Текст книги "Кровавый омут Карабаха"

Автор книги: Юрий Помпеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

На очередной утренней планерке председатель комиссии Политбюро ЦК КПСС Николай Рыжков озадаченно сообщил: «Вчера в Ленинакане появились люди, которые не только уговаривают жителей не давать увозить детей с места катастрофы за пределы Армении, но и советуют взрослым не уезжать из уничтоженного стихией города в другие республики, где им предоставляется жилье в здравницах, гостиницах, общежитиях. Мол, обратно в Армению никого не пустят».

Множились слухи один хлестче другого: о вулкане, о ядерной бомбе, якобы взорванной под Ленинаканом, чтобы отвлечь армянский народ от проблемы Нагорного Карабаха. Не пожалели бы, мол, и Ереван, да побоялись соседства атомной электростанции. Сей политический бандитизм, не пресеченный в зародыше, помогал лидерам комитета «Карабах» заработать на народной беде репутацию бескомпромиссных национальных героев.

Выпуская информационные бюллетени, обращения, петиции в ООН, Левон Тер-Петросян и его сподвижники разработали уже в первые дни после землетрясения программу АОД – армянского общенационального движения, направленную прежде всего на завоевание власти в республике. В программе наличествовали слова и о дружбе народов: «наш принцип – жить в мире и согласии со всеми соседями». В то же самое время активисты «Карабаха» в селе Амасия организовали демонстрацию школьников, которые требовали увольнения с работы азербайджанцев.

Народный депутат СССР Мурадян, хозяин Спитакского района, потребовал выгнать ночью азербайджанцев из села Гурсалы, пострадавшего от землетрясения. После десятидневного голодания и мучений эти последние семьи азербайджанцев были переправлены с территории Армении на вертолете в соседний Казах. Операцией руководил первый заместитель председателя Совета министров Азербайджанской ССР.

В гарнизонный госпиталь Еревана была подброшена листовка: угрозы в адрес врачей и медперсонала за то, что наряду с армянскими больными на излечении в госпитале находятся азербайджанцы. Имелся в виду рядовой запаса Ф. Баллаев, автослесарь из Баку, единственный оставшийся в живых после катастрофы под Звартноцем ИЛ-76, в которой погибло 77 добровольцев из Азербайджана.

«Знаете, что открыло бы всем глаза на то, что происходит? – спрашивал один из ереванцев спецкорра «Красной звезды» А. Орлова. – Широкая информация, чем и как Азербайджан помогает Армении. Помогает он чем-нибудь или не помогает?».

Корреспондент сообщал, что в первые же дни соседняя республика направила в район бедствия более ста автокранов, бульдозеров, экскаваторов. Азербайджан отгрузил около 70 тысяч тонн автобензина, авиакеросина и дизельного топлива. Пострадавшим за две недели передано 1200 тонн жидкого битума, 90 тысяч тонн мазута, 2800 тонн масел и других горюче-смазочных материалов. В районе Ленинакана, Спитака, Кировакана появилось два десятка передвижных заправочных станций и бензовозов. Сюда же направлено большое количество водопроводных труб, кабельного имущества. Первую помощь пострадавшим оказывали десять медицинских комплексных бригад с санитарными машинами из Баку. К середине декабря 1988 года на знаменитый счет 700 412 Азербайджан перевел 5 миллионов рублей собранных пожертвований.

Людям, уставшим от трескотни националистических лозунгов, было ясно: Азербайджан в беде соседа не оставил. Колокол сострадания звучал в сердцах миллионов.

Первая механизированная колонна из 28 мощных автокранов грузоподъемностью от 10 до 50 тонн, с машинами и автобусами выехала из Баку уже 8 декабря. Ехали 80 профессионалов – азербайджанцы, русские, евреи, армяне – во главе с заместителем министра монтажных и специальных работ Шамилем Мусаевым.

«Мы практически потеряли почти сутки из-за того, что на Иджеванском посту нам чинили препятствия с той стороны, – рассказывал через месяц руководитель колонны.

