Текст книги "Улыбка Диллинджера. ФБР с Гувером и без него"

Автор книги: Юрий Чернер

Соавторы: Ирвин Кэбот
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

Деятельности лично фон Ринтелена был положен бесславный конец природной или намеренной глупостью капитана фон Папена[20]20
  В свете хотя и кратковременной, но важной роли, которую играл Папен в подготовке захвата власти в Германии гитлеровцами, небезынтересно напомнить о том, какими «подвигами» был отмечен путь этого чемпиона тевтонской бездарности в период мировой войны 1914—1918 годов. Мы приведем лишь два из многочисленных случаев, рисующих фон Папена во всей его неприглядности.
  В начале 1917 года германский военный атташе капитан фон Папен отправился из США в Германию с чемоданами, набитыми конфиденциальными документами, уличающими ряд людей, не пользовавшихся дипломатической неприкосновенностью. Личность фон Папена как атташе была неприкосновенна, поскольку правительство Соединенных Штатов, предложив ему отправиться на родину, снабдило его специальной грамотой. Но эта высылка, вызванная разрывом дипломатических отношений с Германией за несколько недель до объявления Америкой войны, пагубно отразилась на чемоданах фон Папена, неприкосновенность которых не была оговорена. В Фальмуте английские власти задержали эти чемоданы и захватили все коды, письма, секретные документы, которые незадачливый дипломат счел возможным везти с собой, да еше в столь неприкрытом виде. В результате этой операции были арестованы и обезврежены десятки немецких агентов в США, как военных, так и штатских. Один из них – баварский полковник, интернированный в лагере, – с возмущением спросил о фон Папене:
  – Какого полка этот дурак?
  – Первого гвардейского уланского полка, – последовал ответ.
  – Тогда все понятно, – заметил полковник.
  И второй случай. В ту пору, когда потерпевший неудачу Ринтелен пребывал вместе с другими преступниками в тюрьме, фон Папен демонстрировал свои способности уже на новом посту – в Палестине. Осенью 1918 года английские кавалеристы наткнулись на палатку германского штабного офицера, хозяин которой, по-видимому, бежал совсем недавно. В палатке были найдены остатки секретных документов, уцелевших от разгрома в Фальмуте: фон Папен, оказывается, считал положение на фронте настолько спокойным, что невозмутимо сортировал документы своего архива. В ответ на телеграмму, посланную в Лондон, был дан, как говорят, такой исторический ответ: «Вышлите бумаги. Если Папен пойман, не интернируйте; направьте в сумасшедший дом». Один из захваченных тогда документов, отправленный в Нью-Йорк, дал основание предъявить новое обвинение еще одному германскому шпиону.


[Закрыть], германского военного атташе в Вашингтоне. Его неуклюже «зашифрованные» депеши, выполненные примерно на уровне, воспетом Я. Гашеком в бессмертных «Похождениях бравого солдата Швейка», которые англичане легко перехватывали и расшифровывали, – сообщали о предстоящем возвращении Ринтелена на родину под «нейтральной» личиной. Разумеется, диверсанта опознали и сняли в Англии с парохода голландско-американской линии «Нордам». После встречи с начальником английской морской разведки адмиралом сэром Реджинальдом Холлом и его помощником лордом Хершеллем, немецкого капитана отправили в тюрьму в Донингтоне.

Когда Соединенные Штаты вступили в войну, они потребовали выдачи Ринтелена не как военнопленного, боровшегося против американцев, а как преступника, совершившего уголовные деяния. Франц фон Ринтелен был выдан, осужден федеральным судом и приговорен к четырем годам заключения в каторжной тюрьме Атланты. Как и многие его сообщники, Ринтелен протестовал против столь грубого обращения американцев с морским офицером и дворянином. Но не подлежит сомнению, что в большинстве стран Европы его бы осудили за шпионаж и расстреляли. Во время процесса над Ринтеленом были раскрыты далеко не все его преступления; некоторые оставались неизвестными до самого конца войны.

Были пароходы, которым изумительно везло. Бывший германский океанский пароход «Де-Кальб» беспрепятственно совершал многочисленные рейсы во Францию в качестве американского военного транспорта, и лишь впоследствии оказалось, что его коленчатый вал насквозь пропилен германскими диверсантами. Точно так же норвежский грузовой пароход «Гюль-демприс», начавший свой рейс в Нью-Йорке в январе 1917 года, перевозил разные фузы до конца июля, последний раз в Неаполь, где подвергся чистке его кормовой отсек. И там были обнаружены две мощные динамитные бомбы.

ДЕЗЕРТИРЫ

Несколько месяцев американские солдаты гибли на полях сражений в Европе. Газеты публиковали документальные сообщения, рассчитанные на «патриотический энтузиазм», но достигли лишь обратного результата: патриотическая волна шла на спад. Что же касается «классово сознательного» пролетариата, то он с самого начала боролся против войны; знаменитый лозунг русских большевиков о поражении своего правительства в империалистической войне находил отклик и в США.

Произошло то, что и должно было произойти. Многие молодые граждане США стали уклоняться от военной службы: бежали в Мексику или временно переходили на нелегальное положение у себя на родине. По обоснованным оценкам, от военной службы в то время уклонялось более 100 тысяч военнообязанных. Таким образом, в конце 1917 года борьба с уклонением от военной службы стала для ФБР острой проблемой. Министерство юстиции создало для этого специальный военный отдел. Во время облав были выловлены сотни дезертиров, но уклонение от мобилизации продолжало шириться. Военный министр Бейкер сообщал, что на 10 июня 1918 года число дезертиров возросло до 308 489 человек. Это соответствовало численности личного состава примерно 25 дивизий.

Тогда шеф ФБР Биласки решил провести крупную акцию с целью вызвать шоковый эффект. Руководство ею было поручено инспектору Чарльзу Вуди, который год назад осуществил операцию взлома посольского чердака на Бродвее. Ему подчинялись 35 сотрудников ФБР, которые обладали неограниченной командной властью над 1350 солдатами, 1000 матросами, 2000 надежными членами АПЛ и несколькими сотнями полицейских.

Час «икс» был назначен на 7 часов утра 3 сентября 1918 года. Точно минута в минуту целые кварталы Нью-Йорка оказались плотно оцеплены, и началось планомерное прочесывание улиц, жилых домов, общественных зданий и вокзалов. Облава продолжалась три дня. Задержанных солдаты загоняли в военные арсеналы. Среди 50 тысяч схваченных находилось примерно 16 тысяч дезертиров. Их предали военному суду или отправили обратно на фронт.

ФБР было удовлетворено успехом и требовало дальнейшего расширения своих полномочий в борьбе против «государственных врагов США».

11 ноября 1918 года закончилась Первая мировая война. Из 9,5 миллиона убитых на долю США пришлось чуть более одного процента. Потери минимальные, если учесть, что Соединенные Штаты Америки в итоге стали богатейшей в мире страной.

ФБР теперь уже оказывало влияние даже на дипломатию. Об этом свидетельствует несколько эпизодов принудительной депортации в Россию и другие страны – всего в тот период было выслано из США более семисот человек. Об этом же свидетельствует акция, направленная против министерства иностранных дел США. Госдепартамент предоставил советским экономистам визу для въезда в Штаты, чтобы подготовить соответствующие соглашения. Гувер организовал слежку; агенты на каждом шагу следовали за приглашенными, как тени, собирая любые данные, позволяющие представить советских экспертов-экономистов как «большевистских агитаторов». Достаточно скоро материал был собран и представлен в Госдепартамент. В одном из отчетов говорилось: «Агентам Гувера удалось принять административные меры против опасных иностранных агитаторов, избегнув судебных процессов… Они были задержаны и высланы».

Интересно отметить, что действия, предпринимаемые «семейством» Гарримана, одного из самых влиятельных политиков, а также группой других банкиров и бизнесменов (фамилию одного из них хорошо знает русский читатель – Арман Хаммер), по финансированию советской экономики, инвестированию и техническому обеспечению крупнейших проектов, станового стержня первой пятилетки (кстати, плана, тоже просчитанного в США)[21]21
  Восстановление бакинских нефтепромыслов проводилось компаниями «Барнсделл» и «Люси мануфэчуринг», Чиатурского месторождения марганца – «У.А. Гарриман компани» и «Гаранта траст», Днепрогэс выстроен под руководством американцев и оборудован американской техникой, руководителем большой группы инженеров-энергостроителей был полковник Купер. «Форд компани» построило автозавод в Нижнем Новгороде и участвовало в строительстве советских тракторных заводов. «Магнитка» была построена при помощи специалистов и оборудования компании «Маккей» из Кливленда.


[Закрыть], остались полностью вне поля зрения ФБР, хотя представляли собой прямое и крупное нарушение действующего законодательства.

Послевоенное усложнение экономической обстановки в США вызвало очередной рост преступности. Об одном из «дел», в свое время получивших громадный резонанс, уместно рассказать немного подробнее, тем более, что впрямую в нем было занято ФБР.

Бриджуотер – маленький городок в штате Массачусетс, примерно в 30 милях южнее Бостона. Обувная фабрика Уайта являлась основным источником доходов большей части населения города. 24 декабря 1919 года рабочие ожидали назначенной на этот день выдачи зарплаты. Однако все осложнилось: машина с деньгами на пути к фабрике подверглась нападению грабителей. Какой-то автомобиль вдруг загородил ей дорогу, а сидевшие в нем гангстеры начали обстрел. Охранники не растерялись и открыли ответный огонь. На это грабители явно не рассчитывали, обратились в бегство и исчезли так же неожиданно, как и появились. Кто это был, так и не удалось установить.

15 апреля 1920 года два кассира фирмы «Слейтер энд Морилл» из городка Саут-Брейнтри близ Бостона несли в машину два пакета, в которых находилось 16 тысяч долларов, предназначавшихся для выплаты на одном из предприятий этой фирмы. Вдруг прямо перед ними остановилась машина, из нее выскочили двое гангстеров, хладнокровно застрелили обоих кассиров, схватили деньги, прыгнули в автомобиль и молниеносно скрылись.

То были лишь первые звенья длинной цепи преступного насилия, охватившего страну и известного в истории Соединенных Штатов Америки как «дикие 20-е годы». Криминальный отдел полиции штата Массачусетс, которому поручили расследование обоих инцидентов, не смог ничего установить.

На 5 мая в Броктоне (штат Массачусетс) был назначен прокоммунистический митинг. Но на пути к месту сбора, в вагоне трамвая, арестовали двух организаторов – 29-летнего Николо Сакко и 32-летнего Бартоломео Ванцетти.

Оба они иммигрировали в США из Италии, примкнули к американскому рабочему движению. Чтобы не принимать участия в мировой войне, оба уехали в Мексику, в результате чего попали в «черный список», хранившийся в регистратуре военно-разведывательного отдела Гувера. Когда выяснилось, что Сакко служил вахтером на обувной фабрике в Саут-Стейтоне, у джименов возникла мысль: этот парень наверняка должен точно знать о доставке денег для обувных фабрик, следовательно, вполне можно инкриминировать ему участие в обоих нераскрытых разбойничьих нападениях неподалеку от места его жительства и работы. Ванцетти, торговец рыбой, является сообщником Сакко. Оба, очевидно, нуждаются в деньгах для финансирования политической деятельности…

22 июня 1920 года в Плимуте начался первый судебный процесс по делу о нападении в Бриджуотере в рождественский вечер 1919 года. Неожиданностью явилось то, что Николо Сакко на этом процессе не фигурировал, ибо директор его фабрики представил доказательства, что в тот вечер Сакко работал в Саут-Стейтоне. Правда, Ванцетти в момент преступления тоже видели совсем в другом месте. Но свидетели, которые заявили об этом факте, были итальянцы, и показания их заранее объявили недостоверными. Судья Уэбстер Тэйер прекрасно знал, на каких хилых ножках держались обвинения и «доказательства» против Ванцетти, но оказывал давление на присяжных. «Если даже этот человек, – заявил Тэйер, – возможно, и не совершил преступления, в котором обвиняется, все равно он морально виновен, ибо является врагом наших существующих институтов».

Своим приговором Тэйер преследовал вполне определенную цель: впереди еще предстоял главный процесс, предметом которого должны были служить события в Саут-Брейнтри. Игру там было бы легче выиграть, если бы один из обвиняемых по новому процессу оказался уже «ранее судимым рецидивистом».

Суд начался 31 мая 1921 года в городе Дедхеме. Сакко и Ванцетти обвинялись в том, что они убили в Саут-Брейнтри двух человек. Официально дело это не входило в компетенцию ФБР, ибо следствие вели власти штата Массачусетс. Но в дальнейшем стало известно, что ФБР и особенно Дж. Эдгар Гувер принимали большое участие в этом «фрэйм ап» – «игре с заранее обусловленным исходом». Доказательства были сфабрикованы в вашингтонском центре ФБР.

Здесь были названы и некоторые «свидетели». Семеро мужчин и женщин заявили на суде, что Сакко и Ванцетти во время убийства в Саут-Брейнтри находились на улице. Многие показания не давали никакой возможности уверенно отождествить обвиняемых с убийцами. «Мужчина, которого я видела, был иностранец, – заявила, например, одна из свидетельниц обвинения, – потому что на лицо он был иссиня-черный, как иностранец после бритья». Были и противоположные свидетельства. 28 очевидцев убийства в Саут-Брейнтри, показали под присягой, что ни одного из обвиняемых итальянцев они там не видели. Служащий итальянского консульства заявил, что 15 апреля 1920 года, т. е. вдень налета, встречался с Сакко в Бостоне. Еще 11 свидетелей утверждали, что вдень нападения Ванцетти находился на работе в 40 километрах от места преступления.

Решающим свидетельством стало оружие. В вещах Сакко нашли кольт 32-го калибра. Итальянец приобрел его много лет назад и брал с собой на дежурства, когда работал сторожем, но ни разу за последние месяцы из него не стрелял; надежной экспертизы этого не было проведено. Тем не менее, оружие было приобщено к обвинительному материалу. У Ванцетти собственного оружия не имелось; револьвер типа «Гаррисон энд Ричардсон», по утверждению обвиняемого, ему подсунули.

(Один из двух убитых 15 апреля 1920 года кассиров, по фамилии Бераделли, отстреливался из револьвера типа «Гаррисон энд Ричардсон». После нападения револьвер бесследно исчез. Но вскоре среди улик против Ванцетти стал фигурировать аналогичный револьвер. Итальянец якобы отнял его у «своей жертвы», и застрелил ее.)

Ныне экспертизы оружия принадлежат к общепризнанным методам судебного следствия во всех судах мира. Но тогда, в 1921 году, результаты этих экспертиз являлись еще спорными, ибо знания в данной области были весьма ненадежны и приблизительны. Настоящих научных экспертов обвинение привлечь не смогло, а использовало лиц, «авторитет» которых должен был заранее исключить всякое недоверие к их выводам. «Звездой» среди них был капитан Проктор, начальник полиции штата Массачусетс.

Прокурор спросил: «Смертельная пуля была выпущена из кольта Сакко?»

Проктор ответил: «Мое мнение: судя по внешнему виду, пуля была выпущена из кольта Сакко».

Другой эксперт тоже не смог полностью рассеять сомнения в истинности утверждения. «Я склонен считать, – заявил ван Амбург, – что пуля выпущена из этого револьвера».

Защита противопоставила этим утверждениям заключения ряда экспертов по огнестрельному оружию, причем адвокату Муру удалось привлечь специалистов, которые много лет проработали на оружейных заводах и квалификация которых действительно не вызывала сомнений. Так, Джеймс Кэри, прослуживший на заводах «ЮС Картридж компани» 30 лет, заявил, что ни одна из найденных на месте преступления пуль не могла быть выпущена из револьвера Сакко.

Дж. Генри Фитцджеральд, проработавший в оружейной промышленности 28 лет, сказал: «Я не нахожу на пулях, которыми были убиты потерпевшие, никаких следов, которые можно было бы сравнить со следами хотя бы на одной из пуль револьвера Сакко». Николо Сакко и Бартоломео Ванцетти, естественно, продолжали утверждать свою невиновность.

Процесс длился несколько недель, прежде чем суд удалился на совещание. Присяжные потребовали представить им для обозрения одну из пуль, о которых шла речь, и с детской наивностью разглядывали пулю и револьвер. После пяти часов обсуждения они вынесли вердикт: «Сакко и Ванцетти виновны в убийстве первой степени».

Защитник Сакко и Ванцетти привлек свидетельства еще двух крупных ученых, в том числе профессора Джилла. Капитан Проктор, основной эксперт обвинения, заявил, что в лихорадочной атмосфере процесса не смог высказать свое истинное мнение, и добавил: «Я слишком стар, чтобы видеть, как этих итальянцев казнят за то, чего они не делали!» Отказались от своих показаний и два «свидетеля», выступавшие на процессе против Сакко и Ванцетти. Сенсацию вызвало еще одно сообщение. Селестино Мадейра, молодой гангстер, по национальности португалец, признался по собственной воле: «Настоящим заявляю, что вместе с бандой Морелли я принимал участие в ограблении обувной фабрики в Саут-Брейнтри, и что Сакко и Ванцетти не имеют с этим ничего общего». Это признание могло бы послужить достаточным основанием для пересмотра дела, но все запросы и ходатайства остались без результата. Судебные органы Массачусетса привлекли заключение Кэлвина Годдарда, который предложил свои услуги, чтобы «наконец внести в дело об убийстве, совершенном Сакко и Ванцетти, неопровержимую ясность». Метод Годдарда, как он сам позднее признавался, «еще не исключал некоторые возможности ошибок». Тем не менее, весной 1927 года он категорически констатировал: «Пуля, убившая охранника, несомненно, была выпущена из револьвера Сакко».

Казнь была назначена на 10 июля 1927 года. Губернатор Массачусетса Фуллер 1 июля распорядился об ее отсрочке и назначил следственную комиссию из трех человек. Во главе этих людей, возраст которых призван был рассеять любые сомнения в «справедливости» приговора, стоял 72-летний президент Гарвардского университета Эббот Лоуренс Лоуэлл. Комиссия заявила, что не видит никакого основания для пересмотра дела. 23 августа 1927 года обоих обвиняемых казнили на электрическом стуле.

ФБР сделало свои выводы из этого дела: оно назначило Кэлвина Годдарда главным экспертом бюро по огнестрельному оружию, и в этой должности он служил государственной полиции США вплоть до самой своей смерти в 1955 году.

Первые послевоенные годы в США характеризовались значительными политическими преобразованиями. В частности, к власти пришла республиканская администрация во главе с Уорреном Дж. Гардингом. По отзывам современников, это был мужчина представительный, импозантный, он всегда излучал уверенность и оптимизм, но был человеком ограниченным. Что же это была за личность?

Гардинг издавал в штате Огайо небольшую провинциальную газету. Любимым его занятием была игра в покер. Каждую субботу его можно было видеть среди игроков – «уважаемых людей» города, и карты до глубокой ночи не сходили со стола. В кругу этих «веселых игроков», которые умели пользоваться своей властью и политическим влиянием не хуже, чем играть в покер, вот уже некоторое время обсуждалась идея, впервые пришедшая в голову банкирам Чикаго, а затем действительно осуществленная. Они – в основном представители правого крыла республиканской партии, – выдвинули кандидатом в президенты У. Гардинга, и смогли умело провести его избирательную кампанию под лозунгом «Назад к нормальным временам!». Мистер Гардинг стал 29-м президентом Соединенных Штатов Америки и 4 марта 1921 года перебрался в Белый дом.

Многие американцы были сыты по горло послевоенной неразберихой и кризисами, и поверили обещаниям республиканца. Крупные банки Нью-Йорка и Чикаго, а также монополии тоже сделали ставку на Гардинга. И Гардинг не обманул их надежд. В годы его правления для ФБР начинается один из самых интересных и показательных периодов, когда одна неожиданность следует за другой.

Начались персональные перемещения в администрации США. Прежде всего, Гардинг перетащил из Огайо в Вашингтон своего партнера по покеру Гарри М. Догерти и назначил его министром юстиции – Генеральным прокурором США.

Тем временем уполномоченные монополий подыскивали нового шефа для ФБР и, наконец, нашли его в окружении президента. Это был некий Уильям Дж. Бернс, ловкий частный детектив, который высокопарно называл свою контору «Интернациональное сыскное агентство Бернса» и снискал себе симпатии различных предпринимателей готовностью служить им и отменной ловкостью игры в пограничных областях судебной системы. Например, в 1912 году входе одного процесса чуть было не «схватили за руку» крупного финансиста. Бернс получил задание отвести нависшую опасность и сделал это великолепно. Ловким трюком ему удалось подобрать в присяжные своих, надежных людей – и оправдательный вердикт был обеспечен.

В «актив» Бернса можно было занести и то, что он был другом детства нового генерального прокурора Догерти.

Справка

Уильям Дж. Бернс. Родился в 1860 году в Балтиморе. Работал агентом Секретной службы, затем создал и возглавил частное детективное агентство. С 22 августа 1921 по 14 июля 1924 года был Директором ФБР. После выхода в отставку занимался литературной деятельностью.

Правда, президент сначала медлил с назначением Бернса: надо было найти подходящий предлог для отставки тогдашнего шефа ФБР Уильяма Дж. Флинна. Но стоявшие за Бернсом предприниматели нажимали. Вице-президент одного чикагского банковского консорциума писал Гардингу: «Ни один человек его профессии в США не имеет столь многочисленных приверженцев в банковских кругах, как всемирно известный криминалист Уильям Дж. Бернс». Орган финансистов «Chicago banker» писал: «Вся Пенсильвания-авеню рада слухам, что президент Гардинг намерен сделать Уильяма Дж. Бернса «главнокомандующим» всеми криминальными и секретными службами федерального правительства. Генеральный прокурор Догерти, знающий Бернса много лет и в определенных случаях пользующийся его услугами, высказывается за его назначение! Бернса поддерживают также влиятельные хозяйственные круги, прежде всего те, которые контролируются определенными банкирскими домами Нью-Йорка. Рабочие против Бернса, но вне профсоюзов каждый за него». 18 августа 1921 года решение было принято: Уильяма Дж. Бернса назначили новым шефом ФБР, а Флинна телеграммой известили об отставке. А еще через несколько дней, 22 августа, был назначен и новый заместитель директора Бюро – Дж. Эдгар Гувер.

Справка

Джон Эдгар Гувер, родился 1 января 1895 года, окончил юридический факультет Вашингтонского Университета (1916 г. – бакалавр, 1917 – магистр юридических наук). Работал в Министерстве юстиции, в 1918 году стал начальником Управления общих расследований и помощником генерального прокурора. С 1921 г. Управление общих расследований было передано в состав БР, и Э.Гувер был назначен помощником директора. С 1924 года – директор ФБР[22]22
  Новому шефу ФБР было 29 лет. За прошедшие семь лет он сумел зарекомендовать себя, и 1924 год подтвердил, что испытание он выдержал. Кандидатур было немало, но решающую роль сыграло то, что к молодому Гуверу благоволила финансовая элита. Она действовала через человека, занимавшего высокий правительственный пост, – министра торговли Герберта К. Гувера, позже ставшего президентом США. Именно он и предложил Стоуну назначить главой ФБР своего однофамильца.


[Закрыть].

Деятельный, явно стремящийся к блестящей карьере адвокат, который только что закончил учебу[23]23
  Его двоюродный брат, тоже Джон Э. Гувер, в то время уже окончил университет и работал в Министерстве юстиции. Дядя по матери, У. Хитц, был старшим прокурором Министерства юстиции. Он в свое время и рекомендовал племянника вниманию Биласки.


[Закрыть], Дж. Эдгар Гувер уже сумел проявить себя. Так он вступил на вашингтонскую политическую сцену, на которой и выступал полвека – больше, чем какой-либо другой правительственный чиновник.

Бернс стал подбирать новых специальных агентов. Через два месяца после вступления в должность он зачислил первого из них – своего друга Гастона Б. Минса. Этот человек из «лучших домов» Северной Каролины никогда в жизни не занимался каким-либо трудом, но всегда имел большие деньги. Репортеры «Нью-Йорк сан» разузнали кое-что из прошлой жизни Минса: «Минс известен прессе уже давно. В 1916 году он был германским агентом и получал деньги за то, что вредил английским торговым связям. В 1917 году он обвинялся в убийстве одной богатой вдовы, миссис Мод А. Кинг, которая погибла от выстрела из пистолета именно тогда, когда находилась в Северной Каролине в обществе Минса. Он был оправдан, но затем обвинен другим судом в использовании подложного завещания, которое отдавало ему в руки почти все состояние миссис Кинг, – и вот теперь мы встречаем этого человека в министерстве юстиции в роли следственного чиновника».

Новый специальный агент начал службу с того, что первым делом уладил некоторые собственные старые делишки. Он сразу же разыскал прокурора, который в свое время привлек его к суду за поддельное завещание. Явившись к пораженному прокурору, Минс предъявил служебный жетон, плюхнулся в кресло и положил ноги на стол. «Господин законник, – сказал он, – верно, понимает, что заварил тогда с этим завещанием хорошую кашу: теперь ему придется ее расхлебывать. Но есть возможность, – продолжал он, – привести это дело в порядок и помочь ему, Минсу, вступить во владение наследством. Если же ему это не угодно, что ж, тогда пусть заплатит все издержки из собственного кармана». Через несколько дней он пришел снова. Прокурор написал жалобу шефу ФБР Бернсу.

Ответ не заставил себя долго ждать. «По делу о наследстве, – говорилось в нем, – в отношении мистера Минса допущена величайшая несправедливость. Вот уже несколько лет он ведет дневник, в котором содержится одна только правда. Из дневника видно, что мистер Минс не убивал указанную миссис Кинг, а также и не помышлял о какой-либо подделке завещания. Прокурор сам должен решить, как ему уладить свои отношения с Минсом».

Подобные уловки, само собой разумеется, немногих могли убедить. Поэтому, несмотря на всю власть, которой обладал Бернс, нападки и жалобы на Минса продолжались. В конце концов, чтобы как-то нейтрализовать эти досадные инциденты, начальник ФБР пошел на трюк: 9 февраля 1922 года, спустя три месяца с начала службы, Минса уволили с должности специального агента, – чтобы в тот же день зачислить на вновь учрежденную должность «докладчика». В этой роли он стал правой рукой некоего Джесса Смита, считавшегося в министерстве юстиции «серым кардиналом». Правда, официально Смит никакого правительственного поста не занимал, но имел личное бюро в министерстве юстиции.

Позже стало известно, что Смит занимался не чем иным, как сбором информации о правительственных служащих, депутатах конгресса и других лицах. Минс выполнял его мелкие грязные поручения, без которых эти досье не были бы полными. В это время в Вашингтоне не принималось ни одного решения по кадровому вопросу без предварительной посылки материалов, собранных в «бюро» Смита, директору Бюро Бернсу, ибо президент придавал рекомендациям шефа ФБР большое значение. Таким образом, Джесс Смит находился у весьма важного рычага власти и нажимал его отнюдь не бескорыстно. Уже через год, в мае 1923 года, стало известно, что он умел выгодно запродавать содержимое своего досье тому, на кого оно было составлено. Говорили о дополнительных доходах на сумму в целых полмиллиона.

Но, разумеется, ничем хорошим это кончиться не могло: однажды «серый кардинал» неожиданно для многих пустил себе пулю в лоб. Возможно, потому что забыл, что не на каждую дичь можно охотиться, а возможно, слишком запутался в своей личной жизни.

Сам Бернс оказался замешан в скандале, связанном с незаконной сдачей в аренду государственной собственности (в частности, нефтяных месторождений)[24]24
  Из скандалов того времени: директор ведомства помощи ветеранам войны присвоил себе 200 тысяч долларов и теперь сидел в тюрьме. Два других высоких правительственных чиновника тоже попытались обогатиться подобным способом, но были изобличены и повесились. Вершиной явилась афера с подкупом министра внутренних дел Альберта Фолла, которому 4 марта 1923 года пришлось уйти в отставку. Фолл уговорил президента передать в ведение его министерства нефтяные источники, принадлежавшие военно-морскому ведомству. К их числу принадлежал и нефтеносный участок в Вайоминге. В центре этого участка высилась скала, напоминавшая по форме чайник, почему вся афера и получила название «скандал с «Чайником». Министр тайно, не имея на то полномочий, сдал участки в аренду крупным нефтяным магнатам. Речь шла о сумме порядка 100 миллионов долларов, немалая часть которой досталась Фоллу. Несколькими годами позже ему пришлось за это 12 месяцев провести в тюрьме.


[Закрыть], и по требованию нового генерального прокурора Харлана Ф. Стоуна[25]25
  К тому времени в политическом руководстве США произошли перемены. В начале августа 1923 года президент Гардинг возвращался из поездки на Аляску, но доехал только до Сан-Франциско, где и скончался 2 августа при загадочных обстоятельствах. Официально было объявлено, что он умер от пищевого отравления. Но серьезного расследования сопутствовавших обстоятельств не производилось, а подозрительные моменты не были ни подтверждены, ни опровергнуты. Сразу же после прихода к власти нового президента, Вильсона, начались кадровые перестановки.


[Закрыть] после недолгого разбирательства был уволен. Ужесточились и требования к Бюро. Сократилась численность персонала (практически вдвое, до 650 человек, из которых 441 были специальными агентами), было запрещено прослушивание (без санкции прокурора) телефонных переговоров, вербовка сексотов среди членов радикальных группировок и внедрение в «подозрительные» организации официальных сотрудников ФБР. Неофициальная агентурная разработка, естественно, продолжалась.

В этот период активизировалось сотрудничество ФБР с Интерполом (подробнее об этом в соответствующем разделе) и развитие информационной и технической базы Бюро. Досье самого ФБР в тот период составляло около 500 тысяч персоналий. К июлю 1924 года Бюро сосредоточило картотеку отпечатков пальцев в Вашингтоне, Округ Колумбия, объединив собрания Бюро идентификации преступлений в Ливенуорте, штат Канзас, и Международной Ассоциации Руководителей Полиции, прежде размещенной в Чикаго. Несомненно, Э. Гувер во многом начинал работу «с чистого листа», хотя пришел в ФБР не со стороны, а как бы вырос «изнутри». Дальнейшие полвека организация находилась под его сильнейшим влиянием, как бы являлась продолжением и выражением его личности – и не стоит удивляться, что в значительной части последующего изложения упоминание руководителя будет весьма частым. Но прежде чем коснуться преобразований, произведенных им до конца 30-х годов, отметим некоторые моменты начала его службы. Эдгар Гувер стал одной из самых могущественных и влиятельных фигур в Вашингтоне. Его боссами были 10 президентов США – от Вильсона до Никсона, и кое-кто из них трепетал перед Гувером. Журналист Джек Александер позже – в 1937 году – дал в журнале «The New Yorken» такое описание дебюта Гувера:

«С того дня, как он пришел в министерство, Гувер отличался от других молодых сотрудников по многим параметрам. Он одевался лучше, чем большинство из них, и даже был чуть-чуть денди. Он обнаруживал необычайную способность к работе с деталями, и малые дела исполнял с энтузиазмом и основательностью. Он стремился брать на себя новые ответственные поручения, всегда приветствовал возможность поработать. На совещаниях он производил впечатление человека, стремящегося сделать карьеру. Все это производило большое впечатление на его начальников, и они признавали его службу столь важной, что смогли убедить его провести годы мировой войны за письменным столом».

Александер был в числе журналистов, которых «прикармливало» и поддерживало Бюро. Здесь была приведена одна из ходовых версий того, почему Гувер оказался во время войны не в армии. А ситуация ведь вовсе не так очевидна. Гуверу было едва за двадцать, он был здоров, холост и прошел приличную офицерскую подготовку в кадетском корпусе – он был ОДНИМ из лучших выпускников. Семейные обстоятельства всерьез не препятствовали: у одинокой матери был еще один, старший сын, вполне обеспеченный государственный служащий. Возможно, руководители Бюро, сталкиваясь с быстрым ростом задач в контрразведывательной сфере, не возражали, и даже высказывали пожелание оставить молодого прилежного работника на месте – но никоим образом не препятствовали бы намерению Гувера уйти добровольцем. Но Дж.Э. Гувер и не пытался, и не ушел – чуть ли не единственный из своих соучеников по кадетскому корпусу. Его не было в «списке 102» Министерства юстиции, в который были занесены незаменимые работники. Обязательной всеобщей воинской повинности в США не было и по большому счету для многих выбор формы участия в войне определялся патриотизмом. Почему же Э. Гувер, который всю свою карьеру старался казаться «самым-самым» патриотом, не рвался к исполнению патриотического долга? Тогда, в 1917 году, Гувер поначалу руководил в военном отделе регистрацией подозрительных иностранцев. Другим важным делом был поиск дезертиров и уклонистов от воинской службы; Гувер, который формально «уклонистом» не был, проявлял свой патриотизм в этом направлении работы Бюро.

В первое десятилетие работы Э. Гувера в должности директора, ФБР значительно изменилось количественно и качественно. На эти годы пришлись большие социально-политические и экономические процессы (например, «сухой закон», который стал мощным стимулом развития организованной преступности, или «великая депрессия», порог развития преступности вообще). Имена некоторых «великих гангстеров» известны не только американцам. Кое-что рассказать об этом представляется обязательным – ведь нельзя говорить о борьбе, не учитывая, с кем приходится бороться.