Текст книги "Чертов angel"
Автор книги: Юля Лемеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
– Ты про директора банка? – выравнивая дыхание, не веряще уточнила Нюся. – А я и не знала, что ты по нему сохнешь. Ничего мужчинка. А почему ты наяву не попробовала? Женат? Тогда это все объясняет. Ну, у тебя хоть живой объект, знакомый, так сказать, а я-то, дура, с каким-то разнузданным молокососом…
– Но ведь понравилось?
Продолжительная порция ядовитого молчания.
Действительно, что тут скажешь? Обсуждать новый сексуальный опыт, вдаваясь в генитальные подробности, Нюся не собиралась. В отличие от Ирки, она вообще считала, что некоторые темы – табу.
Эх, была не была. Минувшая ночь взбудоражила Нюсю до такой степени, что поломала привычки. Пока не появился Кото, подруги вполголоса сдержанными аккуратными словами произвели разбор полетов, придя к выводу, что во сне они проявили себя как вполне здоровые и сексуально востребованные особи.
– Ха! – сказала Ирина.
– Черте что и с боку бантик, – согласилась Нюся.
Истребовав свою чашку густого кофе, Кото пристроился в кресло-качалку. Откуда без тени насмешки принялся исследовать чересчур румяные лица подруг. Его бесцеремонная настырность постепенно начала раздражать Нюсю. Ей и без того сегодня казалось, что на нее смотрят все. Даже полустертая женщина с рваной картины начала девятнадцатого века. Так и сверлит многопонимающими глазами.
– Твоих рук дело? – наконец не выдержала она, ответно уставившись на наглеца Кото.
Тот едва заметно улыбнулся. Его не удивили ни вопрос, ни тревога в голосе Нюси. Его волновало что-то иное, лежащее за пределами обычного восприятия.
– При чем здесь руки? Ну, как ощущения? – участливо поинтересовался он, повторяя вопрос Ирины.
– Да знаешь, кто ты после этого?
Трясясь от ярости, Ирина тыкала в сторону невозмутимого Кото белой фарфоровой чашкой, отчего кофе расплескался, забрызгав собой все вокруг вульгарными коричневыми пятнами. Перепало и Нюсе, чего она попросту не заметила. Слишком занятая ошалелым таращеньем глаз. Отчего смахивала на психованного близорукого лемура. Словно только что узнала, что подверглась осмотру случайным сантехником в гинекологическом кабинете.
– Гад, – наконец вымолвила она. – Бесстыжие твои глаза.
Не на шутку расстроенный Кото молча прикончил кофе и гордо сам сполоснул чашку. Его спина выражала трагическую непонятость. Тщательно вытерев руки, он медленно обернулся и произнес скептическое «ну-ну».
– Ты только погляди на этого самодовольного хама. Неужели он вообразил себе, что мои… наши сны происходят по его воле.
– Нет, – тут же отпарировал Кото. – Не совсем по моей. Партнеров выбираете сами. Просто иначе до вас не достучаться. А так, все проще. И вам полезно, и им приятно.
Такая неслыханная постановка вопроса обескуражила Нюсю. Ирина – та просто сатанела от обиды, которая мешала ей трезво соображать. Впрочем, ее извилины даже в относительно спокойном состоянии стремились к мыслительной анархии. Нюся, насколько это было возможно, взяла себя в руки, просканировала каждую интонацию Кото и пришла к нескольким неутешительным выводам.
– Так что, это не совсем сон? Ну, то есть, те, с кем мы были ночью, тоже все помнят?
– Наверняка, – равнодушно ответил Кото.
– И как я теперь в банке покажусь? – взвыла Ирина.
– А зачем ты это сотворил?
– Всяко лучше шланга от душа.
В воздухе смерчем пронеслась идея кровавой тотальной драки. С непременным применением колюще-режущих подручных средств. Подруги разъярились до того опасного предела, за которым не исключено предынсультное состояние. Яд обиды выплеснулся за пределы разумного уровня и перерос в бешенство. Взбешенной выглядела даже Нюсина коса.
Своевременно затявкал Волкодав, оповещая о пропущенном завтраке.
– Тайм-аут. Разбегаемся. Осмысливаем. Делаем выводы.
– Шипим. Визжим. Рвем крапиву и метелим Кото по голой жопе, – продолжила Ирина.
– Я хотел как лучше, – меланхолично оправдывался Кото.
– А вышло как всегда. Впрочем, из лимона – лимонад, а из прошедшей ночи тоже кое-что полезное сварганим.
– И долго это будет продолжаться? – не удержалась от вопроса Ирина.
– Да сколько хочешь.
– И с кем хочу?
– Почти. Покойников попрошу не беспокоить. Никогда.
– Ясное дело.
– Ничего не ясное. Сама когда-то по Фреди Меркури сохла, – вклинилась бдительная Нюся.
– Так это что, с любым? – мечтательно протянула Ирина.
– Ну, не исключено, что он может не захотеть. Или не смочь. Или вы его просто не застанете. Не все спят в одно и то же время.
– Блин.
В голове Ирины явственно вырисовывался план оприходывания всех кумиров. Ассортимент разрастался с каждой минутой.
– Остынь, развратница, – Нюся попыталась урезонить окрыленную подругу.
Доставая из холодильника тяжелую эмалированную кастрюлю с наваристым супом для собаки, она отчетливо поняла, что ее пугают такие заманчивые перспективы на ближайшие ночи.
– В пень по ягоды. Один раз – еще куда ни шло, но чтоб постоянно? Нет, так и с глузду съехать можно. Это не по мне. Мои сны, какие бы они ни были, должны быть натуральными, как природой задумано. И нечего вторгаться на мою территорию!
Заметив, что Нюсина практичная натура постепенно взяла свое, Ирина на всякий пожарный случай решила развеять сомнения, уточнив границы новых возможностей.
– А если мы одного и того же одновременно закажем?
– Не знаю, – замялся Кото и смущенно добавил: – Я не слишком в этом разбираюсь.
– А что ты еще можешь? – ринулась в атаку жадная до наслаждений Ирина.
– Остынь, с этим бы разобраться.
– Ага, подруга, значит, ты сомневаешься! Тихоня! Правильно, нечего отказываться от такого счастья, раз оно само в руки идет. Впрочем, у тебя своя голова на плечах, а я-то уж не упущу!
* * *
Руки в боки, глаз горит – Ирина в легкой степени безумия. Она бросила бойцовский взор на уютное помещение, провозгласив, что именно в эту конкретную минуту ей крайне необходимо проинспектировать подведомственные ей торговые точки. Наспех оделась, чмокнув на прощание Нюсю, Кото и ошарашенного Волкодава, улепетнула в неизвестном направлении.
Она перво-наперво посетила парикмахерскую (блин, какая я красивая, неужели я умру?!). Потом особо тщательно навела боевой макияж (блин, какая я красивая…), облачилась в свой самый изысканно-сексуальный прикид (блин…) и, прихватив первые попавшиеся под руку документы, уверенно вломилась в здание банка.
По сравнению с нестерпимой жарой на улице, в банке было прохладно. Ирину любезно встретили, выслушали, после чего она очутилась в распоряжении жутко занятой секретарши.
Лицо, с легким отсутствием красоты, без всякого интереса воззрилось на запыхавшуюся расфуфыренную посетительницу.
– Ждите.
Под сухое цоканье клавиатуры предприимчивая любвеобильная коммерсантка поостыла, сообразив, что погорячилась. Сегодня тут ловить нечего. Повод, который она впопыхах придумала, чтоб хоть на секунду свидеться с господином директором, никуда не годился. Она бормотнула скомканные извинения в направлении компьютера и опрометью бросилась вон.
В вестибюле ее ждал неприятный сюрприз. Позорно проспав начало рабочего дня, господин директор несолидно летел Ирине навстречу.
Такого конфуза с ним не случалось за весь его короткий безупречный трудовой стаж. Ярый приверженец пунктуальности, до макушки нашпигованный чопорным самомнением, он мечтал походить на солидных основательных банкиров старой закваски. Английского или германского розлива. Что объяснялось излишним потреблением продукции киноиндустрии и недостатком лет. Но, как ни прискорбно, факт оставался фактом – сегодня он опоздал, а потому мчался на всех парах в сторону своего респектабельного рабочего места. Как всегда холеный, в шикарном костюме, из кармана которого торчал перепуганный модный галстук.
Директор сразу увидел и узнал девушку. Ощутив себя треснутым доской по голове, господин директор лихо затормозил, проехав остаток пути, скользя непослушными ногами по гладкому полу. Так лыжник, спускаясь по наезженному горному склону, вдруг обнаруживает, что на его пути возникло выросшее за ночь несанкционированное дерево.
Испуганная атакой Ирина изобразила неподвижную часть интерьера.
Пытаясь выглядеть залихватски, будто для него нормально каждый день носиться, как угорелый заяц, господин директор завернул балетный пируэт, чтоб не упасть визитерше под ноги.
Спасая остатки самоуважения, он отчетливо поздоровался, кося глазом в сторону бдительного с виду охранника, в данный момент прикидывающего, сможет ли он повторить последнее движение шустрых директорских ног.
«Нет. Растяжка уже не та», – благоразумно заключил охранник и переключил свое внимание на входную дверь.
Торжественность незабываемого момента была подпорчена позорной неврастеничностью обеих сторон. Находясь в состоянии, близком к шоку, Ирина и господин директор изображали два памятника великой растерянности. Жадные тревожные глаза шарили в поисках признаков смущения, да не тут-то было. Возобладала привычка. Тренированные мускулы директорского лица соорудили маску вежливого радушия. Не менее тренированная Ирина мордочка выразила ответное легкое недоумение, приправленное едва уловимым кокетливым движением бровей.
Безмолвный диалог сводился примерно к следующему.
– Вы куда-то спешите?
– Ни в коем разе. Я просто люблю пробежки по утрам.
– В собственном учреждении?
– Ну и что с того? Кстати, тебе бег по утрам тоже не помешает.
– Значит, ты, скотина, все помнишь?!
– А то. С виду такая ледышка, а в постели…
– Чья бы корова мычала.
– Только пикни – ноги поотрываю!
– Сам пошел на…
Они беззвучно матерились друг на друга, пока не исчерпали словарные ресурсы. Вздохнули облегченно. Хмыкнули. Потом как заведенные игрушки деревянно раскланялись и спаслись пристойным бегством. Чеканя строевой шаг.
«Надеюсь, он ничего не понял».
«Надеюсь, она ничего не поняла. Я полный м…к».
Обмен мыслями пока не приемлем по техническим причинам, поэтому они разошлись, как в море корабли, как в поле две коровы, как на сукне два бильярдных шара… В общем, разошлись, не дав повода окружающим заподозрить, что их связывает хоть что-то, кроме прозаических дел.
У самых дверей Ирина не удержалась. Обернувшись, она насмешливо фыркнула, поймав торжествующий взгляд господина директора. Который в данный момент был больше самцом, чем чиновником. Шкодным довольным самцом, который накануне оприходовал не свою самку.
Охранник беззастенчиво принял таинственную улыбку Ирины на свой счет, оценивая, насколько велики его шансы в перспективах более близкого знакомства с такой «шикарной штучкой» и стоит ли она его внимания. Поймал свое отражение в стекле огромного окна, осмотрел фас («Шея-то какова, плечи! Класс»), профиль («Живота почти нет, рост дай бог каждому. Подбородок как кирпич. Определенно – класс»).
Всесторонне полюбовался на свою выдающуюся персону и приговорил – провинциалки его благосклонности не достойны.
Не догадываясь о том, что ее только что забраковали, Ирина гордо процокала каблуками до стоянки, где с облегчением ввалилась в машину, захлопнув за собой дверь.
По пути спугнув секретаршу воплем «Меня нет!», директор тоже захлопнул за собой дверь. На ватных ногах добрался до кресла, схватился руками за голову, издав протяжный стон. У него не было опыта поведения в таких ситуациях, отчего его одолевали сомнения – изменил он жене или нет. Немного помучившись, он вспомнил некоторые пикантные подробности ночного приключения и приосанился, сверкая повеселевшими глазами.
Безнаказанность, безопасность и полный кайф. Что еще желать нормальному мужчине, который у всех на виду?
«Что-то мне подсказывает – второго раза не будет. Чем-то я ее спугнул. Жаль. Ну да ладно. А сегодня куплю путевки в Париж. Устроим с женой второй медовый месяц. Если только снова в гостиницу с арабами не поселят».
* * *
Дважды чуть не попав в аварию, Ирина с горем пополам все-таки дорулила до дома. Бесцельно побродила туда-сюда, слегка подпрыгивая, как заведенный механический куренок. Встала у окна, тараща бессмысленным взглядом. Насвистела обрывок популярной песенки. И, наконец, решительно выкорчевала из бумажного хлама в ящике стола линялую зеленоватую школьную тетрадь в клеточку. Восемнадцать листов. Без полей. Следующей находкой оказалась залежалая копеечная шариковая авторучка. Которая и в лучшие времена выдавала пасту незначительными порциями раз в год по обещанию, а теперь наотрез отказывалась порадовать хозяйку хоть жалким штрихом. Ручку пришлось долго осатанело расписывать, исполосовав всю обложку тетради до рваных лохмотьев.
Прочь сомнения. Настала пора решительных действий. Ирина задумчиво погрызла колпачок шариковой авторучки. Аккуратным почерком вывела первую фамилию. За которой последовал перечень давно и безнадежно вожделенных мужчин. Львиная доля имен принадлежала к отечественной и зарубежной киноиндустрии. Кроме них были там спортсмены, музыканты и даже кое-кто из заоблачных высот правительства. Гулять так гулять. Ирина азартно чиркала по бумаге, то вычеркивая, то прибавляя новые кандидатуры. Список вскоре разросся до устрашающих размеров.
Жизнь, наконец, обрела смысл.
И ей этот самый смысл жутко нравился.
Девушка машинально порылась в сумочке, брошенной поблизости, вцепилась в пачку сигарет, щелкнула зажигалкой и сладко затянулась сигаретой.
– Слишком толстый, вычеркиваем, – бормотала она, смахивая пепел с бумаги.
– О! Как я могла про тебя забыть! – прикуривая новую сигарету.
– Милый, ты сто восьмой в списке. Надо тебя переместить на двадцатое место, – вытирая пот со лба.
– Жрать хочется.
Последнее замечание на время остановило изыскания. Ирина бодро прошлепала к холодильнику и в испуге замерла. Там зеленело шевелящейся паутиной тело покойного сыра. И – больше ничего. Вспомнив про Нюсю, она было засомневалась, стоит ли сейчас напрашиваться в гости. Потом зло прихлопнула массивную дверь холодильника, впечатленная воспоминаниями гастрономических изысков Нюсиной кухни. Незаслуженно обделенный желудок отчаянно взвыл.
От волнения ее голова немного кружилась. Быть или не быть? Пожрать или поспать? Ирина взвесила все «за» и «против» и решилась. Большими глотками осушила стакан воды. Наспех приняла душ, надела самое миленькое нижнее белье. Вопреки здравому смыслу надушилась, почти уверенная в неправильности содеянного. Залпом выпила снотворное, вообразив давно и горячо любимого Шона О’Коннери. Приняв изысканно-пикантную позу, расположила себя на кровати. И провалилась в томительный сон.
Спустя некоторое время из спальни донеслась отчаянная сдавленная ругань, сопровождаемая пронзительным бурчанием голодного желудка.
* * *
В это же самое время Нюся пригласила Кото прошвырнуться по магазинам, плотность которых на душу населения превышала в городке разумные пределы. Их развелось великое множество, примерно по одному на десяток жителей. Это если учитывать однодневных младенцев и стогодовых стариков.
Многочисленность торговых оазисов планомерно привела к вполне понятной проблеме. Владельцам, большей частью происходящим из бывших республик, приходилось извращаться по части привлечения внимания со стороны горожан, не ожидавших такого нашествия. На вывески, рожденные отчествами, типа «Михалыч», публика уже не клевала. Тем более что каждый мог удостовериться в полном отсутствии российского духа внутри заведения.
На рабочей окраине наибольшей популярностью пользовались громадные призывы заглянуть «На огонек» и «Уважаемый», так как перед ними красовались наспех сколоченные столики, подступы к которым были усыпаны раздавленными белыми пластиковыми стаканчиками.
Жгучие представители руководства данными благами цивилизации регулярно выглядывали из дверей, чтобы удостовериться в безудержном безобразии, которому ежедневно предавался простой трудовой люд. Показательно – именно «На огонек» и «Уважаемый» первыми додумались отпускать товар в кредит. Продавцы вели учет на простынях из оберточной бумаги, записывая суммы, пропитые загодя.
– Смотри, строчка уже закончилась! – предупреждали нерадивого завсегдатая.
– В среду – как штык, – задорно ответствовал должник, засовывая в карман куртки драгоценную поллитру. – А, давай мне еще вон тот пирожок с капустой! И пачку Петра. Черного!
Часто у столиков случались мероприятия батального свойства. Почему-то преимущественно с участием дам, одутловато-сизый фасон лиц которых не оставлял сомнений в их образе жизни. Мордобои жутко радовали хозяев магазинов. Все пять совладельцев тут же проявлялись поблизости, чтоб молча насладиться видом на принятие грязевых ванн.
Естественно, Нюся в такие заведения не заходила.
Невзирая на численность, все магазинчики страдали удручающе одинаковым ассортиментом. Глядя на традиционные волосатые куриные ноги в пластиковых ванночках, стыдливо прикрытых этикетками, на перемороженное до трухлявости мясо невиданных животных, позиционируемых как коровятину, на дурно пахнущих оскаленных селедок, атакуемых сочными мухами, Нюся почему-то вспомнила сумбурные годы перестройки, когда практически все горожане ринулись на импровизированные рынки продавать кто что горазд. Работали в бешеном темпе, норовя угнаться за судорогами инфляции, производили, перекупали, жульничали, но не опускались до лепки мясных деликатесов из сои. Тогда кулинарный бал правили ларьки, возведенные из чего бог послал.
Смена алчных чиновников сопровождалась закономерным изменением внешнего вида палаток, постепенно деградировавших в легион магазинов.
Кстати говоря, последнее архитектурное решение ларьков до сих пор плотным стадом скучало на пригородном участке какого-то особо рачительного хозяина, тщетно ожидающего бума на его сокровища. Пока трепещущие покупатели не осадили ларьковладельца слезными прошениями уступить им вожделенные торговые точки, он ажиотажно стаскивал на свободную часть приватизированной земли покореженные автомобили, ржавые до изумления. Преобладали «Жигули» первых моделей и угрюмые мордастые зеленые грузовики. Память о немыслимом дефиците продукции отечественного автопрома навеки засела в мозгу собирателя с начала семидесятых годов прошлого века.
«Вот погодите, придет мой час, такой жор на эти машины будет, закачаетесь! – пророчески парировал он нападки легкомысленной молодежи. – Я – не вы. Я сам все починю и продам. Это же не хрен собачий, это – машины!»
До сей поры починка сводилась к перекладыванию куч металлолома из одного непроходимого угла в другой. Текли дни, годы, теперь кучи приобрели такой угрожающий вид, что отбили всякую охоту к ним прикасаться.
Впрочем, на любой части суши, где произрастает частный сектор, проживает не менее одного точно такого индивида. Обитель современных Плюшкиных трудно проглядеть хотя бы потому, что вместо гордого знамени скопидомов у них на крыше неизменно покосившегося сарая обязательно присутствует остов дохлой легковухи.
Размышления о высоких материях немного отвлекли Нюсю от дел житейских. Оттащив Кото от витрины с ломтями сыра, на которые он уставился, как цапля на лягушку, она сердито выговорила ему за невоспитанность.
– Мышь! Там из сыра торчит мышь! – оправдывал свое поведение Кото.
– Взрослый мальчик, а ведешь себя как детсадовец. – Нюся снисходительно улыбнулась. – Мышь – пластмассовая, сыр – тоже.
– Весь? – неподдельно удивился Кото. – А таракан заводной?
– И мухи с моторчиком. Не дури, пошли дальше, а то на нас уже смотрят.
Они лениво обследовали не обольстительные продуктовые прилавки, выбирая то, что казалось вкусным и не слишком просроченным. За этим увлекательным занятием у Кото обнаружились странные гастрономические пристрастия. В корзину летели яркие фрукты, нарядные баночки паштета, нарезки соевой ветчины, непременно спрятанные в упаковку с картиночками. В общем, вкусы Кото мало отличались от вкусов сороки, помешанной на обертках. А еще он оказался патологическим фанатом мороженого.
В Нюсе проснулся психолог, который посоветовал ей извлечь максимальную пользу от прогулки. Она решила проявить бдительность, чтоб понаблюдать за своим спутником. Пока он мало отличался от смирного выпускника лечебницы для душевнобольных, помешанного на новых впечатлениях. Немного наивный, но оптимистически настроенный. Гораздо интереснее дело обстояло со случайными прохожими. Лица, хмурые и скукоженные повседневными заботами, светлели и прояснялись при виде беззаботного Кото. Возможно, тут играла роль его непривычная внешность. Маленькая сморщенная старушка с довеском в виде жирной зловредной собачки рассеянно остановилась, чтоб получше разглядеть поедателя мороженого. Что для маленького городишки в принципе было нормой. Здесь любое новое лицо – повод для многочасового обсуждения на лавке перед домом. Но потом бабуля повела себя аномально. Она смутно оживилась, непроизвольно приблизилась к Кото и хватко вцепилась в его руку. Заподозрить странную старушку в сексуальном домогательстве было сложно, учитывая ее преклонный возраст.
Кото ласково улыбнулся и неожиданно вручил бабуле желтое рябое яблоко. Вынув его из Нюсиной сумки, прошептал что-то едва слышно на ухо. Догнал Нюсю и, как ни в чем не бывало, уставился на прилавок с конфетами.
Краем глаза Нюся видела, как старческая рука торопливо перекрестила их вслед. Хрипя от натуги, собачка захлебывалась лаем, задирая голову ввысь.
Девочка за прилавком повела себя иначе. Она ошеломленно оглядела Кото, обронив горсть мелочи. Монеты настырным звоном нарушили тишину магазина. На крепкой, как редька, рожице продавщицы громким лозунгом трепетал лозунг «ХОЧУ!». Никакого тебе благоговения. Попытка собрать с пола деньги привела к неожиданному результату. Спина продавщицы оголилась еще больше, показав всему миру большую часть не шибко эстетичной сметанного цвета попы.
«Идиотская мода на штаны с заниженной до промежности талией. Бедная девочка. Почему никто ей не скажет, что голая попа – это дурной тон», – подумала Нюся, оставив мнение при себе, посчитав, что на ее замечание девочка плюнет с высокой колокольни и неизвестно в кого попадет.
Кото на голый зад не обратил ни крупицы внимания. Он не мог отвести глаза от фейерверка фантиков, ярких до рези в глазах. На лице Кото тоже воцарился лозунг «ХОЧУ!» Юноша бесцеремонно оповестил Нюсю о немедленном желании скупить все выложенные на витрине сладости. Добившись желаемого, он моментально вонзил ровные зубы в «Белочку», закусив ее «Бон вояжем». Фантики скомкал и растерянно огляделся в поисках урны. Каковой не было в помине. Тогда сладкоежка вырвался на улицу, поозирался немного и находчиво запихал шуршащие обертки в дырочку люка.
Вообразив реакцию пешеходов, Нюся испугалась, но никому до манипуляций Кото не было никакого дела. Тем временем Кото с набитым шоколадом ртом узрел продавца мороженого, просветлел лицом и кинулся за полюбившимся лакомством.
Нюсины наблюдения за повадками Кото невольно напомнили ей ее саму в раннем детстве. Когда она была мелкой, то просто обожала пробовать на зуб все новое. Как-то даже объелась ядовито розовыми забугорскими конфетами и пошла вся с ног до головы не менее розовыми пятнами. Пятна чесались. Температура подскочила до сорока. Аллергия такая. На пищевую химию.
Мама тогда настрого запретила потребление «всякой ненашенской срани». Ха! Теперь и в нашу пихают что ни попадя. Нюся маму не послушалась. Тайком покупала на карманные денежки завлекательные жевательные конфеты, смахивающие по вкусу на концентрированный детский шампунь.
Кото оказался не менее падок на дегустацию. Правда, пятнами не покрывался и животом не маялся.
«Интересно, когда наступает порог пресыщения? – флегматично подумала Нюся, искоса поглядывая на довольного Кото. – Или он стремится успеть попробовать все, что не сможет съесть потом? Действительно, будто заранее уверен, что ТАМ ему мороженого не видать как своих ушей».
Тут она некстати припомнила жареную саранчу, или как там ее звали, которой ее попотчевал один из поклонников. Три часа уговаривал откусить кусочек, а потом три дня просидел у Нюсиной постели. Наверное, дело в повышенной мнительности.
«Сам дурак, – сердито подумала Нюся. – Нечего было выпендриваться. Вместо секса получил фигу с маслом. Так ему и надо!»
Нюсю с отвращением передернуло.
– Замерзла? – заботливо удивился Кото.
Для Кото новый день изобиловал мелкими событиями. В парке, где они скрылись в тени деревьев съесть еще по одной сахарной трубочке, на плечо Кото нагадила легкомысленная синица. Кото обозрел испорченную футболку и, не раздумывая, кинул в нахалку камешком. Не попал, конечно. Но ругался отчаянно. Потом небрежно вытер плечо сорванным лопухом мать-и-мачехи. Лопух его восхитил своей двусторонностью.
– Надо же, смотри, он и холодный, и теплый. Белый и зеленый. Какое неправильное растение. А почему птицы имеют право какать, где хотят?
– Не только птицы. Смотри, вон мужик дерево орошает, и хоть бы хны.
– Он плохо делает, тут дети с мамами гуляют.
– Ну и что с того? Теперь у мужиков мода такая, где приспичит, там и отливают.
– А почему он до туалета не дошел?
В отдалении, спрятанное за кустами акаций, виднелось дощатое строение «М» и «Ж».
– А я почем знаю? Вероятно, невтерпеж было. Это все от пива. Пьют и гадят, наверное, туда мочегонное добавляют, чтоб больше пили.
Кото привстал, пытаясь получше разглядеть писающего мальчика, килограмм в сто весом.
– Ого, а почему у него такой большой…
– Что?!
– …живот?
Нюся снова смогла дышать.
– От пива.
– Пойду, скажу ему, чтоб он не пил…
– По моему, не стоит…
Предупреждение несколько запоздало. Кото уже приближался к ничего не подозревающему возмутителю спокойствия, неторопливо оправляющему брюки.
– Да пошел ты! – мужик, отмахиваясь от советчика, как от комара, пытался удрать куда подальше.
Когда Кото призвал к обсуждению проблемы раннего ожирения среднего размера толпу из возмущенных мамаш, то мужик не на шутку струхнул, пытаясь вырваться из окружения.
– Да не буду я больше, провалиться мне на этом месте.
Заметив брешь в рядах обвинителей, дядька, несмотря на лишние килограммы, рванул из парка как наскипидаренный. Довольный Кото еще несколько минут подискутировал с публикой и бодрой рысью вернулся к Нюсе.
– Он мне сказал, что я псих ненормальный, – пожаловался он обиженно.
Все эти разрозненные незначительные события не привели Нюсю ни к какому убедительному умозаключению.
«Мне порой тоже кажется, что у тебя не все дома. Отнесем ночное недоразумение к случайностям. Один раз – не считается. Правда, один раз у двоих, это уже не просто совпадение. Ладно. Посмотрим, что принесет следующая ночь», – раздумывала Нюся.
– А почему ты решил, что физиология для меня с Иркой самое главное? – резко спросила она Кото, срочно допивающего растаявшее мороженое.
Прокурорский тон вопроса не оставлял лазейки для ухода от ответа. Нюся хорошо знала возможности своего голоса и беззастенчиво им пользовалась.
Облизнув запачканный палец, Кото еще раз продемонстрировал, какие у него невероятно ясные разноцветные глаза. Зеленый и синий.
– А что вам еще надо? – невежливо буркнул он.
– Хамим?
– Нет. Я серьезно. У вас все есть. Даже больше, чем надо для нормальной жизни. А детей вы сами не хотите.
– Почему не хотим? Я, например, даже очень хочу.
Кото недоуменно захлопал ресницами.
– Потом, как-нибудь. Может, когда удачно замуж выйду, – уточнила Нюся.
* * *
Только приготовили обед. Только накрыли на стол. Как ворвалась помятая Ирина. Следов недавней прически не видать в помине. Растрепана, волосы натурально депрессивного цвета, тушь размазана, одета, как потрепанное пугало. Из-под юбки, которая задом наперед, торчат банальные клешеные джинсы. На ногах розовые тапочки-кролики с помпончиками. Уши их бодро развеваются при каждом шаге, усугубляя впечатление непреодолимого дебилизма счастливых морд.
– Все мужики – сволочи, – сварливо оповестила Ирина, набрасываясь на Нюсину порцию тушеной картошки с курочкой. – И салат мне положи. Да не этот. Тот – с помидорами.
Кото беспрекословно положил салат и покорно отправился за новой тарелкой. Волкодав на всякий пожарный свалил под стол. Откуда выглядывал нервным сверкающим глазом.
– Что стряслось на этот раз?
– Облом. Полный постыдный облом. А еще секс-символ. Манекен. Хотя такой красавец.
– Ты про кого?
Давясь от голодной ненасытности, Ирина поведала про снотворное и про Шона О’ Коннери. Который даже во сне отверг ее нежные притязания. Категорично и бессовестно.
– Ты что, его заказала? – искренне веселилась Нюся. – Тебе здорово повезло, что он в это же время спал. Почему именно его? Ведь всем известно, что он однолюб и в восторге от своей жены.
– Блин. А я не знала. Так значит, моя внешность тут ни при чем? Нет. Так не бывает. Мужик во сне себя не может контролировать. Наверное, он импотент.
– Сама ты импотентка. Просто классный семьянин. Порядочный человек. Примерный муж. Не то, что твой директор банка. Ирка, рассказывай сейчас же, а какой он?
– Потертый немного, в пижаме, а так – не хуже, чем в кино. Такая лапочка! Даже послал и то вежливо, сволочь! Я всю жизнь о нем мечтала. Хорошо свидание – минуту ровно! Может, он колдун? Как можно меня выпереть из постели? Прикинь, просто дал пенделя!
Проглотив последний кусочек помидора, сдобренного сметаной, Ирина прошлась хлебушком по тарелке, отполировав ее до сверкающего блеска.
– Вкусно. А ты куда смотрел? Нет, чтоб заранее предупредить про подводные камни.
– Я про камни ничего не знаю, – растерялся Кото.
– Проехали. Теперь я стреляный воробей. У меня в списке получше претенденты имеются. Возьмусь, так сказать, за дело с другого конца, – двусмысленно ухмыльнулась Ирина.
– Скажешь тоже. Половина – голубые. Часть – наркоты. Часть – садисты. Кто-то перед сном натрахался до изжоги. Ну, и будь готова – кому-то ты просто не нужна.
Губы Ирины задрожали от незаслуженной обиды. Она нашарила под столом свои идиотские тапочки и только сейчас обнаружила, что это вовсе не туфли.
– Блин. Второпях к вам собиралась. Надеюсь, меня никто не видел? Ну и видок у меня, – развеселилась она. – Ты мой список не трожь. Я лучших отбирала. Самый сок. Самец к самцу!
Она выудила из заднего кармана джинсов сложенную вчетверо тетрадку и ткнула пальцем в потертый перечень вожделений.
– Ирка, ты что, вообще кроме себя никого не слушаешь? Ты не человек. Ты – дрессированная гадюка. Тебе дудишь, а ты сидишь в своей корзинке и ухом не ведешь!
– У гадюк нет ушей. Это раз. А во-вторых, это про кобру. Короче, смотри, кого я выбрала! Слушай сюда – чур, вот этого на сегодня не приглашать.
Нюся прочитала указываемую фамилию.
– Этого?! Не в жисть. Я лысых не очень люблю. Ты всерьез надеешься получить удовольствие? Лучше тогда задумай вибромассажер.
– Что опять не слава богу? Наш отечественный мужик. В кино он любовник хоть куда.
