Текст книги "Трое и Дана"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

– Цел? – донесся сдавленный крик.

– Вроде бы...

– Дай мне Тарха... А то сразу двоих потерять...

– Цел, разве что в ножны к Мечу набилось грязи.

– Ну, это потерпит. Нам с тобой все равно за него не браться.

Отчаянно кашляя, выплевывая с грязью болотных червяков и траву, Олег нащупал за пазухой обереги, воспрянул духом. А что забились грязью, то очистит, тут лениться грешно.

Пахнуло тяжелым потом, словно наверху скакал табун давно немытых коней. Невры замерли, ждали, чувствуя полнейшее бессилие. Прошли долгие томительные мгновения, затем вздохи начали удаляться.

– Небось, дедушка Горыни, – пробормотал Мрак, плечи передернулись. – А то и самого Святогора!

– Как не тонет? – спросил Олег ошарашенно. – Те и по земле не ходят, а этот... по болоту!

Плечи оборотня передернулись снова.

– Ты бы видел...

– Что?

– По шею в этом самом, что и грязью назвать – та оскорбится. Это еще выбирал места повыше... А что у него на голове!

Подул ветер, туман заколыхался, то сбиваясь в плотные как кисель комья, то разреживаясь. В просветы невры видели все ту же гнилую воду, толстые мясистые листья, на листьях что-то сидело. Мрак успел увидеть выпученные глаза, хотел было уесть мудрого волхва, что он-де неправ, жабы и здесь, да еще какие, но смолчал. Жабы ли, если с седло размером, а на голове рога?

Брели по колено в жидкой грязи, иногда проваливаясь погрудь. Олег шел бледный, глаза безумно смотрели вдаль. Губы шевелились, посиневшие, бескровные. Мрак предположил сперва, что волхв пробует восстановить свою магию, потом услышал совсем тихое:

– Это просто болото... Я уже был в болоте... Там еще были упыри... Ничего страшного... Упыри и дрягва... Здесь даже их нет...

Бедолага, подумал Мрак сочувствующе. Зачем так бояться? Надо жить, как набежит. Радоваться тому, что есть. Даже в последние дни белого света. Как живут птахи. Как цветы под солнцем. Никого не трогают, но и сами не убегают.

Запах гниения стал плотным, воздух посерел. Шли мокрые как в жарко натопленной бане, с раскрытыми ртами. Впереди залопотало, все громче и грознее. Олег остановился, как вкопанный, но Мрак пер, как лось, вода за ним шла грязными бурунами.

Лопотание приблизилось, стало мощным, как грохот водопада. Через мгновение их накрыло ливнем. Крупные капли с силой били в темную воду, брызги взлетали выше головы. На неспокойной воде вздулись огромные как щиты пузыри.

Олег простонал сквозь зубы. Мрак бросил громко, перекрикивая шум дождя:

– Заодно помоемся. А то от тебя чем-то пахнет...

– Чем? – не понял Олег. – Волхв обязан мыться часто. Это ты уже неделю не мылся!

Мрак скалил зубы: Олега дразнить так легко, что даже неинтересно. Нет того чувства, что делает жизнь легче. Разве что отвлек от высоких дум, в глазах появилось что-то от живого. Нельзя все время о высоком, человек не бог, надорваться может.

Дождь с силой бил по голове, голым плечам. Они шли сквозь месиво воды и воздуха, захлебывались, выплевывали грязную воду, а с ними и клочья болотной травы, листьев.

Мрак обогнул заросли болотных растений, а Олег, не заметив, шел прямо. Опомнился только, когда проламывался через заросли широких листьев, похожих на двери, таких же толстых, покачивающихся на воде. Снизу на толстых стеблях, отодвигаются неохотно, сцепляются с другими, почти на каждом сидит по отвратительному чудищу, которые только Таргитай с его нежеланием задумываться мог бы назвать жабами.

– Мрак!

– Не отставай! – донесся из-за серой завесы ливня строгий окрик. -Неча там с жабами....

– Да тут... да я...

– А, болотные травы собираешь, – понял Мрак. – Нас лечить будешь...

Олег провалился по шею, судорожно ухватился за листья. Мясистая ткань тут же расползлась, как гнилое полотно. Он окунулся с головой, хлебнул грязи, закашлялся. Его вывернуло от отвращения, снова окунулся, уже в грязно-кислую мерзость. Полуослепший, задохшийся, рванулся вперед, вода не отпускала, что-то обвило ноги и начало взбираться выше.

