Текст книги "Трое и Дана"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Мрак совсем неспешно поднялся выше. Олег видел, как шея оборотня вытянулась, он пытался заглянуть на третье небо, оставаясь в безопасности.

– Что там?

Мрак помедлил с ответом, голос был хладнокровным:

– А ничо... Люди да кони.

– А боги?

– Ну, разве тут не все боги?

Надо подумать на досуге, подумал Олег, а вслух напомнил:

– Мрак, надо идти дальше.

– Даже не попросив о помощи?

Олег почувствовал страх: Мрак никогда ни у кого не просил помощи.

За хрустальным краем открылся вид на бесконечную блистающую равнину. Вдали за столом из грубо сколоченных бревен пировали двое. Их кони с опущенными поводьями стояли в сторонке, неподвижные, как вырезанные из дерева.

Пирующие были молодыми, крепкими, жилистыми мужчинами. Один был с золотыми как у Таргитая волосами, с яростным красивым лицом, в вышитой сорочке, на шелковом поясе висел человеческий череп. Второй был мельче в кости, черноволосый, быстрый, со странными глазами – большими, полыхающими, как два костра. Вокруг обоих воздух поблескивал, словно в огне сгорали мелкие мошки.

Невры выбрались наверх, скользя по хрусталю, подавленные мощью, что явно струилась от богов.

– Поклон тебе, Ярило, – почтительно сказал Мрак тому, у которого висел череп, – и тебе, славный Жароок...

– Мы чтим вас, – сказал Олег торопливо. – Весной в твою честь, Ярило, девки и парни водят хороводы, любятся, украшают ветки лентами, пускают венки по воде... А в твою, Жароок, весной во всех хатах гасят печи, волхвы же добывают чистый огонь...

На них смотрели вяло, без интереса. Ярило тут же припал к ковшу, а Жароок взглянул в упор полыхающими глазищами.

– По-старому?

– Дерево о дерево, – поклялся Олег. – Трут, пока огонь не полыхнет!

– Добро... – одобрил Жароок, но голос был таким равнодушным, что у невров мурашки побежали по коже. – Покон надо блюсти... А то в иных племенах завелись хитрецы... или ленивцы? Наловчились облегчать святой труд: бьют камнем о камень...

– Мы блюдем Покон! Скажи, Жароок, ты ведь тоже знаешь о скором конце света?

Жароок смотрел багровыми глазами, но неврам показалось, что глаза вечномолодого бога напоминают больше багровый закат, чем багровый костер.

– А... вы те трое, что примчались охранять Яйцо? Боги, плюйте на них! Я таких дурней не встречал даже среди жаб. Разве что червяки дурнее... Нет, вряд ли...

Таргитай вспыхнул от стыда, Олег потупился. Мрак сказал настойчиво:

– Понятно, мы – смертные. Нам не дано быть умными... Мы сами берем. Не сразу, правда. Вы вон, сильные да могучие, сидите, опустив ухи, как лопухи под дождем, а мы, слабые да неумелые, мир спасаем... Не срамно? Жароок повернулся к Яриле.

– Чем, по-твоему, можно помочь этим смертным?

Ярило, усталый и равнодушный, буркнул:

– Скажи им.

– Что все бесполезно?

– Это они сами знают. Но счастье людей, если ты еще сам... хоть смутно, да помнишь... в самой борьбе за победу.

Жароок обеими руками поднял ковш, брага хлынула целым водопадом. Жароок даже не глотал, рекой лилась и исчезала в подставленном рте.

Ярило нехотя обронил:

– Так просто мир не погаснет... Осталось не семь дней, а всего три... Да, уже через три дня Ящер выведет из подземного царства все войска... Да, всех мертвых, что ему подвластны! А они копились у него тысячи и тысячи лет! Он всю жизнь, а она немалая, готовился к этой битве. Но это еще не все... На его стороне пойдут и живые...

Невры похолодели. Если толпы мертвых выйдут из подземного мира, покатят волнами по миру светлому, солнечному, то явно придет конец миру. И разбивать Яйцо не надо.

– Кто? Почему? Разве такое может быть? – вскрикнул Олег.

– На его стороне те кочевники, что живут набегами, войнами...

– Ну, с кочевниками нам уже приходилось, – обронил Мрак.

Ярило скривил губы:

– В войске Ящера мертвых воинов вдесятеро больше, чем всех живых на земле... К тому же у него все сильнейшие богатыри и герои. Всех времен и племен! Ладно, оставим их... Как одолеете самого Ящера?

В молчании Жароок со стуком поставил ковш.

– Никто из богов... Даже могучий Велес...

Ярило взял ковш, осушил. Когда грохнул о стол, она снова наполнилась, плеснула через край. Ярило уронил голову, молчал, икал, а когда поднял голову, в глазах было удивление.

– А, смертные... С чем пожаловали?.. Жить надо яро, помните? Жизнь коротка...

Он коснулся пальцами черепа. Мрак кивнул.

– Жизнь всего света коротка. Как сбить рога Ящеру?

Ярило смотрел мутным взором.

– Разве?.. Никто не может сбить ему рога. Даже боги.

– На всех есть управа, – настаивал Мрак.

Ярило оскалил зубы.

– Я знаю все, что творится в этом мире. В нем нет управы на владыку мира мертвых!

Он упал лицом на стол, захрапел. Красивое мужественное лицо исказилось в глупой гримасе. Золотые волосы распластались по пролитой браге, прилипли, потемнели.

Мрак поклонился.

– Прощевайте, великие боги!

Когда шли к стволу, Олег молчал, двигал бровями, что-то обдумывал. Таргитай, глядя на сосредоточенное лицо волхва, подумал, что это они с Мраком ничего не узнали и мало что поняли, а Олег умеет выуживать нужное даже из пьяной болтовни. Он не случайно твердит, что ежели не хочешь умереть от жажды, должен научиться пить из любой посуды, пусть даже из следа конского копыта.

Опустились на каменно-деревянную равнину, которую Олег упорно именовал веткой Дуба. Мрак сказал зло:

– Стоит ли переть на самый верх? Уже узнали, что мир погубит первым Ящер. А Род пальцем... пером не шелохнет. Хотя мог бы, если бы что-то не останавливало.

– Но что может остановить Род? – спросил Таргитай недоумевающе. -У него ого-го какая власть! И сила. Что может быть выше власти?

Оба с Мраком повернулись к Олегу. Волхв пожал плечами.

– Знаете же, чего спрашиваете? Род ничто остановить не может.

– Но почему тогда...

– Нелепость.

– Но ведь это Род?

– Он не все мог сделать верно.

Долго карабкались по Дереву молча. Вдруг Таргитай сказал:

– Я знаю.

Мрак скривился, он-то знал прозрения дурака, а терпеливый Олег попросил:

– Знаешь, скажи.

– Он сам себя побороть не может.

Мрак не слушал, карабкался, иногда нажимал ладонями на колени, помогая на крутых подъемах. Олег же, который до всего допытывался, попросил:

– Объясни.

– Род старательно делал весь белый свет, создавал богов, зверей... ну, все-все! А когда восхотел слепить нас, людей, сил уже не оставалось. Боромир говорил, что Род тогда пролил на землю свою кровь, а из каждой капли сотворил человека. Так что в каждом из нас есть частица Рода. Этим отличаемся от всего-всего!.. Но нас же что-то иной раз да останавливает? Дурь это или еще что, но это ж от Рода!

– Что? – не понял Олег. – Что останавливает? Меня, к примеру, ничто не останавливает.

– И меня, – буркнул Мрак.

Он махнул рукой, наддал, уже не слушал. Олег пошел быстрее, теперь научился не отставать от оборотня. Таргитай тащился следом, рассуждая:

– А меня останавливает. Хочешь что-то сделать, а голос внутри тебя говорит: нельзя, нехорошо. Хотя почему нехорошо, если мне в пользу? Но покоряешься... Ни разу этот голос не сказал: ляг полежи, плюй на все и береги здоровье, укради! А всегда: отдай, не солги, встань и иди, заступись за слабого, пойди и спаси...

Темные пятна пота на спинах друзей маячили уже далеко. Таргитай раскалился, как болванка в горне Степана, догнал, потащился след в след. Олег бросил через плечо холодно:

– Дурень, а не лечишься. Тем более Род должен был спасти мир!

Таргитай едва дышал, в груди хрипело. Смутно чувствовал свою правоту, только вылепить в слова не удается, но и Олег прав. К тому же правота волхва ясна как на ладони, а его какая-то вроде червяка в тумане.

Он потуже подтянул перевязь, наддал. Что-то, а бегать научился быстрее, чем думать глубоко и красиво. Наверное, вообще бегать учишься прежде всего. Всю жизнь либо ты за кем-то, либо кто-то за тобой!

Измучившись так, что не соображал куда карабкается, пожаловался в отчаянии:

– Я не понимаю... Мы только что из Леса... а заботимся обо всем белом свете! Но другие, сильные и умелые, почему не поднимут задниц, не спасают тоже?

Голос Мрака был злым, как дикие осы:

– Потому что пьют пиво, брагу, а по праздникам – медовуху. А мы -воду из родников.

Голос волхва донесся издалека:

– Они считают, что человек пьет квас, чтобы утолить жажду. Вода -для скота.

– Что может быть лучше и чище холодной, когда зубы ломит, воды из родника? – Мрак посопел, долго не отвечал, закончил совсем зло: – Они, чтобы пойти спасать, должны взять с собой и квас, и пиво, и медовуху, и теплые одеяла, и сараи, и огороды...

Дальше Таргитай не слышал, тащил себя в красном тумане. В голове стучали молоты, кровь стояла в глазах, а тело было налито горячей тяжестью. Он ничего не видел кроме своих рук, окровавленных, с лохмотьями кожи, сорванными ногтями. В груди хрипело, как дырявые меха.

Он ударился лбом, попробовал обойти, снова ударился. Кто-то похлопал на спине, его дернули вниз. Распластавшись, Таргитай долго хрипел, под раскаленным лбом едва не плавилась плоть дерева. Кровавая завеса на этот раз долго не уходила с глаз.

Никогда еще друзья не выглядели такими измученными. Даже Мрак был полумертвым, распластался и дышал тяжело, как выброшенная на берег рыба. Олег лежал без движения.

В спину тянуло холодом. Таким холодом, от которого не становилось прохладнее, а кожа вздулась пузырями. Похолодев от неясного предчувствия, Таргитай повернулся.

В трех шагах зияло страшное Дупло. Издали Таргитай принял бы за расщелину, сколько их было, но из этой дыры несло настоящим могильным холодом. Соки, напомнил он себе, чтобы не задрожать уже от настоящего страха. Холоднющие подземные соки, их любое дерево сосет из глубин земли, возгоняет по стволу – сам пил березовый сок, от которого зубы ломит! – и наполняет листочки. Потому так холодно...

Как сквозь вату услышал непривычно-усталое:

– Неужто... соки тянет из самого подземного мира?

– Ну, – послышался замученный, но все равно отвратительно-рассудительный голос Олега, – у большого дерева корни должны быть длинные. Иначе любой ветер свалит. Корни Прадуба свисают в подземные бездны...

– Подземный мир?

– Он самый.

– А вода, которая прет по стволу к листьям, не мертвая?

– Гм...

Таргитай с трудом перевалился на спину, дабы не видеть страшного входа, взмолился:

– Что вы о таких страстях?

Мрак удивился:

– Тарх, никак боишься?

– Боюсь, – признался Таргитай. – Не знаю почему, но боюсь. Под солнцем ничего не боюсь, а как подумаю о темноте...

Он поднялся, сел. Олег сказал отчаянным голосом:

– Нет, не успеваем... До Рода карабкаться еще дня два...

Даже я не представляю, что это и где. А уж затем сражаться с Ящером. Да еще добраться до него сперва! У нас всего три дня, как поспеть? А еще что-то давно Агимаса не слыхать. Это не радует – тревожит.

На него смотрели измученные лица с изнуренными глазами. Капли пота падали с лица на грудь, шипели, превращаясь в пар.

– Все равно надо идти, – сказал Мрак упрямо. – Умрем в дороге! На бегу, как люди!

Таргитай широко раскрытым ртом хватал воздух, как рыба на берегу, но сказал едва слышно:

– На...до... идти...

Олег кивнул, повторил:

– Не успеваем. Но у нас есть крохотная возможность... Очень крохотная!

– Говори, – буркнул Мрак. – У нас всегда самые крохотные. Мельче только блохи на муравьях.

– Как победить Ящера? – сказал Олег отчаянно. – Он сам по себе Смерть, бог Смерти и властелин Смерти. Его нельзя убить, уже и так не совсем живой... Ну, мертв, я ж и говорю! Об этом все время повторяли Ярило и Жароок.

– Так чего мы премся?

– Не убыть, так можно попробовать остановить... Загнать обратно.

– Тарх, не мешай думать.

Мрак заступился:

– Зря обижаешь. Я всегда советуюсь с Тархом. Потом делаю наоборот и... почти всегда прямо в яблочко.

– Почти – это еще не всегда.

– Подумаешь, Смерть, – сказал Таргитай зло. – На всех есть управа. Боги ее не страшатся, верно?

Мрак досадливо крякнул, точил секиру молча. Брови Олега полезли наверх.

– Мрак, ты прав. С Таргитаем иногда стоит советоваться. Боги не страшатся смерти, ибо бессмертны, но ежели Яйцо разбить...

– Ну-ну.

Олег поднялся.

– Поднимайтесь. Я попробую отыскать то, чего страшатся даже бессмертные боги.

Мрак сопел недоверчиво. Таргитай спросил:

– Дана не говорила...

– Вряд ли она знает.

– Разве боги не всеведу...

– Я не бог, Таргитай. Но на белом свете есть то, чего не знает даже Род.

Таргитай захлопал глазами.

– Всеведущий Род?

А Мрак спросил подозрительно:

– Кто тебе подсказал?

– Все только и делали, что подсказывали. Даже если сами об этом не знали. Аристей, Ярило... Да вы сами слышали. Ярило сказал, что на белом свете нет никого и ничего, что остановило бы Ящера...

– Ну-ну.

Олег обвел их покрасневшими глазами. Жилки в белках полопались, глаза были страшными, под ними висели темные мешки как у больного старика.

– Тогда надо идти на край белого света. Пойти и заглянуть за Край! А то и пошарить там. Если и есть нечто, способное остановить Великое Разрушение, то оно там.

Мрака и Таргитая качнуло назад, словно перед ними упало небо. Таргитай беспомощно хлопал глазами, Мрак наконец выдавил тонким, не своим голосом:

– За Край Света... Олег, ты хоть слышал такое?

Олег смотрел на обоих измученными запавшими глазами.

Голос был, как скрип разбитого громом дерева:

– Все когда-то впервые.

Таргитай во все глаза смотрел на волхва, не узнавая отчаянного труса, с которым вышел из Леса. Мрак зябко повел плечами, но оборотень умел быстро брать себя в руки. Голос был полон наигранного оптимизма:

– Стоит только тропку указать, попрут толпами, народец такой! Поплевать с такой высоты – это ж внукам можно рассказывать!

– Мрак, – перебил Олег, голос был сдавленный, – мы должны разделиться снова.

Они отшатнулись еще больше. Не понимали. Одно дело разделялись в Городе, да и то чуть боком не вышло, другое – здесь, в таком месте. Без мужества Мрака не выжить, но не раз спасала и мудрость или хитрость волхва. Было и такое, что вытаскивал из беды Таргитай. Но далеко ли уйдут, ежели порознь?

Олег словно читал мысли, сказал отчаянно:

– Не знаю. Скорее всего сгинем друг без друга сразу. Едва повернем за угол. Но ежели вместе, то наверняка сгинем. Правда, не сразу, а через три дня. Вместе со всем белым светом. Что скажешь, Мрак?

Мрак скрежетнул зубами, словно грыз камни.

– Не знаю. Как успеть, разорваться нешто?

– Надо разорваться. Иначе сгинем.

– А ежели разорвемся?

– Скорее всего сгинем тоже.

– Но можем и не сгинуть?

– Если очень повезет.

– По мне, лучше сгинуть, чем разлучаться. Но еще хуже, что по Яйцу ударит проклятый Агимас! Он же так надсмеется над нами. Ему жизнь не мила, с такой-то рожей, а нас погубит с радостью, пусть со всем белым светом, ежели иначе не по зубам. Он же и его ненавидит, что так с ним обошелся!

Олег покачал головой. Пусть ради торжества над Агимасом, но Мрак вроде бы готов идти в одиночку. Таргитай смотрит отчаянными глазами, ему надо самое простое. И понятное. Как и Мраку.

– Ясно, – сказал Олег с горькой иронией. – Ради спасения мира не стоит разлучаться, но чтоб не дать Агимасу радоваться... Словом, ты готов?

Мрак сказал быстро:

– Смотря куда!

– Конечно, самое трудное – тебе. Самое ясное – Таргитаю. Пусть лезет по Дубу дальше. Отыщет Рода, попросит помощи. Или хотя бы спросит, что делать дальше. Я пойду на Край Света, знать бы, каков он... Если найду то, что надеюсь, сразу буду догонять Мрака.

Мрак смотрел набычившись. Спросил подозрительно:

– Ты не сказал, куда идти мне.

Таргитай вмешался:

– Еще не понял? Осталась только дорога к Ящеру.

– В подземный мир, – поправил Олег, отводя глаза. – Через это Дупло. К самому Ящеру еще идти и идти! Мрак разведает путь, хоть бы в начале, авось даже малость расчистит... Ты, когда поговоришь с Родом, вернись к этому Дуплу. Запомнил? Дальше иди по следам Мрака. Мрак, а ты оставляй приметы, ладно?

– Постараюсь, – ответил Мрак севшим голосом. – Будут вам приметы.

Лицо оборотня было серого цвета. Таким изгои его еще невидели. Он великим чудом да случаем все еще избегал гибели, а тут самому спускаться в мир мертвых!

– Мрак, – сказал Олег отчаянным голосом, – а как еще?

– Все правильно, – выдавил Мрак. – Уважаю тебя, Олег. Как бы ни робел, кто бы ни наседал – ты гнешь свое. Это мы с Таргитаем: куда ветер подует... Ты нас не щадишь, но ведь и себе выбрал не самое сладкое? Ни я бы до Края Света не добрался, ни Таргитай. Как и вам обоим не пройти с секирой столько, сколько смогу я. Так что решено.

Он закинул мешок за спину, обнял обоих так, что затрещали кости, на миг блеснули в печальной усмешке белые зубы, и оборотень исчез за краем Дупла. Слышно было, как стучат подошвы. Затем все стихло.

Таргитай сразу ощутил себя сиротой. Глаза Олега были как у побитой собаки. Алатырь-камень начал светиться. Таргитай вскрикнул отчаянно:

– Ты хоть скажи напоследок! Ну приду я, ежели сумею залезть так высоко, а дальше?

Олег сказал раздельно, словно слова были гвоздями, которые вбивал в голову Таргитая:

– Что хотел Род, создавая этот мир? Что мы должны сделать? Для чего вообще мы, люди?

Вокруг него воздух сгустился, завертелся широкой воронкой. Красные волосы волхва трепало, как языки пламени. В зеленых глазах блестело упорство.

– Ежели доберусь, – сказал Таргитай жалобно.

Он обнял Олега, прижался – теплый, мягкий, домашний. Олег остро ощутил, как тяжко певцу остаться одному. Куда тяжелее, чем ему или Мраку.

– И еще спроси, – сказал Олег спохватившись, – как вообще уцелеть этому миру? Что нужно?

Таргитай со слезами смотрел, как смерч потемнел, налился звериной силой, взревел, пошел вверх, внизу бешено вертелся кончик не толще шила.

Человеческая фигура едва просматривалась сквозь мутную стену вихря. Красные волосы волхва трепало, но зеленые глаза смотрели на Таргитая неотрывно, требовательно. Смерч изогнулся, приподнялся, едва удерживаясь на острие. Человек внутри пошатнулся, растопырил руки, упираясь в стены. Таргитай со страхом увидел, как из серой, бешено вращающейся стены высунулись пальцы. Их сразу обдало красным, словно окатило кипятком, пальцы исчезли.

Затем смерч стремительно метнулся в сторону, тут же обозначился вдали крохотным пятнышком и растаял. Таргитай в страхе за Олега подумал, что лучше бы не так шибко, а то уши оторвутся на такой скорости.

Глава 8

Оставшись один, Таргитай всплакнул – чего стыдиться, никто ж не зрит, – но слезы еще никому не помогали, вытер лицо, потуже подтянул ремни. Опять перед глазами

поползла вниз, заскользила, а то и побежала, обрываясь позади, серая скала Дерева.

Ноги сразу налились горячей тяжестью. Сердце колотилось так, что выпрыгивало через уши. Сперва, отдохнув перед расставанием, лез с полверсты без отдыха, потом спотыкался все чаще: воздуха не хватало, на ногах будто стопудовые глыбы.

Рукоять тяжелого Меча больно колотила по затылку. Тихо ненавидел, избавиться бы при случае... На миг испугался: Мрак взъярится, даже Олег осудит, Меч не раз спасал им шкуры, но уж очень противный – чересчур хвастливый, заносчивый.

