Текст книги "ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ ПОСТАНОВЛЯЕТ..."

Автор книги: Юрий Горьков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц)

До 6.30 22 июня 1941 г. он не давал разрешения на ответные действия, и только после доклада Молотова Сталин санкционировал подписание директивы № 2 (док. № 5)24 .

Следует подчеркнуть, что директиву № 1 ЗапОВО получил в 1.45 22 июня, а армии получили ее в 3.00 этого же числа, и то не все, а в соединения и части она вообще не поступала, так как этому помешала выведенная из строя связь, а пользоваться радиосвязью с помощью шифров личный состав был не обучен (пользовались шифроблокнотами).

Директива № 2 была подписана Военным советом фронтов только в 7.15 22 июня 1941 г. Подписали ее С. К. Тимошенко, Г. К. Жуков и Г. М. Маленков (как член Главного Военного совета). В ней говорилось:

«Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения войскам границу не переходить» (Директива передана: в ПрибВО в 8.15, ЛВО – в 9.00, ОдВО – 9.15.).

К 9.00 22 июня Генштаб подготовил проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о проведении мобилизации и образовании Ставки Главного командования.

Сталин, заслушав С. К. Тимошенко и проведя несколько консультаций, ограничил масштабы мобилизации (до четырнадцати возрастов) и территории (мобилизация не коснулась среднеазиатского, забайкальского округов и дальневосточного фронта). (док. № 6). Отметим, что приписной состав этих округов очень пригодился, когда немцы стояли у стен Москвы.

Телеграмма о мобилизации была подписана в 16.00 22 июня 1941 г., а в 16.40 была сдана на Центральный телеграф. Передача оповещения по сигналу «Гроза» (о мобилизации) была начата Центральным телеграфом в 16.47, а закончилась в 17.00.

Командирам частей и соединений пришлось в это время действовать самостоятельно, без команд и сигналов от Главного командования, вскрывать склады с оружием, боеприпасами, снимать технику с консервации и принимать боевые решения, в то время как без разрешения запрещалось вести ответные действия и переходить границу.

В это время Верховный Совет и правительство спешно начали формировать высший орган стратегического руководства действующей армией – Ставку Главного Командования. Уже в 9.00 первого дня войны Генштаб представил проект постановления СНК и ЦК ВКП(б).

На следующий день, 23.06.1941 г. Постановлением СНК и ЦК ВКП(б) № 1 была образована Ставка ГК25 (док. № 8).

В ее состав вошли: нарком обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко, начальник Генштаба генерал армии Г. К. Жуков, И. В. Сталин, В. М. Молотов, Маршалы Советского Союза С. М. Буденный и К. Е. Ворошилов, нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов. С этого момента все директивы по действующей армии подписывались председателем Ставки или по поручению Ставки – начальником Генштаба.

Директива № 3 (док. №7)26 Военным советам Северо-Западного, Западного, Юго-Западного и Южного фронтов, подписанная Тимошенко, Жуковым и Маленковым, предписывала: «Ближайшей задачей войск на 23—24.06. ставлю: а) Концентрическими ударами войск СЗФ и ЗФ окружить и уничтожить Сувалковскую группировку, и к исходу 24. 06. овладеть районом Сувалки; б) Мощными концентрическими ударами механизированных корпусов всей авиации Юго-Западного фронта и других войск, 5-й, 6-й армий окружить и уничтожить группировку противника, наступающего в направлении Владимир – Волынск – Броды. К исходу 24.06 овладеть районом Люблин». 3) Приказываю: а) Армиям Северного фронта продолжать прочное прикрытие госграницы. Остальным фронтам прочно удерживать занимаемые рубежи».

Это соответствовало задачам, поставленным в последнем варианте плана войны (Об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил на Западе и на Востоке на 1940—1941 гг.).

Но это не соответствовало сложившейся стратегической обстановке, так как ввиду отсутствия связи с войсками Генштаб обстановки не знал.

Г. К. Жуков, находившийся в войсках Юго-Западного фронта, был против такой директивы, но Н. Ф. Ватутин, оставшийся за него в Генштабе, сказал, что это дело решенное. (Решение принадлежало Сталину, который в то время не считался ни с наркомом, ни с Генштабом). Поэтому высшее руководство действовало по довоенным документам, а войска – по обстановке на данное время. Доказательством этого явились действия Западного фронта, о которых будет сказано ниже.

Вернемся к делам Ставки. Она во главе с ее председателем С. К. Тимошенко не владела никакой властью без решения Сталина.

Члены Политбюро ЦК ВКП(б) уговаривали Сталина возглавить Ставку.

В июле 1941 года Постановлением ГКО № 83сс (док. № 15)27 . от 10 июля 1941 г. Ставка была преобразована в Ставку Верховного командования, куда вошел Б. М. Шапошников, а адмирал Н. Г. Кузнецов был из нее выведен.

Председателем Ставки Верховного командования стал И. В. Сталин.

8 августа Верховным Главнокомандующим был утвержден Сталин, а Ставка получила статус Ставки Верховного Главнокомандования.

Ее состав был кардинально изменен только Постановлением ГКО № 7550с от 18 февраля 1945 года28 .

Верховный Главнокомандующий, нарком обороны И. В. Сталин, заместитель наркома обороны – заместитель Верховного Главнокомандующего (с 28.08.42 г.) Г. К. Жуков, А. М. Василевский, Н. А. Булганин, начальник Генштаба А. И. Антонов, нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов.

Ставка ВГК не являлась структурным подразделением Государственного Комитета Обороны, но через нее ГКО руководил вооруженной борьбой действующей армии.

Стиль работы Ставки Верховного Командования определялся характером И. В. Сталина, его мнение было единственно правильным и переубедить его было делом невозможным. Против его решения могли выступить Г. К. Жуков и Н. А. Вознесенский (председатель Госплана), а остальные же члены Ставки и руководство его поддерживали. Он не терпел в своем окружении людей, которые возражали ему. Так было с Жуковым, который поддержал мнение командующего Юго-Западным фронтом и всего Военного совета фронта об оставлении Киева и нанесении контрудара в районе Ельни. За что немедленно был снят с должности начальника Генштаба, а на его должность был назначен Б. М. Шапошников, который, хотя и имел иногда, отличное от сталинского мнение, на заседаниях Ставки все-таки поддерживал Сталина. На вопрос Жукова, почему он так поступал (а до этого в личной беседе он соглашался с Георгием Константиновичем), он отвечал: «Голубчик, это дело было решенным до обсуждения вопроса».

Вот какой разговор Б. Шапошникова с С. Тимошенко и Н. Хрущевым автору этой книги удалось прочитать: «Шапошников: В 4 часа 15.09.41 г. Военный совет Юго-Западного фронта передал: «Москва, товарищу Сталину – обстановка требует немедленного вывода войск из КИУР (Киевский укрепленный район). …Считаю, что мираж окружения охватывает прежде всего Военный совет Юго-Западного фронта». Тимошенко, Хрущев: «Думаем, что надо оставить в силе наши указания, вытекающие из указаний тов. Сталина, в случае необходимости организовать оборону непосредственно на подступах Киева»29 .

И дождались. В районе Киева была окружена большая группировка войск, а весь Военный совет во главе с командующим погиб, хотя генерала И. Х. Баграмяна послали на самолете с устным распоряжением об отводе войск на восточный берег Днепра.

Баграмян не мог дать М. П. Кирпоносу письменного документа (которого у него не было), поэтому Военный совет принял «решение стоять насмерть», а когда были окружены и пытались прорываться, было уже поздно. Благодаря упрямству одного человека (Сталина) и покладистости второго (Шапошникова) и произошла катастрофа. И за нее никто из живых не ответил.

Хотелось бы подчеркнуть, что самая тяжелая ноша в начальном периоде Великой Отечественной войны была уготована армиям прикрытия западных приграничных округов, войскам ПВО, ВВС и флота, а также пограничникам (53 отряда и 9 пограничных комендатур, 30 строительных и инженерных батальонов, выделенных для строительства оборонительных сооружений, 11 полков НКВД).

Крупные потери понесли наши войска на всех трех стратегических направлениях. Но не по вине войск, удерживающих указанные рубежи. Выполняя приказы по удержанию занимаемых рубежей, в большинстве своем они дрались до последнего патрона. Многие из них прорвались из окружения и становились костяком партизанских отрядов.

О причинах крупных поражений наших Вооруженных Сил говорилось много, было много споров, дискуссий, опубликовано много статей, монографий и книг, в которых авторы обосновывают причины этих поражений. Таких причин много. Но среди них, наверное, есть главные, и в частности:

– отсутствие прогноза, хотя бы примерного времени нападения Германии, вера Сталина в то, что Гитлер не посмеет напасть на Россию, нарушив пакт о ненападении; устаревшее мнение, что войны начинаются по схеме:

а) устные претензии (ультиматумы);

б) нота государства с претензиями и требованиями;

в) объявление войны, забыв, что в ХХ веке агрессоры нападают на жертву в любое выгодное для себя время, без объявления войны, в зависимости от собственной готовности;

– консервативный анализ намерений и замыслов по схеме: когда война начинается сражениями армий вторжения с одной стороны и армий прикрытия с другой стороны, только через 20—30 суток после отмобилизования и сосредоточения их начинаются стратегические операции;

– стратегические просчеты в оценке противника (место главной группировки и направление главного удара);

– отсутствие реальных данных по вине плохой разведки;

– отсутствие надежной связи с войсками.

Указанные стратегические просчеты Верховного Командования повлияли на исход начального периода войны. Потери, в том числе и территорий, и утраты пришлось восстанавливать путем невероятных усилий всего народа.

К сожалению, многие из ошибок Ставки ВГК повторялись до осени 1942 г., до тех пор пока Сталин не стал прислушиваться к мнениям Генштаба и командующих. И начиная со Сталинградской битвы, стратегическая инициатива стала переходить в руки Советского Верховного Командования, а с Курской битвы она удерживалась вооруженными силами до конца войны.

Удар мощных группировок немецких войск, несмотря на то, что данных о намерениях противника было у нашего командования предостаточно, был внезапным даже в стратегическом масштабе.

В результате Северо-Западный фронт был расколот на части, 27-я армия отступала на Ригу, а 11-я армия – на Полоцк, а у 8-й армии оголились фланги и полностью нарушилось оперативное взаимодействие.

21 июня довольно поздно командование войсками Западного фронта принимало группу артистов, было культурное мероприятие. В связи с этим полевое управление фронта заняло командный пункт лишь в 4.00 22 июня, когда диверсантами были нарушены линии связи с подчиненными армиями. Если бы на КП прибыла часть штаба раньше, то, обнаружив неисправность на некоторых направлениях, можно было что-то предпринять. Тем более что КП фронта было в 8 километрах северо-западнее Минска, куда можно было добраться в течение одного часа. Это и было причиной несвоевременного доведения до сведения штабов соответствующих директив о приведении войск в полную боевую готовность. Поэтому войска армий прикрытия своевременно не смогли занять рубежи обороны и лишь в отдельных случаях их заняли передовые части.

Другая причина, повлиявшая на исход приграничных сражений, заключалась в том, что командование не разгадало замысла противника, и войска действовали в соответствии с предвоенным планом прикрытия госграницы. Скажем, противник, наносящий удар в направлении Гродно, был слабее группировки, наносящей удар из района Бреста. В состав этой группировки входила 2-я танковая группа и несколько пехотных дивизий 4-й полевой армии.

Тем не менее контрудар фронта подвижно-маневренной группой (6, 11 тк и 36 кд), под командованием генерал-лейтенанта Болдина, наносился в направлении Гродно. Положение было стабилизировано и противник оставил захваченный им Гродно. Но в результате ударов авиации и танков 6 мк начал отход на Волковыск, а 21ск, выдвинутый в полосу 3А, начал отход на Минск.

На брестском направлении противник (2 тгр группы армий «Центр») наносил главный удар из района Бреста, чего не разгадало командование фронта, поэтому контрудар 14-го механизированного корпуса 4-й армии успеха не имел.

Части 4А Западного фронта оставили Сяццы и начали отход на Бобруйск. Поспешный отход 4А на глубину до 300 км поставил в тяжелое положение 10-ю армию.

Немцам удалось выйти в район Мосты и Зельва и окружить 10-ю армию.

Одной из причин поражения фронта, было ненадежное управление командующим войсками и штабом фронта. В создавшейся обстановке накануне 21 июня на КП фронта в м. Боровая должна была находиться хотя бы небольшая группа связистов, шифровальщиков, которые бы контролировали исправность линий связи, и тогда управление войсками было бы обеспечено.

Кроме того, утром 26.06 на КП поступили ложные сведения о прорыве танковых частей противника под Заславлем и Минском. Командующий принял решение о перемещении КП в Бобруйск, изменив затем по ходу марша это решение: сосредоточить штаб в Могилеве.

В это время управление войсками практически отсутствовало.

Штаб оторвался от войск почти на 500 километров.

Используя внезапность нападения, немцы добились большого преимущества, благодаря чему в течение 10 суток вторглись на нашу территорию почти на 400 километров, а их пехотные соединения вышли на рубеж Вильнюс – Лида – Слоним – Пружаны.

Однако полностью уничтожить мужественно сражающиеся войска фронта противнику не удалось. На восточный берег Березины вышли 50, 100, 161, 64, 108, 143, 155, 55, 79, 27, 24 и 42-я стрелковые дивизии, 14-й мехкорпус, 4-й воздушно-десантный корпус Западного фронта. А оставшиеся в окружении войска создали костяк партизанского движения.

Командующий фронтом Д. Г. Павлов 6 суток отсутствовал на КП, находясь в войсках. Жуков и Сталин в течение 6 суток не могли с ним связаться. На их вопросы: «Где командующий?» – начальник штаба генерал-майор Климовских отвечал: «Командующий в войсках». А где именно, он не знал. Как только он появился, был арестован и доставлен в Москву к Сталину, а фронтом командовать был назначен С. К. Тимошенко.

О последствиях этого драматического события для руководства Западным фронтом известно. Командующий фронтом Д. Г. Павлов, начальник штаба В. Е. Климовских, начальник войск связи генерал-майор М. А. Григорьев и другие были расстреляны, остальные также были наказаны.

Расстрелян был и командующий 4-й армией генерал-майор А. А. Коробков.

29 июня 1941 г. командующий группой армий «Центр» фон Бок в донесении в ставку за № 86/41 отмечал, что решающие бои на востоке будут значительно отличаться от боев на западе и в Польше, где окруженные части почти стопроцентно сдавались в плен.

В соответствии с принятым решением о переходе к стратегической обороне резервных армий (19, 20, 21 и 22-й армий), ставилась задача рекогносцировки и создания оборонительного рубежа по линии Сущево – Невель – Витебск – Могилев – Гомель – река Десна – река – Днепр вплоть до Кременчуга. Войска должны быть готовы к переходу в наступление по особому указанию Главного Командования.

В связи с неудачным для советских войск началом боевых действий на минском направлении Генштаб 27 июня 1941 г. направил командующему 16-й армией (резерв Сталина на Юго-Западном направлении), находящемуся в Староконстантинове, директиву следующего содержания:

«1. 16-я армия в полном составе сосредоточивается в районе Смоленска в резерв Главного Командования.

2. Всеми средствами ускорьте погрузку соединений армии и переброску ее в новый район.

3. Для руководства выгрузкой и сбором войск в районе Смоленска теперь же направьте самолетом небольшую оперативную группу».

На следующий день была послана директива в 19-ю армию. Ее командарму предписывалось сосредоточить войска в районе городов Фастов, Белая Церковь, Триполье, провести рекогносцировку киевского укрепрайона, передаваемого в состав 19-й армии, и полосы заграждений по реке Тетерев – Ставица – Фастов – Белая Церковь; разработать план по обороне Киева и представить его в Генштаб к 1 июля 1941 г.

Но вскоре последовало новое указание Генштаба, согласно которому 19-я армия перебрасывалась на витебское направление.

24-я и 28-я армии получили задачу оборонять рубеж Нелидово – Белый – Дорогобуж – Ельня – Жуковка – Синезерка. Таким образом, во второй стратегический эшелон, являющийся резервом Главного Командования, вошли 16, 19, 20, 21, 22, 24-я и 28-я армии* в составе 58 стрелковых, 13 танковых и 6 моторизованных дивизий.

##* Командующие: 16А – генерал-лейтенант М. Ф. Лукин, 19А – генерал-лейтенант И. С. Конев, 20А – генерал-лейтенант Ф. Н. Ремизов, 21А – генерал-лейтенант В. Ф. Герасименко, 22А – генерал-лейтенант Ф. А. Ершаков, 24А – генерал-лейтенант С. А. Калинин, 28А – генерал-лейтенант В. Я. Качалов.

В особенно тяжелое положение попала 16-я армия, которая совершила марш по трем маршрутам, в том числе через Москву, прибывая поэшелонно в Смоленск и «с колес» вступая в бой.

Командующему армией генерал-лейтенанту М. Ф. Лукину было приказано подчинить себе все части гарнизона для удержания Смоленска. Оборону города занимали 152-я и 46-я стрелковые дивизии, а 129-я и часть войск 38-й и 152-й стрелковые дивизии вели бои на окраине города. Немцам сравнительно легко было овладеть Смоленском даже одной моторизованной дивизией, так как город не был подготовлен к обороне, а один-единственный невзорванный мост через Днепр позволял им постоянно подтягивать свои войска. В ходе ожесточенных боев с 47-м немецким мехкорпусом Смоленск был оставлен. Противнику удалось 20 июля не только захватить Смоленск, но и укрепиться на невельском, витебском и смоленском направлениях и выйти на рубеж Демидов – Духовщина – Смоленск – Ельня – Починок. На этом завершился 1-й этап Смоленского сражения.

Двукратная попытка 16А совместно с 20А и частью войск 19А 29 и 31 июля овладеть Смоленском успехом не увенчалась. Так закончился 1-й и 2-й этапы Смоленского сражения30 . В это время шла эвакуация Львовского, Могилевского и Черниговского военных училищ, предприятий военной экономики и других важных объектов, эвакуация населения и т. д.

Мирное население, успев собрать жалкие пожитки, устремилось на восток.

А в ближайшем фронтовом и стратегическом тылу у военкоматов собирались огромные толпы людей, желающих добровольно вступить в ряды Красной Армии или народного ополчения. Слышались душераздирающие крики женщин, провожающих в последний путь своих любимых, своих защитников и кормильцев.

На пункты приема техники с заводов и с полей двигались тракторы, машины, мотоциклы и даже велосипеды.

Безжалостный плуг войны поднял все глубинные пласты народа. Вставал народ-богатырь, расправлял могучие плечи, точно Илья Муромец во граде Муроме, идя на защиту своего Отечества, рода своего, веры своей православной, родного языка и культуры.

Идея создания народного ополчения в Москве возникла в первые дни войны. Уже 27 июня по инициативе партийной организации Ленинского района был создан коммунистический полк. В эти дни к созданию отрядов народного ополчения приступили и ленинградцы.

В ночь с 1 на 2 июля 1941 г. на совещании в Кремле ЦК партии и ГКО поддержали патриотическое начинание Москвы и Ленинграда.

Отвечая на волеизъявление народа о создании народного ополчения, Государственный Комитет Обороны издает Постановление № 10сс от 2 июля 1941 г. «О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения»31 .

«В соответствии с волей, выраженной трудящимися, и предложениями советских, партийных и комсомольских организаций г. Москвы и Московской области Государственный Комитет Обороны постановил:

1. Мобилизовать в дивизии народного ополчения по городу Москве 200 тысяч человек и по Московской области – 70 тысяч человек.

Руководство мобилизацией и формированием возложить на командующего войсками МВО генерал-лейтенанта Артемьева.

В помощь командованию МВО для проведения мобилизации создать чрезвычайную комиссию в составе т. т. Соколова – секретаря МГК ВКП(б), Яковлева – секретаря МК ВКП(б), Пегова – секретаря МК и МГК ВЛКСМ, Филиппова – начальника Управления продовольственных товаров горотдела, Оноприенко – комбрига и Простова – подполковника».

По призыву в ряды защитников Родины вставали лучшие сыны народа, сотни и тысячи москвичей и ленинградцев.

Вскоре Москва провожала 12 дивизий на защиту своего родного города – столицы Советского Союза. На эти проводы собралось все население столицы и области. На каждую дивизию народного ополчения выделялось по 400 машин, которые походным порядком следовали через живые людские коридоры. Повсюду виделись и слышались напутственные лозунги: «Смерть немецким оккупантам. Защитите родную столицу! Победа будет за нами!» Эти первые 12 дивизий двинулись в лагеря и на запад, на строительство ржевско-вяземского рубежа обороны, а последующие – на можайскую линию обороны.

Здесь, отработав по восемь часов землекопами, личный состав занимался по 8—10 часов боевой подготовкой, изучая старые французские и польские винтовки, пулеметы системы «браунинг», которыми часть личного состава столичных дивизий была вооружена. Здесь же проводилось слаживание подразделений и частей для ведения боя. Каждая дивизия носила название района, где она формировалась, например, дивизия народного ополчения Сокольнического района.

В ходе Великой Отечественной войны, защищая свой родной город, они проявили мужество и героизм, за что многие соединения были переведены в штаты стрелковых дивизий и им были присвоены общевойсковые номера.

За проявленное мужество многие из дивизий в ходе войны были награждены орденами и получили почетные наименования.

Важнейшей задачей первых дней войны, от решения которой зависела военная экономика, была эвакуация крупных предприятий оборонной и базовых отраслей промышленности на восток – в Заволжье, на Урал, в Сибирь и Среднюю Азию32 .

Вопрос об этом важнейшем экономико-стратегическом мероприятии поднимался еще весной и вошел в директивы Генштаба33 , направленные командующим западными приграничными военными округами, в которых было предписано разработать планы по эвакуации военных объектов и важнейших заводов промышленности, сельхозтехники, скота и зерна.

24 июня уже был образован Совет по эвакуации при СНК во главе со Н. М. Шверником, который вместе с Советами народных комиссаров республик и наркоматами промышленности осуществлял руководство эвакуацией предприятий в зависимости от их важности.

В результате, по мнению бывшего наркома вооружения Д. Ф. Устинова и наркома авиационной промышленности А. И. Шахурина, на восток – в Заволжье, на Урал, в Сибирь и Среднюю Азию было переброшено более 80 процентов предприятий оборонной промышленности34 .

Буквально из-под носа прорвавшегося противника под артиллерийским огнем были эвакуированы заводы из Минска, Запорожья, Таганрога35 .

В этих невероятно сложных условиях была крайне необходима четкая организация работы путей сообщения.

23 июня в Наркомате путей сообщения был введен график военного времени по обеспечению воинских перевозок, который начал действовать с 18 часов 24 июня на 44 железных дорогах36 .

Поток поездов представлял собой ленту гигантского транспортера на каждой железной дороге.

Много исторической и мемуарной литературы посвящено первым трагическим дням Великой Отечественной войны, но мало сказано о том, что в течение бесконечно долгих дней войны крайне важно и необходимо было направить усилия нашего народа в единое русло и умело использовать эти усилия с единой целью – нашей великой победы.

К истории создания Государственного Комитета Обороны

Обстановка, сложившаяся в СССР в результате неудач в начальном периоде Великой Отечественной войны, потребовала коренной перестройки государственных органов управления, которая связала бы в единый узел все нити управления государством, подчинив их единой цели – победе над врагом.

Для того чтобы работа отдельных органов и ведомств получила должную целенаправленность, жизненно важным было постоянное руководство со стороны чрезвычайного центра, наделенного особыми правами и полномочиями; его распоряжения, директивы и постановления должны были иметь статус законов военного времени, с обязательным исполнением их всеми государственными, советскими, партийными органами и гражданами.

А. И. Микоян, один из членов ГКО, так описывал обстоятельства его образования: «30 июня 1941 года меня и Вознесенского попросили зайти к В. М. Молотову. Когда мы вошли в кабинет, там были Л. П. Берия, Г. М. Маленков и К. Е. Ворошилов. По всему было видно, что они о чем-то уже договорились и теперь хотят поставить нас перед фактом. Берия сказал, что они тут посоветовались и решили внести предложение о создании Государственного Комитета Обороны во главе со Сталиным, которому передать всю полноту власти в стране. Я сказал, что согласен: это отвечает обстановке. Вознесенский тоже согласился. Решили ехать к Сталину, он находился на ближней даче. Приехали. Берия высказал наше предложение создать ГКО. Сталин согласился и сказал: «Нужно обсудить кандидатуры».

Берия тут же заявил: «Кандидатуры есть», и назвал пять фамилий: Сталин (председатель), Молотов (зам. председателя), Ворошилов, Маленков и Берия. Сталин спокойно выслушал и сказал: «Надо бы включить Микояна и Вознесенского».

Однако после небольшой дискуссии было решено не оголять Совнарком (СНК) и Госплан. Микоян и Вознесенский остались работать в СНК, но Микоян попросил возложить на него дополнительно обязанности по снабжению РККА продовольствием и вещевым имуществом. Вознесенский же должен был сосредоточить внимание на руководстве Госпланом, а также на снабжении фронта боеприпасами и вооружением»1 .

В тот же день, 30 июня 1941 г., совместным постановлением Президиума Верховного Совета, Совнаркома и ЦК ВКП(б) был образован чрезвычайный государственный орган – Государственный Комитет Обороны в составе: И. В. Сталин (председатель), В. М. Молотов (зам. председателя), К. Е. Ворошилов, Г. М. Маленков, Л. П. Берия2 .

В дальнейшем постановлениями Президиума Верховного Совета СССР от 3 февраля 1942 г. в состав ГКО были введены А. И. Микоян и Н. А. Вознесенский, затем, 20 февраля 1942 г. – Л. М. Каганович, а 22 ноября 1944 г. – Н. А. Булганин. В тот же день из состава ГКО был выведен К. Е. Ворошилов.

Состав и структура ГКО в зависимости от обстановки в стране совершенствовались. По мере необходимости создавались постоянные и временные комитеты (комиссии). Одни из них действовали длительное время, другие по мере выполнения задач распускались. В принятом совместном постановлении указывалось, что в руках ГКО сосредоточивается вся полнота власти в государстве и что государственные, партийные, комсомольские, другие общественные организации, военные и гражданские органы обязаны беспрекословно выполнять любые его решения, распоряжения, директивы и постановления.

Однако это не означало, что ГКО руководил всеми ведомствами государственной структуры.

Анализ деятельности ГКО показывает, что он руководил в первую очередь и напрямую ведомствами, от которых зависел ход и исход войны в целом. Другими ведомствами он руководил– через ЦК ВКП(б), Совнарком, центральные общественные организации, через местные партийные и советские органы.

С 1941 г. и до ноября 1942 г. через Ставку ГКО руководил военными действиями, а также военной промышленностью и лишь частью базовых отраслей промышленности. Но 8 декабря 1942 г. Постановлением ГКО № 2615сс «Об утверждении Оперативного Бюро ГКО»3 к его ведению было отнесено 14 наркоматов, включая военную промышленность и все базовые отрасли промышленности. За время войны по военным вопросам этим бюро было принято 2256 постановлений и примерно столько же – по отраслям оборонной промышленности. В связи с тем что документы ГКО по военной промышленности и по отраслям экономики, находящиеся в введении ГКО, до сих пор не раскрыты, не удается полно осветить деятельность ГКО, хотя его опыт архиважен как для настоящего времени, так и для будущего.

Но придет время и все неизвестное об этом уникальном органе – государственном органе управления – станет достоянием народа и в первую очередь специалистов.

Сегодня известно, что с самого начала войны приоритетным направлением в работе ГКО было руководство действующей армией.

Сталин попытался взять все руководство войсками западных фронтов на себя, отправив всех военачальников НКО и Генштаба, кроме К. С. Тимошенко и Н. Ф. Ватутина, в западные военные округа для оказания помощи командующим войсками фронтов.

Другой по значимости была проблема перевода на военное положение тех предприятий, которые оставались на местах мирного времени (в восточных районах), и эвакуации предприятий, которые могли оказаться на оккупированной немцами территории. Так, например, в Постановлении № 1сс4 от 1.07.41г. «Об организации производства средних танков Т-34 на заводе «Красное Сормово» говорилось о переводе некоторых предприятий промышленности на производство танков Т-34 и КВ-1:

«…а) немедленно приступить на заводе «Красное Сормово» к производству средних танков Т-34. Выпуск начать с 1 августа 1941 г.».

Это был не просто перевод на военное положение завода, который строил подводные лодки, а полное перепрофилирование сложнейшего производства.

А в Постановлении № 2сс5 от 1.07.41 г. «О производстве танков КВ-1 на Челябинском тракторном заводе» указывалось:

«Государственный Комитет требует:

Установить следующий график выпуска танков КВ-1 на ЧТЗ: в июле – 25 шт., августе – 40 шт., сентябре – 65 шт., октябре – 200 шт., ноябре – 150 шт. и декабре – 175 шт.».

Можно сказать, что ГКО с первого дня существования взял на себя руководство отраслями военной экономики, от состояния которой зависел успех сухопутных войск.

Важной была также эвакуация производительных сил в Заволжье, Сибирь, Среднюю Азию.

Нельзя переоценить трудности перегруппировки 12-миллионной армии тружеников народного хозяйства, не считая размещения оборудования и других материально-технических средств.

Учитывая сложившуюся стратегическую обстановку, когда войска вермахта захватили Минск, Смоленск, Вильнюс, Каунас и продвинулись в глубь территории страны (на 500—700 километров), а также, понимая важность эвакуации, Государственный Комитет Обороны переподчинил Совет по эвакуации, образованный совместным Постановлением СНК и ЦК ВКП(б), в свое ведение. 16 июля 1941 г. принято Постановление ГКО № 1736 «О составе Совета по эвакуации». В нем указывалось: «Во изменение Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 24 июня 1941 года № 1740–7488 ГКО постановляет: