Текст книги "Кремль. Ставка. Генштаб."

Автор книги: Юрий Горьков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

«Война показала исключительное и первостепенное значение противовоздушной обороны страны и войск. Надежная ПВО, способная отразить удары противника, особенно в начале войны, создает не только благоприятные условия для вступления в войну Вооруженных Сил, но и дает стране возможность более организованно перестроиться на военные рельсы, не говоря уже о том, что не будет серьезно поколеблено моральное состояние народа. В современных условиях, когда, как и у нас, в руках нашего вероятного противника имеются межконтинентальные средства (нападения – Ю. Г.) с термоядерной начинкой, значимость противовоздушной обороны безусловно стала № 1. Тяжкое горе ожидает ту страну, которая окажется неспособной отразить удар с воздуха».[172]172
  Там же, л. 12.


[Закрыть]

На страницах рукописи маршал высказывает свое мнение о том, как во время Великой Отечественной справились со своими задачами войска теориториальной и войсковой ПВО. В частности, он писал, что ПВО страны отличилась при обороне столицы.

Москва плотно и надежно прикрывалась зенитной артиллерией и истребительной авиацией. Неплохо была организована ПВО Ленинграда, Киева, ряда военно-морских баз и важнейших экономических центров страны. Что же касается войсковой ПВО, то наши части, соединения и объединения имели слабые средства противовоздушной обороны, поэтому, особенно в начальный период войны, войска несли весьма чувствительные потери. Так продолжалось до контрнаступления под Сталинградом. Недостаточность средств войсковой ПВО компенсировалась привлечением истребительной авиации и зенитной артиллерии.

Артиллерия, кстати, также не ускользнула от внимания маршала.

«Общеизвестно, – писал он, – какую важную роль во всех периодах войны сыграла наша артиллерия. В начальном периоде войны она решала задачи по борьбе с танковыми войсками противника, а также подавляла и уничтожала своим огнем противника как в обороне, так и в контрнаступательных действиях. Замечательные качества показала наша реактивная артиллерия. С 1942 года военная промышленность в изобилии снабдила войска артиллерией, что позволило советскому стратегическому командованию создавать невиданные плотности артиллерии, особенно на главных направлениях и в решающих операциях. Основным недостатком артиллерии с начала войны и до ее конца была неудовлетворительная артиллерийская тяга, особенно при действиях в условиях пересеченной местности, в весеннее и осеннее бездорожье. Это привело к крупным потерям общевойсковой и зенитной артиллерии в начале войны».[173]173
  Там же, л. 10.


[Закрыть]

Теперь – Военно-Морской Флот. В начальный период войны он сосредотачивал свои усилия на содействии приморским фронтам. Когда сфера морской деятельности была сужена, а в сухопутных войсках ощущался недостаток в обученных контин-гентах войск, флот выделил в сухопутные фронты многие тысячи хорошо подготовленных, смелых и развитых бойцов, покрывших себя блистательной воинской славой за полное пренебрежение к врагу и смерти в боях за Ленинград, Севастополь, Одессу и даже Москву.

Но Военно-Морской Флот проводил и самостоятельные операции по борьбе с противником на его коммуникациях, с целью, например, пресечения доставки руды в Германию из Финляндии и Швеции.

Большие задачи выполнялись ВМФ по защите своих коммуникаций и перевозке грузов морским путем. Северный флот особенно много сделал в этом отношении. Он обеспечил проводку 1624 конвоев в составе 4414 судов. На Балтийском море за войну была обеспечена проводка 1022 конвоев в составе 3223 транспортов.

К боевым действиям и операциям привлекались надводные и подводные силы, торпедная и штурмовая авиация, десантные силы и противодесантные средства. В свою очередь для содействия Военно-Морскому Флоту в отдельных случаях привлекались силы и средства ВВС фронтов и противовоздушная оборона.[174]174
  Там же, л. 14.


[Закрыть]

* * *

Теперь мы переходим к другой работе Г. К. Жукова, в которой он дал краткий анализ операций в Великой Отечественной войне.

За время войны с фашистской Германией советские войска провели колоссальное количество крупных операций, часть из которых является беспримерной в истории войн и по своим масштабам, и по классическому их осуществлению. К таким операциям следует отнести прежде всего битву под Москвой, битву под Сталинградом и на Курской дуге, Ясско-Кишиневскую, Висло-Одерскую и Берлинскую операции. К середине войны советскому Верховному Главнокомандованию удалось вырвать у врага стратегическую инициативу. Проведенные «операции третьего периода войны являются классическим образцом военного искусства.

В первый период войны мы потерпели ряд тяжелых поражений. Однако затем Верховное Главнокомандование сумело подготовить достаточное количество сил и средств, чтобы диктовать свою волю противнику вплоть до его безоговорочной капитуляции. Да и в начале Великой Отечественной, несмотря на превосходство противника, такие полководцы, как Г. К. Жуков, проводили успешные фронтовые наступательные операции. Всего их было три, причем, две из них – под Ельней и Москвой, – были проведены Георгием Константиновичем.

В последующем число успешно проведенных операций, в том числе и оборонительных, в которых, тем не менее, были достигнуты намеченные результаты, возросло до нескольких десятков.

«Битва под Москвой, – писал Г. К. Жуков, – проводилась в условиях значительного превосходства сил и средств противника. Начиная с контрнаступательной операции в районе Сталинграда превосходство в силах и средствах было на стороне советских войск, особенно оно возросло с лета 1943 года, с битвы на Курской дуге, а в завершающей кампании 1945 года оно было подавляющим».[175]175
  Жуков Г. Краткий анализ операций Великой Отечественной войны. (Рукопись). – Архив Президента РФ. Ф. 73, оп. 1, д. 50, л. 1.


[Закрыть]

«Все крупные наступательные и контрнаступательные операции советских войск, начиная с осени 1942 года, отличались особой оригинальностью, решительностью, стремительностью и полной завершенностью… К концу войны советская вооруженная мощь была настолько высокой, что никакая оборона германских войск уже не выдерживала удара.

В 1944 году и особенно в 1945 году советское стратегическое руководство, имея значительно превосходящие силы и средства, проводило крупнейшие стратегические наступательные операций, в которых одновременно участвовало 2–3—4 и более фронтов, десятки тысяч орудий, реактивных минометов и тысячи боевых самолетов. Эти мощные силы и средства позволяли советскому командованию прорвать любую оборону противника, наносить глубокие удары, окружать и в короткие сроки уничтожать врагов».[176]176
  Там же, л. 5.


[Закрыть]

О росте уровня военного искусства Верховного Главнокомандования и командующих войсками фронтов, повышении боевого мастерства генералов и офицеров свидетельствует достаточно много фактов. Об одном из них написал Г. К. Жуков.

«Если в 1942 году в районе Сталинграда Юго-Западному, Донскому и Сталинградскому фронтам потребовалось для окружения и разгрома 300-тысячной армии противника почти два с половиной месяца, то в завершающей Берлинской операции более чем 500-тысячная группировка немецких войск была разгромлена и пленена за 16 дней. Кроме превосходства в силах и средствах, здесь сказывалось значительно возросшее искусство наших командных и штабных кадров в организации и проведении крупных операций, сражений и боевых действий на земле и в воздухе».[177]177
  Там же, лл. 5, 6.


[Закрыть]

* * *

Оценкой деятельности Верховного Главнокомандования в Великую Отечественную войну можно считать ее исход, историческую победу советского народа над германскими агрессорами. Кроме того, важными итоговыми показателями являются людские потери, а также экономические, территориальные и моральные утраты и издержки.

Советские Вооруженные Силы за войну имели безвозвратных (демографических) потерь 8668,4 тысячи человек, в том числе убитыми и умершими от ран, болезней и происшествий – 6865,1 тысячи. Однако с военно-оперативной точки зрения в ходе войны с учетом пропавших без вести и оказавшихся в плену из строя безвозвратно выбыли 11441,1 тысячи военнослужащих. Эти безвозвратные потери в процентном отношении по годам войны распределяются следующим образом:

– 1941 г. – 27,8;

– 1942 г. – 28,2;

– 1943 г. – 20,5;

– 1944 г. – 15,6;

– 1945 г. – 7,1.[178]178
  Гриф секретности снят (под редакцией генерал-полковника Г. Ф. Кривошеева).-М., 1993, с. 143–144.


[Закрыть]

Таким образом, за первые полтора года войны наши безвозвратные людские утраты составили 57,6 % от всех потерь, за остальные 2,5 года – 42,4 %. Другим интересным показателем являются наши потери на двух основных фронтах, участвовавших в Берлинской операции. 1-й Белорусский фронт потерял в ней 78221 человека, 1-й Украинский – 20050 человек. Тогда же потери немецких войск в полосах этих фронтов составили 232766 и 108700 человек соответственно.[179]179
  ЦАМО РФ. Ф. 16а, оп. 953, д. 13, л. 71; оп. 961, л. 13, л. 34–35.


[Закрыть]

Вот как комментировал эти цифры Г. К. Жуков:

«В начале войны стратегическое и тактическое искусство германских вооруженных сил было на более высоком уровне в отношении ко всем буржуазным армиям, в том числе и к оперативно-стратегическому искусству советских войск.

На втором этапе войны уровень соотношения военного искусства начал выравниваться, а затем… советское военное искусство начало превосходить искусство германского командования… На завершающем этапе оно достигло высшей степени своего совершенства»[180]180
  Жуков Г. Указ, соч., л. 7.


[Закрыть]

Часть III
Военно-дипломатическая деятельность Ставки в годы войны

Глава 1
Формирование антигитлеровской коалиции

Вынужден напомнить полузабытую сейчас истину: если государство готовится к войне, оно обязано позаботиться о формировании благоприятного общественного мнения в мире по отношению к своей политике. Это предопределяет его дипломатическую активность в предвоенный период, ставит перед военно-политическим руководством важнейшую задачу поиска союзников и нейтрализации действий других государств, которые иначе могли бы войти в союзнические отношения с противной стороной, обрекая тем самым другую сторону на изоляцию в политическом, экономическом и моральном смыслах.

В своем блестящем военно-научном труде «Государственная оборона», незаслуженно забытом, на мой взгляд, в России, первый начальник штаба РККА П. П. Лебедев сформулировал ряд первоочередных задач, которые предстояло решить органам, ведающим внешней политикой, в период подготовки к войне для обеспечения благоприятных условий ведения военных действий.

Вот эти задачи.

1. Изучение политического положения своего и иностранных государств, особенно примыкающих к границам своей страны.

2. Укрепление международного авторитета государства и участие дипломатических ведомств в выработке основного задания для подготовки к вооруженной борьбе.

3. Создание выгодных для войны политических условий, устранение возможности вовлечения государства в невыгодную или непосильную борьбу.

4. Обеспечение во время войны благоприятных условий, в которых протекает вооруженное противоборство и использование результатов войны.[181]181
  Лебедев П. Государственная оборона. – М., 1924, с. 10–11.


[Закрыть]

Часть этих задач была успешно решена нашими дипломатическими органами, в частности, в определении и расстановке сил накануне войны. Успешно, хотя и не без некоторых издержек для международного авторитета СССР, был преодолен советско-финляндский кризис, не вызвали принципиальных возражений и не оказали негативного воздействия на союзнические отношения территориальные приобретения СССР на границах с Польшей, Румынией и в Прибалтике.

Оперативный план войны 1941 года четко определил реального противника Советского государства в предполагаемом военном противостоянии, что позволило наметить конкретные пути к формированию антигитлеровской коалиции и привлечению на свою сторону нейтральных государств. Самым крупным промахом сталинской дипломатии в предвоенный период было чересчур воинственное ее поведение на международной арене. Советско-финляндская война позволила международному сообществу объявить СССР агрессором и исключить его из Лиги Наций. Единственным оправданием для И. В. Сталина в этом вопросе служит то, что он сумел вовремя закончить непопулярную войну, подписав сравнительно мягкий мирный договор, отбросив химерические планы «добровольного» присоединения Финляндии к Советскому Союзу, хотя его усиленно толкали на это доморощенные теоретики «мировой» революции вроде Куусинена и других.

Начало войны с Германией не только резко активизировало международную активность СССР, но и значительно повысило его авторитет, поставив нашу страну в ранг жертвы неспровоцированной агрессии. В этот период были сформулированы основные направления деятельности дипломатических ведомств нашего государства. Среди них:

1. Взаимосвязь с главами государств, ведущих войну с Германией – прежде всего с Англией и США.

2. Поддерживание традиционных дружественных отношений с другими государствами мира, не втянутыми в агрессию, по линии Наркомата иностранных дел.

3. Создание по военной линии на уровне Ставки Верховного Главнокомандования и Генерального штаба военных миссий, а также представительств при Генштабах вооруженных сил союзных воюющих государств.

4. Установление и упрочение связей с союзными и нейтральными государствами по линии наркомата внешней торговли в СССР и соответствующих ведомств и других странах.

Вопросы создания антигитлеровской коалиции, начиная с 22 июня 1941 года, решались быстро и положительно. Неудобство ситуации было, однако, в том, что формирование союзного антигерманского блока неоправданно затянулось. Вторая мировая война шла уже два года, немецкие бомбы падали на головы англичан, немецкие танки утюжили Францию и Польшу, другие государства Европы. Все это раньше нас как бы не касалось.

Нельзя сказать, чтобы И. В. Сталин и его окружение вообще не делали попыток сближения с потенциальными союзниками в конце 30-х годов. Переговоры, однако, велись формально, в результате еще в 1938 году был упущен шанс заключить крупномасштабный союзнический договор между Англией, Францией, Польшей и Советским Союзом, который мог коренным образом изменить ход дальнейших политических событий. В это время соотношение сил могло сложиться далеко не в пользу стран германского блока. Союзники, будь на то их добрая воля, могли бы выставить против еще не набравшего силу Вермахта до 239 дивизий, 9940 самолетов, 7740 танков, 25776 тяжелых и средних орудий.[182]182
  Шапошников Б. Соображения советской стороны на переговорах с военными миссиями Великобритании и Франции. – Сб.: Год кризиса. 1938–1939. Документы и материалы. – М., 1990, с. 168–174.


[Закрыть] Военный потенциал Германии и Италии составляли тогда 168 дивизий, 7700 самолетов, 8400 танков, 4350 тяжелых орудий.[183]183
  Бережков В. Страницы дипломатической истории. – М., 1984, с. 126.


[Закрыть]

При таком численном превосходстве противника Гитлер вряд ли решился бы развязать войну. Кроме этого, он должен был учитывать выгодное стратегическое положение союзных армий, угрожавших границам Рейха и союзных с ним стран с Запада и Востока. В сущности, если бы дело дошло до заключения антигерманского союза, положение на Европейском театре военных действий напоминало бы ситуацию лета 1914 года, правда, с довольно значительными отклонениями не в пользу Германии.

* * *

Впрочем, история не терпит сослагательного наклонения. Гадать, «что было бы, если бы», бессмысленно. Фактом же остается то весьма сложное положение, в котором очутился Советский Союз после нападения на него германских войск. В этих условиях главной целью советской внешней политики стало обеспечение наиболее благоприятных международных условий для организации отпора врагу. Необходимо было также предотвратить нападение на СССР тех государств, которые сохраняли пока вооруженный нейтралитет в советско-германском конфликте. Причем, симпатии их явно находились на стороне Германии. Япония, Турция, Иран лишь выжидали благоприятного развертывания событий, чтобы обеспечить себе крупные территориальные приобретения за счет СССР.

Не торопились с конкретной помощью Советскому Союзу и наши союзники. Международные отношения – жестокая вещь, в них нет места эмоциям, симпатиям или антипатиям на уровне: «мне нравится эта страна. К тому же она является жертвой агрессии и оттягивает на себя большую часть сил нашего общего противника». Политики и дипломаты в первую очередь просчитывают реальные и возможные выгоды и убытки от тех или иных действий и только потом принимают конкретные решения.

Англичане и американцы в течение первых месяцев войны внимательно наблюдали за ситуацией на советско-германском фронте, не торопясь оказывать реальную помощь Советскому Союзу. Надо учитывать, что в этих государствах были влиятельные силы, которые считали, что надо дать Германии и СССР как следует увязнуть в войне, подождать, пока они взаимно ослабят друг друга до уровня государств второго сорта. Кое-кому в Англии и США очень не нравился уверенный тон И. В. Сталина, когда он говорил об обязательной победе советского народа над Германией, хотя Красная Армия терпела на фронтах поражение за поражением.

В этом плане примечательным является эпизод, случившийся во время первого визита в СССР министра иностранных дел Англии А. Идена в декабре 1941 года. Во время приема у И. В. Сталина министр высказал предположение, что борьба с немцами на советско-германском фронте будет трудной и длительной.

– Ведь сейчас, – добавил он, – Гитлер все еще стоит под Москвой и до Берлина далеко…

– Ничего, – спокойно возразил Сталин, – русские уже бывали два раза в Берлине, будут и в третий раз.

Как раз этого англичане очень не хотели бы. Во-первых, потому, что И. В. Сталин весьма талантливо продолжал играть роль «отца всех угнетенных народов мира», не переставая пугать западные демократии; во-вторых, неизмеримое усиление Советского Союза во всех областях, включая сюда и сферу международной политики, в случае победы над Германией, тоже не вызывало восторга у англичан. Ведь появление сильного конкурента никого и никогда не радует.

В июне 1941 года, буквально в первые дни Великой Отечественной войны Нарком иностранных дел В. М. Молотов провел три беседы с послом Великобритании в СССР Криппсом. В результате проделанной ими работы 12 июля состоялось подписание «Соглашения между правительствами СССР и Великобритании о совместных действиях в войне против Германии». Это соглашение и легло в основу антигитлеровской коалиции, хотя до реальной помощи Советскому Союзу со стороны Англии было еще очень далеко, так как военные специалисты в Лондоне считали, что СССР не сможет долго противостоять Вермахту, отводя пять – шесть недель для полного разгрома РККА.

Аналогичные оценки делались и в США, с той разницей, что американские военные эксперты называли еще меньшие сроки русского сопротивления агрессии. Президент Ф. Рузвельт недоверчиво отнесся к этим оценкам. Он стремился получить информацию из первых рук, для чего и направил в СССР миссию во главе со своим представителем и личным другом Г. Гопкинсом. Последний прибыл в Москву 28 июля 1941 года, во второй половине дня, а уже вечером был принят И. В. Сталиным. В беседе с Верховным Главнокомандующим Г. Гопкинс сообщил, что президент США считает самым важным в сложившихся условиях нанесение поражения Гитлеру и гитлеризму, передав твердое обещание президента оказать помощь нашей стране. В ходе беседы были определены приоритеты этой помощи, в частности, по поставкам зенитных орудий, крупнокалиберных пулеметов и винтовок. Намечены были и перспективные поставки с учетом ведения длительной войны (в частности, по высокооктановому бензину и алюминию для строительства самолетов). Кроме того, обсуждался вопрос о поставках самих самолетов, прежде всего бомбардировщиков.

31 июля, после обсуждения ряда вопросов с послом Великобритании С. Криппсом и Наркомом иностранных дел В. М. Молотовым, Г. Гопкинс вновь встретился с И. В. Сталиным. Он попросил Верховного охарактеризовать обстановку на советско-германском фронте для сообщения Ф. Рузвельту. Уяснив ситуацию на фронтах и ознакомившись с возможностями экономики СССР в связи с эвакуацией ряда крупных промышленных предприятий на Восток, Г. Гопкинс заявил, что широкомасштабная помощь СССР со стороны США невозможна без проведения конференции на уровне глав государств антигитлеровской коалиции, которая может состояться только после стабилизации положения дел на фронтах, ибо в противном случае И. В. Сталину трудно будет оторваться от руководства военными действиями. Г. Гопкинс пессимистически расценивал шансы Советского Союза в противостоянии с Германией и хотел оттянуть переговоры на высшем уровне.

И. В. Сталин обратился к Г. Гопкинсу с просьбой убедить президента в необходимости занять твердую антигитлеровскую позицию. Верховный выразил мнение, что вступление Соединенных Штатов в войну против Германии неизбежно.

Доклад Г. Гопкинс а президенту и правительству США сыграл положительную роль в формировании последовательного антигитлеровского курса администрации Ф. Рузвельта и организации ею регулярных поставок в СССР военной помощи.

Важное значение в развитии отношений между странами антигитлеровской коалиции имели переговоры в сентябре – октябре 1941 года англо-американских миссий во главе с лордом Бивербруком (Англия) и А. Гарриманом (США) с советским правительством. Во время переговоров были уточнены потребности Советского Союза в боевой технике – танках, противотанковых орудиях, средних бомбардировщиках, истребителях. Главы миссий были приняты И. В. Сталиным, выразившим недовольство медленным развертыванием поставок вооружения.

Тем не менее 1 октября на заключительном заседании итоговые документы, переговоров были подписаны. На следующий день Верховный направил послания премьер-министру Англии У. Черчиллю и Президенту США Ф. Рузвельту с благодарностью за оказываемую помощь и с просьбой увеличить ее объем, так как именно в это время Вермахт резко усилил активность на советско-германском фронте, ставя задачей окончательный разгром Красной Армии до наступления зимы.

По мере того, как ведущие политики Англии и Америки осознавали крах «молниеносной войны», затеянной Гитлером на Востоке, отношения между союзниками претерпевали определенные изменения. Так, например, пусть осторожно, но во время переговоров заходила речь о послевоенном устройстве Европы. В частности, 15 декабря 1941 года, во время беседы А. Идена с И. В. Сталиным затрагивалась проблема границ Советского Союза, а также ставился вопрос о странах Прибалтики. Идена интересовала и позиция СССР в отношении Японии.

Верховный считал нецелесообразным обсуждать в данной ситуации вопрос о Прибалтике, что же касается Японии, говорить о ней он считал преждевременным, так как вступление СССР в войну с этой страной осложнило бы наше и без того нелегкое положение.

После завершения переговоров Верховного с министром иностранных дел Великобритании было опубликовано совместное советско-английское коммюнике. В нем, в частности, говорилось о единстве взглядов сторон в отношении войны с Германией и ее союзниками, о принятии мер, которые не допустили бы повторения германской агрессии в будущем, а также о послевоенной организации Европы. В целом эти переговоры были важным шагом в деле консолидации антигитлеровской коалиции.

В этот период наблюдается интенсивный обмен посланиями глав государств «Большой тройки». В средствах массовой информации появились их заявления о безусловном выполнении взятых на себя обязательств. Однако на деле все обстояло далеко не так безоблачно. Например, за октябрь – декабрь 1941 года Англия поставила СССР 669 самолетов, 487 танков, 330 танкеток, хотя должна была поставить в соответствии с заключенными договорами 800, 1000 и 600 единиц указанной техники соответственно. Еще хуже обстояло дело с поставками из США (цифры приведены в начале моей книги). Кроме того, союзники норовили всучить нам устаревшие образцы боевой техники – скажем, вместо великолепных «Аэрокобр» англичане привозили к нам никуда не годные «Харрикейны». В этой связи, в послании Ф. Рузвельту от 7 октября, И. В. Сталин выразил готовность отказаться от утвержденных союзническими договорами американских танков, артиллерии и боеприпасов в обмен на увеличение поставок истребителей современного типа. Ф. Рузвельт отделался обещанием изучить данный вопрос.

В самый трудный для Советского Союза период войны (лето и осень 1942 года), когда немецкие армии прорвались к Волге и Кавказу, американское и английское правительства полностью прекратили отправку в СССР стратегических грузов северным морским путем. А ведь по нему мы получали три четверти союзнической помощи. В июле и августе 1942 года Англия не поставила Советскому Союзу ни одного самолета. Поводом для прекращения поставок послужил хорошо известный в нашей стране факт разгрома союзнического конвоя «РQ-17».

Напомню, как это случилось. Конвой, состоящий из 37 судов, вышел из Исландии в начале июня 1942 года. Английское Адмиралтейство, руководившее в данной оперативной зоне боевыми действиями и проводкой конвоев, получило сведения о выходе в море знаменитого германского линкора «Тирпиц» для перехвата транспортов союзников. Английские адмиралы не нашли лучшего решения, чем отозвать от конвоя силы прикрытия. В сущности, транспорты были оставлены на съедение немцам, чем они и воспользовались.

Чего тут было больше – глупости или предательства, – неизвестно. Английский адмирал Паунд, докладывая о трагическом происшествии на совместном заседании представителей СССР и Англии, прямо заявил: если немцы захотят, ни один конвой не достигнет советских северных портов. А вот причины отвода кораблей прикрытия он объяснить так и не сумел. Оппонируя английскому коллеге, глава советской военной миссии контр-адмирал Н. М. Харламов доказал, что по условиям глубин линкор «Тирпиц» не мог создать угрозу кораблям прикрытия. Отход крейсеров охранения и приказ рассредоточить транспорты был грубейшей ошибкой руководителей английского морского штаба.

* * *

Осложняла отношения между союзниками и проблема открытия «второго фронта». После нападения Японии На военно-морскую базу США Перл-Харбор союзники с удвоенной энергией начали оттягивать дату высадки англо-американских войск на севере Франции. Английское правительство, исходя из собственных стратегических интересов, разработало операцию «Факел» по вытеснению немецких войск из Северной Африки. Эта операция была успешно осуществлена при участии американских войск. Потребности высадки во Франции у союзников практически не было. Советско-германский фронт напрочь сковал силы немцев и их союзников. Разумеется, англичане и американцы предпочли решать свои домашние дела, спасая от распада Британскую империю.

О том, что «второй фронт» не будет открыт в 1942 году, У. Черчилль официально уведомил И. В. Сталина. В резком ответном послании Верховный подчеркнул, что такое решение противоречит англо-советскому коммюнике о принятии неотложных мер по высадке союзников во Франции, заявив далее, что Советский Союз не может мириться с таким вопиющим нарушением договоренностей. Ситуация становилась угрожающей, и У. Черчилль поспешил в Москву. Вместе с ним прибыл и личный представитель Ф. Рузвельта А. Гарриман.

Вечером 12 августа 1942 года они были приняты в Кремле И. В. Сталиным. На встрече присутствовали В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов и английский посол А. К. Керр.

В ходе беседы У. Черчилль пытался обосновать причину отказа от проведения операции в Северной Франции трудностями сосредоточения на территории Англии больших масс войск и наличием сильной группировки немцев на Западе. Его поддерживал А. Гарриман. Верховный возражал. Опираясь на раз-ведданные, он проанализировал состав немецкой группировки во Франции вплоть до дивизии. Он выразил несогласие советского правительства с переносом сроков открытия «второго фронта». У. Черчилль начал говорить о преимуществах балканского варианта вторжения союзников в Европу, в котором нетрудно было заметить далеко идущие цели британской политики по отношению к государствам южной группы.

Переговоры продолжились 13 августа. На них возникали все те же проблемы. И. В. Сталин настаивал на открытии «второго фронта» в 1942 году. Иронизируя над присутствующими, он говорил, что немцев бояться не стоит, чем приводил У. Черчилля в бешенство. Вечером Верховный в отличном настроении принимал гостей в Екатерининском зале Кремлевского дворца. У. Черчилль был явно не в своей тарелке, дымил сигарой и чаще, чем обычно, прикладывался к коньяку.

В ходе обеда велся деловой разговор о проблемах войны, о выполнении союзнического долга, о возможной встрече И. В. Сталина и Ф. Рузвельта. За обедом Верховный произносил тосты за присутствовавших на приеме маршалов и генералов, за возглавляемые ими войска. Из иностранцев тоста удостоился только президент США. У. Черчилль был этим явно огорчен, но молча проглотил пилюлю.

В заключение пили кофе и продолжали вести непринужденный разговор о различных периодах советско-английских отношений. Затронули тему поездки в СССР леди Астор, которая уверяла И. В. Сталина в том, что У. Черчилль – человек конченный, что его карьера, как политика, не имеет перспективы. Верховный вспоминал, что в ответ на это заявление он предсказал скорое назначение сэра Уинстона премьер-министром, особенно в том случае, если Вторая мировая война будет развязана. У. Черчилль выразил признательность за это главе Советского государства.

Вместе с тем он подчеркнул, что не всегда дружественно относился к Советской России. Он спросил И. В. Сталина:

– Можете ли Вы простить мне это?

И. В. Сталин немного помолчал, посмотрел на У. Черчилля и ответил:

– Не мое дело прощать, пусть Вас прощает Ваш Бог. А в конце концов нас рассудит история.[184]184
  Там же.


[Закрыть]

На рассвете следующего дня У. Черчилль и А. Гарриман вылетели в Тегеран с Центрального аэродрома. 14 августа Верховному была вручена «Памятная записка» У. Черчилля, в которой он отстаивал необходимость проведения операции «Факел» в Северной Африке, а высадку на побережье Северной Франции считал бесплодной.[185]185
  Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны. 1941–1945 гг. Т. I.-М., 1976, с. 75–76.


[Закрыть]

Разумеется, подобные визиты не вносили особого тепла в советско-английские отношения, но и помешать им не могли, ибо совпадение интересов обоих государств в рассматриваемый период времени было очевидным. Не случайно именно тогда в Советский Союз зачастили политические и общественные деятели из разных стран мира, в том числе и из США. Особо отмечу приезд Уэнделла Уилки, лидера республиканской партии в американском Конгрессе.

17 сентября 1942 года он прибыл на аэродром в г. Куйбышеве, где находилось тогда американское посольство. Высокого гостя встречали представители Наркоминдела, городских властей, а также главы дипломатических представительств. На следующий день он посетил ряд куйбышевских предприятий, где все спрашивали его об одном: когда же будет открыт «второй фронт». У. Уилки отделывался общими фразами. 21 сентября А. Я. Вышинский, тогда заместитель Наркома иностранных дел, устроил прием в его честь.

На приеме был решен вопрос о встрече У. Уилки с Верховным Главнокомандующим, которая была назначена на 23 сентября. 26 сентября в его честь был дан обед, на котором И. В. Сталин посоветовал американскому послу Стэндли вернуться из Куйбышева в Москву. Также во время обеда был затронут продовольственный вопрос, хотя он и не был предусмотрен регламентом встречи. И. В. Сталин сказал, что в связи с оккупацией немцами ряда областей СССР страна нуждается в двух миллионах тонн пшеницы, в комбикормах и консервах, масле, сгущенном молоке, жирах и мясных продуктах. Говорили и о советско-японских отношениях, о возможности вступления Японии в войну против СССР по просьбе Гитлера. Верховный со знанием дела ответил, что воевать с СССР Япония не может, свои ресурсы по стали и алюминию у нее отсутствуют, а немцы отказались поставлять необходимые стратегические материалы своему союзнику.