Текст книги "Букет для хозяйки (СИ)"

Автор книги: Юрий Копылов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Посол расхохотался, как мальчишка. Когда иссяк смехом, спросил:

– Скажи мне, Андрюша, ты любишь анекдоты? Я их обожаю. Хочешь, расскажу тебе из последних, которые передаёт мне Леонард Тараканов, мой пресс-секретарь. По-моему, ты с ним знаком. Он сам до них большой охот-ник. У него есть даже такая тетрадка, в которой он записывает свежие анек-доты для меня. Слушай. Дело происходит на ткацкой фабрике имени Клары Цеткин. Ткачихи там, естественно, одни женщины. Пока ткацкие станки рабо-тают в автоматическом режиме, ткачихи ведут промежду собой разные ин-тересные женские разговоры. Как-то одна ткачиха говорит своим товаркам: девки, сегодня утром трогаю яйца у своего мужа, они холодные, хотя со сна должны быть тёплые. На другой день другая ткачиха говорит: я тоже попро-бовала сегодня утром яйца у своего мужа, и они тоже, не поверите, холод-ные. И третья то же говорит на третий день. А на четвёртый день приходит на работу другая ткачиха, мелкая такая пигалица, с огромным синяком под гла-зом, и глаз заплыл опухолью. Все ткачихи, ясное дело, сильно удивляются, проявляют беспокойство. Что случилось? – спрашивают. А пигалица чуть не плачет. Сама, говорит, ничего не пойму. Потрогала я яйца у своего мужа, а они тёплые. Я у мужа спрашиваю: Ваня, говорю, его Ваней зовут, почему это у всех мужиков с утра яйца холодные, а у тебя тёплые? А он, ни слова не го-воря, заехал кулачищем мне в глаз. Вот как было дело.

И оба, посол и Андрей Соколов, весело расхохотались. В это время в комнату отдыха зашёл кабинетный секретарь и что-то тихо шепнул послу, постучав пальцем по своей руке, где настоящие мужики носят дорогие часы.

– Вот видишь, Андрюша, – проговорил посол, поднимаясь с кресла, – какая моя судьба. Вроде сегодня суббота, нерабочий день, а всё равно не дают человеку отдохнуть. От дел никуда не укроешься. Да, братец ты мой, не зря говорят, тяжела ты шапка Мономаха. Рад был с тобой побеседовать. Если что будет нужно, звони. А лучше передай Леонарду Тараканову, а уж он до меня доведёт. Ну, будь здоров, не кашляй! – и он озорно подмигнул.

XXIV

Андрей вышел из посольства в отличном настроении и бодро зашагал по направлению к «Промашимпорту». Они хорошие ребята, рассуждал он сам с собою. Давно у них не был. Надо их навестить. Кроме того, я обещал занести при случае пять марок. Жалко, конечно, но долг платежом красен.

Его ждали. Шипела кофеварка, булькал кипятком чайник. На столике стояло блюдце с печеньем. Встретили Андрея так приветливо и радушно, об-ращались к нему исключительно на «вы» и называли по имени-отчеству, что он засмущался, как красная девица, относя перемены, случившиеся у обита-телей офиса по отношению к своей персоне, исключительно за счёт собст-венного обаяния, никак не связанного с посещением им советского посла.

– Кого мы видим! – воскликнул Иван Иванович, распахивая руки и но-ровя заключить Андрея Николаевича в объятие. – Давненько вы у нас не бы-ли, уважаемый Андрей Николаевич. Мы уж подумали, что вы про нас забы-ли. Мы уж стали беспокоиться, не случилось ли чего.

– Ну что вы, Иван Иванович! Как я мог забыть? Вот и должок свой при-нёс. Пять марок, как одна копеечка. Раньше всё некогда было.

– Какие могут быть счёты между нами! – вскричал Иван Иванович, вскинув руки вверх. – Мы тут посоветовались и решили, что вы нам ничего не должны. Вы так редко у нас бываете, что называется, раз в год по обещанию, поэтому мы переводим вас из разряда компаньонов в разряд почётных гостей. Поверьте, ваше участие для нас не обуза, а настоящее удовольствие радости. Всегда милости просим заходить, без разных там экивоков.

– Милости просим! – повторили крупный Станислав Григорьевич тол-стым голосом и мелкий Мишкин (шибздик) тонким.