Да, от него всякий раз переполняет радость, когда сечет ворогов, потом немножко совестно... Нет, это сперва немножко, а потом уже множко, сейчас же совсем невмоготу. Видеть этот блистающий булат не хочется! Уже совсем редко берется за рукоять, что так и просится в руки. Сама норовит залезть в ладонь!

Не зря говорят, подумал он горько, что я дурак не простой, а редкостный. Какой настоящий мужчина не мечтает о таком Мече? Даже Олег ухватился бы обеими руками, хотя и на свой Жезл не насмотрится, пылинки сдувает. Ведь Мечом, козе понятно, и Жезл легче добыть, и летающий ковер. А уж радости попроще: царства, каганства, кучи золота – только захоти.

А вот ему ни Меч, ни Жезл, ни даже расписные пряники не дороги так, как простая дудочка за пазухой. Вот она, возле сердца пригрелась, тихая как мышка. Почему-то дороже и Меча, и Посоха, и всего-всего на свете...

И дуракам жить надобно, сказал себе сердито. Не убивать же! Начни убивать – придет черед и полудурков, затем – придурков, наконец умники начнут выяснять, кто из них знает меньше. Еще можно изничтожать кривых, хромых!

Впереди трещало, а кора подрагивала, будто под ней билось сердце размером с хату Боромира. Таргитай опасливо обошел по дуге. В глубине двигается чудовищный зверь, грызет. Если такой цапнет за ногу, то и подошву откусит.

Плечи сами передернулись, как в ознобе. Какова зверюка, что грызет Дуб? Он ж во сто крат крепче камня и булата!

Да что червяк, напомнил себе, надо о Роде думать. Нашли кого послать! К самому мудрому и сильному, самого... немудрого. Хотя, с другой стороны, Роду все одно. Ему самый сильный – тля, самый мудрый – тля, самый высокий – тля.

Род все знает, все умеет, все сделает. Он вмешается и всех спасет. Род сидит на вершине Прадуба и мечет оттедова животворные капли... Гм, чего это он так.... От этих капель и пошла жизнь на свете. Стала при Роде. При-Роде. От Рода род-ня, род-ичи, род-ить, род-ина, рож-ать, у-рож-ай, род-ники... Гм, от Рода – это одно, а отродье – совсем другое...

Он должен быть красного, а не белого цвета! Ведь родрый означает багровый, красный, пурпурный. Как и рдяный, родрый, зардетый... Правда, молнию старики кличут родией, а она слепяще-белая!

Волхвы рисуют и вытесывают Рода, насколько Таргитай помнил, в виде колеса с шестью спицами. Так изображают сам Белый Свет. Теперь же он, первый из людей, узрит бога богов воочию!

Руки похолодели так, что едва не сорвался. Сердце колотилось уже со стонами и хрипами. Еле заставил непослушное тело двигаться дальше. К вершине, как бы далеко ее ни занесло. Неужто это невероятное Дерево все еще растет?

Только бы не быстрее, чем он лезет. А то вовек недоберется.

Сверху, а затем спереди послышалось тяжелое громыханье. Ветка под ногами подрагивала. Из зелени выступили гигантские фигуры. Таргитай поспешно отступил за лист.

Навстречу по трещине опускались велеты. Впереди неспешно двигался суроволицый гигант с молотом в обеих руках. Грудь его была широка, как дверь, голова с пивной котел, могучие мускулы играли, как сытые удавы. За ним так же неторопливо шли еще пятеро: массивные, налитые уверенной силой. У каждого золотые волосы падали до плечей, а пояс был из железных пластин размером с киммерийские щиты.

Таргитай выступил из-за листа.

– Слава сынам Велеса!

Передний гигант замедлил шаг. Синие как у Таргитая глаза хмуро пробежали по человеку.

– Смертный?

Его братья с вялым интересом косились на Таргитая, но обгоняли старшего, не останавливались.

– Еще какой, – ответил Таргитай торопливо. – Далеко до седьмого неба?

– Там даже мы не бывали, – ответил гигант уже с ноткой изумления. – Ни боги... никто...

– А Белобог и Чернобог?

– Они – единственные сыны Рода. Они не в счет... Нет, даже они не были... Род там пребывает в раздумьях. Никто не смеет тревожить бога богов. Однажды, если верить преданиям, древний бог Ящер, самый могучий из всех богов того времени, осмелился... Знаешь, что с ним сталось?

– Ящер ныне в подземном мире.

– Да, но как там оказался? Разгневанный Род швырнул его с такой силой, что Ящер пробил землю на все семь подполов.

Ящера расплющило, он не может ходить, как ходил раньше, только ползает на брюхе!

Таргитай поежился:

– Сбросит так сбросит. Мир погаснет раньше, чем долечу.

Сын Велеса, ты, как и все велеты, – могучан, защитник. Скажи, как добраться.

Велет неохотно пожал могучими как горы плечами.

– Сгинешь, человечек. Третья ветка направо. Там, ежели не остановят тебя вороны, дорога дальше чиста.

Он кивнул и пошел прочь, молот небрежно забросил на плечо. Его, как и могучих братьев, ждала тяжкая работа на земле, о странном существе в непривычном месте уже забыл.

Таргитай крикнул пораженно:

– Вороны? Да сюда и орлы не залетают!

– Вороны – это мудрость, – донесся затихающий голос могучана. – А мудрость залетает выше отваги...

Таргитай заспешил вверх. Сперва дивился странным словам велета, больно непривычно говорит, прямо как волхв, а ведь сила – уму могила, как говорил Боромир, у кого сила – ума не надо, если есть такие мышцы, то зачем еще и мозги, но тяжелый подъем путал мысли, в голове было жарко, пот заливал глаза, щипал, и Таргитай перестал думать, пусть волхв думает, у него от думанья силы прибавляется.

Он услышал знакомый запах. В сотне шагов по трещине, что выглядела свежей, бежали муравьи. Проскакивали по одному-два, головы и спины блестели, будто Мрак их любовно чистил подобно своей секире, надолго скрывались в щелях. Сверху спускались с раздутыми брюшками, шатались от усталости, но бежали споро, наверх карабкались едва ли быстрее Таргитая.

– Кони, – сказал Таргитай, тяжело дыша. – Хоть и мелкие... Зато шестиногие, а лапы с крючками. А что с сяжками, так еще лучше... Держаться можно.

Олег бы ахнул, проползла в голове такая же полуживая, вернее полумертвая, как он сам, мысль. Без волшебства и чар, вот так сесть и сказать: вези! Мол, и для тебя, мураш, мир спасаем. Так что помоги нам, а мы поможем тебе. Я почти родня, тоже пахну кислыми щами: на всякий случай даже потерся о муравьиную тропку, собрал на себя все шарики муравьиной кислоты. Вывозился, как свиненок, – все, чтобы быть своим.

Муравей и под Таргитаем попер, как кабан через поле, хотя лупил когтями по самой что ни есть отвесной стене. Хорошо быть муравьем, подумал Таргитай грустно. Не выбирает щели, а когти вон зацепляются так, что и втроем повисни на нем, не отцепится. А в случае чего, жвалами ухватится, вон какие! С такими полмира можно пройти, всяк дорогу уступит...

А зачем мне, подумал внезапно, чтоб дорогу уступали? Я сам любому уступлю. Не из страха – из вежества.

Таргитай отдышался, неуверенно отнял от холки муравья одну руку, вроде бы не свалился, тихонько убрал и другую.

Наклоняться пришлось так близко, что едва не терся носом о блестящую спину. Но удержался, хотя натруженные ноги тут же протестующе заныли -цеплялся только ими.

Мрак, высвободив руки, ухватился бы за секиру, Олег щупал бы и перещупывал обереги или Алатырь-камень, но рука Таргитая сама скользнула за пазуху. Дудочка, горячая и мокрая от пота, с готовностью юркнула в ладонь.

Только на муравье еще не дудел, успел подумать он, а изголодавшиеся пальцы уже поднесли ее ко рту. За последние дни не то что играть, пощупать некогда – побьют. До конца света семь, а теперь оказывается, вообще три дня, а он на дуде? Когда мир рушится, дудки должны молчать. Но как объяснить умным и сильным, что ежели замолчат дудки, заквакают жабы?

Он играл, почти не заботясь, что усталые ноги потихоньку ослабевают хватку, что муравей несется, как стрела, делает рывки. Сбивался с лада, иной раз дыхание перехватывало так, что вместо мелодии из дудочки вырывался кошачий визг, но упорно и счастливо складывал новую песню. Правда, складывал еще раньше в голове, сейчас же прилаживал, обтесывал, любовно подгонял, как венцы в срубе.

Запах эелени стал таким мощным, что казался Таргитаю зеленым, как нависающее над ним небо. Зеленый отсвет падал даже на спину, муравья. Таргитай сам себе казался зеленым, как лягушка.

Очень редко ныряли в щели, перебирались через гребни. Муравьи спрямили дорогу, их челюсти и когти прорубили в гребнях узкие глубокие ущелья, а поскольку муравьев так высоко взбиралось совсем мало, то Таргитаю часто приходилось поднимать ноги. Проносились, почти задевая боками за стены!

Иногда листья опускались так близко к стволу, что Таргитай видел странные существа, иногда различал грозные лица. Однажды за ним увязалась гигантская бабочка с женским лицом, от нее шел сладкий зовущий запах. Таргитай от удивления отнял от губ трубочку, бабочка захлопала крыльями чаще, ушла в сторону и пропала.

Муравей выбежал на ветку, похожую на широкую проселочную дорогу, бодро понесся, стуча когтями. Впереди зеленели необъятные поля, редкие муравьи доили огромных зеленых чудищ, тыкая в них сяжками. К ним спешил и муравей Таргитая.

Таргитай поспешно соскочил.

– Мог бы и выше довезти!.. Я ж тебе на дудке играл.

Муравей умчался, словно не слыша. Или в самом деле неслышал. Олег что-то говорил о полной глухоте муравьев.

Назад к стволу заспешил бегом, уши горели от стыда. Олег и Мрак не дали бы себя завезти в сторону. Хотя Мрак уже стоит на пороге подземного мира, если еще не вошел, Олег вообще творит что-то немыслимое, лишь ему опять досталось самое легкм: подойти и спросить! А он и это еще не сделал...

Таргитай пошел карабкаться, чувствуя, как быстро наливаются тяжестью усталые ноги. Уже распухли, суставы трещат, сапоги разбиты, подошвой чувствует каждую соринку.

Внезапно ощутил, что в самом деле остался один. Муравьи были последними, никто выше их не забирался. Ни зверей, ни птиц, даже под ногами не чувствовалось знакомого дрожания: древесные черви остались далеко внизу.

Остановился передохнул, тут же ощутил,. что замерзает. Воздух был холодный, а из-под ног тянуло еще большим холодом. Подземные соки, что рекой поднимаются к кроне, текут совсем близко.

– Спасибо, мураш, – крикнул он запоздало. – Вы самые лучшие звери на свете! Лучше вас только Мрак и Олег... да и то не всегда.

Подтянув перевязь с Мечом, потащился наверх, заставляя себя перебарывать усталость и боль во всем теле. Ущелья давно перешли в трещины, а теперь вовсе измельчились. Таргитай наконец ощутил, что карабкается по стволу дерева, что до вершинки уже осталось рукой подать. Верст пять с гаком, если по прямой, как ворона летит. А так как он не ворона и не ворон, вроде Аристея, даже не Олег в пернатой личине, то ему не меньше десяти с гаком. Да в гаке столько же.

Сверху грянул злой голос, в котором не было ничего человеческого:

– Стой, чужак!

Таргитай испуганно поднял голову. Почти касаясь его головы когтями на задних лапах, на уступе стояло странное серо-коричневое существо. В два человеческих роста, поперек себя шире, с длинными передними лапами. Глаза недобро смотрели из глубоких ямок. От незнакомца веяло такой мощью, что Таргитай едва ли не впервые ощутил страх. Страж Дерева был как нарост -явно и секирой не взять. А чародейский Меч щедро льет только людскую кровь.

– Прости, – сказал Таргитай вежливо, – но я очень спешу.

Он сделал движение обойти, но Страж непостижимо легко сдвинулся, снова загородил путь. Таргитай с неохотой потащил из ножен Меч, не представляя, как сражаться, стоя на крохотном уступчике.

– Погодь! Это тебе надо с Мраком. Он такие встречи сам ищет.

– Дальше нельзя, – сказал тем же нечеловеческим голосом, который Таргитай наконец определил как деревянный. – Я Страж Великой Поляны. Дальше никто из смертных не поднимался.

– Значит, бывали тут и до нас люди. – вздохнул Таргитай с облегчением. – Все-таки посторонись, зашибить могу. Потом мучаюсь, но что теое с моих мук? Вашу Поляну не трону, знавал поляны и поболее. Я пройду наверх, как уже проходил разные земли. Я везде старался проходить по-доброму.