Текст книги "Сердце России"

Автор книги: Юрий Кареткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Римлянин вновь пристально взглянул полковнику в глаза. От этого взгляда Корсар слегка поежился.

– Вы будете присутствовать при Контакте, Роберт. Обещаю о месте и времени проведения эксперимента известить вас лично. Теперь изложите вторую просьбу.

– В христианских странах средства массовой информации на девяносто процентов принадлежат чужеземцам. В России – на девяносто пять! Здесь вы опять «впереди планеты всей». Чужеземцы создали для арийцев информационное поле, на котором произрастают только сорняки: ложь, разврат и насилие! Понятие «честный журналист» стало чем-то сродни понятию «честный вор». Но есть в Канаде журналистка, поставившая себе целью это гнусное поле «перепахать» и засеять его семенами правды, добра и разума!

– Красивая? – улыбнулся Римлянин.

– Как вы догадались?

– Прелюдия замечательная!

Мужчины рассмеялись.

– Эта женщина собрала массу материалов об истинной истории человечества, и России в частности. Многие из этих материалов ей позволяют публиковать…, чтобы тут же дискредитировать. Но это ее не останавливает! Она рвется в Россию, она знает о Гиперборее, ей нужны конкретные доказательства существования нашей общей прародины, дискредитировать которые было бы невозможно. Она умная и… смелая женщина!

– Эта женщина – ваш агент? – прямо спросил Римлянин.

– Скорее, единомышленник, – лишь секунду подумав, ответил Корсар.

– Как ее зовут?

– Синтия Тейн.

Римлянин взглянул на Мастера.

– Я знаком с ее публикациями, – обращаясь к Роберту Дрейку, заговорил Илья. – Талантливые работы, ничего не скажешь! Ей было бы неплохо начать с раскопок в Аркаиме.

– Она об этом знает. Моя просьба заключается в том, чтобы ее курировали ваши настоящие ученые и были с ней более откровенны, чем с другими журналистами. И я был бы вам крайне признателен, если бы по мере вашего приближения к Контакту, вы позволили бы ей находиться неподалеку от эпицентра событий.

– Что ж, – улыбнулся Римлянин, – без настоящих журналистов нам, так или иначе, не обойтись.

– Действительно, – заметил Бравый, – иначе как благодарное человечество узнает, что сегодня с утра и до самого вечера вас называли "Пал Палыч"?!

Разведчики улыбнулись.

– Ваша просьба принята, Роберт. Госпожа Тейн может отправляться в Аркаим. Дальнейшие ее передвижения будут зависеть от наших успехов.

Мужчины поднялись с травы. Быстро сгущались сумерки. На дальнем краю поляны вспыхнул погребальный костер, послышалась печальная поминальная песнь.

Римлянин вздохнул.

– Знаете, Роберт, – спросил он, пожимая руку полковнику, – как я сумею определить, что ваши усилия в Британии дают результаты и в вашем правительстве начинают активно действовать здоровые силы?

– Интересно…

– Как только у "чукотских оленеводов" начнут изымать исконно британские ценности, вроде английских футбольных клубов.

– О ваших успехах в России мне будет узнать еще проще, – парировал полковник Дрейк. – Как только Ленина, крестного отца всех ваших "политических кухарок", вынесут из Мавзолея вперед ногами и кремируют, а сам Мавзолей иностранцы по камушку разберут на сувениры, я буду знать, что вы – в шаге от победы!

– Можете быть уверены: этот день не за горами! Мастер, – обратился Римлянин к Илье, – зови Омабио, выдвигаемся к вертолету. На прощание с Таней тебе – пять минут!

– Воин, князь! – глядя в глаза своему нечаянному любовнику, сквозь слезы произнесла королева догонов.

Они стояли у порога ее хижины, разведчики и Омабио дожидались Илью у края поляны. Таня обняла возлюбленного за шею и поцеловала.

– Ты никогда меня не забудешь? – с надеждой спросила она, отстранившись.

– Никогда, – пообещал Илья.

– Пусть тотем стоит у тебя дома, будешь иногда колоть его ножом!

– У меня нет дома.

– Посмотри мне в глаза!

Илья прямо взглянул в глаза юной жрицы. Помимо своей воли, провалившись в две бездонные пропасти, разведчик впал в легкий транс.

– У тебя будет дом, очень скоро, – услышал он голос, кажущийся далеким и странным. – Ты придешь к нему через Океан, холодный и страшный. Ты придешь к нему из темных глубин, придешь победителем. Ты придешь к нему и… к своей любви. У тебя будет любовь, Илия, великая, прекрасная Любовь! Ты вновь станешь счастливым.

– Когда? – разведчик едва расслышал собственный, внезапно охрипший голос.

К его горлу вдруг подкатился ком, стало трудно дышать, в глазах закипали слезы.

– Скоро, очень скоро, – в шепоте королевы послышались горькие нотки, – как только листья на ваших деревьях начнут желтеть. С ней ты забудешь всех других женщин, они перестанут существовать для тебя, Илия. Я – тоже…

Илья очнулся. Глаза королевы были безмерно печальны. Разведчик благодарно поцеловал теплые губы чернокожей Богини.

– Прощай, Таня, – произнес он с сожалением. – Тебя я буду помнить всегда!

Королева смотрела вслед уходящему в сумерки мужчине и плакала.

– Воин, князь, – шептала она сквозь слезы, – прощай! Вспоминай меня все-таки…

Глава 20. Накануне Контакта

Машина академика Добродеева остановилась у бетонного забора, огораживающего цилиндрическое здание. Его водитель быстро вышел из машины и распахнул перед ним заднюю дверь.

Академик, не спеша, выбрался из автомобиля, потянулся, размял кисти рук, несколько раз хрустнув пальцами, и сделал несколько шагов по направлению к металлической двери проходной.

– Владимир Петрович, – окликнул его водитель, придержав заднюю дверь и заглянув в салон, – вы забыли портфель!

– Благодарствуй, Витя, – весело сверкнув очками, отозвался Добродеев, – пока он мне не нужен. Я ненадолго, на полчаса.

Академик скрылся за металлической дверью, распахнутой перед ним вооруженным охранником.

Водитель посмотрел ему вслед, сел в салон на заднее сиденье и захлопнул за собой дверцу. Внимательно осмотревшись по сторонам и не обнаружив на стоянке ничего подозрительного, он притянул к себе коричневый потрепанный портфель своего шефа и попробовал замок. Портфель заперт не был!

Это был второй удачный случай за последний месяц: в середине августа при схожих обстоятельствах он обнаружил в портфеле тонкую папку с надписью "Сердце России. Предварительные исследования". Тогда, как на грех, он оставил дома мобильный телефон со встроенным фотоаппаратом и никакой пользы из счастливого стечения обстоятельств извлечь не сумел.

Теперь телефон был при нем!

Водитель осмотрелся еще раз, задержал взгляд на белом минивэне с тонированными стеклами, стоящем неподалеку, и, наконец, решился.

Он открыл портфель и извлек из него плотно набитый картонный скоросшиватель. Более современные и удобные папки для хранения деловых бумаг его шеф почему-то не жаловал. На лицевой стороне скоросшивателя рукой академика было выведено: "Сердце России. Основные результаты исследований".

От волнения водителя прошиб пот. Ему не так давно сообщили сумму, которая будет переведена на его счет в швейцарском банке за любую информацию о ходе исследований артефакта, и эта сумма вертелась у него в голове, как любимая мелодия. А тут – «основные результаты»!

– Удвою сумму! – в лихорадочном возбуждении думал водитель, отщелкивая фотоаппаратом страницу за страницей. – Нет, утрою! – решил он, в конце концов, сфотографировав последнюю, девяносто пятую страницу и убирая скоросшиватель в портфель.

Водворив портфель на место, он вновь взглянул на белый минивэн, вышел из машины, пересел за руль и начал отправку снимков на номер, который знал наизусть и в памяти телефона не хранил.

Когда академик появился в дверях проходной, последний снимок как раз ушел к заказчику. Водитель вытер вспотевший лоб рукавом пиджака и вышел из машины.

– Витя, ты что такой бледный? – как всегда жизнерадостно поинтересовался Добродеев, когда водитель распахнул перед ним заднюю дверь. – И руки трясутся… Ты, часом, не кур воровал?!

