Текст книги "Букет для хозяйки (СИ)"

Автор книги: Юрий Копылов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Он взял одну из синих сумок, ножницы, перочинный нож и фонарик, ещё тряпицу, чтобы подложить под колени (долго на корточках он сидеть не мог) и не испачкать брюки. И рано утром, когда начало светать, совершил траверс через бугор к стене, перед которой были грядки с дикими розами. Он думал, что в этот час город ещё спит, но жизнь уже била ключом.

Было много людей, гуляющих с собаками (и мешочками для их какашек). Было слышно, как по тротуарам на улице ездят юркие уборочные машины, подметают мусор и убирают опавшие листья. Финляндия, как и другие скандинавские страны, расположена в зоне влияния Гольфстрима, поэтому осеннее похолодание наступает здесь немного позднее по сравне-нию, скажем, с привычным для нас Ленинградом. Наступила золотая осень, «стоял ноябрь уж у двора». Тихо падали листья, кружась в танце вальса. Жёлтые, бледно-красные, багряные, зелёные, округлые, резные – разные.

Андрей спустился по крутой тропе к грядкам. Огляделся – никого. Он постелил на землю тряпицу, опустился на колени и попытался резать стебли роз ножницами. Но стебли были такие твердые, как лыжные палки, ножницы их сминали, но резать были не в силах. Тогда Андрей раскрыл перочинный нож – дело пошло веселей. Он срезал розы в самом низу стебля и укладывал их «валетом» в синюю сумку, чтобы не попортить нежные лепестки. Розы были белые, красные, розовые. Андрей выбирал, чтобы набрать разных. Рассвело, розы стали оживать, издавая волшебный аромат живых цветов.

Вдруг раскрылись ворота, и в открывшийся в кирпичной стене широкий проём въехала машина. Из машины вышли люди и стали что-то горячо обсуждать на финском языке. Может быть, ругались, может быть, просто так говорили взволнованно. Андрею бы встать спокойно и неторопливо удалиться, срезанные им розы были уже уложены в сумку. Но Андрей почему-то испугался и, вместо того чтобы подняться, трусливо лёг на землю и затаился.

Он лежал и с ужасом думал, что теперь всё пропало. Если вышедшие из машины люди его заметили, лежащим на грядках среди цветов, они могут подумать, что кто-то умер или просто неожиданно скончался. И от этого свалился на грядки. И конечно, немедленно вызовут полицию. Ну почему же сразу такая крайность – умер, скончался, окочурился. Возможно, они подумают, что человеку плохо, у него сердечный приступ, и тогда вызовут скорую помощь. А может быть, приедет и скорая помощь, и полиция.

Разразится страшный международный скандал. В газете «Хельсингин Саномат» появится статья: советский специалист попался на воровстве цве-тов. А если эти розы частные, придётся платить штраф. Конечно, большой. Ведь он не безработный, ёксель-моксель. А у него уже не осталось валюты. Придётся отказываться от «копейки». Да чёрт с ней, с этой «копейкой»! Глав-ное, что теперь его, без сомнения, с позором вышлют из страны. Как он после всего этого станет смотреть в глаза послу, Володе Соловейко, Ивану Ивановичу, другим работникам «Проммашимпорта», Ненашенскому? Ойве Хяркинену! Его наверняка исключат из партии. Надо будет тогда застрелиться. Легко сказать: застрелиться. Но для этого нужно иметь револьвер. Где его взять? Можно, конечно, повеситься. Ах, всё это ужасно, ужасно! Ужасно!

А вдруг эти люди его не заметили, вон как они о чём-то громко спорят, у них какие-то важные свои дела. Но нет, они, кажется, разворачивают ма-шину и направляют свет фар в ту сторону, где затаился Андрей. Теперь они его заметили и подходят ближе. Андрей лежал с закрытыми глазами и пы-тался сквозь дрожащие ресницы разглядеть, что происходит. И тут его осе-нило: он стал изображать мертвецки пьяного, который свалился на цветы и «отдыхает». Для достоверности игры он стал бормотать какую-то несуразицу из немецких слов, пускать изо рта слюни и пузыри. И размахивать руками.

