Текст книги "Духи и сигареты"
Автор книги: Юлла Островская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Юлла Островская
Духи и сигареты
Марии Терезии фон Стокерт-Сейл, которая, даже копаясь в саду, не снимала белых перчаток.
Звали его Алесандр Райшер, а ее – Жанна.
Женщина пришла к нему через три дня. От нее сладко пахло ароматом дорогих французских духов и терпких французских сигарет. Валере сразу захотелось, чтобы она не уходила. Узкие кожаные перчатки цвета остывшей страсти, небрежно накинутый черный балахон, высокие сапоги, бордовый платок на коротких пшеничных волосах.
Достав из сумочки небольшой прозрачный кулечек, доверху наполненный очищенными грецкими орехами, она положила его на тумбочку рядом с кроватью Алесандра и произнесла негромким низким голосом: «Те lo gusta. Eres muy lindo, Alesandro. Adiós» [1]1
Ты это любишь. Ты очень красивый, Алесандр. Прощай. Исп.
[Закрыть]. Затем она посмотрела на Валеру, достала из сумочки плитку ароматного шоколада в красивой обертке, кинула ему на постель, улыбнулась и – ушла, бесшумно затворив за собою двери.
Позже Валера узнал, что зовут ее Жанна, что они с Алесандром любили друг друга и даже жили вместе. Узнал, почему женщина говорила по-испански и почему принесла Алесандру грецкие орехи.
Она была женщиной-загадкой. Она казалась недосягаемой мечтой.
Всем хотелось узнать ее фамилию; куда улетают и откуда возвращаются самолеты, на борту которых она откидывает спинку кресла и смотрит в иллюминатор на удаляющиеся огни взлетных полос; с кем идет по бульварам Москвы и Мадрида, Парижа и Рио-де-Жанейро, Берлина и Мехико.
Она говорила на многих языках так же естественно, как на родном. На французском и испанском, немецком и португальском…
Она никогда не нуждалась в обществе мужчин. Этого у нее всегда было в избытке. Ее внимания добивались аргентинские режиссеры и немецкие футболисты, французские художники и португальские профессора.
При этом она могла совершенно запросто в вязаных перчатках пить на улице растворимый кофе из пластиковых стаканчиков в компании первого встречного. Так же запросто, как и потягивать маленькими глотками искристое шампанское из прозрачных тонких бокалов в залах самых дорогих ресторанов в обществе VIP. Могла курить элитные сигары, а потом с тем же удовольствием затягиваться самыми дешевыми папиросами.
Как кошка, она приходит и уходит, когда захочет. Не оставляя обратного адреса, сама набирая телефонные номера. Она бесшумно проходила мимо, затрагивая самые тонкие струны душ, и скрывалась за первым же поворотом – не догнать. Но знала: ее запомнят. Хотя мало кто мог сказать определенно, запомнит ли она.
I
Александр Решетников терпеть не мог однообразную, скучную жизнь, какую вели его родители, одноклассники, какую вообще ведут все люди. Утром встать рано, застелить постель, умыться, позавтракать, отучиться шесть-семь уроков, поиграть во дворе в грязный футбол, выкурить в подворотне вонючую сигарету, прийти домой не позднее семи часов, поужинать, сделать уроки, посмотреть новости, погулять с собакой и ровно в десять уже быть в постели. Какой бред! Какая закомплексованность и боязнь отдаться своим собственным желаниям! Нет, в его жизни все будет иначе.
Прежде всего – внешность. Она должна быть безупречной. Лучше уж опоздать в школу и прийти только к концу последнего урока, чем не выспаться и не привести себя в идеальный вид. Он перепробовал тысячи стрижек и причесок, все краски для волос; не расставался с кремом для автозагара, нередко посещал солярий; одежду шил только на заказ по собственному дизайну; тщательно следил за парфюмерными новинками и постоянно раскручивал родителей на приличные суммы денег для регулярных процедур по отбеливанию зубов, чистке лица, массажу, для новых телефонов и аксессуаров.
В десятом классе Александр стал звездой Васильевского острова, снявшись для фоторекламы сигарет, сразу же сделал себе красочное портфолио и разослал его по Интернету на всевозможные сайты и во все модельные агентства Петербурга. К одиннадцатому классу он окончил одну из престижных модельных школ и не обделил своим присутствием ни одного ночного клуба во всем Петербурге и пригородах. После школы он сделал все, чтобы провалить экзамены в Санкт-Петербургский государственный университет, о котором так мечтали родители, и, чудом избежав армии, год провел в свое удовольствие, отдыхая и развлекаясь.
А в тот день, когда ему исполнилось восемнадцать, Александр Решетников подал заявление в загс о перемене имени. Имя звезды должно быть гламурным и стильным: Алесандр Райшер.
Получив новый паспорт, молодой человек уговорил родителей на «последнюю» финансовую жертву – билет на самолет до Москвы бизнес-классом и номер в отеле. Столица эту жертву оценила. ВГИК с первого же тура принял Алесандра Райшера на актерский факультет. Легко сдав экзамены, молодой человек вернулся в Петербург, чтобы достойно провести остаток лета, вскружить головы десяткам девушек и парней, устроить стриптиз в клубе на канале Грибоедова, расплакаться утром на вокзале и уехать в Москву, которая обещала совсем скоро, буквально на днях, сделать из него мега-звезду.
Но столица не торопилась с выполнением своего обещания. На первом курсе Алесандру пришлось жить на одну стипендию, поскольку родителям надоели его непомерные траты, и они отказались оплачивать гламурную жизнь восходящей звезды. Пришлось отказаться от тусовок и ночных кутежей, пришлось читать книги и репетировать, репетировать, репетировать… Летом он снялся в одном молодежном сериале, на втором курсе – в рекламном ролике, а также сыграл роль третьего плана в нашумевшем столичном мюзикле. И наступила тишина. Алесандр постепенно понял, что быть звездой в питерских клубах и на василеостровских рекламных щитах совсем не то же самое, что быть звездой модельного шоу– и кинобизнеса в столице. Здесь, в Москве, множество таких же, как и он, молодых юношей и девушек, считающих себя самыми что ни на есть гениальными. Но только одному из тысячи… ну ладно, одному из ста, выпадает счастливый шанс стать звездой. Похоже, этим «одним из» оказаться ему было не суждено.
Получив диплом актера кино, Алесандр шел по проспекту Мира, думая, чем бы заняться теперь. Внезапно на одном из рекламных щитов он увидел крупную надпись: «Аргентинский киномюзикл ищет талантливых актеров».
Отстояв огромную очередь на кастинг, Алесандр около десяти вечера вошел в просторную залу и увидел – ЕЕ.
Эта женщина сидела за столом рядом с двумя мужчинами – режиссером и композитором. Она была переводчицей.
В одно мгновение Алесандр забыл все, чему его учили четыре года, весь свой небольшой опыт работы на съемочной площадке и на театральной сцене. Куда подевались его горделивость, раскованность и надменность?
Он что-то спел, станцевал, ответил на какие-то вопросы… Выйдя в коридор и пропустив очередного конкурсанта, Алесандр прислонился к стене и стал ждать. Ждал он недолго. Дверь открылась, и вышла женщина, а следом за ней – режиссер и композитор. Их тут же обступили нетерпеливые девушки с вопросами о результатах и просьбами взять их хотя бы в массовку. Алесандр подошел к женщине. Но она не замечала его. Она говорила по-русски, затем по-испански, снова по-русски… Потом все трое вошли в лифт и исчезли.
Алесандр спустился пешком по лестнице, вышел на улицу и остановился. Переводчица стояла одна. Курила, задумчиво глядя в безоблачное московское небо. Алесандр стал наблюдать за ней. Это была женщина лет тридцати-тридцати пяти, полноватая, невысокого роста. Густые светло-пшеничные волосы спадали до плеч, на лице – никакой косметики, на глазах – солнцезащитные очки с прозрачными тонированными стеклами в коричневой оправе. Одета в черные джинсы-клеш и широкую розовую кофту, сползшую с одного плеча. Между кончиками указательного и среднего пальцев зажата длинная тонкая коричневая сигарета, в той же руке – пластиковый стаканчик с горячим кофе.
