Текст книги "Улыбка Диллинджера. ФБР с Гувером и без него"

Автор книги: Юрий Чернер

Соавторы: Ирвин Кэбот
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

Как правило, насилие становится аксиомой политической борьбы тогда, когда ему нет альтернативы. Политический режим, который заменяет легитимированный обеими сторонами (как властью, так и оппозицией) диалог системой постоянных репрессивных акций, направленных против своих оппонентов, рано или поздно оказывается объектом террористического воздействия. Стихийные и разрозненные «удары» террористических групп (и отдельных лиц) против представителей государственной власти из импульсивных и спорадических со временем превращаются в нечто постоянное, организованное, методичное – некое устойчивое противодействие, которое, кстати, может становиться и неадекватным «прямому» воздействию. Отсутствие способов и методов «мирного» разрешения социально-политической конфронтации рано или поздно выливается в хаос насильственного противостояния, и тогда террористические методы (с обеих сторон) становятся основными. Но это не предполагает обязательности такого «ответа»: стоит вспомнить терроризм в странах с развитой и устойчивой демократической системой, в которых высшие политические цели, или лозунги большинства террористов, могут быть осуществлены безо всякого насилия. Надо только добиться их принятия большинством (в том числе и региональным большинством). Но это – процесс, для которого могут понадобиться десятилетия или столетия, процесс, который «сам по себе» может так ничем и не закончиться, или закончиться, например, территориально-культурной автономией. А истинным субъектам терроризма ждать некогда – им надо сразу и все. Повторяем, субъект – это не тот, кто обвязывается тротиловыми шашками и идет на дискотеку…

С конца шестидесятых годов во всем мире возрастало количество террористических акций, прямо или косвенно связанных с мусульманским радикализмом, но этот тревожный процесс оставался не замеченным, или сознательно упущенным. Так, в восьмидесятые годы видный английский «теролог», то есть специалист по проблемам терроризма Пол Вилкинсон, называет такие основные типы современных террористических движений:

1. Движения националистических, автономистских или этнических меньшинств.

2. Идеологические группы или тайные общества, которые стремятся к каким-то видам «революционной справедливости» или социального освобождения, включая и анархистов, и ультраконсерваторов.

3. Группы эмигрантов или изгнанников с сепаратистскими или революционными устремлениями в отношении своей родины.

4. Транснациональные банды, которые действуют во имя «мировой» (или региональной) революции, и пользуются поддержкой ряда стран.

В перечне Вилкинсона, как видите, религиозный экстремизм не упоминается вообще.

К 1995 году терроризм охватил более 100 стран, количество терактов составило около 25 000, то есть выросло на порядок с конца семидесятых годов. Значительно увеличилось и число жертв акций терроризма. Заложниками оказывались уже сотни мирных людей, от взрывов и пуль гибли десятки и сотни, а общее количество жертв уже определялось тысячами.

Первая значительная акция политического терроризма нового времени в США, – в те годы это было квалифицировано именно как терроризм политический, игнорируя религиозную подоплеку, – произошла 26 февраля 1993 года. Мощное взрывное устройство, заложенное исламскими радикалами, сработало в подземном автомобильном гараже Мирового Торгового центра в Нью-Йорке. Того самого МТЦ, который мусульманские террористы все-таки «достали» семь с половиной лет спустя. Затем последовала серия других террористических актов, в том числе и в странах Запада, – но только после 11 сентября 2001 года стали достаточно четко говорить о мусульманском или исламском терроризме как о господствующем явлении.

Особую обеспокоенность в США и других странах вызывает не только враг названный, Аль-Каида, но и тот факт, что в последнее время активизировали деятельность (в первую очередь, среди мусульманской диаспоры США и Западной Европы), так называемые такфиры – последователи экстремистской идеологии Такфир вал Гиджра (с арабского – проклятие и изгнание)[142]142
  Такфир вал Гиджра зародилась в 60-х годах в Египте и распространилась среди участников исламских экстремистских группировок. Характерная ее особенность – оправдать массовые убийства не только неверных, но и мусульман, которые не подпадают под каноны такфиров. По оценке некоторых аналитиков, эта идеология – своего рода исламский фашизм. Такфиры стремятся постепенно проникнуть в «коррумпированное» западное общество и подорвать его изнутри. Они практически не отличаются от рядовых членов европейского общества: употребляют табак, алкоголь, еду во время священного праздника Рамадан, посещают дискотеки и казино, кое-где даже христианские храмы, однако в любое время по команде из «центра» готовы совершить террористический акт как камикадзе. Вспомните события 11 сентября 2001 года в США, которые подтвердили истинность этих оценок.


[Закрыть].

Болезненно затрагивает НМР и «светские» исламские страны. Например, в конце октября 1998 года, во время подготовки к 75-летию Турецкой Республики, местные спецслужбы провели широкомасштабную операцию по обезвреживанию боевиков-камикадзе из Анатолийского федеративного исламского государства (АФИГ). Боевики планировали совершить ряд терактов, в частности арендовать несколько частных самолетов, начинить их взрывчаткой и подорвать с летчиками-камикадзе в местах массового скопления людей, в том числе и во время праздничной церемонии при участии президента страны. Тогда спецслужбам Турции удалось арестовать 23 террористов, которые прибыли из Германии по указанию руководства АФИГ, изъять 200 кг взрывчатки, 22 единицы автоматического оружия, пистолеты. По свидетельству турецкой стороны, террористы планировали также вооруженным путем захватить мечеть Фатх в Стамбуле, чтобы создать хаос и панику в городе.

По мнению многих аналитиков, газовая атака 1995 года в токийском метро развернула еще одну «страницу терроризма» – применение оружия массового уничтожения (ОМУ). Религиозные террористы продемонстрировали через многочисленность человеческих жертв всему миру «могущество своего иррационального мировоззрения». Попытки разнообразных террористических группировок применить ОМУ наблюдаются, например, в США уже с 70-х годов, когда зафиксированы неодиночные попытки террористов использовать разнообразные биологические материалы, химические ядовитые вещества, чтобы распылить в вентиляционных системах зданий, отравить воду или продукты питания и тому подобное. Совершению террористических актов с помощью ОМУ будут содействовать доступность и сравнительно низкая цена компонентов «оружия отплаты». Так, для уничтожения всего живого на площади до 3 кв. км (например, центр любого большого города с компактным размещением представительств крупных фирм, банков и тому подобное) нужно 800 кг нервно-паралитического газа зарина и табуна, который будет стоить (по коммерческим расценкам) 10—12 тыс. американских долларов. Компоненты ОМУ может конспиративно изготавливать в любой стране местный «одинокий» религиозный фанатик – специалист в отрасли химии или микробиологии для распространения почтой, как, например, бацилл «сибирской язвы» в США. Кстати, и раньше в США отправляли послания, обработанные ядом с возбудителями смертельных заболеваний, который всасывается через кожу человека. Утешает то, что религиозные террористы пока что не применили радиологическое оружие. В эпоху глобализации обостряется проблема «информационного терроризма», который может совершать специально подготовленный террорист или группа террористов, проникая к жизненно важным базам данных оборонного ведомства, правительственным и военным компьютерным сетям, чтобы целиком или частично вывести их из строя. Обращает на себя внимание и то, что Интернет все чаще используют исламские террористические группировки для саморекламы и «психологической войны».

Сложилось уже устойчивое понимание того, что современный терроризм не имеет единого источника, не есть некое искусственное образование, или порождение злой воли какой-то социальной группы. Он – объективная, имманентная черта современного общественно-политического устройства мира. Современный терроризм – это, увы, устоявшаяся уже ситуация (политическая, социальная, психологическая, даже технологическая), наложенная на определенные идеологемы. Современный терроризм – это одна из ипостасей духа нашего времени, в форме особенной разновидности насилия. Он – точка пересечения ситуации и идеи. Но, кажется, еще никто четко и однозначно не сказал о том, что за полтора-два десятилетия исламский терроризм как практическая форма действий мусульманского радикализма стал главным фактором современной политической жизни. Используя теоретические и практические «достижения» политического терроризма шестидесятых-семидесятых годов, НМР превратился в глобальную структуру и глобальный фактор, ведущий страшную разрушительную борьбу и в самом исламском мире, и на его периферии, и за его пределами. И только сейчас начинают обращаться всерьез и к теории, к основам, которые именно в наше время сделали возможным никакой иной, а именно исламский радикализм, сущностный фундамент религиозного терроризма, – и к его специфическим чертам. И здесь надо вкратце затронуть болезненную для миллиарда людей тему: почему же все-таки ислам стал базой самого опасного общественно-политического явления последних лет.

