Текст книги "Духи и сигареты"
Автор книги: Юлла Островская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Ладно, хватит. Сейчас Алесандр позвонит кому-нибудь из своих питерских приятелей и будет болтать, пока не разрядится трубка или пока не истечет баланс на телефоне…
Алесандр отвернулся от окна. Телефон, одежда, паспорт, деньги, духи – да все его вещи остались в квартире этой Жанны. А она скоро улетает из Москвы с французским художником. Если бы она хотела вернуть Алесандру его вещи, она сделала бы это, когда приходила в больницу. Получается, Жанна просто запрет квартиру и уедет в аэропорт. И бог знает, когда она потом вернется.
Если бы у Алесандра было чем заплатить, он попросил бы телефон у этого пацана, позвонил в какую-нибудь курьерскую службу, и ему через несколько часов доставили бы его вещи, если Жанна, конечно, еще не уехала. Да почему он должен кого-то о чем-то просить, куда-то звонить, кому-то платить? Он сейчас же пойдет и сам заберет свои вещи. Да, он войдет в подъезд, позвонит в дверь. Она откроет, а он, молча и не глядя на нее, войдет; не торопясь покидает в сумку только то, что ему необходимо; напевая свою песенку из мюзикла, бесцеремонно выпьет чашку некрепкого чая на кухне и уйдет. А она пусть смотрит ему вслед и наконец поймет, что потеряла, и пожалеет, и, может, даже побежит за ним, будет просить остаться. Но он не обернется, не посмотрит на нее. Он гордо поймает машину – иномарку, черную, – сядет на заднее сиденье и прикажет водителю везти его на всех парах до Ленинградского вокзала. И он не обернется, нет, не обернется. Она будет стоять, такая жалкая, одинокая, будет смотреть ему вслед, вслед черной иномарке, начнет рыдать, как это делают все бабы. Ей будет холодно, потому что на ней будет только тонкая широкая рубашка и трусы, да и так уж и быть, тапочки, домашние тапочки, те, что протерлись на месте большого пальца правой ноги. И вот она будет стоять на ветру посреди шоссе, толстая, с кривыми зубами, непричесанная, глядя своими бесстыжими водянистыми глазами, как медленно и безвозвратно уезжает прочь ее счастье. Какая красивая и жестокая сцена – совершенно в его, Алесандра, стиле.
Молодой человек сделал два шага и понял, что не может идти. Не хватало еще остаться хромым в двадцать два года и бродить с палочкой по набережным Невы. Хотя что-то в этом есть: черная узкая трость, черный плащ, высокие сапоги… Ну да, не достает еще кольта за поясом.
Проклятый софит, все из-за него! И о чем только думал осветитель! Алесандр все сделал так, как его учили каскадеры на репетициях, как он делал десятки раз на спектаклях: увидел свою точку на авансцене, присел, прыгнул… А этот чертов софит так не вовремя и резко ослепил его своим ярким лучом. Алесандр был полностью сосредоточен на своей роли и совершенно не думал о Жанне, о том, как она сказала ему: «Me voy, con un pintor francés [2]2
– Уезжаю, с французским художником. Исп.
[Закрыть]. Мне было хорошо с тобой…» Не думал он об этом и все сделал правильно. Так что виноват в случившемся только софит! И еще она. Та женщина, которая испортила ему настроение перед спектаклем!
Когда Валера вернулся в палату, молодой человек попросил, чтобы тот завтра же, после выписки, съездил в квартиру Жанны на Китай-город и привез Алесандру его вещи.
– Хорошо. Ты даже не переживай, я все сделаю. Только как я узнаю, какие вещи твои, а какие нет? И вообще, впустит она меня?
– Вот ей ты эти вопросы и задашь.
* * *
Дверь открыла невысокая блондинка в широкой зеленой рубашке и широких джинсах. Голубые глаза смотрели на Кристину безо всякого выражения. Ногти на руках были неровно острижены и небрежно накрашены. Женщина улыбнулась и спросила негромко холодным низким голосом:
– Добрый день. Чем могу быть полезна?
– Привет, – улыбнулась Кристина. – Вы случайно не Жанна?
– Жанна.
– Очень приятно. Кристина.
– Взаимно.