Как будто заезжий иностранец (немец) напился финской вкусной водки и свалился в грядки с розами. Андрей так и не понял, поверили или не поверили люди, приехавшие на машине, его «спектаклю», но они, что-то обсудив (уже тихо), сели в машину и уехали, не затворив за собою ворота. Почему они не затворили ворота, мелькнуло в голове Андрея. Они, конечно, поехали за полицией. Но тут Андрей вскочил, как ошпаренный, и, забыв на грядках подколенную тряпицу, схватил синюю сумку и бросился наутёк.

Андрей не помнил, как он карабкался по склону холма, как бежал, сломя голову, как падал, чтобы отдышаться и не получить инфаркт миокарда, как торопливо шёл кружным путём на улицу Сепян-кату, расталкивая прохожих, как они смотрели на него, как на помешанного, и шарахались в сторону.

Очнулся он только тогда, когда закрыл за собою дверь в квартиру. Он разулся, снял испачканный пиджак и брюки, прошёл в спальню и рухнул, как подкошенный, на кровать. Он лежал, глядя в потолок, и старался ни о чём не думать. Он чувствовал некоторое облегчение, но случившееся на грядках с розами продолжало на него давить страшным грузом. Он лежал так, почти неподвижно, часа два. А то и все три. И даже, возможно, четыре.

Наконец мало-помалу он очухался, сознание стало к нему возвращать-ся, и он начинал понимать, что эта страшная история осталась позади. Но ра-дости он не испытывал, потрясение было очень тяжким. Андрей поднялся, пошатываясь, прошёл в ванную, открыл кран холодной воды, наполнил во-дой половину ванны, опустил заглушку стока. Она издала тревожный засасывающий звук. Потом он стал доставать из синей сумки розы и бросать их в воду. Некоторые листья и лепестки оторвались, но Андрей пока не стал их вылавливать, решив отложить всё это на завтра.

А сейчас он хотел только спать. Он разделся, облачился в мятую пижаму и лёг в холодную постель. И хотя был ещё только день, Андрей ук-рылся одеялом, натянув его на голову, и тут же заснул.

Проснулся он ночью. И понял, что прежняя жизнь к нему вернулась. Ему показались смешными его опасения, что полиция могла придти к цветам с собакой-ищейкой, которая, по брошенной им там тряпице, могла свободно взять след и привести «следаков» к дому, где скрывался «преступник». Андрей больше спать уже не мог, потому что выспался.

Он принялся за приведением в порядок своей испачканной одежды. Брюки он запихнул в стиральную машину, а пиджак и куртку стал чистить щёткой. Потом поставил гладильную доску. И когда остановилась стиральная машина (после отжима), стал утюгом отпаривать влажные брюки и очищенный щёткой пиджак. На всё это ушло много времени, и забрезжил рассвет.

Андрей вытащил из ванны плававшие в ней розы, выбрасывая на пол оторвавшиеся листья и лепестки. И стал аккуратно обрезать ножиком стебли под один ранжир и отстригать колючки. Это было похоже на то, будто он от-стригает ногти с пальцев рук. Потом, конечно, он всё это убрал с пола с по-мощью совка и веника. Подготовленные для букета цветы он временно от-ложил в сторону, помыл ванну, заполнил её горячей водой, попробовал ру-кой, не слишком ли горяча. Плеснул из флакона пахучий пенообразователь, снял с себя нижнюю одежду и погрузился с наслаждением в пенную воду.

Он уже вернулся мыслями к хозяйке квартиры и мечтал, как он приедет с букетом роз в дом её сестры. И Мартта обрадуется такому красивому букету и, может быть, даже ещё раз назовёт его милым и поцелует в щёку. Иногда он играл в «перископ», выдвигая из пены свой восставший пенис. Мысленно он приговаривал, командуя: «Приготовиться к всплытию, продуть кингстоны, выдвинуть перископ! Торпеду вывести в торпедный аппарат, прицел на вражеский линкор. Приготовиться – пли! Вторая торпеда – пли!»

Потом он тщательно помылся с помощью разных шампуней, ароматного мыла и мягкой мочалки. Принял горячий душ, растёрся докрасна полотенцем, высушил мокрые волосы феном. Побрился, едва не порезавшись затупившимся лезвием, обильно побрызгался дезодорантом. Облачился в махровый халат и отправился в кухню, ибо сильно проголодался.

Позавтракав, как обычно, сиротской чашкой кофе и бутербродом с мягким сыром, освобождённым от бумажной обёртки, Андрей принялся за составление подарочного букета. Он складывал цветок к цветку, чередуя разные розы: белые, красные, розовые. Сложив начало букета, он наклады-вал следующий ряд, опуская стебли чуть ниже. Следующий ряд ещё ниже, чтобы получился красивый купол из роз. Концы стеблей он обрезал, чтобы получилось ровно. Перевязал собранный букет в двух местах шёлковой лен-той, которую нашёл в ящичке швейной машинки. Потом стал одеваться.

Натягивая на ноги чуть влажные брюки, он заметил, что одна брючина как назло порвалась на коленке. Видно, он неловко ворочался на грядке, изображая вдрызг пьяного немца. Пришлось снимать брюки и заниматься неумелой штуковкой порванного места. Опять не нашлось серых ниток, при-шлось пользоваться чёрными. Шов, конечно, был заметен, но Андрею ничего другого не оставалось, как смириться с этой новой неприятностью.

Зато за это короткое время и брюки полностью высохли. И «стрелка» на них сохранилась. И заштукованное место вроде бы не так заметно стало выделяться. Одевшись, Андрей оглядел себя в большое зеркало и повязал на шею шёлковую косынку, спрятав концы её в открытый ворот рубашки. Ещё раз повертелся перед зеркалом, стараясь оглядеть себя со спины, и решил, что он парнишка хоть куда.

Ах, Мартта, чёрт тебя подери! Бяка ты нехорошая. Если бы ты только знала, как я тебя хочу, как долго я тебя ждал. А ты появилась в самом конце, когда мне скоро уезжать навсегда – подумал Андрей. Но, как говорится по латыни, лучше поздно, чем никогда.

Конечно, ношенный костюм, с грубо пришитой с изнанки заплатой на заднице, это не фрак, но другого всё равно ничего не было. Андрей уже при-вык устало мириться с неприятностями, которые почему-то преследовали его всё последнее время. Одно за другим.

Завершив все дела, которые вспомнил, он тщательно упаковал букет в два полиэтиленовых пакета (один со стороны роз, другой со стороны обре-занных стеблей) и осторожно уложил его в синюю сумку. И застегнул сумку на молнию. Потом обулся, оделся, проверил, всюду ли выключено электри-чество. Взял сумку за ручки и вышел из дома.

XXXVII

Уже давно рассвело, и Андрей бодро двинулся в сторону нужного ему трамвая, номер которого сообщила ему Мартта. Наконец он добрался до ос-тановки, где останавливался этот трамвай, оторвал от книжечки билет, сунул его в компостерную щель, зажёгся зелёный огонёк, створки, загораживаю-щие проход, раздвинулись, Андрей прошёл внутрь вагона, нашёл свободное место возле окна и удобно уселся. Вагон прозвенел, водитель в микрофон объявил следующую остановку, трамвай чуть дёрнулся и поехал. Андрей по-ставил сумку с розами под сидение и проверил, не будет ли задевать её но-гами сидящий сзади пассажир. А потом стал смотреть бездумно в окно и слушать объявления вагоновожатого через микрофон об остановках.

Название той остановки, где ему надо было выходить, он запомнил и постоянно повторял его про себя, чтобы не забыть. Трамвай не торопился, ехал долго, прошло около часу. За окном был виден то берег озера или зато-на Балтийского моря, то тёмный осенний лес, когда трамвай уклонялся от набережной. Порой Андрей задрёмывал, но тут же себя вздёргивал, чтобы не пропустить нужной ему остановки. И как всегда в таких случаях бывает, он задремал как раз тогда, когда вагоновожатый объявил его остановку.

Это случилось так неожиданно, что Андрей, услышав сквозь дрёму название остановки, вскочил, ошарашенный, и, забыв впопыхах свою синюю сумку с розами, бросился к выходу. Но тут же спохватился, назвал себя пол-ным идиотом, вернулся обратно, чтобы вытащить из-под сидения сумку. А вагоновожатый в зеркало заднего вида увидел, что пассажир возвращается, решил, что тот передумал выходить, объявил следующую остановку и стал закрывать шипящие двери, чтобы продолжить путь. Андрей бросился к вы-ходу, замахал свободной рукой и закричал благим матом; «Хальт! Стоп!» Ва-гоновожатый стал открывать уже почти закрывшиеся раздвижные двери, Андрей вышел, едва не зацепив сумкой за дверь. Трамвай укатил дальше, резко свернув в сторону от видневшегося сквозь редкий лес берега. Андрей остался в одиночестве, в темноте. Вдали (в темноте всё кажется далеко) виднелись сквозь деревья светящиеся окна полутораэтажного дома.

К этому дому, с длинным подъёмом кверху, вела дорожка, усыпанная замёрзшими опавшими листьями. Андрей не знал точно, куда ему следует идти, но другого пути всё равно не было, и он пошёл по этой единственной дорожке, громко шурша задубелыми листьями. Вскоре показались стоявшие на земле светильники-плошки, напоминавшие керосиновые лампы с раздутыми стеклянными боками. Эти светильники были заполнены наполовину застывшим стеарином (или салом), в котором был заточён широкий фитиль. И этот фитиль горел дрожащим листком жёлтого пламени, будто это была большая свеча. Дорожка, освещаемая этими светильниками, свернула влево и привела Андрея к дому. От окон на землю, кое-где засыпанную снегом, падали трапеции света, вначале яркого, а дальше от дома ослабевающего.

Андрей обмёл стоявшим возле двери веником налипший на ботинки снег и нажал на кнопку звонка. Ему отворил дверь какой-то мужчина и по-смотрел на пришедшего с сумкой молодого человека строго и вопроситель-но. Молча. Андрей немного растерялся, забыл нужные слова и спросил:

– Здравствуйте, здесь живёт Мартта? Ах, пардон! Das Haus Nummer dreiunddreißig? (это дом номер тридцать три?)

Видно, этот мужчина был заранее предупреждён о приходе странного русского, поэтому он не удивился, расплылся в улыбке и проговорил:

– Ja, ja, kommen Sie bitte (да, да, проходите, пожалуйста). Мартта wartet auf Sie (Мартта вас ждёт). – И закричал внутрь: – Мартта, zu dir kommen (к тебе пришли). Gehe (иди встречать).

Из комнат торопливо вышла Мартта, улыбчивая и, кажется, чуть-чуть навеселе. В смысле во хмелю. Андрей ожидал её увидеть в светлом брючном костюме, который так шёл ей, но она была одета в свободный мешковатый укороченный балахон из джерси, из-под которого виднелись смешные трикотажные «треники», сильно вытянутые на коленках. Она была обута в норвежские деревянные башмаки «сабо», которые громко стучали при ходьбе, будто подкованные копыта лошади. И чем дальше Андрей осваивался в новом для него доме и знакомился с немногочисленными гостями, в основном семейными парами, он всё больше удивлялся тому, что все были одеты без всякой праздничности, главным было удобство. Никто не приносил никаких подарков, просто все пришли поздравить свою подругу Мартту с днём рождения, и собрание гостей было больше похоже на пикник, чем на банкет.

Мартта протянула Андрею руку для пожатия, Андрей потянулся было её поцеловать, но не смог, так как Мартта уже успела легонько пожать руку Андрею, а свою торопливо отняла. Она предложила Андрею снять верхнюю одежду в прихожей и пригласила его пройти в комнаты.

– Ich bin sehr fröh, Андрей (я вам очень рада). Gehe bitte fühlt Euch wie Zuhause (проходите, будьте как дома).

Андрей с трудом понимал немецкий язык, если говорили быстро и многословно, но догадывался, о чём идёт речь. И принужденно улыбался.

– Ich gratuliere Ihnen, Мартта (я поздравляю Вас, Мартта). Ich brachte Sie ein... ein... – Андрей не знал, как сказать "подарок" и стушевался. Мартта догадалась и подсказала: – Geschenk? – Ja, ja, Geschenk, – обрадовался Андрей.

Он расстегнул на синей сумке молнию и вынул оттуда упакованный букет. Быстро стянул с букета два пакета, в которые он был завёрнут. И тор-жественно протянул, держа его обеими руками, букет Мартте.

– Das ist mein Geschenk, – произнёс Андрей и густо покраснел.

– Oh, Gott! – вскричала Мартта, – Was für ein Luxus! Meine Lieblings Rosen! (О, боже! Какая роскошь! Мои любимые розы!)

Мартта поцеловала Андрея в щёку и бросилась устанавливать букет в вазу. Далее она говорила взволнованно что-то по-фински, и Андрей мог только догадываться, что означали её слова. Скорей всего, она говорила, по-казывая на Андрея, обращаясь к гостям: вы только посмотрите, что он при-нёс. Она расчистила место в центре обеденного стола, уставленного тарел-ками и закусками, и поставила на это место вазу с букетом. Все присутствую-щие гости зааплодировали, какой-то хмырь (Андрей уже начал ревновать) спросил у Мартты, говорит ли её постоялец по-английски. Мартта отрица-тельно покачала головой и сказала, что Андрей немножко говорит по-немецки. Гости стали дружно о чём-то расспрашивать Андрея на немецком языке. Надо сказать, что они сами не очень-то бегло на нём говорили. Тот, который спрашивал, говорит ли Андрей по-английски, заинтересовался, кто постоялец Мартты по профессии и чем он занимается в Финляндии. Мартта сказала, что он архитектор и занимается строительством книжного склада.

– Nein, ich bin nicht der Architekt, – поправил Мартту Андрей, смутив-шись. – Ich bin Ingenieur Baumeister (я инженер-строитель). – Подумав немного, Андрей решил, что этого недостаточно для светской беседы, и добавил: – Конструкшен, – думая, что так звучит это слово по-английски.

Быстро раскусив, с кем имеют дело, гости утратили к Андрею всякий интерес, и Андрей стал молча бродить по комнатам. В одной из комнаток он обнаружил стол, на котором стояли две фарфоровые чаши с горячительными напитками. В одной из них был горячий глинтвейн, в другом – холодный крюшон. Чаши были прикрыты крышками (тоже фарфоровыми), из которых, через выбранные сбоку полуовальные отверстия, похожие на рты весёлой древнегреческой маски, торчали ручки черпачков с носиками для разливания напитков. Рядом стояли стаканы, чашки, кружки. Андрею хотелось поскорее захмелеть, он знал, что тогда у него развяжется язык, и он сможет хоть немножко принимать участие в светской болтовне. Глинтвейн оказался очень вкусным, сладким, с сильным ароматом корицы и гвоздики, и весьма хмельным. Андрей выпил пару чашек, немножко осоловел, глаза его заблестели, и он вернулся в гостиную, где гости о чём-то болтали по-фински. Андрей уселся в кресле, стоявшем в уголке, и стал молча фантазировать.

Вон, говорит он себе, сидят рядом две женщины, одна из них Мартта, хозяйка снимаемой им квартиры, другая, видно, её сестра. Как её зовут? Ка-жется, Эстери. Впрочем, я не помню. Может быть, Эстери, а может быть, не Эстери. Это, в конце концов, не имеет никакого важного значения. Главное для меня сейчас Мартта. О чём они перешёптываются? Возможно, речь идёт обо мне. Вон как она повела глазами в мою сторону. Не исключено, что сест-ра Мартты говорит Мартте: а этот твой молодой квартирант недурён собой. Да, посмеивается Мартта, меня восхищает его огромный нос. И глаза у него хорошие, с ресничками. А как он в постели? – возможно, спрашивает сестра и хихикает. Я бы ему отдалась. Я об этом подумаю, смеётся Мартта.

В это время в гостиную входит нанятый повар, он же метрдотель, и объявляет, что всё готово, можно приглашать гостей к столу. Мартта подни-мается со своего места и ведёт всех в столовую, где накрыт стол. Мартта са-жает Андрея рядом с собой. Она за ним ухаживает, видя, как он смущается, и даёт ему советы, что из закусок стоит попробовать. Андрей под столом касается своей ногой её ноги, она своей ноги не убирает. Сначала пьют шампанское и поздравляют виновницу торжества с днём рождения. Мартта чокается своим бокалом с бокалом Андрея (в обоих бокалах струятся вверх пузырьки), и смотрит на Андрея ласково и обещающе. О чём говорит этот её взгляд, непонятно, но Андрей думает, что он говорит о многом. После шампанского пьют водку. Андрей хмелеет всё больше и смелеет. Он даже встаёт и произносит заплетающимся языком красивый и длинный спич. Он говорит:

– Ich gratuliere auch! (я тоже поздравляю), – и понимает высоко свою рюмку с водкой, как олимпийский факел.

Все смеются, кто-то хлопает в ладоши. На горячее подаётся запеченная в духовке сёмга с овощами. Невозможно представить себе финский стол без рыбы. Мартта показывает Андрею, как надо правильно есть рыбу. Около та-релок для этого кладутся вилки с короткими зубьями и специальный нож в виде лопаточки. Сёмга почти не имеет мелких костей, поэтому подавиться косточкой обычно невозможно. Но Андрей не принадлежал к обычным лю-дям, он умудрился подавиться мелкой косточкой. И стал судорожно кашлять.

По совету Мартты, он проглотил корку хлеба, которая увлекла за собой в пищевод застрявшую в горле рыбную косточку. Мартта похлопала его ла-дошкой по спине, провожая косточку вниз. Андрей откашлялся, отёр высту-пившие на глазах слёзы и сказал, обращаясь к Мартте:

– Danke du hast mich... mich... mich... (спасибо, ты меня...)

– Erretten (спасать), – подсказала Мартта.

– Ja, ja, erretten, – повторил Андрей. Он не знал этого слова, но не сомневался, что Мартта нашла самое нужное.

После обеда (кофе и сладкое отложили на потом) всех пригласили в сауну. В доме сестры Мартты было две сауны: одна женская, другая мужская. Вряд ли надо говорить, что мужчины отправились в мужскую, а женщины в женскую, ибо это само собой разумеется, то есть, выражаясь простонародным языком, является аксиомой. Женская сауна стояла рядом с домом, а мужская чуть дальше, в низинке. От обеих саун к заливу вели дощатые мостки. И если по этим мосткам голые женщины или мужчины, распарившись в парилке, бежали окунуться в море, они были хорошо видны тем и другим.

XXXVIII

Мужчины в сауне разделись догола и уселись, как куры на насесте, рядком на верхней полке, привычные к жару. Пахло раскалёнными камнями. Мужчины сидели, свесив ноги, опустив головы, и ждали, когда из их тел потечёт пот. Андрей давно уже привык к саунам и хорошо переносил жаркий сухой воздух. Хмель в его крови и сытость от съеденных яств толкали к дремоте, но на него вдруг напало озорство, ему захотелось чем-нибудь выделиться в компании молчаливых финнов. Язык его развязался, но не очень хорошо слушался хозяина и болтал слова (в основном немецкие), плохо связанные между собой грамматически. Он решил рассказать анекдот, который ему рассказывал советский посол, которому этот анекдот рассказывал его шустрый пресс-секретарь Леонард Тараканов, который услышал этот анекдот от Володи Соловейко, а откуда тот его узнал, никто не был в курсе. Андрей захотел посмотреть, как будут реагировать на смешной эротический анекдот эти тупые финны. Он стал говорить, с трудом подбирая нужные слова:

– Ich will erzählen kleine Humor (я хочу рассказать кое-что смешное), по-русски называется «анекдот». Эти штуки, – показал он пальцем на свою мо-шонку, – называются по-русски «яйки». Kommen auf die Arbeit der Frauen (приходят на работу женщины). – Андрей смотрит, что финны закапали по-том, видно, заинтересовались. – Eine Frau sagt (одна женщина говорит): Ich heute Morgen probieren (я сегодня утром потрогала) «яйки» mein Mann (у своего мужа). – Андрей вновь ткнул пальцем в свою мошонку. – «Яйки» – sind kalt (они холодные). Andere Frauen sich wundern (другие женщины удив-ляются): was, wie, warum, was ist los? (что, как, почему, что случилось?) Am nächsten Tag andere Frau sagt (на следующий день другая женщина говорит): – Ich heute Morgen auch probieren «яйки» mein Mann (я сегодня утром тоже потрогала яички у моего мужа). Sie ist auch kalt (они тоже холодные). Alle Frauen wieder sich wundern (все женщины снова удивляются). Am nächsten Tag dritte Frau sagt (следующим днём третья женщина говорит): – Er ist ko-misch, aber mein Mann hat «яйки» auch kalt (это очень смешно, но у моего мужа яички тоже холодные). Am vierten Tag kommt kleine Frau, ihr Gesicht ge-schwollen, und ihre Auge hat große blauer Fleck (на четвёртый день приходит маленькая женщина, лицо у неё опухло, и под глазом большой синяк). – Was ist los? – schrien Frauen (что случилось, вскричали женщины). Was ist dir so? (кто это тебя так). Kleine Frau weint und sagt Worten Heine (маленькая женщина плачет и отвечает словами великого немецкого поэта Гейне): – «Ich weiß nicht, was soll es bedeuten». Ich probieren «яйки» meine Männer, sie ist warm (я потрогала яички моего мужа, они тёплые). Ich fragte: Gans, warum alles Männer haben «яйки» kalt, aber du hat warm (я спросила: Ганс, почему у всех мужиков яички холодные, а у тебя тёплые?). Und Er mir mit der Faust direkt ins Auge (а он мне сразу кулачищем в глаз).

Вся парилка дружно расхохоталась, а Андрей подумал: не такие уж они олухи и недотёпы, эти тупые финны, раз анекдот эротический сразу раскусили. Что к чему и почему. Один финн потрогал свою мошонку и сказал:

– Meine «яйки» ist heiße (мои яички горячие). – Все вновь расхохота-лись и пошли гурьбой в предбанник пить пиво.

На лавке стояла коробка с пивом, в каждом «гнезде» которой находи-лась бутылка старейшей пивоваренной компании «Sinebrychoff», рядом с офисом которой Андрей Соколов, не далее как позавчера, срезал ножиком розы для хозяйки и едва не угодил в международный скандал. Сколько бу-тылок, подумал Андрей, вот бы их все сдать. Немало денежек можно выру-чить. Напившись пива, все вновь зашли в парилку греться и обсуждать анек-дот про женщин, который рассказал Андрей. Пропотев второй раз, все бро-сились по мосткам, болтая своими «яйками», к морю и там с криками попрыгали в холодную воду. В это же время и женщины вышли, распаренные, из своей сауны и голые прошагали на носочках по своим мосткам и по лесенке, держась за поручни, опускались в море. Андрей пытался разглядеть хозяйку, но от волнения не мог оторвать взгляда от колышущихся грудей и ослепительно чернеющихся волосатых треугольников между ног.

После сауны все, хозяева и гости, вновь собрались за праздничным столом. И оживлённо пили кофе с коньяком или ликёром, угощаясь знаменитыми рунебергскими пирожными. Один из финнов рассказал женщинам анекдот, который услышал в сауне от Андрея. Женщины очень смеялись. Затем лакомились финскими лакричными конфетами, французскими трюфелями и даже советскими «мишками» фабрики «Эйнем». Здесь Андрей узнал, что хорошо известные в России пирожные под названием «картошка» являются финским изобретением. Как интересно, не правда ли? Кстати, эти пирожные «картошка» были любимым лакомством сластёны Андрея Соколова. Он пил крепкий кофе чашками, стараясь сохранить бодрость. Но чем больше он пил кофе, тем сильнее его клонило в сон. Он был почти уверен, что его оставят ночевать здесь, в доме сестры Мартты. Трамваи уж не ходили, не идти же ему. в самом деле, домой пешком. А здесь наверняка найдётся ему укромное местечко, и Мартта придёт к нему. Если он заснёт, то опозорится. Для женщины большего огорчения не может быть. Она пришла к кавалеру заниматься любовью, чёрт побери, а он заснул. Что это ещё за фокусы такие!

Гости стали разъезжаться. Мартта подошла к Андрею и сказала:

– Андрей, paar meiner Freunde (пара моих друзей), – Андрей насторо-жился, предчувствуя катастрофу, – geht ins Zentr (едет в центр). Sie können dich mitnehmen (они могут тебя подвезти). Ich bin froh dass du da bist (я рада, что ты приехал). Vielen Dank für den Strauß (спасибо за букет). Auf Wiedersehn.

Андрей с трудом соображал, что говорила Мартта, но понял, что его грубо выпроваживают. Вот и всё, говорил он сам себе. Финита ля комедия. Мартта проводила его до машины, а когда машина поехала, помахала ему ладошкой. В машине было тепло, и Андрей сразу уснул, прислонив голову к спинке заднего сидения. Когда машина подъехала к дому на Сепян-кату, Ан-дрей услышал сквозь сон, ему показалось, что слышит он это во сне:

– Wir kamen (мы приехали).

Андрей очнулся, плохо соображая. Стал бестолково искать свою синюю сумку, в которой он возил букет для хозяйки. Ему показалось, что он её забыл. Он стал бормотать спросонья: «Вот мудила гороховый, я её забыл». Но тот, кто его привёз, (это был мужик, которого Андрей ревновал к Мартте) сообразил, что постоялец Мартты пьян, как свинья, и сказал:

– Hier ist deine Tasche (вот твоя сумка).

Андрей удивился, взял свою сумку, поблагодарил на финском языке:

– Хювяя киитос, – выбрался из машины и ушёл, не попрощавшись.

Добравшись до своей (пока ещё своей) квартиры, он с трудом раздел-ся, рухнул на кровать, где когда-то спала и теперь вновь будет спать хозяйка, когда Андрей освободит квартиру, и заснул мёртвым сном.

XXXIX

А ещё через несколько дней заканчивался его срок пребывания в Финляндии. Пора было возвращаться домой, в Москву. Эти несколько дней Андрей посвятил приведению своих дел в порядок. Он сдал книги в библио-теку. Подписал обходной лист («бегунок») у всех, кто должен был его подписать, сдал его в администрацию торгпредства, ему вернули его заграничный синий паспорт, забрав временное удостоверение, с которым он ездил в командировки. Ойва Хяркинен и те ребята (одного из них звали Микки, почти так же как Смоландера), которые вели контракт поставки материального склада для Моссовета, накупили Андрею кучу подарков. Ойва давно заприметил, когда он с Андреем заходил в магазин, помогая ему что-то купить, как Андрей неизменно заглядывал в отдел спорттоваров и алчно рассматривал горные лыжи, ботинки, крепления.

Ойва объяснил Андрею, что хочет подарить ему эти вещи и предложил пойти в магазин вместе, чтобы Андрей сам выбрал то, что ему подходит. Ан-дрей, конечно, засмущался, замахал руками, стал отказываться от таких до-рогущих подарков, но Ойва настаивал, говорил, что они вместе хорошо работали, и он хочет оставить своему напарнику об этом периоде добрую память.

Андрей не выдержал искушения и скоро стал счастливым владельцем слаломных лыж фирмы «Fischer», креплений «Marker» и ботинок француз-ской фирмы «Salomon». А Ойва от себя ещё добавил к этому горнолыжные очки «Uvex». Андрей чувствовал себя на седьмом небе.

А те весёлые ребята, которые вели контракт с Моссоветом, подарили ему комплект автомобильных колёс с зимней (шипованной) резиной. Алекс подарил Андрею фонарь, который мог светить лучом до неба. И даже су-мрачный Жора расщедрился и подарил комплект запчастей к «копейке»: свечи, прокладку к двигателю, клюку, запирающую руль, набор запасных предохранителей. Иван Иванович, Станислав Григорьевич и Мишкин Дмит-рий Анатольевич («шибздик») ничего ему не подарили, но тепло с ним по-прощались, пожелав ему ни пуха ни пера. Иван Иванович прослезился.

За два дня до отъезда Андрей попросил Микки (того, который не Смоландер) съездить с ним за «копейкой». Микки попросил ещё одного своего напарника присоединиться к ним. Тем советским специалистам, кто приобрёл автомобиль на условиях такс-фри, давались сутки, чтобы забрать вывозимые ими вещи. У Микки был «японец» Мазда. Они за час добрались до пограничного пункта, где стояли проданные (и пока ещё не проданные) машины. Охранник на стоянке помог прибывшим найти свою «копейку», сделал отметку в журнале о времени прибытия и убытия и выдал две жёлтые плашки с транзитным номером. Микки ловко прикрутил их спереди и сзади в специальных гнёздах для номеров. И они поехали обратно. Микки сел за руль «копейки», а его напарник поехал вслед за «копейкой» на Мазде.