– Нет, Владимир Петрович, – выжав из себя улыбку, ответил водитель, – кур я не ворую…

– В интересное время мы живем, Витя, – принялся вслух философствовать академик по дороге в научно-исследовательский институт, которым он руководил. – Все-то мы знаем, все враги у нас – как на ладони! Сегодня в двадцать три часа подъедут к дурацкому круглому зданию, где мы только что были, три «ботаника», пошлют сигнал к звездам, и вообще все счастливо заживут! Мы даже формулу счастья заранее вывели…. Правда, один заполошный студент недавно ее в одну минуту раздолбал, – добавил он огорченно и расхохотался. – Не надо ему, видите ли, никаких денег для счастья! И ведь он прав. Знаешь, почему?

– Почему, Владимир Петрович? – глянув на шефа в зеркало заднего вида, вежливо поинтересовался водитель, внутренне усмехнувшись.

Ему самому денег для счастья требовалось так много, что он уже твердо решил удесятерить первоначальную сумму!

– Потому что «счастье» этого студента сидело напротив него за столом и хлопало синими влюбленными глазенками. И в тот момент им обоим требовалось для счастливой жизни только одно: чтобы весь мир вокруг них провалился куда-нибудь к чертовой матери вместе со всеми своими деньгами и формулами и оставил бы их в покое!

Водитель принужденно засмеялся.

– Удесятерить, пожалуй, многовато будет, – подумал он вдруг. – Упятерить!

По дороге в Техническую Академию Бокаловы заехали в Управление Федеральной Миграционной Службы.

Сергей Николаевич и Лидия направились в здание, Ирина осталась в машине.

Моложавый полковник, давно уже тайно влюбленный в майора Бокалову, без лишних слов предоставил «погорелице» недельный отпуск.

Бросая осторожные взгляды на стройные ноги "самого красивого майора планеты", как он искренне считал, начальник Управления предложил ей финансовую помощь, от которой Лидия вежливо отказалась.

Полковник недовольно покосился на мужа своей ценной во всех отношениях сотрудницы. Устроившись в кресле для посетителей, Сергей Николаевич просматривал какие-то записи в электронном блокноте.

– От такой бабы гулять, – возмущенно думал начальник Управления, у которого не выходил из головы финал вчерашней программы «Прорыв», во время которого ученый откровенно намекнул десяткам заинтересованных женщин, где его всегда можно найти. – Тоже мне, охотник на неандерталок!

– Может быть, чай или кофе? – поинтересовался он, глядя в красивые карие глаза Лидии, сидящей рядом с ним на черном кожаном диване.

– Кофе, если можно, – раздался откуда-то сбоку рассеянный голос Бокалова.

– Тебя-то кто спрашивает?! – мысленно возмутился полковник. – Расселся тут, как у себя в деканате, «ботаник»!

– Мне тоже, Юрий Кузьмич, – улыбнулась Лидия.

– А как насчет коньячку? – задорно поинтересовался Юрий Кузьмич, взгляд которого сам собой переместился с лица красавицы на ее длинную шею.

– Благодарю, я за рулем, – вновь раздался сбоку ненавистный баритон.

– Черт бы тебя побрал! – подумал полковник и, протянув руку к столу, нажал кнопку селектора.

– Инночка, нам кофе, пожалуйста, – ласково произнес он вслух и, сместив взгляд на откровенное декольте майора, деловито продолжил: – Есть «горящая» путевка в наш ведомственный санаторий…

– Семейная? – заинтересовался Бокалов.

– Увы, нет! – не сдержавшись, злорадно выкрикнул полковник.

Сергей Николаевич удивленно поднял голову. Лидия, лукаво посматривая в его сторону, теребила на коленях подол легкого летнего платья. Полковник не отрывал завороженных глаз от ее пальцев.

– Хороша, – подумал Бокалов, по достоинству оценив впечатление, производимое его женой на посторонних мужчин, – чудо, как хороша! К черту неандерталок!..

Усадив жену на переднее сиденье и сев за руль, декан набрал по мобильному телефону номер ректора Технической Академии. Быстро договорившись с ним о недельном отпуске "по семейным обстоятельствам", Сергей Николаевич позвонил своему секретарю.

Измученная женщина пожаловалась на столпотворение в приемной и на то, что она не в силах растолковать осатаневшим красоткам простое и ясное объявление, вывешенное на дверях снаружи: "Партия неандертальцев распущена в связи со смертью Чарльза Дарвина!".

– А что им непонятно?

– Они не знают, кто такой Чарльз Дарвин!

– Откройте мой кабинет, – посоветовал декан, – покажите им портрет Менделеева и гоните их в шею!

Бокалов убрал телефон в карман, значительно посмотрел на жену и завел двигатель.

– Папа, чему ты улыбаешься? – глядя в зеркало заднего вида, в котором отражались глаза ее отца, спросила Ирина.

– Он только что завел себе новую подружку, – повернувшись к дочери, довольно сообщила Лидия, – писаную красавицу!

– Знаешь, для чего привлекательной студентке нужен папа-декан? – спросил Ирину Сергей Николаевич, тронувшись с места и сразу развернувшись в сторону, противоположную Академии.

– Для чего?

– Чтобы безнаказанно прогуливать лекции! Мы едем в Университет.

Олег остановил отцовский джип у нарядного крыльца модельного агентства «Анастасия», выскочил из машины и распахнул переднюю пассажирскую дверь. Торжественно подав руку Синтии, он помог ей сойти на площадку перед крыльцом, вымощенную фиолетовой брусчаткой.

Оглядев роскошные витрины и стеклянные двери агентства, Синтия повернулась к Олегу.

– Европа! – разведя руками, воскликнула журналистка. – Теперь я понимаю, почему сибиряки считают, что у нас в Торонто по улицам медведи бродят!

– А Торонто, это где? – комично наморщив лоб, поинтересовался Олег.

– Есть такой заштатный городишко в одной забытой Богами стране.

Стеклянная дверь на фотоэлементах отъехала в сторону, и на крыльце агентства возникла его радушно улыбающаяся хозяйка – Анастасия Свиридова.

– Замри, Настя! – воскликнула Синтия, сняла с плеча фотоаппарат «Никон» на длинном ремешке и сделала снимок.

Женщины подошли навстречу друг другу и обнялись.

– Как тебе? – спросила Анастасия, гордо кивнув на витрины с элегантно одетыми манекенами.

– Роскошно! – искренне ответила журналистка. – Завтра же отправлю в "Геральд Трибьюн" фотографии и статью о лучшем в Сибири Доме моделей!

– Надеюсь, в Канаде уже не считают, что мы здесь лаптем щи хлебаем? – улыбнулась владелица агентства.

– Ох, Настя, – вздохнула Синтия, – сдается мне, очень скоро и воображаемые лапти, и пресловутые щи перекочуют из Сибири на Запад!

– Лапти забирайте, а щи не отдадим! – воскликнул Олег. – Я – в Университет. До вечера, красавицы!

Проводив взглядом машину, женщины посмотрели друг на друга и улыбнулись. Вчера вечером в телестудии после окончания программы «Прорыв» их представил друг другу Илья. Они успели поговорить не больше трех минут, но так прониклись друг к другу симпатией, что сразу обменялись номерами телефонов.

Поздно вечером, когда Синтия вернулась в «Оазис» после встречи с академиком Добродеевым, а Анастасия, закончив "гонку с преследованием", привезла Бориса к себе домой, женщины созвонились.

После рекордно короткой по женским меркам беседы журналистка и модельер уже не чаяли друг в друге души! За каких-то жалких два часа телефонного разговора они стали близкими подругами и договорились, что утром встретятся в модельном агентстве и тогда уже поговорят "как следует"!

– Кстати, а где твой жених? – спохватилась Синтия после двадцатиминутного обсуждения прямо у крыльца новомодных расцветок индийских сари.

Увлекшись разговором, Анастасия не сразу сообразила, о ком идет речь, и недоуменно обернулась по сторонам.

– Ты о Борисе! – воскликнула она наконец. – Утром отвезла его в Университет, досыпает, наверное, в своей лаборатории. У нас вчера был та-а-акой бурный вечер, просто шпионский боевик!

– Шпионский?.. Ты мне вчера по телефону ничего не сказала. Сегодня расскажешь?

– Не могу, подруга, – вздохнула Анастасия, – это государственная тайна! Дело было так, – заторопилась она, заметив разочарование на лице журналистки, – подсаживается вчера утром в мою машину офицер…

Выболтать доверенные ей страшные государственные секреты ранее не судимая гражданка Свиридова не успела.

Двое наркоманов, готовые на все ради крайне необходимой им дозы, выскочили из-за угла и ринулись к увлеченным беседой женщинам, нацелившись на дорогой фотоаппарат, беззащитно висящий на тонком ремешке, перекинутом через плечо Синтии. В руке одного из них блеснула опасная бритва!

Женщины заметили угрозу лишь в трех шагах от себя. Единственное, что успела сделать Анастасия – шагнуть навстречу подонкам и заслонить собой свою гостью. Над ее головой сверкнула сталь, она увидела пустые глаза потерявшего человеческий облик дегенерата и поняла, что живет последние секунды.

– Беги, Синтия!! – крикнула она в отчаянье.

Журналистка резким толчком обеих рук в плечо отшвырнула подругу в сторону и молниеносным ударом прямой ноги вонзила тонкий высокий каблук в живот обезумевшего от «ломки» чудовища. Бритва отлетела в сторону, прозвенев стальным лезвием по фиолетовой брусчатке.

Одновременно с этим из сумрака салона припаркованного в пятнадцати метрах от площадки неприметного автомобиля прозвучали два глухих хлопка. Наркоман, получивший страшный удар в живот от журналистки, получил еще и «довесок»: девять граммов свинца в висок. Его приятель, набегавший на женщин следом за ним, был сражен точным выстрелом в голову пулей из той же обоймы.

Синтия успела сделать шаг в сторону. Пролетев по инерции метра три, наркоманы распластались на брусчатке. Алая кровь на фиолетовом фоне была не особенно заметна!

Журналистка помогла подруге подняться. Анастасия удивленно посмотрела на поверженных бандитов, потом перевела взгляд на Синтию.

– Кру-у-уто ты их приложила, подруга! – протянула она восхищенно.

Синтия Тейн, которую полковник Дрейк успел кое-чему научить в плане личной обороны, обернулась по сторонам, пытаясь определить откуда стреляли. Она с досадой подумала о том, что теперь не избежать милицейских протоколов и следствия, фигурировать в котором даже в качестве свидетеля ей совсем не улыбалось!

Ее опасения оказались напрасны.

Взвизгнули тормоза, к тротуару подлетел микроавтобус с затемненными стеклами. Четверо крепких мужчин ничем не примечательной внешности подскочили к бывшим наркоманам, молча подхватили их под руки и ноги и зашвырнули в машину. Резко взяв с места, микроавтобус скрылся за углом.

Женщины переглянулись.

– У вас всегда так? – спросила Синтия.

– В последнее время, – пожала плечами Анастасия. – Все какие-то профилактические мероприятия. То бандитов отстреливают, то наркоманов, а то и так… кто под руку подвернется. Пойдем лучше в салон, подруга, я тебе такие новинки покажу! Заодно распоряжусь, чтобы брусчатку от грязи отмыли…

Освобожденный ныне покойным полковником Терещенко уголовник Увалов по кличке «Шалун», тихо вошел в квартиру Мардана Мамедова, прикрыл за собой дверь и, неслышно ступая, двинулся по коридору. Внимательно осмотрев одно за другим помещения квартиры и не обнаружив ничего подозрительного, он подошел к двери спальни и попробовал повернуть круглую дверную ручку. Дверь оказалась запертой изнутри.

Шалун вынул из кармана набор отмычек и осторожно «притер» самую простую из них к плоскому отверстию замка. Достав из кармана пиджака и сняв с предохранителя пистолет с глушителем, Шалун повернул ручку, ударом ноги распахнул дверь, ворвался в спальню и тут же упал на пол, поводя в стороны стволом.

В пустой спальне на бельевой веревке, подвешенной к потолочному крюку, склонив голову набок, висел хозяин квартиры. Больше в спальне никого не было.

Шалун поднялся с пола и увидел на кровати снятую с потолка люстру. Он подошел к Мардану и прикоснулся к его руке. Пульс не прощупывался, тело почти остыло.

Не проявляя внешне никаких эмоций, Шалун спрятал в правый карман пистолет и снял со стены грубую копию картины "Три богатыря". Встроенный сейф был заперт.

Шалун вынул из левого кармана пиджака мобильный телефон и набрал номер Гурбана Халилова.

– Мардан повесился, – спокойно произнес он в трубку, – мне нужен шифр.

Подойдя к сейфу, Шалун начал набирать на кодовом замке диктуемые цифры. Замок щелкнул, он открыл дверцу, увидел плотные пачки денег, миниатюрный шифратор и произнес в трубку три слова:

– Все на месте.

Выслушав вопрос Меченого, Шалун оглянулся на Мардана, подошел к нему и вновь коснулся его запястья.

– Мертвее не бывает, – сказал он негромко. – Я забираю все и ухожу.

Убрав телефон в карман, Шалун достал из-за пояса плотный пластиковый пакет и развернул. Несмотря на внушительные размеры пакета, в него вошла лишь половина содержимого сейфа.

Шалун осмотрелся. На прикроватной тумбочке лежала спортивная сумка. Рядом с ней он обнаружил предсмертную записку Мамедова. В ней было лишь два слова, одно из которых кавказец написал с грамматическими ошибками, и подпись.

"Я баюс!", – прочел Шалун и сунул записку в карман.

– Правильно боялся, – подумал бандит, – конец был бы тот же!

Он вытряхнул из сумки на кровать вещи Мардана, собранные им впопыхах.

– Сначала сбежать хотел, – догадался Шалун, – потом понял, что бесполезно!

Он быстро, но без суеты, уложил в сумку оставшиеся деньги, забрал из сейфа и спрятал в карман шифратор, запер дверцу и тщательно стер с нее отпечатки пальцев. Затем взял в руки сумку и пакет, вынес их в коридор и поставил у входной двери. Вернувшись в квартиру, уголовник протер платком все, к чему прикасался, в том числе запястье покойника.

В дверной глазок Шалун осмотрел лестничную площадку. Все было тихо. Он повернул ручку автоматического замка, протер ее платком и слегка приоткрыл входную дверь. Выйдя на площадку с сумкой и пакетом в руках, он толкнул дверь плечом. Входная дверь захлопнулась, замок щелкнул, и Шалун двинулся вниз по лестнице.

Как только машина Увалова отъехала от дома, из квартиры напротив вышли лейтенант Юрий Звягинцев и пожилой человек в белом халате. Открыв входную дверь ключом, мужчины вошли в квартиру Мардана Мамедова.

Совещание в кабинете начальника Управления ФСБ заканчивалось.

Вопросы, касающиеся оперативного обеспечения секретного государственного проекта "Сердце России", были решены за полчаса. Пока ситуация была подконтрольна контрразведке полностью.

«Крот» был вычислен, с его «помощью» к противнику ушла важнейшая дезинформация. Меченый и Рустам Бекбузаров, Казбек, сидели в казино "Огненная Земля", как в мышеловке. Группа Шалуна была выявлена до последнего, восемнадцатого человека! Сам Шалун, проверяясь, пока крутился по городу с целым состоянием, половина которого находилась в сумке, оборудованной радиомаячком.

Однако планировать что-либо конкретное на эту ночь было преждевременно. Дальнейшие действия контрразведчиков зависели от приказа, который Меченый ожидал из Баку.

Начальник Управления отпустил своих подчиненных, задержав лишь подполковника Васильева.

– Как себя чувствует Мамедов? – спросил генерал Одинцов своего друга.

– Воскресили. Все прошло почти по сценарию Шекспира, как в "Ромео и Джульетте". У нас не врач, а брат Лоренцо! Несколько дней Мардан пересидит в своей квартире, пока специалисты по защите свидетелей подготовят ему новую «легенду» и все, что к ней прилагается.

– В своей квартире?

– Почему бы и нет?! Уголовникам и в голову не придет возвращаться туда, где милиция с удовольствием повесит на них лишнее "мокрое дело"! Кстати, Иван, теперь мы располагаем живым «привидением». Если потребуется, можем раскрасить его усы фосфором и запустить ночью в камеру к Шалуну или к Меченому, если те начнут упираться. Представляешь, как они обрадуются?! Все выложат, что ни спросишь!

– Отличная идея! – усмехнулся генерал.

– Лейтенанта Звягинцева я отозвал, сейчас Мамедова «пасет» другой офицер. Сегодня ночью нам понадобятся все наши лучшие силы.

– Верно. Таких ошибок, как час назад, с Синтией Тейн и Анастасией Свиридовой, мы больше позволить себе не можем. Что думаешь по поводу офицера, подпустившего к ним наркоманов на длину "вытянутой ноги"?

– Предлагаю ограничиться выговором. Подумай, Иван: нам девяносто лет с 1917 года запрещают себя адекватно защищать! Это уже въелось в сознание. Вот этот офицер и ждал до последнего, когда наркоманы проявят себя в полной мере.

– То есть когда перережут женщинам горла?! Или он надеялся, что они в последний момент бросятся бритвой траву на газоне подрезать? Мы за тех, кого опекаем, перед державой ответ несем. Хватит нам уже покой сиятельных воров оберегать!

– Нам?!

– Не цепляйся к словам, ты знаешь кого я имею в виду.

– Знаю, – вздохнул подполковник. – Ладно, Иван, сменим тему. Тебе уже доложили, как Илья сегодня помог женщине от бремени разрешиться?

– А ты откуда знаешь?

– Дежурный сообщил.

– Он, похоже, не только нам с тобой сообщил. Половина Управления уже готова русским Богам молиться, только офицеры пока не знают как их величать! Медсестра из предродового отделения позвонила дежурному по Управлению. Рассказала, что будущий глава государства, он же – бандит с большой дороги по кличке Мастер, разъезжает по родильным домам с золотым Небесным Крестом в кулаке, общается с кем ни попадя, из «потусторонних», и заставляет порядочных женщин рожать, когда они этого не желают!

– Так и сказала?!

– Примерно. Эта медсестра – христианка, а Светлана Азарова – православная, конфликт неизбежен. К главврачу не за что прицепиться, так хоть к ее зятю…

– Как ты думаешь, Иван, если Проект успешно завершится, мы тоже будем обладать такими же возможностями, какими обладает Илья?

– Почему бы и нет? Во всяком случае, и Синтия, и академик Добродеев утверждают, что все мы – потомки арийских Богов!

Генерал Одинцов открыл ящик письменного стола, вынул оттуда пачку фотографий, отпечатанных на фотопринтере, и разложил веером перед подполковником Васильевым.

– Капитан Пржевальский сегодня утром по электронной почте прислал. Видел уже?

На всех фотографиях счастливые оперативники из отдела Васильева были засняты в разных ракурсах с рекордной добычей – немыслимых размеров судаком!

– Еще бы, – ухмыльнулся подполковник и достал из внутреннего кармана пиджака пачку таких же фотографий, тут же, впрочем, убрав ее назад. – Твой давний рекорд по Управлению побит почти вдвое, дружище! И кем?! Офицерами моего отдела!

– Твоего отдела? Давай-ка разбираться, Володя…

– В чем тут разбираться?! – возмутился Васильев и взял со стола одну из фотографий.

На фотографии два лейтенанта и капитан держали на весу добычу. Ракурс был подобран так, что судак выглядел совершеннейшим исполином! Лейтенант Дмитрий Вишневский нежно целовал его в чудовищную голову. Лейтенант Тимур Гиятулин поигрывал его хвостом, схожим по размерам с хвостовым оперением средних размеров субмарины. Капитан Леонид Пржевальский, стоя в центре и поддерживая судака одной рукой под спинной хребет, другой рукой игриво щекотал его белое брюхо, в котором, казалось, при неудачном стечении обстоятельств сам капитан мог бы разместиться с комфортом!

Рекордсмены победно улыбались.

– В чем дело, Иван? – пододвинув фотографию к генералу Одинцову, воскликнул подполковник. – Вот тебе рекорд, вот тебе рекордсмены…

– В том, что судака добыла Елена Синельникова, и ты это отлично знаешь.

– Ну и что?

– А то, что Елена – это не ФСБ, а Генеральный Штаб, ГРУ!

– С каких это пор семнадцатилетние студентки служат в ГРУ?! Если бы ее муж рекорд побил, другое дело! Но мне Конь все подробно рассказал: Илья там пальцем о палец не ударил.

– Жену воспитывает, – вздохнул Одинцов, – учит самостоятельно преодолевать трудности…

– Тебе просто не хочется расставаться с собственным рекордом, – укорил друга Васильев. – Здраво рассуди: Елена сотрудничает с нами, и мы ее опекаем, это первое. Второе: катер наш, спиннинг наш, даже блесна, даже рыбацкий багор – наши! И добычу на борт подняли наши офицеры. Мы побили твой рекорд по Управлению, Иван! При активном участии добровольной помощницы…

– У меня другое мнение, – возразил генерал, – но я лицо заинтересованное. Предлагаю обратиться к эксперту.

Он набрал номер мобильного телефона героического браконьера и включил громкую связь.

– Компанией ловили? – деловито поинтересовался почетный специалист по антитеррору, с ходу разобравшись в сути вопроса.

– Н-ну… можно сказать и так.

– С лодки?

– С катера.

– Чей катер, того и рекорд! – авторитетно заявил первый и единственный легальный браконьер России. – У меня клюет, прощевайте!

– Слыхал?! – победно воскликнул подполковник. – Народ не проведешь, мудрый у нас народ, справедливый!

Генерал Одинцов развел руками.

– Сдаюсь. Оформляй рекорд на "Стенде рыболова". Экипажу катера – благодарность в приказе за выдающиеся спортивные достижения. Как вот только Елену отметить?

– Может, представишь ее к Герою России? – улыбнулся Васильев.

– Многовато им будет – два Героя России на одну семью! – заметил Одинцов. – Лучше я ей спиннинг подарю. Ты, кстати, прикажи своим рекордсменам не расслабляться сегодня ночью. Что там с прикрытием «Оазиса»?

– Полный порядок! Илья под утро сам все лично проверил.

На солнечной опушке соснового бора, обступившего «Оазис» с трех сторон, мужик остановился. Пристально оглядев опушку, он загрустил.

– Все, не будет больше грибов, – вздохнул мужик, – отошли! А для опят рано еще из-за жары.

Под грибами он понимал исключительно белые грибы, боровики. Все остальное, произрастающее из мицелия, мужик грибами почему-то не считал. Он с удовольствием собирал осенью опята, но и их к грибам не относил. Так и собирал… как опята!

Перехватив поудобней тросточку, которой он уже лет двадцать шарил в траве, с тех пор как пристрастился к "тихой охоте", мужик направился через лес к «жигуленку», припаркованному на внешней стоянке «Оазиса».

Пустое лукошко в левой руке вызывало у него двойственное чувство: грусть по поводу «отошедших» грибов и радость при мысли об опятах, которые непременно появятся сразу, как только спадет жара!

Шагая через опушку, мужик, чтобы не было скучно, принялся тросточкой сбивать мухоморы, которых здесь было в избытке. После каждого удара раздавался тихий чавкающий звук, и цветная шляпка с белыми пятнышками разлеталась на куски.

Мужик почти уже миновал опушку, когда после очередного удара по ничем не примечательному мухомору раздался треск, и тросточка переломилась пополам.

Мужик остолбенел! С минуту он внимательно разглядывал половинку тросточки, оставшуюся у него в руке, после чего отшвырнул ее в траву. Он сделал шаг к мухомору, присел на корточки, поставил лукошко на землю и осторожно постучал костяшками пальцев по желтой шляпке с белыми точками.

Раздался звук, какой раздается обычно, когда с умным видом стучат согнутыми пальцами по пустой металлической трубе, пробуя ее на прочность.

Мужик сел на траву и задумался. Минут десять поразмышляв, он вздохнул, вновь пересел на корточки и протянул к мухомору руки.

– Шел бы ты домой, мужик, – гулким голосом посоветовал мухомор.

Мужик прытко отскочил назад, перевалился через лукошко и откатился в сторону. Некоторое время полежав ниц, он приподнял голову, поморгал глазами и приподнялся. Мухомор стоял на месте, как вкопанный, и пока молчал. Как следует изучив его визуально, мужик решился. Он лег на живот и осторожно пополз к мухомору по-пластунски. Подобравшись к нему почти вплотную, он стал медленно вытягивать вперед правую руку, как будто норовил схватить надоедливую муху.