– Дело в том, что меня попросил зайти к вам Алесандр. Он просил забрать его вещи. Алесандр сейчас в больнице, и поэтому он не смог сам приехать. Он сказал, вы скоро уезжаете, и попросил меня зайти сегодня. Он говорил, что вы поможете собрать его вещи.
– Он так сказал? – улыбнулась Жанна, невыразительно глядя на девушку. – Проходите.
Она отступила в сторону, впуская незваную гостью в прихожую, закрыла дверь и направилась в комнату.
– Кристина, я уезжаю с минуты на минуту, так что мои вещи собраны и уже увезены отсюда. Все, что осталось, кроме фотоальбома, мебели, посуды и телевизора, можете собирать и отвозить Алесандру.
– Извините, но мы с Алесандром совершено не знакомы, и я как-то… не уверена, что… Просто он просил об этой услуге моего брата, а тот не смог и попросил меня, и… В общем, если вы торопитесь, давайте я или мой брат зайдем попозже, когда вам будет удобно…
– Нет, Кристина. Я уезжаю далеко и, полагаю, надолго. Давайте сделаем так. Раз уж Алесандру так нужны его вещи, вот вам ключи от квартиры. – Жанна взяла с комода связку ключей и подала Кристине. – Вы спокойно соберете вещи Алесандра или отдадите ключи ему, а он сам возьмет все необходимое, когда ему будет удобно. Когда я вернусь, то позвоню вам. – Женщина достала из сумочки записную книжку и карандаш и протянула собеседнице. – Напишите здесь, пожалуйста, ваш телефон. Я позвоню, мы встретимся, и вы отдадите мне ключ. Договорились? А сейчас извините, меня ждут.
Кристина растерянно посмотрела на Жанну и записала свой номер телефона и адрес.
– Жанна, а вы не боитесь вот так отдать ключи от квартиры, совершенно незнакомому человеку? Может, я аферистка, и пока вы в отъезде, я продам вашу квартиру или, не знаю, сдам ее каким-нибудь уголовникам, или… ну, я не знаю…
– Кристина, если всего и всех бояться и думать, кто аферист, а кто нет, то жить будет совсем не интересно. – Жанна забрала у Кристины записную книжку и карандаш, положила их обратно в сумочку и надела темные очки. – Всего доброго. Пожалуйста, если вам не трудно, когда будете уходить, откройте форточку, а то здесь будет очень душно.
И Жанна ушла.
Кристина стояла посреди комнаты, держа в руках ключи от чужой квартиры. Она подошла к окну. Жанна шла по двору к арке. Сейчас она выйдет на улицу и повернет в сторону метро. Она шла все дальше и дальше, затем вошла в арку, и больше Кристина ее не видела.
Девушка отошла от окна. Открыла верхний ящик комода. Фотоальбом.
«Только давай между нами. Когда пойдешь домой к Жанне, раздобудь там ее фотку, а потом отдай мне», – вспомнила она слова брата. И с ужасом для себя поняла, почему Валера, всего несколько секунд видевший эту женщину, уже готов был вечно носить с собой ее фотографию.
Меньше всего Алесандр хотел снова встретиться с Кристиной Лавровой. Он бы вполне обошелся без своего барахла. Да что там ценного, в самом деле? Двадцать-тридцать тусовочных костюмов, тетрадка со стихами, паспорт и телефон с ненужными номерами? Ну, еще деньги, которых и хватит-то разве что на билет до Питера да на бутылку шампанского в дорогу. И, кстати, он ведь послал за своими вещами этого мальчишку (как его там – Вова?.. Влад?..), а не его белобрысую тощую сестру.
– Вроде бы ничего там не оставила. Ну, поправляйтесь.
– Спасибо.
«Да, отлично, замечательно. Я рад и благодарен. Но не пора бы тебе свалить с глаз моих?»
– А вот и я! – раздался визгливый голос Анжелики Витальевны.
В этот раз под белым халатом на ней был уродливый зеленый топик в обтяжку, заляпанные снизу грязью серые джинсы, кроссовки и шляпа а-ля посмешище.
Алесандр вздохнул и посмотрел в окно. Ну до чего же тупы люди, а! Если уж не дана тебе красота от природы, так сделай тогда хоть что-нибудь, дабы симулировать эффектную внешность. Ведь существует масса способов, позволяющих достигнуть этой цели, и самый беспроигрышный из них – одеться если уж не стильно, то хотя бы со вкусом. Нет, люди не размениваются на такие «мелочи». Как же Алесандру все это было противно! Эта безвкусная манера одеваться, эта грязная Москва, эти визгливые голоса…
– Кристина, тебя ни о чем нельзя попросить, ни о чем! Только представь себе, Саша, она забыла один пакет. Понятия не имею, что там лежит – не заглядывала. Я вообще никогда не…
– Меня зовут Алесандр. Это что, так сложно запомнить?
Молодой человек снова отвернулся к окну, бросив всего лишь короткий взгляд на пакет. В нем Жанна однажды принесла в дом ту самую картину французского художника. Большой, с пластиковыми ручками, прозрачный пакет стоял сейчас на полу рядом с кроватью Алесандра.
– Да, мам, спасибо. То, что в сумку не вместилось, я положила в пакет, а потом про него даже и не вспомнила. Хорошо, что ты его заметила и принесла.
– Конечно, хорошо! Саша, если что-то будет нужно, лучше просите меня. Потому что просить о чем-то моих детей – это все равно что…
– Мам, его зовут не Саша, а Алесандр. Ну, как Александр, только без «к». Понимаешь?
На той картине были изображены черные кошки, которые смотрели на закат. Глаза у них ярко светились. Они застыли в неподвижных позах, готовые в любой момент сорваться с места. Создавалось впечатление, что эти кошки очень хотели, но безумно боялись войти в догорающее небесное зарево. Одна из них присела на задние лапы, другая приготовилась к прыжку, третья агрессивно раскрыла пасть, а еще одна выпустила загнутые длинные когти… Казалось, стоит только закатному зареву перейти в черноту ночи, как хищные животные тут же набросятся на заснувшее солнце и разорвут его в клочья. В первый раз картина показалась Алесандру уродливой и бессмысленной. Но теперь, все чаще и чаще представляя ее перед глазами и силясь вспомнить мельчайшие детали, он отчетливо понимал, что заходящее солнце – это он, закат – его жизнь с Жанной, кошки – все эти бездарные и банальные люди, что населяют Землю и все время ходят рядом с ним. Как было бы сейчас волшебно очутиться на каком-нибудь маленьком острове, где растут финики и кокосы и живут экзотические птицы, где можно танцевать танго, пить коктейли, быть любимым и никого не любить.
Алесандр закрыл глаза, отвернулся от окна и снова открыл глаза.
– Спасибо за помощь, – произнес он. – Рад был снова увидеться. Привет…
Он попытался вспомнить имя того мальчика: Вова… Валера… Витя…
– Привет вашему сыну, – улыбнулся Алесандр Анжелике Витальевне одной из своих отрепетированных улыбок.
– Что вы, Алесандр, мы еще никуда не уходим.
– Мам, по-моему…
– Не перебивай, когда мать разговаривает! Алесандр, я принесла вам пирожные и виноград. Кристина, быстро сходи помой виноград.
– Я не ем виноград.
– Мам…
– Кристина, да что ж это такое! Ты научишься когда-нибудь не перечить матери или нет? С таким характером тебе будет трудно, очень трудно! Не пойму, что я упустила в твоем воспитании? Ты ведь уже не маленькая. А ну быстро пошла и помыла виноград! Или ты хочешь, чтобы Алесандр ел его немытым и подцепил какую-нибудь заразу? Да этот виноград трогали сотни рук! На рынке его перелапал каждый, кому не лень…
– Ой, все, мам, успокойся. – Кристина взяла пакет с виноградом и вышла в туалетную комнату.
– Извините, я забыл ваше имя.
– Анжелика Виталь… Да ну что мы с вами как неродные! Просто Анжела.
– М-гм. Анжела…
– Ой, Алесандр, вы не представляете! Еду я сейчас в метро и вдруг вижу…
Алесандр вздохнул, натянул одеяло и отвернулся к окну. Не было сил выгонять, спорить, грубить. Но как же они все надоели! Все одинаково навязчивые, тупые, без чувства стиля и такта. А вот интересно, некоторые люди (да большинство!) столь болтливы оттого, что ощущают свою ущербность, отсутствие самодостаточности и пытаются обрести в других то, чего нет в них самих, или же от недостатка внимания? Но почему эти люди вьются вокруг Алесандра именно здесь и сейчас? И дернуло же его попросить этого пацана, который даже в седле держаться не умеет, принести оставленное у Жанны барахло! И какого черта он перепоручил эту просьбу своей безмозглой сестре, которая еще и умудрилась забыть дома злосчастный мешок, из-за которого теперь притащилась сюда эта Анжела со своим виноградом и вонючими пирожными?! И всему виной вспыльчивость Алесандра, неумение сдержать навязчивую идею и страстное желание сразу, незамедлительно совершить то, что пришло ему в голову!
Алесандр вспомнил, как на втором или третьем курсе он лишился гениальной роли именно из-за этой своей поспешности в принятии решений. Он должен был в учебной работе сыграть парня, которого зритель воспринимает как человека скромного, зажатого, стеснительного. Эдакий положительный тюфяк, который и мухи не обидит, разговора первым не начнет, и все в таком роде. А на последних полутора минутах фильма этот персонаж совершает убийство и вывешивает труп у себя на балконе: мол, смотрите, на что я, оказывается, способен-то. Парень стоит на рассвете на этом балконе и хохочет, а люди с ужасом на него смотрят…
Алесандр заявил, что такая роль не вызывает ничего, кроме отвращения, и вообще, это совершенно не его типаж. Разумеется, он получил выговор от педагогов курса, благодарность однокурсника, которому в итоге досталась роль, и пощечину от режиссерши. Как выяснилось, девушка еще с первого курса искала такой вот интересный сценарий специально для работы с Алесандром, а он такой-сякой, мачо питерский, что-то невероятное о себе возомнил. Но когда фильм получил первое место на конкурсе студенческих работ, Алесандр понял, что просчитался. Он смотрелся бы беспроигрышно в этой роли, и она добавила бы пикантности его и без того шикарному яркому образу. Однако, боясь признаться в собственной неправоте, вслух Алесандр сказал, что за такое кино он лично и гроша ломаного не дал бы…
– И я говорю, как это можно, подвергать свою жизнь такой опасности! – продолжала тараторить Анжела. – Ведь профессия дрессировщика сродни профессии разведчика: никогда не знаешь, откуда ждать опасности! Но ей разве что-нибудь докажешь? Я-то думала, что ее взяли в спектакль потому, что она талантливая актриса, а им, оказывается, просто нужен был дрессировщик! И потом, ну что это за профессия такая – циркачка?! Да я бы…
…А виноград Жанна любила. Черный. Без косточек. Ободрать виноградинки с ветки, перемешать с медом и лимонным соком и есть руками, облизывая друг у друга пальцы, и запивать сухим вином, и целоваться, слизывая с губ горько-сладкий вкус, и в итоге испачкаться медом, вином (но какая разница – все равно не одеты), и в теплом душе снова стать чистыми, и потом заснуть, и не услышать будильник, и проспать что-нибудь важное… Но разве может потом быть что-нибудь важнее вчерашнего винограда, и меда, и вина, и лимонного сока, едва уловимого, чуть терпкого, остающегося на губах до самого утра, даже после душа, даже после всего-всего-всего…
– Слушайте, вы мне надоели. Вы сами уйдете, или мне позвать медсестру? – не выдержал наконец Алесандр.
«Залепить бы ей рот гипсом», – подумал он.
– А зачем ты мне так грубишь? Я к тебе со всей душой…
– Мы с вами на брудершафт не пили, – отрезал Алесандр.
– Мам. – Должно быть, Кристина уже несколько минут стояла в дверях с чашкой винограда. Не могла же она мыть его целую вечность, пока ее мать несла тут всякую ерунду! – Мам, Алесандр правда уже устал от нас. Пойдем.
– Кристина!
– Да что опять-то не так? Алесандр, извините, мы уже уходим. Поправляйтесь. – Кристина поставила чашку с виноградом на тумбочку, взяла обе сумочки – свою и мамину – и направилась к выходу. – Мам, пойдем. У Валеры сегодня родительское собрание, ты опоздаешь.
– Отец сходит. – Анжелика оценивающе разглядывала молодого человека, непрерывно кивая при этом головой. – А ты будь повежливей. Я тебе в матери гожусь.
– Как вы мне надоели, кто б знал, – вздохнул Алесандр и, закутавшись с головой в одеяло, отвернулся к стене.
– Дочь, уходим, нам здесь не рады, – гордо заявила Анжелика Витальевна и встала. – Вы еще узнаете горечь одиночества, молодой человек, но не зовите, будет поздно! – И она первой вышла из палаты, захлопнув за собой дверь, и первой обругала дежурную медсестру, не дожидаясь, пока та сделает ей замечание.
Алесандр остался один. Он смотрел в стену и тупо чертил пальцем бессмысленные фигуры. Он поймал себя на том, что ему хочется плакать, как в тот день, когда он приехал в Москву в надежде дождаться звонка от Жанны, Она тогда ничего не обещала, и Алесандр даже не был уверен, что у нее есть его телефон. Он просто ехал в метро, плакал и ждал.
Алесандр повернулся, дотянулся до сумки, нашел мобильный телефон, зарядное устройство, с трудом достал до розетки, включил. Ни одного пропущенного звонка от нее, Жанна не звонила. Жанна не позвонит.
Ладно, все, хватит. Жанна – это уже завершенный фильм, отснятая кинопленка. Причем все не просто снято, а уже озвучено, смонтировано и выпущено в прокат. И даже уже вышло из проката и кануло в Лету. Фильм не удался, не стал классикой, не получил Оскара. Учебная работа. Не более. Пленка испорчена и отправлена в архив. Гонорар выплачен актерам сполна. А вам, Алесандр Райшер, «неуд.». Вы были слишком искренни, совсем не играли. Но роль, как и слово, – не воробей, сыгранного не воротишь.
Молодой человек посмотрел на кулек грецких орехов. Со вчерашнего дня он к нему так и не притронулся. Алесандр раскрыл его, взял один орешек, откусил и съел один кусочек. Затем он приподнялся на кровати и попытался дотянуться до форточки, но для этого надо было согнуть ногу, на что Алесандр сейчас оказался не способен. Он заметил лежащий на пустой соседней кровати зонт-трость. Должно быть, кто-то из этих двоих его здесь оставил. Алесандр протянул руку, взял зонт, оперся на него и попытался встать. В это время в палату вошла Кристина.
– Извините, я забыла…
Алесандр протянул ей зонт, снова лег на кровать и произнес:
– Открой форточку.
Кристина открыла. Алесандр протянул ей кулек с орехами.
– А теперь бери по одному, – тихо сказал он, – и выбрасывай.
– Что?
– Бери по одному и выбрасывай.
Алесандр закрыл глаза.
– Тебе плохо? Давай я врача позову?
– Мне хорошо. – Алесандр посмотрел на Кристину и приблизил кулек с грецкими орехами вплотную к ее руке. – Бросай. Только по одному, пожалуйста.
Кристина нерешительно взяла из кулька несколько орехов, какое-то время еще молча и непонимающе смотрела на Алесандра, а потом по одному, как он и просил, выкинула их за окно.
– Бери по одному, – снова напомнил Алесандр.
Он наблюдал, как летели и падали за окном очищенные грецкие орехи, как некоторые из них исчезали, сливаясь с землей, а другие становились добычей бродяжных голубей. Он смотрел за окно и плакал.
Только когда кулек был уже больше чем наполовину пуст, Кристине пришла в голову мысль о том, что этот ритуал, возможно, является для Алесандра своеобразным прощанием с прошлым, а именно – с Жанной. А что если еще несколько часов назад ее руки касались этих орехов, этого кулечка – руки Жанны, невысокой светловолосой женщины из старого района Китай-города… Здесь остался ее запах…
Кристина замерла, крепко сжала кулек обеими руками и резко отвернулась от окна.
– Бросай, – прошептал Алесандр.
– Это от нее?
– Да. Бросай, я сказал.
Когда кулек опустел, Кристина аккуратно сложила его и опустила в карман. Она перевела взгляд с окна на Алесандра. Тот лежал с закрытыми глазами, и лицо его было мокрым от слез.
– Ты в порядке? Может, правда, лучше позвать врача?
Алесандр открыл глаза, посмотрел на Кристину и рассмеялся.
– Ты действительно дрессировщица?
Он снова расхохотался, и теперь уже на глазах его выступили слезы смеха. Кристина взяла зонт.
– Да. А почему ты смеешься?
– Могу себе представить, как ты входишь в клетки к тиграм и львам! В тебе, наверное, одни кости, и распробовать-то даже нечего!
Он снова рассмеялся, сжимая ладонями одеяло.
– Остроумно. Только я не вхожу в клетки ни к тиграм, ни ко львам.
– Да? А кого ж ты тренируешь, то есть дрессируешь?
– Лошадей.
– Зачем? Мне говорили, это умные животные.
– С ними тоже надо уметь обращаться. Когда я училась в институте, то играла в одном театре наездницу, потом в цирке делала номера с лошадьми, теперь работаю на конюшне инструктором и дрессировщицей. Среди лошадей порой попадаются дикие особи.
– Интересно. – Алесандр вытер влажное от слез лицо. – Ну, иди, дрессируй.
– Поправляйся. – Кристина вышла, бесшумно закрыв за собой дверь.
Алесандр вообразил, как она скачет на дикой лошади по цирковой арене, потом представил, как на той же лошади по лавандовому полю скачет…
Он приподнялся и посмотрел в окно, которое выходило не во двор, а на улицу. И хорошо. Можно было наблюдать не больных в пижамах и врачей в белых халатах, а обычных прохожих, машины, витрины магазинов. Вот вышла Кристина, остановилась, что-то подняла с земли, еще что-то… Алесандру показалось, что она собирает орехи, которые сама же несколько минут назад выкинула в окно. Он рассмеялся. Но вот Кристина подняла еще несколько орехов. Затем она достала из кармана кулек, развернула его и сложила туда собранные ядрышки… Что за бред! Не есть же она их собирается, в самом деле!
Алесандр отвернулся от окна и лег поудобнее. До чего же все-таки банальны люди. До чего же банальны…
* * *
Валера подошел к Кристине после ужина.
– Ну как, принесла? – шепотом спросил он.
– Что принесла?
– Фотографию, что!
– А, фотографию. Да, конечно.
– Давай.
– Сейчас. – Кристина взяла сумочку и открыла ее.
– Валера, подойди на минутку, – раздался голос отца.
– Ну, быстрей.
– Не торопись, успеешь. – Кристина никак не могла расстегнуть молнию среднего кармашка.
– Валера!
– Да щас, пап!
– Сына, на минутку!
Валера выбежал из комнаты, и как раз в этот момент Кристина коснулась фотографии, достала ее и поняла, что не отдаст эту карточку. Никому. Ни за что. Никогда.
С фотографии на девушку смотрела голубоглазая женщина. Она улыбалась – следы кофе и сигарет на зубах. Такая странная, такая далекая, такая чужая, но вместе с тем такая родная. Жанна.
Нет, что это? Что все это значит? Кристина никогда не…
– Ну, давай. – Валера стоял совсем рядом.
– А-а… слушай, ты извини, я, оказывается, забыла. – Кристина опустила фотографию обратно в кармашек и резко застегнула молнию.
– Что значит «забыла»?
– Ну, я была уверена, что захватила с собой фотографию, а на самом деле в сумочке ее не оказалось. Выходит, я всего лишь подумала, что надо взять, но не взяла. Извини, правда.
– Ты плохо смотрела, дай я. – Рука Валеры уже коснулась сумки.
– Э, куда! Тот факт, что ты мой брат, еще не дает тебе права рыться в моих вещах. – Кристина придвинула сумочку ближе к себе. – И вообще, с чего вдруг такая страсть к фотографии тетки, которую ты видел раз в жизни? Если она угостила тебя конфеткой, это еще ничего не значит, запомни, малыш.
Валера стиснул кулаки и выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью.
Кристина погасила свет, села в кресло и зажгла ночник. На столе лежала сумочка, а в ней – бесценное сокровище. Теперь девушка никому его не отдаст.
Право, все это глупости. Какая-то Жанна… Во-первых, она женщина, а Кристина никогда не замечала за собой греховной страсти к представительницам своего пола. Как и к мужчинам, впрочем, тоже…
Девушка попыталась вспомнить хотя бы один красивый роман, случившийся в ее жизни. Но в это время из соседней комнаты послышался звук разбитой чашки и женский крик. Как обычно: мама закатила папе истерику. Повод, наверное, все тот же: ей не хватает денег на салоны красоты и новый гардероб, а папа в полетах наверняка не отказывает себе в развлечениях с другими женщинами. Старая пластинка. Кристина терпеть не могла этих извечных ссор и всегда их боялась, так как вечно попадала под раздачу. Но сегодня Кристине не до ссор. Сегодня она счастлива, ведь в ее жизни появился человек, которого она будет ждать – ждать столько, сколько нужно, – которого она любит, о котором думает…
Кристина взяла сумочку, погасила ночник и вышла из комнаты. Родители ругались в спальне, брат на кухне трепался по телефону. Кристина надела туфли, вышла на лестничную площадку. Спустилась по лестнице, вышла из подъезда на улицу. На этой серой улице с дурацким названием, в этом сером московском районе, на этой серой ветке метро, в этом сером доме она провела все свои школьные годы, период подросткового взросления – то время, когда девчонки обсуждают между собой мальчишек, воруют у мам косметику и прогуливают уроки. Но Кристину все это не интересовало. Она всегда скучала в кругу своих ровесниц, поэтому, наверное, не было у нее в школе настоящих подруг. И мальчики ее тоже не интересовали. Она прилежно училась в школе, занимала первые места на спортивных олимпиадах и все свободное время проводила на конюшне. Когда родители перестали платить за уроки верховой езды, она начала сама копить деньги и тратить их только на занятия верховой ездой. В своих мечтах Кристина воображала себя летящей по цирковой арене на белой лошади, которая во всем повинуется ей. А еще девушка часто представляла себе, как выигрывает скачки. Поэтому она так обрадовалась, когда ее не приняли в финансовую академию, которую навязывала ей мама. Кристина не поступила в цирковое училище в Москве, зато ей удалось это сделать в Питере – там конкурс был меньше. Кристина мечтала стать дрессировщицей. Но вовсе не потому, что ей нравилось подчинять себе живые существа, требовать от них повиновения. Для нее важнее всего было суметь наладить искреннее общение и найти взаимопонимание с этими милыми, очаровательными, добрыми животными.
Кристина шла по ярко освещенной улице к метро. Оно было еще открыто и готово отвезти ее с этой серой «Тимирязевской» в старый район Китай-города.
В первый раз она влюбилась, кажется, в самом конце одиннадцатого класса. Да, точно. Кристина давала последний звонок, а парень из параллельного класса, которого она раньше никогда не замечала, нес рядом на руках первоклашку, тоже задорно звенящую колокольчиком. Кристина подумала тогда: «Какой хороший получится из него отец, надо срочно признаться ему в любви». Но на последнем звонке она так и не решилась на это, поэтому ей пришлось ждать целый месяц до выпускного вечера. На выпускном Кристина пригласила его на танец. И тогда она поняла, что этот мальчик – гей. Любовь как рукой сняло. Кристина всегда презрительно относилась к представителям сексуальных меньшинств, которых в Москве и Питере, похоже, теперь уже большинство.
Вторая любовь случилась, кажется, на море, в Крыму. Ей невероятно понравился парень, который торговал пирожками на пляже. Высокий, загорелый, в драных джинсовых шортах, с белоснежной улыбкой. Так она и уехала, не познакомившись с ним, хотя каждый день покупала у него пирожки и болтала о всякой ерунде.
Но на самом деле все эти молодые люди были для нее лишь увлечением, которое всякий раз исчезало максимум через месяц, не оставляя и следа. Сегодня Кристина, и она знает это точно, встретила настоящую любовь, которая обязательно будет взаимной.
На первом курсе девушка приглянулась одному из преподавателей, и он тут же недвусмысленно намекнул ей, что необходимо сделать для успешной сдачи экзамена. Кристина недолго думая нашла еще несколько девушек, которым этот преподаватель предлагал подобные экзаменационные задания, и устроила разбирательство, в результате которого любителя молоденьких студенток быстро уволили. А недавно к девушке начал клеиться один парень. Он частенько приходил на конюшню и все время требовал, чтобы его личным инструктором была именно Лаврова. Но Кристина не захотела обслуживать этого клиента. У него были маленькие глаза, кривое лицо, некрасивый финский акцент, и вообще он был ей неприятен. Тогда он стал встречать Кристину после работы, и она решила его как-нибудь отвадить. Однажды девушка попросила навязчивого кавалера проводить ее к отделению милиции. Тот, не подозревая подвоха, готовый тащиться за нею хоть на край света, так и сделал. В отделении Кристина заявила служителям правопорядка, что этот гражданин к ней пристает. Больше своего ухажера она не встречала.
Кристина остановилась у входа в метро.
Жанна вернется. Вернется к ней. Теперь Кристина знала это наверняка. Ведь у Жанны есть ее адрес и номер телефона. Ключ – всего лишь предлог. А это значит, что Кристина важна для нее. Жанна вернется, она позвонит, непременно позвонит!
В квартире было тихо – только тикали часы, – темно – только желтый свет уличного фонаря в окно – и одиноко. Кристина заварила чай, купленный по дороге, и задернула шторы.
Сюда, в эту старую квартиру, приезжала удивительная женщина – Жанна… В последний раз – из Аргентины. Из каких еще далей возвращалась переводчица в Москву? Из Испании? Мексики? Англии? США? Сейчас Жанна во Франции. Но она непременно позвонит, ведь Кристина написала ей свои адрес и телефон и оставила у себя ключи от ее квартиры.
Кристина позвонила отцу и сказала, что переночует у подруги. Потом налила чаю и включила телевизор. Два канала вели прямую трансляцию футбольного матча (кажется, это был чемпионат мира); другие два канала крутили музыкальные клипы, дальше шли новости, затем – реклама… Кристина оставила канал, транслирующий чемпионат. Она ничего не понимала в футболе и никогда им не интересовалась, не знала ни по имени, ни в лицо ни одного игрока, ни разу не посмотрела ни одного футбольного матча. Но сейчас ей важно было слышать сотни голосов, эти бессмысленные, нечленораздельные крики болельщиков и монотонный голос комментатора, который произносил непонятные слова: «офсайд», «аут», «угловой», «стандарты». Кристина закрыла глаза и представила, что все эти голоса идут не с футбольного стадиона, а с улиц Франции, и где-то среди толпы Жанна. Только она не кричит, как все эти дикие люди, не размахивает руками. Она спокойно смотрит на происходящее своими голубыми глазами и улыбается. Она просто стоит среди чужих людей, но очень скоро ей надоест вся эта толпа, и она вернется туда, где ее ждут, где Кристина станет ее рабой, ее сестрой, ее любовницей…
Кристина открыла глаза. Что за бред!
На экране крупным планом показывали голкипера. Высокий, в светло-синей майке, со строгим лицом. Он показывал куда-то рукой и что-то кричал на своем языке. Комментатор объяснил, что голкипер выстраивает «стенку», и еще рассказал, что этот игрок проводит сегодня свой последний матч, после которого навсегда уходит из большого футбола.
В это время вратарь прыгнул в сторону, поймал мяч и с силой ударился головой о перекладину. Кристина выключила телевизор. Какая грубая игра! Так можно и инвалидом остаться, и все только ради того, чтобы не пропустить в ворота мяч. Какая глупость! Странно, что некоторые считают эту игру мужественной. Нет, сегодня не может быть никакой грубости; Кристина прошла в ванную, включила воду и взглянула на зеркало. Сколько раз Жанна смотрела в него своими голубыми глазами, поправляла волосы, смывала косметику! Рядом с раковиной стоял небольшой розовый пуфик. Дома, в Питере, у Кристины есть точно такой же, только светло-синий, как майка голкипера. Она складывала туда грязное белье для стирки. Когда Кристина собирала вещи Алесандра, она даже не подумала заглянуть под крышку розового пуфика. Теперь она коснулась ее и осторожно подняла. Но вовсе не для того чтобы найти там незамеченные в прошлый раз вещи Алесандра и отнести их ему в больницу, а чтобы обнаружить там вещи, которые еще совсем недавно надевала Жанна. На них должен был остаться ее запах…
