Текст книги "Улыбка Диллинджера. ФБР с Гувером и без него"

Автор книги: Юрий Чернер

Соавторы: Ирвин Кэбот
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

После перерыва Кауфман продолжал:

– Я приговариваю Мартина Собелла к тридцати годам каторжной тюрьмы. Хотя с моей стороны это может показаться излишним, я пользуюсь случаем заявить, что я – против любого помилования.

Этель и Юлиуса отвезли в расположенную тридцатью милями севернее их родного города тюрьму Синг-Синг. Там они сидели, отделенные друг от друга тридцатью метрами, в изолированных камерах смертников, рядом с помещением для казни на электрическом стуле.

За время процесса правая пресса добилась большого успеха в воздействии на умы многих людей. Но постепенно становилось известно, какие фальсификации привели к смертному приговору. В США было создано примерно 70 комитетов, которые требовали «справедливости в деле Розенбергов». В апелляционный суд было подано семь прошений, ходатайство о пересмотре дела было направлено в Верховный суд США, но все эти прошения и ходатайства были отклонены. Два прошения о помиловании были направлены самому президенту. Альберт Эйнштейн посылал письма в Белый дом. Лауреат Нобелевской премии Гарольд О. Ури, один из ведущих ученых в области атомной энергии, участник Манхэттэнского проекта, выступал в «Нью-Йорк тайме» в защиту Этель и Юлиуса Розенберг и просил о личной встрече с министром юстиции и президентом США, но допущен к ним не был. В защиту несправедливо осужденных выступили даже два члена Верховного суда США. Тогда организаторы процесса объявили Этель и Юлиусу Розенберг, что смертный приговор будет отменен, если они признаются в «выдаче секрета атомной бомбы». Этель и Юлиус оказались стойкими до конца. Телефоны прямой связи с ФБР, установленные в камерах обоих смертников Синг-Синга, не зазвонили. 19 июня 1953 года Этель и Юлиус Розенберг погибли на электрическом стуле.

Через десять лет стали известны новые доказательства их невиновности. 6 февраля 1963 года Вашингтонский апелляционный суд констатировал, что Розенберги, будь они живы, имели бы право потребовать пересмотра дела.

Набросок схемы изготовления атомной бомбы, который Дэвид Грингласс якобы передал Юлиусу Розенбергу, был опубликован в американских газетах. Специалисты охарактеризовали его как «детские, не представляющие никакой ценности каракули». Вскоре после казни Розенбергов двум ведущим сотрудникам американской комиссии по атомной энергии, исполнительному секретарю доктору Лэппу и руководителю ведомства классификации доктору Беккерли, пришлось признать, что в научном плане совершенно невозможно выдать какие-либо атомные секреты, поскольку «атомные и водородные бомбы не могут быть выкрадены и переправлены в форме информации».

Клаус Фукс, несомненно виновный, и не скрывавший своей вины физик, чья информация действительно имела большую ценность для облегчения работ над созданием советской атомной бомбы, был выпущен из заключения на девятом году, в 1960. Он выехал в ГДР, стал членом СЕПГ, продолжал научную деятельность и мирно почил в 1988 году.

Гарри Гоулд провел в тюрьме половину своего тридцатилетнего срока, вернулся в Филадельфию и умер в 1972 году.

Долгое время не смолкали требования освободить Мартина Собелла. Наконец в 1971 году для него все же раскрылись двери каторжной тюрьмы, хотя представленные в суде доказательства его виновности были с самого начала сомнительны и неоднократно подвергались жесточайшей критике.

Дэвид Грингласс за «добросовестное сотрудничество» получил вместо смертного приговора пятнадцать лет, из которых отсидел менее десяти и доныне живет под чужим именем. Рут вообще избежала какого-либо судебного преследования.

14 мая 1974 года агентство АДН сообщало из Вашингтона: «Юристы США изучают судебное убийство Розенбергов. Комитет видных американских юристов, образованный в Нью-Йорке, намерен проанализировать обстоятельства судебного убийства супругов Розенберг. На основании многочисленных документов юристы пришли к выводу, что обвинение против них было сфабриковано; теперь имеются неопровержимые доказательства их невиновности. Этель и Юлиус Розенберг были в марте 1951 года приговорены к смертной казни за мнимый атомный шпионаж в пользу Советского Союза».

Еще несколькими десятилетиями спустя один из видных советских разведчиков поделился своими воспоминаниями об «атомном шпионаже». По его словам и по процитированным им высказыванием московского супершпиона Рудольфа Абеля, заслуги в создании советской атомной бомбы надо разделить наполовину между учеными из группы Курчатова и разведчиками. О «технологии» выведывания американских секретов и способах их передачи в СССР, естественно, тогда еще ничего не было сказано; какая-то особая роль супругов Розенбергов в этом не акцентируется. Ничего «такого» они и не совершали. Гораздо существеннее была информация Клауса Фукса, но и в ней, по сведениям старых советских разведчиков, не было ни полноты, ни подробности.

Но подумаем вот о чем: а была ли в подробностях такая острая, «стратегическая» потребность? Собственная научно-технологическая база в СССР и уровень ученых, которые были приставлены к ядерному проекту, не столь существенно уступали американским. И они знали главное: что атомная бомба создана, что в ее теоретической основе – те же разработки довоенного периода, в создании которых они сами принимали участие. Разведданные сыграли существенную роль в выборе технических и технологических решений, в конечном счете – в сокращении времени и усилий, которые потребовались для создания бомбы.

…Полтора года спустя после казни Розенбергов эра маккартизма в США официально подошла к концу. В поисках скрытых врагов сенатор от Висконсина перешел все границы допустимого и стал косвенно подозревать в распространении «коммунистической заразы» даже… самих президентов Трумэна и Эйзенхауэра, вооруженные силы страны и сенат, вопя о «коммунистическом влиянии в армии и правительстве». 2 декабря 1954 года сенат 67 голосами против 22 выразил Маккарти недоверие, чем и закончилась судьба этого «охотника за ведьмами». Но дух его продолжал еще долго жить в иной форме. Практика проведения ФБР «фрэйм ап» отнюдь не умерла. Кроме того, ФБР стало действовать и на новых «фронтах» – не только против коммунизма, но и против негритянского радикализма; затем пришло время и мусульманского радикализма, хотя пока что трудно сказать, чего в той борьбе больше – успехов или тяжких жертв. Умеренные оптимисты, к которым относит себя автор, полагают, что все-таки успехов больше, что наверняка уже предотвращены трагедии пострашнее «11 сентября», но что о победе говорить сейчас недопустимо рано. Впрочем, к этой теме мы еще вернемся.

…За доктриной Трумэна последовала «политика отбрасывания», провозглашенная тогдашним государственным секретарем Джоном Фостером Даллесом. Но и эта стратегия, имевшая своей целью «отбрасывание социализма», не привела к реальным успехам. Более того, именно в годы ее «действия» произошли несколько весьма болезненных для американской политики явлений. Прежде всего это – переворот на Кубе. Как было принято писать в прокоммунистической прессе, «с победой кубинской революции впервые в истории был совершен прорыв к социализму и в Западном полушарии». Затем произошли целый ряд «левых» переворотов в странах Ближнего Востока и Африки. Антиамериканизм в той или иной форме стал доминирующим в политике нескольких десятков стран – и это со всей очевидностью свидетельствовало, что политическая доктрина США требует изменения.

Контрразведывательная программа

Вскоре после завершения процесса над «атомными шпионами», ФБР, с учетом достижений и ошибок, разработало специальную программу «Коителпро» (контрразведывательная программа). Опорой ее в начальный период (1956 —1961 годы) стала работа против Коммунистической партии США. Программа предусматривала внедрение секретных агентов в организацию, систематическую слежку за активистами (особенно тщательно отрабатывались «внешние контакты»), практику прослушивания телефонных разговоров, перлюстрацию переписки и внезапные обыски (как правило, тайные и незаконные) в офисах и на конспиративных квартирах. Тщательно отслеживалось движение денежных средств, пока, в конце концов, оно не было практически полностью взято под контроль. Режим «просвечивания» дополнялся целенаправленными утечками информации в СМИ, пропагандистскими и силовыми кампаниями – так что реальное влияние КПА в стране неуклонно снижалось.

Наряду с этим уже с первых лет действия «Коителпро» объекты пристального внимания контрразведки значительно расширились. Считается, что Гувер прежде всего был антикоммунистом, затем расистом и антисемитом. Формально можно сказать, что это нашло отражение в программе контрразведки: всесторонняя разработка велась также негритянских, пуэрториканских и, в известной мере, индейских националистических, а особенно радикальных группировок и организаций. Предметом внимания было и Еврейское культурное общество и, в последующие годы, радикальная «Лига защиты евреев». Если в ЦРУ гласно или негласно происходило партнерство с израильскими спецслужбами и организациями типа «Лакам», чья деятельность всегда была близка к промышленному шпионажу, то ФБР не проводило особых различий между флагами, под которыми происходил шпионаж. Но кроме этих, «ожидаемых» направлений, ФБР активно «работало» против ку-клукс-клана – а это организация, которая ну никак не вписывается в «триаду Гувера», и с несомненной прозорливостью – против религиозносектантских организаций. К сожалению, как стало ясно к концу века, работа оказалась недостаточной. Хотя ежегодно в рамках «Коителпро» осуществлялось около ста тайных операций, в разработке за три десятилетия находилось около 750 тысяч человек, а общее число досье превысило шесть миллионов, оградить американское общество не только от потенциально опасных «Свидетелей Иеговы», но и конкретно опасных сект типа «Ветви Давидовой», ФБР не удалось.

Существенной частью работы против КПА стала контрразведывательная операция, которая началась с перевербовки одного из активистов компартии – и принесла и ФБР, и правительству США в целом самые замечательные плоды.

Операция эта получила название «Соло».

То, что эта операция чуть ли не во всем масштабе и всех деталях стала достоянием гласности, связано с уникальным совпадением обстоятельств. Сами главные действующие лица, «шпионы» на службе ФБР, умерли, не оставив наследников. Кардинально изменился объект шпионажа – Россия уже не «империя зла», еще не союзник, но уже не бескомпромиссный противник. Значительно утратил с точки зрения национальной безопасности важность объект внедрения — компартия США, впрочем, как и большинство других партий идеологического окраса. Кроме того, не нашлось (или старательно не называлось) ничего особо тонкого в этом деле с точки зрения оперативного искусства, хотя реальные результаты, полученные в ходе этой операции, возможно, стоили бы сверхусилий и тонкости. ФБР в операции «Соло» достигло эффективных результатов с помощью самых рутинных методов и приемов; в об-щем-то это свидетельствует, что участвовали в ней именно те люди, которым следовало это делать. Не случайно ФБР разрешило нью-йоркскому агенту Александру С. Берлинсону оставаться участником этой операции двадцать четыре года, Уолтеру Бойлу – двадцать лет, Джону Лэнтри – четырнадцать, а Карлу Фрейману – тринадцать. Ни до, ни после этого случая ФБР не оставляло так долго неизменным состав участников одной операции. В результате чикагские и нью-йоркские службы приобрели уникальные знания и опыт в контрразведке, а также возможность интуитивно принимать правильные решения и видеть суть проблем.

Главными действующими лицами этой операции, «шпионами ФБР» были братья Моррис и Джек Чайлдсы – под этими именами они жили в США.

Биографическая справка

Моррис Чайлд, он же Мойша Шиловский, родился 10 июня 1902 года в России, в местечке недалеко от Киева. Мойша был старшим сыном сапожника Иосифа и Нехамы Шиловских. Вместе с младшим братом Джеком (Яковом) они выскакивали через черный ход, пока отец с матерью сносили побои полиции, надеясь, что детей искать не станут. Иосиф Шиловский участвовал в выступлениях против погромов и прочих притеснений, и в годы реакции после подавления революции 1905 года попал в тюрьму, а потом был сослан в Сибирь. В 28 лет Иосиф бежал из ссылки, в Одессе пробрался на борт грузового судна и, отрабатывая на подсобных корабельных работах нелегальный проезд, 15 марта 1910 года сошел на берег в Галвестоуне, штат Техас. Какое-то время Иосиф перебивался случайными заработками, затем добрался до Нового Орлеана, потом остановился в Чикаго, где влился в большую общину эмигрантов. Там Иосиф, энергичный и умелый ремесленник, начал успешно свой небольшой промысел – шил модную и качественную обувь. На товар был хороший спрос, и меньше чем через два года он заработал достаточно денег, чтобы забрать жену и детей. 11 декабря 1911 года те прибыли в Нью-Йорк, а затем добрались до Чикаго.

Родители и учителя из бесплатной еврейской школы постоянно внушали Мойше-Моррису, что следует трудиться и «работать над собой». В четырнадцать лет он уже подрабатывал в отцовской лавке, потом посыльным в чикагском финансовом центре – и продолжал учиться. Он читал русскую классику, книги по философии и американской истории, посещал курсы в Чикагском институте искусств, а по воскресеньям слушал в Холл-хауз лекции. Знакомство со скотобойнями Чикаго произвело большое впечатление: Мойша-Моррис навегда стал вегетарианцем. В институте искусств Моррис попал под влияние радикально настроенных студентов. Устроившись развозчиком молока, он сошелся с несколькими молодыми коммунистами и вместе с ними начал агитацию. Моррис с такой страстью агитировал членов профсоюза и сочувствующих, что его называли «красным молочником». Младший брат тоже симпатизировал коммунистическим идеям, но партийным активистом не был никогда.

Объединение различных марксистских мелких фракций привело к образованию единой Коммунистической партии Америки. Формально Моррис вступил в нее только в 1921 году, но всегда считался одним из основателей.

Партийная карьера

В середине 20-х годов Моррис привлек внимание видного партийного функционера Эрла Рассела Броудера, который повлиял на его дальнейшую жизнь больше, чем кто бы то ни было, за исключением агента ФБР Карла Фреймана.

Радикал из Канзаса, гордившийся своим тюремным сроком как знаком отличия, Эрл Броудер был первым американским агентом Коммунистического Интернационала (Коминтерна), созданного большевиками, чтобы контролировать зарубежные коммунистические партии и направлять их деятельность. По заданию Коминтерна Броудер был направлен с разведывательной миссией в Китай. Условия работы в этой стране, никогда не отличавшейся толерантностью к иностранцам, а в те годы еще раздираемой тяжелыми внутренними конфликтами и борьбой с частичной японской оккупацией, были весьма сложны. Ранее направленные туда члены американской компартии, равно как большинство прочих агентов Коминтерна, провалились и не вернулись. Броудер осознавал опасность; перед отъездом он даже оставил Моррису свои ценные книги и вещи: «Если я не вернусь, они твои». Но он вернулся, и своими рассказами о приключениях в Китае буквально околдовал Морриса. Под влиянием Броудера Моррис стал разделять идеи Сталина, «генеральную линию» русских большевиков, подхваченную Коминтерном. В применении к внутрипартийным делам Моррис присоединился к тем, кто выступал против американского партийного лидера Джея Лоустона. Тот сделал, с точки зрения части партии, ошибку, выдвинув тезис «американской исключительности». Он полагал, что раз капитализм в Америке достиг наивысшего развития, то и переход от него к социализму здесь произойдет позже, чем в Европе, и потому тактика партий Европы и Америки должна быть разной. Лоустон даже посетил Москву, чтобы добиться официального советского одобрения своих тезисов. Но Сталин счел их ересью, а в руководстве Коминтерна сложилось однозначное просталинское большинство (что впоследствии ничуть не помешало Сталину и его присным уничтожить чуть ли не всю верхушку Коминтерна). Попытки вожака американских коммунистов отстоять свои позиции привели к ожидаемому результату: Сталин приказал Ло-устону задержаться в Москве, и дело наверняка закончилось бы коминтерновским судом и расправой. Но Лоустона предупредили троцкисты, и с молчаливого согласия зарубежных дипломатов ему удалось бежать из Москвы. Но большевики-сталинисты «достали» Джея Лоустона и в Америке. По заданию Броудера Моррис возглавил группу партийных боевиков, которые захватили штаб-квартиру партии в Чикаго, и выставили охрану, чтобы не допустить в здание Лоустона и его сторонников. Коминтерн исключил Лоустона из партии и назначил лидером американских коммунистов Броудера.

В 1928 году Моррис был направлен в советскую школу для агентов Коминтерна, так называемую Ленинскую школу. Формальным предлогом был переход Морриса на нелегальное положение, связанный с разоблачением в Чикаго частного детектива, который проник в партийную организацию. Несколько «товарищей» его избили; детектив обратился в полицию и, видимо, назвал Морриса одним из участников избиения. Партию предупредили, что за Моррисом охотится полиция. По инициативе Броудера, его спрятали в надежном месте, а затем нелегально переправили в Москву[58]58
  Многие годы спустя Броудер объяснил, что умышленно преувеличил важность случившегося и нависшую над Моррисом опасность, чтобы Советы предоставили тому убежище в Ленинской школе, где воспитывали будущих лидеров мировой революции.


[Закрыть]. Партия выдала ему фальшивый паспорт и прочие необходимые документы, билет на борт парохода «Иль де Франс», двести американских долларов, немного французских франков и новое пальто. Моррис зашил в подкладку маленький красный лоскуток – мандат, который мог рассказать любому коминтерновцу, что нелегал направляется в Ленинскую школу, – и в январе 1929 года прибыл в Москву.

В коминтерновской школе обучение строилось в зависимости от степени подготовки курсанта. Моррис был зачислен сразу на второй, предвыпускной курс, а потом провел год с наставником. Дополнительно к теоретическим и политическим предметам Моррис изучал тайные методы революционной борьбы: партизанскую войну в городе и деревне, саботаж, кражи и налеты, называемые здесь эвфемизмом «экспроприации», использование огнестрельного оружия, секретные связи и подпольные операции, включая создание тайных убежищ, способы бегства и пересылки сообщений, создание тайников для денег и взрывчатых веществ. Его обучали водить и взрывать поезда, скакать на лошади, владеть клинком и сбрасывать с седла конных полицейских, втыкая шпильки в лошадей. Иногда он в душе потешался над собой, представляя, как он, пяти футов три дюйма ростом, клинком или шпилькой сбрасывает с коня здоровенного копа-ирландца.

Учителями в Ленинской школе были главным образом старые большевики, в свое время из идейных соображений бросавшие бомбы и грабившие банки; в 1930 году Моррису довелось слушать лекцию профессионального мастера пыток из ЧК/ОГПУ. «Дайте мне человека на одну ночь, и неважно, насколько он смел и силен – к утру у него не останется ни единого зуба и ногтей на пальцах, он пожалеет, что у него есть мошонка, и я смогу выбить из него признание, что он король Англии», – говорил палач.

Самыми близкими наставниками Морриса были Отто Куусинен и Михаил Суслов. Член руководства Коминтерна (Президиума и Исполкома с 1921 по 1939 годы), Куусинен был «главным архитектором» советской подрывной методики. Его протеже Юрий Андропов дошел до поста Генерального секретаря ЦК советской компартии, пятнадцать лет возглавлял КГБ и в конце концов руководил всем Советским Союзом. Михаил Суслов стал главным партийным идеологом и долгое время возглавлял Идеологический отдел, в течение нескольких десятилетий считался «серым кардиналом» компартийной верхушки СССР.

Сравнительно незначительный эпизод периода «учебы» способствовал укреплению дружеских и доверительных отношений между Сусловым и Чайлдсом. Суслов из-за каких-то интриг впал во временную немилость, и у него отобрали продовольственную карточку – фактически единственный тогда источник существования для партийного функционера. Моррис принялся поддерживать наставника: пару недель, пока опала не прошла, ежедневно воровал для Суслова еду из школьной столовой. Суслов это оценил и на всю оставшуюся жизнь не оставлял Морриса своим дружеским расположением. В период обучения произошел еще один важный момент: вербовка в ОГПУ. С того времени Моррис считался для ОГПУ, НКВД, КГБ во многом «своим», что, несомненно, положительно сказалось на операции «Соло». Несколькими годами позже во время пребывания в России был завербован и Джек Чайлдс, и даже выполнял по заданию новых хозяев несколько серьезных агентурных поручений, в частности в Берлине.

Моррис был на хорошем счету; перед окончанием школы московское начальство вмешалось, чтобы спасти ему жизнь. Во время практики в Сталинграде, где свирепствовала эпидемия тифа, Моррис заболел. Потерял сознание – и придя в себя, обнаружил, что лежит на грязном полу больничного коридора, окруженный умирающими. Врачи невысоко расценивали его шансы выжить; но вмешалась Москва – и Моррису обеспечили тщательное врачебное наблюдение и лечение, обеспечили медикаментами, а затем в специальном вагоне, в сопровождении врача, медсестры, повара и горничной, присланных Коминтерном специально для него, Чайлдса перевезли в столицу. Понятно, что, когда в 1932 году Моррис уезжал в Соединенные Штаты, в Коминтерне его считали важной фигурой – человеком Москвы или, как говорили русские – «нашим» человеком.

Вот несколько выдержек из секретного досье:

«Досье: 495-74 Секретно 3 копии 31 января 1938 года

Характеристика

Чайлдс, Моррис – член ЦК КП США. Секретарь партийной организации в Чикаго (Иллинойс). Родился в 1902 году, в Америке, еврей. Отец был сапожником. Чайлдс обучался на рабочего обувной промышленности. Образование начальное.

Был членом ЦК США с 1919 по 1929 годы, и членом ВКП(б) с 1929 по 1931 годы. Вновь стал членом КП США, а затем членом Центрального Комитета в 1934 году.

Начал работать в 1915 году. В 1929—1931 годах обучался в Ленинской школе. С 1932 года на партийной работе.

Чайлдс был арестован в 1928 и 1929 годах в Чикаго в связи с митингами и демонстрациями.

Жена Чайлдса – член коммунистической партии с 1919 года. Работает портнихой, имеет родственников в Киеве, рабочие, М. и И. Лерманы.

Ленинская школа оценивает его на отлично».

17 января 1938 года: товарищи Броудер, Фостер и Райан дали следующую оценку товарищу Чайлдсу:

«Политически грамотен и устойчив. Повышает уровень своих политических знаний, является хорошим партийным и массовым организатором, может быть самостоятельным руководителем».

Источник: материалы из персонального дела.

(Белов) (декабрь 1945)

Назначены руководителями газеты «Дейли Уоркер» и поддержаны в ходе голосования подавляющим большинством. Чайлдс – редактор, Милтон Говард – заместитель редактора, Алан Макс – исполнительный редактор, Роб Холл – редактор по Вашингтону, Клаудия Джонс – редактор по делам негров. Две других редакторских должности останутся, как и сейчас, за Джимом Алленом или Джо Старобиным, как иностранным редактором, и Джорджем Моррисом – редактором по вопросам труда.

В годы Второй мировой войны компартия США и ее рупор, газета «Дейли Уоркер», находились на позициях антинацизма; координация их усилий и действий с Москвой, союзником Вашингтона по антигитлеровской коалиции, не слишком затрагивала представления о национальной безопасности. Но в послевоенный период ситуация существенно изменилась. Это совпало и с определенными переменами в жизни и воззрениях Морриса Чайлдса. Возможно, весьма существенным этапом эволюции стала поездка в Москву в 1947 году, когда Морриса Чайлдса персонально пригласили для освещения конференции министров иностранных дел. Моррис вылетел в Москву в компании тридцати четырех корреспондентов, среди которых были такие известные журналисты, как Уолтер Кронкайт, Говард К. Смит и Кингсбери Смит.

В Нью-Йорке ходили слухи, что Сталин возобновил преследования евреев, и Пол Новик, редактор еврейской газеты «Морнинг Фрайхайт» настоятельно просил Морриса призвать Советы прекратить репрессии. Он также дал Моррису пенициллин и другие лекарства для передачи в Москве еврейским артистам и интеллектуалам. Попытка Морриса воздействовать на политику Кремля в отношении евреев была достаточно резко пресечена. А ситуация в московских верхах вызвала у него серьезный психологический надлом. Ухудшилось и его физическое состояние и, несомненно, как отголосок недоразумений в Москве, его положение в компартии США.

По возращении в Нью-Йорк Моррис обратился к врачу, и тот посоветовал временно оставить работу. Тогда Моррис попросил у Денниса, генсека КП США, отпуск. Но реакция оказалась своеобразной: на заседании Национального комитета в июне 1947 года Деннис официально предложил предоставить Моррису бессрочный отпуск, а на время его отсутствия назначить редактором «Дейли Уоркер» Джона Гейтса. Все товарищи фактически проголосовали за увольнение Морриса и вывели его из партийного руководства. Незадолго до того Морриса оставила жена, забрав с собой их сына. У него не было работы, не было сбережений, не было постоянного дохода, не было будущего и не осталось веры. Помогали только братья: Джек, который организовал свое дело по торговле электротоварами и красками, заботился о нем как мог и оплачивал его медицинские счета. Бен тоже присылал деньги. Моррис не мог обратиться за поддержкой к Москве, так как партия сообщила, что он выбыл из строя. Вскоре обширный инфаркт поставил его на грань между жизнью и смертью.

О его состоянии услышала Сонни Шлоссберг. Бывший член партии, она всегда восхищалась Моррисом и глубоко его уважала; она перевезла его из Нью-Йорка к себе в Чикаго и принялась за ним ухаживать. С тех пор его навестили только два товарища по партии.

Если бы не увольнение и болезнь, Морриса несомненно ждала тюрьма. ФБР арестовало двенадцать ведущих лидеров партии: Денниса, Фостера, Гейтса, Гэса Холла, Бена Дэвиса, Джона Уильямса, Роберта Томсона, Джека Сатчела, Ирвинга Поташа, Джила Грина, Генри Уинстона и Карла Уинтера. Власти собирались арестовать и Морриса, но следившие за ним агенты ФБР видели, что он почти лишился сил: Чайлдс мог пройти каких-то полсотни шагов и присаживался отдохнуть. Учитывая его состояние и то, что он отошел от партийной работы, Министерство юстиции приняло решение против него обвинения не выдвигать. Холл, Гейтс, Томсон и Грин бежали, остальных отправили в тюрьму. ФБР задержало по всей стране больше сотни партийных функционеров рангом пониже. Ряд партийных функционеров ушли в подполье. Для разгрома подполья и поимки беглецов ФБР создало программу под названием ТОП-ЛЕВ и С( рмировало в Нью-Йорке и Чикаго подразделения по борьбь с подпольем. Чтобы выяснить, с кем чаще всего контактировали Холл, Гейтс, Томсон и Грин, начали с анализа имевшихся разведданных. Потом занялись выявлением бывших членов партии, имевших с ними связи. Эта работа навела на досье Джека Чайлдса, где было указано, что тот не ведет активной работы в партии с 1947 года и поэтому может быть настроен оппозиционно.

Вечером 4 сентября 1951 года агенты Эдвард Бакли и Герберт Ларсон остановили Джека, когда тот прогуливался возле своего дома в Квинс. Многие члены партии, к которым они подходили, давали грубый отпор. Но Джек сказал:

– Парни, где вы были все эти годы? За то время, что вы крутились вокруг, я успел зачать и воспитать сына.

Настоящий разговор состоялся через несколько дней в загородном доме в графстве Вестчестер. Дом принадлежал Александру С. Берлинсону, агенту ФБР. Когда обсуждались возможности проникновения в руководящее звено компартии, Джек сказал прямо, что у него самого ничего с этим не выйдет, но вот его брат Моррис – как раз такой человек.

Берлинсон спросил, будет ли Моррис сотрудничать с ФБР.

– Он сможет это сделать, если будет достаточно прилично себя чувствовать, – заверил Джек. – Но вы не сможете работать с ним так, как со мной. Мы очень разные. Он слишком прямолинеен, слишком порядочен. Вы не можете просто подойти к нему и предложить сотрудничать. С ним следует обращаться мягко. Нужно послать к нему подходящего человека, джентльмена, который в самом деле разбирается во всех коммунистических штучках.

Перед тем, как отправиться к Моррису, Джек в номере чикагского отеля долго беседовал с опытным и высококвалифицированным специальным агентом ФБР Карлом Фрейманом. Его познания о партии и о Моррисе сначала изумили Джека, а потом придали ему уверенность в успехе задуманного. Фрей-ман оказался в точности тем человеком, которого Джек описал Берлинсону.

Фрейман получил великолепное образование в строгой католической начальной и средней школе в Айове, и продолжил его в евангелическом колледже, где полагалось ежедневно штудировать библию. Получив диплом юридического факультета университета Айовы, он открыл собственную юридическую практику в своем родном городе Лемарс недалеко от Сиукс-сити. Дела у молодого адвоката шли неплохо, но тут японцы напали на Пирл-Харбор. Назавтра он отправился в Омаху, чтобы записаться во флот, но получил отказ из-за слабого зрения.

На следующий день он обратился в отделение ФБР в Де Мойне, и в январе 1942 года был принят. По окончании учебного курса его направили на работу в Нью-Йорк. Фрейман изучал методы контрразведки, работу с агентурой и всевозможные разведывательные уловки. В частности, ему пришлось работать с двойными агентами и участвовать в операциях по дезинформации. После перевода в Чикаго в 1946 году Фрейман стал одним из лучших сотрудников ФБР. Сочетание острого ума, наклонностей проповедника и хорошее знание психологии позволило ему стать одним из лучших вербовщиков. Фрейману удалось за короткое время завербовать двоих зятьев олимпийского чемпиона Джесси Оуэнса. ФБР поручило ему разработку Коммунистической партии и основных направлений ее деятельности в Чикаго. Фрейман читал труды Маркса и Ленина, изучал советскую историю, партийные документы, сочинения бывших коммунистов и объемистые досье ФБР. Одновременно он учился думать как коммунист и разговаривать с людьми так, как разговаривал Моррис Чайлдс.

Когда Фрейман позвонил Моррису и попросил о встрече, тот ответил:

– Я больше не участвую в коммунистическом движении, и у меня нет никаких связей. Но если хотите поговорить со мной, приходите.

Немощный, прикованный к постели, с трудом способный поднять голову, Моррис представлял собой жалкое зрелище. Фрейман начал с заявления, что по роду своей работы узнал Морриса как умного и твердого человека, большую часть своей жизни посвятившего делу коммунизма. Фрейман вслух усомнился в том, была ли оправдана такая жертва, и сказал, что был бы признателен Моррису, если бы тот ответил на несколько вопросов. Не предал ли Сталин идеи марксизма? Действительно ли коммунизм уничтожил миллионы невинных мужчин, женщин и детей? Не отличалось ли преследование евреев, проводившееся Советами и нацистами, только методами и формой? Как он думает, что больше служит благу отдельных людей и всего мира – советский коммунизм или американская демократия?