Текст книги "Рыжая Соня и Меч Севера"
Автор книги: Юрий Бахорин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Он вопросительно посмотрел на пленника, и тот кивнул.
– Что ж, ристалище так ристалище,– равнодушно отозвался Север, прикинув, что, если придется бежать, силы ему понадобятся.
– Вот и прекрасно,– снова улыбнулся владыка.– Паг! – обратился он к дородному тюремщику, который только что вошел в зал.– Накормить и подлечить – завтра он выходит на арену. И не вздумай мстить за Гула!
– Я хотел спросить…– прежде чем уйти, обратился Север к владыке Янайдара.
– Да?
– Мне вернут мое оружие?
– Только на время поединка.
– Само собой,– проворчал Вожак, поворачиваясь.
– Кстати, как тебя звать, воин? – поинтересовался властитель.
– Реве,– не задумываясь, ответил пленник и шагнул в коридор.
* * *
Дважды Око Митры проделывало свой долгий путь по небосводу, а ничего не менялось. Стоял штиль. Спины чернокожих рабов блестели от пота. Великан-кушит неторопливыми ударами задавал ритм гребцам, и в такт этим ударам огромные лопасти ныряли в зеленую воду. Обогнув с запада остров Сиптаха, галера слегка развернулась к востоку, безошибочно нацелившись бушпритом в невидимое с такого расстояния устье Зархебы.
На носу судна, опершись руками о фальшборт, стоял человек в черном плаще с капюшоном, несмотря на жару, надвинутом на голову так, что лица его при всем желании никто не мог разглядеть. Впрочем, и рук, касавшихся дерева, также не видел никто: длинные рукава полностью скрывали их, а подол плаща касался палубы, пряча ноги.
Капитан галеры, сухой горбоносый зингарец средних лет, остановился в двух шагах за спиной Странника и замер. Хотя подошел он тихо и человек в плаще, казалось, ничего не слышал, шкипер не сомневался, что хозяин знает о нем.
– Что с ветром, Родуго? – не оборачиваясь, негромко спросил тот.
Капитан ожидал вопроса и все равно невольно вздрогнул. Как ни старался, он так и не мог привыкнуть ни к голосу своего повелителя, ни к его внешности, ни к способности чувствовать чужое присутствие, ни даже к самому имени – Странник. Собственно, оно и не было именем. Просто при первой встрече, когда зингарец спросил, как обращаться к собеседнику, тот ответил: «Зови меня Странником». Позже он с удивлением отметил, что и все прочие обращаются к нему так же. Не «повелитель», не «владыка», даже не «хозяин» – просто Странник.
– Без изменений, Странник.– Шкипер хмуро осмотрелся, словно за те мгновения, что длилась их беседа, что-то могло произойти.– И до вечера я перемен не жду.
– Плохо,– ровным шепотом ответил хозяин галеры и вдруг как-то странно напрягся и резко обернулся. Шкипер попытался отвести взгляд от черного провала капюшона и не смог. В какой-то миг зингарцу показалось, что во тьме, скрывающей лицо Странника, он увидел глаза, словно две черные жемчужины блеснувшие искрами темного пламени. Он с ужасом почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Несмотря на жару, могильный холод пронзил тело, а волосы на затылке зашевелились. Через мгновение глаза исчезли, так что Родуго не мог с уверенностью сказать, видел ли их.
– Что-то случилось? – прошептал побелевшими губами капитан.
– Я… Снова-а… Чу-увствую его-о…– медленно, растягивая слова, произнес хозяин и повернулся на восток, к туманной дымке, скрывавшей горизонт.– Он… та-ам…– Рука Странника поднялась, указывая направление, но и на сей раз шкипер не увидел ладони. Лишь мелькнувший в широком рукаве сгусток тьмы обдал человека холодом вечной ночи.– Прикажи удвоить скорость… Утроить! – прошипел он.
– Нет, Странник! – попытался протестовать шкипер.– Гребцы устали! Они просто не выдержат!
– Плевать! – прошипел Странник.– Пусть все сдохнут! Потом купим новых! Сейчас мы должны как можно скорее вернуться в Мертвый Город!
– Я прошу только одного – выслушай меня! – воскликнул Родуго.– Безусловно, плети заставят людей двигаться и в два, и в три раза быстрее, но ты должен осознать: если я сейчас сделаю это, еще до вечера на веслах не останется никого, и нам придется лечь в дрейф!
Капитан замолчал и с вызовом посмотрел на хозяина. Он знал, что его господин жесток, но рассудителен.
– М-м-м! – с трудом сдерживая ярость, простонал Странник и, резко развернувшись, вцепился в фальшборт. Так обычно поступает человек, не желающий, чтобы кто-то видел его искаженное злобой лицо. Раздался отвратительный сухой скрежет. Родуго так и не понял, что это было.– Хорошо! – наконец выдавил из себя хозяин. – Поступай как знаешь, но доставь меня на место побыстрей!
– Слушаюсь, Странник!
Капитан склонился в поклоне, а его хозяин, оттолкнувшись от фальшборта, тяжелым шагом, заставлявшим скрипеть доски палубы, направился в каюту. Родуго проводил его внимательным взглядом и в раздумье посмотрел на далекую линию горизонта, за которой скрывался столь желанный берег.
Несильное встречное течение еще больше замедляло и без того неспешный ход судна. Потом Зархеба… Им придется подниматься по руслу Реки Смерти… Опять на веслах. Ни облачка на горизонте. Пожалуй, стоит приблизиться к берегу. Во-первых, чтобы выйти из течения, а потом… Скоро вечер. Можно поставить паруса и попробовать поймать бриз. Все-таки гребцам будет полегче. Капитан опустил голову. Взгляд его рассеянно скользнул по поверхности фальшборта и внезапно остановился. Восемь борозд глубиной в половину толщины пальца виднелись на дереве. Родуго стало нехорошо, когда он представил, какой силищей нужно обладать, чтобы проделать такое.
– Лево руля! – попытался выкрикнуть он, но голос сорвался.
Капитан резко обернулся (не видел ли кто его позора?) и облегченно вздохнул: все занимались своими делами. Он быстро прошел на корму, отдал необходимые распоряжения и под постепенно ускорявшийся барабанный бой отправился в каюту промочить пересохшее горло.
* * *
Вожака вновь вели темными коридорами. Пару раз свернув, они очутились на лестнице, и начался долгий спуск. Все это время спина тюремщика, сменившего Гула, маячила в пяти шагах впереди окружившей пленника четверки молчаливых стражников. Руки уже вновь слушались его, и лишь кровоточащие синяки напоминали о том, что он слишком долго был связан. Пожалуй, еще немного, и остался бы без рук. Хвала богам – обошлось… Правда, раны на запястьях и разбитый затылок причиняли боль, но он вполне мог терпеть ее, хотя и подправлял время от времени браслеты кандалов, когда те сползали. Изредка цепи слабо звякали, и пленник видел, как напрягались идущие впереди латники.
Север шевельнул головой и невольно поморщился от мгновенно вспыхнувшей боли. Правда, боль несколько поутихла. А может, он просто притерпелся к ней. Проклятый камень… Хорошо еще, что удар пришелся в оголовье… Несмотря на то что попался всерьез, Вожак не падал духом, ибо знал: пока жив, можешь надеяться. Конечно, положение не из лучших. За ним охотились, его привезли в Янайдар, местный властитель (интересно, кто он? Человек на троне так и не назвал своего имени…) предъявил ему обвинения, и Север прекрасно понимал, что, хоть и отвел их, оправдаться до конца не сумел, и подозрения остались. Хорошо еще, что его не пытали, видимо, посчитав это бессмысленным, а может, просто решив, что еще успеют.
Вожак припомнил слова горбоносого о правах и возможностях своих подданных. Все, что касается прав, безусловно, не более чем своеобразная шутка, но вот возможности… У пленника их практически нет, но в любом случае о своем спасении он должен заботиться сам. Помощи ждать неоткуда. Что ж, не можешь победить – затаись. Сейчас ему больше ничего и не остается, только затаиться и выжидать. Придет время, и он выберется из этой дыры, оставив тюремщиков в дураках. А сейчас у него одна задача – уцелеть!
Интересно, как там Соня? Воспоминание о возлюбленной, прекрасной рыжекудрой воительнице, болью отозвалось в душе… Ничего! Обретя свободу, он позаботится и о ней… Что толку мучиться от того, что пока недостижимо? Сейчас главное – выспаться и поесть, набраться сил.
Они наконец спустились в подземелье, где, судя по всему, находились камеры пленников. Вскоре стражники остановились на площадке, тюремщик достал ключи, отпер дверь, и все вошли в коридор, освещенный гораздо хуже, чем наверху. Лишь по два факела горело возле дверей и в самом конце коридора, через полсотни шагов. Вожак шагнул внутрь, лишь мельком взглянув на крепкую, окованную железом дубовую дверь.
Возле дверей на скамьях сидели надсмотрщики. По обеим сторонам коридора располагались камеры. Север насчитал их по десятку с той и с другой стороны. Это означало, что помещения для узников достаточно просторны, если, конечно, каждое из них предназначалось одному человеку. Они успели пройти до середины коридора, когда дверь, через которую они только что вошли, вновь отворилась. Тут же сильно запахло жареным мясом.
– Ва-а! Еда! – восхищенно взревели надсмотрщики.
Север удивленно обернулся и увидел, как один из них накинулся на еду с яростью голодного хищника, а второй умудрился запихнуть в рот такой кусок жаркого, каким, испустив слезу, подавился бы и крокодил.
За спиной Вожака тихо скрипнула дверь.
– Тоже хочешь? – хмыкнул тюремщик.– И тебе дадут! Иди!
Он легонько подтолкнул пленника к двери. Север покосился на тюремщика, и тот проворно отскочил, видимо, помятуя о судьбе Гула. Вожак хмыкнул и вошел внутрь.
Дверь за ним тут же захлопнулась, замок щелкнул, и пленник, оставшись в одиночестве, посмотрел по сторонам. Квадратная комната, пять шагов в длину и пять в ширину. У дальней стены стояла низкая кровать с небольшим столом в изголовье, на котором Север увидел глиняный кувшин, по-видимому с водой, и кружку. Рядом со столом примостился грубо сработанная, но крепкая скамья. На вмурованном в потолок крюке висела масляная лампа, дававшая вполне достаточно света, чтобы ни на что не натыкаться. Судя по тому, что фитиль уже горел, комнату приготовили именно для него. На постели лежал длинный плащ с капюшоном – одежда, видимо, предназначалась тоже для него.
В коридоре вновь заскрипела дверь, за ней – еще одна, и еще… Похоже, рабам начали разносить ужин. Север вновь почувствовал сильный голод и желание поскорее заснуть: несмотря на всю его закалку, сказывались раны и усталость. Наконец и в его окошке, предназначенном для наблюдения за узниками, появилось бородатое лицо тюремщика. Окошко захлопнулось, загремели ключи, щелкнул замок, и дверь распахнулась. Паг вошел в камеру и сразу шагнул в сторону, пропуская человека с подносом в руках. Двое надсмотрщиков остались в коридоре, готовые в любой миг рвануться внутрь, если новичок проявит строптивость. Отсутствующий взгляд пленника скользнул по подносу. Миска тушеных овощей с воткнутой в них глиняной ложкой, огромный кусок жаркого на жестяной тарелке и кувшин вина с кубком – тяжеловато для ужина, но обижаться не на что. По крайней мере, он ожидал гораздо худшего. Север, однако, не набросился на еду, а посмотрел на тюремщика. Тот осклабился.
– Башка болит? – участливо поинтересовался он.– Это мясо! – Он указал на тарелку.– В рот, кусай, жевай, глотай. Понял? Ха-ха-ха! – захрипел он, весьма довольный своей шуткой. Стражники в коридоре подхватили.
– Еда после,– спокойно ответил Север.– Сперва сними вот это,– он приподнял руки, и цепи мягко звякнули,– и приведи лекаря.
– Совсем дурак! – вновь осклабился тот.– Одень.– Он указал на лежавший на постели плащ.– Ешь и спи. Завтра первая драка! Уру любит хорошую драку!
– Так я разговаривал с Уру? – впервые за время разговора Вожак позволил себе выказать удивление.
– А ты думал с Митрой?! – расхохотался тюремщик, и стражники в коридоре вновь поддержали его.
– Тем более,– не обращая внимания на насмешки, настаивал Север.– Я не могу одеться из-за этого.– Он вновь поднял скованные цепями руки.– А если раны будут болеть, то не смогу завтра драться, как умею. Меня убьют в первом же бою, и Уру это вряд ли понравится.
– Совсем дурак! – загоготал тюремщик.– Уру любит, когда убивают! – радостно сообщил он.
– Тебе виднее,– ответил Север и отвернулся, показывая, что больше не намерен разговаривать.
Какое-то время Паг еще смеялся, потом умолк, и наступила тишина: видно, задумался.
– Ладно,– сказал он через мгновение,– давай руки.
* * *
– Вставать! Вставать! Еда! – услышал Север, но глаз открывать не спешил, хотя проснулся, как только шаги тюремщика замерли у его дверей.
Он лениво потянулся и, сев на постели, широко улыбнулся тюремщику.
– А-а! Мой добрый опекун! Рад видеть твое приветливое лицо!
– Шутник! – хмыкнул бородач. Впрочем, вполне беззлобно.– Жрать! – Он указал на поднос.
Вожак кивнул и присел у стола. Он не привык так вот сразу из постели прыгать за стол, но делать нечего. Завтрак ничем не отличался от ужина. Однако сейчас Север съел лишь немного овощей, а к вину и вовсе не притронулся.
– Ты – мой воин! – неожиданно объявил тюремщик.– Смотри, не проиграй!
– М-м-м! – промычал Север с набитым ртом и насмешливо взглянул на Пага, а прожевав, добавил: – Какая трогательная забота! Ну просто отец родной!
– Шутник! – ухмыльнувшись, повторил тюремщик.– Победишь – я получу золотой. А ты – еду и женщину,– начал объяснять он.– Помрешь – мне золотой отдавать. А тебе – ни еды, ни женщин…
– …Не будет,– хмыкнул Север.
– Угу,– удовлетворенно кивнул бородач.– Башка прошла?
– Да,– подтвердил Вожак.– Где мое оружие? – поинтересовался он.– У меня ведь отобрали все, кроме набедренной повязки и сапог.
– Так будешь.
– Но Уру сказал, что оружие мне вернут.
– Вернут,– кивнул тюремщик.– Но первый бой – голыми руками против меча. Взял меч, получишь свой. Что взял, то и получил,– объяснил он нехитрый принцип.
– Ладно,– не стал спорить Север.
* * *
Огромный зал, уставленный низкими деревянными скамьями, заливали потоки яркого солнца, которые проникали сквозь решетку, заменявшую восточную стену зала и выходившую на арену амфитеатра. Придя сюда, Север увидел, что день в разгаре, и понял, что проспал дольше, чем рассчитывал. Почти сразу начались поединки, и Вожак пристроился у решетки, стараясь составить мнение о том, кто здесь на что способен. Первыми на арену вышли самые слабые пары. Смотреть тут было не на что: много крови и ни малейшего намека на мастерство. Вооруженные чем попало люди разбились по двое и теперь бегали по арене, даже не пытаясь изображать бой. Большинство мечтало лишь о том, чтобы остаться в живых. Как правило, более агрессивный нападал, в то время как противник его зачастую пытался просто удрать. Зрелище оказалось настолько отвратительным, что почти сразу Север потерял к нему интерес, в то время как заполнившая трибуны толпа ревела, требуя новой и новой крови.
Рассеянным взглядом Вожак обвел ряды зрителей. Несмотря на жару, они жадно поглощали вино, и в любом из поединков их интересовала, казалось, лишь смерть побежденного. Когда кто-то настигал своего противника и кровь обагряла белоснежный песок арены, янайдарцы на миг замирали, словно нарочно для того, чтобы насладиться предсмертными стонами поверженного, но едва несчастный затихал, пьяная толпа взрывалась восторженным ревом, и победитель немедленно покидал арену, чтобы назавтра сразиться с новым противником.
Впрочем, не все вели себя столь бурно. На трибуне, расположенной напротив зала участников, восседал в высоком кресле сам Уру в окружении свиты. Роскошный шелковый балдахин защищал их от солнечных лучей. Чернокожие рабы овевали их опахалами из перьев гигантской птицы, нагие рабыни разносили охлажденное вино и сласти. Владыка, правда, тоже отвлекался от разговора только затем, чтобы понаблюдать за агонией, но он смотрел на смерть спокойно, как на нечто давно наскучившее.
Север уже знал, что это только начало. Когда в каждой из пар выявится победитель, а говоря проще – тот, кому повезло, на арену начнут выходить более умелые воины. Он отошел от решетки и присел у стены. Время шло, и зал постепенно пустел, потому что остались самые опытные, а из них в этот день не всем предстояло попасть на арену. Вожаку же придется ждать своей очереди до самого конца. Лишь после того как выступят все, он с голыми руками выйдет против одного из первых победителей, который за это время успеет отдохнуть и набраться сил.
Когда время Севера наконец подошло, солнце уже коснулось верха чаши амфитеатра.
– Пора.
Тюремщик остановился перед Вожаком, тот тут же встал, и оба направились к двери. В коридоре они столкнулись с другой парой. Одного из них, здоровенного, заросшего густым волосом шемита, Север хорошо запомнил. Он самый первый зарубил своего противника коротким широким мечом. Рядом с шемитом шагал бородач-тюремщик. Он сдержанно кивнул Пагу и оценивающе посмотрел на его спутника. Видимо, Вожак произвел на него впечатление, потому что он едва заметно покосился на своего бойца, словно прикидывая шансы на успех, в котором, сам шемит, похоже, не сомневался.
Он на четверть локтя превосходил Севера ростом и был гораздо тяжелее. И хотя значительная часть превосходства в весе приходилась на жирок, под его слоем угадывались бугры тренированных мышц. Первым делом он попытался якобы случайно пихнуть противника плечом, но новичок легко уклонился. Тогда шемит окинул противника презрительным взглядом – слабак! – и недвусмысленно стиснул рукоять висевшего в ножнах на поясе короткого меча.
– Я тебя растопчу, мозгляк! – хвастливо пообещал он.
– Сделай одолжение,– миролюбиво улыбнувшись, ответил Вожак.
Видимо, ответ не понравился шемиту. Он глухо зарычал и двинулся было вперед, словно собираясь исполнить обещание немедленно, но Паг неожиданно быстро заступил дорогу шемиту и гневно взглянул на его тюремщика.
– Пса на цепь, Так! – приказал он.– Или…
– Тихо! – прикрикнул тот на своего подопечного.
– Да, друг, потерпи! – хмыкнул Север.– Побереги силы.
Глаза шемита зло сверкнули, но на сей раз он смолчал. Вожак пренебрежительно хмыкнул. Негромко, но достаточно для того, чтобы его слышали остальные. Север знал, что раздраженный противник – проигравший противник. Так что пусть побесится, тем более что он сам затеял эту игру.
После полутьмы коридора солнечный свет ослеплял, хотя прямые лучи уже не попадали на арену. Появление новой пары трибуны встретили восторженным ревом, хотя зрителей на них осталось почти вдвое меньше, чем пришло к началу. Видно, многие уже получили необходимый заряд бодрости, а может, им просто надоела бессмысленная бойня. Похоже, остались самые кровожадные.
Кто-то объявил, что начинается поединок между самым многообещающим из новичков и сильнейшим из новобранцев. Север понял, что новичок, судя по всему, он. Значит, новобранец – тот самый шемит. Убив его, Север сам станет новобранцем. «Ничего не скажешь, серьезное повышение по службе…» – подумал он и шагнул на мягкий песок арены.
Противники вышли с противоположных сторон ристалища и начали сближаться. Ни один из них не торопился. Теперь, когда дошло до дела, прыти у шемита значительно поубавилось. Наглость наглостью, но не видеть в Вожаке умелого и опытного воина он не мог. Он наверняка понимал, что, хоть меч и давал ему серьезные преимущества, расслабляться все же не стоило.
Как ни странно, трибуны несколько притихли. Наверное, чувствовалось в очередном противостоянии безоружного и вооруженного воинов нечто такое, чего не было в боях прежних пар новичков и новобранцев. Во всех предыдущих поединках победили новобранцы, но сейчас мало кому исход боя казался предрешенным. Кто знает, может, новичок и сумеет обезоружить своего противника, и тогда…
Они остановились в десяти шагах друг от друга,, и над трибунами повисла мертвая тишина. Север уже знал, что арена амфитеатра устроена весьма необычно. Разговоры воинов странным образом усиливались до такой степени, что их могли слышать даже на самых верхних рядах, в то время как рев трибун приглушался, словно уходил в высокое небо.
Шемит уставился на Севера тяжелым изучающим взглядом, но противник не отвел глаз.
– Ну что, болтун? – заговорил наконец шемит.– Вот мы и встретились.
– Твоя правда,– не стал спорить Север, с удовольствием наблюдая, как заходили желваки на скулах шемита, когда на трибунах засмеялись.
Через мгновение тот, однако, взял себя в руки и через силу улыбнулся.
– Теперь не убежишь! – пригрозил шемит, видимо, всерьез приняв миролюбие противника за слабость.
– С места не сойду,– усмехнувшись, пообещал Вожак, и трибуны отозвались криками и гулом.
Север спокойно отвечал на оскорбления, но вперед не шел. Впрочем, вряд ли можно поставить в вину такую осторожность безоружному воину. Шемит тоже понял это, и правильно истолковал поведение зрителей, которые уже начали болеть за его противника. Однако что-то удерживало его от решительных действий. Быть может, странное спокойствие безоружного новичка? Так или иначе, но он никак не мог решиться начать бой. И это тоже злило его. Кровь прилила к лицу. Вожак понял, что меченосцу недостает совсем немного для того, чтобы очертя голову броситься вперед, и именно поэтому он продолжает накручивать себя, пытаясь яростью восполнить недостаток уверенности в собственных силах.
– Правильно! – взревел шемит.– Тут ты и ляжешь! Ты ведь не мужик! Ты просто баба, по ошибке надевшая штаны!
Он медленно двинулся вперед. Север же, как и обещал, остался на месте.
– Дразнить меня не советую – убью! – предупредил Вожак, но на сей раз в его голосе прозвучала угроза.
– Да ну?! – вскричал шемит, остановившись в двух шагах, и быстро выхватил из ножен клинок.– Видал? Вмиг изрублю тебя, поганца, на кусочки!
Он прыгнул на Вожака, занеся правую руку для удара, но противник его двигался несравнимо быстрее, как проблеск молнии опережает движение грозовых туч, породивших его. Шемит словно завис в прыжке. Он еще только приготовился бить, а кулак Севера уже врезался ему в висок, одним ударом оборвав жизнь врага. Уже мертвый, воин нелепо взмахнул руками, словно все еще пытался поразить противника, но пальцы не удержали меча. Клинок выскользнул из руки шемита и упал в песок, а сам он, странно кувырнувшись назад, рухнул к ногам победителя. В полной тишине Север нагнулся к противнику и коснулся рукой жилки на шее – сердце не билось.
Он поднял с земли честно завоеванный меч и в победном жесте вскинул его над головой. Трибуны ответили на приветствие восторженным ревом. Вожак, правда, не испытывал ни малейшей радости, но, раз уж он ввязался в эту нелепую игру, ему приходилось придерживаться ее правил. Дождавшись, пока гул голосов не начнет стихать, он направился к своему тюремщику.
– Да…– протянул тот уважительно.– Вот только быстро! – Он выразительно посмотрел на своего подопечного.
– Я воин, а не шут,– сдержанно ответил Север, протягивая тюремщику добытый клинок.– Когда я получу свой меч?
– Завтра,– ответил тот, забирая оружие.
– Почему не сегодня? Я хотел бы его проверить и, если понадобится, привести в порядок.
– Драка завтра. Сейчас еда и девка,– хмыкнул тот.
– Я предпочел бы меч, а женщину можешь взять себе,– возразил Север.
– Возьму,– пожал плечами Паг.– Но клинок завтра.
* * *
Второй поединок Севера отличался от предыдущего разве что тем, что теперь он вышел на арену не с пустыми руками. Лишь одно порадовало его – за ним началась охота. А это значило, что ему не придется убивать неумелых трусов, непонятно как оказавшихся среди тех, кто ежедневно зарабатывает отсрочку от смерти, убивая ближнего.
Выйдя на арену в роли новобранца, он спокойно отошел в сторонку и принялся поджидать, когда предполагаемый соперник найдет его сам. Его тошнило при мысли, что придется с мечом в руках гоняться за каким-нибудь бедолагой, чтобы в конце концов лишить его жизни на потеху толпе. Два десятка пар участвовали в омерзительном представлении. Трибуны ревели, а вокруг раздавались лязг оружия, стоны умирающих и кровожадные вопли победителей.
Постепенно на песке оставалось все больше бездыханных тел, живые покидали арену, и Вожак наконец заметил и своего противника, который так же, как и он, не участвовал в общей драке. Рослый жилистый гирканец пристально, оценивающе смотрел на него, хотя что он собирался выяснить, разглядывая неподвижного воина, Север так и не понял.
Арена опустела, и степняк двинулся вперед. Он шел, поигрывая кривым гирканским мечом, и по манере его движений Северу стало ясно, что тот не впервые взял в руки оружие. Вожак не знал, насколько искусно противник владеет клинком, но не подлежало сомнению, что сам он считает себя мастером. Север двинулся навстречу, на ходу вытягивая из-за спины свой меч. Закинув его на плечо, он словно прогуливался, в то время как гирканец продолжал поигрывать клинком, размахивая им, будто разминался перед боем, и внезапно метнул его с четырех шагов. Такой выпад, несомненно, оказался бы смертельным, не следи Север за глазами противника.
Когда раскосый степняк осознал, что задумка не удалась, рукоять меча уже выскочила из пальцев. Клинок Севера встретил его на полпути, изменив направление. Несильно, но вполне достаточно, чтобы оружие прошло мимо цели. Гирканец, правда, сдаваться вовсе не собирался. Воспользовавшись тем, что все-таки отвлек внимание противника, он быстро нагнулся, схватил горсть песка и попытался бросить в лицо Вожаку. Однако опять опоздал, получив сильный удар ногой по крепко сжатому кулаку. Гирканец резко выпрямился, но вновь недостаточно быстро: песок попал в глаза, и он даже не увидел, как сверкнула сталь в руках врага. С распахнутым в беззвучном крике ртом голова, быстро вращаясь, полетела в сторону. Из перерубленной шеи хлынул фонтан крови, и Север поспешно отступил в сторону, победно вскинув над головой меч.
Трибуны восторженно взревели, а он стоял и с отвращением смотрел на них, животных, считавших себя людьми. Их восхищала не красота поединка, который по сути так и не начался, а яркая кровь, обагрившая убитого, который все еще стоял на ногах, как будто надеялся, что так сможет задержаться в мире живых. Его сотрясала жестокая судорога, затем ноги начали подкашиваться, и он упал на колени, вызвав у зрителей новую бурю восторга.
Северу стало противно. Он повернулся и ушел прочь.
Как ни странно, этот бой многому научил его. Признаться, поначалу Вожак почувствовал к гирканцу некое расположение. Он не пытался оскорбить противника, как шемит, словно в тот день наблюдал за их поединком и теперь решил испытать себя, доказать, что чего-то стоит. Значит, честолюбив… Примерно так рассуждал Север, пока они не сошлись посредине арены и гирканец не повел себя подло и глупо.
Теперь же Север понял: хоть он и убедил себя в том, что принял предложенные ему правила игры, на самом деле это не так. Он был и остался все тем же искусным воином с непоколебимыми понятиями о чести, которые не смогла изменить даже его сложная и полная тайн и опасностей жизнь.
Но теперь выбора у него не оставалось. Чтобы выжить, он должен вести себя как все. Гирканец, пытавшийся победить с помощью коварства, лишь подтвердил эту горькую истину.
И тем не менее на следующий день, когда ему пришлось драться с безоружным новичком, Вожак не сумел перебороть себя и бросил меч, чтобы уравнять шансы соперника. Он все равно победил, но, по крайней мере, не чувствовал себя подлецом. Его поведение не понравилось ни Уру, ни Пагу, зато, как это ни странно, толпа рукоплескала его победе.
Север слегка успокоился: раз не придется ломать себя и менять свои взгляды, можно жить. Дальнейшие дни превратились для него в бесконечную череду боев, победа в каждом из которых поднимала его еще на одну ступеньку в местной иерархии.
Чем дальше Север продвигался вперед, тем более опытные и умелые воины выходили драться с ним. Многие из них понимали: побеждать Вожаку помогает то, что он умело использует ошибки противников. Однако это никого не спасало. Людям зачастую свойственно переоценивать себя, и большинство не сомневалось, что они-то не совершат ни малейшей оплошности и тогда счастливчику придется вступить в настоящий бой, который покажет, кто чего стоит.
Находились, правда, воины, которые, видя непрерывные победы Севера, не рвались в битву, но встречались и такие, кому не терпелось доказать свое превосходство. Они сами выбирали Севера в противники и неизменно платили жизнью за свои заблуждения.
Поначалу Уру был очень недоволен тем, что поединки заканчиваются, едва успев начаться. После того как Вожак отказался использовать оружие в бою с новичком, он даже вызвал Севера к себе:
– Ничего не скажу, что благородно, то благородно, но учти: большинству янайдарцев благородство чуждо.
Зрителям же, как ни странно, необычный боец понравился, быть может, потому, что он привнес в их главное развлечение нечто новое. Нечто такое, чего они не видели прежде. В конце концов Северу перестали докучать требованиями растянуть поединок, чтобы подольше помучить жертву. Более того, его стали использовать как гвоздь программы в балагане: начали выпускать на арену под самый конец представления, после того как заканчивались все бои. И зрители оставались смотреть. И не просто оставались. Если прежде к концу боев янайдарцы начинали расходиться, то теперь трибуны чаще пустовали в начале очередного дня и, как правило, заполнялись только к его середине, а многие зрители вообще приходили только на бой Севера.
Жизнь пленника, однако, состояла не только из боев, хотя текла на удивление уныло и однообразно. Поединки нередко заканчивались поздно вечером. Возвратившись к себе, он ужинал и почти сразу ложился спать. Зато время между завтраком и обедом оставалось в его распоряжении, и Вожак обычно тратил его на размышления, пытаясь составить обстоятельный план побега, а также осмыслить увиденное в Янайдаре, или городе Призраков, как его еще называли в других странах Хайбории.
Север помнил, как искренне удивился, впервые попав на улицы города, который поразил его своими размерами и неожиданно большим числом жителей. А это означало, что предположения, которые они строили в Логове, оказались совершенно неправильными. Вовсе не йезмиты, выходцы из ущелья Духов, заселили опустевший город. Скорее уж, наоборот: янайдарцы помогли йезмитам восстановить сожженные деревни. По прикидкам Вожака, Янайдар если и был меньше Шадизара, в котором он также побывал лишь единожды, то совсем не намного. А ведь Уру говорил и о полях, и о рудниках. С полями-то все просто и понятно: город большой, жителей необходимо кормить. А вот копи… О том, что в них добывали, Север мог только догадываться.
Огромный до уродливости воин, которого Вожак видел уже в ущелье Духов, а теперь повстречал и здесь, мало интересовал его. В отличие от Уру. В повелителе Янайдара чувствовалась жестокость, от него веяло злом, и в то же время от него исходила огромная сила, а колючий взгляд черных глаз светился умом. Кто он вообще, этот Уру? Север не верил в разговоры о его божественности просто потому, что вообще не верил в существование богов. По крайней мере, ни одна религия хайборийцев не нашла отклика в его душе. Уру, скорей всего, опытный колдун, которому нравится чувствовать себя божеством.