– Я благодарю вас, уважаемые товарищи, но всё же считаю, что я дол-жен внести свою лепту в общие затраты на чай, сахар, кофе и печенье.

– Вы нас обижаете, уважаемый Андрей Николаевич, – сказал Иван Иванович. – Мы к вам всей душой, а вы... это просто, извините за прямоту, некрасиво. Забудем про это. Поговорим о другом. Завтра мы собираемся ехать на рыбалку на озеро Саймоа, на берегу которого расположен чудесный городок Миккели. В этом озере такие роскошные сазаны. Очень крупные и необыкновенно вкусные. Есть и щуки. Мы тут все заядлые рыбаки.

Вот тогда-то Андрей узнал, что все советские специалисты, прибываю-щие в Финляндию, непременно становятся любителями рыбной ловли, так как это является большим подспорьем в их пропитании для экономии валю-ты, проедать которую считается большим легкомыслием, как пускать деньги на ветер. Все копят валюту на крупные покупки, такие как холодильники, те-левизоры, компьютеры и, конечно, что самое главное, на автомобили.

– В моём «ауди», который мне положен по службе, – проговорил Иван Иванович, – пять сидячих мест. Нас тут трое, два места свободных. Мы при-глашаем вас, уважаемый Андрей Николаевич, поехать с нами, вы будете чувствовать себя совершенно вольготно. И хорошо отдохнёте. И хороший сазан, уверяю вас, вам не помешает. Жареный на растительном масле на сковородке с толстым дном он просто объедение – пальчики оближешь.

– Но у меня нет удочки, – решился увильнуть от приглашения Андрей.

– Эка пустяшная незадача, – возразил Иван Иванович. – У меня есть лишний спиннинг. Я охотно уступлю его вам. И дело будет в шляпе.

– Спасибо, Иван Иванович, но всё же я вынужден отказаться. Я вам от-крою одну тайну, и вы поймёте причину моего отказа. Тайна эта мистическая.

– Что за глупости! Мы не верим ни в какую мистику.

– И всё же вы послушайте. Может быть, выслушав мою необычную ис-поведь, вы сами не захотите, чтобы я ехал вместе с вами на озеро. Поверьте, я не хочу испортить вам рыбалку.

– Ерунда на постном масле! Чушь собачья! С нами такого не может случиться, – сказал Иван Иванович, но было видно, что он насторожился.

– Так вот, – начал свой рассказ Андрей. – В Москве, когда я ещё жил со своими теперь уже, увы, умершими родителями, в коммунальной квартире возле Савёловского вокзала, соседом у нас был некто Казанцев Василий Ва-сильевич. Он был профессиональный охотник и рыбак, поскольку окончил в своё время Лесной институт и одно время работал лесничим в Дмитровском районе Московской области. К тому времени, о котором я рассказываю, Ва-силий Васильевич давно уже лесничим не работал, потому что начал писать книги. Однако на охоту и рыбалку продолжал ездить регулярно, как только выдавалось свободное время и открывался сезон. И ни разу такого не было, чтобы он не возвращался домой без зайца, без дичи и без рыбы. Такое неве-роятие невозможно было себе представить. Это был бы нонсенс.

Он относился ко мне очень по-доброму, много уделял времени моему воспитанию. И однажды взял меня с собою на заячью охоту по чернотропу. Вы, наверное, уже догадываетесь, чем закончилась наша охота. Мы верну-лись абсолютно пустыми, хотя заячьих следов мы видели прорву. Но ни один из них не пересёк нам дороги. Я ничего не понимаю, говорил тогда Василий Васильевич в растерянности, это какое-то наваждение. Но всё же взял меня с собою ещё раз, но на этот раз на рыбалку, на Волгу. И что же вы думаете? Рыбак, повторяю, профессиональный рыбак, который ни разу не возвращался без серьёзного улова, и на этот раз, взяв меня с собой, не поймал ни одной рыбки. Ты, наверное, колдун, сказал он мне тогда. Так что вы, дорогие друзья, сильно рискуете, приглашая меня ехать с вами на рыбалку. Я не хочу вас огорчать, но советую ехать без меня. Я могу вам всё испортить.

Андрей думал, что сейчас «рыбаки» начнут возражать. Дескать, что ещё за сказки, в Финляндии, где 60 тысяч озёр, такого афронта со стороны разных рыб не может быть, ибо не может быть никогда. Однако, к удивле-нию Андрея, все трое отнеслись к его рассказу про охоту и рыбалку с Васили-ем Васильевичем Казанцевым, его бывшим квартирным соседом, крайне серьёзно и даже с некоторым мистическим страхом подозрения.

– Ну, если вы, Андрей Николаевич, не можете с нами ехать, – поторо-пился сказать Мишкин, – то я приглашаю вас к себе домой завтра вечером на уху. Моя жена варит уху бесподобно. Это будет не уха, а песня.

Андрей поблагодарил за приглашение, сказал, что непременно будет, и, откланявшись, ушёл, надувшись кофе и чаю до головокружения и опасного сердцебиения. Так можно и дуба дать, подумал он. Он отказался от рыбалки не потому, что был якобы «колдуном», заговаривающим рыбную ловлю, а потому, что ему было немного тягостно в этой компании бездельников, делающих вид, что перегружены работой. Он не знал, о чём с ними говорить и относился к ним с лёгким презрением. Кроме того, он планировал провести выходной день в хозяйственных делах: сделать уборку, постирать, вынести мусор и, что было главным, решить, что делать с брюками, которые протёрлись до неприличия. Путешествуя по магазинам, он, конечно, присматривался к мужской одежде, приценивался к ней, но убеждался, что хорошие финские костюмы, которые ему нравились, были ему не по карману.

Во всяком случае, он пока ещё не накопил достаточной суммы валюты, чтобы позволить тратить её на одежду для себя. Сначала ему надо было что-то купить для сестры Ольги и для женщины, на которой он целился жениться, но к моменту отъезда в Финляндию не созрел, чтобы нажать на спусковой крючок (курок). Женщину звали Матильда. И теперь надо было её завалить хорошими иностранными подарками.

Можно было бы купить отдельно брюки, но подобрать их в пару к пиджаку было проблемой. К тому же он по опыту знал, что готовые брюки всегда ему приходилось, хоть немного, но переделывать. Они были либо ко-ротки, либо длинны, либо надо было их заузить в поясе, либо вставлять клин.

Размышляя обо всех этих, казалось бы, мелких, но по существу крайне важных домашних делах, Андрей вспомнил, что в тех брюках, которые он носил, был пришит с внутренней стороны, там, где располагался врезной карманчик под названием «пистон», лоскут материи, из которой был сшит костюм на швейной фабрике имени Клары Цеткин. Технологи этой фабрики, зная привычки советских покупателей, сами будучи плоть от плоти эконом-ным и прижимистым советским народом, всегда включали в технологиче-скую карту пошива костюмов прикрепление лоскута для мелкого ремонта.

А к лоскуту пришивали ещё две пуговицы, маленькую и большую, точ-но такие же, как на новых пиджаке и брюках, на тот случай, если какая-нибудь из них случайно оторвётся, и хозяин (или хозяйка) костюма этого сра-зу не заметит. Такая добрая щедрота заботы о покупателях сильно укрепляла уверенность у советских людей в завтрашнем дне.

И Андрей, взвесив все «за» и «против», горячо взялся за дело. Позав-тракав куском хлеба с сыром и запивая их чаем, он первым делом взялся за намеченные хозяйственные дела: стирку, уборку, вынос мусора. Завершивши их, снял брюки и в одних трусах и майке, перебросив брюки через сложенную в локте руку, прошёл в гостиную, где, как он разведал при начальном осмотре квартиры, была встроена в мебельную стенку швейная машинка «Зингер». Андрей придвинул стул к машинке. Уселся на него и, вспомнив как когда-то строчил на бабушкиной машинке (тоже, кстати, «Зингер»), вытащил из гнезда челнок. Заменил в нём шпульку с белой ниткой на шпульку с чёрной ниткой (подходящей серой нитки, к его огорчению, не нашлось) и насадил на стерженёк, торчащий наверху из корпуса машинки, катушку с чёрной ниткой. Заправил обе нитки, нижнюю и верхнюю, под лапку швейного механизма. Потянул за оба конца и тихонько провернул колёсико привода. И неожиданно вспомнил, что читал где-то, будто бы фирма «Зингер» разорилась, выпустив вечную швейную машинку, которая никогда не ломалась.

Андрею ещё не раз придётся убедиться в скором будущем в гримасах капиталистической конкуренции. Летом в Хельсинки приедет один из друзей Андрея Олимпийский чемпион по парусному спорту Тимур Пичугин и позна-комит его со своим старым знакомым, финским гонщиком, соперником Ти-мура в парусных регатах спортивных яхт в классе «Звёздник». Этот финский гонщик был когда-то фабрикантом и богачом. Он выпускал сырокопчёную колбасу такого высокого качества и изысканного вкуса, что прославился во всех скандинавских странах. Однако разорился именно по этой причине: он был очень порядочным человеком и никогда не позволял себе увеличивать вес колбасных изделий за счёт всевозможных примесей и добавок.

А конкуренты его добавляли в колбасный фарш чуть-чуть целлюлозы. На вкусе колбасы это отражалось практически незаметно, зато позволяло предприимчивым (и не порядочным) конкурентам снизить цену и получить выгоду на рынке. Так преуспевающий фабрикант, он же известный парусный гонщик, потерпел фиаско, не выдержав конкурентной борьбы, хотя был за-калён в борьбе спортивной, умело управляя парусами.

Пока ещё Андрей Соколов не знаком с этой трагической историей (Ти-мур Пичугин ещё не приезжал), он починяет свои опасно износившиеся на заднице штаны. Он отпорол от брюк лоскут, отрезал бритвой пуговки и спря-тал их в карманчик, называвшийся, как уже было сказано, «пистоном». Под-сунул штанину под прижимную лапку, приподняв её рычажком, одновре-менно убрав вверх никелированный стержень с иглой, в которой была про-дета нитка, идущая от катушки, провернув колесо привода. Расправил то ме-сто, где было сильно протёрто и сквозило, подсунул лоскут (с изнанки), опустил рычажок и стал, попервоначалу осторожно, потом всё смелее и шибче, крутить колесо, превращая, через скрытые в чёрном теле корпуса машинки зубчатые передачи, вращательное движение в поступательное.

В месте шитья нижняя (из шпульки) и верхняя (от катушки) нитки встре-чались, будто радуясь встрече, и сплетались в крепкую строчку. Дойдя до границы лоскута, Андрей, путаясь, раздражаясь и ругаясь плохими матерны-ми словами, пересовывал комкающиеся брюки и строчил шов в противопо-ложном направлении. Так, зигзаг за зигзагом, он пришил лоскут повдоль.

Для надёжности он повторил шитьё поперёк. Заплата теперь сидела мёртво. «Думаю, до конца дотяну», – решил Андрей, имея в виду конец сво-его пребывания в Финляндии. Он обрезал ножницами нитки, концы их свя-зал узлом и вытащил брюки из машинки. Оглядел свою работу с изнанки и с лица. Место, где была пришита заплата, стояло колом. С лица были отчётли-во видны неровные строчки чёрных ниток. Андрей натянул брюки на ноги, застегнул их, надел пиджак и оглядел себя сзади, неловко извернувшись, в большое зеркало. Проверил для верности рукой – пиджак как раз прикрывал нужное для сокрытия место. Андрей понял, что отныне придётся ходить постоянно в пиджаке. Это его огорчило. «А как же летом?» – задался он вопросом. И не нашёл на него ответа. Потом легкомысленно махнул рукой: «А, была не была, что-нибудь придумаем. Голь на выдумки хитра».

XXV

Вечером он сходил к Мишкину, где его ждала вкусная уха. Уха была отменная и пахла сваренной рыбой и перцем. Андрей похвалил уху и заодно жену Мишкина, толстую и приятную женщину, которая варила эту потря-сающую рыбную похлёбку. Он съел две полные тарелки и даже выпил боль-шую рюмку отличной финской водки. Сытость и лёгкое опьянение развязали у мужчин связанные языки, быстро нашлись важные темы для беседы.

– Ну как прошла ваша рыбалка в моё благоразумное отсутствие? – по-интересовался Андрей, намекая на свою невезучесть, приносящую людям только пустые хлопоты и разочарования.

– Нормально, Андрей Николаевич, – ответил Мишкин. – Вы правильно сделали, что не поехали с нами на озеро Саймоа. Нас прихватил ледяной дождь, и мы насквозь промокли бы, если бы не догадались захватить с собой резиново-брезентовые «непромоканцы».

– А разве рыба в дождь ловится, Дмитрий Анатольевич?

– Ещё как! В дождь даже лучше клюёт. – Было видно, что Мишкину страсть как хочется выведать у Андрея причину, по которой его приглашал к себе посол, и он ждал, что Соколов сам об этом заговорит. Но Андрей молчал на эту крайне интересную тему и болтал о разных пустяках.

– Скажите, Дмитрий Анатольевич, мне, вероятно, придётся ездить по командировкам. Какие в этом вопросе есть подводные камни?

– Какие могут быть подводные камни! День отъезда и день приезда – один день. На командировочном бланке должны быть проставлены дата прибытия и дата убытия. Подписи принимавшей фирмы, заверенные печа-тью или штампом. Я как ваш куратор должен это удостоверение удостове-рить своей подписью. После этого нужно будет получить визу нашего шефа, небезызвестного вам Ивана Ивановича. И можно сдавать в бухгалтерию кон-сульства. И тут же в окошечке получаете положенные суточные.

Недалеко от бухгалтерии есть небольшой магазинчик для советских специалистов. В этом магазинчике всё намного дешевле, чем в финских тор-говых точках. Но чтобы вам отпускались в нём товары, вам следует стать на учёт в профкоме и получить соответствующую карту. Проще – некуда. Впро-чем, подводные камни всё же есть. Существует негласный порядок, согласно которому приёмщик может использовать своё право на командировки не более двух раз в месяц. Чаще – крайне редко, в особо сложных случаях и только с разрешения торгпреда.

– А транспортные расходы за проезд? – полюбопытствовал Андрей, любивший точность в денежных делах, наворачивая вторую добавку ухи.

– Андрей Николаевич, голубчик, вы с меня смеётесь, честное слово, как говорят в Одэссе. Всем известно, что фирмы-поставщики, где работают приёмщики, платят за всё сами: и за транспорт, и за гостиницу. И водят приёмщиков в рестораны. Но всё же им, приёмщикам, выплачивается некая сумма денежных средств, в виде так называемых суточных, чтобы приёмщик не чувствовал себя слишком зависимым от фирмы и не выпрашивал сигаретку или кружку пива. Или ещё какую-нибудь мелочь.

– И каковы эти суточные? Мне это любопытно знать.

– Есть некий диапазон. Всё зависит от места, куда нацелена команди-ровка. Если, к примеру, на север, за полярный круг, где всё, по известным причинам, дороже, то и суточные чуть больше. В среднем, в общем, где-то двадцать – тридцать финских марок в сутки.

«Ну что же, – быстро сообразил Андрей, перемножив в уме допусти-мое количество командировок за девять месяцев и средний размер суточ-ных, – совсем неплохо. Это будет мне хорошее подспорье. Примерно 300-400 марок. Право, совсем неплохо. Можно что-нибудь на эти денежки купить Ольге и Матильде дополнительно».

– Я, уважаемый Дмитрий Анатольевич, признаюсь, не совсем понимаю. А зачем вообще нужны эти командировки? Всем хорошо известны порядочность и щепетильность финских фирм в вопросах качества поставляемой ими продукции. Вряд ли можно, мне кажется, сомневаться, что надёжность и качество этой продукции будут отменными.

– Должен вам заметить, уважаемый Андрей Николаевич, здесь вы ошибаетесь. Возможно, из лучших побуждений. Вы сами человек честный и правдивый, имеющий большие связи. Но не все такие. К сожалению. В чело-веке много слабостей, например, леность, жульничество, вероломность и так далее. Проверка поставляемой по контракту продукции носит выборочный характер. А у генподрядчика субподрядчиков тьма тьмущая. И всем им надо держать ухо востро и нос по ветру. Иначе могут свободно объегорить заказчика за здорово живёшь. На то и щука в море, чтобы карась не дремал.

Мишкин налил ещё по рюмке водки и сказал:

– Я имею кое-что вам сообщить, уважаемый Андрей Николаевич.

– И что же такое вы имеете мне сообщить, уважаемый Дмитрий Ана-тольевич? Мне не терпится поскорее об этом узнать. Для любопытства.

– Но только это между нами.

– Само собой.

– Фирма «Лемминкяйнен», к которой вы имеете честь быть прикоман-дированным в качестве приёмщика склада книжной продукции для Комите-та по печати, одновременно является поставщиком ещё одного склада. Для Моссовета. И хотя фирма «Лемминкяйнен» в контракте на поставку и строи-тельство этого склада, предназначенного, в отличие от вашего, для времен-ного складирования всяких строительных материалов и разного сантехниче-ского оборудования, предусмотрела оплату приёмщика, сроком до конца текущего года, чинуши из Моссовета не сочли возможным посылать в Финляндию своего представителя. Посчитали, видно, что для такого уважаемого и грозного заказчика, каким является Моссовет для маленькой Финляндии, финские производители не посмеют допустить брак. Теперь давайте выпьем, пока водка не согрелась, и закусим ушицей. – Они выпили и похлебали горячей ухи, дуя наподобие трубачей на ложки.

– Так вот, – продолжил Мишкин. – учитывая вышеизложенное, я пред-лагаю вам услугу, заключающуюся в том, чтобы вы, Андрей Николаевич, до-полнительно к вашему складу занимались вопросами поставки склада Мос-совета. А то этим складом приходится заниматься мне. А у меня полно своих важных дел. Поверьте, для вашего опыта эта задачка не составит большого труда. Зато у вас появится право на две дополнительные командировки и, соответственно, так сказать, дополнительные суточные. Все формальности я беру на себя. От вас требуется только согласие.

– Конечно, я согласен, – поспешил заверить Мишкина Андрей, – о чём речь! Как говорится, с миру по нитке, голому верёвка.

– Это хорошо, потому что правильно, – одобрил Соколова Мишкин, подливая в рюмки холодной водки. – Рыбная уха без водки всё равно что любовь без ласки. Или помидор без соли. Или щи без капусты. Однако всё же должен вам сказать, что в этом вопросе имеется некая, как бы это поточ-нее выразиться, – некоторая загогулина. У вас как у рядового приёмщика могут быть четыре командировки в месяц: две по контракту с Комитетом по печати и две по контракту с Моссоветом. Это, конечно, в порядке вещей и само собой разумеется. Но могут возникнуть разные толки, брожение умов, зависть и недовольство среди других приёмщиков. Что, в свою очередь, может негативно отразиться на вашем престиже. Должен вам признаться, мною движет исключительно забота о вашем, так сказать, непогрешимом реноме.

Мишкин помолчал, поглядывая своими спрятанными в глубоких глаз-ницах глазками, какое впечатление произведёт им сказанное на Андрея Со-колова. Тот выжидал, что будет дальше, подозревая, что в этом словоблудии таится подвох. Мишкин поднял рюмку: – Ну, выпьем за успех нашего предприятия! – Они выпили, закусывая солёным огурцом.

– А ведь хороша, едри её в корень! – проговорил Мишкин, хрумкая огурцом и всхлипывая его острым соком.

– Хороша, – согласился Андрей.

– Так вот, уважаемый Андрей Николаевич, – сказал Мишкин, выпустив отрыжкой злой дух из нутра, – я хочу предложить вам небольшую сделку, так сказать, междусобойчик. Суть её заключается в нижеследующем. Из двух командировок по контракту с Моссоветом, одна будет ваша, а другая моя. Таким образом, у вас будет в итоге три командировки в месяц, что, с учётом ваших высоких связей, – он поднял вверх указующий палец и многозначительно поглядел на Андрея, наклонив голову и вскинув изломившуюся от бессилья складывать слова бровь, – ни у кого не вызовет нежелательного раздражения, или, выражаясь образным книжным языком, презумпции.

– Я согласен, – поспешил заверить Мишкина Андрей, сильно захмелев не столько от водки, сколько от сытости. – И премного благодарен вам, ува-жаемый Дмитрий Анатольевич, за ваше доброе ко мне расположение.

– Да-да, конечно, конечно. Но это ещё не вся загогулина. Дело в том, что старшему инженеру, каковым я являюсь, командировки, по курируемым им контрактам, не положены, по каким-то там дурацким правилам, разве что в исключительных случаях. Так что воленс-ноленс, так сказать, я вынужден свою командировку провести через приёмщика, то есть в данном случае через вас, уважаемый Андрей, если я не ошибаюсь, Николаевич. Как?

– Я, право, не знаю, – немного стушевался Андрей, уразумев пока ещё не вполне, в чём состоит подвох. – У меня в таких делах нет никакого опыта. Я не совсем понимаю, что это значит «через меня».

– Ну, это чистая формальность. – И тут Мишкин решительно пошёл на абордаж. – Вы будете ездить в командировки, подписывать накладные, я буду их визировать... то есть не сами накладные, естественно, а финансовые отчёты, которые вы будете сдавать в бухгалтерию торгового представитель-ства. А денежки за одну из командировок по моссоветовскому контракту бу-дете передавать мне. Всё очень просто. Как говорится, услуга за услугу. – Ви-дя колебания собеседника, он добавил: – Впрочем, если вы отзываете ваше первоначальное согласие, я без тени сомнения и без упрёка признаю ваше право, и будем считать, что наша сделка не состоялась. И разговора не было.

Андрей подумал: вот ведь каков этот «мелкий бес»! И хотел было едко спросить: а как же мой престиж? Но не спросил. Вовремя спохватившись, что выгодная сделка может сорваться. Известно: жадность фраера сгубила. Три командировки тоже неплохо. И сказал решительно, но чуть бессвязно:

– Нет, что вы, в самом деле, Дмитрий, если я не ошибаюсь, Анатолье-вич, я своих решений не меняю. Сказал – как отрезал! И точка. – И они пожа-ли друг другу руки. И выпили водки в ознаменование торжества истины.

– Ну, вот и славно, вот и ладушки, едри её в корень, – заключил Миш-кин. – Ты, Андрей, хороший человек. Я тебя уважаю. Ты пойми, я не ради се-бя стараюсь. Мои финансы поют романсы. Жена у меня хорошая, её Дуней зовут. Ей шуба нужна. У меня полно родни. Всяких племянников – куча. Всем чего-нибудь нужно привезти. В Кашире у меня мамаша с папашей. Живы ещё, слава богу. Им тоже каких-никаких сувениров привезти надо. Всех обуть, одеть. Это тебе, братец ты мой, не фунт изюму. А сплошная морока.

– И я тебя уважаю, – ответил Соколов, улыбаясь пьяненькими глазами.

– А ты, Андрей Николаевич, всё ж таки утаил от нас, почему тебя вызы-вал к себе посол. Большой секрет?

– Никаких секретов. Я с ним посоветовался относительно очень круп-ной типографии и буксировочных канатных дорог. А он мне анекдот расска-зал. Хочешь, расскажу? Умрёшь со смеха. Честное слово. Благородное. Вот потеха! Я этот анекдот первый раз слышу.

– Ну расскажи.

И Андрей повторил анекдот про ткачих с фабрики «Роза Люксенбург», что ему рассказывал недавно посол Советского Союза Аристархов Иван Бо-рисович. У посла в анекдоте, правда, была «Клара Цеткин», но роза не дава-ла Андрею покоя и всюду ему мерещилась, как какой-то тайный знак неясного будущего любви. В конце анекдота оба поржали, но Мишкин не поверил ни единому слову ни про типографию, ни про канатные дороги, решив про себя: это Андрей темнит. На том и расстались. Мишкин на прощание сказал:

– Хорошо посидели, друг мой сердечный. Будет желание, приходи ещё. Мы с женой будем всегда тебе рады.

– Непременно приду, – заверил радушного хозяина Андрей. – Уху твою, Дмитрий Анатольевич, я надолго запомню. Настоящая «Демьянова уха», как в басне Ивана Андреевича Крылова. – А про себя решил: нипочём больше не пойду. Так в гости не приглашают. Что это ещё за приглашение такое: если будет желание. Чистой воды – проформа.

XXVI

И потекла жизнь приёмщика Андрея Соколова, словно по накатанной колее, ото дня ко дню, от недели к неделе, от месяца к месяцу. На фирму «Лемминкяйнен» он ходил пешком по будним дням, там обедал в столовой и шёл обратно тоже пешком, чтобы держать себя в спортивной форме. Силь-но похудел, пришлось в брючном ремне делать шилом, раскалённым на га-зовой горелке в кухонной плите, новые дырки. И всё ждал, не придёт ли хо-зяйка. Было несколько телефонных звонков, Андрей судорожно бросался к трубке, думал, звонит она. Но это была не она. Спрашивали всегда Мартту. Звонили мужские голоса, Андрей ревновал и пытался на плохом немецком объяснить, что Мартта временно здесь не проживает, а он – квартирант, снимает квартиру до конца ноября. Голоса говорили «киитос» и вешали трубку. А пока Андрей обходился сауной в подвале, как в первый раз.

Ещё будучи в Москве Андрей Соколов, на беседе в отделе кадров «Проммашимпорта», был предупреждён о возможных (и даже, по сути дела, обязательных), ждущих его в Финляндии, стране капиталистической, прямых или завуалированных провокациях, направленных на очернение советского человека и, в итоге, целой страны. Эти провокации могут носить самый непредсказуемый характер, поэтому Соколову следует вести себя крайне осторожно и помнить о провокациях постоянно. И день и ночь.

Первой такой «провокацией» оказался лежащий на плитах тротуара, по которому привычно шагал Андрей, глядя себе под ноги, пухлый, потёртый кошелёк. Андрей в растерянности остановился и огляделся по сторонам. Он никого не заметил, но ему показалось, что из окна в доме напротив, прикрытого жалюзийной занавеской, какие-то глаза следят за ним. Андрею ужасно хотелось поднять этот кошелёк и заглянуть в него. Там могло быть немало денег, между прочим. Пройти мимо и сделать вид, что он не заметил кошелька, чуть не наступив на него, глупо. Любому дураку станет понятно, что он испугался. И если глаза действительно за ним следят, то они уж расстараются сообщить щелкопёрам из газеты «Хельсингин Саномат» очередную «сенсацию» о том, как советские специалисты запуганы КГБ.

С другой стороны, этот «волшебный» ларчик мог открываться доста-точно просто, как говорится, проще пареной репы, без всяких там провока-ций. Просто кто-то случайно обронил кошелёк и потерял его. И если Андрей не поднимет его, это может сделать кто-то другой и завладеть деньгами, ко-торые там (в кошельке), скорей всего, лежат. А деньги Андрею совсем не по-мешали бы. Он уже был нацелен на стяжательство, познав цену деньгам, на них можно было бы купить что-нибудь стоящее. И если в валяющемся ко-шельке нет никакой провокации, то Андрей Соколов окажется обыкновен-ным лопухом. Однако, с третьей стороны, нельзя забывать неписаный закон, что жадность фраера сгубила. Поразмыслив, Андрей неловко нагнулся (боль пронзила его позвоночник), поднял кошелёк и, не раскрывая его, положил дрожащими руками на бетонный парапет ограды. Ему показалось, что жалюзийная занавеска в окне опустилась. Андрей быстро зашагал прочь, едва сдерживая себя, чтобы не передумать и не вернуться обратно.

Ещё одна подобная «провокация» ждала Андрея в номере отеля, где он остановился на ночлег, отправившись в очередную командировку на при-ёмку стеновых панелей для книгохранилища в Можайске. На этот раз в роли переводчика его сопровождал Жора, к которому Андрей испытывал недове-рие. В номере, на столике под окном лежал толстый глянцевый журнал с цветными иллюстрациями, на английском языке. Андрей полистал его и увидел, что журнал этот – порнографический. На его страницах были изображены голые мужчины и женщины в самых откровенных и любопытных позах любовной игры. На одной, самой «омерзительной» картинке (фотографии) несколько обнажённых женщин (недурные, надо признать, красотки) разглядывали, ощупывая его, огромный половой член лежащего на спине мужчины восточного происхождения. Член от напряжения был багрового цвета. Таким же было лицо мужчины с сумасшедшими глазами, готовыми выскочит из орбит. Первым поползновением Андрея было схватить журнал и сунуть его в свой чемоданчик (кейс) и потом уже дома, в Хельсинки, подробно рассмотреть его, лёжа на хозяйкиной постели. Но он вспомнил о возможной провокации и представил себе, как хозяин отеля, наверняка завербованный иностранными спецслужбами, раздует этот случай, а газеты подхватят «жа-реный факт». «А может быть, это Жора ему подложил!? – мелькнуло в его воспалённой голове. – Пойду спрошу у него. Если это он, то я сразу пойму». И Андрей отправился в соседний номер, где остановился переводчик Жора.