Текст книги "Духи и сигареты"
Автор книги: Юлла Островская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Пассажир на соседнем кресле, худенький старичок, что-то сказал Валере с бодренькой улыбкой. Да они что тут, все иностранцы? А какие-нибудь российские туристы? Нет, не все. Впереди двое мужчин на русском языке обсуждают контракт. Интересно, им что, не хватило денег на салон бизнес-класса? Настолько выгодный контракт они заключили?
Старичок повторил фразу и приподнялся.
– Sorry? [47]47
Sorry? – Извините? Англ.
[Закрыть] – нахмурился Валера.
– Kudda pah? – старичок помог себе жестами, и благодаря им Валера понял, что его сосед хочет выйти.
Только потом молодой человек догадается, что это была английская фраза «Could I pass?» – «Можно пройти?». Возможно, старичок был шотландцем или ирландцем…
Валера встал, уступил иностранцу путь, одернул пиджак и пошел вперед. Войдя в салон первого класса, он остановился. Здесь пассажиров было мало. Один читал газету, остальные спали.
Валера посмотрел на первый ряд. Подошел, сел на соседнее кресло, откинул спинку. Он боялся посмотреть папе в глаза. Он вообще боялся повернуться в его сторону. Валера взглянул в… да как его там! Снова квадраты земли.
Он тронул Валентина за плечо.
– Пап…
Пауза.
– Пап, ну, я, это…
Пауза.
Ну, посмотри же ты на него!
– … не хотел, пап…
Валера, не поворачивая головы, посмотрел на Валентина.
– Слышь… ну так уж фишка легла…
Что за бред он несет!
– Пап, ну извини, правда, я не хотел. Ну я не знаю, так получилось… Слышь?
Снова тронул его за плечо.
– Блин, ну… ну проехали уже… а?
Валентин открыл глаза. Но он не посмотрел на Валеру. Он посмотрел в… илюз… алл… Да когда же, в конце концов, Валера запомнит, как называется это окошко в самолете!
Отец вытер лицо ладонями, глубоко вздохнул, застегнул рубашку, пиджак, взял галстук, встал и, держась за стену, тяжело двинулся к кабине пилотов.
Валера посмотрел ему вслед, потом пересел на его место и поднял спинку кресла.
Через несколько минут загорелась табличка «Пристегните ремни»…
«Ladies and gentlemen… fasten seatbelts… [48]48
Ladies and gentlemen… fasten seatbelts – Дамы и господа… пристегните ремни… Англ.
[Закрыть]Приведите спинки кресел в вертикальное положение… Через… совершит посадку в международном аэропорту Шереметьево-2…»
Еще через несколько минут шасси коснулось земли. Аплодисменты в салоне…
«Просьба до полной остановки самолета оставаться на своих местах… We wish you good luck and will be glad to welcome you снова на борту нашего самолета… Капитан… пилот первого класса Валентин Лавров и экипаж прощаются с вами… Thanks for having chosen our company… [49]49
We wish you good luck and will be glad to welcome you… Thanks for having chosen our company… – Мы желаем вам удачи и будем рады приветствовать вас… Спасибо, что выбрали нашу авиакомпанию… Англ.
[Закрыть]»
Самолет приземлился как обычно. Никто из пассажиров не знал, что пилот, который сейчас сажал самолет, никогда больше не пойдет в рейс.
Валера не расстегнул ремень и не поднялся с кресла до полной остановки. Потом он подошел к двери, одернул пиджак, надел на лицо дежурную улыбку и принялся раздавать покидающим борт пассажирам кому «до свидания», кому «good-bye», как, например, девочке с мамой. Затем он протиснулся к креслу первого ряда и посмотрел в иллюминатор. Терминал. Самолет подъехал к рукаву. Поэтому никакого трапа нет. К Валере подошла стюардесса: «Как себя чувствует Валентин Георгиевич?» Валера даже не взглянул на нее. Не отрывая взгляда от ил… ал… да только что он помнил это слово!.. он пожал… плечами и почувствовал на своих глазах слезы. Юноша зажмурился, вытер глаза и снова посмотрел в окно. Да что толку туда смотреть! Только терминал, больше ничего.
Сколько времени Валера сидел, уставившись в здание терминала, он не знал.
Юноша огляделся.
Салон уже опустел.
