Текст книги "Эпицентр (СИ)"

Автор книги: Юрий Хамаганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Охрана, говоришь, хорошая? Собирайтесь и немедленно уезжайте, я приказываю! Вы погибнете, если останетесь здесь! Они скоро придут, тут всё сгорит!

– Да что же это, Вика, как же…

– Так, Рэйчел, давай собираться и уезжать отсюда, твоя сестра дело говорит! Неси чемоданы!

От плачущей сестры толку никакого, и патрульной приходится всё делать самой, хорошо ещё, что Луис не мешает, а даже немного помогает. Хименес всегда терпеть не могла зятя, на её взгляд, обычного дешёвого актёришку, не имевшего ничего, кроме мускулистого загорелого тела и пары ролей в провалившихся сериалах. Такому в порнушке сниматься надо, а он взял да и женился на Рэйчел, сколько бы она ни отговаривала младшую сестренку, убеждая, что он быстро промотает все её заработанные на бирже деньги. Но у таких скользких типов всегда хорошо развито чувство опасности, и сейчас это чувство Луиса не подводит: после взрыва соседнего дома он моментально убеждается в правоте Виктории, перестаёт спорить и теперь помогает успокоить находящуюся на грани истерики Рэйчел и заставить её паковать чемоданы. Хоть какой-то толк.

– Деньги берите все, и драгоценности тоже. Луис, документы, документы не забудь!

– Мне надо спуститься вниз, к банкомату, обналичить…

– Нельзя, в одиночку не ходить! Сколько у тебя патронов к дробовику?

– Две полные коробки, сорок восемь штук.

– Этого мало, постарайся найти ещё, купи или обменяй на еду, самая крупная картечь! Рэйчел, зачем ты это берёшь?!

Выбросив из чемоданов всё ненужное, Виктория заставляет сестру заполнить освободившееся место продуктами из громадного холодильника, нагрузив Луиса пластиковыми бутылками с водой.

– А квартира? Что же с ней будет? Столько дорогих вещей, страховка ведь не покроет пожар и взрыв. Вика, может, всё-таки остаться, вдруг…

– Рэйчел, милая, заткнись к чёртовой матери и делай, что сестра велит!

– Спасибо.

Снова оживает рация, молчавшая с самого момента столкновения. Хименес хватает микрофон, но на этот раз ей отвечает не офицер дежурной части, а кто-то другой, незнакомый.

– Что, винтовка? Вам нужна эта пневматическая винтовка? Да, она со мной, куда привезти? Знаю, я начинала службу в том участке, отвезу туда, предупредите капитана. Поняла!

Подтолкнув плачущую сестру к двери, Хименес поворачивается к зятю.

– Луис, слушай очень внимательно. Мы сейчас выходим и спускаемся в гараж, спускаемся по пожарной лестнице, лифтом пользоваться опасно. Я иду впереди, за мной Рэйчел, ты прикрываешь. Дробовик держать наготове, но не стрелять, пока я не прикажу или пока на нас не нападут! Будь внимательнее с теми людьми, кто сильно ранен и весь в крови, они особо опасны!

– Я не знаю, смогу ли выстрелить, я…

– Сможешь. Если они на тебя нападут, сразу сможешь. Но целься внимательнее, нас не задень! Выходим!

Преодолев шесть лестничных пролётов, они спускаются в гараж без всяких происшествий. Там уже ждут фордовский седан и ярко-красный спортивный автомобиль, подарок Рэйчел мужу на день рождения, за который Хименес столько ругала сестру. Луис направляется к спорткару, но патрульная останавливает его.

– Вы поедете на форде, а эту тачку возьму я, мне тоже надо ехать. Давай ключи, Луис. Давай-давай, её всё равно угонят!

– Вика, как, ты разве не едешь с нами?! Как же мы без тебя?!

– Я на службе, Рэйч, и у меня задание, мне надо в центр. Вам придётся ехать самим, садись!

Усадив сестру и забросив пакеты с продовольствием на заднее сиденье, Хименес поворачивается к зятю.

– Луис, слушай меня внимательно. Сейчас садишься за руль и увозишь её отсюда. Если на вас нападут, если попытаются отобрать машину, сразу стреляй, сейчас за самооборону ничего не будет. И ни в коем случае не подпускай к ней и к себе никого раненого. Радио всё время держи включённым, следи за расходом топлива, веди аккуратно. Если не сможете выбраться из города, то идите к полицейским или военным, солдаты скоро будут. Предупреди своих родных, чтобы были осторожны и обязательно дозвонись до моей мамы в Нью-Йорке, скажи, что мы обе живы. Помни: ты теперь за главного, ты отвечаешь за мою сестру и свою жену. Бросишь её – найду и убью, понял?!

– Да, да, я понял… И спасибо, Виктория, спасибо, что предупредила.

– Не за что. Езжайте и не останавливайтесь…

7 ДЕНЬ ВАМПИРОВ: Эпицентр – Главы 26/27/28

26. Жареный Цыплёнок

Жареный Цыплёнок висит в полукилометре над восьмиполосным шоссе, широкой тёмной лентой протянувшимся через каменистую равнину от горизонта до горизонта. Шоссе встало намертво: тысячи и тысячи едущих из города автомобилей пытаются прорваться по обеим сторонам дороги, но замирают, уткнувшись в бетонное ограждение военного блокпоста, словно плотиной перегородившее транспортный поток. Никому из телевизионщиков на борту Цыплёнка не доводилось видеть ранее такой пробки, хотя полёты над магистралями города и пригорода – их давняя повседневная рутина.

– Танки! Танки на грузовиках, они везут танки! И артиллерия! – оператор отрывается от мощного бинокля, указывая на длинную армейскую колонну, идущую к блокпосту навстречу автомобильному потоку.

– Где танки, где? Дай посмотреть!

Телеведущая отбирает у коллеги бинокль и видит массивные камуфлированные тягачи, тащащие на своих спинах танки. Рядом катят самоходные гаубицы, колёсные бронетранспортёры и вереницы армейских грузовиков.

– Офигеть, точно танки, армия! Начинаем съёмку. Майк, сделай ещё один круг над блокпостом против часовой! Помедленнее и без рывков, я хочу получить хорошие кадры!

– Ближе чем на милю подходить не стану, у них там зенитки. Кто знает, что солдатам в голову взбредёт, если мы начнём жужжать у них над головами, – огрызается пилот.

– Хочешь сказать, что такой опытный ветеран, как ты, боится каких-то зениток?

– Естественно, потому и боюсь, что опытный! Тебя не было с нами, дорогуша, в тот день, когда над Фалуджей нам вспороли брюхо из ДШК, и не ты потом отскребала кишки стрелка, размётанные по всему десантному отсеку!

– Майк, я уже много раз слышала эту печальную историю, давай не сейчас. Просто обойди блокпост по кругу и дай нам возможность хорошо снять армейскую колонну. Я не хочу терять эксклюзивные кадры, пока конкуренты не добрались. Дистанция миля, хорошо, но хотя бы спуститься до трёхсот метров ты можешь?

– Могу и до двухсот, главное, близко не подходить. Эти ребята шутить не станут!

Вертолёт закладывает широкий круг, объективы телекамеры нацелены на импровизированный блокпост, оседлавший шоссе. Экипаж Жареного Цыплёнка видит экскаваторы и бульдозеры, роющие орудийные капониры с обеих сторон дороги, видит солдат, растягивающих колючую проволоку и устанавливающих мины. Танки сползают с платформ, самоходные гаубицы занимают огневые позиции, идёт спешное возведение огромного палаточного лагеря, несколько армейских вертушек одновременно заходят на посадку. У самого блокпоста толпится народ, сотни горожан вышли из своих машин и что-то кричат солдатам за бетонной стеной и задраенными воротами, но те явно не собираются пропускать их дальше.

– Так, так, хорошо, я готова…

– Три, две, одна… Мы в эфире!

– Жареный Цыплёнок выходит в эфир! Вы видите это, дамы и господа, вы видите?! Шоссе полностью перекрыто армейским блокпостом, который был сооружён военными буквально за несколько минут. Солдаты работают очень быстро. Мы видим, как к блокпосту подходят по обочине военные грузовики, из которых выгружают мешки с цементом и стальные балки, инженеры растягивают колючую проволоку и ставят бетонные блоки. Но и это ещё не всё: сюда постоянно перебрасывают новые войска, мы уже видим танки и артиллерийские орудия, которые занимают позиции рядом с блокпостом, словно для обороны крепости. До сих пор никто не объясняет причины происходящего, никто не может сказать, кто те враги, что обрушились на Лос-Анджелес этим утром, но уже сейчас выехать из города на восток по этому шоссе не представляется возможным: военные никого не пропускают. Взгляните на поток машин, замерший у блокпоста. Видите, сколько там автобусов и машин скорой помощи, сколько людей, требующих открыть им дорогу в глубь штата? Но дорога всё так же перекрыта, военные готовятся воевать неизвестно с кем. Никакой новой информации нет, по-прежнему идут призывы вооружиться и не покидать своих домов и… Эй, в чём дело? Куда пропала картинка? Студия, нас слышно?!

Цыплёнок начал второй круг над блокпостом, а ведущая и оператор тем временем пытаются выяснить, почему пропала картинка и оборвалась связь с телестудией.

– У нас всё работает, аппаратура в порядке, просто нет сигнала. Студия прекратила вещание, не мы, – оператор беспомощно разводит руками.

– Звони им, немедленно!

– А я что, по-твоему, делаю?! Ни один номер не отвечает. И похоже, это не только у нас. Все городские каналы вырубились, попробуй через сеть!

Телеведущая уставилась на погасший экран дорогущего смартфона, где ещё несколько секунд назад шли сделанные с борта Цыплёнка кадры – она смотрела свой собственный репортаж. Теперь вместо прямого эфира только большая красно-белая надпись «Нет сигнала». Та же надпись ждёт девушку везде, куда она пробует сунуться – браузеры не могут отыскать сеть.

– Если кому-то интересно, гражданское радио тоже молчит, – бросает через плечо пилот.

– Прекрасно. И как это понимать?

– Протокол сдерживания, – отвечает Майк. – Протокол сдерживания, или как там это называется. Полное прекращение работы гражданских систем связи в случае… в случае неких чрезвычайных обстоятельств небывалого масштаба, с одним из которых мы, судя по всему, сейчас имеем дело. Я слышал про такое в армии, протокол сдерживания должны были применить в случае полномасштабной войны.

– Значит, так всё происходит, так начинается война? Сначала блокпосты, затем связь, затем… Майк, я… Какого?!

Жареный Цыплёнок вздрагивает и кренится на правый борт так резко, что ведущая теряет равновесие, больно ударившись лицом о бортовой люк.

– Да куда же ты прёшь, сучий потрох?!

Вертолёт клюёт носом вниз, на долю секунды заслонённый гигантской тенью, надсадно ревёт двигатель. Майку удается восстановить управление и избежать жёсткой посадки на горячий песок пустыни внизу: он действительно отличный пилот, несмотря на то что коллеги-телевизионщики постоянно сомневаются на сей счет.

– Майк, что это было?!

– Вон он, гад! Этот ублюдок чуть в нас не врезался!

Оператор первым видит гада, прижавшись к стеклу.

– Самолёт?

– Ага, Гольфстрим, старой модели. Чуть не столкнулись, идёт на полной скорости на бреющем полёте.

– Направляется к городу. Эй, смотрите!

Реактивный самолёт закладывает крутой вираж, и секунду спустя экипаж Цыплёнка видит аккуратные белые облака, раскрывающиеся в безоблачном небе позади Гольфстрима одно за другим.

– Это то, что я думаю?!

– Оно самое, он сбрасывает парашютистов. В городе беспорядок, стрельба и массовые убийства, дороги перекрыты военными, связи нет, а теперь ещё и десантная операция началась.

– Десантная операция? С гражданского самолёта? Я видела такое в кино, там русские так делали. Надеюсь, ты снял это?

– Конечно! Но кому теперь передать картинку?

27. Государственные служащие и гражданские лица

– Что он говорит? Что говорит этот мелкий ублюдок? Отвечай, cabron, и попробуй только соврать!

Патрульный Бентрал направляет табельный глок в лицо сотрясающегося от рыданий смуглого паренька в характерной белой майке с чёрным принтом, но необходимости в устрашающем жесте уже нет: малолетний преступник не собирается молчать.

– Его банда… они пошли грабить богатые дома и магазины сразу, как по городу начали стрелять рано утром. Тогда связь ещё действовала, и они сразу обзвонили всех корешей, думали, что это беспорядки, как в девяносто втором. Он и его братья вместе с другими бандитами были в трёх домах в Беверли-Хиллз. В одном застрелили охранника, в другом изнасиловали какую-то женщину, взяли много добычи. Потом…

Пожарный, временно взявший на себя функцию переводчика, отвешивает звонкую оплеуху скатывающемуся в истерику малолетнему бандиту, затем несколько раз переспрашивает о чём-то.

– И что? Что было потом?!

– Сейчас. Потом его старший брат был ранен, у него пошла кровь, немного, словно кто-то попал в него из пневматического пистолета. Было много стрельбы, полиция, крики со всех сторон. Кто попал в брата, так и не узнали. Они угнали где-то фургон и погрузились на него вместе с добычей, поехали. Старшему брату стало плохо, он потерял сознание ненадолго… Потом…

Ещё несколько сильных оплеух для приведения в чувство.

– Потом старший брат очнулся и напал на среднего, просто вцепился ему в горло зубами, хотел сожрать. Они дрались за рулём на полной скорости, фургон врезался в стену. Этот парень и его другой брат тоже дрались со старшим и то ли убили, то ли просто вырубили, но тут… тут на них напал средний. Он был весь в крови, с порванным горлом, но двигался… двигался и убивал. Этот мелкий урод сумел убежать и бежал, пока мы его не поймали. Конец истории.

– Офицеры, может быть, он врёт? Это же какое-то безумие… Может, ещё раз как следует врезать ему?

– Не врёт, – угрюмо подводит итог Бентрал, сплюнув на асфальт. – Самое поганое, что малолетний ублюдок действительно не врёт. Так оно всё и происходит. Сначала рана, потом потеря сознания, затем они приходят в себя и нападают на всех, кого видят. Целят в горло.

– Я, я видела то же самое, своими глазами видела, – вмешивается в разговор до сих пор молчавшая женщина в некогда дорогом, а теперь безнадёжно испорченном деловом костюме. – Я с утра была в больнице, работала с клиентом, когда всё началось. Туда начали привозить раненых, очень много раненых, на моих глазах привезли девочку лет десяти с разорванным горлом, я очень испугалась, думала, она мертвая… Если бы так. Она напала на медсестру и врача, как только её сняли с носилок, кусалась. Даже не помню, как выбралась…

– Такое ещё по Ютубу показывали, то же самое – нападают и рвут горло зубами, пьют кровь. Сначала не поверил, думал, фильм рекламируют или игру…

– Это происходит по всему городу, говорят, что и в пригородах…

– Слышал по радио…

– Где же военные…

– А что делать…

– Заткнитесь все!

Все разом затыкаются, с патрульным спорить желающих нет. Порванная во множестве мест форма, яростный взгляд и пистолет в руке не предполагают возможности оспорить его руководство. Восстановив тишину, офицер ещё раз оглядывает товарищей по несчастью. Пятнадцать человек, считая его, почти все гражданские, кроме пойманного малолетнего бандита и пожарного. Каждый из пятнадцати выглядит так, будто прямиком из ада, и он сам не исключение.

Прошло чуть больше часа с тех пор, как Бентрал застрелил полицейского-мотоциклиста, остановившего свой байк посреди оживлённой улицы и палившего по людям из МП-5. Затем застрелил бросившегося на него из подворотни старика с залитой кровью грудью и бейсбольной битой в руках, затем застрелил ещё кого-то, затем бежал по горящим улицам, пока не встретил пожарного с фирменным окровавленным топором. Дальше они спасались вместе, подобрав ещё несколько человек, затем задержали малолетнего грабителя, и теперь их маленькая группа отсиживается на каком-то заднем дворе, окружённом со всех сторон высокими кирпичными стенами. Отсюда мало что видно, зато отлично слышно: стрельба, крики, сирена, шум разгорающихся пожаров и стрекот вертолётов – всё то, что стало привычным за последние несколько часов.

– Итак, народ, давайте спокойнее, – переведя дух, патрульный примирительно убирает пистолет. – Мы знаем, что в городе свирепствует странная болезнь, которая заставляет людей нападать друг на друга, атаковать любого, кого они видят. Я думаю, это какой-то вид бешенства. Передаётся зараза через кровь, раненый заражёнными сам становится заражённым, так что…

– Точно, всё как в кино…

– Я же сказал – заткнуться! Заражённых очень много, они повсюду, и болезнь быстро распространяется – это факт. Заражённых можно убить обычной пулей или любым другим оружием – это тоже факт, я проверял.

– Офицер, спасибо, мы немного прояснили факты. А теперь что нам делать? Когда будет помощь? – настороженно спрашивает женщина в деловом костюме.

– Помощи не будет, по крайней мере, в ближайшие часы. Последнее сообщение, которое я слышал перед тем, как накрылось моё радио – приказ полиции оставить свои позиции на юге и в центре города и организованно отходить на северные окраины. Про военных не знаю, я никого не видел.

– Ублюдки, вы бросили нас!

– Я никого не бросил, я здесь, с вами и с оружием в руках! И я буду делать свою работу, буду выводить вас отсюда, больше это делать некому. Помощи не будет, значит, надо выбираться из города самостоятельно. Оставаться здесь нельзя, иначе поджаримся.

– Куда, куда выбираться-то? Повсюду пожары, и этих психов всё больше!

Бентрал достаёт из кармана сложенную карту города и компас-кнопку.

– Через весь город не пройти, значит, надо идти на запад, двигаться к побережью кратчайшим путём. Может быть, на берегу мы найдём лодку и уйдём по воде.

– Офицер, нам не пройти пешком до побережья, никаких шансов, уже пробовали! Мы вышли из нашего офиса группой в тридцать семь человек при пяти вооружённых охранниках, а сюда дошли шестеро! На нас напали целые толпы бешеных, и кроме того, по нам стреляли! Стреляли! Я никуда не пойду!

– Тогда оставайтесь здесь! А остальные вместе со мной отправятся к побережью. Не сможем пройти пешком – найдём машину! Что-нибудь мощное и тяжёлое.

– Вон тот грузовик в гараже, кажется, в порядке. Чего ты там болтаешь?

Пожарный перекидывается парой слов с малолетним бандитом.

– Он говорит, что сможет завести грузовик без ключа, если вы, офицер, снимете с него наручники. Говорит, что хочет ехать с нами.

– Скажи ублюдку, что, если он заведёт грузовик, получит амнистию. Так, что у нас с оружием?

С оружием негусто: глок у патрульного, маленький револьвер, который отобрали у грабителя и передали пожарному, русский автоматический дробовик у одного из гражданских, топор и несколько бейсбольных бит.

– Мужик, сколько у тебя патронов к Сайге?

– Девять. Нет, стоп, уже восемь, я ведь потратил один на углу!

– Плохо, стволов и патронов надо больше. Кто-нибудь знает, есть тут оружейный или охотничий магазин поблизости?

– Есть один, в паре кварталов к западу.

В указанном направлении стрельба особенно сильная. Сквозь шум пожаров доносятся щелчки пистолетов, хлопки дробовиков и автоматные очереди, которые периодически перекрывает раскатистый грохот тяжелого пулемёта.

– Похоже, у них сегодня распродажа. Попробуем заехать туда, нам всё равно по пути. Ждите, сейчас я и этот мелкий пригоним грузовик. Сидеть тихо, не шуметь, не высовываться, но, если к вам попытается приблизиться кто-то раненый, особенно раненный в шею, валите его без промедления. Не подпускайте к себе никого, сейчас может быть смертельно опасен даже ребёнок. Я, как представитель закона, санкционирую это как акт самообороны. Пошли, cabron, будешь угонять машину под надзором полиции!

28. Переход

Границу проходят чисто, их никто не заметил. Или заметил, но не сумел ничего предпринять, чему Анхель не удивлён. Гринго ещё не знают, что именно и где делать, сейчас всё их внимание обращено на город. Там уже вовсю свирепствует эпидемия и полным ходом идёт военная операция, представители государственных служб отчаянно пытаются хоть как-то реагировать на происходящее, не понимая толком, что именно происходит.

В таких условиях не до чёткого выполнения своих рутинных обязанностей по охране границы, именно потому они не встретили никакого сопротивления, американская авиация пока не давала о себе знать. Повезло. Но постоянно везти не будет, Анхель не сомневается. С началом второго этапа охвативший противника коллапс быстро пройдёт, гринго поймут, откуда грозит опасность, и сделают всё, что будет в их силах, чтобы закрыть границу. Радары должны были засечь сотни других нарушителей воздушного пространства. На западных пограничных пунктах прямо сейчас идут бои с применением бронетехники, граница прорвана во множестве мест, и противник наверняка стягивает сюда отовсюду свои ВВС, а также спешно усиливает ПВО. Но в условиях хаоса такие меры потребуют времени, а значит, у него ещё немного будет чистого неба над головой. Надо успеть сделать как можно больше.

Небо действительно над ним, а не вокруг него, как в обычном полёте. Анхель всё так же гонит Гуся над самой поверхностью, едва не касаясь шасси низких кустов, держась русла пересохшей реки. Очень высоко над ним идёт на юг большая формация военных самолётов, кажется, бомбардировщиков.

– Минута!

Гусь набирает полсотни метров, огибает холм с плоской вершиной и выходит на равнину. Впереди отчётливо видна цель – крупная стихийная свалка металлолома, безобразным пятном раскинувшаяся посреди пустыни в конце разбитого просёлка.

– Держись!

Время дорого, так что на посадку Анхель заходит с первого захода. Приземление будет жёстким, самолёт трясёт, как механического быка на родео, но Гусь выдержит, и его пилот тоже. Всё, посадка окончена, можете отстегнуть ремни и закурить, авиакомпания прощается с вами и желает вам всего самого хорошего.

– На выход, быстро! Быстро!

Ещё не успел застыть винт, как открывается в сторону широкая задняя дверь и первые пассажиры покидают Гуся, чтобы сразу начать спускать на землю тяжёлые зелёные ящики.

– Осторожно с ракетами, не дрова грузите!

Его часть работы почти закончена, крупная партия ПЗРК доставлена в нужную точку. Дальнейшая перевозка и применение ракет – уже работа для пассажиров: шести головорезов, только одного из которых, вожака, Анхель встречал раньше. Последний ящик с Иглами покидает грузовой отсек. Пара боевиков тем временем переворачивает лежащий в стороне от просёлка остов жёлтой легковушки, затем начинает быстро откапывать складными лопатками присыпанные песком ящики. Внутри уже ждут заправленные лёгкие мотоциклы, самый подходящий транспорт в данном случае. Машины они достанут потом, возьмут трофеями.

– Готово!

– Хорошо, теперь быстро разверните самолёт!

Надо спешить, времени для возвращения в Мексику и повторного рейса через границу будет совсем мало.

8 ДЕНЬ ВАМПИРОВ: Эпицентр – Главы 29/30/31

29. Заключённый

За три года он так сжился с гудящей в одно и то же время сиреной, что почти всегда просыпается за пару минут до неё, просто потому, что пришло время вставать. Но вот сегодня сигнал к пробуждению подан гораздо раньше обычного, нарушив работу точных внутренних часов. Одновременно с сиреной включается на всю мощь освещение, залив пространство камеры ослепительно-ярким белым светом, и в ту же секунду голос из динамиков приказывает:

– Встать, лицом к стене!

Заключённый А-480 беспрекословно выполняет приказ: встаёт к стене, сложив руки за голову, и стоит так не двигаясь минуты три, пока тяжёлая дверь в шлюзовую камеру не откатывается в сторону, пропуская внутрь каземата сразу троих солдат в зелёных армейских костюмах биологической защиты с автоматами наперевес.

– Без глупостей! Руки!

Солдаты в защитных костюмах защёлкивают наручники на его запястьях, проворно натягивают чёрный мешок на голову и выталкивают в шлюзовую камеру. Чуть слышно работает насос.

– Вперёд!

Когда пять минут и несколько коридоров спустя мешок снимают, заключённый номер А-480 находит себя сидящим за металлическим столом в маленькой комнате из серого бетона, с зеркалом во всю стену напротив. Руки и ноги прикованы к стальному столу в четырёх местах, сам стол надёжно прикручен к полу большими болтами. Кажется, сзади кто-то стоит. Скорее всего, один из солдат в защитном костюме, а может, даже и двое. Он не может толком рассмотреть: цепи не дают повернуться.

Некоторое время в комнате царит тишина, затем номер четыреста восьмидесятый громко смеётся, неотрывно глядя на своё бритое отражение в большом зеркале, улыбаясь невидимым наблюдателям.

– Сами расскажете, что у вас случилось?

– Заключённый номер четыреста восемьдесят, с чего вы взяли, что у нас что-то случилось? – спокойный мужской голос из динамика.

– С того, что последний раз меня водили сюда на допрос пятнадцать месяцев назад, четыреста шестьдесят один день, если быть точнее. С тех пор только обследования и никаких вопросов. А тут вдруг вы вытаскиваете меня посреди ночи, или какое там время суток за стенами, чтобы поговорить. У вас должна быть веская причина. Дайте угадаю – произошёл инцидент или даже, возможно, нападение. Наши общие друзья неожиданно вернулись.

– Сейчас не время для глупых шуток, номер четыреста восемьдесят! – новый голос, женский. Резкий, решительный и одновременно взволнованный. – Вы будете нам помогать?

– Как? И чем я могу вам помочь? У вас что-то случилось, но я про это ничего не знаю, так какую помощь вы ждёте? Что я должен сделать? Что вообще могу сделать, будучи прикованным к столу в тюремной камере?

– Вы можете поделиться с нами информацией.

Заключённый снова смеётся.

– Господи, ну сколько можно? Я делился с вами информацией множество раз. Ваши специалисты по получению информации допрашивали меня с детекторами лжи и сыворотками правды тридцать семь раз подряд, и вы прекрасно знаете, что я не врал и рассказал обо всём, что знаю. Мне нечего добавить к уже сказанному. Из одиночной камеры под землёй без всякой связи с внешним миром многого не узнаешь.

– Тогда мы будем вам весьма благодарны, если вы поделитесь предположениями относительно происходящего, в конце концов, длительная изоляция не запрещает думать, —женский голос сменяется мужским. – Чтобы облегчить задачу, сообщим, что у нас действительно произошёл инцидент: ваши бывшие друзья вернулись, и их возвращение получилось весьма громким…

Номер А-480 берёт короткую паузу на размышление.

– Я полагаю, точнее будет сказать, что инцидент происходит прямо сейчас, в эти минуты…

– Хорошо, происходит прямо сейчас, в тот самый момент, пока мы здесь беседуем. Так что вы об этом думаете?

– Что думаю? Скажем так, я знал, что рано или поздно это произойдёт. Честно признаться, я ждал этого раньше. Иначе и быть не могло. Если они пережили первый удар, то должны были обязательно вернуться. Причём вернуться именно здесь, а не за границей.

Секундная пауза.

– Почему? Почему вы были так уверены? Отвечайте, сотрудничество с нами – ваш последний шанс на выживание! – требовательно говорит женский голос.

– Спокойно, дорогая, или как там тебя. Тебе надо быть мною, тебе надо быть такой, как я, чтобы понять, почему я так уверен. Потому что я чувствую Голод. Чувствую Потребность, ощущаю Необходимость. Вы даёте мне то, что хочет Голод, точно в срок, потому что не хотите, чтобы я умер или обезумел, иначе вам станет нечего исследовать. Насколько я могу судить, других подопытных у вас не осталось. Вы даёте то, что нужно, и потому Голод не берёт верх и я спокоен. Но стоит Голоду по-настоящему усилиться, и тогда я пойду на всё, чтобы утолить его. Я был в таком состоянии, каждый из нас был, поэтому знаю, о чём говорю, и могу понять, как они думают. А теперь представьте себе их, прячущихся где-то, скрывающихся от вас и вашей великой силы. Скрываться, маскироваться, ни в коем случае не показывать себя, и всё это время терпеть Голод, а Голод терпеть не любит. Так не может продолжаться вечно, рано или поздно Голод выгонит волчью стаю из логова. Только в данном случае это произошло не в некий случайный момент, как в прошлый раз – всё случилось точно тогда и так, как они планировали.

На короткое время динамики отключаются, за зеркальной стеной идёт напряжённое обсуждение услышанного, солдат в защитном костюме по-прежнему стоит неподвижно за спиной.

– Откуда вы знаете? – снова женский голос. – Откуда вы знаете, что произошедший инцидент есть часть плана наших врагов и что они с самого начала намеревались ударить по нашей территории?

– Чёрт возьми, перестаньте разыгрывать полных идиотов, вы же знаете, кем они раньше были, все досье в вашем распоряжении! Я не был с ними в первый момент, я просто человек из толпы, но даже этот человек из толпы знает, на что они способны, видел. Они сумели остаться в живых даже после ядерного удара. Несмотря ни на что, сумели уйти от вашего преследования, затем затаились и ждали. Но ждали не просто так – готовились нанести контрудар, и теперь они его нанесли. Так что не надейтесь, не думайте, что происходящий инцидент – это случайная вспышка, как в первый раз. Сейчас всё по-другому, сейчас это нападение, самая своеобразная и интересная война в истории человечества. Жаль, что я её не вижу, было бы очень интересно посмотреть.

– И принять участие?

Бритый человек в оранжевой робе пристально вглядывается в зеркало.

– Да, почему бы и нет, терять-то мне нечего. Бывший человек, что сидит перед вами, не рассчитывал дожить до этого дня, у него не было шансов. Во время первой вспышки мне оставалось жить месяца четыре, полгода максимум. Вы наверняка читали моё досье и знаете про СПИД, которым меня наградил мой любовник. И оказался я там и тогда только потому, что отправился в тот прекрасный город умирать, хотел умереть со стилем. Много выпивки, много кокаина и много мальчиков. Один из них, последний, оставил мне этот шрам на шее. Потом было несколько лучших дней моей жизни. Затем, после взрыва, меня подобрали ваши коммандос, и с тех пор я квартирую в этом подземном Хилтоне. Три года подряд. А меж тем четыре месяца прошло, и полгода тоже прошло, и год вышел, но где тот СПИД, который убивал меня? Нет его, словно и не было никогда, исчез без следа за тридцать первых часов! Равно как и туберкулез, который вы несколько раз пытались привить мне уже здесь, а затем и сифилис, сибирская язва, эбола, холера, оспа, менингит, энцефалит, полиомиелит и ещё куча разной заразы из ваших арсеналов биологического оружия, которое вы испробовали на мне и других пленниках за всё это время. Что, думали, я не знаю, для чего все эти прививки и исследования? Вы тестировали на мне всё, что у вас есть. Результат известен – нет такой болезни, которая может меня убить, Голод об этом позаботится. Давай вовремя кровь, и СПИД будет не страшнее мультипликационного динозавра. Я молод и полон сил, таким делает меня мой дар, который вы именуете проклятьем. Но сила, здоровье и бессмертие – это ещё далеко не всё, это мелочь в сравнении с тем моментом, когда ты утоляешь Голод, моментом, когда тебе принадлежит весь мир. Вам надо самим попробовать, тогда мы сможем лучше понять друг друга.

– Номер А-480, вы не ответили на второй вопрос. Хорошо, предположим, они нанесли тщательно подготовленный контрудар. Но почему удар произошёл на нашей территории, а не в Южной Америке? Ведь здесь они встретят более сильное сопротивление.