– Простите, извините, я… меня зовут Саша. – Алесандр не заметил, что впервые за долгое время назвал себя «Сашей». – Я только что… был на кастинге, я…
– Я вас помню, – ответила женщина, даже не обернувшись, и сделала глоток кофе. – Мне жаль, для вас не нашлось роли в проекте.
Она докурила сигарету, повернулась к Алесандру и сняла очки.
– Да, знаю, я не очень хорошо выступил, но…
– Я всего лишь переводчица. Выбором актеров для проекта занимаются режиссер и композитор.
– Да, знаю, я… – Алесандр не мог и двух слов связать, он стоял, словно мальчишка, перед этой женщиной, не зная, как к ней обратиться, не понимая, почему он вообще еще не ушел отсюда.
– Меня зовут Жанна. Приходите завтра в ресторан отеля «Метрополь». В семь часов.
Ресторан. Отель «Метрополь». Семь. Отель. Семь… Значит, она поняла его, она все поняла! Номер в отеле, ужин в ресторане, ночь в стиле архентино…
Больше всего Алесандр боялся, что у него не хватит денег. Привыкнув в Питере к красивой жизни, он так и не научился разумно тратить те средства, которыми располагал. Денег у него всегда было мало, а долгов много. И обратиться было не к кому. Друг, вместе с которым он снимал квартиру на Академической, уехал сразу же после выпускного. Алесандр обзвонил всех знакомых, с которыми более или менее близко общался за годы, проведенные в Москве. Но все они либо уже уехали из города, либо сами были не прочь занять. Тогда молодой человек взял те немногие деньги, какие у него были, надел костюм, доставшийся ему со времен участия в мюзикле (после закрытия проекта Алесандру удалось незаметно забрать свой костюм на память, уж слишком хорошо тот подходил для столичных тусовок), приехал на Театральную площадь в пять и два часа гулял у фонтанов…
Алесандр вошел в «Метрополь» ровно в семь.
– Извините, у нас спецобслуживание. – Молодой человек, стоявший у входа в ресторан, преградил ему путь.
– В таком случае, посмотрите списки приглашенных, – актерская школа пошла ему на пользу: он почти всегда знал, какую реплику необходимо произнести в той или иной ситуации. – Алесандр Райшер. Меня пригласила Жанна.
Жанна… Алесандр подумал, что это звучит очень даже красиво: ни фамилии, ни адреса, ни должности… просто Жанна…
– Прошу прощения, что заставил ждать. Проходите, пожалуйста, приятного вам вечера.
Алесандру очень захотелось дать молодому человеку на чай, но он не мог себе этого позволить, поэтому просто стряхнул пылинку с рукава и, высоко вскинув голову, модельной походкой вошел в залу. Там, за сдвинутыми столами, сидело много гостей. Все они курили, говорили по-испански, по-русски, по-английски, смеялись. На сцене стояла девушка, одетая в безвкусное вечернее платье, и пела.
Алесандр не сразу увидел Жанну. Она сидела в самом конце стола и разговаривала с режиссером. Взглянув на молодого человека, она снова повернулась к своему соседу и продолжила беседу. Алесандр даже не понял, заметили его или нет. Но что происходит? Разве они будут не одни? А как же романтический ужин при свечах? Или надо немного подождать?
Он сел на свободное место за столом, но никто не обратил на молодого человека внимания. Подошел официант. Алесандр заказал бокал шампанского и бутерброд с черной икрой (раз спецобслуживание, то, следовательно, все оплачено, и индивидуальный счет ему не принесут). Через минуту молодой человек получил свой заказ. Он пил шампанское мелкими редкими глотками и не сводил глаз с Жанны. Напиток был выпит, бутерброд съеден, а Жанна все не смотрела в его сторону. Но вот, наконец, она встала, взяла бокал и пачку сигарет и прошла на балкон. Алесандр выдержал паузу и отправился следом за ней. Здесь они были одни. Жанна стояла спиной к двери, облокотившись о перила балкона. Она отставила бокал и закурила.
– Сегодня возвращаемся в Буэнос-Айрес. Если проект будет жить, то мы еще вернемся в Россию. Я желаю вам удачи в профессии.
Женщина улыбнулась ему. Ему одному! На этот раз она была без очков, и Алесандр увидел, что у нее абсолютно голубые глаза.
Жанна ушла, оставив после себя недопитое вино в узком бокале и колыхание балконной занавески.
Теплым, невероятно теплым оказался тот вечер. Столичные улицы были залиты огнями. Но Алесандр почувствовал, что сейчас его безумно тянет в свой сырой и мрачный Петербург. До полуночи он прошлялся по центру, потом вернулся на Академическую, собрал свои вещи и, не дожидаясь утра, вызвал такси до Ленинградского вокзала. С хозяйкой они расплатились еще в начале месяца, поэтому ключи он оставил прямо под ковриком.
Алесандр уехал двенадцатичасовым поездом, днем, в сидячем вагоне, с распечатанной бутылкой шампанского и купленным на вокзале диском аргентинской певицы, звучавшим в плеере.
Он был в Петербурге в семь… В семь. Семь. «Метрополь». Ресторан…
Алесандр был уверен, что никогда больше не увидит Жанну. Он совершенно не мог понять, зачем она позвала его, зачем он пришел, зачем она сказала, что вернется в Россию, если проект будет жить… Вернется в Россию… Зачем она это сказала, если нет у них ни адресов, ни телефонов друг друга?.. Сейчас она, наверное, уже в Аргентине…
И тут словно разряд электрического тока пронзил Алесандра, когда он вспомнил вопросы анкеты, которую заполняли все пришедшие на кастинг: опыт работы, возраст, ФИО, адрес, телефон… Ведь он же написал свой московский адрес, а также телефон – мобильный и городской. Московский!
Расталкивая людей, Алесандр помчался в кассовый зал. Ближайший поезд до Москвы, на который еще были билеты, отходил в час ночи. Алесандра переполняло счастье. Она позвонит! Она придет!
Он вышел на площадь Восстания, дошел до Литейного, потом – к Неве; пересек Литейный мост, остановившись там на несколько минут, чтобы под порывами холодного ветра посмотреть, как плывет вдалеке белоснежный катер; затем по набережным и мостам – до сфинксов и, наконец, – на Средний проспект. Весь этот путь Алесандр проделал не торопясь, поэтому времени у него уже оставалось мало. В Петербурге начинался сезон белых ночей, и после Москвы Алесандр не сразу вспомнил об этом.
Родители были дома. Вкусный ужин, расспросы-рассказы и неизбежный скандал по поводу того, что он снова уезжает, да к тому же через каких-то пару часов. Разумеется, родители дали ему денег и тысячу советов, а заодно вручили несколько открыток от тайных поклонниц и поклонников. Алесандр наскоро принял душ, побросал в сумку чистую одежду и кое-какие вещи, вызвал такси и поехал на вокзал.
Он оставил вещи в камере хранения и отправился в свое любимое кафе на Невском. Заказал свой любимый жасминовый чай, ром «Бакарди», сельдь под шубой и парфе ореховое, выкурил несколько сигарет, еще раз прослушал свои любимые песни с диска аргентинской певицы, нарисовал на салфетке профиль Жанны и не спеша отправился на вокзал.
– Саш! Решетников!
Алесандр не обернулся. Он уже давно отвык от такого обращения.
– Саш!
Рыжеволосая девушка, затянутая в блестящий голубой корсет, малюсенькую красную юбку и красные чулки в огромную сетку, подбежала к нему на высоченных каблуках, обняла и расцеловала. От нее пахло ароматом, вышедшим из моды еще в прошлом сезоне, и дешевым коньяком, популярным среди посетителей клуба на Чернышевской.
– Здорово, как жизнь-то? Ты че, приехал, да? Сашка, ты красавчик! Ну, рассказывай, как там? Где снимался, чем сейчас занимаешься? Слушай, я тут в «Lovely dolls» устроилась. Пойдем, у нас щас шоу начнется. Я тебя проведу, посидим потом. Ну а я смотрю – ты или нет… Саш, я прям рада как!
Алесандр мягко отстранил ее рукой и пошел к вокзалу. Он даже не помнил, кто это такая, как ее зовут и где они познакомились. Через несколько минут поезд унесет его к настоящей женщине, с которой он не расстанется больше никогда…
В дороге Алесандр пил шампанское, слушал плеер, смотрел в окно и думал о ней.
А в Москве была гроза. Проливной дождь хлестал изо всех сил, гремел гром, темное от туч небо то и дело вспыхивало разрядами молний. Стоя на Комсомольской площади, Алесандр вдруг почувствовал нестерпимое желание плакать, рыдать – прямо как это небо. И вот уже слезы подступили к глазам, горечь сдавила грудь и горло. Придурок! Мальчишка! Она позавчера улетела в Аргентину из этого поганого серого городишки, она никогда не придет и не позвонит!
Алесандр быстро спустился в метро и сбежал по эскалатору. Все обращали на него внимание, а ему было плевать – он плакал, не собираясь ни вытирать, ни сдерживать слез.
Какого черта! Что происходит? Такого никогда еще не было. Никогда Алесандр Райшер ни за кем не бегал, никого не ждал, ни из-за кого не пролил ни единой слезинки. А ведь в его жизни были сотни девушек, женщин и мужчин, многие из которых до сих пор готовы бросить все, стоит ему пальцем поманить, готовы ночью бежать за ним по Невскому, а он даже лиц и имен их не помнит. Зато прекрасно помнит лицо и имя какой-то переводчицы, которая в нем ни капли не нуждается. Сейчас Алесандру было так отвратительно именно потому, что он впервые в жизни оказался кому-то не нужен… Или потому, что впервые в жизни кто-то стал нужен ему? Да пошли все к черту! Он всегда был звездой, звездой и останется! Почему он должен уже третьи сутки подряд не спать из-за какой-то там толстой тридцатипятилетней Жанны, которая не пользуется косметикой, пьет дешевый кофе из автомата, курит, живет в какой-то Аргентине с каким-то режиссером, говорит на десяти языках и назначает свидания первому встречному?! Почему из-за нее он должен ездить в вонючем метро, постоянно смотреть, нет ли пропущенных звонков на мобильном, и плакать, черт возьми, на глазах у всей столицы?! Никто и никогда не управлял чувствами и поступками Алесандра Райшера, и никогда этого не будет!
В магазине возле дома Алесандр купил большую бутылку коньяка «Hennessy» (странно, но ни разу в жизни он не пробовал коньяк) и суши с васаби. Ключи по-прежнему лежали под ковриком. Значит, хозяйка не приходила. А впрочем, что ей делать в квартире до конца месяца?
Итак, завтра он относит свое портфолио на студию Горького, на Мосфильм и на Кржижановского. Можно еще в Останкино, в продюсерские компании, модельные агентства и… Алесандр сделал глоток коньяка и тут же выплюнул. Ну и гадость! Как только это пьют? Это же голый спирт, а стоит… Он повернул бутылку другой стороной, чтобы не смотреть на ценник, оставленный нерадивым продавцом, закрутил крышку и убрал коньяк в шкаф. Затем съел суши, переоделся, вызвал такси и поехал на вечеринку в «Зону», а потом в «Гараж». Он был в центре внимания на танцполах, несколько парней то и дело угощали его коктейлями и шампанским, а утром сразу несколько девушек предложили проводить его домой. Но Алесандр поймал машину и поехал домой один.
Жанна пришла через месяц. Она долго ходила по квартире, а потом сказала, что вдвоем им там будет тесно.
Алесандр не спросил, почему она вернулась и надолго ли, не спросил о режиссере, – он вообще ни о чем ее не спрашивал.
Жанна налила коньяк «Hennessy», невероятно вкусный, ароматный, янтарный, мягкий, пьянящий, сняла широкую розовую кофту, зажгла электрическую лампочку торшера.
Она беседовала всегда негромко, чуть лениво, глядя прямо в глаза, четко выговаривая все звуки. Жанна часто переходила на испанский, и Алесандру нравилось не понимать ее, а только догадываться, что она сказала.
Они переехали к ней. Квартира в старом районе Китай-города, где уже несколько лет никто не жил и где когда-то, до отъезда в Аргентину, жила Она, была заброшена: пыль, странные запахи, звуки, ржавые краны, скрипучие двери… И какое удовольствие было возвращать туда жизнь, совсем другую, новую.
Алесандр ничего не знал об этой женщине. Знал только, что зовут ее Жанна, что некоторое время она жила в Аргентине, что она работает переводчиком с испанского, французского и португальского языков и что в Москве посещает какой-то французский клуб.
В сентябре Алесандр получил роль в новом и уже до начала репетиций хорошо разрекламированном мюзикле, спонсоры которого не жалели средств, в том числе и на зарплату актерам. Фотографии Алесандра снова стали появляться в журналах, но его это больше не интересовало. Главное было прийти домой раньше Жанны, чтобы успеть купить что-нибудь вкусное к ужину, зажечь свечи, скинуть покрывало с постели, а потом встать раньше нее, чтобы приготовить завтрак и прибрать в комнате.
Алесандру нравилось чувствовать себя неопытным юношей, не знающим города, когда они шли рядом по переулкам и по набережным ночной Москвы. Ведь на самом деле в столице так легко заблудиться. В отличие от Петербурга здесь мало проспектов и линий, и не надо никуда торопиться, опасаясь, что мосты опять разведут так рано.
А в Новый год, их первый Новый год, они слушали бой курантов и смотрели праздничный салют из окна номера гостиницы «Россия», где их ждала ванная, до краев наполненная шампанским. Алесандр никак не мог придумать, что подарить Жанне, – Алесандр, который, помнится, всегда знал, что надеть в клуб, куда позвонить, чтобы заказать такси, как ответить навязчивым поклонникам и поклонницам и отморозкам на ночных улицах… И тогда он подарил ей миллион грецких орехов, на скорлупе каждого из которых написал золотым маркером признание в любви – миллион признаний.
Жанна никогда не была в Петербурге, и Алесандр точно знал, что на выходные или просто в любое время, свободное для них обоих, отвезет ее на экспрессе «Александр Невский» в город на Неве, где все знают его и где он знает каждый уголок, покажет ей свой Васильевский, свою комнату в родительской квартире, крейсер «Аврора», кафе на Невском, белый лайнер, побережье на Крестовском, Синий мост, памятник Екатерине, фонтан у Адмиралтейства, грифонов у клуба на Грибоедова, где они загадают желание, одно на двоих, или не загадают, потому что все уже сбылось; львов, что стерегут город; Летний сад и двухэтажную станцию метро.
Однажды Жанна принесла домой картину какого-то французского художника из клуба и сказала, что картина красивая. Тогда впервые за все время Алесандр с ней не согласился.
Потом Жанна сказала, что уезжает в Париж вместе с французским художником и не надо уговаривать ее остаться – все равно уйдет. Она улыбнулась и сказала по-испански, что Алесандр очень красивый и что с ним ей было хорошо.
Тогда он молча положил ключи на кресло и вышел, оставив распахнутой входную дверь. А потом был спектакль, на который Жанна не пришла; и отрепетированный прыжок с высоты на сцену, который он выполнял тысячу раз, заставляя публику замирать, а после рукоплескать; и не вовремя вспыхнувший яркий свет левой рампы; и лицо Жанны перед глазами, и резкая боль, и машина скорой помощи, и палата с дурацкими белыми стенами, и гипс, и капельница, и ожидание, и все не те, не те, не те входящие в дверь люди, и аромат ее духов во сне, и ее голос сквозь сон, и пакет грецких орехов на тумбочке… Встать, побежать за ней, догнать, но чертов гипс, проклятый прыжок в бездарном спектакле… Пусть этот мальчик, Валера, догонит и вернет ее, но удерживает идиотская гордость и обида: пускай уходит, я был всего лишь игрушкой для нее…
Ну и пусть игрушкой! Главное – для НЕЕ…
Валера спросил, кто эта женщина, но Алесандр не ответил. И юноша постеснялся спросить снова: любит ли ее Алесандр и любит ли она его. Он только подумал, что, возможно, это его женщина, что, возможно, они в ссоре и, возможно…
Валера только-только заснул, но услышал голос мамы и открыл глаза. Анжелика Витальевна стояла перед зеркалом, поправляя прическу.
– И я решила, пускай ребенок учится ездить на лошадях. Правильно? Вы же понимаете, верховая езда – это так престижно. Но откуда же я могла знать, что на конюшне есть дикие лошади. Честное слово, Алесандр, животное было просто невменяемо. Сначала эта кляча шла так медленно, что я не удержалась и хлестнула ее по морде. Понимаете, я просто не могла дотянуться до другого места, я ведь тоже ехала верхом, рядом. Так вот, когда я наклонилась и хлестнула ее по морде, она вдруг встала на задние ноги, а потом как рванется вперед! Но я до сих пор не понимаю, как можно было не удержаться в седле и упасть, ведь там же все предусмотрено: стремена, ручки на седле, поводья… Здравствуй, мой хороший. А мы с твоим новым соседом уже познакомились – очаровательнейший юноша. Алесандр, я вспомнила! Я видела вас на спектакле. Абсолютно точно! Мы с мужем ходили на это шоу, и вы так шикарно там выпрыгиваете на сцену. Вы еще пели дуэтом с этой… как же ее зовут?.. Такая знаменитая певица… Слушайте, Алесандр, моя старшая дочь тоже актриса. Вам непременно надо познакомиться, она как раз приехала в Москву…
– Здорово! – Валера спрыгнул с кровати. – А почему она не пришла с тобой?
– Помолчи. Так вот… извините, Алесандр, это невоспитанный ребенок… так вот, она только что приехала из Питера в отпуск… Между прочим, Валера, твоя сестра умеет ездить верхом, и она даже открыла свою собственную конюшню… Вы только представьте, Алесандр, эти две сумасшедшие, моя дочь и ее подруга, открыли свою собственную конюшню. Я не понимаю, во-первых, для чего им это нужно, а во-вторых, где можно в Питере кататься на лошадях. И меня очень смущает, что муж ее подруги купил и помещение, и лошадей, привел первых клиентов. Он банкир… Я не раз говорила своей дочери: занимайся банковским делом. И я бы настояла на своем, если бы не мой муж. Алесандр, мой муж просто невыносим. Вы только представьте, он сказал, что дети сами должны выбрать себе профессию. Ну куда это годится? Мать всегда лучше знает, что хорошо для ее детей… Валера, не сутулься… Но уж этому я точно не позволю стать актером или дворником. Как минимум МГИМО или лучше академия ФСБ – по крайней мере, не придется идти в армию…
– Мам, я буду переводчиком с испанского языка, – и Валерка украдкой посмотрел на Алесандра.
– Помолчи! Что за манера перебивать взрослых? Алесандр, вы женаты?
– Мам…
– Ты помолчишь сегодня или нет? Какая невоспитанность! И куда я только смотрела? Вот так растишь-растишь детей, а потом приходится краснеть за них!
– Мама в своем репертуаре! – В палату вошла сестра Валеры Кристина. – Здравствуйте. Привет, Лерк, отлично выглядишь!
– Меня завтра выписывают! – Валерка обнял сестру.
– Завтра? – Анжелика Витальевна бесцеремонно уселась на кровать Алесандра. – Валентин у меня получит! Он же мне сказал, что в понедельник.
– Мама, завтра понедельник, – улыбнулась Кристина.
– Как понедельник? Понедельник? Какой ужас! Алесандр, я вынуждена срочно бежать. Срочно! Но я обещаю, что обязательно еще приду вас навестить. Я же вам прямо-таки душу раскрыла, а вы так ничего о себе и не рассказали. Кристина, Алесандр актер, так что вам будет о чем поговорить. Валера, если тебя выписывают, значит, завтра ты идешь в школу. Расписание уже узнал? Ну ничего без меня сделать не могут! Кристина, ты уходила, отец еще был дома?
– Мам…
– Ну что ты там мямлишь? Когда ты приезжаешь, я чувствую себя как в доме для глухонемых – вечно что-то говоришь себе под нос. Все, всем пока.
Анжелика Витальевна быстро поцеловала Валеру, Кристину, Алесандра и убежала, с силой захлопнув двери. По всей видимости, дежурная медсестра в коридоре сделала Анжелике Витальевне замечание, и та разразилась в ответ нескончаемым потоком слов, не пожалев на это ни времени, ни голоса.
– Извините, она всегда такая… м… активная, – улыбнулась сестра Валеры. – Меня зовут Кристина.
Она протянула Алесандру руку. Тот ответил на рукопожатие и молча отвернулся к окну.
– Ну, просто, – шепотом начал Валера, – он недавно поссорился с девушкой… Слушай, а зачем ты бросила театр? Почему ты не могла и играть, и бизнесом заниматься? Слушай, а у вас не было такого, чтобы лошади сбрасывали тех, кто на них сидит?
Как же они похожи! Такой же цвет волос, хотя у Кристины они длиннее. Такие же голубые глаза. Такая же улыбка, только у Кристины абсолютно ровные зубы. Такая же широкая кофта. Правда, Кристина худая, очень худая и высокая, а у Жанны больше грудь, бедра и пальцы короче. У Кристины голос мягкий и спокойный, а у Жанны низкий и тихий. И…
Алесандр не хотел даже смотреть на нее. Бледная копия, плохая подделка… И духи! Такие же духи! Только у Жанны этот запах насыщенный, густой, резкий, а у Кристины – едва уловимый.
Ну, скоро она уйдет? Завтра этого мальчишку выписывают, значит, его родственники больше не придут. Надо заснуть, заснуть, чтобы не повернуться и не увидеть, и не подумать на секунду, что это ОНА.
– Мама сказала, вы актер? А где сейчас вы играете?
Идиотка! Она еще смеет что-то спрашивать! Какое ее дело, кто он такой, где играет и кого. Шла бы она на свою конюшню!
Алесандр обернулся, молча и внимательно посмотрел на Кристину.
– Представляешь, его привезли в больницу прям со спектакля, он там как-то неправильно прыгнул.
– Да? Ну не расстраивайтесь! Будем надеяться, что у вас ничего серьезного.
Девушка, в отличие от ее матери и брата, прекрасно понимала, что Алесандр не настроен сейчас разговаривать.
– А Кристина тоже в театре играла. Да, Кристин? Расскажи ему!
– Это было в Питере. Молодому человеку наверняка не интересно. Лерк…
– А Алесандр…
– Лерк, молодой человек хочет отдохнуть, а мы ему мешаем. Пойдем лучше прогуляемся. Расскажешь мне, как ты научился на лошади ездить, – рассмеялась Кристина.
– Это не смешно!
– Конечно, не смешно. До свидания, Алесандр, поправляйтесь.
– В каком районе вы живете? – Алесандр снова внимательно посмотрел на Кристину.
– На Тимирязевке.
– В Петербурге!
– Станция метро «Василеостровская». Но вам это, наверное, ни о чем не говорит, – улыбнулась девушка. – Пока.
Кристина и Валера ушли. Алесандр приподнялся на кровати и посмотрел в окно. С крыш капала вода, ярко светило солнце.
Отлично, она еще и на Васильевском острове живет. Станция метро «Василеостровская». Вам это ни о чем не скажет, разумеется. Впрочем, можно жить с кем-нибудь в одном подъезде, да так за всю жизнь и не пересечься.
Но в конце-то концов, ведь там его дом! И если эта служительница конюшни слишком часто будет мозолить ему глаза и портить своим видом панораму города, то ей придется уехать. Алесандр не станет терпеть рядом с собой эту пародию на Жанну!
Алесандр вдруг поймал себя на том, что и может, и хочет называть бывшую возлюбленную не иначе как по имени. А произнести в ее адрес какое-нибудь плохое слово, даже язык не поворачивается. Она – просто Жанна…
Да кто она вообще такая, чтобы он, Алесандр Райшер, постоянно думал лишь о ней! Он – актер, она – всего лишь переводчица; он – звезда ночных клубов, она же только и умеет, что жрет свой поганый коньяк в убогой квартирке. Эта женщина даже посуду не способна помыть. Она только и умеет, что заниматься любовью, курить и говорить по-испански. Бедный французский художник! Его она тоже скоро бросит и снова отправится на поиски новых ощущений. Интересно, кто там дальше на очереди – какой-нибудь португалец?