Валера встал и увидел, что по рукаву идет Евгений Геннадьевич, Валера окликнул его. Второй пилот обернулся на ходу и посмотрел на него испепеляющим взглядом.
– А где папа?
Евгений Геннадьевич ничего не ответил, а двинулся дальше по красному рукаву и скрылся за поворотом.
– Юноша, дорожку, – раздался голос за спиной Валеры.
Он обернулся и отошел в сторону. Мимо прошли медицинские работники. Один санитар и стюард везли на каталке Валентина, другая женщина-врач несла рядом капельницу…
Валера стоял у стенки рукава. Что он должен сейчас сделать? И что он имеет право сейчас сделать? Но ведь он же ни в чем не виноват, да? Или нет?
Медики остановились, и мужчина-врач окликнул Валеру. Тот подошел. Он хотел взять Валентина за руку, как часто показывают в кино, но почему-то не сделал этого. Вместо этого он произнес:
– Пап, ну извини, ну пожалуйста, ну я не хотел, я правда не хотел, слышишь, я не хотел…
Валентин ничего не ответил. Он просто подал Валере ключи.
Юноша схватил отца за руку.
– Пап, ну я не хотел, ну, пожалуйста, извини…
Они ушли.
Валера стоял с ключами от квартиры в руке. Те были горячие. Или ему это только казалось?
Он зажал ключи в ладони и побежал за врачами.
Как объяснить маме, что случилось? Все ей рассказать? Нет, если Валера не хочет проститься с жизнью, то лучше не стоит все говорить. Мама его не убьет. Нет, она просто… просто она его убьет. А как вообще объяснить, что случилось? «Алло, мам, привет! Папа в больнице… Так уж фишка легла»… Нет, не так… Тогда как? Валера не знал.
Именно поэтому он позвонил Кристине. Сестра – человек спокойный, уравновешенный, адекватный, она все поймет правильно, ни на кого не будет орать, не станет читать морали… Он же, в конце концов, не станет рассказывать все подробности!
Только вот Кристина в Питере… Ну, ничего, она позвонит из Питера маме и сама ей все скажет.
А вот и мама. На дисплее мобильного телефона высветилось: «Мама». Она, наверное, и папе уже звонила… Трудно, конечно, представить, что она уже наготовила горячий ужин к их приходу, но… готовит она неплохо. Мама сообщила, что ужин на плите и в холодильнике и что ее сегодня и завтра ждать не следует, она уехала во Владимир к подруге на день рождения и вернется послезавтра к вечеру; если Валентин захочет, пусть тоже приезжает, он эту подругу помнит, она его тоже приглашает, а ты, сынок, будь умницей…
Валера заметил, что люди на него смотрят. Ему это было неприятно, как будто все знают, что он виноват, и пытаются сказать ему: если бы не ты… Но на самом деле на него смотрели лишь из-за того, что он был одет в форму стюарда.
Валера позвонил Кристине. Вот чего он от сестры точно не ожидал, так это то, что она приедет. Она обещала приехать или завтра вечером, то есть на дневном поезде, или послезавтра утром.
Валера вернулся домой.
Пожалуй, в полной мере он понял все, что произошло за эти несколько часов, только когда у порога квартиры достал из кармана ключи…
Ключи.
* * *
С тех самых пор как началась весна, с тех самых пор, как они вместе смотрели «Дурное воспитание», все изменилось.
Они виделись каждый день, им всегда было чем заняться: они перепробовали множество вин, объездили все пригороды, перетанцевали все танцы, объяснялись с милицией, целовались дома, на всех мостах, на эскалаторе метро, играли в Адама и Еву на незастеленной постели…
«Если ты не захочешь – ничего не будет», – эту фразу Алесандр сказал ей дважды. В первый раз – когда они пили кактусовое вино, второй раз – когда…
Они курили кальян в комнате Алесандра. Молодому человеку начинала в последнее время надоедать обстановка его комнаты. Здесь все было так же, как лет восемь-десять назад. Раньше он просто не обращал на это внимания. Ему было все равно. Но только не теперь. Поэтому на днях он перекрасил потолок, пол и стены в золотисто-розовый цвет, снял шторы с окна, убрал люстру, оставив одну только лампочку, и вынес кровать, разложив на ее месте несколько перин, прямо на полу посреди комнаты. Потом он все же вернул ковер, а на стены повесил фотографии, кастаньеты, гитару, на которой никогда не играл, и маленькие полочки. К тому же он убрал шкафы и вообще всю лишнюю мебель; телевизор и остальную технику поставил на пол, а одежду разместил на балконе. Еще он накупил много-много растений, заставил ими пол, подоконник и даже балкон. Большой черный стол поставил рядом с входной дверью, которую тоже перекрасил, и поменял на ней замок – с обыкновенной щеколды на амбарный, как на даче.
Кальян привезла из Африки Анжелика Витальевна. Алесандр и Кристина перепробовали его и на воде, и на коньяке, и на красном вине, и на виски, и на апельсиновом соке… А какой только табак не шел в ход: и яблочный, и банановый, и кокосовый… Они курили кальян, пили из пиал жасминовый чай и болтали о всякой ерунде. Молодой человек рассказывал, как продвигается работа над его сценарием, и как он успешно прошел кастинг. Алесандр будет играть средневекового рыцаря. Ему уже даже дали текст сценария. Летом должны начаться съемки.
– Ты рад?
– Это моя работа. Да конечно, рад! Пожить немного во времена Средних веков – кто ж такому не обрадуется?
– Это будет сериал?
– Нет, трехчасовой фильм о любви и мужестве, о коварстве и лжи, о справедливости и правосудии…
– Кто там еще снимается?
– Хаматова, Серебряков, Красилов, Васильева…
– Все – в главных ролях?
– Нет, дорогая, главная роль принадлежит вашему покорному слуге.
– Поздравляю, Сандр.
– Да пока не с чем.
– То есть, я правильно понимаю, от нас ты уходишь?
– Но только на время съемок, шеф.
– А как же твой сценарий?
– Одно другому не мешает. Я написал уже две серии. Думаю, что вплотную займусь им после съемок.
– Там тоже про Средние века?
– Нет, там про наши суровые будни.
Кристина рассказывала Алесандру о том, как два раза в жизни ходила в поход и как ей это не понравилось… Алесандр наблюдал за ней и слушал, и у него оставалось все меньше и меньше сомнений… Нет, ему было вполне достаточно этих разговоров за кальяном, рассветов на улицах, конных прогулок наедине, но, тем не менее, сам не зная зачем, он спросил:
– Ты девственница?
– Да, – просто ответила Кристина.
Алесандр вдруг подумал, что впервые в жизни ему захотелось создать семью, именно с этой девушкой, завести детишек и… Он вдруг радостно рассмеялся.
– А что такого? – спросила Кристина.
– Нет, извини, солнце, это я над собой смеюсь. Кристина, если ты не захочешь – ничего не будет. Точнее, будет все, но так, как теперь. Если не захочешь ты.
– А я знаю.
Двадцать седьмого мая, в день открытия фонтанов в Петродворце, они шли по Верхнему парку, потом гуляли по Нижнему, спустились в гроты, сделали кучу фотографий, намокли, вышли к Шахматному каскаду… Но Алесандр чувствовал: эти фонтаны, этот день что-то должны изменить в его жизни, только не знал что именно.
За неделю до 27 мая Кристина вернулась из Москвы. За два дня до 27 мая перечитала ту самую тетрадь со стихами Алесандра у него в квартире. А за день до 27 мая обнаружила на своем телефоне неотвеченный вызов с кодом европейской страны. Она перезвонила, но звонок сбросили.
– Тебе привет от мамы, – сказала Кристина молодому человеку, когда они сидели на скамье возле узенькой речушки.
– Спасибо, ты уже говорила.
– Да, забыла. Мама недавно с работы ушла.
– А чем она занималась?
– Она работала менеджером по продаже недвижимости.
– А твой отец, вроде бы, летчик?
– Да, был. Но, мне кажется, после инсульта ему не разрешат летать.
– М-м. А ты не знаешь, женщин берут в пилоты?
– Не знаю. А что?
– Да так. Пойдем?
– Пойдем.
Что за вопросы, абсолютно никому не нужные? Да просто: говорить ни о чем. Главное – с ней.
До последнего «метеора» оставалась еще уйма времени.
Алесандр никак не мог понять своего состояния: то ему хотелось, чтобы время пролетело быстрее, и казалось, что пора, наверное, уже уезжать домой, то ему хотелось остаться здесь чуть ли не насовсем.
Он раскинул руки и посмотрел на солнце.
– Кристин, это просто какой-то сумасшедший день! Двадцать седьмого мая здесь всегда карнавал, да? «Кар-на-вал!» – пропел он строчкой из эстрадной песни.
Кристина кивнула, потом сказала:
– Не знаю. Я никогда не была на карнавале.
Они обошли весь парк, и Верхний, и Нижний, и правую сторону, и левую, каждый фонтан, а теперь вышли на белоснежную набережную. Низкая кирпичная постройка была похожа на здание конюшни, не хватало только лошадей. Солнце играло бликами на воде залива. Морская гладь была безупречна. Вдалеке отчетливо виднелись очертания Петербурга и Кронштадта.
– Поехали в Кронштадт? – предложил Алесандр.
Кристина не ответила.
Стояла летняя погода, били фонтаны. Карнавал! Но Алесандру казалось, будто в этот день, наоборот, что-то заканчивалось.
– Давай здесь сфотографируемся? Получится очень красиво. Белая пристань – как в Европе.
Кристина достала фотоаппарат, сказала: Становись, я сфотографирую тебя.
– Не глупи, – сказал молодой человек, забрал у нее фотоаппарат и попросил девушку, гулявшую поблизости, сфотографировать их вместе.
– Так, чтобы был виден вот этот белый бордюр, море, разумеется, остров вдали, белый пирс и солнечные блики пятнами на воде.
Девушка сфотографировала так, как сказал ей Алесандр: и солнечные блики, и белая пристань, и море… А все же что-то не так…
Эта фотография сохранит на себе через много лет: Петергоф, Петродворец, белый балкон, выдающийся над морем за красивым низким кирпичным зданием, спокойная морская гладь, очертания земли вдалеке, корабли на заднем фоне у пристани, чайка над водой, Кристина и Алесандр у белого бордюра балкона, обнимающие друг друга (он в темных очках, она улыбается), и – май…
– Хочешь есть? – спросил Алесандр.
– Нет, но если ты голоден, можем зайти в ресторан.
– Да я не голоден. Не помешала бы разве что только бутылка шампанского.
Они спустились к воде.
– Я как-то приехал сюда один… На самом деле, я всегда не любил Петергоф, мне он казался банальным – ничего особенного.
– Да? А мне нравится. Фонтаны… и вообще, так красиво.
– Да теперь я согласен. Ну так вот. Я приехал сюда. У меня было чертовски хорошее настроение, просто замечательное. Я даже прошелся по дворцу, потом постоял на ветру на этом балконе и спустился на берег к пристани – там даже искупался. Потом поднялся в ресторан, купил бутылку шампанского, вернулся сюда, под балкон, к воде, но мне чертовски не хотелось пить это шампанское в одиночку, как какой-нибудь алкоголик. Тут ко мне подошел парень и попросил его сфотографировать. Так мы и познакомились. Мы выпили шампанского, потом поплыли в Петербург, на «ракете», и там познакомились с девушкой. «Ракета» подошла к набережной Робеспьера, и мы втроем вместе дошли до метро. В общем, было весело. Потом была сумасшедшая ночь в клубе. А ДА, мы фотографировались у сфинксов…
Кристина посмотрела на маяк и спросила, включается ли он когда-нибудь. Алесандр полагал, что да, но точно не знал.
Они медленно пошли по направлению к пристани. Карнавал продолжался, но только там, у Большого каскада.
– Здесь ночью будет какое-то костюмированное шоу, что-то из эпохи Петра.
– Давай останемся, – предложила Кристина.
– Отлично.
Но молодые люди не повернули. Они продолжали идти к пристани, перешли по мостику и только тогда сели в одну из карет, которые разъезжали сегодня по всему парку, прокатились по левой части парка, на обратном пути Алесандр попросил высадить их у ресторана. Денег оставалось только на «метеор» да на шампанское. Молодые люди купили бутылку игристого вина по заоблачной цене. Но какая разница? Они ведь остаются на ночную часть карнавала, и «метеоры» в это время уже не ходят. А утром, вернувшись в город, можно поехать не домой, а на конюшню, взять пару лошадей, белых, как тот балкон над морем, и…
Кристина и Алесандр снова приближались к набережной. Они хотели перейти канал по тому же мостику, выпить шампанское на берегу под белым балконом, а потом вернуться к Большому каскаду и ждать, что же приготовил карнавал для гостей парка в эту ночь.
Но Кристина остановилась, посмотрела на Алесандра и сказала, чтобы он поцеловал ее. Ветер с залива раздувал ее светлые короткие волосы, клонящееся к закату солнце вынуждало щурить глаза. Алесандр посмотрел в сторону, на пляж, затем снова на Кристину, снял очки и подумал, что куртка, в которую он затянут сейчас, стала ему мала.
Он открыл шампанское – так, чтобы пробка выстрелила в воздух и чтобы бутылка на несколько мгновений превратилась в фонтан. Шампанское брызнуло на пристань, на руки Алесандра, на его куртку.
– Я не могу, – неожиданно сказала Кристина, – понимаешь? Я не могу. У меня другая жизнь, совсем не такая, как у тебя. Мне это все чужое. Я другая. И я не смогу, только не с тобой. Извини, я правда чувствую себя виноватой. Прости меня, пожалуйста. Дружить с тобой я не умею, а любить тебя не могу.
Она отходила все дальше от него, она шла спиной, и ветер по-прежнему раздувал ее волосы.
Алесандр стоял посреди белой петродворцовой пристани с открытой и мокрой бутылкой шампанского – на самом краю карнавала. Он начал смеяться, потом крикнул:
– Кристина!
Она остановилась.
Алесандр пошел к ней, держа шампанское и темные очки в руке и на ходу сочиняя:
Уходила. В карнавал. На закате.
Брызги фонтанов и брызги вина —
смешались.
Белая пристань и город вдали —
каккстати.
Карета у входа. Но только они —
расстались.
Он подошел ближе, рассмеялся, сделал глоток шампанского, надел очки.
Кристина взяла у него бутылку, отпила несколько глотков, вернула, пожала ему руку, улыбнулась и пошла вверх, к ступеням Большого каскада.
Алесандр смотрел ей вслед и пил шампанское. Он видел, как она поднялась наверх, оказавшись среди людей и масок, и повернула направо, к выходу… Автобус или электричка до Балтийского… Алесандр вдруг вспомнил, что все их деньги остались у него. Он вздохнул, сделал глоток шампанского и пошел к пристани.
В его сне было то же самое: жизнь как карнавал, и он – в самом центре этого карнавала, только без маски.
Карнавал продолжится ночью, будут музыка и фейерверки.
А Алесандр Райшер купил билет на «метеор», идущий до Дворцовой набережной, и сел в первый салон.
Он не снял ни куртки, ни очков.
Он смотрел в окно.
Солнце опускалось ниже.
Карнавал продолжался.
Он пил шампанское и старался не думать ни о чем.
И у него получилось. Но только до тех пор, пока «метеор» не пошел мимо побережья Крестовского…
* * *
Алесандр несся по Неве. Яхта подпрыгивала на волнах, брызги летели по бокам, образуя водяные стены. Алесандр стоял в солнечных очках, высоко вскинув голову, глядя только вперед. Стрелка Васильевского, ростральные колонны – однажды он видел на них огонь, – Заячий остров, шпиль с ангелом, памятник зайцу, Кресты, сфинксы, Исаакий, мечеть…
Он угрохал на аренду этой яхты с водителем кучу денег. Но ему как-никак обещали скорые съемки, а эти деньги он заработал на конюшне у Кристины – и их можно и нужно тратить. Сейчас.
От моста до моста. Дворцовый, Троицкий, Литейный, Алесандра… то есть Александра Невского, Большеохтинский…
– На Фонтанку, Мойку, канал Грибоедова, Екатерининский, – крикнул он.
– Нельзя! – крикнул в ответ парень, управлявший яхтой.
– Почему?
– Каналы закрыты. По малым рекам на яхте нельзя.
– Я плачу!
– Проезд запрещен, меня оштрафуют!
– Я плачу, пожалуйста!
– Нельзя, молодой человек!
– Пожалуйста! И быстрее, еще быстрее!
Парень посмотрел на Алесандра и почему-то, зная, чем ему это грозит, повернул в малую реку. Алесандр засмеялся и присел, так как впереди было много низких мостов.
– Спасибо! – крикнул он.
– Быстрее не могу.
– Отлично! Спасибо!
Яхта сбавила скорость.
Алесандр представил, что он в гондоле. Так вот что значил его сон! На календаре – двадцать девятое мая. Сорок восемь часов до лета. Алесандр в яхте-гондоле несется по рекам и каналам своего родного города. И какое ему дело, что проезд запрещен! Все вокруг смотрят на него. Японские туристы фотографируют, дети тянут родителей за рукав: мол, я тоже так хочу… А ему все это безразлично. Он один. Гондольеро курит и молчит. Он знает, что уже нарушил все правила, поэтому он курит и молчит. И Алесандр один. Сколько же здесь рек и каналов! А мосты слишком низкие. Есть Синий мост, Зеленый, Львиный, Мост поцелуев, мост с грифонами-кошками… Здесь есть все. Не надо считать время, деньги, повороты. Ничего этого нет. Только небо над головой, вода внизу и солнечные очки на глазах. И, конечно, Петербург – всюду.
* * *
Съемки начались в самом начале июня. Сначала Алесандр не знал лично никого из съемочной группы. Многие имена были известны, но лично он познакомился со всеми уже только во время работы. Съемки начались в Москве. В плацкартном вагоне съемочная группа приехала в столицу и с вокзала отправилась в гостиницу, а оттуда – в мосфильмовский павильон. Для Алесандра началась настоящая актерская жизнь, со всеми ее особенностями. Единственный минус – плату за съемочные дни обещали предоставить только по возвращении в Петербург. Алесандр верил координатору и режиссеру, поскольку последний имел отличную репутацию, и его фильмы не сходили с экранов. Да и труппу собрали такую, какую обманывать было бы просто несолидно. Правда, координатор немного не рассчитала с билетами. Их взяли на вечер, на девять с чем-то, а съемки одного из эпизодов, в котором играл Алесандр, заканчивались только в одиннадцать.
– Ничего, я сам обменяю билет, – сказал молодой человек.
После съемок он забрал вещи, выписался из гостиницы и поехал на вокзал. В кассе билеты на Петербург были. Но только в СВ-люкс и только на поезд в Хельсинки, и только на следующие сутки. Ночевать на вокзале Алесандру не хотелось, да и денег на такой билет у него все равно не было. Максимум, что он мог себе позволить, – это сидячее место. Но такие билеты были только на начало следующей недели.
Съемочная группа уехала. В Москве остались только те, кому Алесандр не стал бы звонить. Хаматова, например… Так она его и ждет.
Алесандр перешел дорогу, прошел в маленький скверик к памятнику, между тремя вокзалами, и сел на скамью. Он, кажется, бросил курить? Да, бросил. Что ж…
Было холодно. Судя по небу, дождь не заставит себя долго ждать. Проклятая Москва! И денег на гостиницу нет! Позвонить родителям – пусть пришлют что-нибудь… Да, пока они пришлют… Да нет, не станет он этого делать. А что он станет делать? Позвонит приятелю, который живет в Москве и с которым заканчивали ВГИК? Нет. Телефон разряжен, зарядить негде, а все номера там. Алесандр решил вспомнить хоть какие-нибудь номера телефонов, и уж там решить – кому позвонить… Это нет, это нет… Он понял, что отчетливо помнит только номер Кристины, здесь, в Москве.
Проклятая Москва! Дождь, какого черта дождь! Ведь лето, будь оно проклято, лето! Он так хотел домой, в Санкт-Петербург. Он хотел назад, домой, но у него не было денег на билет. Другой актер не сидел бы вот так на вокзале. Проклятые съемки! Обязательно было ехать в Москву!
Что ж поделаешь. Выбор-то у него небольшой. Тут уж не до гордости.
Алесандр нашел телефон-автомат… Да что за проклятая Москва! По-другому и не назовешь. Почему в Петербурге можно позвонить, бросив монетку, а здесь – какие-то карточки, жетончики?
Он позвонил.
Ответил мужской голос.
– Здравствуйте, прошу прощения за поздний звонок. Кристину можно услышать?
– Она в Питере.
Алесандр уже хотел повесить трубку, как на том конце провода услышал второй голос.
– Что ты хватаешь трубку, не тебе звонят. То не допросишься, чтобы кто-нибудь к телефону подошел, то лезет со всех ног. Отойди. Алло? Алла, я не нашла, ты позвони еще знаешь кому… У Оксаны точно есть. Алл, я завтра…
– Простите пожалуйста… Анжелика Витальевна, это…
– Ты меня слышишь? Ал, я тебе перезвоню минут через пять, не слышно совсем…
– Анжелика, это Алесандр, Алесандр Райшер, из Петербурга.
– Кто? Не поняла.
Алесандр вздохнул. Не то было у него настроение сейчас, чтобы объяснять, напоминать. И дождь. Проклятая Москва!
– Алесандр? Алесандр, ты?
– Да. Анжелика Витальевна, я…
– Как же я рада слышать тебя! – мама Кристины хихикнула. – Не ожидала. Как дела, Алесандр? Сейчас, секундочку, я дверь закрою…
– Нет, Анжелика, я звоню с автомата…
Алесандр приехал на «Тимирязевку». Анжелика Витальевна достаточно доступно объяснила ему, как пройти от метро, куда повернуть. Было уже поздно. Алесандр понимал: люди считают, что неудобно приходить в гости с пустыми руками. Он купил коробку конфет, упаковку цейлонского чая. Теперь у него не было денег даже на сидячее место.
Он набрал код на домофоне, открыл дверь, поднялся на лифте и позвонил.
Анжелика Витальевна приготовила к его приходу обильный горячий ужин. Она просто вся светилась от счастья. На ней было вечернее платье, туфли на шпильке… Алесандр почувствовал себя мужем, вернувшимся из командировки к любящей жене. Кстати…
– Как дела у вашего мужа? – На столе все было так вкусно! К черту диету! Он так проголодался! – Кристина говорила, что у него…
– Еще салатик, бери-бери, не стесняйся. Да, его уже выписали. То есть это я, конечно, настояла, чтобы его выписали, будь их воля – они бы его еще лечили и лечили. Но ты сам посуди – лечение-то платное.
Алесандр чуть не поперхнулся.
– Но, – начал он, прокашлявшись, – если нужно, то ведь…
– Да брось. – Анжелика Витальевна махнула рукой, налила Алесандру еще вина, хотя у него был чуть ли не полный бокал. – Что с ним сделается? Ты лучше расскажи о себе.
– Да особо нечего.
Алесандр не хотел рассказывать насчет кино. Будет масса вопросов, придется разъяснять технологию съемок. Знает он такие разговоры.
– Привет от Кристины, – соврал он.
Анжелика Витальевна будто и не слышала этого.
– Ты в Москву переехал?
Вино встало Алесандру поперек горла.
– Нет, – улыбнулся он, – я здесь по работе.
– М-м. Ты такой молодец, что пришел в гости, просто умничка.
– М-гм.
Так, момент настал.
– Анжелика Витальевна, на самом деле я… Просто сложилась не очень приятная для меня ситуация, я вынужден обратиться к вам за помощью.
– Алесандр, ты можешь рассчитывать на меня всегда и во всем. Чай?
– Да, спасибо. Дело в том, что мне надо быть на работе в Петербурге в субботу, а я не смог снять зарплату с карточки, и, соответственно, у меня не получилось купить билет обратно.
– Да о чем ты говоришь, Алесандр! Вот пирожные, не отказывайся, сама готовила, специально для тебя, называются «Алесандр в Москве».
– М-гм, остроумно. Спасибо.
– Ты можешь пожить у нас столько, сколько потребуется.
– Мам, – на кухню вошел Валера, – папа спрашивает…
– Валера, Валера, не порти мне настроение! У нас гость, как ты себя ведешь!
– Здравствуй, Валера, – поздоровался Алесандр.
– Да что я сделал? – развел руками юноша.
– Немедленно поздоровайся. И сколько тебя учить? Прежде чем войти, нормальные люди стучат!
– Я не знал, что в собственном доме мне на все надо спрашивать разрешения!
Валера вышел, хлопнув дверью.
– Алесандр, не обращай абсолютно никакого внимания. Невоспитанность – это диагноз. Давай еще чаю подолью.
– Да нет, спасибо, я уже наелся.
– Но не напился же! – снова пошутила Анжелика Витальевна.
Алесандр кашлянул, выдержал паузу.
– Вы бы не могли одолжить мне немного денег, хотя бы на билет? Я обещаю обязательно вернуть. Мне на самом деле нужно попасть в Петербург, и мне негде остановиться в Москве.
– Ты уже остановился, даже не переживай по этому поводу совершенно! И за билет не волнуйся, мы с тобой завтра же поедем на вокзал и возьмем любые билеты.
– Билеты?
Алесандр нахмурился.
– Поеду проведаю дочку, да и тебе компанию составлю. Когда еще выдастся такая возможность? А то в поезде, наверное, скучно ехать одному?
– Да уж, наверное, – тихо согласился Алесандр.
– У нас квартирка небольшая, всего три комнаты, но не переживай, поместимся. Пойдем, я тебе уже постелила, будешь спать по-императорски!
– Спасибо.
Алесандр проснулся уже днем, в начале второго. Анжелики Витальевны дома не было. Он хотел выйти из комнаты, выпить чаю, умыться, но не стал этого делать. Все-таки это чужой дом. Лучше дождаться хозяйку. Он включил телевизор. Но не стал его смотреть. За окном стояла чертовски хорошая погода, поэтому он оделся и ушел, захлопнув двери.
Алесандр гулял по Воробьевым горам, потратив последние деньги на метро. На обратный путь ему уже не хватило, и он поехал до «Тимирязевской» автостопом.
Молодой человек шел по широкой улице к серому дому… Вот так же ходила по этой улице Кристина, входила в этот дом…
Он позвонил.
Дверь открыл Валера. Алесандр поздоровался, в отличие от Кристининого брата, разулся, спросил, дома ли Анжелика Витальевна. Валера ничего не ответил и ушел в спальню. Алесандр сомневался, можно ли вообще ему пройти или нет, но в итоге отправился в отведенную для него комнату и взял со стола журнал.
Валера пришел к нему минут через двадцать – двадцать пять. Он закрыл дверь и выдернул из рук Алесандра журнал. Молодой человек, хоть и не привык к подобному обращению, все же спокойно смотрел на Валеру.
Тот кинул перед ним на столик фотографию Жанны. Алесандр глянул на нее, потом снова перевел взгляд на Валеру.
– Это все из-за тебя, – сказал юноша. – Забирай это и катись из нашего дома.
– Это не мое. – Алесандр кивнул на фотографию.
– Если бы не ты, я бы знать не знал никогда твоей Жанны!
– Да что ж такое-то, – покачал головой Алесандр.
– Ты жестокий и эгоистичный. И тебе до лампочки все, кроме тебя самого.
– М-гм… А какая связь между твоим знакомством с Жанной и моим так называемым эгоизмом?
– Прямая.
– Логично.
– Я сказал, убирайся отсюда.
– Непременно. Только я сначала дождусь твою маму. Она разрешила мне остаться в этом доме.
– У подъезда на лавочке подождешь.
– ОК. – Алесандр встал.
– Ты хоть знаешь, что из-за Жанны я готов был зарезать себя, собственного отца, Евгения Геннадьевича! Да вообще полсамолета!
– Нет, я об этом не знал. Но ты ведь ничего такого не сделал, верно? Честно говоря, я даже и не понимаю, что мы сейчас обсуждаем.
На самом деле, Алесандр был удивлен тем, что сказал Валера. Он вообще не мог связать в одно логическое целое все реплики этого юноши.
Как сказали бы его отец-юрист и мать-философ, мысль о преступлении уже есть преступление. В общем, как-то так.
– Это все из-за тебя! – Валера сел на диван.
– Так мне уйти? – спросил Алесандр.
– Всем привет! – раздалось из коридора. – Валера, опять оставил свет в коридоре, это же все деньги! Валечка, я уже дома!
Анжелика Витальевна вошла в комнату.
– Ой, мальчики, вы тут беседуете. – Она достала из сумочки два билета. – Оп. На завтра. Час ноль пять. Ночи. Получается уже послезавтра. Алесандр, ты спал как ангелочек, и я решила тебя не будить. Правда, я немножко порылась в твоей сумке, прости меня, старую глупую женщину, взяла твой паспорт и – купила нам с тобой билеты. Поедем в ночь с завтра на послезавтра, в час ноль пять. Ты ужинал?
Валера вышел из комнаты. Фу, какая гадость: ты спал, как ангелочек, ужинал ли ты… Аж противно. Это напомнило ему историю, которую рассказала Кристина, когда в мае приезжала в Москву, про то, как Алесандр с Жанной подарили однажды на Новый год друг другу грецкие орехи. Какая фантазия! Какая романтика! А Кристина еще и восхищалась этим, примерно с такой же интонацией, что мама сейчас. Фу!