Как известно из элементарного учебника религиоведения, христианство, иудаизм и ислам – религии одного корня (семитического), и роднит их очень многое. Во всех трех религиях присутствует близость, если не тождество (разве что чуть-чуть подпорченное последующими наслоениями) представления о провиденциальных и демонических силах (т. е. ангелология и демонология). В Библии и Коране признаются одни и те же пророки, и главное – происходит исповедание личностного Божества. Но, к сожалению, несомненное и никем не оспариваемое сходство есть основа не для взаимоуважения, а для взаимной нетерпимости. Это, как вы понимаете, свойство не только религий, но и политических движений, и вообще природы человеческой. Нет хуже врага, чем похожий на тебя сосед. Сектант и уклонист всегда воспринимается хуже, чем откровенный противник с диаметрально противоположными взглядами. Извратитель – большее зло, чем богоборец. Христиане, иудаисты и мусульмане за минувшие века накопили множество взаимных претензий и обид – и это не схоластические споры, а страдания и кровь миллионов людей. Религиозные войны оставили глубочайший след в истории едва ли не всех стран. Христиане надолго запомнили преследования со стороны ортодоксальных иудеев и передали нелюбовь к ним Византии, а та – последователям, всему мировому православию. Евреи, изгнанные римлянами со своей родины, испытавшие еще одно разрушение Храма и гибель Иерусалима, не могут забыть гонения средних веков. Даже фашистские злодеяния, Холокост, многие (не только ортодоксы) воспринимают как еще одно преступление христиан. И христиане, и иудаисты в одинаковой степени боятся и ненавидят мусульман, в кратчайшее (с точки зрения Истории) время распространивших свое влияние от Испании до Индии. Счет к ним очень велик; даже если не обращаться к прошлым векам, а только к веку двадцатому, то здесь и чудовищное истребление армян, и события на Балканах, и не-прекращающиеся попытки уничтожения Израиля («занозы в теле арабского мира»), и кровавые индо-пакистанские инциденты, и прочая, прочая, прочая. Мусульмане же до сих пор величают войска стран Запада «крестоносцами», жестоко борются и с православными, и с католиками, и с протестантами – а уж само существование на Земле иудеев вызывает приливы агрессии. Происходящий в настоящее время перманентный вооруженный конфликт исламских стран (или их «боевых отрядов») с остальным миром, кажется, никто так и не назвал вялотекущей Мировой войной. Однако лишь мусульмане (участвующие в конфликте) признают нынешнюю войну религиозной. Они-то как раз называют ее войной, даже больше – священной войной, джихадом против «неверных». В проповедях духовных вождей исламских радикалов указывается, что «страны шайтана» ополчились против «детей пророка», объятые смертельной ненавистью ко всему, угодному истинному Богу. В этой ситуации отдать свою жизнь во славу Аллаха – основной или даже единственный долг правоверного мусульманина; и надо особо отметить, что ни в одной другой из мировых религий понятие самопожертвования во имя веры так не развито.

