Текст книги "Звенья одной цепи (СИ)"

Автор книги: Юрий Артемьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Полностью я опять его не понял. Стало понятно, что он сам не знает, как это с ним произошло. Наверное, шок от того, что на его глазах погиб отец, заставил его заговорить.

– А как так получилось, что ты сразу заговорил. Ты же раньше не говорил вовсе…

– Да. Разумем. Рекао сам то раније… Али овде, у мојој глави. И нико ме није чуо. И сада ме можеш чути. Мој отац би био задовољан са мном. (серб. Да. Я понял. Я и раньше говорил… Но здесь, в моей голове. И никто меня не слышал. А теперь ты меня слышишь. Отец был бы доволен мной.)

Ацо говорил медленно. Мне так было понятнее. Наверное, и мне стоит говорить помедленнее, чтобы он лучше меня понимал.

– Богомир мне сказал три слова. «Орлек», «Станко» и «Илич». А я не знаю, что это значит. Ты не знаешь?

Парнишка с горячностью ответил:

– Знам! Знам… Станко Илић је мој ујак. Он је брат мог оца. А живи у Орлеку. Ово је мало село. Близу италијанске границе. (серб. Я знаю! Знаю… Станко Илич – это мой родной дядя. Он брат моего отца. А живёт он в Орлеке. Это маленький поселок. Рядом с границей Италии.)

– Нам нужна карта местности. Или географический атлас.

– Имам карту Југославије. Ту је и мало Италије и Аустрије. (серб. У меня есть карта Югославии. Там есть и немного Италии с Австрией.)

– А ты запасливый, парень. – похвалил я его.

Мы раскрыли карту, и он мне сразу показал и Опатию, где мы были утром, и Орлек, куда нам надо. Осталось только понять, где мы сейчас. Ясно конечно, что где-то посредине. Хотя я так думаю, что ближе к Опатии, чем к Орлеку.

Однако нельзя упускать ещё и тот фактор, что Мирко ехал не по шоссе, стараясь держаться подальше от больших дорог. Может и зря он это делал. Или эти отморозки и там бы не постеснялись напасть на нас? Хрен его знает эти местные расклады…

* * *

А ещё у меня возникло множество вопросов, но уже не по проблемам спасения сербского парнишки…

Вот мне интересно, мой маршрут тоже пролегал через Орлек и родного брата Богомира по имени Станко? Или поездка к брату была вызвана лишь тем, что Мирко выследили исламские боевики? Тогда как мне пробираться дальше в сторону моего конечного пункта? Не пора ли уже попытаться связаться с… С кем? С Москвой? И что я им скажу? Сообщу, что операция по внедрению меня провалена…

Я вспомнил снайпера Беса, который тоже погиб на моих глазах, и тоже за рулём автомобиля… И, кстати, тоже от грузовика пострадал… Не слишком ли много совпадений?

Да ну на фиг… Ситуации и тут и там были разные, просто так совпало. Но почему я вдруг вспомнил про Беса?

Глава 8

Куда идём мы с Пятачком? Большой-большой секрет…

30 июля. 1974 год.

Где-то в Югославии…

А вспомнил я нашу тренировочную «экскурсию» по горам Крыма. И предваряющий инструктаж опытного снайпера.

'Бес достал из планшета карту и расстелил на капоте.

– Мы – здесь! – он ткнул пальцем в середину зелёного пятна на карте. А ваша задача: Дойти до базы отдыха…

– И всё? – спросила Маринка.

– Да…

– Так просто?

– Нет. Не всё так просто. Только что в местное отделение уже позвонил Наиль и сообщил, что трое подростков ушли с базы отдыха и заблудились. И если вас увидит кто-то, то считайте, что вы не смогли выполнить задание, даже если вы сумеете скрыться от них и снова продолжить свой маршрут. Но если хотя бы одного из вас задержит милиция – это провал всей операции.

– Почему? – тут же спросила тогда Маринка.

– Если тебя заметили, то значит, ты не сможешь больше продолжать выполнять свою задачу в этом районе. Противник будет настороже, когда узнает, что тут ползают посторонние. Но если тебя взяли в плен, то ты сдашь не только себя и поставленную перед тобой задачу, но и всех своих друзей и командиров. Нет такого человека, который не скажет на допросе то, чего от него хотят услышать… Есть такие методы проведения допроса, что никто не сможет выдержать. В боевых условиях с пленными не церемонятся. Поэтому задержание милицией кого-то из вас, будем считать взятием в плен.

– То есть наша задача, всего лишь добраться отсюда туда, по пути посетив три контрольные точки? – спросил я.

– Да.'

* * *

Да. Именно так и ответил мне тогда опытный снайпер. Простая задача: Всего лишь добраться из точки «А» в точку «В». И самое главное, чтобы никто не заметил подростков по пути…

– Как думаешь, Ацо… Враги знают, что мы ехали к Станко?

– Не знам.

– Ты можешь подсказать, где мы сейчас находимся? – я подсунул ему карту.

Какое-то время он разглядывал карту, водил по ней пальцем, а потом всё же ответил.

– Не знам где смо сада. Али можда смо ту негде. (серб. Я не знаю где мы сейчас. Но, возможно, мы где-то здесь.) – и он ткнул пальцем в точку на карте.

Это оказалось примерно посредине пути. И в стороне от главных дорог. Хотя их местные главные дороги местами хуже наших в несколько раз.

Чтобы добраться до нужного места нам оставалось преодолеть всего-то ничего, километров тридцать, не больше, но это если напрямик. Но в этой стране напрямик никто не ходит, и не потому, как в песне поётся, что нормальные герои всегда идут в обход. Просто местность состоит из больших, средних и маленьких гор, холмов, возвышенностей и прочего изгиба горных пород поросших лесом…

Самый простой вариант, выйти на дорогу и поймать попутку. А может просто сесть на автобус.

Я вдруг поймал себя на мысли, что слишком перестраховываюсь. Даже если враги ищут сына Богомира, то они не будут искать двух подростков. Если бы они изначально знали об этом, то… То что? Заявились бы в дом к Мирко? Но мы и так оттуда сбежали, потому что враги его нашли. Они гнались за нашей машиной… Но в этой микролитражке невозможно разглядеть, сколько мальчиков кроме водителя было в машине. Ацо сидел на заднем сиденье с вещами… Но те, кто догнал нашу машину и сбросил её с дороги, уже никому ничего не расскажут.

Что же делать? Как лучше действовать?

Если рассуждать здраво, то мы уже далеко ушли от места нападения на нас. Причём ушли далеко в сторону от маршрута. Если Ацо хоть и приблизительно, но верно указал наше место на карте, то нам надо тупо двигаться на юго-запад, и мы обязательно выйдем на шоссе. А если попадём в более-менее крупный городок, то можно сесть на автобус. При этом направление автобусного маршрута особого значения не имеет. Главное запутать следы.

Я повыкидывал всё лишнее оружие. Всё равно ведь патронов мало, да и вести полномасштабную войну в ближайшее время вряд ли придётся. Оставил себе только Вальтер. А остальное в воду, и поглубже.

Привёл себя в порядок и спросил напарника:

– Как я выгляжу?

Парень пожал плечами.

– Нормально?

– Обично. Као и сви. (серб. Обычно. Как и все.)

– Это хорошо.

* * *

Учитывая, что ещё Ньютон в своё время открыл и обосновал закон всемирного тяготения, то я даже не сомневался, что все ручьи текут не вверх, а всё-таки вниз. Поэтому я и предложил Ацо двинуться вниз по течению ручья. Что мы и сделали…

В отличие от Льва Николаевича Толстого, я не готов на пяти страницах описывать дерево, независимо от того дуб это, или ясень. Потому весь наш путь от безымянного ручья где-то в предгорье, до выхода на шоссе на более-менее равнинной местности, я бы описал одним словом: «Задолбались!»

Как там пелось в песенке? «Косогоры, горы, горы… Буераки, реки, раки… Руки-ноги береги!»

Во-во… Примерно так…

* * *

Мы засели в кустах недалеко от дороги. Отдыхаем, наблюдаем за дорожным трафиком. Машин не так чтобы очень много. Пытаюсь по солнцу определить, в какую сторону нам лучше податься… Пришли к выводу, что направо.

– С водителями лучше говорить тебе, Ацо. Во мне сразу поймут не местного иностранца. Справишься?

– Могу то да поднесем, Саша.(серб. Я справлюсь, Саша.)

– А если что, я тебя подстрахую. Я иногда чувствую опасность заранее. Если крикну «Ложись!», падай на землю и не отсвечивай!

– Понекад те не разумем. (серб. Иногда я тебя не понимаю.)

– Поймёшь, когда что-то случится. Пойдём ловить машину!

* * *

Я стоял, обвешанный всеми нашими сумками, а тёзка поднял руку в международном жесте автостопщиков всех времён. Краем глаза я наблюдал за проезжающими мимо легковыми и грузовыми машинами. Правую руку я спрятал в сумку с зажатым в ладони пистолетом. Если что, смогу начать стрельбу прямо так.

Первые минут пятнадцать никто рядом с нами так и не остановился. Я уж было решил, что нам придётся и дальше топать пешкодралом. Но неожиданно для меня, рядом с нами затормозил грузовичок. Причём почти такой же, как и тот, что сбросил с дороги нашу Фичу пару-тройку часов назад. Тупорылый, похожий на УАЗик переросток.

Я напрягся и даже снял Вальтер с предохранителя. Но у Ацо с водителем грузовичка завязался небольшой разговор, который я слышал только краем уха.

– Добар дан Нећете мене и мог брата одвести до Сежана. (серб. Добрый день! Вы нас не подбросите с братом до Сежана.)

– Могу само до Козине. А онда нисмо на путу. И неко други ће те одвести тамо. Је ли то у реду? (серб. Могу только до Козина. А потом нам не по пути. А там вас подвезёт ещё кто-нибудь. Так устроит?)

– Да сигуран. Хвала вам! (серб. Да, конечно. Спасибо!)

– Нема на чему. Седите, момци! (серб. Не за что. Залезайте, парни!)

* * *

Даже заскучать не успели. Проехали-то всего минут полчаса, как уже показалась табличка с названием, после которого наш водитель должен был свернуть в сторону… По дороге они о чём-то болтали с Ацо. Я половины не понял. Только и уразумел, что «брат» посетовал на то, что мы полчаса стояли на дороге и никто не останавливался. Следствием чего вышло то, что наш водитель не только довёз нас до нужного поворота, но и поймал для нас следующий транспорт. Кстати, грузовичок абсолютно такой же модели, только с крытым брезентом кузовом. Похоже, что это самый популярный в Югославии вид транспорта, типа нашего ГАЗ пятьдесят третьего или сто тридцатого ЗИЛка.

На этот раз в кабине место было занято, так как там сидела какая-то тётка. Но нам предложили ехать в кузове. Ехать-то не так уж и долго осталось. А мы и не против… Так даже лучше…

Минут через сорок машина остановилась перед въездом в небольшой город. Водитель даже спросил у нас.

– Где идете даље, момци? (серб. Куда вам дальше, парни?)

– Хвала лепо! Можемо даље пешке. (серб. Спасибо большое! Дальше мы уже пешком дойдём.)

Ответил ему Ацо. И мы, подхватив наши сумки, зашагали по обочине дороги. И лишь только, когда подвозившая нас машина скрылась за поворотом дороги, мы развернулись и зашагали в сторону Орлека.

Я уже довольно подробно изучил карту и ориентировался так, как будто и раньше здесь бывал, чем очень даже удивил моего так называемого «брата».

* * *

Идти пешком нам пришлось ещё примерно час. Что я могу сказать про Орлек? Деревня… Не больше сорока домов, разбросанных вдоль дороги безо всякого генерального градостроительного плана.

– Ну, что? Где будем искать дом Станко?

– Знам. Мој отац и ја смо већ били овде… (серб. Я знаю. Мы тут уже были с отцом…)

После этих слов Ацо снова погрустнел. А я…А я решил его поддержать.

– Ацо. Я тоже рос без отца. Он умер от старый военных ран, когда мне и семи лет не было.

– А твоја мајка? (серб. А твоя мама?)

– Она умерла. Когда родила меня и моего брата.

– Имаш брата? (серб. У тебя есть брат?)

– Есть. Мы с ним близнецы на одно лицо.

– Близанци? А како си на лицу? Изгледа као ти? (серб. Близнецы? И на лицо как ты? Похож на тебя?)

– Одно лицо на двоих.

– А где он?

Вот теперь я думаю, как ответить на такой простой вопрос: «Где мой брат-близнец?»

А хрен его знает, где он сейчас…

Тот же день. 30 июля. 1974 год.

Подмосковье. Дом отдыха «Пограничник».

Алексей Витальевич Громов (он же Алексей Григорьевич Тихий)

Вот уже почти целый месяц мы с Маринкой развлекаемся тут в этом, так называемом, доме отдыха.

Ну, что же? Соврали в названии только наполовину. Дом – есть… А вот отдыха для нас что-то не завезли. С самого первого дня сплошные занятия. Сменяются наставники и инструктора. Сменяются дни недели. Но почему-то все дни оказались буднями. В местном календаре такие устаревшие названия, как суббота и воскресенье, отсутствуют. Мы уже с Маринкой готовы друг друга поубивать. Хорошо ещё, что на тренировках по самбо и другим видам борьбы у нас есть такая возможность. Она на мне отрабатывает в основном те приёмы, которые ей Саня показал тогда… Что могу сказать? Она добилась больших успехов в этом и довела исполнение до автоматизма… Я ей сказал только, чтобы она мне руки и пальцы не ломала совсем. А то, чем же я стрелять буду.

Стрелять приходится каждый день. Тир тут оборудован по высшему разряду. Из чего только пострелять не пришлось. Ну разве что только из царь-пушки и пищали времён Петра Первого. Я не жалуюсь. Понимаю, что это отклонение от нормы, но я ни в той, ни в этой жизни ещё не настрелялся… Так чтобы до рвоты, до полного отвращения… Чтобы руки не тянулись в любовном экстазе к очередной стреляющей железке… Вот такая у меня патология…

А Маринка всё-таки ненасытная нимфоманка. Каждый день, после всех утомительных тренировок и занятий… Как ей ещё не надоело-то… Похоже, что для неё это тоже теперь специальная тренировка особых групп мышц организма. Я-то не против, но всё-таки… То, что раньше было в удовольствие, теперь отрабатываю, как повинность… Вот она «сладкая» семейная жизнь с её добровольными, но строго обязательными супружескими обязанностями…

Каждое утро начинается с небольшой пробежки. Километров мрнадцать не больше… Всё, как в армии… Я уже стал поджарым, как русская гончая… Или как русская борзая… Я уж и не помню, у кого из них живот более впалый.

Маринка тоже похудела. Но ей это очень идёт. А я себя ощущаю перекачанным дистрофиком.

Занятия по иностранным языкам мне не очень-то зашли. Я быстро осваиваю только несколько нужных фраз для общения с местными:

Name? Surname? Rank? Your military unit number? (англ. Имя? Фамилия? Звание? Номер твоей воинской части?)

Wenn Sie schweigen, werden Sie erschossen. (нем. Будешь молчать, тебя расстреляют.)

Tu ferais mieux de commencer à parler avant que je commence à te découper en morceaux. (фран. Лучше начинай говорить, пока я не начал резать тебя на куски.)

Но даже эти незамысловатые фразы мне не давались. Вот Сашка, тот да… По-английски лопочет, как местный. А моя речь на разных языках наверняка звучит не иначе как: «Я тебя-пиф-паф! Говори быстро, сука!»

Но, главное, чтобы враги меня правильно поняли. А я думаю, что любой сообразит, когда ему в колено упирается ствол пистолета, что пора бы начинать что-нибудь говорить… А когда нож втыкается в бедро, то тут уж и глухонемые начинают петь фальцетом.

Хотя мне редко приходилось с врагами разговаривать на таком близком расстоянии. Мне нравится общаться с противником на дистанциях от трёхсот до пятисот метров. Можно даже и дальше, но тогда разговор иногда продолжается длиннее. А если расстояние между нами сокращается, то монолог моего оружия может перейти в диалог, а это уже дуэль получатся. А дуэли офицерам русской армии ещё Пётр Первый запретил. Я лично про это читал, что в одна тысяча семьсот шестом году он подписал Краткий артикул, где запретил дуэли под страхом повешения. Так что вступать в перестрелки обычно не входит в мою задачу.

«One shot – one kill» – это наше всё! Потому что второй выстрел можно и не успеть сделать…

* * *

Чёрт… Маринка на тренировке руку мне сильно потянула. Говорил же ей, чтобы не особенно усердствовала. Но её разве что-то остановит. Валькирия, мать её… В будущем такие вступают в ряды воинствующих феминисток, чтобы бороться с мужчинами и презирать их. Но Маринка хотя бы честнее тех дурёх из будущего. Она с мужчинами борется не на словах, а на татами. И побеждает их в честном бою, чтобы потом воспользовавшись своим правом победителя творить насилие над поверженным врагом…

* * *

Почему-то вдруг вспомнился Сашка… Как он там, интересно… Хотя… Можно вопрос и по-другому построить: Где он там? А хрен его знает. Васин сказал, что у него особое задание. Переспрашивать я не стал. Всё равно ведь никто не ответит.

Говорят, что близнецы друг друга и на расстоянии способны чувствовать. Жаль, что мы с ним не настоящие братья. Хотя иногда где-то в глубине души ёкает что-то непонятное. Но как это квалифицировать, я не знаю. Думаю, что если бы с ним случилось что-то плохое, я бы всё равно почувствовал. Ведь роднее его в этом мире у меня никого нет. А пока у него наверняка всё нормально… Мы же с ним из одного инкубатора. И в нас с детства заложены старые правила дворовых поединков. Хотя нынче они уже не особо работают. Раньше говорили, что лежачего не бьют. Теперь не только бьют, но и добивают.

Так что: Держись Санёк! А ежели что, прорвёмся… Троих на месте положим, а от остальных убежим…

30 июля. 1974 год.

СФРЮ. Орлек.

Александр Григорьевич Тихий.

Ацо уверенно вел меня через деревню… Хотя тут заблудиться практически невозможно. Это я смотрел по сторонам, запоминая дома и любопытные лица. Не знаю сколько человек тут проживает постоянно, но похоже, что все выглянули посмотреть на пришельцев. Да уж… Это вам не Москва, где знакомого встретить один процент на десять тысяч… А тут в одном углу деревни не успеешь чихнуть, а с другого конца уже «Будь здоров!» кричат.

* * *

К тому времени, когда мы подошли к нужному дому, нас уже встречал его хозяин, стоя на крыльце. Приглядевшись, я понял, что они были очень похожи с братом. Увидев Ацо, Станко сразу же посмурнел лицом. Он уже всё понял…

Шагнув вперёд, мужчина обнял своего племянника. А парень в объятиях дяди расслабился, и снова заплакал…

Я стоял, глядя на встречу родственников и не знал, что мне делать дальше. В дом меня пока не приглашали, а стоять на улице перед входом – это значит привлекать излишнее внимание. Хотя чего там говорить. Излишнее внимание к себе мы привлекли уже, когда только вошли в эту деревню.

Станко заметил мою растерянность, и посторонившись сделал приглашающий жест в сторону раскрытой двери:

– Добродошли!

Глава 9

La mafia è immortale! Мафија је бесмртна! Mafia immortalis est!Mafia on kuolematon!

И на всех других языках означает лишь то, что «Мафия бессмертна!»

30 июля. 1974 год.

СФРЮ. Орлек.

После всех радушных родственных объятий и приветствий, когда мы уже зашли в дом, и нас первым делом усадили за стол, я наконец-то смог окончательно расслабиться и вынуть затёкшую руку из сумки, где я по-прежнему сжимал пистолет.

Мне кажется, что хозяин дома заметил мою напряжённость, но ничего специально не предпринимал. Поэтому со стороны никто кроме него и не заметил моей подозрительности. Еду готовила жена Станко, со странным для моего уха именем Драгана. А блюда на стол таскали две девчонки: Дарка и Белка. Младшая, та которую отец назвал Белка, была шустрая, как… Да, прямо как белка… Хотя наверняка её имя ничего общего не имело с мелким рыжим грызуном с пышным хвостом, а происходило от полного имени Белослава или Беляна. Ну а та, что постарше, Дарка, скорее всего носила полное имя Дарина, или ещё как-то. Я не спрашивал. А со мной никто особо и не разговаривал. Дали руки помыть, за стол усадили, да и не трогали больше. Хотя старшая, по виду наша с Ацо ровесница, иногда нет-нет да и строила глазки, бросая на меня любопытные взгляды.

Но я-то знал, что главные разговоры с хозяином дома ещё впереди. По его лицу трудно было понять эмоции. Покер-фейс у него что надо… Но по глазам было видно, что смерть брата он воспринял тяжело и сейчас вся его грусть глубоко внутри него.

Когда я понял, что трудный день наконец-то закончился, и в этом доме мне не угрожает никакой опасности, то сразу почувствовал усталость. Причём прочувствовал каждой мышцей своего тела всю усталость всего прошедшего дня. Всю и сразу…

Видимо, заметив это, Станко что-то сказал Дарке, и она жестами поманив меня за собой, привела в какую-то комнату в конце недлинного коридора… Там, в этой небольшой комнатушке обнаружилась пара кроватей, на одной из которых я и примостился, скинув с себя верхнюю одежду…

Ночь с 30 на 31 июля. 1974 год.

СФРЮ. Орлек.

Проснулся я глубокой ночью. Темнота, тишина, незнакомая комната… и жгучее желание облегчиться…

На соседней койке сопел Ацо. Я встал, натянул свои ботинки, и на всякий случай завязал шнурки. Хрен его знает… Упасть в темноте, в незнакомом доме, наступив на развязанный шнурок, это значит устроить «большой бада-бум» на всю округу и разбудить всех местных обитателей.

Хорошо ещё, что в коридоре был слабый свет, проникающий с улицы через открытую дверь. Так что тут споткнуться и навернуться мне уже не грозит…

Выйдя на крыльцо, я обнаружил хозяина дома. Он сидел на деревянной скамейке под навесом из вьющихся растений. Сизый дымок поднимался в тёмное небо от его сигареты…

– Шта радиш? (серб. Ты чего?)

Ну а сам не догадываешься? С какого икса люди подрываются среди ночи…

– Туалет.

– Тамо у углу. – махнул он рукой.

И действительно в том направлении оказался вполне понятный «домик неизвестного архитектора». Точно такой же, каким мне приходилось пользоваться и в России, и в Болгарии, и в цивилизованной Прибалтике. Так что инструкция с переводом на русский язык по применению и использованию мне не понадобилась.

Помыв руки под тонкой струйкой рукомойника, я вернулся к дому.

– Что тебе сказал Мирко? – на вполне понятном мне русском языке спросил Станко.

– Почти ничего не говорил. Сказал только, чтобы я запомнил «Орлек» и «Станко Илич». А ещё… Сказал, чтобы я позаботился о его сыне.

– Ацо рассказал как всё было. Ты – молодец. Я не понял только, почему он теперь перестал быть немым. Он ведь за всю жизнь ни слова не сказал.

– Он был в машине, когда убили Мирко. Он смотрел глаза в глаза мёртвому отцу и повторял: «Тата, тата…» Ну а я забрал пистолет у Богомира и убил нападавших…

– Пистолет где?

– В сумке. Там ещё деньги и документы. Она в комнате. Я сейчас принесу…

– Не надо. Потом…

Станко прикурил от своего же окурка новую сигарету и глубоко затянулся…

– Ты знаешь, кто были те, что напали на вас?

– Мирко сказал, что это люди Изетбеговича его нашли.

– Ясно… А он сказал тебе, для чего вы сюда ехали?

– В подробностях… Нет. Сказал, что я всё узнаю позже.

– Угу…

Станко Илич курил. Я сидел рядом молча…

– Я должен был переправить тебя в Италию. Это не так сложно. Югославы часто ездят в Италию подрабатывать… А ты должен был изображать моего немого племянника.

– Теперь что-то изменилось из-за гибели Мирко?

Затянувшись ароматным дымом, Станко ответил:

– Нет. Всё так же будет. Только я не знаю, как быть с Ацо… Если его станут искать, то найдут и здесь. А у меня семья… девочки… Если бы ты не убил тех троих…

– То они убили бы нас. Они убили твоего брата с помощью грузовика. А когда шли к нашей машине у них был обрез ружья и два пистолета. Если ты боишься неприятностей для своей семьи, то переправь нас с Ацо вместе…

– Документы есть только на одного… И там… – он махнул рукой куда-то в сторону юга. – Ждут только одного… Ты же в курсе, куда тебя повезут дальше?

– Я знаю только конечную точку. Подробности маршрута до меня не доводили.

– Понятно…

– А мне не понятно… Ты испугался?

– Да. Ты русский. Ты не можешь знать что у нас тут творится. Когда сосед тебе улыбается, а случись чего… Придёт и будет резать твоих детей.

– Я это прекрасно понимаю… И даже знаю, что лет через десять-пятнадцать так и будет. И больше всех достанется именно сербам. Так что, если ты беспокоишься за будущее своей семьи, то тебе лучше уехать отсюда.

– Куда я уеду? У меня тут дом, семья, работа…

– Когда тебя вышвырнут с работы…

– За что?

– За то, что ты – серб.

– …

– А потом в твой дом придут чужие люди… Или твои «добрые» соседи… Убьют тебя… Но перед смертью ты увидишь, как они изнасилуют твоих дочерей и жену…

– Не смей такое говорить!

– Извини! Я твоей семье зла не желаю…

– Ты прав, Саша! Ты прав, как тот русский…

– Какой русский?

– Когда была та война, мне было семь лет. А Мирко было десять. Тут были немцы и усташи… Когда пришли немцы, мне было интересно. У них была красивая форма и много оружия. Они угощали шоколадом. Мирко не брал у них ничего… Он украл карабин и ушел к партизанам. А я был маленький. Мне нравились немцы.

Станко отбросил в сторону сигаретный окурок, который дотлел до конца и обжог ему пальцы.

– Когда хорваты… усташи убивали наших родителей, меня не было дома. Я был на окраине. Там, где были немецкие пушки. Прибежал соседский парень… хорват… Он показал на меня пальцем и сказал всем, что я серб, и меня тоже надо убить, как и мою мать. Я его ударил, а остальные побили меня. Я тогда не понял, откуда появился Мирко. Он избил этих мальчишек и увёл меня в горы. Немцы возле пушек смеялись, глядя как дерутся мальчишки. Им было всё равно… Югославы убивают югославов. Это для них нормально…

Он закурил ещё одну сигарету…

– В партизанском отряде у меня было прозвище Боши. Потому что я всем говорил, что немцы не такие плохие, как усташи. А Мирко все звали Руси. Потому что он спас русского лётчика и всё время общался с ним, изучая русский язык. У лётчика была перебита нога и начиналась гангрена. У нас вместо доктора в отряде был ветеринар. Он отрезал ногу лётчику и Александр остался жив.

Снова глубокая затяжка. Было видно, что ему трудно вспоминать и подбирать русские слова.

– Потом, когда пришли русские, брата наградили медалью за спасение русского лётчика. А тот лётчик много нам чего рассказывал. И он сказал, что весь остальной мир и вся Европа не любит сербов и русских. И им нравится, когда одни славянские народы убивают таких же славян. Он сказал, что если бы славяне всего мира не дрались между собой, то это была бы самая сильная нация в мире. Я ему тогда не очень верил, а Мирко наоборот очень верил… После войны брат учился в Советском Союзе. А я жил здесь и занимался не слишком законными делами.

– Контрабанда?

– Как ты догадался?

– Маленькая деревня рядом с границей. Чем тут ещё можно заниматься?

– Всё верно…

– Если хочешь, то я могу дать тебе совет… И не смотри на то, что я ещё совсем мальчик… Я много чего повидал в жизни.

– Ты говоришь, как взрослый…

«Потому что я и так взрослый. И не только взрослый, но и старый. А в придачу к этому, я примерно представляю, что может произойти на югославской земле в ближайшие годы…»

– Уезжай! Вместе со всей семьёй.

– Куда?

– Да куда хочешь. Если сможешь добраться до Америки, то попробуй устроиться там. Если доберёшься до СССР, то вообще без проблем… Здесь не скоро наступит мир. У твоих дочерей должно быть будущее. А у тебя и твоего погибшего брата должны быть внуки.

– Иди спать, Саша! Завтра нам рано вставать…

31 июля. 1974 год.

Где-то в Италии…

Границу мы пересекли буднично так… Пешком по лесным тропкам. Похоже Станко знал здесь не только каждый кустик, но и каждый листик… Ну, как говорится, работа такая… Кто на что учился, там и пригодился.

Мы были одеты с моим проводником, как туристы. Мешковатая одежда из тонкой плащёвки была напялена поверх нашей повседневной. На спинах рюкзаки на ногах высокие ботинки, растоптанные до невозможности, зато удобные. Кроссовки и всё лишнее убрано в рюкзак. Там же лежит немного еды и фляжка с водой. А ещё Станко посоветовал забрать с собой пистолет, доставшийся мне в наследство от Мирко.

– Если не понадобится, потом выкинешь в море. – сказал он мне.

И я его понимаю. На стволе висит три свежих трупа… Хотя нет… Одного я подстрелил из обреза, а добил из того трофейного, который выкинул в ручей… Ну и ладно… Я взял Вальтер с собой. А вдруг пригодится?

Ещё мне проводник выдал с собой немного денег. Пачку итальянских лир, покупательной способности которых я совсем не знаю, и немного американских вечнозелёных купюр… Ну… Доллар, он и в Африке доллар… Пригодится…

* * *

Тропинок в этом мелколесье было целый миллион… И ещё немножко. Причём мы шли не по прямой, а плутали, сворачивая, то влево, то вправо. Порою казалось, что мы возвращаемся назад. И когда впереди посветлело, я уж было подумал, что мы снова выйдем к Орлеку. Но я не угадал… Мы просто вышли из леса и оказались на каких-то скалах. Не совсем вертикальные, но приличные такие камни. Но Станко и тут удивил. Он идеально ориентировался среди камней, и умело находил вполне проходимые тропинки среди, казалось бы хаотического нагромождения камней. Теперь мы спускались вниз… Каменистая тропа резко закончилась, перейдя в грунтовую дорогу, на которой даже были видны следы шин. Правда не автомобильных, а велосипедных… А на самом крупном дереве в виде корявой сосны висела явно самодельная фанерка, на которой грубо, но отчётливо, красной краской была нарисована стрелка, указывающая, куда-то влево, и хорошо читались буквы: C A V E R N A. Насколько я помню, это означает «пещера». В ту сторону мы и направились…

* * *

Быстро свистнул и ушёл, называется: «нашёл».

Это я о том, как мы обзавелись транспортом. Попросту спёрли два велосипеда из пяти, стоящих возле входа в пещеру. Выбрали себе по росту. Станко взял себе самый большой, а мне достался, кажется женский. Зато не пришлось даже сиденье под себя подгонят. И так подошло.

Но мне понравилось. Как там говаривал в своё время мой знаменитый тёзка? Пришёл, увидел и забрал… Так, кажется…

Кстати, тезка где-то тут неподалёку родился вроде бы. Не зря же у него было такое фамилие: Македонский. Где-то слышал, что до сих пор идёт спор за право именоваться Македонией между Грецией и кем-то там ещё…

* * *

Складывается такое ощущение, что и по эту сторону границы Станко исходил, изъездил, и может быть даже исползал все дороги, тропы и тропинки. По крайней мере, когда путь нам преградил ручей, то мой проводник не раздумывая преодолел его не снижая скорости. А следом за ним и я бросился в воду, не зная броду. Но всё обошлось. Похоже, что и все броды Станко тоже знает.

Ещё немного и мы выехали на асфальт. Ещё не шоссе, но уже не грунтовка. Какой-то населённый пункт, остался слева от нас. Мы туда заезжать не стали, и через несколько минут подъехали уже к более-менее широкому шоссе. На ближайшем столбе висел плакат явно на итальянском языке и показывал направление. Налево Триест, правее – Венеция.

Станко бросил свой велосипед в кустах у дороги. Я последовал его примеру.

– Сядь здесь! – сказал он мне, указав на обочину и оставив мне свой рюкзак, пошёл ловить машину.

Не прошло и пяти минут, как мы уже ехали в маленьком грузовичке. Меньше бортового УАЗика… Я с рюкзаками в кузове, среди корзин с овощами, а Станко в кабине. И это правильно. Я по всем установочным легендам – немой племянник, а дядя Станко легко болтает на нескольких языках.

До Венеции мы не доехали. Да нам туда вроде бы и не надо было вовсе… Хотя я, как всегда не был поставлен в курс нашего маршрута. Но всё же меня удивила та лёгкость, с которой я пересёк границу Италии.