Текст книги "Трое и Дана"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Он смотрел чисто и искренне. Аристей нахохлился: маг делает вид, что весь распахивается навстречу зорким глазам ворона, но переоценивает свое умение прятать секреты.

Он переступил с лапы на лапу. Клюв щелкнул, как две сухие дощечки:

– Так-так... Ну, будем считать, что уже спросил о моем здоровье, о здоровье моих близких, поговорил о погоде и новостях вирия, а я тебе степенно и неторопливо ответил. Теперь говори, за чем прибыл.

Фагим всплеснул руками.

– Великий Аристей, как мудро ты находишь пути! Надо запомнить. Буду сокращать пустую болтовню так же... Аристей, я очень встревожен неким возникшем... вмешательством... в такую понятную систему мира.

Аристей пристально смотрел одном глазом на хитрое лицо мага, затем повернул голову, поглядел другим. Не превратиться ли в человека, подумал, тот смотрит двумя глазами сразу.

– 0 чем ты?

– В наш мир вторглись люди из Леса.

– А-а-а... Трое в волчьих шкурах?

Фагим всмотрелся в бесстрастное лицо ворона.

– Ты, я вижу, слышал о них?

– Похоже, о них слышали многие.

Фагим кивнул, лицо помрачнело.

– Эти дикие люди весной еще не знали металла... ничего не видели, кроме деревьев и диких зверей. Но сумели, выйдя в Степь, разгромить киммерийский каганат, а затем нашли и сокрушили самого Мардуха! Я не думал, что это вообще возможно.

Аристей вздрогнул. Для троих лесных варваров возможно и не такое. Чего стоит только молодой волхв, который добрался до Края Света и поднял небесный свод. И держал на плечах. Да как держал! На одном плече.

– Ты знаешь их, Аристей?

Аристей молчал, вспоминал отчаянное лицо и зеленые глаза волхва. Тот торопился вернуться, но не забыл о нем: как только прадревний осколок заблистал в его руке, вызвал магический вихрь, укутался сам и его прихватил. Даже выпустил вовремя, когда пролетал над Городом...

– Ты знаешь, – сказал Фагим, внимательно наблюдая за Аристеем. -Ты знаешь их хорошо.

Да, теперь он знал лучше и хмурого нелюдимого оборотня, что душевную теплоту загоняет вглубь. Знал ранее осторожного и холодноватого волхва, знал даже простодушного дурня с сопилкой. Как-то выжили, уцелели, но этого им мало, пошли добывать нечто великое не для себя, для всего человеческого племени!

– Что-то делают не так, как все, – сказал он. – Потому и побеждают.

– А что не так?

Аристей хотел было пожать плечами, вспомнил, что это чисто человеческий жест.

– Я из старых. Новое мне недоступно.

Глаза Фагима остро блеснули.

– Недоступно... или не пытаешься?

– И не пытаюсь, – ответил Аристей равнодушно. – Раньше надо было. Вот как тебе, пока жажда велика... А упустишь время, то покрываешься невидимой коркой. Все нипочем, ничто не трогает, ничего не жаждешь...

Фагим сказал быстро:

– Аристей! Не спи, Аристей. Мне очень нужна твоя помощь. Эти трое сумели найти путь в подземный мир мертвых. Я боюсь, что...

Аристей впервые прервал, в выпуклых глазах заблестели огоньки:

– Разве все трое? Не один?

– За одним опустились и остальные.

– Что с ними?

Фагим смотрел раздраженно.

– Это мир мертвых, ты забыл? Я не могу туда попасть, пока жив. Никакая магия живых не позволит увидеть то, что творится во владениях Ящера.

– Ну-ну, дальше.

– Только одно существо из мира живых может побывать в мире мертвых, Аристей. Ему даровано это самим Ящером... за какую-то услугу в столь давние времена, что даже маги не ведают.

Перья на спине Аристея встопорщились. Холодок страха, который за последнюю тысячу лет испытывал всего дважды, – первый раз сегодня утром, – пробежал по всему телу.

– Я тоже слышал... Но пусть меня сожрет сам Ящер, если я даже подумаю о таком!

Фагим сказал настойчиво:

– Только ворон может побывать в мире мертвых.

– Да зачем ему это?

– Зачерпнуть мертвой воды. Говорят, она заживляет любые раны. Но нам не за этим нужно, чтобы ты...

Аристей прервал:

– Кому "нам"?

Фагим отвел глаза.

– Ну... нам, порядку. Я считаю, что они нарушили равновесие мира.

Аристей вспомнил, как лесной волхв держал на плечах небесную твердь, как трещали его кости, как бросил на землю и как гудела земля и трещал хрустальный купол, – плечи сами собой передернулись.

– Да, качнули землю. Пугнули черепашку.

– Какую черепашку? – не понял Фагим.

– Да так, это своим мыслям. Ты боишься их настолько, хотя тебе ничего не сделали, что хочешь их погубить там, у Ящера?

– Хочу.

– Но они уже и так в мире мертвых. Оттуда нет выхода.

– Я знаю. Но вдруг найдут?

– Но если его нет вообще?

Фагим покачал головой.

– А вдруг сотворят? Прорубят? Проломят?

– А это возможно?

Фагим заорал, теряя терпение:

– Не знаю! Никто на свете не знает! Но этим троим уже удавалось сделать то, что раньше никто не делал.

Аристей снова ощутил забытое желание превратиться в человека.

– Да, они не сидят сложа руки. Не ждут, что боги или маги за них поработают... Но ты ведь знаешь, что белый свет обречен? Что они могут изменить за оставшиеся три дня?

– Не знаю, Аристей. Все равно мне тревожно.

– Не понимаю тебя, Фагим. Они стремятся спасти мир. А ты хочешь им помешать. Почему?

Фагим опустил голову.

– Аристей, мы слишком малы... слишком мало знаем. Тот, кто замыслил разрушить мир, намного мудрее нас. А Великий Род, бог всех богов, пальцем... пером не шелохнет, чтобы остановить разрушение. Значит, в разрушении мира есть великий смысл. Мы, малые и слабые, не видим, но это не значит, что его нет... Ведь ты, мудрый чародей, прожил много веков, ты мудрее этих троих из Леса, но ты же не бросаешься спасать мир?

– Мне все обрыдло, – сообщил Аристей. – Потому и не вмешиваюсь, а не затем, что зрю великий смысл. Эти трое как дети: увидели несправедливость – кидаются выправлять Правду.

– А где ты видел мудрых детей?

Аристей снова ощутил желание сбросить перья и побыть в человечьей личине по своей воле.

– Ты прав. Что ты хочешь?

– Ты можешь проникнуть в ми мертвых. Там где-то есть ручей мертвой воды. Если хоть капля мертвой воды упадет на живого, он умрет сразу...

– Ты же говорит, что мертвая вода заживляет раны!

– Да. У трупов. Но они остаются мертвыми. Я не думаю, что эти трое двуногих зверей сумеют пройти далеко, там их ожидает всякое, ведь это мир Ящера, но все же, все же...

– Я понятия не имею, как туда попасть, – прервал Аристей. – Туда даже вороны, несмотря на дарованную им милость, все-таки не летают. Не представляю, где искать ручей мертвой воды. Вообще ничего не представляю.

Фагим поднялся, глаза сияли.

– Все будет. Мой хозяин откроет тебе дорогу, укажет, где отыскать ручей, как найти этих троих... если они еще будут живы и не в плену у Ящера.

Он был уже на пороге, когда Аристей спросил остро:

– Разве твой хозяин, Мардух, не погиб?

– Теперь у меня другой хозяин, – ответил Фагим голосом, подобным грому. – Мардух был песчинкой под его ногами.

В морозном воздухе мощно пахло гарью. Олег мчался так, как еще Мрак заставлял их бегать в Лесу – длинным размашистым шагом, когда сил расходуешь не больше, чем при ходьбе. Таргитай не отставал: суровый, сосредоточенный, временами совсем не похожий на прежнего увальня.

На лиловом небе клубился черный дым, вздымался столбом. Горели дома, суетились человеческие фигурки, выносили вещи. Не было привычных криков, плача, а в остальном все так похоже на горящее село полян, что Олег в тревоге оглянулся на Таргитая.

Певец, белый как тот снег, по которому бежали, ринулся к селу, упал, схваченный за шиворот могучей рукой.

– Не понимаешь? Это сделано для нас.

– Кто?.. Почему?

– Мрак... возможно.

– Но зачем?

– Иначе вряд ли мы бы прошли.

Таргитай вывернулся из хватки волхва, ноги понесли его как на крыльях уже мимо села. Снег, покрывший золотые волосы, сорвало встречным ветром. Глаза горели надеждой. Село еще горит; если поджег Мрак, то прошел здесь совсем недавно!

Наперерез выбежали люди в звериных шкурах, лохматые, с рогатинами. Олег выставил перед собой Посох: хоть и без магии, но плоть Прадуба крепче железа, Таргитай на бегу выдернул Меч. Стоптали передних, кого-то Олег сбил Посохом как дубиной, двоих Таргитай разметал ударами Меча.

По узкой улочке пронеслись, как буря. Таргитай с разбега вышиб ворота, а Олег сбил с ног двух стражей. Оба тупо глазели на пожар, за рогатины схватиться не успели.

– Видишь, – крикнул Олег на бегу, – никого убивать не пришлось!.. А если бы не пожар?

– Ну... Тогда зачем ты двоим разбил головы?

Среди распростертых тел двое не шевелились, другие расползались, оставляя на снегу мокрые следы.

– Ладно, – бросил Олег хмуро. – Они мертвые только до полудня.

– А потом?

– Оживают в полдень. Идут пировать.

– Олег, – уличил Таргитай, – так только в вирии, ты сам говорил.

Дорога пошла вниз. Края поднимались, вскоре бежали по широкой расщелине, а стены угрожающе пошли на них с двух сторон. Обе выглядели, как глыбы из черного стекла. Багровые сполохи играли на черном, прыгали с излома на излом. Таргитай дергался: тени казались страшными чудищами.

Далеко впереди, загораживая ущелье, лежал огромный зверь. Размером с гору, в панцире, весь из рогов, шипов и костяных наростов. Стены вздымались на десятки саженей, гребень зверя торчал выше стены. Боками закупорил выход так, что мышь не протиснется. Крохотные глазки, закрытые тяжелыми надбровными дугами, на приближающихся людей смотрели тупо и бессмысленно.

– Сделай что-нибудь! – крикнул Таргитай отчаянно.

– Магия живых... не действует.

– А мертвых?

– Ты уже хочешь стать мертвым?

А мне пока не хочется стать им, мелькнула в голове горячечная мысль. Таргитай замедлил бег, вытащил Меч и начал заносить над головой для удара. Бесполезного: Меч пьет только человеческую кровь. чувствовал сильнейший страх, теперь за Мрака: возможно, оборотень сейчас всего в сотне-другой шагов бьется за свою жизнь!

Олег догнал, бежали плечо в плечо. Всегда бледное лицо волхва было вовсе желтым, зеленые глаза потемнели. Худые как птичьи пальцы стискивали Посох так, что едва не сминали как сырую глину.

– Ты заходи слева... – начал Таргитай.

Олег прервал:

– У него зубы только в пасти. А голова – одна. Не пытайся меня спасти!

До чудища оставалось десяток шагов. Таргитай наконец увидел, почему оно глядит равнодушно, не рычит, не кидается. Зверь распластался в луже черной крови, в шее широкая рана. Щиток над левым глазом срублен начисто, панцирь на боку вмят и погнут от удара нечеловеческой силы.

– Чего это он? – спросил Таргитай.

Челюсть отвисла, рука с Мечом тоже пошла вниз. Олег буркнул, злясь на самого себя:

– Занемог.

– Чем?

– Увидел Мрака, понял, что не одолеть. И, чтобы не мучиться зазря, сам перегрыз себе горло.

– А, – протянул Таргитай озадаченно, – ежели так, то ладно. Мрака, ежели он злой, хошь кто испужается.

Олег покарабкался через неподвижную тушу. Таргитай поскользнулся в крови, упал, вонь ударила в ноздри. Руки и одежда стали липкими, дурно пахнущими. Кожу щипало, будто пробирался через заросли крапивы. Крупные чешуйки перешли в плиты, дальше пробирались через гребень, затем чешуйки снова измельчились, а ближе к хвосту исчезли.

Опять Таргитай спрыгнул неудачно: в черную, не успевшую загустеть кровь. Подошвы тут же начало разъедать, пошел ядовитый дымок. Олег пробежал по камешкам, чистый как медведь под дождем.

Таргитай оглянулся.

– Какой сарай! Отсюда он еще больше. Как Мрак его завалил?

– Спасибо, Мрак, – сказал Олег едва слышно.

– На бедной зверюке живого места не осталось!

Стены ущелья постепенно раздвигались, простор впереди открывался жуткий, мрачный, но все же опасность где-то таилась, пряталась, выжидая миг, а не загораживала дорогу открыто.

По лиловому небу быстро неслись громады туч, тащили блестящие красные камни. Завивались пугающе огромные водовороты, свирепые воронки скручивали жгутами, казалось, весь мир. Земля впереди как спина большого зверя круто уходила вниз. Уже в двух десятках шагов Олег видел только стену из жуткого багрового тумана.

– Не понимаю, – донесся до него озадаченный голос Таргитая.

– Что не понимаешь?

– Ну, как зверь сам себе перегрыз горло...

Сцепив зубы, прыгали через камни, расщелины. Олег на бегу сбивал головки странных грибов, те поднимались почти до колена. В подземном мире все живое истекает ядом. Если гриб или колючая трава зацепит, всю оставшуюся жизнь будешь истекать гноем.

Небо становилось то красным, то лиловым. Временами сверху застилало так, что брели почти на ощупь. Когда светлело, оба сразу срывались на бег. Над головами пролетали жуткие мохнатые птицы. Таргитай втягивал голову в плечи: в длинных клювах блестели острые зубы. У одной с клюва сорвалась капля крови, шлепнулась на камень перед Таргитаем. Тот едва отпрянул. Камень зашипел, пошел паром, появилась ямка, куда поместился бы кулак.

– Впереди еще будут звери, – предупредил Олег.

– Удивил...

– Во-о-он за той скалой.

– Да быстрее же!

Он не договорил, но Олег понял. Если быстрее, то могут застать Мрака живым. Хотя, подумал отстраненно, к добру ли? Мрака не спасти, судьбу не обойдешь. Они лишь будут свидетелями его страшной гибели. И всю жизнь будут мучиться, что все видели, а помочь не могли.

Он тряхнул головой, отгоняя постыдные мысли. Такое приходит в голову только трусу. Правда, он как раз тот трус, что лишь отчаянно старается быть достойным человеком.

– Вперед, – хрипло сказал он злым сорванным голосом. – Вперед, вперед!

Таргитай дышал, как загнанный олень. В синих как небо глазах дурака были печаль и странное понимание.

Впереди в полутьме колыхалось нечто похожее на гору, что держалась на другой горе. Таргитай с трудом осознал, что видит человека немыслимых размеров.

– Олег, – спросил он шепотом, – что это с ним?

– А что тебе не так?

– Разуй глаза, узришь.

Приблизились еще, Олег сказал неуверенно:

– Так это же... не может быть... это Пуруша!

Таргитай смотрел то на волхва, то на смутно виднеющуюся гору.

– А что за Пуруша?

– Ну... Пуруша и есть Пуруша. Что тебе еще?

– А что он порушил?

– Я мало слышал о тех временах. Но порушить, судя по такой громадине, может многое.

Таргитай наконец различил, что гигантский человек, если это человек, состоит как бы из двух гигантов. На плечах великана не голова -поднимается такой же зверино-могучий торс. Он уходит в облака, оттуда опускаются видимые по локти вторые руки, верхние. Четверорукий гигант не двигался, так показалось, лишь грудь едва заметно увеличивалась в размерах. Полдня вдыхает воздух, подумал Таргитай со страхом, полдня выдыхает.

– Род сотворил его первым, – сказал Олег напряженно. – Это Первочеловек... Хотя он еще не человек, если говорить правду. И не бог. Полубог, получеловек, полу... не знаю что. Род только начинал придумывать нас... Нет, еще не людей, а то, что потом стало нами.

– Он перекидывается?

– Ты что? Подумать страшно.

– Такой зверь, – сказал Таргитай с дрожью, – всю землю бы опустошил.

– Он еще не меняет своего обличья, как дано человеку. И бессмертен, как все боги.

– Бессмертен? Почему тогда здесь, в мире мертвых?

– Раньше не было мира мертвых, разве я не говорился Потому Пуруша не замечает разницы. Он бродит везде. Не знаю, бывает ли в вирии...

– А зачем он?

– Род еще не знал, я ж говорил.

– А зачем творил?

Олег ответил с досадой, только бы остановить дурацкие вопросы:

– Слушай, зачем ты слагаешь песни?

Таргитай подумал, неожиданно кивнул с самым глубокомысленным видом.

– Ты прав. Я тоже творю песни... просто так. Как Род.

"Как я не прибил этого дурака так долго, – подумал Олег с мрачной злостью. – Наверное, добрее меня нет на свете. Или сдержаннее"

Пуруша растаял в сумраке. Вдогонку долго доносился шорох, затем изгоев догнала и толкнула в спины волна теплого нечистого воздуха: Пуруша сделал мощный выдох.

Когда среди ледяного безмолвия, стужи и вздыбленных торосов они увидели две человеческие фигурки, то сперва не поверили своим глазам. По снежной целине шли, взявшись за руки, мужчина и женщина. Оба в накинутых на плечи звериных шкурах, ежились от холода и ветра, укрывали лица. Женщина часто оступалась. Мужчина всякий раз подхватывал, вел, бережно обняв за плечи.

– Голову даю на отрез, – сказал Таргитай загораясь, – что это живые!

– Тебе можно спорить, – согласился Олег. – Ты и без головы такой же умный. Правда, петь не сумеешь... Но это даже хорошо.

– Они живые!

– Они похожи на живых, – согласился Олег.

Мужчина и женщина заметили их, но мир был суров и жесток даже для них, жителей подземного мира,, потому лишь бросили взгляд, дальше шли так же обреченно и настойчиво, оставляя глубокие следы.

На окрик Олега оглянулся лишь мужчина, тут же пошел было дальше, но тут его словно ткнули в спину. Он выпрямился, медленно повернулся. Глаза стали круглыми. Женщина тоже повернулась, взвизгнула, ухватилась мужчине за локоть.

– Мы с миром. – сказал Олег торопливо. – Не бойтесь!

Оба, мужчина и женщина, настороженно рассматривали двух чужаков в звериных шкурах. В глазах было великое удивление. Мужчина кашлянул, спросил глубоким простуженным голосом:

– Кто вы?

– Люди, – уклончиво ответил Олег. – А кто ты будешь, добрый человек? И что за женщина с тобой, такая не похожая на других?

Мужчина смотрел на него глубоко запавшими глазами. Иней серебрился на бровях и короткой бородке. Русые волосы ниспадали на широкие плечи. У женщины было непривычно светлое умиротворенное лицо. Она смотрела на спутника с любовью и преданностью. Неврам показалось, что никогда еще не видели такого чистого одухотворенного лица.

– Мы что, – ответил мужчина медленно, не сводя изумленных глаз с невров. – Мы здесь уже обвыклись... И в подземном мире ежели обживешься, то ничего. Но как вы сюда попали?

Олег медлил, в голове роем клубились мысли: сказать не сказать, -Таргитай сопел, таращил на странную пару глаза. Внезапно поклонился женщине.

– Слава тебе, Забава. И сейчас кощунники поют о тебе.

Женщина застенчиво улыбнулась, повернула сияющее лицо к спутнику. Тот нежно обнял ее.

– Не забыли?

– И не забудут, – сказал Таргитай горячо.

Мужчина поднял руку в приветствии и прощании. Красное обветренное лицо сморщилось в улыбке. Сосульки на усах звенели. С женщиной, которая прижималась, как ребенок, пошли, взбивая глубокий снег.

Олег озадаченно смотрел им вслед.

– Да кто они? Откуда ты их знаешь?

– От кощунников – ответил Таргитай. Он влюбленно смотрел вслед двум удаляющимся фигуркам. – Тех, которых ты никогда не слушал.

– А ты слушал, развесив уши. Вместе со старыми бабами, детьми и бездельными стариками.

– Как видишь, не зря.

– Что не зря? Будто они помогут побить Ящера!

– Олег... Это Иваш и Забава. Они жили очень давно. Ты говоришь, что первый человек на свете – Пуруша, а кощунники поют, что первого выстругали из ивы, потому и назвали Ивашом. Когда был маленьким, звали еще Ивасиком, Ивасиком-Телесиком... А когда появилась Забава, они полюбились как никто на свете...

– Ну-ну. Подбери слюни и рассказывай!

– Потом пришла беда. Уж не упомню, но ему надо было умереть. Забава так горевала, что предложила отдать свою жизнь, только бы Иваш жил. Боги что, им принесли жертвы, они согласились. Но Иваш уперся: гордость не позволила, да и любил Забаву больше жизни. Но Забава так плакала и убивалась, кидалась в погребальный костер, что Среча и Несреча впервые согласились, как поступить. Словом, теперь Иваш и Забава вместе проводят день в подземном мире...

– Ничего себе "пожалели"!

– ...а другой день уже наверху.

Олег подумал, покачал головой.

– Ну, это другое дело. Только все равно... я что-то не слышал о них. Так что, почитай, народ о них уже забыл. Я больше народ, чем ты.

– Почему?

– Я поумнее.

– А народ как раз из таких, как я.

– Да и почто от них никто не знает, каков мир здесь? А то были бы совсем другие россказни о трех подземных царствах!

Таргитай тяжело брел через снег, запыхивался. На волхва оглянулся победно.

– Боги тоже не лаптями по ушам битые! Второй день Иваш и Забава проводят в вирии!

К его удивлению, Олег сказал после долгого молчания:

– День в солнечном вирии, среди богов и небожителей, а потом сразу сюда, под черное солнце? Это еще хуже. Мне сдается, Среча и Несреча решили позабавиться. Или побились об заклад, насколько хватит их любви. Для того и наградили... или наказали обоих бессмертием. Одно дело помучиться короткую жизнь, все равно, мол, скоро все оборвется, другое – терпеть вечно. Каждый рано или поздно выкажет свое нутро. Настоящее!

Таргитай ускорил шаг. Даже прямая спина выражала несогласие с трезвомыслящим волхвом. Любовь – вечная, даже говорить иное как-то очень нехорошо.

Стены ущелья сузились настолько, что если бы и хотели обойти одинокую избушку, не сумели бы. Но оба уже падали на каждом шагу. Олег все чаще полз, Таргитай оказался крепче, тут же подхватывал, дурак мягкосердечный, падал сам.

Ветер зло и безостановочно дул в лицо. Оба закрывались руками от мелких как иглы кристалликов льда. Волосы обледенели, сосульки свисали на плечи, уже не таяли. Наконец Таргитай словно бы сломался. Падал в снег на каждом шагу, ползти отказывался, застывшее лицо не двигалось. Олег с ужасом думал, не умер ли уже Таргитай.

– Не спи, замерзнешь, – просипел он уже в десятый раз. Толчками разбудил дударя, тот уже начинал сворачиваться калачиком, сам кое-как поднялся. – Если доползем до той хатки...

– Там... мертвяки...

– Мы тоже... почти.

Задубевший, ничего не видя, потому что слезы замерзали на обледенелых лицах, Олег где полз, где кое-как передвигал ноги. В голове оставалась только одна мысль: не выпустить из стиснутых пальцев нечто мохнатое, грубое.

И только эта мысль не давала уйти в забытье самому.

Олег не помнил и никогда бы не смог вспомнить, сколько прошло времени до того, как что-то ударило в лицо. Он упал, ощутив лишь толчок, не удар: вместо лица теперь был мерзлый камень. Рядом рухнуло нечто, похожее скорее на замороженное бревно, чем на человека

Сладостное тепло пошло изнутри, обволокло всего. Он провалился в сладостный сон.

Было так больно, что Таргитай заплакал, еще не раскрывая глаз. Все тело сотрясали корчи. Ему было зябко, холодно, он чувствовал себя так, будто голого окунули в прорубь и выставили потом на ледяном ветру.

Издали донесся медленный раскатистый голос:

– Дрожи, дрожи... Сильнее дрожи! Вытрясай из себя холод...

Он сумел, открыть глаза, чтобы увидеть мучителя. Над ним плавало огромное лицо, перекашивалось. Таргитай стряхнул деревянной рукой слезы, с трудом узнал Олега. Лицо волхва распухло как покусанное пчелами, обвисло, пошло багрово-темными пятнами. Как здешнее небо, подумал Таргитай вяло.

– Где мы? – прошептал Таргитай.

– Совсем уши отсидел, – просипел Олег. – Забыл?

Таргитаю не чудилось, волхва в самом деле шатало. Таргитая затрясло сильнее. На нем был ворох шкур, в поле зрения появилась рука в трупных пятнах. В худых пальцах мертвеца трясся узкий ковш. Таргитай отшатнулся. Олег рыкнул, и Таргитай со страхом сообразил, что и рука принадлежала Олегу. Тот держался за ложе, руки, как и лицо, были в таких же нехороших пятнах. Такие Таргитай уже видел: в их лесной веси обмораживались нередко.

Он кое-как взял ковш. Олег не отпускал, и хорошо сделал, деревянные пальцы не слушались, ковш выскальзывал, как рыба.

Горло обожгло. Он поперхнулся, огненный валун прокатился по горлу, вломился в желудок. Таргитай взвыл, вскочил как ошпаренный. Сильные руки удержали так уверенно, что решил было, что Мрак отыскал и спас, но, оборотившись, увидел хмурое лицо волхва.

– Хватит, – голос был сиплый, битый морозом. – Не лакай, аки пес голодный. Сгоришь.

– Лучше сгореть... чем утопнуть...

– Певец! – Олег смотрел с отвращением, – Не можешь без красивостей. А мне потом твои кишки выгребай за порог?

Он отодвинулся и как бы растворился в зыбкой стене. Таргитай пощупал вокруг себя пол, холодные камни, плотно подогнанные друг к другу. Отполированные до блеска, будто по ним ходят не одну сотню лет...

Плечи зябко передернулись. И от холода, и от вообще... Стены просторной ямы, где он лежал, кое-где поддерживают жерди, но комья земли все же отваливались, лежали серые как мыши. Все шевелилось и плавало, как в тумане.

Он потер глаза, сообразил, что в углу из-за камней поднимается дым, настолько плотный, что в двух шагах уже ничего не видно. Потому Олег исчез. А дым колышется, уплотняется, где-то уходит воронкой, тут изгибается, как ветка дерева, чудного и сказочного...

Тут же начал представлять, что на что похоже, ощутил себя в своем родном мире, но огромным усилием заставил себя вынырнуть в этот жестокий и негостеприимный мир. Вынырнул и ощутил непривычную гордость. Не ушел, как обычно. Вернулся сам, никто не тряс и не тер уши!

Дым заполнял всю яму. Призрачные существа толкались и обижали друг друга, прежде чем отыскивали наверху какую-то щель и выкарабкивались на свободу. За стеной дыма чувствовалось шевеление.

– Олег... где мы?

Оттуда, из дыма, начала выдвигаться страшная фигура. Таргитай отшатнулся, не сразу с выпрыгивающим сердцем узнал Олега.

– Все там же.

– Где?

Волхв, потеряв к нему интерес, мол, живой и ладно, ушел сквозь дым. Там слышались надтреснутые голоса. Таргитай невольно прислушивался. Когда последняя дрожь ушла, оставив мышцы сладко ныть, как после тяжкой работы, он кое-как поднялся, пошел сквозь дым, хватаясь за стену.

На ровных каменных плитах, обтесанных и даже сглаженных сверху, сидели старик и старуха. Сгорбленные, сморщенные, похожие настолько, что даже брат и сестра не были бы так схожи – явно прожили вдвоем очень долгую жизнь, притерлись, спохожились.

Олег расположился на полу, подстелив душегрейку. Голая спина, смазанная вонючим жиром, была повернута к Таргитаю. Того перекосило от жалости: темно-багровые пятна, похожие на трупные, выступали из-под красных волос и опускались по шее до поясницы, уходя под широкий ремень. Олег был обморожен так, что чудо, как сумел дотащить его...

Таргитай посмотрел на свои руки, обнаженную грудь, ощутил острый укол вины. Он пострадал меньше, хотя и у него распухли ноги и ныло обмороженное лицо.

Старик поднял на Таргитая глаза, мутные и почти белые от долгой старости.

– А это...

– Это внук Тараса. – Голос Олега был чужой, пустой, как дупло. -Того самого, что в детстве, говорят, повесил на дубок свою секиру, лег спать, а когда проснулся, дубок уже вырос на пять саженей.

Старуха осуждающе покачала головой. Старик засмеялся дробным как горох старческим смешком.

– Да, если тот, то он любил поспать... А на деревья лазить не умел, все парни потешались. Все по гнездам шарили, яйца собирали, а он понизу ходил, сумки носил.

Старуха буркнула:

– Как будто ты видел!

–Я уже с печи не слезал, но внуки, что с Тарасом бегали, рассказывали... Так что в родне. Тарас мне доводится внуком по двоюродному брату, а ты, значится, в родстве со мной через эту вот ведьму, что и здесь меня грызет и пилит, житья от нее нету!

Старуха ткнула его в бок, впрочем, небольно, но старик заохал, страшно перекосил рожу.

– Как вам здесь? – спросил Олег напряженно.

Старик пожал плечами.

– А чо? Ничо. Человек не зверь, везде приживется.

– Нам мало надо, – объяснила старуха. – Нам завсегда мало было надо. А вы-то как здесь оказались? Много баек мы слыхивали, кощунники и тута есть, но чтоб живые сюда забредали... Нет, такого не помню. А ты, старый?

Старик покачал головой.

– Не было. Вы – первые. О вас будут рассказывать, слагать кощуны...

Олег с раздражением отмахнулся.

– Это уж точно, у нас есть один. Хлебом не корми, дай соврать о своих, ну, пусть наших, деяниях великих и славных. Только и он скорее всего не успеет. У нас мало того, чего раньше никогда не замечали.

– Здоровья?

– Времени. Мы так спешим, что...

– А что стряслось?

Таргитай видел, как волхв проглотил слова, уже соскальзывающие с языка.

– Да ничего... для вас ничего. Хотя, впрочем, и мир мертвых тоже... Словом, мы очень благодарны, что вы спасли нас. Мы уже окоченевали. В какую сторону нам идти, чтобы попасть к... Ящеру?

Таргитай замер. Старики переглянулись, дед покачал головой.

– Здесь нет сторон. Здесь нету времени. Здесь нет ни дня, ни ночи. И никто не скажет, в какой стороне дворец Ящера.

– Дворец? Он живет во дворце?

Старик удивился.

– А как же еще? Царь он и есть царь, хоть и Ящер. Не в хлеву же ему спать, когда он – владыка всего мира. Должон быть дворец.

Олег, морщась от боли, осторожно натянул душегрейку. Движения его были скованные, замедленные. Таргитай подобрал мешки. Его глаза не отрывались от стариков. Сердце стучало часто, разрываясь от жалости и сочувствия. Что за жизнь прожили, если и здесь, в страшном мире черного солнца, им кажется, что все терпимо, ничто особенно не изменилось!

А что, ответил ему Олег взглядом, мы сами разве видели солнце в Лесу? Среди непроходимой чащи, деревьев-великанов, где ветви смыкаются высоко над головами в три поверха, перекрывая друг другом. А захочешь увидеть небо, не увидишь. Да никто и не поднимает головы, надо смотреть под ноги, где в болотистой траве мелькнет то гадюка, то ядовитый жук, то исполинская жаба, а то и вовсе узришь затаившуюся кикимору.

– Прощевайте, – сказал Олег, поставив ногу на ступеньку лестницы, что вела наверх. – Мы расскажем... если выберемся. Передадим вашему семени...

Таргитай полез следом, бодая головой в подошвы. Олег уже приподнял сплетенную из прутьев крышу. Ледяной ветер ударил в лицо, как плетью. Таргитай сжался: опять туда, в эту жуть?

Ноги Олега исчезли, крышка опустилась. Таргитай поспешно закарабкался следом. Его догнал надтреснутый голос:

– Ежели идти вот так... не повертывая... то попадете к Великому Обрыву... Никто не знает, что там.

– Спасибо, дедушка.

Олег уже стоял на голом льду, где ветер, сменивший направление, уже сдул весь снег. Таргитай зябко передернул плечами, нестерпимо захотелось обратно.

В сотне шагов впереди на истоптанном снегу пламенели красные пятна. Люди лежали в неестественных позах, снег под ними пропитался кровью, осел тяжело. Копья, рогатины и даже мечи лежали вперемешку с деревянными щитами.

Таргитай смотрел со страхом и отвращением: и в мире мертвых все то же! Он остановился над одним, засмотрелся в перекошенное лицо с вытаращенными глазами. Крохотные льдинки поблескивали в уголках глаз. Парень был юн, едва пробивались усы и русая бородка, ровесник Таргитая. Но уже никогда не пробежится по зеленой траве, не услышит песен...

Внимание привлек стон. Один из сраженных шевелился, пытался уползти, волоча перебитые ноги. Олег тотчас подбежал к раненому, в кулаке блеснул нож. Таргитай не успел вспикнуть, как Олег грубо схватил чужака за волосы, задрав лицо к небу. Острое лезвие коснулось горла.

– Проходил здесь человек из мира живых? Лохматый, в волчьей шкуре? В руках – огромная секира?

Раненый прохрипел сквозь стиснутые зубы: