Текст книги "Чертов angel"
Автор книги: Юля Лемеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
– Полковник, а тебе сегодня ночью ничего такого не снилось?
Настоящий мужчина, поставленный в тупик, зрелище еще то. Сразу вспоминается крупный хищник, которому во время тщательно спланированной охоты вдруг вылили на голову ведро холодной воды.
– Я крепко сплю и поутру ничего не помню, – нашелся Сергей. – А что, собственно, случилось?
Нюсина интуиция выкинула фортель. Девушка пристально вгляделась в темно-серые, почти стальные глаза собеседника. Глаза напрочь непроницаемые в смысле прочтения мыслей. Чтоб подольше удержать твердость взгляда, ей пришлось вцепиться ногтями в собственные ладони.
«Либо я его заставлю признаться, либо плакала моя независимость», – запоздало подумала Нюся.
Невзирая на непонятность ситуации, полковник выглядел крайне честным, что выражалось в отсутствии моргания. Конечно, он прекрасно запомнил все мельчайшие детали недавнего сна, но раскрывать карты пока не входило в его планы. Ему казалось, что едва Нюся почувствует свою «постельную» власть над ним, она превратится в обычную стерву и все испортит.
Полковник не любил фантастику, не верил в сверхъестественное, презирал наивных чудаков, доверяющих колдунам и ясновидящим. Вопрос Нюси сбил с толку.
Сергей был реалистом-скептиком до мозга костей, поклоняющимся только одному богу – факту, поэтому ему никак не удавалось сообразить – каким образом двум людям может присниться один и тот же сон.
«Таких женщин одна на миллион. Если я сейчас ее спугну, то она снова замкнется в себе, как раньше. А я теперь не хочу быть просто другом. Попробовал – вкусно. Хочу еще. Только ее приручить надо. Слишком долго она была самостоятельная. А баба без хозяина сатанеет. Кроме того, знаю я эту складочку между бровей, эти чересчур округленные глаза, она всегда такое лицо делает – мол, я ну совсем наивная девочка-припевочка, которая сама не понимает, что сказала. Итак, подытоживаю – Нюся не удивилась. Значит, знала о такой возможности заранее. И, похоже, ночная мистика каким-то образом связана с Кото. Больно рожа у него довольная. Даже подмигнул мне вместо здрасьте. Надо внимательнее приглядеться к этому племянничку», – примерно такие мысли роились в голове довольного Сергея.
Первой сдалась Нюся. Ее чутье подсказывало, что шансов разговорить египетского сфинкса на миллион больше, чем вывести полковника на чистую воду. Поэтому она вовремя спохватилась, пытаясь перевести все в шутку.
– Ну не снилось, и ладно. Значит, совесть чистая, раз спишь сном праведника.
– А если снилось? – смешал все карты полковник.
– Зараза ты, – раскраснелась смущенная Нюся, демонстративно обижаясь.
– Какой ты, в сущности, еще ребенок, Нюська. Пора заняться твоим перевоспитанием. Хотя бы во сне, – ехидно прибавил Сергей, чем ввел бедную девушку в состояние, близкое к обмороку. – А ты как думала? Решила, что только тебе можно? И вообще, тебе по возрасту положено меня слушаться. Понятно? Ну и хорошо. Давай определяться с другими вопросами.
* * *
Виновник Нюсиного смущения и торжества Сергея не задумывался о той роли, которую он невольно или намеренно сыграл в их отношениях. Кото пребывал в полусонном состоянии пристального наблюдения. Поначалу он не отказывался от вороха новостей, добываемых из телевизора, но скоро они ему наскучили. Для понимания человеческой природы там было маловато достоверной информации. Сериалы вызывали зевоту, новости приводили в шок. От политических дебатов случалось то же самое. Сообщение про тысячи погибающих в автомобильных авариях заставило усомниться в разумности гуманоидов. Телепередачи с претензией на психологический анализ довели Кото до идеи, что в России настала эра повального слабоумия. Единственное, что показалось ему достоверным, так это повальное стремление Нюсиных сограждан обзавестись чемоданом денег. А еще лучше – на чемодан больше, чем у соседа. Неважно каким путем.
«Да, все сводится к обогащению. Если соскрести позолоту с их морализирования, тут обосновался один бог, который пожрал всех прочих», – решил Кото.
А потом он подумал, что телевизор может, мягко выражаясь, ошибаться.
Пора было двигаться в народ. Горожане проживали где-то поблизости, но приближаться на расстояние разговора Кото не решался. Он, было, попытался разок перекинуться парой слов с Кирилловной, но впоследствии отбросил эту затею как ошибочную. Кирилловна мигом смекнула, что можно попытаться выудить из племянничка маленько сплетен о Нюсе, но быстро сообразила, что не на того напала. Тогда бодрая старуха не поленилась предъявить весь ассортимент жирненьких малорослых собачек, проживающих на ее попечении. Кото не впечатлился. Слегка оскорбленная, Кирилловна решила не тратить на остолопа время, плюнула на такое бесполезное знакомство и отправилась со своим табуретом дальше по улице в надежде прослушать очередную ссору. Кее превеликому огорчению в этот день, как ни печально, никто никого не обрабатывал.
Старуха совсем расстроилась и тоскливо побрела восвояси, обойдя дом Нюси по противоположной стороне улицы. Мало ли что можно ожидать от такого тупицы, как этот Кото. Сразу видать – у парня генетический сдвиг по фазе, недаром родители выбрали сыночку такое имечко.
Пока она шаркала до собственной калитки, ее неординарный ум сосредоточился на только что выдуманной восхитительной истории, в которой главной героиней была она сама, а остальными – два ночных злодея в черных масках, коварно посягнувшие на ее сокровища. Оставалось решить, что можно включить в разряд сокровищ. Вставная челюсть и свора собачек явно не будоражили воображение.
«Раз меня обокрали, то можно немного приукрасить сворованное. Брошь с брильянтом размером с грецкий орех вполне сгодится. Или, может, это был сапфир чистой воды? Знать бы еще, как он выглядит. Вот незадача».
Кирилловна заметно повеселела, вспомнив, что у нее на полке пылится каталог ювелирных изделий из Эрмитажа. Итак, вопрос с описанием похищенного был решен. Надо было определиться, как воры проникли в жилище. И главное – не могли ли они соблазниться в потемках на ее прелести?
Кото немного постоял у ворот, чтоб посмотреть вслед старушечьей спине. Потом немного развеялся, тщетно пытаясь представить, какие обстоятельства могут довести до такой жизни. У него не получилось. А когда наступила ночь, он снова незаметно исчез из дома. Проходя мимо обители Кирилловны, Кото из чисто хулиганства пристроил ей убедительное сновидение про то, как она заправляет вооруженной бандитской группировкой, чем доставил бабке немало разочарований, и отправился дальше в сторону центральной площади.
Хорошо, что у Кото этим вечером было особенно лирическое настроение. Он не удосужился презентовать Кирилловне сон сексуально-разнузданной направленности, чем спас от растрат неимоверное количество хороших мужиков. Бабка была странная, но отнюдь не дура. Она бы быстро смекнула, что почем, замутив некислый бизнес, сдирая по-легкому деньги только за то, чтоб с вами ЭТОГО не случилось во второй раз.
Мечась на трехпиринной кровати, Кирилловна во сне боролась за расширение сети публичных домов, жестоко наказывая несогласных. Наказания почему-то отдавали колоритом местного здравоохранения. Вряд ли организованного бандита можно застращать угрозой безрезультатно проторчать полдня в очереди к терапевту, чтоб услышать привычное: «А от меня вы что хотите?» Хотя, кто ж их знает? Бандитов хоть и относят к вертикальноходячим человекообразным, но к прискорбию надо отметить – вид, доселе плохо изученный, а посему абсолютно непредсказуемый.
Тем временем ночь навалилась на городок, припечатав его тишиной. Если бы кто-то, достаточно сумасшедший для такого рода экспериментов, в этот час решился нанять, к примеру, дирижабль и из чистого любопытства зависнуть над эпицентром городка, то наградил бы себя незабываемым зрелищем.
Такая картина случалась каждые пятницу-воскресенье в летний период. Огромное темное небо, усыпанное прихотливыми брызгами звезд. Горизонт, озаренный тусклым свечением со стороны большого Города. И бесконечные сверкающие змеи, упрямо ползущие от него в сторону темноты по невидимым глазу дорогам.
Каждую пятницу неутомимые дачники тянулись к отголоскам природы, желая устать за два дня до полного изнеможения, чем продлевали себе жизнь и планомерно засирали остатки пока еще не засранного пространства. Если бы дороги делали, скажем, шириной с картофельное поле, то такого поразительного эффекта не было. Тогда змея из горящих фар преобразовалась бы в подобие светлячковой манной каши, размазанной по гигантской черной тарелке. Контраст – вот в чем секрет.
В воскресенье, как водится, плотные колонны машин привозили дачников обратно, возрождая жизнь световой змеи.
Если приглядеться более внимательно, то можно увидеть, как на высокой старой колокольне городка, венчающей единственную площадь, сидел тихий задумчивый Кото. Дело было накануне выходных. Поэтому в словах Кото не было ничего странного.
– Скоро весь Город уедет. Никого там не останется. Большой пустой Город. Много домов, много тишины. Городу тоже надо отдыхать.
Кото зябко поежился. Сквозняк вовсю разгуливал на верхотуре, раскачивая лохматый обрывок толстой веревки, свисающей в том месте, где по идее должен проживать колокол. Обрывок навевал невеселые мысли о невинно повешенном.
– Почему они там живут, если счастливы только вне его пределов? Я не понимаю. Зачем это все?
Бросив последний взгляд на окрестности, Кото вообразил дом, Нюсю, окруженную свежеслепленной семьей, и не смог удержаться от улыбки. Ему нравилась Нюся, а также все, что было с ней связано. Даже сам городок казался ему именно тем местом, в котором стоит жить, потому что в нем обитают такие вот Нюси.
Преодолев желание раскинуть руки в полете с колокольной площадки, Кото встал, отряхнул брюки и осторожно полез вниз, цепляясь руками за занозистые выветренные доски, изображающие перила. Не стоит упоминать, что после каждого посещения колокольни в одежде странного верхолаза неизменно появлялись новые дыры, сотворенные торчащими из досок ржавыми гвоздями.
Дежурная летучая мышь даже не заметила визита в ее обиталище, потому что была занята зигзагообразной охотой. Ей было тепло, сытно, ее не волновали вопросы чужого толстого кошелька, до наступления холодов оставалось достаточно уловистых ночей, поэтому она была едва ли не самым счастливым существом на свете.
* * *
Погода, вопреки прогнозам, портиться не собиралась. Дни одаривали всех желающих нестерпимой жарой. Дома у Нюси бурлила своеобразная игра в консилиум. Вопросов было много. И все они преимущественно касались предстоящей рыбалки, на которую намылился полковник по случаю грядущей половины отпуска. В котором не был с позапрошлого года. Нюся рыбу удить не умела, в чем призналась для внесения ясности в заумную беседу. Сергей немедленно обрадовался и пообещал обучить ее этому сложному и захватывающему искусству.
– Мне однозначно и бесповоротно не нравятся червяки. Нет, конечно, я знаю, что они невероятно полезные, рыхлят почву и все такое, но насаживать эту гадость на крючок я не намерена.
– И не надо. Мы тебе выдадим хлеб – и все дела.
Попытавшись сообразить, чем ей поможет буханка ситничка в поимке рыбы, Нюся предположила, что, по меньшей мере, придется долбать ею по голове беспечной уклейке.
– Золотая моя, отщипываешь кусочек, пальцами скатываешь катышек, прицепляешь на жало…
– И что, на эту мизерную ерунду клюнет рыба?
– А как же!
– И какая?
– Плотва, подлещик, густерка, красноперка, но она верхолазка, поэтому ловится на небольшой глубине в районе лопухов… На червя, конечно, вернее. А подлец подлещик любит дно, особенно ямы…
Установив, какой объем рыбы можно получить на кило хлеба, Нюся поразилась, что еще не все горожане ринулись на промысел. Рыбалка показалась ей выгодным предприятием с потрясающим процентом барыша. Оставалось одно «но». Доказать сей факт рыбам.
– Я запуталась в ваших густоперках. И потом, откуда я узнаю, где там кто сидит?
Настырный стук в ворота достиг апогея, прекратив ее мучения. Нюся, с облегчением забыв на время про пресноводных, направилась в направлении источника шума, оставив мужчин сортировать снасти.
Городок словно вымер. Можно было пройти два квартала и не встретить никого, кроме зевающего на воробьев кота. Воробьи восторженно принимали пыльные ванны, изгоняя микроскопических блох, и никого на свете не боялись.
Визитершей оказалась соседка. Не учительница географии, а проживающая домом дальше, в облезлой кособокой развалюхе совсем неподалеку от лежбища Кирилловны. Соседка Антонина, игнорируя звонок, так настойчиво билась о створку ворот, что выглядела, словно после боев без правил. Еще про нее можно сказать, что она обладала тяжелой башмачного типа челюстью, пронизывающим нездоровым взглядом прирожденной падальщицы. Корпус дамы обтягивала расцвеченная ярко-лиловыми розанами оборчатая кофта, из которой она выглядывала, как поганый гриб из сумасшедшей клумбы.
Привлеченная шумом в тени облезлой сирени затаилась презрительная полосатая кошка, пренебрежительно наблюдая, чем все закончится и какую выгоду из этого можно извлечь.
По всей видимости, соседка давно атаковала ворота, поэтому при виде Нюси сразу ринулась на абордаж.
– Нюсенька, голубушка, я тут случайно мимо проходила, вижу – ты навстречу. Вот, думаю, какая удача. Давно хотела с тобой поговорить.
Выдав порцию явного вранья, Антонина вперила в Нюсю заискивающий взгляд, определяя теплоту отношений. Решив, что воспитанная Нюся с ходу не пошлет ее куда подальше, она придвинулась поближе и жарко задышала, примериваясь, как бы загнать жертву поближе к забору, чтоб не оставить лазейки для отступления.
– Нюсечка, я не буду ходить вокруг да около. Скажи, ты помнишь мою Татьяну? Хорошая девка, в самом соку.
– Ей, кажется, двадцать пять стукнуло? – спросила Нюся, предполагая, что речь идет о соседкиной дочке.
– Двадцать шесть, – со знанием дела уточнила напористая дама, вытирая шею мужским носовым платком третьей несвежести. – Совсем девка в нашем захолустье засиделась. Все одна да одна, так и охренеть недолго. Женихов, сама понимаешь, тут хрен да ни хрена.
В голосе соседки появились обвинительные ноты, а глаза почти исчезли в недрах напряженного прищура. Сквозь узкие щелки век посверкивали злые точки зрачков.
Действительно, Нюся не намного старше, а все время в мужьях, как улей в пчелах.
– Оставим хрень в покое, лучше уточните – при чем тут я?
– Очень даже причем. Кирилловна говорит, к тебе племянник погостить приехал? Хорошенький, как картинка. И по возрасту в самый раз.
– В самый раз для чего? – попыталась прояснить мутный разговор Нюся.
– Да хоть для моей Татьянки.
Такой поворот нешуточно разозлил Нюсю. Все в городке знали, что эта самая Татьянка не только славилась хронической манией величия, но к тому же активно погуливала с солдатиками из местной воинской части. Как и большинство неуемных девушек определенного склада характера.
Втягивать Кото в такое сомнительное знакомство не стоило. Мало ли, вдруг девка беременная. Может, поэтому мамаша суетится, чтоб облапошить заезжего дурачка. Пара прилюдных свиданий и: «Дорогой, ты скоро станешь папой. Бежим под венец, не то мои друзья тебе обрезание произведут по самую шею». Ничего нового, такие свадьбы здесь уже не раз случались.
Отказ надо было подсластить, чтоб не нажить себе врага на всю жизнь.
– Боюсь, вы не по адресу. Мальчик он странный, сейчас они все такие непонятные. Депрессия у него. После неразделенной любви. Он видеть никого не хочет, даже меня целыми днями сторонится. Так что, извините, но – нет.
– Наркоман, что ли? Это ничего, – зло отбрила соседка. – Ты главное их познакомь, а там сами разберутся.
– Нет, – твердым голосом повторила Нюся, понимая, что как минимум один враг ей обеспечен.
Посмотрела на реакцию соседки, которая округлила один бешеный глаз, тут же испугалась и, ругая себя за слабохарактерность, добавила:
– Я с ним попробую поговорить. Но – вряд ли что получится.
Антонина сжала рот в куриную гузку, привычно отдернула юбку, прилипшую между двумя половинами попы, и сообщнически затараторила, радуясь, что не упустила шанса устроить счастье своей обожаемой дочери.
«Теперь не отвяжется», – хмуро подумала Нюся.
Кото с полковником, завершив раскладывание восхитительных блесен по ячейкам специальных ящиков, принялись за постройку больших настоящих качелей во дворе. В честь чего безжалостно перетоптали весь Нюсин газон. Несмотря на то, что Сергей совсем недавно был на боевом посту, теперь он выглядел совершенно довольным. Два толстенных столба, какие-то распорки, подпорки и перекладина, где на цепях уже болталось сиденье.
– А меня эта штука выдержит? – с тайной надеждой полюбопытствовала Нюся.
Она с детства мечтала о качелях. Бывало, сидя на уроке в классе, она представляла, как было бы здорово заменить жесткие лавки на качели. Фантазии обычно заканчивались невозможностью повесить качели так, чтобы все не сталкивались.
Олег прыгал поблизости, усугубляя суету. Мальчик периодически издавал боевой клич апачей, бросался наперерез в порыве помочь, чем мешал всем неимоверно.
– Конечно, выдержит! Мы станем раскачиваться по очереди. Только, чур, я – первый!
– Даме надо уступить, – поучительно укорил полковник.
– Она не дама. Она – Нюся.
– Не хами, – укорил полковник, грозя пальцем.
– Ладно, дама, значит дама. Но я буду вторым, – он победоносно зыркнул на Сергея, проверяя возможность такого варианта.
Прикинув, что газон спасет только тотальная засыпка речным песком, Нюся приободрилась и переключила свое внимание на Кото.
– Тебя сватают, – аккуратно сообщила она ему. – Соседка приходила, предлагает с дочерью познакомить. Ты как?
Кото уронил столб, чуть не попав в своевременно улепетнувшего Волкодава. Хотя он и мечтал изучить человечество, но перспектива быть сосватанным его не грела.
– А что, племянничек, хорошая идея. Танька девка, прожженная до…
(уточнения не последовало по причине присутствия поблизости ребенка).
– …Она тебя быстро окрутит. И глазом моргнуть не успеешь, – по-настоящему развеселился полковник.
– А ты почем знаешь? – ревниво спросила Нюся.
– Оттуда. Мне все про всех знать положено.
Кото со столбом на плече убрел в глубь цветника.
Длинные волосы, собранные в хвост, уныло свисали на взмокшей мускулистой спине, обтянутой ярко-синей спортивной майкой.
– Эй. Я пошутила. Тебе вовсе не обязательно знакомиться.
Услышанное так обрадовало Кото, что он развернулся и по всем правилам инерции насмерть сшиб бревном симпатичный фонарик.
– Нюся. Я подумал, что ты от меня избавиться хочешь.
– Да ну тебя. Живи, сколько нравится. У меня места всем хватит.
– И для меня? – уточнил полковник. – Значит, я сегодня остаюсь на ужин. Только готовить буду сам.
– А я – помогать. Правда, дядя Сережа? – вклинился довольный Олег.
– Кото, хочешь, я тебе анекдот расскажу?
Возражений не последовало. Нюся порылась в сундуках памяти, откуда выудила бородатую историю про крокодила.
– Ползет крокодил по пустыне. Бац! Стукнулся головой о дерево. Очнулся и ни фига не помнит. Говорит сам себе: «Могу ли я? Хочу ли я? Говно ли я?.. Магнолия!»
Мыслительные потуги Кото перекосили его статичное лицо. После чего соль анекдота добралась по назначению, и он оглушительно рассмеялся. Вместо ожидаемого смеха случился залп из помеси кашля с гоготаньем. Видимо, сказывался недостаток опыта.
Нюся заметила, что Кото и сам понял свою оплошность. Озадаченное выражение грустной физиономии предвещало отсутствие повторных попыток веселиться в голос.
– Что это было? – спросил Олег.
– Кото смешинка в рот попала, – пояснила Нюся.
– Блин, а я подумал, кто-то подавился.
– Он ею и подавился.
Неопределенное выражение сменилось на любопытное, но Кото вовремя притормозил с выяснением, что есть коварная «смешинка». Быть может, впервые прозрев, что над ним подшучивают. Оставалось выяснить, обижаться или нет. Решив, что проблема не стоит выеденного яйца, он привычно углубился в размышление, примеряя соль анекдота на себя. Результат получался преотвратный.
* * *
Полковник, зайдя на часок построить качели, остался на вечерок, потом еще на один и теперь стал частым гостем в доме Нюси. Он ненавязчиво высматривал, что нуждается в приложении его рук. Благодаря Нюсиным стараниям поломанного, обветшавшего, просто не пригодного для эксплуатации оказалось предостаточно. Сетуя на бабскую косорукость, Сергей сообща с Олегом многое привели в порядок. В первую очередь всю сантехнику и электропроводку. Потом наступил черед менее вопиющих объектов. Тогда выяснилось, что полковник вдобавок еще и классный столяр. Дом украсился не разваливающимся антиквариатом, а вполне работоспособной мебелью.
– Реставратор! Ужинать! – напевно выманивала Нюся полковника из импровизированной мастерской, прислушиваясь к своему голосу и понимая, что он, то есть голос, звучит, как у довольной женушки.
Нюсина мама сообщила по телефону, что собирается брать отпуск, как только уладит все рабочие дела. Примерно через неделю, чтоб приехать надолго и спокойно побыть с внуком.
– У нас есть целая неделя. Надо потратить ее с умом.
– Значит, едем ловить рыбу?! – восхитился Олег.
Тут надо немного остановиться на автопристрастиях полковника. Вопреки сложившемуся мнению, будучи прирожденным воякой, он уважал ментовские машины. У него их было две. И обе, как ни удивительно, звались козлами. Оба зеленые и трудолюбивые. Первый – отличался узким треугольным носом и преклонным возрастом, который можно было определить только по паспорту, но никак не по внешнему виду. На нем полковник облазил все окрестные непроходимые леса. Второй автомобиль был относительно молод. И звался Хантером. На нем отправлялись в леса более отдаленные. И еще более непроходимые. Для комфорта в машины были воткнуты сиденья от иномарок. Для выдергивания из совсем гиблых болот – установлены мощные лебедки.
Одним волшебным утром, сулящим только удовольствие от общения со всеми видами природы, они вчетвером умотали в несусветную глушь.
Глушь была не только несусветная, но и изобилующая всеми прелестями пересеченной местности. Местность пересекали труднопроходимые преграды всевозможных зловещих типов. Были водные, в виде коварных ручьев, были глубокие лужи с таящимися в их мутной водице огромными булыганами. К преградам можно смело отнести – и отсутствие указанных на карте мостов, уничтоженных трудолюбивыми тяжелыми лесовозами. Юный козел, сыто урчащий двигателем, приостанавливался, словно оценивая обстановку, а потом одним махом преодолевал очередную самодовольную гадость. Только брызги широким веером ложились по обе стороны машины, вызывая восторженный визг Олега.
– Такую красоту надо непременно сфотографировать, – постановил полковник.
Неохотно Нюся выбралась на дорогу, состоящую из двух наезженных полос, между которыми кустилась упорная трава. Девушку одолевали сомнения в целесообразности полковничьей затеи.
– Не волнуйся, если промажешь, то устроим второй дубль!
Нюся не промазала, промазал полковник. Окатив фотографа с ног до головы жидкой рыжей грязью, машина умчалась в лес.
Отряхиваясь, Нюся ругалась на чем свет стоит. Снимки получились зрелищные. На одном козел смотрелся что надо, не хуже крейсера на рейде, а второй – сплошные потоки грязи, сквозь которые просвечивало солнце.
– Хорошо, что объектив не загубили, поганцы, – встретила Нюся притихших экспериментаторов.
– А фотки – супер!
– Давай второй дубль, только, чур, за руль сяду я.
– Может, не надо?
– Надо, Федя, надо!
Олег еле отговорил пылающую праведным гневом Нюсю от покушения на камуфляж Сергея.
Местом назначения оказался берег дивного озера. Где постоянно проживал заросший по самые брови дед-лесовик, окрещенный Кузьмичом. Прозвище вне всяких сомнений было бессовестно стырено из известного фильма про охоту, после которого в стране появился целый легион хороших мужиков с таким народным псевдонимом.
Кузьмич по характеру был из породы этаких добрых дядюшек, но это не помешало ему отслужить в силовых структурах, откуда он несколько лет назад ушел в отставку, чтоб воплотить свою давнишнюю мечту в жизнь. Презирая цивилизацию и все, что с ней связано, он не задумываясь поселился в заброшенной деревне, на берегу бескрайнего озера, усыпанного разнокалиберными островами.
Его не смущало, что поначалу мечта оказалась лишенной даже такого блага, как электричество. Не говоря про магазин. Продукты завозились предприимчивыми полужуликами в соседнюю деревню методом автолавки. До которой приходилось шлепать пехом пять километров, невзирая на превратности погодных условий. А условия были еще те. Озеро жило своей обособленной жизнью, минимум раз в неделю притягивая к себе стада грозовых облаков.
Отставник возвел в деревне оазис относительного благополучия, дальновидно предполагая, что его бывшие сослуживцы охотно будут останавливаться погостить. А для поддержания в них неистребимого желания заявиться в гости он периодически посылал им фотографии отловленной рыбы и подстреленной дичи, прикладывая к трофеям линейку, чтоб видели, какие монстры водятся в Кузьмичевских угодьях. В результате таких нехитрых уловок практически нежилая, издыхающая деревенька с весны до осени превращалась в шумный постоялый двор для охотников и рыболовов. Такие новости, как изобилие дичи и рыбы, действуют безотказно. Даже на тех, кто не знает, с какого конца браться за удочку или ружье.
Пропитанный духом дисциплины, Кузьмич установил в своей вотчине строгие правила. Каждое утро над домами по специальной жердине возносился в воздух государственный флаг России, почему-то под музыкальное сопровождение в исполнении Михаила Круга. На подвластной Кузьмичу территории действовал сухой закон, усугубленный запретом курения в лесу. Как высматривались нарушители, никому достоверно не было известно, но ослушников неизменно уличали, изгоняя безо всякого снисхождения.
Дворовый интерьер состоял из невероятного «многорожья». Так обозвал Олег кусты из лосиных рогов, уложенные пышными клумбами. Кроме хозяина на импровизированной базе отдыха проживал грустный дядька, на которого запрет не пить распространялся только частично. Дядька целыми днями ничего не делал и оживлялся, только когда умудрялся раздобыть выпивку у самогонщицы из соседней деревни. Грусть приживальщика была обусловлена исключительно невозможностью выпить, но не отсутствием личных вещей. У него не было ничего своего, даже одежды.
– Где ты его раздобыл? – спросил полковник.
– А, ты про этого? Генерал столичный. Два года назад был такой толстый, не поверишь. Как кабан, только с усами. Дом в деревне купил. Переплатил – жуть. Тут хату дороже чем за двадцать пять тыщ рубликов не торгуют. А этот сто шестьдесят отвалил. Его устрица одна облапошила. Взяла за десять – продала сам знаешь за сколько. Ловкая дамочка. Москвичи, одно слово. Так вот, генерал наш поначалу барствовать стал. Полы ему девки деревенские моют, стирают, дрова колют да печь топят. Он им работу оплачивает. Все по-честному, без баловства. А он похаживает, посматривает да праздники учиняет.
Не поверишь, как-то на Новый год собрал всех, кто халяву да сплетни любит, да таких деликатесов наготовил! Свинья под ананасом, блины с икрой, много чего. Я там не был, но люди рассказывали. Только бабки потом сильно плевались, мол, невкусно показалось. Но мужики как до коньяков дорвались, им все нипочем, хоть свинья в бензине. Пьют да генералу поддакивают.
Дурак он, нечего было продукты понапрасну переводить. Так вот, народ, значит, празднует, кто как умеет, а генерал председательствует. Про свои правительственные дела байки закручивает. Похвалялся, мол, ко мне со столицы только Лужков приезжать не будет. Хвастал, значит.
Для убедительности Кузьмич развел руками, вон, оказывается, какие дела на свете творятся. Видя неподдельный интерес слушателей, он решил продолжить повествование.
– Поначалу приезжали, деньги привозили да надирались до опупения. Не Лужков, конечно. Все бандюки какие-то малолетние. Отцом родным его называли, сам слышал. А потом финансы запели романсы. Видно, они его бизнес схавали, вроде как цветочками голландскими торговали, и стал генерал не надобен. Он, было, в Москву подался, разбираться, да что-то больно тихий вернулся. И запил по-черному. Раньше как? Шашлыки, осетринка жареная, песнопения, видимость культурного отдыха. А как его бортанули от кормушки – самогон с выпрошенной у соседки картошкой да огурцом.
Дом спалил, поганец. Хороший дом был, пятистенка – в нем старенькая учительница раньше жила. Представляешь, ее две курвы обокрали, мамаша с дочкой. Зашли денег одолжить, приметили, где лежат, и сперли, пока она туда-сюда ходила. Она, сердешная, огорчилась, умом тронулась и померла. Хорошая была женщина. Только дочка, воровка эта, в тот же год в речке утопла. Тут такие истории часто случаются.
Заметив, что его продолжают слушать, Кузьмич приободрился.
– Мистическое место, доложу я вам. Ведьмы, месть потустороннего мира, привидения, знахарки, домовые. Все есть. Говорят, что все, кто церковь тутошнюю грабил да по кирпичику разбирал, нехорошей смертью померли. Странное дело, – удивился Кузьмич своему открытию, – а ведь здесь самая частая болезнь – сдвиг по фазе. Тут даже неподалеку свой дурдом имеется.
– Заразиться не боишься? – насмешливо спросил Сергей.
– Боюсь, – подумав, ответил Кузьмич. – Но те, про кого я знаю, свихнулись, когда без денег остались, так что мне это не грозит. Бабка одна, ведьма местная, копила-коп ила на смертушку, а потом в центр поехала, да всю заначку в тряпицу завернула и в печь спрятала. А как приехала, то запамятовала и печь растопила.
– И что? – поинтересовалась Нюся.
– Тотчас сбрендила. Напрочь. Ладно, хватит про страшное, лучше я вам про генерала доскажу. Помыкался по бывшим собутыльникам-прихлебателям. Но кому он такой красивый без денег нужен? Они его за рюмку наунижают, наобзывают, а он терпит. Короче, прогнали его отовсюду. Теперь у меня живет. Из милости, – с легким оттенком тщеславия прибавил Кузьмич.
– Да, не у каждого генерал в приживалках. И что, правда, настоящий генерал, не липовый? – удивилась Нюся.
В ее представлении высшие военные чины выглядели как-то иначе.
– Кто ж его знает. Насколько я проведал, действительно с должности генеральской на пенсию ушел.
– Значит, не нищий.
– Нищий. Пенсионные получит, сразу к дружкам своим. Пыжится перед ними, руководит, про былую житуху треплется. Они деньги у него пьяного своруют – снова у меня живет. Такая хрень каждый месяц. Ты только глянь на него – совсем с лица опал. Кило на тридцать отощал. Это все спиртяга техническая, тут ей баба одна приторговывает, паскуда. Скольких мужиков в гроб свела.