Едва ли не все наследие «светского» мирового гуманизма, не говоря уже об исламском гуманизме, проникнуто сентенцией о том, что «ислам – миролюбивая религия». А все те радикальные толкования его, которые положены в основу экстремистских течений – не более чем искажения, чуть ли не извращения. Конечно, исказить и извратить можно все что угодно, особенно если в этом есть прямой практический смысл для извратителей – и в мировой истории наблюдается масса таких извращений доктрин и теорий. Но если извращения (используем скрытую цитату) происходят ежедневно, ежечасно и в массовом масштабе, – значит, в первоисточнике все-таки заложена возможность такого извращения. И не надо утешаться или самообманы-ваться тезисом о «миролюбивой религии», если едва ли не миллиард мусульман помнят наизусть слова Корана не только о возможности, но и о необходимости убийства неверных, если они не поддаются проповеди. «Когда вы встретите тех, которые не уверовали, то – ударьте мечом по шее; а когда произведете великое избиение их, то укрепляйте их узы». Первую религиозную войну начал сам пророк Мухаммед. И в самой изначальной, еще никак не извращенной, не искаженной, первоосновной трактовке, то есть в самой священной книге мусульман заложено понимание того, что мир (то есть весь мир) должен быть обустроен сообразно воле Аллаха. Непокорные этой воле должны быть уничтожены. И не учитывать этот бескомпромиссный тезис просто нельзя. Чисто теоретически нельзя не отметить, что в наиболее древней части Библии тоже есть достаточно жесткие высказывания в отношении тех, кто исповедует другую веру, поклоняется идолам и так далее. Но такой императивной формы они не приобретают. И когда социально-историческое развитие христианского мира достигло определенной стадии, религиозные войны утихли, костры инквизиции угасли, и даже анафема перестала быть поводом к насильственным действиям. Но вот дождаться таких социально-исторических преобразований в исламских странах, которые сделали бы наиболее резкие суры просто исторической памятью, не более – не удастся. Дело в том, что сама «исламизация» предполагает обязательный, полный, категорический отказ от социального развития… которое могло бы изменить позиции в отношении ислама. И никак нельзя игнорировать предположение, что позиции радикальных исламистов будут и впредь укрепляться, поглощая те – уже немногие – страны, где существуют «светские» режимы[143]143
  Самый свежий, на момент написания книги, пример – приход к власти (пусть пока что не к полной) нового государственного руководства и немалой части парламента в Турции. На первый план выдвинуты люди с проявленной исламской ориентацией. Покатам, по разным причинам, сравнительно тихо, но не надо забывать о мощном военно-политическом потенциале страны. Ее «исламизация» может привести к реальному изменению соотношения сил в мире.


[Закрыть]. Надо учитывать, что главная особенность современных радикальных исламистских идеологов – активная борьба со светскими режимами. Основными целями движения радикалистов-рефор-маторов, или, скорее, контрреформаторов, «фундаменталистов», выдвинуто следующее:

1. Исламское общество должно быть свободно от любых иностранных влияний.

2. Необходимо создать свободное исламское государство, действующее в соответствии с предписаниями ислама, применяющее его социальные регуляторы, провозглашающее его принципы и несущее его миссию всему человечеству[144]144
  Сами они постоянно напоминают, что «свободное исламское государство» не имеет ничего общего с западными принципами демократии. Некоторые из них объявляют исламскую форму правления истинно свободной, по-своему демократической, поскольку Коран и традиции играют в нем роль конституции.


[Закрыть].

В отличие от мусульманских реформаторов прошлого, стремившихся приспособить нормы ислама к некоторым реалиям западной цивилизации, современные исламисты пытаются решать прямо противоположную задачу: подчинить реалии окружающего мира требованиям ислама. Радикальные исламистские движения, не довольствуясь пропагандой идей исламского государства, стремятся к немедленному насильственному захвату власти. Там, где они не сумели пробиться к власти, радикальные исламисты считают сотрудничество с не устраивающими их правительствами и попытки мирными средствами изменить политический режим изнутри бессмысленной затеей, поскольку правящая элита, в которую они не входят, не допускает системных изменений[145]145
  Теоретик египетской радикальной группы «Джихад» Мухаммад аль-Фарадж утверждал: «Сила – единственный путь к возрождению ислама. Мы отвергаем идею о том, что можно реформировать систему, добиваясь должностей в правительстве. Мы отвергаем также идею о возможности достижения широкой народной поддержки путем пропаганды ислама в целях создания исламского государства».


[Закрыть].

Радикальные исламисты отвергают демократию как чужеродную теорию и практику, присущие западным обществам. При этом они исходят из следующих посылок:

1. Существуют несовместимые различия между демократией и исламскими политическими принципами, согласно которым суверенитет принадлежит Аллаху, а не людям. Поэтому исламская форма правления ограничивает шариатом право людей устанавливать законы. Представители народа не могут принять закон, противоречащий законам, предписанным Богом. Позволить людям устанавливать законы по своему усмотрению – значит, установить тиранию. Реальная свобода достижима лишь при исламском правлении, которое никому из людей не дает абсолютного права устанавливать законы. Ислам, по их мнению, обладает уникальной самодостаточной политической системой, которая лучше других форм правления, включая демократию, и не нуждается в заимствовании западных политических идей и институтов.

2. Западное происхождение демократии. Многие исламисты оспаривают тезис о том, что демократия – это власть народа. Фактически, заявляют они, на Западе властвуют экономически могущественные группы, а выборы – это ритуалы, существенно не влияющие на политику. Идеологи радикального исламизма считают, что демократия вызывает моральный упадок современных западных обществ.

3. Демократические реформы в мусульманских странах вызывают сугубо негативную реакцию радикальных исламистов еще и потому, что их, как правило, исключают из политического процесса, запрещают их партии и движения. Они рассматривают все подобные реформы как одно из проявлений идеологии коррумпированного режима.

Радикальные исламисты категорически отвергают идеи реформаторов о совместимости исламских и западных ценностей. По их убеждению, западные политические ценности непригодны для исламских обществ, более того, они оказывают на человеческую душу негативное, пагубное влияние. Такие атрибуты западной действительности, как демократия, секуляризм и национальное государство, противоречат основам ислама. Они выступают за чисто «исламское решение» всех проблем, стоящих перед мусульманскими обществами.

Успех радикального ислама у части населения стран мусульманского мира нельзя объяснить только духовной притягательностью его идей. Пока что он обладает бесспорными коммуникационными и организационными способностями, умело манипулирует установившимся политическим языком, активно распространяет свои идеи через современные средства массовой информации (аудио– и видеокассеты, факсы и спутниковое телевидение, Интернет). Таким образом, ему удается обойти государственную монополию на телевидение. Немалую долю своей притягательности радикальный ислам черпает и в атрибутах модернизирующихся обществ. Опираясь на них, радикальные исламисты используют такие «ареалы свободы», как частные мечети, профессиональные объединения, больницы, кассы взаимопомощи, исламские банки и школы, предоставляющие исламистам неистощимые источники привлечения адептов, позволяющие им распространять свое влияние практически повсюду. За короткий срок они создали мощную, разветвленную социальную базу, объединив всех, кто разочарован издержками модернизации, проводимой властями. Одна из важнейших причин успеха радикального ислама состоит в том, что в противовес западной модели развития исламисты предлагают собственный идеал исламского общества. Вину за все просчеты в социальной политике они видят в моральной несостоятельности сторонников демократизации. Единственное решение всех проблем для них состоит только в универсальном применении законов шариата.

У радикальных исламистов имеются собственные представления о формирующемся региональном и мировом порядке. Они отвергают концепцию современного мироустройства, которая исходит из возросшей в 90-е годы взаимозависимости мирового сообщества в таких важнейших сферах, как экономика, среда обитания, иммиграция и распространение оружия массового уничтожения. Исламисты радикального толка отвергают мирные переговоры как метод урегулирования конфликтов с целью достижения компромисса, поскольку убеждены, что такой метод закрепляет гегемонию Запада. Мирное разрешение конфликтов для них – иллюзия, так как международные отношения по своей природе конфликтны. Поэтому радикальные исламисты считают, что единственно возможным ответом мусульманского мира нынешним прозападным режимам может быть только священная война во имя Аллаха. Лишь после уничтожения этих режимов и восстановления единства всех мусульман (уммы), как это было в эпоху халифата, внутри уммы могут быть установлены мирные взаимоотношения.

Обращаясь к истории, постоянно и обоснованно говорят о выдающемся вкладе «исламского» мира в средневековую и выросшую на ее основе современную культуру. Действительно, знаменитые ученые, математики, астрономы, медики, философы (включая суфийских мистиков), гениальные поэты и музыканты Востока творили исламскую культуру – и обогатили ею культуру общечеловеческую. Именно мусульмане подарили средневековой Европе античную философию, самими жителями Европы за «темные века» почти полностью забытую. Достижения мусульман прослеживаются во множестве областей, от архитектуры до гигиены. Все это так, но при этом с непонятным упорством забывают или замалчивают, что времена расцвета исламской культуры остались позади. Сейчас из поэтов на слуху один Салман Рушди, приговоренный фанатиками к смерти за якобы «издевательство» над религиозными ценностями. Из музыкантов – один Нусрат Али Хан, игравший вместе с джазовыми знаменитостями. Кстати, оба – индийского происхождения, что немаловажно. Есть, что неизбежно, некоторое количество писателей – тоже, как правило, в периферийных для исламского мира странах; есть третьеразрядные поп-музыканты в «светских» странах типа Турции и Египта; есть немало ученых-мусульман, преимущественно выходцев из Пакистана и Индии, успешно работающих в Америке и Европе – и это, пожалуй, все. И это никак не случайность. Работа на «пионерском» уровне в любой области умственной деятельности требует духовной свободы, которую традиционный ислам уже не может дать. Некоторый предел здесь уже был перейден, и довольно давно. Верно и противоположное утверждение: многие из тех, для которых непосильно существование в современном демократическом деидеологизированном мире, предполагающем высокую информационную насыщенность и большую интенсивность принятия решений, «уходят в ислам» как в антагонистический способ существования. С этим связан стремительный рост «исламизации», например, США[146]146
  Ислам – наиболее динамичная религия в США, по числу верующих занимает второе место после христианства. В 1990 году было 2 млн. мусульман, 1996-м – 5,5 млн., 1999-м – более 6 млн. Поданным исламской организации Северной Америки, в США действует более 1500 мечетей и около 120 мусульманских школ. Американских экспертов особенно беспокоит то, что с конца 80-х годов афроамериканцы активно переходят от христианства к исламу, и этот процесс имеет не столько религиозный характер, сколько сугубо политический, в первую очередь как протест «бедных негров» против «богатых евреев». «Черные мусульмане» США отличаются антисемитизмом, отстаивают негритянскую самобытность, негативно относятся к «власти белых» и демократических институтов. Антисемитизм «черных мусульман» опирается на исторические факты активного участия евреев в работорговле в XVII—XIX веках. Основной пропагандист исламского антисемитизма и прозелитизма (пылкой преданности новопринятому учению) на территории США Луи Фаррахан, руководитель организации «Нация ислама», не скрывает собственные политические намерения. Незадолго до событий 11 сентября 2001 года Л. Фаррахан демонстративно осуществил международный тур по странам – «спонсорам терроризма». Он обратил к исламскому вероучению более 10 процентов афроамериканцев. Это только начало. В свое время руководитель другой влиятельной исламской организации, Американский совет «CAIRO» Нахал Ауд, остро критиковал руководство США относительно поддержки Израиля, и призывал Дж. Буша встретиться с мусульманскими лидерами США, чтобы привлечь к участию в выработке основ политики Соединенных Штатов по отношению к арабо-мусульманскому Востоку.


[Закрыть]. Но одновременно происходит еще один процесс. Во второй половине XX века ислам стремительно радикализировался. Возник феномен «исламских революций», устраиваемых студентами во главе с духовенством, сметающих марионеточные режимы шахов и султанов. Как грибы, стали расти разнообразные террористические группировки, – и еще раз отметим, что зачастую, особенно на этапах их становления, финансируемые спецслужбами больших держав, преследующими краткосрочные политические цели. Долгое время исламистам-радикалам удавалось играть на противоречиях между СССР и США. Однако после распада СССР стало очевидным, что следующий период мировой истории пройдет под знаком джихада – со стороны радикальных мусульман, и борьбы с терроризмом – со стороны остального мира. Больше радикалам не на что было рассчитывать – только на себя, и на радикализацию своих единоверцев. И вот уже появилась особая категория террористов – шахиды. Это исламские камикадзе, террористы-самоубийцы, готовые унести за собой в могилу тысячи тех, кого мы привыкли называть «мирными людьми». С точки зрения шахидов, никаких мирных людей просто не существует. Есть враги уже вследствие своей религиозной принадлежности. А вдобавок еще к каждой категории «вражеских» граждан прилагается еще дополнительный набор обвинений. Каждый американец должен быть уничтожен. «Виноват» и финансист – поскольку укрепляет сатанинскую мощь, «виноват» и простой рабочий, поскольку, по сути, занимается тем же самым. И вообще, уже то, что человек платит налоги в американскую казну, означает для фанатика, что он – прислужник тьмы. А уж американский образ жизни! Пить вино, носить мини, загорать на пляже, лопать свиные сосиски и прочее, – это же бесчестить землю перед лицом Всевышнего. Стало быть, неверный должен умереть, он виновный, а не какой-то там «мирный житель». А если он был-таки, по неисповедимой воле Его, угоден Аллаху, то в чем проблема? Он выделит угодного, и отправит прямо в рай, на пару с убийцей-камикадзе. Жестоко? Да. Впрочем, в свое время логика инквизиторов была совершенно такой же.

В начале третьего тысячелетия в мире четко сформировались два основных центра террористической активности, которая имеет религиозно-догматическую доминанту, – Ближний Восток и США. Так, на Ближнем Востоке преобладают террак-ты антиизраильского направления. Благодаря умелым и профессиональным действиям спецслужб Израиля исламские террористы почти отказались от практики захватывать заложников и похищать самолеты. Однако распространяются акции религиозных фанатиков-камикадзе, которые подрывают себя в людных общественных местах.

Вторым центром активной террористической деятельности можно считать США. Это следствие многих факторов – политических, религиозных, экономических, экологических, уголовных, а также индивидуально-психологических.

В мифологии XX века особой популярностью пользовался сюжет о безумном изобретателе или банде анархистов, которые с помощью сверхмощного оружия шантажируют человечество. Когда антиутопия стала былью, в дело вступили старые клише. На роль безумца идеально подошел бен Ладен с фанатичным блеском в обоих глазах – настоящем и искусственном. Место анархистов заняли радикальные исламисты.

«Исламский терроризм» зародился только в 1970-е годы как явление чисто политическое, сконцентрированное в болевых точках конфликтов – в Палестине, Кашмире, Афганистане. При этом террористов заботливо пестовали и снабжали оружием «неверные» из советских и американских спецслужб. С прекращением «холодной войны» советские войска покинули афганские горы, забрезжил мир на Ближнем Востоке. Наступил критический момент – многочисленная армия людей, умевших только стрелять и закладывать мины, могла остаться не у дел.

Тут бы и распылиться бывшим федаинам-наемниками по другим «горячим точкам», но вмешался непредвиденный фактор – ислам. Точнее, воинствующий антизападный ислам, оживший после победы революции в Иране. Аятолла Хомейни бросил все ресурсы страны на финансирование исламистов за границей. Прежде террористы относились к религии предков без восторга, а теперь сделались «правоверными», и конфликты вспыхнули на прежних местах и с новой силой.

До сравнительно недавнего времени терроризм не был присущ мусульманскому обществу. Да и позже террористы действовали избирательно и в небольших масштабах. Все изменилось, когда на поле битвы с «неверными» вышел «террорист № 1» Усама бен Ладен. Секрет его могущества неведом никому. Конечно, саудовские родственники Усамы богаты, но вряд ли всех семейных капиталов хватит для оплаты тысяч боевиков в Чечне, Кашмире, Таджикистане и Афганистане. Ближе к истине слухи о том, что Усаму, когда он воевал против «шурави», финансировало американское ЦРУ, но и этим не объяснить преуспеяние непотопляемого саудовца. Не исключено, что дело в геополитических расчетах арабских монархов. Они не могут не знать, что запасы нефти – их единственное богатство – истощатся через какую-нибудь сотню лет. А еще вероятнее, что до того ученые «неверных» найдут какой-нибудь заменитель «черному золоту». Тогда и монархи, и их подданные разом станут нищими. Избежать этого можно только одним путем, завещанным первыми халифами, – с мечом в руках захватить земли «неверных», их имущество и жен. Каждый, кто побывал на Востоке, знает: Средневековье там еще не закончилось. На перекрестье интересов нефтяных шейхов, обиженных Западом диктаторов и партизанских вожаков возникла тоталитарная идеология, которую многие называют ваххабизмом, хотя с историческими ваххабитами – борцами за «чистоту веры» – она имеет мало общего. Основной объект их враждебности – Запад, которому они выставляют счет и за колониальное угнетение, и за нынешнее преуспеяние стран «золотого миллиарда». Ваххабиты сплочены и хорошо организованы. И они всерьез собираются завоевать мир. За ними огромные деньги, которыми Запад сам оплачивает свое разрушение, покупая на Востоке нефть и наркотики. За ними массы неграмотных и фанатичных сторонников, которых не грех обмануть и бросить на убой ради «святого дела». Наконец, за ними в известном смысле и будущее – могущество исламских стран резко возрастет, когда (или «если») они создадут у себя современную промышленность. Имеет значение и «пятая колонна» на Западе: некоторые цифры уже приводились, и если эта тенденция сохранится, то скоро она достигнет критической величины. Но в плане практических действий ваххабиты отнюдь не стремятся к такой модели исторического развития, которую политологи считают оптимальной. Им не нужно преуспевающее государство, или даже объединение государств, «умма» с обеспеченными гражданами. Им нужна масса управляемых людей, масса, бесперебойно поставляющая шахидов – а сытые люди куда менее восприимчивы к радикальным лозунгам, чем голодные и неграмотные.

И еще об одной стороне дела.

Международный терроризм неоднороден. Спектр достаточно широк. Здесь и «левацкие» группировки, всевозможные маоисты, троцкисты, леворадикалы из обширной палитры коммунистических и анархо-синдикалистских движений. Здесь и «правые», организации неофашистов и тому подобных правых националистов. К ним, как правило, примыкают сепаратисты – иногда в их «окраску» примешиваются и религиозные «тона». Здесь и «уголовный», в традиционном понимании, терроризм – преступления против правительств, организаций и личностей с прямой материальной корыстью (похищения и шантаж с целью получения выкупа). Здесь и действия маньяков[147]147
  Небольшой штрих борьбы с маньяками. В декабре 1997 года ФБР объявило о введении новой Национальной системы ДНК-индексации (NDIS). NDIS позволяет судебным лабораториям устанавливать связь серийных тяжких преступлений с друг другом, и лицами, известными как сексуальные маньяки, посредством электронного обмена анализами ДНК. Митохондрийный ДНК-анализ (mDNA) позволяет в считанные минуты установить личность даже по крупице человеческих волос.


[Закрыть] – они редко, но все же имеют и международный характер. Сама многочисленность направлений терроризма указывает, что существуют некие глубинные социально-политические закономерности его появления и распространения.

Во все времена существовало, равно как «обычная» преступность, стремление отдельных лиц и их сообществ к изменению если не существующего в соответственной стране строя, то, по крайней мере, того соотношения властных и финансовых структур, которое составляло реальность государства. Так было во все времена; бунтари, смутьяны, заговорщики, мятежники и так далее появлялись всегда, во всех государствах и во всех формациях. Всю историю шла борьба против них – или шла их борьба против тех, кто занимал «несправедливое», с их точки зрения положение, обладал «несправедливыми» привилегиями и так далее. Форм этой борьбы было и есть множество – бунты, смуты, заговоры, дворцовые и теневые перевороты, тайные и явные организации, вплоть до гражданских войн. Весьма разнообразны и способы общественной или групповой (клановой, государственной и т. д.) самозащиты: всевозможные механизмы «высылки» потенциальных смутьянов, кастовые и цеховые системы, клерикальная поддержка социальных иерархий, общественное призрение и социальное обеспечение и так далее. Наиболее оптимальной на сегодняшний день представляется социальная организация социал-демократического толка – не случайно, наверное, в странах «европейского социализма», в Скандинавии в частности, уровень терроризма самый невысокий. Террор – оружие слабых; это не клеймо, а констатация факта. Развитие организационно-технической базы силовых структур и политическая воля подавляющего большинства правительств таковы, что за редким исключением лобовые военные действия, а зачастую и «городская партизанская война» попросту обречены. Очаги террористических движений, особенно на почве национализма и религиозного радикализма, могут тлеть достаточно долго и могут, – как показал хотя бы «черный сентябрь США», – приводить к тяжелым жертвам и потерям. Но попытки «лобового» противостояния обязательно оборачиваются разгромом «оппозиционеров». Но если отбросить личные амбиции и личный фанатизм, а также – практически во всех случаях без исключения – корыстолюбие «вожаков», лидеров террористических организаций, то нельзя не признать, что за ними есть социальная база. Существует достаточно большое количество людей, которые испытывают социальную ущемленность – и в таких размерах, что готовы принять «теории», «доктрины», «фетвы» и так далее, борьбы на грани, или за гранью самопожертвования.