Полумертвый, в полубессознательном состоянии как-то выбрался, сам не помнил как, вывела слепая жажда жизни, почти сразу ударился о твердое. Недовольный голос проревел:

– Ну что так долго? Пошли, пошли!

Мрак сразу же исчез за пеленой дождя, только вода пошла двумя высокими волнами.

– Мрак, погоди...

Голос, едва слышный за плеском, поинтересовался:

– Много набрал?

Олег только головой мотнул, мол, еще и тебе осталось. Крупные, хоть и зеленые. Зато много. Сил не было даже обругать бесчувственного оборотня.

Серая стена дождя и брызг поглотила и плеск от сапог оборотня. Олег застонал, на глазах закипели жгучие слезы. Ноги едва вылезли из трясины. Он качнулся, едва не упал, но пошел, заставил себя двигаться через грязную болотную жижу.

В лицо дул теплый мокрый ветер. Болото постепенно покрылось коркой, пошла трава, взбугрилось мшистыми кочками. Наконец под ногами перестало прогибаться, Олег не верил ни глазам, ни подошвам, но болото в самом деле кончилось.

Из лилово-зеленой земли торчали синие стебельки – раздутые, мясистые. Олег боязливо обходил по широкой дуге. Теперь не ждал окрика оборотня, тот лучше разбирался в неизвестных травах и зверях, помогало волчье чутье.

Мрак хмурился, к болоту уже привык, почти обжился, а от перемен не ждал добра. А когда хмурился, лицо с разводами грязи и присохшей ряской становилось таким страшным, что если бы встретились чудища подземного мира, дальше идти было бы легше. Только переступай через трупы околевших с перепуга – и все. Правда, особо крупные пришлось бы обходить по дуге.

– Уже близко... Во-о-он черная полоска! Как дохлая гадюка на дороге...

В постоянном давлении встречного ветра было нечто пугающее. Под ногами вместо болотной жижи уже хрустела корка засохшей грязи.

Глава 14

Ущелье было с десяток саженей вширь. Другая стена блестела, как угольный разлом, уступы походили на ступени.

Дно пропасти скрывалось в сизом как в кузнице тумане, что был уже не туман, а сухой едкий дым. Пахло горелым железом, деревом, горящей землей. Воздух поднимался жаркий, накаленный. Та сторона ущелья дрожала в перегретом воздухе, отполированная и сглаженная постоянным потоком воздуха.

– Как спустимся? – спросил Мрак.

Олег в страхе посмотрел на оборотня. Ему почудилось невероятное: голос Мрака дрогнул.

– Не ведаю, – ответил Олег тихо. – Здесь магия не работает.

– А голова?

Олег отводил взгляд от блестящей стены, оплавленной и выглаженной так, что муха не зацепится.

– Знаю только, что это дорога в один конец. – Вся наша дорога в один конец, – ответил Мрак устало.

– Вся наша жизнь – дорога в один конец.

Олег не помнил, как они спустились. И как ни заставлял себя вспомнить, не удавалось. Он знал, что спуститься невозможно, у них нет сил, но в проблесках памяти возникали картинки плывущей перед лицом скалы – теплой, шероховатой, растресканной от ветра и жара.

Бесчувственные руки, омертвевшие от ссадин, с воспаленными ранами, в нарывах, хватались, как когти, Олег зависал над пропастью, острые края выступов рвали кожу, он впадал в забытье прямо на отвесной скале.

А потом долго приходил в себя, находясь между жизнью и смертью, уже распластанный, как лягушка под камнем, не в силах шелохнуть и пальцем. Он лежал на сухом и горячем, воздух нагревал лицо. Сквозь опущенные веки видел красные пятна, смутные тени.

– Мрак...

– Ожил? – донеслось хриплое, – Вставай.

– Еще мертв, – прошептал Олег торопливо.

Очень медленно приоткрыл глаза, осторожно повернул голову. Они оказались в оранжевом раскаленном мире горящих камней и спекшегося песка. Небо было кроваво-красным, там двигались похожие на сгустки крови тяжелые массы. Гремело, землю освещали трепещущие сполохи розовых молний. В сгущениях возникали ужасные призраки, дико вращали глазами, когти блестели кроваво-красным.

Ущелье впереди расширялось, уходило в красное с ржавчиной небо. Сзади щель исчезала в монолитной стене.

– И здесь небо, – проговорил Олег тоскливо. – Ничего не понимаю! Ведь лезли в подполье...

Мрак зло ощерил зубы:

– Этих небес как в курятнике! Может, это пар и дым под самым что ни на есть потолком. Ежели приглядеться, то и поперечные балки разглядеть можно...

– Не зрю, – сумел ответить Олег. – И не ведаю.

– Здесь три подземных поверха. Как в добротном подполе. Такой я видел у Громобоя, да еще над нами семь небес.

– Меньше, – возразил Олег. Подумал, засомневался: – Правда, я не считал. А так я до самого верха лазил.

– Врешь, поди. Чего лазил, ежели зазря?

Олег виновато опустил голову. На языке вертелось, что все, что делали доныне, зазря: как в киммерийском каганате, так в Песках и даже на Дереве. Но смолчал, а то Мрак остервенеет вовсе.

Он прошел чуть вперед, осторожно топнул, будто проверял тонкий лед.

– Ниже ничего нет. Только земля и камень. Мы в золотом царстве, если верить бабке Боромирихе.

Голос его прервался, шутка получилась чересчур натужная.

Мрак видел, как по лицу волхва пробежала тень, глаза расширились, словно увидел или вспомнил нечто ужасное. Возможно, волхв уже знает, что лежит ниже. А то и сам видел. Надо при случае, когда все кончится, расспросить, куда ходил за скорлупкой первого Яйца!

Он подтянул перевязь и шагнул вперед. Глаза сухо блестели, а ладонь как бы сама по себе любовно прошлась по рукояти страшной секиры. Олег косился: оборотень просто обезумел, так рвется в бой. Скорее бы пролить кровь врага. Хоть черную или белесую – нечеловеков, хоть зеленую или какая у него там – Ящера. Если придется – прольет и горячую красную. Лес рубят – щепки летят и бьют по безвинным грибам.

Олег поднимался, шел за Мраком, его мотало из стороны в сторону. Падал, с трудом поднимался, шел, снова падал... Наконец воздеть себя на ноги не сумел, пополз, хватаясь за горячие камни изувеченными руками.

Мрак тащился, придавленный тяжестью на спине, что становилась все невыносимее. Ноги подкашивались, а когда поднялся в очередной раз, оглянулся, Олега уже не было. Красный туман колыхался и потрескивал перед глазами, завивался жгутами. По камням прыгали синие искры.

Со стоном, все равно никто не услышит, он положил Таргитая, огляделся. Волчье чутье отказывалось вычленить знакомый запах среди гари, копоти. Острые глаза видели только дымные смерчи, поземку из пепла и золы.

Олег лежал к десятке шагов позади. Лицо его было обожжено, покрылось струпьями. Глаза смотрели пусто. Мрак потряс, ударил по лицу.

Синие губы с трудом разомкнулись:

– Мрак... Я ослеп...

– Ну и что? – прохрипел Мрак. – Подумаешь... Кроты всю жизнь слепые. И ничо, деревья еще как портят...

Негнущимися пальцами снял с пояса веревку, захлестнул Олега подмышки.

– Поведу... как козу на базар...

– За...чем? – прохрипел Олег перехваченным горлом.

– Продам по дороге. Аль обменяю.

Он потащил было, но сам упал от толчка. Олег заставил непослушные руки и ноги двигаться, только бы не терзать Мрака. В голове мутилось, ненавистный голос, не дающий наконец-то умереть, доносился то сверху, то издали, отдалялся и приближался. Тело уже свыклось с болью, притерпелось, стало как огромная колода, уже изъеденная жуками и муравьями.

Он терял сознание, снова выныривал, когда слышал сиплое надсадное дыхание. Оборотень тащил его, как неподвижную колоду. Он уже сам полз, цеплялся за камни, с усилием подтягивал себя, затем, уперевшись ногами, подтягивал Олега.

Дурак, хотел сказать Олег, но губы не шевелились. Потом было затишье, он опять ушел в забытье. Очнулся от голоса, в котором хрипело и свистело, словно от легких остались одни клочья:

– Тарх... не подыхай!.. Дудка твоя при тебе... я ж не сыграю... Не околей, над Олегом не посмеешься... Он дурак еще больше – вовсе шуток не разумеет...

Сам ты, хотел было сказать Олег. Язык не помещался в обугленном рту, царапал жесткое небо. Закашлялся, из горла хлынула кровь. Отплевался, долго лежал обессиленный.

– Полегчало? – донесся слабый голос.

Олег понял, что спрашивают его: Таргитай слышит и чувствует меньше, чем камни, на которых лежит.

– Куда уж лучше, – прохрипел Олег. – Ну как, прибил Ящера?

– Не. Тебя хотел усадить получше, чтобы ничо не пропустил... Готов?

– Совсем готов, – согласился Олег. – Можно закапывать.

Послышался шорох, треск камней. Что-то заскрипело. Веревка натянулась, дернула. Олег не сдвинулся.

– Мрак... не дури. Ползи сам.

– С чего бы?

– Авось, до чего-то доползешь. Меня оставь. Я уже труп. Его не дергали долго, Олег решил уже, что Мрак обрезал ремень, но потом потянуло снова. Похоже, оборотень просто терял сознание, а сейчас вынырнул снова.

– Дурак... – донеслось слабое. – Тебе бы миску борща горячего... И все лечение.

Мрак полз, уже не поднимая головы. На спину давила гора, Таргитай отяжелел. Останавливался часто, терял сознание. Но даже и в бессознательном полз, ударялся головой о камни, вслепую обходил, полз...

Однажды ощутил, как ремень, на котором тащил неподвижного волхва, ослабел. Не в силах даже выругаться, вывернулся из-под Таргитая, оставив между камнями, пополз обратно.

Пальцы нащупали обрезанный ремень раньше, чем увидели слезящиеся глаза. В дымном воздухе, где возникали и тут же пропадали смутные фигуры, он не мог ощутить ничего и ничего не видел, не слышал.

Все-таки выругавшись в полном бессилии, потащился по кругу. Он сделал третий круг, все расширяя и расширяя поиск, когда наткнулся на неподвижное тело.

– Дурак... Скотина...

Волхв явно пытался уползти подальше, чтобы Мрак не отыскал, но потерял сознание слишком быстро. Мрак, отгоняя темные волны, захлестывающие сознание, снова привязал Олега, ударил по лицу, сам едва не упав от этого удара.

– Не спи... не спи...

– М-м-м... Мрак... не мучай...

– Ты не мучай... Пойдем... Надо идти...

– Мрак...

Веревка натянулась, Олег заплакал и пополз, потащил на руках свое тело с неподвижными ногами.

Мрак двигался, лишь изредка осознавая, что ползет по камням, на спине груз, который надо беречь, а сзади дергает другой груз. Его тоже надо тащить, а когда невмоготу, останавливаться и подтягивать ремень руками.

Он не знал сколько ползет: сутки, неделю или вечность. В сознании осталась одна гаснущая искорка: идти. Надо идти. Кто не идет – тот мертв. Кто не идет – тот сам мертв и мертвит других...

Но когда и эта искорка начала гаснуть, ему показалось, что слышит голоса. Но голоса слышались и раньше в завываниях ветра. Как в призрачных видениях и сгущениях видел странных зверей, крылатых женщин и кровожадных демонов.

Очнулся внезапно. Боль была такой острой и невыносимой, что закричал, завыл, вскинув голову. Но вместе с приходом боли с глаз упала пелена, а сама боль незаметно стихла, спрятала отравленные зубы.

Он лежал на спине в расщелине. Справа ввысь к темному небу уходила каменная плита. Впереди стены смыкались, там глыбы выступали оплавленные, с каменными сосульками. Кончики были острые и блестели, как зубы.

Он быстро повернул голову, поморщившись от боли. Несколько человек, полуголых, мокрых от пота, хлопотали над изгоями. Мрак закрыл глаза. Что бы ни случилось, кто бы ни были те люди, но хуже все равно быть не могло. Волхвы правы: надо идти. Идти, ползти, а когда нет сил даже ползти, то ухватиться зубами и подтащить себя хоть на волосок...

Второй раз он очнулся от ощущения, что стряслась беда. Еще не раскрывая глаз, почувствовал на руках тяжесть. Торопливо вынырнул из забытья, осмотрелся, заскрипел зубами.

Он был прикован к стене. Шагах в пяти напротив был распят Олег. Руки в тяжелых цепях, обвисают в беспамятстве, но Мрак заметил, как ровно вздымается грудь волхва. В двух шагах слева распяли Таргитая. Грудь его оставалась сплошной раной, живот в черных шрамах, но и грудь, и живот были покрыты коричневой коркой крови. Голова Таргитая свесилась на грудь, но он был жив, жив!

Мрак напряг мышцы, рванулся для пробы. Цепи лишь зазвенели, но он не собирался их рвать, даже глупо пробовать, – проверил себя. Кто бы их ни подобрал, но он сперва вернул их к жизни. Возможно лишь для того, чтобы допросить и убить, но это лишь говорит, что они попали к могучему магу... А Олег говорит еще, ученый дурень, что на свете не осталось других могучих!

Гм, впрочем, они не на свете, а под светом.

– Олег, – позвал он негромко, – Олег!

Голова Олега дрогнула. Мрак видел, с каким трудом волхв заставляет себя вынырнуть из беспамятства. Веки задрожали, глаза открылись отчаянные, зеленые до жути. Лицо его было обгорелое.

– Мрак...

– Ты знаешь, что случилось?

– Я ощутил себя намного лучше... тогда лишь понял, что нас подобрали... Мрак, мы были уже за порогом жизни... Без магии не выбраться, но я почуял магию...

Мрак ощутил холодок, несмотря на жаркий воздух.

– Ты ж говорил, что магия здесь не работает!

Голос Олега был отчаянным:

– Магия живых... Но с ними был маг мира мертвых!

– Что хотят? Что ты узнал еще?

– Ничего...

Мрак кивнул на Таргитая.

– Что с ним?

– Он жив и даже сказал пару слов. Не могу повторить какие... Но сейчас он... конечно же, спит.

Послышались голоса. В сопровождении рослых стражей с мертвыми глазами к ним шел, сильно хромая, обугленный человек. Черная кора вместо лица, красный уголь вместо глаза. Из другой впадины вился сизый дымок, запах горелой плоти плыл в перегретом воздухе.

Дыхание остановилось в груди Мрака. Мардух тогда успел закрыться рукой от стрелы с серебренным клювом, теперь из плеча страшно торчал черный обугленный пенек. В груди великого мага зияла широкая сквозная дыра с обугленными краями. Мрака передернуло, когда увидел сквозь нее стража, что двигался за спиной мага.

Таргитай пришел в себя, смотрел тупо, непонимающе. Когда сознание угасало, он лежал на снегу под ледяным ветром, теперь воздух горячий, как в Песках, камни раскалены. А вместо ледяной пустыни – жаркие накаленные скалы, странные люди.

Еще не понимая, где он и что с ним, Мрак сказал с фальшивым воодушевлением:

– Мардух!.. Старый приятель!

Обугленный столб, что был когда-то Мардухом, остановился перед распятым пленником. Теперь это было тлеющее дерево, наполненное дымом и жаром. Правую глазную впадину закрывала черная кора, через левую Мрак отчетливо видел россыпь багровых углей. Пахло сладковато-горьким.

Тихий голос, наполненный треском раскалывающихся угольков, шипением и щелканьем, прерывался от боли:

– Не... ждал?

– Почему?.. Чего бы еще так далеко шли? С тобой повидаться. Спасибо, что отмыл от грязи. Ты бы снял эти цепи, больше не нужны. А я, так и быть, не стану тебя стирать вовсе в пепел.

Мардух, не отрывая от него глаз, бросил:

– Разжечь жаровню. Посмотрю, насколько крепок...

Олег стиснул зубы. Мардух спас их от смерти, ибо жаждет убить своими руками. И не просто убить, а смотреть при этом в глаза. Сказать те слова, которые побежденный унесет с собой в могилу. Победа только тогда победа, когда побежденный умирает, зная, что умирает и что противник остается и вытрет нож о его еще теплое тело. Если захочет, то и наплюет на его могилу.

Перед пленниками установили жаровню. Мардух покрикивал, подгонял, наконец угли запылали ярко-красным. Невры ощутили жар, воздух стал еще суше. Палач совал в багровую горку углей щипцы, железные прутья, крючья.

Олег старался не видеть, как накаляются орудия пыток. Железные концы сперва стали темно-вишневыми, затем засветились ярко, посыпались искры. В обугленном столбе появилась продольная щель: Мардух щерил рот. Там тоже полыхали угли, запах горелого мяса стал сильнее. Вместо зубов торчали обугленные пеньки.

– Сейчас, сейчас, – повторил он сладострастно. – Для начала покажу, что чувствую я... когда угли внутри...

Он взял у стража копье, с силой ударил Мрака по лицу древком. Мрак в последний момент отдернул голову. Удар пришелся по скуле, рассек кожу. Мардух захохотал, начал бить по голове, плечам, стараясь попасть в лицо.

– Ты не маг! – закричал Олег с ненавистью. – Ты никогда не был магом!

– Я и сейчас маг, – ответил Мардух не поворачиваясь. – А ты им больше не будешь.

Лицо Мрака залило кровью. Он уже не пытался увернуться, волосы слиплись от крови, капали на плечи. Древко треснуло, а еще после двух ударов разлетелось в щепки. Мардух, тяжело дыша, выхватил копье у другого стража.

Таргитай кричал что-то яростное, но Олег бросил предостерегающе:

– Молчи, дурак!.. Молчи!

– Но этот...

– Молчи!

Мардух вдруг отбросил копье. Он дышал тяжело, в груди сипело. Олег с отвращением видел, как в сквозной дыре трепыхают обугленные лохмотья легких. Палач протянул Мардуху раскаленный прут. Тот схватил жадно, повернулся к оборотню так резко, что упал на руки стражей. Мрак бессильно висел на цепях.

– Эх... какой слабый...

Багровый огонь в глазнице разгорелся, оттуда несло жаром.

Мардух кривился от боли, постанывал, голос прерывающийся:

– Зато тебя буду жечь долго и сладостно... А этого зверя... чтоб видел, что будет с тобой... чтоб сполна насмотрелся...

– Ты не маг, – повторил Олег.

В животе было холодно, он чувствовал леденящий страх, но сумел удержать взгляд, не опускать, глядя в обезображенное лицо безумного мага. Рядом кричал и плакал от жалости к оборотню Таргитай.

Мрак очнулся, поднял голову. Он повис на цепях, по лицу текла кровь, капала на горячие камни. Он был в полубессознательном состоянии от побоев и потери крови, но взгляд был тверд. Темные глаза люто смотрели на Мардуха. Маг смеялся, обугленное лицо было перекошено наслаждением. Он забыл даже о постоянно терзающей его боли.

– Сами пришли! Я верно служил темным богам, за что они послали мне неслыханный подарок!

– Рано ликуешь, жаба, – прохрипел Мрак. – Не поймавши ясных соколов...

Мардух опешил от наглости.

– Не поймавши? А кто передо мною в цепях?

– Ну... это мы малость поддались. Чтобы интереснее было. А то и драки взаправдашней нету. А так мы сейчас выберемся. Еще и размечем все здесь по камешку...

Мардух подпрыгнул, оглянулся на слуг и воинов. Их лица были мрачными. Они выжидательно смотрели на пленных, будто и в самом деле подумывали, что те могут осуществить свою угрозу.

– Проверить цепи, – велел Мардух жестко. – Я хочу, чтобы жизнь им показалась хуже смерти.

Железо растянуло руки Таргитая так, что затрещали суставы. Так и закрепили, а по обе стороны еще долго гремели молотами, вгоняя булатные штыри в каменную стену. Слышалось тяжелое дыхание Олега, а со стороны Мрака неслась брань, звенело железо. Дважды в поле зрения появлялись сбитые с ног воины.

Когда грохот молотов затих, Мардух похлопал в ладони.

– Еще жаровню!... И запас углей. Я не заставлю гостей ждать.

– Ты не маг, – прохрипел Олег.

– Я все еще маг, а ты – нет. И сейчас ты увидишь это.

– Ты вовсе не человек... Мардух захохотал:

– Не уговоришь. Человек только тем и отличается от зверя, что зверь убивает сразу, а человек умеет пытать и мучить. И чем человек выше по духу, тем изощреннее придумывает пытки. Будь я простым воином, вроде вот этих, что бы я сделал, кроме того, что выколол бы глаза, выбил зубы да выпустил кишки? А так ты увидишь намного больше... А глаза я выжгу тебе в самом конце. Язык вырву позже, чтобы сумел накричаться всласть... Нам всласть!

Он в самом деле сделает, подумал Олег холодея. Род создал одни и те же радости что для зверя, что для бога или человека, но человеку всегда мало, он и начал придумывать свои... Это он придумал волшбу, придумал расписывать чашки узорами, извлекать музыку из натянутых жил, он же придумал, как сжигать чужие дома, как хватать в полон и любовно истязать неповинных людей, наслаждаясь их криками, слезами, страданиями. Человеку мало радостей, данных Родом. А свои не все удались.

Запах горящего мяса пробился в ноздри. Олег заставил себя смотреть прямо перед собой. Сейчас Мардух тычет раскаленное железо в Мрака, слушает его ругань, ждет крика о пощаде. Затем перейдет к нему, ибо Мрак умрет, но не запросит. И надо быть готовым...

Низкое небо беззвучно блистало багровыми молниями. Олег заставил себя не слышать грома, тогда не услышит и голоса Мардуха.

Мардух очень медленно приблизил кончик раскаленного прута к груди молодого волхва. Олег стиснул зубы, приготовившись к боли. Мардух задержал горящее железо, словно передумал, затем приложил ярко-красный конец к его груди.

Олег слышал, как зашипело, даже уловил запах горелого мяса. Боль стегнула позже. Он дернулся, забился в цепях, стремясь уйти от раскаленного железа. Мардух на миг убрал прут, приложил снова. Дикая боль пошла разрастаться, вгрызаться в каждую клетку тела. Мардух хохотал и нажимал раскаленным железом, погружая, как нож в масло.

Олег знал, что он не герой. Если Мрак смог бы стерпеть молча или же даже смеялся бы над врагом, то он, волхв, а не воин, чувствительный к боли и тяготам, кричал от боли, выл, корчился, а когда понимал, что Мардух этого и добивается, то пытался остановиться, но боль заставляла снова кричать и корчиться.

Потом он наконец-то потерял сознание. Когда отлили водой, Мардух уже пытал Таргитая. Ему ломали пальцы, потом перебили руку. Раскаленным железом сожгли волосы, затем обрубили уши, сломали нос, по одному выбивали зубы. Таргитай наконец повис, весь залитый кровью, а Мардух перешел к Мраку.

Маг едва держался на ногах, его поддерживали двое стражей. Уже три жаровни полыхали во всю мочь. Воздух был горячий, накаленный, колыхался струями дыма. Запах горелого мяса был настолько силен, что Олег уже ни о чем другом не мог думать. Мардух сипло орал, отталкивал палача. Ненавистные враги, низвергнувшие его власть, наконец-то в его руках. Теперь ему недоставало крючьев и клещей.

Мардух тыкал раскаленными прутьями в Олега и Таргитая только для того, чтобы вырвать из забытья. Пусть смотрят. Пытал же Мрака, оставляя ненавистного волхва на сладкое. Ущелье было заполнено запахом дыма, свежепролитой крови. Когда Мрак сорвал голос, выкрикивая брань, Мардух велел сдирать с него кожу.

Олег отворачивал голову как мог, едва не сломал шейные позвонки, но жуткое зрелище окровавленной туши, словно освежевали лося, полыхало и под опущенными веками. Мрак уже не бранился, не стонал, даже не хрипел. Только это освежеванное тело еще жило, в нем подрагивали жилы.

Мардух, сладострастно улыбаясь, взял раскаленный прут.

– Ну, зверь, посмотри на меня!

Налитые кровью глаза Мрака, в которых уже почти не осталось жизни, медленно поднялись на Мардуха. Маг сказал с нажимом:

– Я хотел, чтобы последнее, что ты увидишь, был я. И пусть остаток жизни будешь видеть только меня!

Оборотень даже не дернулся, когда маг мира мертвых ткнул раскаленным концом прута в глаз, лишь еще больше обвис на цепях. Мардух медленно и с наслаждением выжег оба глаза. Прут начал жечь ему пальцы, отшвырнул, нетерпеливо протянул руку за следующим, не отрывая глаз от пленника.

Палач торопливо вложил новое орудие пытки. Мрак не двигался, висел как мертвый. Мардух бросил разъяренно:

– Уже?.. Рано. Распороть ему живот и вытащить все кишки.

Олег заставил себя смотреть, как он клещами рвет мясо на Таргитае. Кровь брызгала из жутких ран слабо, певец еще раньше потерял много крови. Он почти не дергался, а затуманенные глаза открывались ненадолго, когда Мардух прижигал железом.

Олег чувствовал, что вот-вот погрузится в забытье, из которого уже не вытащит и Мардух. Все-таки он слабее. Друзьям выпало больше...

– Ты умрешь в страшных муках, – сказал он из последних сил громко, чтобы слышали и воины. – Ты сам это знаешь... И от моей руки.

Мардух подскочил, как ужаленный.

– Что?.. Это ты сказал?

– Я... Если в тебе осталось хоть малость от мага, ты это знаешь.

Мардух смотрел остановившимися глазами, заорал так, что обугленная кожа начала лопаться:

– Я маг!.. И нет никого... нет ничего... что остановило бы меня!

– Я остановлю.

– Ты... Ты... хочешь, чтобы я убил тебя сразу, оборвал муки? Не-е-е-ет, ты умрешь так же мучительно, как этот... Нет, гораздо мучительнее... Именно ты – главный враг!

Истерзанное тело Мрака лежало на камнях. Ударами копий с широкими лезвиями ему вспороли живот, сизые внутренности выперло. Мардух с застывшей улыбкой выдрал их и разбросал по камням.

Маг вскричал с великой мукой:

– Боги!.. Ну почему можно убить только один раз?.. Я хочу их убивать еще!

– Все кончилось, Мардух, – сказал Олег. – Теперь пришел твой последний час.

Воины повернули головы, слушали. Даже палач выронил топор, раскрыл рот. Мардух сбил одного кулаком на землю, заорал дико, пена повисла на губах:

– Чтоб мне провалиться на этом месте!.. Если ты, дурак, выберешься из этого застенка живым... то пусть меня ты, лесной дурак-волхв, сам вобьешь в землю по уши, да пусть все мои воины сгорят, как мухи в лесной пожар...

Он задохнулся от ярости. Олег медленно поднял голову. Зеленые глаза, затуманенные болью, перехватили огненный луч из багрового глаза мага. Разбитые губы дрогнули, сложились в улыбку.

Мардух подпрыгнул, из щели рта полезла красная, пышущая жаром лава. Воины попятились.

– Чтоб вы поскорее встретили Ящера!

Олег повел плечами. Массивные цепи соскользнули, со звоном обрушились на каменные плиты. Волхв выпрямился, зеленые глаза блеснули, как звезды.

– Ты сам этого пожелал!

Мардух отшатнулся, на лице появился дикий страх. Из стен полыхнуло огнем. Воины закричали, их смяло, сбило в пылающие факелы. Мардух пятился, пока спина не оказался прижатым к стене.

Олег подошел, огромный и широкий рядом с обугленным магом. Мардух дернулся в сторону, но тяжелая ладонь волхва обрушилась на голову. Плиты с треском проломились. Мардух погрузился по шею как в разжиженное тесто. Глаза вылезли из орбит, рот раскрылся для крика. Вырвался лишь жалкий хрип: плиты, быстро накаляясь, уже сдавили грудь. От них пахнуло сухим жаром, из серых стали оранжевыми.

Олег перешагнул не обжигаясь, словно под ногами была грязная кочка мха, подобрал секиру. Таргитай открыл один глаз, второй закрывал кровоподтек, занявший всю половину лица. Застонал, когда волхв начал колотить обухом по цепи:

– Больно же... Еще один Мардух...

– Терпи. Ты что жуешь, опять втихаря жрешь?

Таргитай прошепелявил:

– Зубы...

– Терпи, Тарх.

– Почему не магией?

– Не действует, – напомнил Олег.

Таргитай помолчал, сказал слабо:

– А как же...

– А это его магия. Магия мертвых. Я только ею воспользовался.

Таргитай устало закрыл глаз. Израненное тело повисло на цепях. Это ж надо так пользоваться сгоряча сказанным! Теперь говори и думай, что говоришь. А это так тяжело и непривычно.

Олег ударил точнее, Таргитая тряхнуло. Он снова открыл глаз.

– Снова повезло! Все-таки наши души не лишние на свете.

– Удача приходит к тем, – ответил Олег хмуро, – кто ее готовит. А дурни только в сказках счастливы.

Он обрушил тяжелый удар на цепь Таргитая. Певец рухнул, в голове был звон и треск. Сверху посыпались камешки.

Горячие слезы падали на истерзанное тело Мрака. Таргитай всхлипывал, единственный уцелевший глаз был залит кровью, разбитые губы едва шевелились. Кровь застыла коричневой коркой по всему телу. От прижженных каленым железом мест пахло горелым мясом. Таргитай даже не морщился, слабым голосом причитал по-бабьи, обнимал недвижимое тело: