петькой, в самом деле, схватит в клюв и унесет.

– Ладно, – говорит, – твоя взяла. Только отломи лепешки на дорогу, а то кошки в животе скребут.

– То-то, смотри у меня!

Петька к лепешке, а Серый хвост – шмыг за порог:

– Барамат-дарамат, закрой дверь, мархамат!

Дверь закрылась – Петька в зиндане остался. Но не испугался, а только рассмеялся:

– Эх ты, голова два уха! Да ведь я пароль лучше тебя знаю! Ну-ка, Барамат-дарамат, открой дверь...– и умолк, забыл, как дальше. Начал сначала: – Барамат-дарамат, открой дверь, саламат... Открой дверь, валамат... Открой дверь, дармоед! Открой, а то хуже будет!

Барамат-дарамат даже пальцем не пошевелил.

Петька в дверь клювом забарабанил:

– Эй, сероштанный! Я пароль подзабыл – перенервничал тут с тобой, а этот бездельник Барамат-дарамат не выпускает меня. Как там дальше?... Что молчишь? Ты что, ушел?

– Ушел, – чирикнул Серый хвост и поскорее упрыгал, чтобы не слышать, как Петька скандалит с Барамат-дараматом.

ГЛАВА 17

Заговор

На дворцовой площади стоял минарет, а к нему была приставлена лестница, по которой глашатай взбирался наверх объявлять царские указы. На этой лестнице Чирка и решил подремать до утра, чтобы с рассветом явиться во дворец для следствия и суда. Запрыгнул на нижнюю ступеньку и только стал моститься, как вдруг послышались чьи-то шаги. Он юркнул под лестницу и притаился там.

Из-за минарета появились две темные фигуры. Одна худая, в платье до пят, другая – словно расплывшаяся квашня, с огромным, туго набитым чемоданом на плечах. Видать, чемодан был не из лёгких – «квашня» пыхтела и кряхтела под ним.

– Сил моих больше нет... Отдохнуть бы!

– Тише ты, – шепнула худая. – Пришли уже... Давай помогу. Да не греми ты своим чемоданищем, стражу разбудишь!

– Как же мне не греметь, – отвечала «квашня». – Чемоданчик у меня, сама знаешь, не ватой набит... Ох, похудеть бы! Все лето облачком по небу порхала, а теперь еле по земле ползаю.

«Да это же туча!» – смекнул Чирка.

– Сделаем дело – я тебе такое средство дам, – пообещала ее спутница, – «Похуддин» называется, от которого ты прямо на глазах станешь тоненькой, как спичка, в платье принцессы влезешь. Кстати, оно у меня есть – получишь и его впридачу.

Серый хвост сцепил клюв, чтобы не чирикнуть. Зу-зу! Конечно, она, то-то голос показался ему знакомым!

– Скажешь тоже – платье принцессы! – проворчала Туча. – Куда оно мне, на нос?

– Так средство-то не наше, французское! – шепнула Зу-зу. – Но ты должна поработать как следует... Объясняю задачу: подняться на минарет и устроить им тарарам. Града не жалеть. А после этого я натравлю на них своих чапалачек – и царь Навруз упадет мне в ножки.

Чирка сидел, как мышь в норке, боясь пошевелиться. Так вот что задумала Зу-зу! Но что же делать, как помешать этому замыслу? Поднять тревогу? Кто услышит его чириканье? Разве что Зу-зу с Тучей, а уж они сумеют заткнуть ему клюв. «Петька!» – мелькнула мысль. – «Этот что-нибудь придумает». – Но тут оказалось, что волшебное слово вылетело не только из Петькиной головы – из его тоже.

Туча задрала голову и посмотрела вверх.

– А если не успею до утра? Тут же тыща ступенек, не меньше. А увидят – несдобровать.

– Подумаешь! Поднимается на минарет маленькая тучка, что здесь такого? Бедняжка так растолстела, что летать уже не может, по лестнице на небо карабкается. Посмеются, да и все.

– Не скажи! Кое-где в мой чемодан уже из пушек палят. С лейкой – ничего, только рады, а в чемодане, знают уже, град.

– Царь Тюфяк пушек не держит, – успокоила ее Зу-зу. – А в случае чего, я их отвлеку.

– А как?

– Это уж мое дело. Вот только сбегаю переоденусь.

– И этот, как его... «Похуддин» сразу захвати, – напомнила Туча. – Да не жадничай, отсыпь побольше.

– Принесу целый килограмм – ешь на здоровье!

ГЛАВА 18

Застёгнутый в чемодане

Зу-зу умчалась, а Туча, поплевав на руки и взвалив на спину чемодан с градом, начала восхождение на минарет. Серый хвост выпрыгнул из своего укрытия и вцепился ей в подол юбки. У него родился отчаянный план, но для того, чтобы осуществить его, надо было сначала добраться до чемодана.

Вот где пригодились ему ловкость и выносливость, которые он все лето вырабатывал по системе Петьки! Ведь Туче надо было взобраться только на вершину минарета, а Чирке – еще и на вершину Тучи. У Тучи была лестница, а у него? Всего лишь когти да клюв. Перебираясь по крутому карнизу с бедра Тучи на поясницу, он шарахнулся, испугавшись мощного урчания у нее в животе, и чуть не сорвался, повиснув на одной ноге. В другой раз, когда он был уже возле подмышки, Туча нечаянно придавила его рукой, да так, что он от боли вцепился ей когтями в бок. «Где это я репейников набралась!» – проворчала Туча и уже потянулась к нему своей пятерней, чтобы отодрать и швырнуть вниз, но он успел перебежать к ней на спину.

Но вот последнее усилие – и он на голове у Тучи. В волосах у нее Серый хвост нашел какую-то тесемку, вытащил ее и, держа в клюве, ринулся на штурм чемодана. Долго и упорно взбирался он по левой руке Тучи, по шелковому, скользящему, как снежная лавина, рукаву, и уже был близок к цели, но Туча переставила чемодан на другое плечо, и он вынужден был начать все сначала. Так повторялось несколько раз, пока он не догадался зацепиться за браслет на руке Тучи и дождаться, когда чемодан, побывав на другом плече, снова вернется к нему.

Самым опасным участком восхождения оказались кольца, перстни и драгоценные камни, коварные и скользкие. Балансируя хвостом и клювом, Чирка перебежал по ним бегом, на ногте безымянного пальца поскользнулся, упал, но успел вцепиться в чемодан и закрепился на нем.

Один конец тесемки он привязал к ручке чемодана, другой к собственной ноге и спустился к застежке молнии. Расчет оказался точным – повиснув вниз головой, он дотянулся до застежки, вцепился в нее клювом и стал тянуть изо всех сил. Застежка не двигалась. Он попробовал стронуть ее рывком – тоже не вышло. Тогда, не выпуская застежки из клюва, Чирка стал медленно подтягиваться, наматывая шнурок себе на ногу. Шея у него вытянулась, как у страуса, нога, казалось, вот-вот выдернется из сустава, но он продолжал тянуть, мысленно приказав себе перерваться пополам, но не разжать клюва.

И застежка сдвинулась. Сначала на один зубок, потом еще на один, потом сразу на три. И вот уже первая градина, величиной, с гусиное яйцо, выглянула в образовавшуюся прореху.

Дальше все было просто. Болтаясь на шнурке, Серый хвост только успевал помогать градинам выскакивать из прорехи, подправляя их клювом, и за каких-нибудь пять минут разгрузил весь чемодан.

– Чудеса! – удивлялась Туча. – Казалось бы чем выше, тем труднее, а у меня наоборот – чемодан пушинкой кажется! Втянулась, что ли?

Две или три градины катались по дну чемодана, никак не желая вытряхиваться. Серый хвост отвязался и нырнул в чемодан, чтобы вытолкнуть их оттуда. Это был Рискованный маневр, но, упоенный удачей, он уже не думал об опасности. Долго гонялся за последней градиной, которая, как живая, каталась по всему чемодану и чуть не отдавила ему ногу. Наконец, и она вылетела. И тут, остановившись передохнуть, Туча увидала, что застежка отошла, и застегнула ее. Серый хвост метнулся к прорехе, но было поздно – молния замкнулась. Он потыкался в нее клювом, но открыть молнию изнутри еще никому не удавалось. «Видно, из этого зиндана-чемодана меня уже никакой барамат-дарамат не выпустит!» – подумал он.

Ну, да теперь будь что будет!

ГЛАВА 19

Необыкновенная лотерея

Как ни торопилась Туча сделать свое чёрное дело под покровом ночи, подняться на минарет до рассвета ей так и не удалось.

Взошло солнце, распахнулись хрустальные домики, и мастерицы, выглянув из них, увидали, что на минарет кто-то карабкается.

– Да ведь это Туча! – воскликнула одна из них, заметив под лестницей лужу от растаявшего града. – Готовьте зонтики, быть дождю!

– А то так и с градом! – заметила вторая. – Туча– то с чемоданом!

Мастерицы забеспокоились.

Но тут откуда ни возьмись появилась крашеная блондинка.

– Лотерея! Лотерея! – закричала она. – Покупайте лотерейные билетики!

– Отстань ты со своими билетиками! – отвечали мастерицы. – Не видишь – Туча на минарет ползет! Крашеная засмеялась.

– Укушенный змеей – боится веревки! Где вы видите Тучу? Да это же бродячая художница-пейзажистка в чемодане у нее мольберт с красками. Но мастерицы продолжали волноваться. Тогда Зу-зу (а это была, конечно же, она) крутнула вертушку с лотерейными билетами и закричала:

 
Не ковры, автомобили,
Пеньюары и духи —
Первый раз сегодня в мире
Разыгрываются
ЖЕ-НИ-ХИ!
Принцы, царевичи!
Султанята и королевичи!
Сынки набобов и мандаринов!
Лимонов и апельсинов!
Все женихи красивые,
Все билеты счастливые!
 

Мастерицы тут же забыли о Туче и, выпрыгнув из своих коробочек, окружили Зу-зу.

– А сколько стоит билетик?

– А когда тираж?

– А где получить выигрыш?

–Билеты почти даром! – отвечала Зу-зу. – Тираж сегодня. Выигрыш вам доставят прямо домой.

– А если он мне не понравится? – поинтересовалась одна из девушек.

– Можете обменять.

– А можно взять деньгами? – спросила другая.

– Ненормальная! – зашикали на нее подружки.

– Зачем тебе деньги?

– Конфет куплю!

– У нее только одно на уме – конфеты!

В царском дворце заметили необычное оживление на площади. Все окна распахнулись, дамы и вельможи высыпали на балконы. Велели узнать, в чем дело, а когда выяснилось, что лотерея, да еще такая необычная, дамы тайком от своих старых надоевших им мужей стали посылать служанок за билетиками.

Ажиотаж вокруг лотереи поднялся неслыханный. Билеты шли нарасхват, уже требовали давать только по одному.

Зу-зу волновалась. Билеты кончаются, а Туча, вместо того, чтобы поторопиться, поставила чемодан на ступеньку и, разинув рот, смотрит вниз.

Наконец, последний билет выхватила у неё Первая дама двора, и Зу-зу осталась с пустой вертушкой.

А Туча – ни с места.

– Объявляется дополнительный тираж – бесплатный, безбилетный и беспроигрышный! – закричала Зу-зу.– Пусть каждый загадает номер... Загадали?

– Загадали! – прогремела с минарета Туча.

– Боюсь, что это не для вас, госпожа художница,– через силу улыбнулась ей Зу-зу. – В этом разряде разыгрывается не очень чистокровный принц!

– А я его отмою! – прогремела Туча.

– Притом он еще несовершеннолетний! – продолжала Зу-зу, моргая ей обоими глазами.

– Подожду!

– Грудной! – закричала Зу-зу.

– Вынянчу!!! – загремела Туча.

Она никак не могла взять в толк, что вся эта лотерея – сплошной обман и надувательство, а продавщица билетов – переодетая Зу-зу.

Королева бабочек погрозила ей кулаком:

– У меня в кулаке – номер счастливого билета! – сказала она.

– Так говори скорее! – загремела Туча, не двигаясь

с места.

– Счастливый номер у меня в кулаке! – снова погрозила ей Зу-зу.

Туча стояла, как вкопанная, упорно дожидаясь результатов розыгрыша.

И тогда Зу-зу, позеленев от злости, крикнула:

– Но я объявлю его не раньше, чем наша гостья поднимется на минарет. А то вдруг она выиграет и от счастья свалится с лестницы!

– Я уже здесь! – загремела Туча, с поразительной для нее легкостью преодолев последние пять ступенек.

– Тридцать семь! – крикнула Зу-зу первое попавшееся число.

– Мой! Мой! – как девочка, запрыгала на минарете Туча. – Где он? Кто он? Когда получить?

– Он у тебя в чемодане! – крикнула Зу-зу, напоминая Туче о цели ее восхождения на минарет. – А зовут его «Похуддин»!

Туча, наконец, все поняла.

– Так бы сразу и сказала! – разочарованно проворчала она.

– У Тучи принц в чемодане!– подхватили смешливые мастерицы. – Покажи нам его! Похвались принцем!

– Ах вы, кривляки! Издеваться надо мной? – загремела Туча. – Сейчас вы увидите моего принца! Сейчас он спляшет на ваших спинах, посчитает ваши коробочки – только стекла полетят!

И Туча взялась за чемодан.

– Град! У нее град в чемодане! – бросаясь врассыпную, закричали девушки.

Площадь мгновенно опустела.

ГЛАВА 20

Скорее сюзане!

Мастерицы бегали вокруг своих хрустальных коробочек, накрывая их одеялами и матрацами, укутываясь сами в ватные халаты и курпачи.

Даже во дворце заволновались. Он был, конечно, намного прочнее хрупких коробочек, поэтому придворные чувствовали себя здесь в безопасности, но всё же и над ними слуги держали на всякий случай подушки.

– Чем мы тебя прогневили, царица неба? – выйдя на балкон, как можно более ласково спросил у Тучи царь Навруз.

– А, Наврузка, – проворчала Туча. – Да вот, решила заглянуть к вам в гости.

– Сама, или кто-то послал? Кто, если не секрет?

Но тут из-за его спины, закутанный в перину, с тремя подушками на голове, высунулся Апиль-син.

– А виза на въезд у тебя есть? – закричал он. – А таможенный досмотр прошла? А знаешь, что бывает за незаконный ввоз контрабанды?

Вот уж верно говорят: не водись с хромым слоном – сам упадёт и тебя придавит.

Туча прямо на глазах потемнела от гнева.

– Сейчас я вам устрою досмотр! – загремела она.– И подушки с одеялами не помогут! Визу они у меня будут требовать! Как будто я должна жить по их дурацким земным законам!

– Давай, что же ты! – крикнула Зу-зу и даже ногой топнула от нетерпения.

Блеснула молния – это Туча раскрыла чемодан, и все придворные в панике бросились с балконов в комнаты, устроив давку в дверях.

Туча подняла чемодан над головой, собираясь обрушить вниз весь свой запас града, встряхнула его и... Не то, что град – пушинки не вылетело из страшного чемодана.

– Примёрз он у тебя там, что ли? – крикнула Зу-зу.

Туча, сама не понимая, что случилось с ее градом, запустила руку в чемодан и вынула оттуда дрожащего от холода и страха Чирку.

– Воробей! – как эхо прокатилось над площадью.

Но больше всех была поражена сама Туча.

– Ты как сюда попал? – загремела она. – А где мой град?

Терять Чирке было нечего, и он, бесстрашно глядя в лицо Туче, сказал:

– А я его склевал! Ночью так пить захотелось...

– Чемодан града? И не лопнул!?

Серый хвост только плечами пожал: как видишь, мол.

– Ай да чумчук! Ай да богатырь! Чемодан града у Тучи склевал! – бросая подушки и одеяла, закричали мастерицы.

Такого позора Туча не испытывала за всю свою жизнь.

– Да ты знаешь, что ты натворил? – загремела она.

– Знает! Он все знает, этот волчище в овечьей шкуре! – взвизгнула Зу-зу. – Шмякни его об землю, чтоб от него мокрое место осталось!

– Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! – гаркнула Туча.

И тут наш герой простился с жизнью. В последний раз взглянув на белый свет, увидал он на одном из крошечных балкончиков царского дворца принцессу Бойчечак в длинной ночной рубашке. Что ж, пусть видит, как умеет умирать простой серый воробей. Теперь никто не скажет, что он шпион Зу-зу! Будете слезы лить, локти кусать, да поздно.

Но Бойчечак смотрела не на него, а совсем в другую сторону. Перегнувшись пополам и свесившись с балкона так, что косички ее чуть ли не касались земли, она кричала кому-то тонким срывающимся голосом: – Сюзане! Скорее сюзане!

Потом он летел вверх тормашками с минарета, с такой скоростью, что в ушах свистело, а голова откинулась на спину – рука у Тучи была тяжёлая. И, конечно же, он разбился бы насмерть, если бы не это спасительное слово – «Сюзане». Услышав отчаянный крик принцессы, проворные мастерицы успели схватить за четыре угла и натянуть расшитое шелковое покрывало-сюзане, которым и поймали Чирку у самой земли.

– Растяпа! – крикнула Туче Зу-зу. – Даже этого не смогла сделать! – И со злости грохнула об землю свою лотерейную вертушку.

– А тираж?

– А принцы и царевичи?

– Султанята и королевичи! – в один голос закричали мастерицы.

– Да разве вы не видите?! Это же Зу-зу! – чирикнул Серый хвост.

– Ну, попадёшься ты мне! – бросаясь наутек, крикнула она.

– В нее швыряли пуфиками и подушками, ловили одеялами и курпачами[1]1
  Курпача – узкий тонкий ватный матрас в Средней Азии.


[Закрыть], накрывали халатами и коврами – Зу-зу была неуловима. Она носилась вокруг минарета, то перепрыгивая через брошенную под ноги перину, то повисая на ступеньке лестницы и пропуская под собой, целую дюжину своих преследовательниц, то сбивая с ног одним ударом подушки сразу троих. Платье на ней было разорвано, каблуки на туфлях поотлетали, парик болтался на шее, словно борода. Но и Зу-зу не осталась в долгу. Многих поцарапала и потаскала за косы, наставила шишек, синяков, не одну перину распорола своими острыми ногтями.

Тут подоспела стража, и Зу-зу начала отступать, прокладывая себе дорогу подушкой, из которой во все стороны летел пух.

– Куда же ты! – загремела с минарета Туча. – А «Похуддин»? Ты же обещала!

– Вот тебе твой «Похуддин»! Правда, не из Парижа, но другого ты не заслужила!

Зу-зу подбежала к минарету, уперлась в него спиной, а ногами в лестницу, свернулась, как пружина, потом резко развернулась и оттолкнула лестницу.

Мастерицы с криком бросились врассыпную. Лестница, отделившись от минарета и описав дугу, рухнула на площадь. А Зу-зу как сквозь землю провалилась.

ГЛАВА 21

Кавалер ордена Хлопковой коробочки

В городе Вечного солнца звенели дойры и сурнаи, на главной площади и в царском дворце царило веселье – праздновали победу над Зу-зу.

Серый хвост был, разумеется, не последним на этом празднике, если не сказать больше: он был героем дня. Даже про Петьку забыл на радостях.

Пузур-Самукан, уверенный в том, что это совсем другой воробей, а Серый хвост сидит в зиндане, решил показать свою объективность и широту.

– Предлагаю наградить этого славного сына воробьиного племени нашей высшей наградой, – сказал он,– орденом Хлопковой коробочки! Он заслужил его, поскольку спас город от страшного бедствия.

Тут же принесли орден, но он оказался размером с Чирку, и носить его было бы для него не наградой, а наказанием.

И на этот раз выручила находчивая Бойчечак.

– Орден твой, а носить его, так уж и быть, буду я! – сказала она и воткнула белую коробочку себе в волосы, отчего стала еще красивей.

– Не будем забывать еще об одной церемонии, назначенной на сегодня, – продолжал Пузур-Самукан.

Придворные с недоумением переглянулись: о какой еще церемонии говорит Главный советник.

Пузур-Самукан повернулся к Чирке:

– Тут вчера к нам забрел какой-то твой собрат, но в отличие от тебя, плут и воришка. Придется его казнить.

Царь Навруз засмеялся.

– А тебе не кажется, что это один и тот же воробей? – И, обращаясь к Чирке, спросил: – Кстати, кто тебя выпустил? Говори, не бойся.

Тот не успел ответить. Пузур-Самукан бросился к окну и крикнул:

– Зиндан закрыт! Тот воробей там! Пойдемте – и вы убедитесь!

Надо ли описывать удивление царя Навруза, советников и министров и в первую очередь Пузур-Самукана, когда «Барамат-дарамат» открыл дверь, и все увидали лежащего под дверью Петьку, который шептал охрипшим голосом:

– Барамат-дарамат, открой дверь, мармелад... Барамат-дарамат, открой дверь, дам халат... Барамат-дарамат, открой дверь, бюрократ...

– Такое простое слово – мархамат – пожалуйста – и ты не мог вспомнить! – засмеялся царь Навруз.

А Пузур-Самукан только зубами скрипнул от злости.

В этот же день царь Навруз издал указ, которым навсегда закреплял права перелетных птиц, взяв их под свое личное покровительство. Чирка с Петькой, как особо отличившиеся, были поставлены на полное довольствие при дворе, под жилье им отвели мансарду-балахону рядом с комнатой царского звездочета. Друзьям были пожалованы халаты и тюбетейки, сшитые по мерке самой маленькой мастерицей. Халаты были расшиты золотом, сразу скажешь – царский подарок, но летать в них было невозможно, потому что мастерица забыла сделать окошки для крыльев.

– Ничего, целее будут,– рассудил хозяйственный Чирка.

Часть II

ГЛАВА 1

Чем не Африка?

Через неделю крыло у Чирки зажило, и он снова стал летать. За один день они с Петькой облетели все Хлопковое царство, познакомившись с его достопримечательностями—древними развалинами, водопадами, горячими источниками и тысячелетними чинарами. Здесь было множество рощ, садов, виноградников и озер, где зимовали такие же крылатые странники, как они. Край был богатый, растительность буйная, ягод, фруктов, орехов – клюй не хочу. В зарослях-джангалах хрюкали дикие кабаны, олени и джейраны брали пищу из рук, на деревьях, свесив хвосты, сидели фазаны.

Но главным богатством, гордостью и славой царя Навруза были хлопковые поля, где с утра до вечера трудились простые люди, хлопкоробы, выращивая чудо– растение. Даже Петька, облетевший полсвета, вынужден был признаться, что видит такое впервые.

Зеленые кустики с резными листьями были усеяны плодами, похожими на маленькие тыквочки или дыньки – их называли коробочками, а когда эти коробочки созревали и лопались, из них выглядывали крошечные живые барашки. Их собирали, стригли, из шерсти делали пряжу, а барашков отправляли в горы, где они откармливались на сочных травах.

Но не думайте, что чудо-растение росло само по себе. Каждый кустик надо было выходить, взрыхлить вокруг него землю, подвести под самые корешки воду – ведь солнце жгло немилосердно, и барашки в коробочках все время просили пить. В сезон созревания коробочек все люди, от мала до велика, выходили собирать барашков. Кроме сановников и министров, разумеется, которые, как всегда, а в это время особенно, были заняты важными государственными делами.

– Эх, лодыри, доберусь я когда-нибудь до вас! – грозился царь Навруз.

Сам он брал старый латаный-перелатаный мешок, повязывал его на животе и вместе со всеми выходил в поле. Народ любил его, называя почтительно царь-Хлопок, а вот вельможи прямо из себя выходили, глядя как царь работает до седьмого пота, ест из общего котла, а вечером сражается с хлопкоробами в примитивные нарды или затевает с ними гуштингири – борьбу простолюдинов. «Для кого я каждый день пробую три десятка всевозможных изысканных блюд? – возмущался обжора Ур-Баба. – Живота своего, как говорится, не жалею, а он? Натрескается какой-то там шурпы и доволен!». «А для кого я устроил в прошлое воскресенье бал цветов? – подпевал ему Шу-Туруль. – Мы все веселились, плясали до упаду, не жалея сил и подметок, а он даже не явился во дворец—в поле ночевал!». «Я слышала, – подливала масла в огонь сплетница Шу-шу, – что у него есть грандиозный, фантастический, феерический проект: сажать хлопок у нас на головах. А что вы думаете? И посадит! Больше ведь уже негде». Осторожный Аллавердин, заметив Чирку, переходил на шепот: «Тише, друзья, я подозреваю, что этот чумчук все ему докладывает. Не за красивые же глазки царь пригрел и обласкал его».

Петька целыми днями пропадал в рощах, где подружился с местными скворцами-майнушками. Чирка же, наоборот, тянулся к людям. Он мог часами наблюдать за работой золотошвеек и вышивальщиц, поражаясь их выдумке и фантазии. Цветы и узоры, расцветавшие под их неутомимыми пальчиками, были столь диковинны и в то же время так похожи на настоящие живые розы, тюльпаны и анемоны, что сбитые с толку пчелы прилетали собирать с них мед. Да что пчелы! Однажды он видел, как райская мухоловка пыталась свить гнездо в чаще гобелена. Она приносила сухую веточку, клала ее в развилку дерева и не могла понять, почему веточка все время падает. Девушки долго потешались над глупой мухоловкой, а потом одна пожалела ее и пока та летала за очередной веточкой, вышила на гобелене гнездо и птичку возле него. Когда мухоловка вернулась, она поняла, что дерево занято и полетела искать другое место для гнезда.

Но вершиной искусства у мастериц считалось, когда вытканные ими лани, олени и павлины оживали и уходили с гобеленов и сюзане[2]2
  Сюзане – настенный ковёр в Средней Азии, вышитый по шелку, бархату или хлопчатобумажному полотну.


[Закрыть] в рощи. Во владениях царя Навруза было немало таких сказочных птиц и зверей.

Мастерицы полюбили Чирку и давали ему разматывать какую-нибудь нитку или теребить клювом пряжу. Но Бойчечак обижалась, если он не прилетал к ней по первому зову. Она считала его своей собственностью, ей нравилось, когда он прыгал за нею или сидел у нее на голове. В карманах у нее всегда было лакомство для него – печенье и подсолнечные семечки – и вскоре Чирка сделался совсем ручным.

– Ты брось это, – шипел на него Петька. – Ты всё-таки птица. Гордость у тебя есть?

– Гордость есть – семечек нет, – отвечал Чирка.

– Семечки можно украсть, а свободу потеряешь – не вернешь.

Сам Петька в руки не давался, был осторожен и недоверчив:

– Знаю я их! Петенька, Петенька, а потом за шиворот – и в клетку. Кто в живом уголке побывал, тому на всю жизнь урок.

– Ты уже и в тюрьме побывал, не без ехидства напоминал ему Серый хвост.

– С таким другом немудрено... Ну, так что, будем зимовать у царя Навруза или полетим все-таки в Африку?

– А чем здесь не Африка? – ответил Чирка. – Тепло, светло и крокодилы не кусают.

Решили зимовать.

ГЛАВА 2

Плащ из чапалачек и полмешка кошек

Поселились на чердаке – в мансарде было слишком душно. Острый клюв облюбовал себе рассохшийся книжный шкаф, Чирка – карнай, музыкальный инструмент метра три длиной с широким треснувшим раструбом. Натаскал туда ваты, пуху, получилось уютное гнездышко. Петька заглянул – баем обозвал.

– А что это? – спросил Чирка.

– Буржуй, значит. Называй как хочешь. Зато меня отсюда никакая кошка не выцарапает!

– Да где ты их видел? Во дворце ни одной кошки нет.

– А вдруг появятся?

– Сказано: пуганая ворона куста боится!

Но, как вскоре выяснилось, Чиркина предосторожность оказалась не лишней.

Сначала в городе появилась иностранка, выдававшая себя за миллионершу. И правда, один плащ на ней чего стоил! Он был сшит из какой-то невиданной ткани цвета лунного камня, весь переливался перламутром, скользил и шуршал, как змеиная кожа, развевался без ветра и был как будто живой. Бросив работу, мастерицы сбежались полюбоваться заморской тканью и, окружив иностранку, не могли оторвать глаз от ее плаща.

– Такой красифый дэвушк могу даже дать приймерят, – великодушно молвила иностранка, ужасно коверкая слова.

Но как только одна из мастериц осторожно, двумя пальчиками взяла плащ, он вдруг на глазах у всех с шумом разлетелся, и у нее в руках осталась одна вешалка.

Таким хитроумным способом Зу-зу пронесла в город своих чапалачек, которые могли бы натворить дел, не окажись в это время поблизости Чирки с Острым клювом – они ринулись на хлопкоедок и расправились с ними прежде, чем те успели забраться в платья и ковры.

– Не успокоюсь, пока не изведу вас обоих! – погрозила им уже издалека «иностранка».

– Изводи почаще! Таких вкусных чапалачек я сроду не ел! – отвечал ей Петька, хлопая себя по животу.

На другой день у ворот царского дворца появился седой старик в чапане до пят с огромным полосатым мешком за спиной. В мешке что-то шевелилось.

– Кто такой? – остановили его стражники.

– Чабан царских отар, несу барашков для стола его величества.

– А почему ты их не гонишь своим ходом?

– Так они уже ходить не могут – такие толстые.

Молодой стражник пощупал мешок, оттуда раздалось мяуканье.

– А почему они у тебя мяукают? – спросил он.

– Блеять уже не могут такие жирные.

Чабана пропустили, но старого стражника все-таки взяло сомнение. Он догнал старика и велел ему развязать мешок. Тот обиделся, бросил мешок, повернулся и ушел, сказав: «Развязывай сам, если тебе надо!».

Развязали мешок—оттуда выскочило с полсотни голодных ободранных кошек. А старик сорвал бороду и крикнул, убегая: