Текст книги "Звенья одной цепи (СИ)"

Автор книги: Юрий Артемьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 17

Float like a butterfly, sting like a bee!

(англ. Порхай, как бабочка, жаль, как пчела!)

03 августа. 1974 год.

США. Бостон. Прогулка по городу.

Кажется, что этот длинный-длинный день вообще никогда не закончится… И хотя солнце уже слегка склонилось в сторону запада, день всё ещё продолжался. Складывается ощущение какого-то непонятного времени безвременья. Какие-то события происходят, а день всё не кончается…

Мелькают картинки… Вот я в Германии, в аэропорту Франкфурта-на-Майне провожаю настоящего Декстера Моргана Мурмана в Копенгаген… А потом, в духе дешёвого шпионского детектива, передаю шифрованную на скорую руку записку абсолютно случайному человеку из СССР. Беру билет до Бостона. Пересекаю океан, успевая вздремнуть, поругаться со старой нацистской тёткой, познакомиться с чернокожим героем Соединённых Штатов Америки…

И вот я уже гуляю по Бостону, штат Массачусетс в толпе американцев, которые не обращают на меня никакого внимания. А этот жаркий субботний день, ещё даже не перешедший в прохладный вечер никак не собирается заканчиваться. И этот длинный-длинный день всё длится, длится и длится…

* * *

Это я так… Размышляю помаленьку, прогуливаясь, как тупой обыватель, глазея по сторонам, а на самом деле…

* * *

Я постарался рассчитать скорость своего движения так, чтобы как только диллер скроется в переулке, я бы в это время проходил мимо. Так как шёл я с другой стороны и траектории нашего движения не пересекались, то наркоторговец не обратил на меня никакого внимания. Зато я заметил и машину к которой направлялся мой объект, и мусорные баки возе стен, и общую пустынность переулка.

Похоже, что кроме человека сидящего в машине на месте водителя и спешашего к нему уличного наркоторговца, в переулке никого и не было. По сравнению с шумной улицей, на которой кипела жизнь и по которой я делал вид, что прогуливался, переулок был тих и безлюден. Дома в переулке были достаточно высокими, а сам переулочек достаточно узким, и это создавало на его территории хорошую такую тень…

* * *

В это время, очень неожиданно для меня на улице вдали зазвучала громкая бравурная музыка духового оркестра. Броуновское движение пешеходов прекратилось, и законопослушные граждане Америки заняли свои места на тротуарах. Где-то я такое в кино уже видел. Вот любят американцы устраивать такие шествия по поводу и без… А что сегодня за праздник такой? Хрен его знает. Я знаю точно, что не Рождество и не Хэллоуин. А ещё не День независимости и не День благодарения. А может просто первая суббота августа?

* * *

Ну их всех на хрен! Не хочу я привыкать к чужим традициям. У меня есть и будут всегда совершенно другие праздники. Первое мая, День победы и Седьмое ноября.

А либерасты всех мастей пусть сдохнут четвёртого ноября от палёного алкоголя в день своего выдуманного праздника единства чего-то с чем-то, который заменил такой же выдуманный праздник согласия и усмирения или примирения кого-то с кем-то. Я даже и не запомнил, как они обозвали свою жалкую попытку вытеснить из памяти народа Красный день календаря – День Седьмого ноября.

Блин. Я становлюсь каким-то сентиментальным брюзжащим стариком в теле подростка… Кто знает. Может в этом мире всё будет по другому.

* * *

А в это самое время, обычные американцы, стоящие на улице рядом со мной, кажется, искренне радуются, глядя на это красочное, и что самое главное, абсолютно бесплатное для них шоу. Ведь на смотря на то, что жизнь бездумно и бездарно проходит где-то мимо, но «Show must go on!», а если по-русски: «Шоу должно продолжаться!»

* * *

Естественно, первыми, иногда высоко задирая колени, вышагивали девицы в коротких юбочках, крутя в руках какие-то блестящие палки. Не все были длинноногими красавицами, но все, как одна, улыбались, скаля свои отбеленные зубы.

Я ещё никак не могу привыкнуть к этим, постоянно приклеенным к тупым лицам, фальшивым улыбкам.

Да. А мне самому не мешает потренироваться у зеркала. Надо научиться улыбаться самому, а то меня может выдать моя врождённая сдержанность. Вдруг они подумают, что я не местный…

Хотя… Если рассуждать логически – они все тут не местные. А вот местных индейцев я что-то не наблюдаю особо… И куда они все подевались?

* * *

Это была шутка, ну или сарказм, если кто не понял…

* * *

Заглядевшись на красочное шествие, я чуть было не пропустил момент, когда отстрелявшийся торговец дурью покинул тенистый переулок и вновь направился в парк, торопясь перебежать улицу. И это ему удалось в самый последний момент. После этого никто уже не пытался перейти дорогу, так как за колонной раскрашенных девушек, шла колонна серьёзных молодых людей в костюмах с эмблемой Гарвардского университета на груди, а за ними показался духовой оркестр в красной одежде, напоминающей гусарскую форму. А следом ещё и ещё…

Лучшего момента я и не мог себе представить… Подхватив стоящую у стены картонную коробку с мусором. Я направился в тень переулка…

03 августа. 1974 год.

США. Бостон. Безымянный переулок…

Этому я научился ещё в прошлой жизни. Притворяться. Вот сейчас я шёл к мусорным контейнерам, притаившимся в переулке, с явной мыслью выбросить коробку со всякой гадостью. То, что в коробке гадость, я понял по запаху… Ну и виду меня был соответствующий… Вид парня. которого заставили в этот «праздничный день» не глазеть на голоногих красоток, а выносить вонючий мусор…

Уже приближаясь к машине припаркованной у противоположной от мусорных баков стены, я заметил одну очень странную вещь… В машине никого не было.

* * *

А? Что? Кто? Где?

Мысли забегали по замкнутому кругу. Куда там белке в колесе… Ей за ними не угнаться.

Почему в машине пусто? Я же сам видел, что когда торговец к ней шёл, то за рулём кто-то был. Из переулка, кроме наркобарыги никто не выходил.

Быстро сканирую окружающие стены в поиске незаметных для меня дверей… А ноги по-прежнему, не меняя скорости, несут моё тело в сторону мусорных баков… Мне же нужно выбросить свой мусор.

Балисонг уже давно открыт и спрятан в левом рукаве моей джинсовки. Я его смогу выдернуть в одно движение в уже раскрытом состоянии, стоит мне только освободить руки от коробки с вонючим хламом. Но я почему-то пока не вижу никого, в кого бы можно было воткнуть свой ножик…

До мусорных баков и припаркованной машины остаётся всего несколько шагов, а я так и не увидел пока того, кто раздаёт наркотики уличным бегункам и собирает деньги за товар.

* * *

Сделав ещё пару шагов, когда я уже не знаю что дальше-то и делать, я всё-таки замечаю того, кого мне надо.

Долговязый парень с длинными волосами стоит между двумя помойными контейнерами и тщательно поливает стенку дома из своего краника. Причём это не был, так сказать, афроамериканец… Белый парень с рыжеватыми волосами… Я его хорошо разглядел. Ведь он даже повернулся и бросил взгляд на меня, когда я с шумом стал вытряхивать свою коробку в бак. Но я явно не заслужил его внимания, и он снова, отвернувшись от меня, принялся разглядывать подмоченную стену. А зря…

* * *

Бросив пустую коробку вслед за мусором, я одним движением выхвалил свой болисонг и вогнал «писающему мальчику» прямо в печень. Промахнуться с такого положения было сложно. Стоял он спиной ко мне, а обе руки у него были заняты чем-то впереди.

Я нанёс ошарашенному противнику ещё пару ударов ножом примерно в тоже место. Он уже упал на заплёванный асфальт, скрюченный от боли. Оставив нож в теле противника, я попросту свернул ему шею. И лишь только после этого он затих.

Всё правильно… Наркотики – это зло! Так что действовать будем исходя из моего обострённого чувства справедливости, под девизом: «Каждому дилеру да по киллеру!».

По поводу шума, производимого нами, я не беспокоился вовсе. На улице стоял такой шум, что творящееся в переулке было не более, чем писк комара во время Бородинской битвы.

* * *

Стараясь не особо перепачкаться в крови, я быстро вытащил у трупа бумажник из заднего кармана, а из переднего лишь только ключ на брелоке.

Правый рукав куртки я всё-таки испачкал. Но это во время первого удара. Или когда выдёргивал нож из раны после первого удара? Ладно. Не важно. Но с курткой придётся расстаться. Только это надо будет сделать не здесь, а где-нибудь подальше от этого места…

Я выдернул из трупа свою «бабочку», и как мог, обтёр его лезвие об майку бывшего наркобарона. Хотя, какой он в жопу наркобарон? Тоже мне, Пабло Эскабар… Так… Мелкая шушера местного масштаба.

* * *

На улице продолжала греметь музыка, а я всё не мог решить, что мне делать дальше. Бумажник у трупа был внушительный. Но где все деньги, которые ему приносили уличные бегунки. Вряд ли он сразу аккуратно складывал себе в бумажник. Я заглянул через открытое окно в машину.

Я не люблю такие американские машины, широкие и плоские. Они мне напоминали неповоротливые баржи на реке. На заднем сиденье валялась холщовая сумка, а на широком диване переднего сиденья примерно между местом водителя и пассажира лежала ещё одна похожая котомка. В замке зажигания торчал ключ.

Ни секунды не раздумывая… А почему бы и нет? Я плюхнулся на место водителя, провернул ключ в замке зажигания. Пришлось разбираться с рычажком на руле, поскольку привычного рычага переключения коробки передач под правой рукой не оказалось. Но и эта проблема покорилась мне, хотя и не с первого раза. Хорошо, что позади меня никого и ничего не было. А второе «хорошо» это то, что у меня нет привычки сразу давить тапком на газ, уходя с пробуксовкой… Так что, слегка дёрнувшись назад, я снова переключил рычажок, и уже не спеша покатил по переулку, удаляясь от места событий.

* * *

Водительское удостоверение у меня с собой было. То самое, что досталось в «наследство» от настоящего Декстера. Но светить им, предъявляя его копам, я как-то не планировал. Поэтому выехав из переулка, я свернул в сторону, которая мне показалась наиболее перспективной. Там виднелись какие-то строящиеся дома. и похоже, что там же было что-то типа местной промзоны. То ли задворки вокзала, то ли складские помещения для порта. По крайней мере, и рельсы туда вели, и море-окиян был где-то рядом. А ещё был уютный такой пустырь, на котором стояло несколько разоборудованных легковых машин…

Ещё по дороге, я уже одной рукой обследовал содержимое сумок. Как я и думал, в одном из них были скрученные из целлофана пакетики разного цвета… Судя по цвету содержимого тут была в основном травка различных сортов, а белый порошок, это скорее всего – кокаин. Были уже и готовые самоскрученные сигаретки. Ладно. С этим потом разберёмся. Ну а в другой сумке были деньги, по большей части, свёрнутые в рулончики. Но были и просто сложенные в несколько раз купюры. Я давно заметил, что америкосы любят деньги в рулон сворачивать. Почему? Сам не знаю. А спрашивать у кого-то мне было неинтересно. У нас это было не принято. Из зарубежных наркобарыг мне в основном попадались таджики и азербайджанцы в прошлой жизни. Но они деньги в рулон не скатывали. Американский же наркобаран мне попался первый раз в жизни.

* * *

А что? Я считаю, что всё правильно сделал. Ведь ещё раньше, когда я был простым милиционером, я чётко знал свои обязанности. А ведь там, черным по белому написано:

«Главными задачами милиции являются… пресечение преступлений и других правонарушений…»

И даже то, что я сразу убил преступника, я не считаю своим грехом. Ибо:

«Выполняя свой служебный долг, работник милиции в качестве крайней меры может применять оружие при задержании преступника застигнутого при совершении особо опасного преступления…»

А все правозащитники, которым нравится вылизывать задницы наркоторговцам, бандитам, убийцам и насильникам всех мастей могут идти лесом…

* * *

Очень порадовало меня содержимое бардачка. Небольшой такой пистолет для карманного ношения. Ну, что же? Вполне сгодится мне на какое-то время взамен моего любимого Вальтера ППК.

Colt Government Model 380. – разобрал я буквы на воронёном железе ствола. Ну, здравствуй, мистер Кольт! Сразу хочется вспомнить банальную фразу, которую вот уже больше ста лет про тебя повторяют все кому не лень? «Господь Бог создал всех людей разными, а полковник Кольт сделал их равными».

Я вынул магазин, и сняв с предохранителя, убедился, что ствол пуст. Пуст, но не чист. Бывший хозяин явно не заморачивался с такой ерундой, как чистка оружия.

Урод дохлый! Неужели он не знал главное правило владения и обращения с огнестрельным оружием? «Оружие любит ласку, чистку и смазку!» Или на английском эта фраза не звучит так красиво и лаконично?

«Weapons love caress, cleaning and lubrication!»

Клининг энд лубрикейшн. Первое слово у меня вызывает в памяти специальные службы по уборке помещений, а другое сразу ассоциируется с интимным увлажнителем. Нет. По-русски звучит лучше и красивше…

* * *

Вынув магазин, я убедился, что он полон. Все семь патронов на месте. Семь выстрелов. Маловато будет… А запасного магазина в бардачке не нашлось, как и коробки с запасным боезапасом. Так что придётся или где-то раздобыть себе в запас боеприпас, или… Или найти себе другое оружие… Хрен его знает, почему мне сразу не понравился этот Кольт. Вроде и в руку ложится, как надо, и полезная в хозяйстве вещь… Но не лёг он мне на душу и всё тут… Вот Вальтер, тот как родной был. И тот, которым я в Москве пользовался, и тот, который мне в Сербии в руку попал… А этот сразу не по сердцу пришёлся… Так что надо будет потом в будущем избавиться от него и поискать чего-нибудь себе по душе, по руке, и по сердцу.

Чисто из прагматических соображений, я бы взял себе какой-нибудь револьвер. Исключительно потому, что от него на поле боя не остаётся гильз. Но у револьвера есть ощутимый минус в виде сложности перезарядки. Если мне надо сделать два-три выстрела и быстро уйти, то да… Револьвер – это то, что надо. Но если меня обложили со всех сторон, то…

Тьфу! Я что тут, собираюсь мировую войну развязывать на отдельно взятой территории Соединённых Штатов? Нет вроде бы… Но всё-таки запасной магазин к пистолету греет душу больше, чем не оставленные на земле стреляные гильзы.

А ещё… А ещё надо стереть все мои отпечатки с этой машины. И в будущем не мешало бы прикупить себе тонкие кожаные или резиновые перчатки. До анализа ДНК тут ещё не скоро дойдут, и надеюсь, что к тому времени меня уже тут не будет.

03 августа. 1974 год.

США. Где-то в Бостоне…

Уже начало немного вечереть… Пора мне уже было бросить машину убитого мною преступника и свалить куда подальше… Травку я бросил в машине. Взял только пакетики с белым порошком и готовые косячки. Пересыпал всё в сумку с баксами. Туда же сунул и свой новый Кольт. Так получилось компактнее. Пустой сумкой из-под наркоты протёр все места, где мог касаться руками. Постарался ничего не пропустить. Руль, бардачок, рычаг переключения передач, дверную ручку. Той же тряпочной сумкой ещё раз тщательно почистил балисонг.

Подумал, подумал, да и отрезал ножом испачканный кровью правый рукав джинсовой куртки. А после уже и левый рукав был безжалостно отчленён от своей основы. Надев полученную жилетку, почувствовал себя другим человеком.

Я собрался было совсем уж уходить, но вдруг вспомнил, что не проверил багажник…

Хорошо ещё, что не выбросил свою тряпку в виде сумки. Ну, или сумку, превратившуюся в тряпку. Это уже не важно. Главное, что у меня есть тряпка, которая пригодится, если я снова слегка заляпаю своими отпечатками крышку багажника.

Повернув ключ в замке багажника, я потянул крышку вверх…

И тут же захлопнул её обратно.

* * *

Моё сердце забилось сильно-сильно…

Оно так сильно не стучалось о мою грудную клетку, даже когда я убивал наркобарыгу ножом в переулке.

Ведь так бывает иногда. Где? В хорошо отредактированных фильмах ужасов. Особенно там, где всё идёт тихо, мирно, спокойно, и ничто не предвещает никакой опасности… И тут вдруг, как чёртик из табакерки, выскакивает какая-нибудь злобная, даже на вид, тварь с ножом в руке. Ну, или с мачете. А ещё лучше сразу с топором…

На этом моменте редкий зритель не вздрагивает от лёгкого испуга. Ведь это же не страшно, когда там, на экране, кто-то размахивает ножом, забрызгивая всё вокруг поддельной кровью. Ну, или кетчупом… Это уже зависит от того, у кого какой бюджет фильма.

Но жизнь – это не кино.

Хотя я испытал примерно такое же чувство, когда приоткрыл крышку багажника и на долю секунды увидел то, что мне не следовало бы видеть…

А самое неприятное для меня это то, что меня, возможно, тоже кто-то увидел в этот момент…

Глава 18

А у нас в Рязани пироги с глазами. Их ядять, они глядять…

03 августа. 1974 год.

США. Бостон. Штат Массачусетс.

Моя мама была родом из Рязанской области… Поэтому я с раннего детства слышал эту поговорку: «У нас в Рязани пироги с глазами. Их едят, они глядят.» Лишь гораздо позже я где-то услышал, что изначально поговорка была про «грибы с глазами». Но это не важно… Какая разница, что было раньше? Курица или яйцо? Грибы или пироги?

Но когда я потянул вверх крышку багажника, то именно эта поговорка всплыла в памяти.

Ну, а что ещё на ум придёт, если ты открываешь багажник, а там лежит связанная по рукам и ногам девушка, с кляпом во рту, и глядит на тебя. А взгляд пронзительный такой… Одновременно и испуганный, и ненавидящий… Прям насквозь прожигает. Тем более, что глаза наполненные слезами, такие выразительные. Карие, как спелые вишни…

* * *

Даже то, что я сразу же захлопнул крышку багажника обратно, не спасает меня теперь от того, что меня могут опознать… Потому что она так на меня смотрела… Думаю, что запомнила…

Да… Гнусная подстава от мёртвого наркодилера. И что теперь? Вернуться и убить его во второй раз?

А с ней мне что делать?

Думай, голова! Думай!

Оставить всё как есть и уйти? А что будет с ней? Так и сдохнет в багажнике со связанными руками от обезвоживания, когда завтра снова взойдёт солнышко? А если нет? Что будет если её найдёт кто-то раньше? Вдруг это будет полиция? И что она им скажет?

Сказать по честному, мне по херу, кто её связал и запихнул в этот багажник. Но она сможет описать меня, как последнего человека, которого она видела. Снова на горизонте маячит тот же самый вопрос: «И что мне теперь с ней делать?»

Вариант номер один: Открыть крышку багажника и…

И что? Перерезать глотку? Тихо задушить? Запихнуть кусок резинового шланга одним концом в трубу глушителя, а другим в багажник и завести машину?

Грёбанный фашист! (Это я про себя, если что…)

Ну, давай! Придумай ещё несколько жестоких способов убийства беззащитной девушки со связанными за спиной руками. Тем более что кляп во рту у неё уже есть. Так что сопротивляться тебе, такому «сильному» и «смелому» юноше, а тем более кричать и звать на помощь, она точно не сможет.

Сволочь ты, товарищ подполковник! Старая циничная сволочь…

Вечер 03 августа. 1974 год.

США. Бостон. Где-то на задворках какой-то промзоны…

Наконец-то этот длинный день стал двигаться в сторону своего окончания. Только вот мне от этого совсем не легче. Картина маслом: «Те же и там же…»

Я стою в раздумьях возле машины дохлого наркобарыги, а в багажнике лежит связанная по рукам и ногам девушка с кляпом во рту. А все мои размышления вертятся вокруг того: «Каким способом мне лучше её убить?»

И ведь нет вроде бы у меня другого выхода. Я на вражеской территории, на абсолютно нелегальном положении. И любой, самый малейший прокол будет стоить мне очень дорого… Тем более, что я почти приблизился очень близко к фигуранту номер один в моём личном списке. А где-то рядом с ним может и фигурант номер два маячить…

И что теперь? Всё бросить из-за того, что я не могу придавить какую-то совсем незнакомую мне девку. Я же совсем не пацифист… И на моём счету даже в этой жизни уже жмуров хватает. А принципы благородного убийцы Леона из одноименного фильма Люка Бессона: «Кроме женщин и детей!» меня не касаются от слова совсем.

Да. Я совсем не такой добрый… А ещё я не такой старый, как он. Мне всего-то тут четырнадцать лет. А ведь известно, что подростки порой бывают такие жестокие…

Разве не я замочил в детдома несовершеннолетнего парня дужкой от кровати. Что из того, что он и его подельники, попытавшиеся прикончить нас с Лёхой, были конченным гондонами? Несовершеннолетние же… #онижедети – если выражаться языком из будущего.

А потом в Крыму я равнодушно смотрел, как горит, зажатая в искорёженной машине Жанна Хмара. Тоже, между прочим, несовершеннолетняя #онажедевочка.

Но сейчас я не могу ничего с собой поделать. Не поднимается рука на беззащитную жертву. Тем более, что не я её связал и запихнул в багажник.

А ведь я даже и не знаю кто она на самом деле. Может быть, сторчавшаяся наркоманка, задолжавшая барыге за героин, кокаин, или что там она употребляет, курит, колет в вену или втирает в дёсны…

Хотя эти глаза… Глаза, с испугом и ненавистью взглянувшие на меня, не были похожи на глаза наркоманки. Они были… Были… Слишком чистые, и как бы так выразиться, лучистые… Когда в таких глазах сверкает ярость, легко поверить, что обладательница этих глазок готова убить тебя голыми руками, будь у неё такая возможность.

Ну, а пока у неё такой возможности нет, то я могу какое-то время спокойно подумать над своими дальнейшими действиями.

* * *

Жаль, что в жизни всё всегда идёт через задницу. Особенно всякое дерьмо, что случается с нами по поводу и без… А пока мозг размышляет над решением какой-нибудь очередной задачи и взвешивает все «За» и «Против», *опа уже находит себе новые приключения на обе половинки сразу.

* * *

Похоже, что я слишком задержался на этом пустыре. Кто-то в древности сказал, что надо постоянно двигаться, потому что в движении – жизнь… А я вот уже несколько лишних минут торчу тут, как тополь на Плющихе… Как далеко она сейчас от меня, эта самая пресловутая Плющиха? Да и чёрт с ней, с этой тихой улицей Москвы, расположенной недалеко от Арбата… Она нынче так же далека от меня, как и правильное решение возникшей проблемы.

А проблема эта, лёжа в багажнике, перестала вести себя тихо, сидя под замком. Не знаю, что ей взбрело в голову, но она стала стучать изнутри. И, похоже, что делает это двумя ногами сразу. Потому что больше нечем. Руки у неё связанны за спиной… Ну не головой же она там бьётся? Придётся её оттуда всё-тики выпустить.

Я натянул бейсболку пониже, чтобы козырёк скрывал верхнюю часть лица. А из левого рукава куртки, при помощи ножа, сделал кое-как что-то типа повязки-намордника, чтобы скрыть и нижнюю часть лица тоже…

После этого я спокойно открыл багажник и посмотрел в глаза пленнице. Она тут же затихла, но её глаза… Они опять стали «говорить» лучше всяких слов. Испуг в них остался, но это был уже совсем другой испуг. Правда, пока ещё не знаю какой… Зато ненависти в них уже не было видно, но появилась какая-то немая просьба. Даже не просьба, а мольба…

Похоже, что пришло время поболтать о том, о сём с этой девицей. А для этого придётся её развязать…

* * *

Хоть одно радует… Удалось наконец-то разглядеть «жертву» повнимательней.

Как бы это сказать? Скорее всего, латиноамериканка. Немного смугленькая… Хотя, может, просто загорелая… Лица пока толком не разглядеть из-за повязки, удерживающей кляп во рту. Ростом мелкая, не больше полутора метров, но вторичные половые признаки уже прилично так теснят футболку на груди. Но про возраст ничего конкретного не скажу. Ей может быть и четырнадцать лет и двадцать четыре. Как говорится: «Маленькая собачка до самой смерти – щенок!»

Ну, что же… Пора уже начинать переговоры…

* * *

– Hello! How are you? (англ. Привет! Ты как?)

Ну, конечно же, она мне ничего не ответила. Женщины всегда такие милые, когда не могут говорить.

– I’ll untie you now. And try not to yell loudly or make sudden movements. Agreed? (англ. Я сейчас развяжу тебя. А ты постарайся не орать громко и не делать резких движений. Договорились?)

После секундной паузы, она кивнула мне в знак согласия. Но когда я достал нож, чтобы перерезать верёвки на её руках, она снова напряглась, и дёрнулась, как бы стараясь отстраниться от меня.

– Trust me! I’m not your enemy. (англ. Доверься мне! Я не враг тебе.)

Дёргаться перестала, но смотрела по прежнему насторожено. Я бы тоже насторожился, если бы валялся связанный в багажнике, а ко мне какой-то незнакомый ранее мужик протянул руку с ножом… Я не стал тянуть резину. Грубо повернул девушку, чтобы мне было удобнее резать верёвки на её руках. А тут меня поджидал небольшой «сюрприз»… Этой невинной овечке почти удалось перетереть толстую верёвку осколком стекла, зажатого в ладонях. От верёвки осталось уже почти половина. Правда и ладони были в крови от порезов…

Я осторожно забрал из её рук осколок стекла и отбросил его в сторону. Ну а потом завершил то, что не удалось закончить ей. Перерезал путы на её руках, после чего отошёл в сторону.

Девушка не стала делать резких движений. Она только слегка разминала затёкшие ладони, ещё больше размазывая кровь.

Я протянул ей свой нож рукояткой вперёд.

– Hold the knife! Then you can free yourself. (англ. Держи нож! Дальше ты и сама сможешь освободиться.)

* * *

Рисковал ли я, отдавая ей в руки нож? Скорее всего, нет.

Ну, во-первых: Ноги у неё связаны. А со связанными ногами особо не повоюешь.

А во-вторых: Как мне кажется, она не будет нападать на своего спасителя и освободителя.

Поздний вечер. 03 августа. 1974 год.

США. Бостон.

На пустыре было темнее, чем в городе, где уже зажглось множество огней. Ярко сверкали уличные фонари и окна в домах. Но это было где-то там, за границей тёмного пространства в котором находились мы.

Я и та девушка, которую я освободил.

* * *

– ¿Quién eres? (исп. Кто ты?)

И хотя вопрос она задала, кажется, по-испански, но я понял, что она спросила.

Вот вечно их всех интересует один и тот же вопрос. Что Декстер, что эта мелкая… Какая разница, кто тебя спас? Спасли и ладно…

– Бэтмен! – буркнул я в ответ.

Ну а что я ещё ей могу ответить? Александр Григорьевич Тихий, агент КГБ… Декстером мне тоже неохота пока представляться. Это имя мне ещё пригодится.

Зато теперь, когда она избавилась не только от верёвок на ногах, но и от кляпа, хоть и в сумерках, но я смог наконец-то рассмотреть свою новую знакомую поподробнее.

Волосы цвета тёмный каштан. Лицо слегка чумазое. И, как мне показалось, под левым глазом намечается синяк. Сейчас ещё не так видно, но, думаю, что завтра расцветёт весёлыми красками… Но глаза… Это нечто… Большие такие, карие. Слегка влажные от слёз, но очень выразительные… Была бы она восточной женщиной, где-нибудь в мусульманской стране, то даже в никабе сводила бы с ума всех мужчин одними только глазами…

А вот всё остальное немного подкачало. Ушки, почти как у маленькой Чебурашки. Нос с горбинкой… Я бы не назвал её совсем уж некрасивой, но и красавицей она всё-таки тоже не была. Я скорее бы назвал её смешной. Мелкая, но такая фигуристая барышня…

И, кстати, ножик она мне до сих пор не вернула.

* * *

– No eres irlandés.

Это был не вопрос, а скорее утверждение. Глядя на моё лицо, она видимо сообразила, что я её не понимаю, и повторила, видимо тоже самое, но уже по-английски.

– You’re not Irish. (англ. Ты не ирландец.)

Значит, языком, Вильяма нашего Шекспира, она тоже владеет. Её английский был не слишком хорош. Но, по крайней мере, всё было понятно…

– Нет. Я не ирландец. – ответил я ей тоже на английском.

– А кто ты?

– Англичанин.

– Ты не очень-то похож на англичанина. Они все такие надменные…

– Значит, не все такие.

– Как тебя зовут?

– Зачем тебе это знать?

– Ты же… спас меня.

Любопытство – не порок… Но я не планировал прямо здесь и прямо сейчас разговаривать по душам абы с кем, чьего имени я не знаю.

– Раз я тебя спас, то ты уже можешь идти, куда захочешь. И, кстати, верни мне мой ножик! Он мне ещё пригодится.

– А мы где сейчас?

– Понятия не имею. Где-то на задворках Бостона.

– А куда девался Бен?

* * *

«Я чего-то недопонимаю в этом заповеднике смешных девчонок. У меня появилось стойкое ощущение, что эта мелкая плутовка довольно ловко увиливает от моих вопросов, и задаёт свои… Девочка моя! В эту игру можно играть и вдвоём.»

* * *

– Крошка! Я не спрашиваю тебя, как твоё имя. Мне нет до этого никакого дела. Я даже не спрашиваю тебя, как ты попала в этот багажник. Это мне тоже не интересно. Верни мне нож, и мы разойдёмся, как в море корабли.

Незаметно для меня она перехватила нож обратным хватом… Это ей так показалось, что незаметно…

Ну а я наоборот, напоказ и нарочито, сунул руку в сумку и вытащил трофейный пистолет.

– Я так понял, что по-хорошему ты не понимаешь.

Она как-то сразу поникла и протянула мне мой нож рукояткой вперёд… Одно это уже говорило о том, что она знает правила приличия при обращении с холодным оружием. А то, как она держала его до этого, дало мне оснований полагать, что и обращаться с «честным железом» она тоже умеет.

– Прости! – сказал мне она. – Я была не права.

Я забрал у неё нож и убрал его в сумку вслед за пистолетом.

– Это меня уже не касается. Удачи тебе! А я пошёл по своим делам.

– Помоги мне!

Она сказала это, конечно же, на английском. И произнесённое ею «Help me!», прозвучало очень жалостливо.

– Чем я могу тебе помочь?

Я осмотрел её с ног до головы… Джинсы, футболка… На ногах какие-то светлые полукеды… Были светлыми когда-то, а теперь они грязно-серые.

– Могу тебе дать денег, если у тебя нет.

– Денег не надо… Но… Если ты убил Бена, то меня тоже убьют этой же ночью.

– Я не знаю никакого Бена.

– Это его машина.

– А-а… Тогда понятно. Он это… Поскользнулся… И свернул себе шею.

– Меня зовут María de los Dolores Diaz.

– Повтори ещё раз, пожалуйста!

– Мария де лос Долорес Диаз.

– А если не так длинно? Покороче и попроще?

– Долли… Можно просто Ло.

* * *

«Ну, да… Конечно. Как я мог забыть? Лолита, твою мать… Знакомое имечко. Но я не Гумберт Гумберт, а она уже давно не нимфетка, а вполне себе взрослая девица. Лолита, блин… Непонятно только, куда из её полного имени при сокращении делась Мария и всё остальное?»

* * *

– Лолита Диаз?

– Да.

– И что ты делала в багажнике, Лолита?

* * *

Прежде чем уйти от машины убиенного мною Бена, Ло прихватила из багажника туго набитую чем-то сумку.

– Это твоё? – спросил я у неё.

– Да. – поспешно ответила она, но как мне показалось, при этом, слегка смутилась.

– Что в сумке? – продолжил спрашивать у неё я.

– Там… – замялась она.

– Давай сделаем так, девочка! Ты мне показываешь, что находится в сумке. Если там твои вещи, то я их у тебя не отберу. Я просто не хочу, чтобы там оказалось оружие. Понимаешь… Мы с тобой не слишком давно знакомы. Поэтому я тебе пока ещё не доверяю настолько, чтобы оставлять за спиной с оружием в руках.

– Там деньги… – наконец, ответила она…