– Люди, отрекомендовавшиеся как представители власти, потребовали список национального состава нашей колонны. По их предложению мы три раза переставляли машины и краны в колонне якобы для нашей же «безопасности». И тем не менее наша колонна первой доставила сюда краны, подъемные механизмы, без которых ни спасти живых, ни достать мертвых».

Посланцы Азербайджана работали в кромешной тьме и под слабые отблески костров, не позволяя послаблений, расчищали завалы от рухнувших, подобно карточным домикам, девятиэтажек. Только за первые дни работы сумели спасти 63 человека и извлечь 320 трупов. На седьмой день стали работать в респираторах, противогазах и резиновых перчатках.

«На третьи сутки, – вспоминал Шамиль Мусаев, – у нас заработала собственная кухня, которая кормила горячей пищей всех, кто обращался. В эти минуты, согреваясь теплом одного костра, рассказывая о потерянных близких, люди плакали, благодарили за сочувствие и помощь, говорили о том, как мелки, надуманы все эти проблемы, возникшие между нашими двумя народами. И еще: тот, кто испытал такое горе, какое испытали жители Ленинакана, не станет заниматься спекуляциями на национальную тему. А их высказывания по адресу тех, кто задержал нас на границе, лучше не приводить. Подумать только, ведь сколько можно было бы спасти еще, если бы не эти сутки простоя».

Иная судьба постигла механизированную колонну «Азнефти», выехавшую из Баку 9 декабря 1988 года. Вскоре водители вернулись, не проработав в Армении ни единого часа. Почему?

«От границы нас сопровождали – спереди БТР, по бокам – милиция и сзади ГАИ, – рассказывал корреспонденту «Социалистической индустрии» один из «возвращенцев» Михаил Арешев, бакинский армянин. – Для чего такой конвой, вскоре стало ясно. С обгонявших нас легковых автомашин неслись неприкрытые угрозы, брань, нам показывали кулаки. Между Спитаком и Ленинаканом на наши машины набросились молодчики с черенками от лопат: убирайтесь обратно в Азербайджан, нам ваша помощь не нужна… Утром колонна подъехала к Ленинакану. Краны тут же забрали, нам сказали: ждите. Новые молодчики накинулись на Рафика Кузахмедова. Говорят: ты смуглый. Он отвечает, что татарин, А они прут на него. Всё равно, говорят, мусульманин, мы тебя убьем. Решили поговорить с ними по душам. Говорим: дорогие, милые люди, да мы к вам с чистыми намерениями, в кузове – баллоны, в кабине сварщики. Мы вон как нужны, горе кругом какое. Ничего не хотят слушать, затмение какое-то в головах. Схватились за палки, камни. Подошли военные из комендатуры: ребята, вы тут создаете напряженность, лучше уезжайте… Вот мы и вернулись».

«Мы далеки от мысли, что делается это от имени армянского народа, – дополнил рассказ Арешева Рафик Кузахмедов. – Нет, народ занят своим горем. Но удивляет то, что этому не дают отпора. Ума не приложу, как сейчас, в эту минуту можно спекулировать, да еще такой бедой. Неужели не понимают, что вся их беспричинная злость и ненависть не стоят и дыхания спасенного хотя бы еще одного армянского ребенка?».

Можно, оказалось, не только спекулировать, но и мародерствовать. Кражи, угон личных машин, хищение медикаментов, прибывавших со всего мира в аэропорт «Звартноц», разграбление магазинов в поверженных землетрясением городах, снятие с трупов и присвоение часов, золотых сережек, кулонов, денег, – тяжко и не нужно об этом вспоминать.

Главное: национальную идею-фикс трагедия землетрясения не сбила, белый флаг ожидаемого перемирия выброшен не был. «Зачем вы присылаете нам свою кровь? – возмутились сторонники комитета «Карабах». – Армяне сдали достаточно крови для раненых, чужой нам не нужно. Следует прекратить дешевую и бессмысленную пропаганду интернационализма».

Зарубежную помощь комитет «Карабах» решил взять в свои руки. Ашот Манучарян обратился к Шарлю Азнавуру в Париже и губернатору Калифорнии Джорджу Токмаджяну с просьбой взять на себя организацию соответственно европейского и американского центров сбора и отправки средств. Пожертвования пошли по этому каналу. В Армении этот канал взял под контроль один из лидеров комитета «Карабах» Хачик Стамбултян. На личный счет Стамбултяна поступали крупные валютные переводы, также лично в его адрес прибывали са-молеты с грузами из Франции и США. Конечно, это были щедрые субсидии, которые нужно было отрабатывать.

10 декабря 1988 года, когда еще не успели остыть тела погибших, в госпиталях и клиниках врачи спасали раненых, многие завалы с живыми людьми еще не были разобраны, лидеры «Карабаха» организовали неразрешенный митинг около дома писателей в Ереване, призвав на нем к гражданскому неповиновению, к продолжению забастовок. Судьбу вождей комитета решил прибывший в Армению из Вашингтона Михаил Горбачев, назвав этих людей бесчестными наглецами: восклицают о правах человека, а сами попирают их, объявляя врагами всех, кто не разделяет их взглядов. Пять лидеров АОД (А. Акопян, К. Вартанян, С. Геворкян, В. Манукян и Л. Тер-Петросян) получили меру пресечения – 30 суток административного задержания. Задержанных переправили в Бутырки. Арест был произведен под непосредственным руководством военного коменданта Еревана генерал-полковника Альберта Макашова.

Авторитет арестованных вырос невероятно; если ты не с комитетом «Карабах», – значит, не патриот. А непатриотом прослыть, мало кому хотелось. Заявление республиканской газеты «Коммунист» о политических авантюристах, опьяненных националистической фразой, которые оголтело рвутся к власти, подталкивая народ к национальной трагедии, – уже никого не убеждало, даже первого секретаря ЦК Компартии Армении Арутюняна. Именно ему был адресован ультиматум об освобождении единственных радетелей нации:

«Требуем немедленно освободить лидеров комитета «Карабах» и всех политзаключенных, арестованных в эти дни. Даем на размышление 24 часа. В противном случае переходим к массовому террору. Время и место действия не указываем. У нас на вооружении имеются «стингеры», доставленные нашими друзьями. Террористический отряд «Андраник»».

В подробном комментарии к «ультиматуму» напечатан снимок примерно полусотни смертоносных снарядов, доставленных, надо полагать, по каналам, организованным Хачиком Стамбултяном. Это было первое упоминание о «стингерах».

Позднее одна из парижских газет сообщала в материале своего собкора Клод-Мари Вардо:

«В Ереван за последние недели из Ливана продолжали прибывать самолеты с тяжелым оружием, минометами и автоматами. Выгрузка производилась ночью под охраной армянских таможенников. Вот уже несколько дней, как на таможне аэропорта не служит ни одни русский. В момент, когда в Нагорном Карабахе разгорается гражданская война, в Ереване и деревнях, на территории между столицей и границей с Азербайджаном, встречается всё больше вооруженных людей. Во главе этих банд всё чаще можно видеть армян, прибывших из Бейрута и Дамаска… Комитет «Карабах» держит в своих руках организацию вылазок против Азербай-джана. Только он может предоставить вам вертолет для быстрой поездки на восток страны».

Некоторый, весьма слабый отголосок эти события находили и в советской прессе. «Комсомольская правда» в марте 1989 года опубликовала заявление первого заместителя начальника Главного следственного управления Прокуратуры СССР В. И. Илюхина:

«На дорогах Армении до сих пор встречаются вооруженные группы. Их надо разоружать. И если говорить об оружии, то его нелегально хранится там большое количество».

Только в июле 1990 года Михаил Горбачев сподобился на подписание Указа о расформировании и разоружении незаконных военных формирований, но тут же по просьбе нового Президента Армении Левона Тер-Петросяна этот Указ в отношении армянских бандформирований был фактически отменен тогдашним министром внутренних дел СССР Вадимом Бакатиным. Азербайджанцы же безропотно сдавали последние охотничьи ружья, – по команде своих же властей.

Накануне землетрясения сотрудники Центрального телевидения начали готовить телемост Баку-Ереван. Катастрофа эту попытку остановила. «Известия» 20 декабря

1988 года опубликовали беседу журналистов, вернувшихся из Армении и Азербайджана и решившихся обменяться впечатлениями и оценками увиденного. Напомню, что в первые дни декабря 1988 года столицы обеих республик сотрясали многотысячные митинги. В Баку в ночь на 5 декабря спецназовцы очистили площадь имени Ленина за полчаса; это было репетицией Тбилиси, за пять месяцев до 9 апреля 1989 года. Итак, слово журналистам «Известий»…

Р. Лынев: Накануне у нас было впечатление, что митинг «выдыхается» сам по себе. Митингующих оставалось не более полутора тысяч, военные рассеяли их за полчаса.

А. Стеновой: Но тут началось самое главное. Кто-то пустил слух, будто на площадь пущены танки, пролилась кровь. И сразу же толпы с траурными флагами заполнили улицы, окружили здание ЦК партии, МВД, врывались на предприятия, пытаясь остановить работу. На улицах сожжено несколько машин, были жертвы… Словом, обстановка в Баку на какое-то время вышла из-под контроля. И столь же неожиданно вошла в колею на следующий день.

А. Проценко: В Ереване прекращение бакинского митинга добавило спокойствия. К тому времени там уже работали многие предприятия и даже начались занятия в вузах.

А. Степовой: Почему «даже»?

А. Проценко: Потому что студенты были самыми упорными забастовщиками.

А. Степовой: Понятно. В Баку тоже молодежь, студенты составляли наиболее активную часть движения.

М. Крушинский: И всё же, я думаю, несправедливо вот так противопоставлять друг другу Баку и Ереван. Ибо в районах Армении обстановка тоже временами выходила из-под контроля. Формировались вооруженные баццы, звучали выстрелы. Росло число жертв среди тех, кто решил выехать из Армении. (Подозреваю здесь цензурную правку; журналист говорил о жертвах среди азербайджанцев, депортируемых в конце ноября из Армении – Ю. П.).

Р. Лынев: Как же объясняли это ваши собеседники в Армении? Ведь после Сумгаита большинство армян считает себя стороной пострадавшей и утверждает, что насилие, тем более жестокость, для них неприемлемы.

М. Крушинский: Объясняли, что это «расплата» за Сумгаит. Стрельбу в людей, конечно, не одобряли, – во всяком случае, интеллигентные люди. Но говорили так: что нам остается, если центральная власть бессильна нас защитить?

(Теперь известно, сколь кровавым было изгнание азербайджанцев из Армении: всего убито 216 человек, в том числе 57 женщин, 5 младенцев и 18 детей различного возраста; добычей националистов стало 172 азербайджанских села с полутысячелетней историей, 8 тысяч квадратных километров земли – территория, в два раза превышающая площадь НКАО – Ю. П.).

Р. Лынев: Очень схожая ситуация – азербайджанцев беспокоило то же самое. В том-то и трагедия! Каждая из сторон ищет, кто первым начал. А сегодня надо искать, кто первым закончит.

А. Проценко: При этом обвиняли гонителей «на той стороне», а стреляли у себя дома

– в гонимых.

Р. Лынев: Кто начал, кто кончит?.. Не случайно мы заговорили об интеллигенции. Именно за нею, в первую очередь за учеными – историками, писателями, – «теоретическое обеспечение» конфликта. В чем оно? В попытках обосновать исключительное историческое право на Нагорный Карабах. Но спор этот бесперспективен. Оба народа живут на этой земле издревле, бок о бок. Дружили, ссорились, многое заимствовали в культуре и опыте друг друга…

А. Проценко: А ведь был момент, когда казалось, что проблема армяноазербайджанских отношений осталась в прошлом. Не знаю, как «у вас», а «у нас» о ней даже не упоминалось на протяжении, по крайней мере, двух с лишним суток после землетрясения.

Р. Лынев: Нам тоже так казалось. Многие в Баку испытали искреннее потрясение, откликнулись на беду. Хотя были, увы, и злорадствующие…

М. Крушинский: К сожалению, на третьи сутки положение изменилось. В Ереване всё чаще зазвучало: не примем помощь азербайджанцев. Были даже митинги с этим лозунгом. Разного рода политиканы, явно опасаясь потери влияния в массах, развернули обструкционистскую кампанию, откровенно спекулируя на драматических событиях недавнего прошлого.

А. Проценко: Понятно, что помощь из Азербайджана была искренней. К сожалению, пропагандистский пережим в сообщениях об этой помощи привел к обратному результату. Многие в Армении увидели в этом бестактность.

А. Степовой'. О какой бестактности речь? Ведь на границе между республиками задерживались не слова, не лозунги, а конкретная помощь – медикаменты, техника…

М. Крушинский: К сожалению, да. На руках тех, кто организовал и митинги, и кордоны – кровь неспасенных в Ленинакане, Спитаке, Кировакане…

Это была последняя публикация в центральной прессе, стремившаяся к объективности и пониманию начавшейся разобщенности двух народов. Позже газеты запестрели разного рода статьям и обращениями неосведомленных деятелей науки и культуры, весьма далеких от понимания сути навязанного спора. Авторы, в основном, стремились к увещеванию азербайджанского народа, который-де традиционно очень славный, великодушный, щедрый и т. п., однако теперь, такой-эдакий, почему-то заупрямился и не желает уступать своим обездоленным судьбою соседям какой-то там клочок своей земли. Ведь всё так просто: уступи и – конец конфликту, мир и благополучие в СССР!

Эту позицию народный поэт Азербайджана, фронтовик Бахтияр Вагабзаде охарактеризовал не без грусти: «Отдай мы землю в 41-м, и не было бы ужасов Великой Отечественной, и мы уберегли бы почти 30 миллионов жизней! Нелепая, странная логика!».

Соблюдавшийся в прессе стереотип «баланса вины сторон» (в ЦК КПСС редакторов газет наставляли: ни одно ваше выступление о событиях в НКАО не должно вызывать отрицательных чувств – а) у жителей НКАО, б) у азербайджанского населения, в) у населения Армении, г) у армян, проживающих в Азербайджане) день ото дня под влиянием националистов заменялся виной Азербайджана, противопоставлением «несговорчивых» азербайджанцев «древнему и многострадальному» народу Армении. О том, что подобная пропаганда подогревает затаенный «инстинкт уничтожения», придавая ему безудержную массу издевательства над человеком, авторы не задумывались. В этом отношении признание Артура Мкртчяна незадолго до смерти вполне искренне. Другого результата замалчивание национализма, фарисейство и фальсификация ни отдельным людям, ни народу в целом никогда не приносили. Доктрина: там, где живут армяне, там Армения, – обоюдоострая…

«В сегодняшней Армении национализм и капитализм победили окончательно, – свидетельствует израильский публицист Роберт Давид, посетивший республику в мае 1991 года. – Это единственная республика, превращенная целиком в гигантский Рижский рынок, в большую барахолку… Создается впечатление, что вся энергия населения ушла в торговлю и в национализм, на производство уже сил не осталось… Сейчас, глядя назад, можно ясно сказать, что армянские националисты, выполняя чью-то волю и разжигая огонь вражды в Карабахе, сами и пострадали».

Впрочем, еще один результат (надеюсь, промежуточный и поправимый) достигнут отмеченной пропагандой: в Азербайджане исчезает то замечательное бакинское братство, которое помнится с докарабахских времен. Но, может быть, это разноплеменное братство вернется, как и древний союз славян и тюркской степи, основанный на взаимном уважении, а не на ассимиляции и поглощении. Несмотря на двуличное поведение российских властей, этот союз еще можно сохранить, хотя именно против этого союза начат новый виток карабахской войны сегодня, в конце апреля 1992 года.

Абдурахман Везиров и Георгий Рожнов – год 1989-й

В книге «Древняя Русь и Великая Степь» Лев Николаевич Гумилев, создатель весьма оригинальной концепции об этносах и этнических стереотипах поведения, убедительно доказывает, что конфликты между древними русичами и кочевниками кипчаками были случайными; намного значительнее были конфликты, например, между Черниговом и Киевом. То есть ученый рассматривает Древнюю Русь и Великую Степь в качестве одной системы – славяно-тюркской.

В одном из пожеланий молодым ученым Азербайджана Лев Николаевич Гумилев высказался так: не пытайтесь возвеличивать свой народ, он велик и без того: то, что прекрасно, не нуждается в похвалах.

И рассказал эпизод из своего обильного гулаговского прошлого, которое он использовал и для изучения стереотипов поведения. Вот эта история:

«Был такой случай с одним азербайджанцем у нас в лагере, Рза Кули, сейчас живет в Баку. Химик, тихий, скромный человек. Он резал для себя сало, чтобы поесть, а кто-то стоял над ним, кричал и сыпал грязь ему на дастархан. Рза Кули сказал: «Отойди». Тот хотел ударить его по лицу всей ладонью, а Рза Кули мне рассказывал. «Если бы он меня ударил, я должен был или его ударить или погибнуть». Поэтому он порезал ему ладонь. Тот побежал сразу куда-то. Рза Кули говорит: «Сижу и думаю; умру я или нет». Тот возвращается, рука перевязана, подает руку и говорит: «Ты молодец»… Что отличает азербайджанца от поляка, немца, западного славянина? Они ведь не рискнули бы жизнью ради сохранения достоинства. А этот даже не задумался, у него другой стереотип поведения. И тут я начал изучать стереотипы».

Прав в своем наблюдении русский ученый. Другое дело, что азербайджанский народ, как и все мы, советские люди, без исключения, был превращен в абстракцию и остается ею. Нами управляли и управляют, по выражению Петра Яковлевича Чаадаева, умы столь лживые, что даже истина, высказанная ими, становится ложью.

Народный писатель Азербайджана Байрам Байрамов рассказывал с горечью о том, как встречал его один чиновник. В ответ на его просьбу о рассмотрении жилищного вопроса для писателей чиновник равнодушно заметил: «У нас для рабочих тоже нет квартир». Точно теми же словами отделался на встрече с ленинградскими писателями в 1978 году первый секретарь обкома Григорий Романов, и тогда мои товарищи промолчали. Но Байрам-муаллим в подобной ситуации проявил иной стереотип поведения. Поднявшись, резко сказал: «У рабочих нет квартир, потому что ими управляют такие, как ты, проходимцы. Не надо нас противопоставлять друг другу».

Многие на подобное не решались. Незадолго до приезда Леонида Брежнева в Баку нескольких азербайджанских, поэтов пригласили в ЦК партии и поручили написать стихи-оды, стихи-восхваления и благодарности за «отеческую заботу» о республике. Многие из неприглашенных поэтов не брезговали ничем, чтобы попасть в списки, сулящие, как им казалось, почет, звания, материальные блага. Веками складывавшийся в народе престиж литературы, разъедаемой метастазами бюрократизма, упал до нуля. Тем же уровнем оценивалась народом и «отеческая забота» о нем: в соседнем Иране на девятом году войны по талонам давали полтора килограмма мяса и масла на человека, а в Баку-только килограмм. Сегодня, правда, и по этой норме вздыхают.

Представляется, что инициаторы армянского националистического движения у нас и на Западе были убеждены, что присоединение Нагорного Карабаха к Армении не встретит особых затруднений. Всё было просчитано, кроме одного фактора, – воли азербайджанского народа. Она оказалась не до конца парализованной партийными «ширваншахами».

Именно «карабахский вопрос» неожиданно высветил сложившуюся в республике неприглядную ситуацию. Наступало прозрение, прежде всего, интеллигенции, в среде которой долгое время старательно уничтожали наиболее одаренных и талантливых, им не давали продвигаться в науке, где господствовали семейственность и местничество, им не позволяли появляться в литературе, где лживые классики издавались чаще Низами, Насими и Самеда Вургуна. Руководящие посты в республиканских ведомствах культуры отдавались на откуп родственным кланам, покупающим и продающим всех и вся. За портреты Брежнева, выгодно сбываемые в районах Азербайджана, получил звание народного художника Гусейн Алиев, родственник легендарного Гейдара. Брат другого секретаря ЦК, Ф. Багирзаде, неожиданно сделался драматургом, хотя все, в том числе и работники телевидения, посмеивались над автором. Посмеивались и ставили.

Почти все члены правительства и ответственные работники ЦК республики к началу карабахского конфликта были родственниками друг друга. Гейдар Алиев на страницах «Литературной газеты» утверждал, что наличие родственников или земляков в высшей школе или в министерствах – нормальное явление, подобное модным тогда рабочим династиям. Сквозь такую круговую поруку пробиться было нелегко, – свидетельствовал в наступивший час откровения секретарь Союза писателей Азербайджана Чингиз Абдуллаев. – В лучшем случае это удавалось сделать за счет удачной женитьбы. Страшное в условиях Азербайджана, когда-то разделенного на ханства выражение «харалысан» – откуда ты родом? – разобщало нацию, деля людей на бакинцев и нахичеванцев, карабахцев и ленкоранцев.

«Липко-грязное слово «взятка», – писал Чингиз Абдуллаев, – мы заменили на «хормет» – «уважение» и начали уважать друг друга, не понимая, что образуем замкнутый круг, из которого нам не вырваться».

«Уважение» начиналось с работников яслей и детских садов и достигало астрономических сумм в общении с милицией, судьями, прокуратурой, партийными властями. Деньги решали всё. «Не будем скрывать наши пороки», – призывал в начале

1989 года писатель Чингиз Абдуллаев, приводя великолепные слова из Корана:

«И послал Аллах ворона. И сказал ворон: горе мне, я не в состоянии скрыть скверну брата своего».

Зато «скверну брата своего» вовсю распаляли средства массовой информации в Москве, пытаясь посеять в Азербайджане жестокое рентгеновское излучение межнациональной ненависти. Вернусь к дню землетрясения в Армении, весть о котором заставила отступить на задний план всему мелкому и злобному, уже накопившемуся между двумя народами. Когда в Баку стояли в очередь к донорским пунктам добровольцы, обозреватель программы «Время» заявил, что в столице Азербайджана в ознаменование армянского землетрясения произведен фейерверк и идет народное гуляние. И это в городе, погруженном по вечерам в мрак введенного Москвой военного положения и комендантского часа, где через каждый квартал стояли танки и бронетранспортеры, а человека, случайно оказавшегося на улице без пропуска, задерживали до утра в милиции.

Можно представить, какие последствия имела в Армении и Азербайджане эта провокационная выходка в начале декабря 1988 года! А цель преследовалась и преследуется одна: отвергать любое предложение уладить разногласия законным путем, нагнетать и без того накаленную обстановку. Несчастье, просто несчастье!

«Недавно решили поменять азербайджанское название Нагорный Карабах – Арцахская автономная область, – писал в одной из статей уроженец Карабаха, писатель Максуд Ибрагимбеков. – Мол, азербайджанское название оскорбляет эстетические чувства армянского народа. Причем здесь народ? Добрая половина армян носит азербайджанские или тюркские фамилии: Аллахвердян, Агасян, Аганбегян, Агабабян, Бабаян, Балаян, Вердиян, Капутикян, Демирчян, Ханзадян, Алиханян и десятки других. И ничего, народ вроде не возмущается, никто не меняет ни фамилий, ни имен. Обращаясь к любимому человеку, многие добавляют азербайджанское слово джан. Пока не отменили. Великий певец Кавказа армянин Саят-Нова, творивший на азербайджанском, армянском, грузинском языках, из 105 своих бессмертных газелей 75 создал на азербайджанском. Тоже не отменили. Поют. Так зачем же понадобилось менять название Нагорного Карабаха? Чтобы вызвать возмущение, усилить эскалацию ненависти, чтобы не прекращали убивать, насиловать, поджигать дома. Надо постоянно подогревать, провоцировать, а то могут прекратиться забастовки, вдруг, чем черт не шутит, здороваться начнут».

Подобные настроения подогревались и на открывшемся в Москве первом съезде народных депутатов СССР весной 1989 года. Арена Карабаха как бы была перенесена в московский Кремль. Народные депутаты от Армении во главе с Г. Старовойтовой сплоченно отвоевывали НКАО для Армении на виду у всей страны и всего мира, охаивали, не стесняясь в выражениях, весь азербайджанский народ при попустительстве Горбачева и Лукьянова.

Депутатский корпус от Азербайджана поражал своей серостью. Процитирую по этому поводу письмо азербайджанки, живущей в Ленинграде, тем более, что оно не проникло даже в азербайджанскую прессу.

«Как случилось, что на Съезд народных депутатов СССР попал такой депутатский корпус от Азербайджана? – автор адресовала свой вопрос Аязу Муталибову, назначение которого после событий «черного января» воспринималось хоть и скептически, но с надеждой, что новый лидер вынужден будет прислушаться к голосу народа и защитит коренные интересы республики. – Неужели было непонятно, что в стране происходят решительные перемены, что при выборах депутатов следует соблюдать не процентную норму тех или иных социальных слоев, отбирать не просто послушных, голосующих и поднимающих руку по велению Первого секретаря, а людей грамотных, самостоятельно думающих, компетентных в разных областях, болеющих душой за республику, достойно представляющих свой народ и по-настоящему отстаивающих интересы республики?! А ведь такие люди есть во всех слоях населения Азербайджана.

Так почему окружные комиссии «просеяли» именно тех, кто мог самостоятельно проявить себя на Съезде в разных областях?

Стыдно было смотреть на нашу делегацию, на дежурные выступления, на единогласно поднятые руки вслед за Везировым… Иногда казалось, что азербайджанских депутатов вообще нет на съезде.

И, конечно, этим пользовались те, кто распространял слухи об ограниченности азербайджанцев, их тупости и т. п. Мне звонили и говорили: «Аты еще утверждаешь, что у вас есть способные и мужественные люди. Где же они? Вся ваша делегация входит в законопослушное большинство и голосует так, как велит председатель». Было обидно и больно слушать такое, когда я знала, что на самом деле в республике есть достойные люди, толковые специалисты. Везиров и его аппарат вновь больше думали о своей власти, о том, как они будут выглядеть в глазах Генсека».

Что ж, вывод ленинградки, четверть века тому назад покинувшей Баку, оказался верен: неуважение к самим себе приводит к наплевательскому отношению других.

«К счастью, бациллы национализма не проникли в национальную среду республики, – заявила в опубликованном выступлении на первом Съезде народный депутат Л. Барушева, швея Бакинской фабрики имени Володарского (места на трибуне она не получила). – Есть что-то антигуманное в идее, что армяне могут жить только в Армении, азербайджанцы – только в Азербайджане, русские – только в России и т. д. и т. п. Эти идеи не имеют ничего общего с подлинными интересами наших народов… Я всю жизнь прожила в Баку, нигде не чувствовала себя чужой: ни в коллективе, в котором тружусь, Ни в доме, в котором живу. За меня голосовали избиратели десятков национальностей, проживающих в Баку».