Текст книги "Кровавый омут Карабаха"

Автор книги: Юрий Помпеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Расим Агаев признает, что требования отставки Муталибова понятны (не обоснованы, а только понятны – Ю. П.) народ возмущен тем, что президент не сумел обеспечить безопасность республики. Тем не менее, разговоры о государственном перевороте журналист признает небеспочвенными: отставка произошла в условиях осады парламента, бесконечных угроз и ультиматумов. Для этого следовало, мол, найти адекватные политические и правовые формы.

На обман и насилие над собой народ вправе ответить осадой парламента. Особенно в условиях необъявленной и замалчиваемой войны. Трагедия в Ходжалы всколыхнула весь мир. Бутрос Гали, Сайрус Вэнс, руководители Турции, Ирана, даже Джеймс Бейкер и Джордж Буш – кто только не проявил в те дни тревогу по поводу тысяч погибших. И только президент Российской федерации Борис Ельцин, в фарватере политики которого действовал и Аяз Муталибов, преступно промолчал, не выразив даже элементарного сочувствия в связи с многочисленными жертвами среди мирного населения республики, числящейся, на основании подписи Муталибова, в СНГ.

Все, следящие за событиями этой грязной войны, были потрясены в очередной раз не только трагедией в Ходжалы, но и бесстыдным враньем агентства «Pro Armenia». Со ссылкой на французскую журналистку Флоренс Давид, армянское агентство утверждало, что бойню в Ходжалы устроили сами азербайджанцы, армянские же вооруженные формирования всего лишь окружили город с трех сторон и вежливо попросили население удалиться по заранее оставленному коридору. С приемами подобного обмана общественное мнение смирилось: только что, три месяца назад, расстрелянный вертолет МИ-8 был объявлен разбившимся то ли о дерево, то ли о гору, а «черный ящик» его, переданный властями Азербайджана в Москву, был объявлен сгоревшим. На сей раз, возмущенная французская журналистка выступила с опровержением проармянской лжи.

Но вот 22 апреля 1992 года еженедельник «Мегаполис-Экспресс» опубликовал сенсационное интервью отставного президента Азербайджана Муталибова, в котором он обвинил в кровавой акции членов Агдамского Народного фронта. По этой логике выходит, что в Нагорном Карабахе, потерянном за два года правления Муталибова, воюют азербайджанцы с азербайджанцами, и армяне тут не при чем. Прав корреспондент «Комсомольской правды» А. Мурсалиев, заметивший после интервью экс-президента, что по его чудовищной версии получается: сын расстрелял мать и отца, предварительно связав им ноги, брат – сестру, отец – малолетних детей, а затем – скальпировали трупы, дабы показать всё это иностранным корреспондентам. Ведь 60 процентов населения региона – члены НФА, практически каждая ходжалинская семья имеет родственников в Агдаме. Вот, мол, каковы азербайджанцы – дикари, да и только.

Как и в январе 1990 года, властвующий клан Азербайджана не просто предал свой народ, но еще и обвинил его в зверском самоубийстве. «Комсомольская правда» в номере от 29 апреля 1992 года напоминает, что интервью Муталибова «Мегаполис-Экспрессу» последовало после публичных обвинений молодого пенсионера в коррупции и расхищении национального достояния, связях с мафией, наживающейся на войне и в Армении, и в Азербайджане. Расследование начал один из лидеров НФА, начальник отдела по борьбе с коррупцией МВД Азербайджана Искандер Гамидов. Вот и последовал отвратительный по цинизму контрудар Муталибова.

«Давно уже не секрет, – заключает «Комсомольская правда», – что политика – грязь. Но надругаться над еще свежими могилами не позволено никому – ни политикам, ни журналистам. Даже если это могилы «дикарей». И самая что ни на есть святая убежденность уважаемого еженедельника в том, что гибель ходжалинцев – дело рук самих азербайджанцев, не дает ему права оскорблять погибших, беря в кавычки слова «трагедия Ходжалы».

Говорят, что мертвые сраму не имут. А живые?».

В связи с этим вопросом, пригвоздившим Аяза Муталибова вторично, как и в январе 1990 года, после его интервью Центральному телевидению, к позорному столбу лжесвидетельства против собственного народа, не могу не вспомнить позицию Бориса Ельцина в те январские дни. Тогда он находился с визитом в Японии и отослал, по его словам, телеграмму протеста Горбачеву в связи с антиконституционным вводом войск в Баку. Получив же оперативно изданную в Азербайджане книгу документов «Черный январь», депутат союзного парламента и член Президиума Верховного Совета СССР Борис Ельцин сказал тогда автору этого очерка:

«На ближайшем съезде мы добьемся отставки маршала Язова и потребуем суда над ним за безвинную кровь в Баку».

Но эти слова, как и многие другие в последующем времени, оказались брошенными на ветер лидером демократических сил России, который на митингах выступал рядом с Еленой Боннэр, а через два года, опять же впопыхах, попытался даже захлопнуть перед неславянскими народами дверь в СНГ. Да и чего можно ожидать от народного, казалось бы, президента многонациональной России, в ближайших советниках у которого ревностно служит и определяет государственную политику Г. Старовойтова?!. Ведь если омут в Нагорном Карабахе породил цепь кровавых межнациональных конфликтов по всей стране, то война Армении против Азербайджана (впрочем, сегодня бессовестные назаряны из ЦТ вещают про навязанную им войну со стороны Азербайджана) неминуемо приводит на наших глазах к эскалации вооруженных столкновений в других регионах, за которой может последовать гражданская война и на территории России.

Неужели демократия и свобода требуют таких жертв?

Скорее, политический обман и поддержка бесстыдных агрессоров в Карабахе, предательство бездарных президентов направлены на установление лицемерных норм межнациональных отношений в самой России. Чтобы политика «разделяй и властвуй» по сценарию Бжезинского и Боннэр укоренилась и в умах россиян, когда волна народного недовольства вытолкнет их на улицы наших городов. Живо предупреждение русского поэта Леонида Мартынова: «По существу ли свищут пули? Конечно же, по существу. И чтобы там они ни пели, но ведь огонь-то, в самом деле, идет не по абстрактной цели, а по живому существу. Огонь идет по человеку. Все тяготы он перенес и всех владык он перерос. Вот и палят по человеку, чтоб превратить его в калеку, в обрубок, если не в навоз».

А потому, скорей всего, гибель российской Салатын, поборницы мира, в условиях политического мрака ни у кого уже не вызовет ответного протеста.

Черный январь: Этибар Мамедов, Саша Богданов и Гейдар Алиев

Всякое видели на своем веку старожилы-бакинцы. Помнят они беспризорных, спавших в голодные тридцатые годы под закопченными котлами, и ночные очереди в Крепости за коммерческим хлебом, и разгул репрессий, и вражеские налеты гитлеровцев. Но вот с чем они встретились осенью 1988 года, когда толпы беженцев из Армении хлынули в столицу Азербайджана. Потеряв родину, дом, бросив всё нажитое, эти люди сколачивали из фанеры и досок «чайные» домики на окраинах города, ютились в них семьями. Не нужные властям, наедине со своим горем, молодые люди из числа беженцев решили обратить на себя внимание довольно странным образом. Выходцы из сельских районов Армении, из патриархальных семей, они взялись блюсти нравственность бакинок. Газеты запестрели заметками такого содержания:

«Ходят этакие молодчики по улицам нашего прекрасного города и не приведи господь попасться им на глаза девушке в открытом сарафане или, того хуже, в миниюбке. На бедняжку тут же сыпятся угрозы и оскорбления. Самые рьяные же не медлят перейти к действиям: отрывают бретельки на кофточках, стирают с лица макияж. И уж совсем отрицательно на них действует бижутерия. Сережки, браслеты, колье в одно мгновение сдираются с ушей, рук, шей представительниц слабого пола».

Прежде чем обратиться к бакинской милиции, газетчики наставляли защитников нравственности: «Мужское ли это дело приставать на улице к незнакомой женщине, указывая, какой длины должна быть на ней юбка? Избавьте ее от своих «целомудренных» советов, уж как-нибудь без них она обойдется. В былые времена за такое вмешательство, да еще публично, на глазах у честного народа можно было схлопотать, простите, по шее. И поделом. Как говорится, со своим уставом в чужой монастырь не ходи».

Такая позиция журналистов понятна: Азербайджан никогда не знал ортодоксального ислама. Здесь с незапамятных времен мирно соседствуют православная церковь, синагога, армянская церковь и мечеть. В конце восемнадцатого и в начале двадцатого веков эти земли приняли преследуемых на родине сектантов: молокан, баптистов, хлыстов, адвентистов седьмого дня. Их потомки живут и благоденствуют поныне, испытывая, наряду с азербайджанцами, опасности навязанной войны. Одно неоспоримо: быть националистом или проявить религиозную нетерпимость во все времена в Баку, огромном промышленном городе, было равносильно самоубийству. Поэтому понятна уверенность писателя Максуда Ибрагимбекова, заявившего в мае 1989 года на заседании Совета по межнациональным отношениям журнала «Дружба народов»:

«Укомплектовать в Баку «орду жаждущих крови» националистов или хотя бы роту, не менее трудно, чем сколотить местную команду по хоккею на льду».

Эти слова были произнесены перед внезапным массовым наплывом беженцев в Баку, двухмиллионный город уже несколько лет живущий по талонной системе из-за нехватки продуктов питания, в космополитический город с более чем двухсоттысячной, вполне благополучной армянской общиной. Азербайджанским беженцам по прибытии в республику выдали по 50 рублей на душу и расселили по конурам «нахалстроев», где и без них была в достатке уголовная мразь.

Можно ли было вывести несчастных озлобленных людей на погромы 13 января 1990 года?

Обращусь прежде всего к свидетельству тогдашнего председателя КГБ Азербайджана Вагифа Гусейнова, клянущегося нынче в неизбывной любви к своему народу, но спокойно принявшего сразу же после избиения безоружного населения генеральский чин за предательство. На острейший вопрос: известно ли было республиканскому Комитету о готовившихся в Баку в январе массовых бесчинствах, погромах и грабежах, – Вагиф Гусейнов отвечал в августе 1990 года так:

«Да, Комитет знал об этом, своевременно и неоднократно информировал вышестоящие органы, предупреждал их. Но, чтобы предотвратить трагические события, пресечь их сразу же – требовалось политическое решение. Решение, которое принимает отнюдь не Комитет государственной безопасности. Когда гром грянул, милиция оказалась парализованной, внутренние войска, не получившие приказа, отсиживались в казарме. Своего прямого назначения они не выполнили».

Прибывший в Баку в частном порядке, чтобы, по его словам, собрать материал для расследования трагедии, народный депутат СССР, полковник Николай Петрушенко подтвердил в интервью «Бакинскому рабочему» в конце января, что «давние интернационалистские традиции бакинцев живы и здравствуют. Несмотря на то, что город, как и любой другой регион Закавказья, захлестнула волна привлеченного со стороны национализма, он остался при своих интернационалистских убеждениях».

Что насторожило полковника Петрушенко, так это абсолютное отсутствие звонков от лиц азербайджанской национальности, выдворенных из Армянской ССР, хотя в Баку их около 80 тысяч. Эту прослойку населения полковник отнес к категории отверженных, «во многом повинных в обострении межнациональных отношений в Баку», назвав эту массу обездоленных людей критической.

Очевидцем черного января стал и режиссер Станислав Говорухин. Узнав о погромах в Баку, он вылетел туда вместе с оператором. Вот его точка зрения:

«Для начала придется констатировать самое грустное. Войска вошли в город, когда армян в нем не осталось. Живые уехали, мертвых закопали в землю. (По свидетельству «Литературной газеты», армянские погромы, начавшиеся 13 января, оставили после себя 56 трупов, последние жертвы датируются 16 января – Ю. П.).

Защищать было некого. Я говорил с военными. Один батальон специально обученных солдат усмирил бы погромщиков, навсегда отрезвил бы их. А в дни погромов в городе находилось одиннадцать с половиной тысяч солдат внутренних войск! Утверждение генералов, что войска были блокированы в казармах, смехотворно! Когда им понадобилось выйти из казарм (в ночь на 20-е), они вышли. Причем до смешного просто: развалили танками хлипкий забор и через автомобильную стоянку – прямо по машинам – вырвались на просторы улиц».

Спровоцировать погромы в большом многонациональном городе – несложно. Особенно, когда в этом городе возникла криминогенная критическая масса обездоленных людей. Российская новейшая история знает тому немало позорных примеров. И в каждом случае, по закону организованных бесчинств, бездействует милиция (когда-то – полиция), армия сидит в казармах, вовсе не блокированных. Блокирование воинских частей и дорог в Баку, кстати, началось 16 января, после того, как был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о введении чрезвычайного положения в Нагорном Карабахе и ряде других районов Азербайджана. Людей обеспокоил седьмой пункт Указа, в котором рекомендовалось ввести чрезвычайное положение и в Баку. Для чего, если погромы завершились? 16 января были захвачены бездомными несколько опустевших армянских квартир в Баку. Заложенный год назад динамит – беженцы из Армении – рванул.

До ввода войск оставалось три дня. За это время опустели здания райкомов партии, и, наконец, 19 января было блокировано и здание ЦК. Власть распадалась буквально на глазах. Огромные толпы перед зданием ЦК скандировали грозное «Истефа! – Отставка!».

После штурма и столкновения с милицией было захвачено здание райкома партии в Джалилабаде. Жители Ленкорани упразднили горком и заодно все госучреждения. В кольце народных фронтов явочным порядком отменялась шестая статья Конституции во многих городах и райцентрах Азербайджана, бывшие аппаратчики сидели по чайханам и ожидали, когда кто-то придет с автоматом и вернет им властные кресла, приносящие огромные доходы.

«Кто сказал, что мы собираемся отдавать власть?» – гневно вопрошал номенклатуру Абдурахман Везиров. Свой тезис: «Нагорный Карабах не позволяет нам решить социальные и экономические вопросы», с которым он выступал в Москве и Баку, Везиров перевернул на 180 градусов: «Социальные, экономические проблемы, митинги и забастовки не позволяют нам решить вопрос Нагорного Карабаха». Политический паяц на активах в ЦК усиленно муссировал тезис об «объединении с общим врагом». Общим врагом открыто провозглашался народ республики, поднятый на митинги Народным фронтом.

Когда утром 13 января 1990 года несчастный бакинский армянин, обороняясь в своей квартире от пришедших ее занять беженцев из Армении, зарубил одного из них топором, известие об этом достигло митинговой площади. А на ней были сотни обездоленных, хранящих в душах обиду и ненависть, клянящих аллаха и государство, скитальцев без крова и работы, идеальных исполнителей необходимых властям бесчинств. Когда Везирову доложили, что толпа погромщиков направляется к армянской церкви, он взмахнул игрушечной рукой: «Пускай побалуются».

Позже народный депутат СССР, писатель Анар задал в Кремле вопрос Михаилу Горбачеву: «По оценкам МВД, в погромах участвовали до пяти тысяч человек. В городе было двенадцать тысяч солдат внутренних войск, по два с лишним на погромщика. Почему они не остановили погромы, не вмешались?».

Президент – генсек развел руками: «Действительно, почему?».

Ответ очевиден: надежду на криминогенную обстановку в Баку, созданную толпами неприкаянных беженцев, не только не державших никогда в своих руках Коран, но и не получивших в Армении элементарной духовной грамоты, лелеяли разнонаправленные политические силы и деятели перестройки, и не в их интересах было остановить бесчинства в самом начале. Партийные власти в районах Баку снабжали погромщиков адресами и телефонами жителей армянской национальности. В течение трех дней армян прятали их друзья, соседи-азербайджанцы и активисты Народного фронта.

Особенность Азербайджана в отличие, скажем, от республик Прибалтики, где люди объединялись на антикоммунистических взглядах и на идее национальной независимости, состояла в том, что под болтовню о перестроечных процессах в течение двух лет шло сталкивание народа на борьбу за исконно принадлежащую ему территорию. Сначала на митингах и демонстрациях, потом в ночных перестрелках вокруг азербайджанских сел Нагорного Карабаха, вовлечением в эту вооруженную борьбу мирных жителей, которые вместо огородного инвентаря вынуждены были снимать со стены охотничьи двустволки.

И вот подоспела очередь Баку.

Когда пришла армия и после чудовищного кровопролития завсегдатаи чайханы вернулись на русских штыках в свои кабинеты, власти заговорили о попытке переворота. Один из секретарей райкома имени 26 бакинских комиссаров В. Ломакин после пережитого шока от происшедшего, в марте 1990 года удивленно рассуждал: «Если об этом (перевороте – Ю. П.) знали заранее, то что мы опять скрывали? Почему не работало телевидение, об этом во весь голос не кричали рупоры радиовещания, а город не оказался усеянным миллионами листовок, чтобы каждый мог прочитать и понять суть происходящего?.. Ведь решения, как и прежде, если судить по настроениям партийных работников самого различного ранга, принимались в здании ЦК не на основе коллегиальности, а на основе единоначалия. А то, что первый руководитель республики даже в этой критической ситуации, когда еще по крайней мере можно было избежать крови людей, не вышел к народу – лишнее тому подтверждение».

Что тут можно сказать? Парторг Ломакин не относился к ретроградам, он голосовал тогда, в январские дни 1990 года, за исключение Везирова из рядов КПСС, но Москва с неотмененной тогда шестой статьей Конституции это решение первичной организации не утвердила.

Бакинской трагедии способствовало злополучное решение Верховного Совета Армении о включении народнохозяйственного плана НКАО в бюджет Армении. Подогрело народные страсти и принятие закона Азербайджана в выборах: Народный фронт вступил в борьбу за голоса избирателей.

Но главное – это новый виток антиазербайджанского психоза в средствах массовой информации, закрученный с первых дней нового, 1990 года. Г. Старовойтова в газете «Московские новости» от 7 января, одобряя совместное решение Верховного Совета Армении и Национального Совета НКАО (возникла в декабре, еще под эгидой Вольского, и такая моноэтническая структура – Ю. П.) о воссоединении, заметила: «Идет реальная работа по экономической, социальной и культурной интеграции Нагорного Карабаха с Арменией».

Какое же место в рассуждениях Г. Старовойтовой, народного депутата СССР от Армении, отводилось тогда Азербайджану? А вот какое: «Азербайджан защищает суверенитет своей республики, но право нации на самоопределение, нации как основы гражданского общества, выше идеи государственного суверенитета». То есть право армян выше суверенитета Азербайджана, и катитесь вы ко всем чертям, вместе с Конституцией СССР, Конституцией Азербайджанской ССР и совместно принятыми нормами федеративного общежития. Такая решимость и призыв к вседозволенности новых демократов (а голос Г. Старовойтовой тут звучал камертоном) доказывали Кремлю: раз вы не идете на перекройку границ в НКАО и Нахичевани в пользу Армении, боясь анархии в других окраинах, при большом нашем желании это может вызвать не менее тяжкие последствия. Решайтесь!

Перекройка границ в самой Армении и в Межрегиональной депутатской группе в Москве была возведена в ранг задачи национального престижа и демократического самолюбия, а дашнакствующие силы начали действовать по принципу: не хотите – будет еще хуже.

Еще в октябре 1989 года доктор экономических наук Виктор Шейнис, представлявший тогда «Московскую трибуну», на встрече с женщинами Азербайджана в Москве витийствовал: «Отдайте Карабах Армении, а то будет плохо, будет кровь, будет второй Сумгаит!».

Вот он и воспоследовал, второй Сумгаит, но уже в Баку, в черные январские дни. Кровь вновь была запланированной.

Приложили свою каинову печать к антиазербайджанским страстям и русские литераторы, деятели культуры. Остановлюсь лишь на двух примерах.

Альберт Лиханов, тогдашний председатель Советского детского фонда имени Ленина, в еженедельнике «Семья» обронил фразу с вопросительным знаком: «Кто виноват, что сегодня маленький азербайджанец с труднообъяснимой ненавистью смотрит на ровесника-армянина?». Где видел этого маленького азербайджанца детский писатель, если он не был в Азербайджане в эти два года? Если он не видел азербайджанских детей, изгнанных из родных мест в Армении, шедших босиком по заснеженным перевалам? Почему его тревожит лишь многострадальный армянский мальчик? А ведь мог бы написать Альберт Лиханов, будь он честным человеком, а не подпевалой с чужого голоса, вполне объективную фразу: «Кто виноват, что сегодня маленькие азербайджанцы и армяне с труднообъяснимой ненавистью смотрят друг на друга?». И это был вопрос, на который действительно следует искать ответ – в той же Москве, в тех кабинетах, пороги которых обивал председатель Детского фонда.

Нет, Альберт Лиханов бросил свой плевок в создание образа людоеда-азербайджанца, не только взрослого, оказывается, но и мальчишки.

В бакинской кровавой каше прольется в январе и кровь невинных детей: 15 школьников ранено, трое погибнет. В чем их вина?

Всемирно известный академик, российский интеллигент с безупречной репутацией Дмитрий Сергеевич Лихачев то ли по рассеянности, то ли с услужливой подачи собкора «Литературной газеты» наносит в те дни оскорбительный удар по самолюбию и достоинству целого народа:

«Если бы азербайджанцы знали культуру армян, они не позволили бы себе разрушать древние армянские церкви».

В Баку в дни погрома пострадала одна церковь, и я называл уже имя виновного, махнувшего ручкой в ответ на полученное сообщение: «Ничего, пусть порезвятся». К азербайджанскому народу ни этот московский выдвиженец, ни толпы подогретых безнаказанностью бандитов отношения не имеют. Преступна и власть, и ее блюстители, допустившие такое.

Академику Лихачеву, соавтору Николая Самвеляна, должно было быть известным, что сталось с могилой великого классика азербайджанской поэзии Ашуга Алескера в Гейче (Севане), где памятник Самеду Вургуну в Мегринском районе Армении и какова, наконец, судьба Азербайджанского драмтеатра в Ереване. Это печальное уточнение в мысль о знании культуры другого народа для любого беспристрастного исследователя. Увы, разрушители хорошо знали, на что замахиваются, знали, что эти реликвии и очаги значат для соседнего народа. Ведь и храм Христа Спасителя в Москве, взлетевший в воздух в начале тридцатых по приказу Лазаря Кагановича и Анастаса Микояна, стал жертвой геростратов, хорошо понимавших крамольную роль храма для безбожного тоталитаризма. Важно не только знание культуры, но нравственность общества и власти. «Смею вас заверить, – отвечал академику Лихачеву в открытом письме поэт Сиявуш Мамедзаде, – что наш народ (народ, а не кучка погромщиков) знает культуру соседнего народа, живя с ним бок о бок на протяжении веков… Послушайте трудовые песни землепашцев – «Оровел» и «Холавар», вслушайтесь в музыку народных танцев «кочари» и «яллы», в азербайджанские мотивы, преломленные в хачатуряновском балете «Гаяне» или спендиаровской опере «Ануш», вспомните небольшую пьесу Джалила Мамедкулизаде «Кеманча», созданную в 1918 году, когда поющие струны будят в сердцах, ослепленных враждой, добрые, лучшие чувства, и вам предстанет, пространство духовной памяти, отнюдь не замкнутой в национальной клетке».

«Литературка» это ответное письмо не опубликовала, и суждение Дмитрия Сергеевича Лихачева об азербайджанском народе, по сути отождествленном с толпой разрушителей, о народе с многовековой культурой, поколебало представление об академике как о совестливом подвижнике духа, которому дорога честь любого народа в многоязыкой державе.

Это представление укрепилось через два года на вечере памяти Низами Гянджеви в Эрмитажном театре в Петербурге, когда присутствовавший там академик Лихачев покинул зал, не сказав двух слов на торжестве.

А то, что пожар национальной розни в середине января 1990 года был занесен извне, не скрывала тогда даже газета «Правда». Ее спецкорры А. Горохов и В. Окулов писали так: «Что стоило, как камень с обрыва, столкнуть в противоправную пучину того же земледельца, бежавшего под страхом смерти из Армении в индустриальный Баку, человека, лишившегося крова и, как правило, с далекой от идеала политической закалкой, что стоило такого раскаленного от гнева человека, обиженного на судьбу, на армян, на Советскую власть в конце концов, спровоцировать на бесчинства. (Подчеркнуто мною – Ю. П.).

А ведь именно часть беженцев Армении и стала движущей силой погромов и грабежей, случившихся в Баку в ночь с 13на 14 января», – заключала «Правда».

Чтобы явственнее представить настроение митинговой столицы Азербайджана в те дни, следует отметить и такой немаловажный факт. 12 января 1990 года несколько вертолетов из Армении опустились близ селения Гушчу Ханларского района. Высадившиеся из вертолетов люди, вооруженные современным оружием, стали поливать автоматным и пулеметным огнем мирных жителей. В самом начале нападения были убиты и ранены десятки людей, среди которых дети, женщины, старики. Местным жителям, вооруженным охотничьим оружием, удалось организовать оборону и дать отпор террористам.

Вышедшая на следующий день газета Народного фронта «Азадлыг» обратилась к читателям:

«Итак, налицо еще один факт, что Армения ведет против азербайджанского народа необъявленную войну. То, что ее не объявляет Армения, понятно, то, что об этом молчит Москва, нам тоже не привыкать. Но как понять то, что наше собственное руководство об этом молчит? Как понять его преступную бездеятельность в данной ситуации? Играя эмоциями собственного народа, ие способствует ли оно завтрашнему кровопролитию?». Заметка заканчивалась призывом: «Все на защиту Отечества!».

Политическая тактика Народного фронта резко переменилась. Этибар Мамедов, заместитель председателя НФА и член Комитета национальной обороны, по образованию историк, отец двоих детей, объяснял на заседании клуба «Московская трибуна» свершившиеся события накануне своего ареста в постпредстве АзССР в Москве. Правда тех дней была такова.

Акция в Баку, по словам Э. Мамедова, готовилась давно. Обстоятельства изменились, когда в НФА стали преобладать силы, добивающиеся новой программной цели: суверенитета за рамками Союза.

Тем самым азербайджанское демократическое движение опередило своих единомышленников в Прибалтике: те пока добивались экономического суверенитета от Москвы.

Когда стало известно, что третья конференция НФА назначена на 6–7 января 1990 года, была предпринята попытка сорвать конференцию и расколоть движение. 8 января был избран междлис Народного фронта, раскола не произошло. После этого акция по введению чрезвычайного положения в Азербайджане начала проводиться в жизнь с помощью Кремля, так как стало ясно, что НФА получит большинство на выборах. Этибар Мамедов в те дни лично предупреждал зам. министра внутренних дел республики о готовящихся армянских погромах, но никто ничего не предпринимал.

После высадки десанта с вертолетов близ селения Гушчу за пределами НКАО (армянских боевиков было около 500 человек) правление НФА решило организовать отряды самообороны. Во время переговоров лидеров НФА с руководством республики последние, по свидетельству Этибара Мамедова, заявили: мы готовы привлечь вашу молодежь в МВД и организовать рабочие дружины на предприятиях с целью посылки их в район боевых действий.

12 января был создан Комитет национальной обороны и 13 января объявлено об этом.

Слово – Этибару Мамедову:

«В этот же день начался митинг и одновременно погромы армянского населения. Я обратился к министру внутренних дел А. Мамедову с требованием привлечь наши отряды к наведению порядка в Баку и задействовать тот контингент внутренних войск, который находился в Баку. Никаких действий не последовало. Ночью я сам объезжал город – ни одного солдата, ни одной патрульной машины я не видел. В районе вокзала убили двух армян, облили бензином и сожгли. Рядом находилось отделение милиции Насиминского района, где было полтысячи солдат ВВ, они ничего не сделали, проезжали мимо на машине, видели толпу. Никаких действий власти не предпринимали. 13–14-го погромы продолжались. 15-го наши отряды начали контролировать город. Были эпизодические погромы пустых квартир, человеческих жертв практически не было. Мы начали эвакуацию армян в безопасные места».

15 января 1990 года в Азербайджане было введено чрезвычайное положение: к этому вело, как говаривал ленинградский наместник Григорий Романов. Находившиеся в Баку члены Политбюро Е. Примаков и А. Гиренко пригласили на переговоры руководителей НФА. Примаков заявил: «После выборов у вас один шаг до отделения. Мы не можем допустить этого и не допустим».

А что же лидеры НФА? Продолжим рассказ Этибара Мамедова:

«Мы предложили взять под контроль положение в Баку и других районах. Нам обещали, что в Баку комендантского часа не будет и войска вводиться не будут. Но 15 января вечером поступили сообщения о переброске армейских частей с тяжелым оружием и техникой по воздуху, по морю и по железной дороге. Тогда мы начали блокировать пути. С 16 на 17 января – первые попытки деблокировать город и ввести войска, демонстрации с требованием отставки правительства и руководства республики, которые устно согласились на введение войск. 17-го вечером перед зданием ЦК выступил Е. Примаков, сказал, что войска нужны для того, чтобы охранять народ. Его освистали, и он ушел».

В тот же день, вечером лидеры НФА были приглашены в здание ЦК Компартии Азербайджана. Главное требование митингующих: отставка Везирова. Секретарь ЦК КПСС А. Гиренко сказал присутствующим: «Мы рассмотрим вопрос о смене руководства. Но мы ни в коем случае не сделаем это под давлением толпы. Недопустимо, чтобы руководство Азербайджана менял не ЦК КПСС, а толпа, собравшаяся перед зданием».

Оставалось еще полтора дня. Не спадала напряженность в Нагорном Карабахе. Кроме ночных перестрелок, резко возросло число диверсий: взорван железобетонный мост на шоссе между Агдамом и Аскераном, мощный взрыв прозвучал и на железнодорожном мосту в пяти километрах от Агдама, была обстреляна охрана железнодорожного моста близ селения Ходжалы.

15 января 1990 года по Ленинградскому телевидению в программе «Пятое колесо» выступил народный депутат СССР Анатолий Собчак с провокационным заявлением о злой судьбе, уготованной 600 тысячам русских в Азербайджане. Это заявление совпало со лживыми сообщениями об эвакуации семей военнослужащих из Баку по заранее заготовленным спискам адресов. Это был не первый прием искусственного раздувания проблемы беженцев, чтобы натравить не только Россию, но и весь мир против азербайджанцев.