Текст книги "Ночные снайперы"

Автор книги: Юлия Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

3

– По-моему, все однозначно, – сказала Алена, прикрывая дверь в покои Феликса и вынося на подносе флакончик с валерьянкой и мензурку. – Человеку не нравится определенный круг людей.

– Круг? – засмеялась Саша напряженно. – Что это за круг, объединяющий директора школы, чиновника, владельца автосервиса, директора телевизионного канала и водопроводчика?

– С его точки зрения, они составляют единый круг, – твердо проговорила Алена. – Для него это – обслуга. Все они обслуживают его жизнь. Или жизнь его родственников. И обслуживают, на его взгляд, плохо. Вот. Как тебе моя мысль?

– Если бы Степашка плохо обслуживал своих клиентов, он бы никогда не стал тем, кто есть, – заметила Саша.

– Снова Степашка, – ухмыльнулась Алена. – Ты явно к нему неравнодушна. Почему ты не сказала, что Феликс тоже не стал бы тем, кто есть, если бы «обслуживал» своих телезрителей плохо?

– Потому что критерий уровня деятельности директора телевизионного канала неопределим, каждый зритель определяет этот уровень сам, – слегка обиженно ответила Александра. – А критерий работы автосервисной конторы для всех един. Машина в результате ее деятельности либо едет, либо нет.

– Да, ты права, – огорченно произнесла Алена. – Опять не связывается…

– Да нет, почему же… – проговорила Саша. – Что-то в твоей версии есть. Наша беда в том, что мы не можем найти отправную точку в мотиве преступника. А может быть, их несколько, этих точек?

– Что ты имеешь в виду?

– Еще не знаю точно, – вздохнула Александра. – Предположим, все жертвы каким-то образом насолили преступнику. Но в разных плоскостях деятельности и существования. Допустим, если это женщина, Степашка ей отказал в своей любви. Директор школы наказала каким-то образом ее сына. Возможно, выгнала из школы или оценку занизила. Сантехник поставил негодный унитаз или просто нахамил на улице. Врач «скорой» не смог помочь ее бабушке. А Феликс… Феликс не показал любимую программу в прайм-тайм. Или, наоборот, показал что-то, что глубоко ее оскорбило. И вот она сидит дома и думает: «Если бы я была киллером, я бы их всех поубивала». Но потом понимает, что на настоящее преступление она не способна. А душа жаждет мести. И тогда отчаянная голова придумывает вот такой экстравагантный способ. На самом деле он ничем от настоящего преступного деяния не отличается. В том смысле, что когда снайпер нажимает на спусковой крючок с чувством мести, ему неважно, что будет дальше с жертвой. Главное, что он сам удовлетворен в своих чувствах полностью.

– Пусть так, – кивнула Алена. – Но у тебя есть план его поимки?

– Завтра в шесть утра мы идем на тренировку в клуб «Викинг», – улыбнулась Саша, не сводя глаз с подруги в ожидании ответной реакции. – Корецкий собирает лучших игроков города. И нас пригласил. Как о-очень перспективных спортсменок. Тренируясь, мы будем вычислять снайпера. Кстати, отец назвал две фамилии членов команды этого клуба, которые по всем статьям подходят на роли подозреваемых.

– Что? – закричала Алена на весь дом. – В шесть утра? На тренировку?

– А что такого? – театрально удивилась Саша. – Разве для тебя встать в пять утра – подвиг? Кто-то говорил, что совершает утренние пробежки регулярно.

– Но не в пять утра, – сердито проговорила Алена. – Этот Корецкий с ума сошел – в такую рань тренировки устраивать?

– А это я его попросила, – с садистскими нотками в голосе произнесла Саша. – Позднее ведь мы не можем, правда? У тебя утренний эфир в восемь, у меня – монтаж вечерней хроники. А вычислить снайпера необходимо. Впрочем, ты можешь отказаться. Буду забавляться стрелялками одна.

– Эгоистка, – фыркнула Алена. – Она будет забавляться с Корецким, а я буду сны смотреть? Не выйдет, малышка.

– Я знала, что ты не откажешься, – рассмеялась Саша. – Хотя я очень надеюсь, что до соревнований дело не дойдет – найдем преступника раньше. Правда?

– А Корецкий действительно сказал, что мы перспективные спортсменки? – вместо ответа спросила Алена. – Не только ты, но и я?

4

Врач «скорой помощи» Виталий Сушкевич был флегматичным, невозмутимым увальнем двадцати восьми лет от роду. Жизнь его протекала под знаком философского изречения царя Соломона, однажды начертавшего: «Все проходит». Проходят радости, проходят печали. А кушать хочется всегда. Все остальное как-то мало волновало Виталия. Он носил самую скромную одежду, не мечтал купить автомобиль или домик на берегу реки, но страдал, когда его огромный «бошевский» холодильник начинал пустеть. Если в морозилке не лежало несколько пакетиков с пельменями, пары килограммов куриных окорочков, блинчиков от «Дарьи» и пиццы, сердце его сжималось от горя, а жизнь теряла смысл. Поэтому работал Виталий Сушкевич много. На станции «скорой помощи» две ставки взял да еще на досуге детский массаж на дому делал. На пельмени и пиццу зарабатывал.

Работу он свою не любил, потому что профессию врача ему мама с папой придумали, считая ее гуманной и денежной. Сам же Сушкевич всю жизнь хотел продавцом в гастрономе работать. Но интеллигентные родители видеть за прилавком единственное чадо не желали. Вот и засунули сына в Сангик, где конкурс был поменьше, да и связи кое-какие имелись. Еле вытянув образование, балансируя на грани отчисления, Виталий устроился в «скорую». Потому что там любые специалисты требовались, даже «троечники», а денег платили больше, чем в районной поликлинике. Жил он в просторной однокомнатной квартире в престижном доме, квартиру любящие предки купили ему к окончанию института, надеясь на то, что сынок, наконец, устроит свою личную жизнь. Но в этом деле Виталий исповедовал принципы Жени Лукашина из «Иронии судьбы». Он с ужасом думал, как в его квартирке поселится какое-то существо, которое постоянно будет мелькать у него перед глазами – туда-сюда, туда-сюда… Так он и жил, спокойно, размеренно, работая, не покладая рук и набивая холодильник. Беда нагрянула неожиданно.

В тот день он вышел на работу невыспавшимся. Накануне бывшие однокурсники устроили ему халтуру в районной больнице. Он надеялся, что на ночном дежурстве сможет отоспаться, но, как назло, этой ночью больница была дежурной, и всех недужных и травмированных со всего города привозили именно сюда. Всю ночь Виталий бегал от больного к больному, как угорелый. Заполнял бланки, измерял давление, назначал уколы. В общем, отдохнуть не удалось. Поэтому утром, забираясь в машину, мечтал только об одном – сомкнуть глаза, хотя бы ненадолго. Однако вызовов в тот день было больше, чем обычно. Да еще у бригады коллег машина сломалась («Почему не наша машина?» – с горечью думал Виталий), и работы еще прибавилось. В общем, день был чумовой. Поэтому когда к концу смены врач Сушкевич перепутал ампулы и вколол больной не то лекарство, тому было вполне объективное объяснение. Так потом Виталий и сказал на комиссии управления здравоохранения. Но его не слушали. Квалифицированный врач не имеет права на ошибку, выговаривали ему. Даже если он перед этим не спал сутки или двое. Личные проблемы доктора никого не волнуют. Вышел на линию? Работай качественно!

Больная чудом выжила. Поэтому доктора Сушкевича под суд не отдали. Но с работы выгнали. За несоответствие. А ничего другого Виталий делать не умел. Хотя теперь со спокойной совестью он мог пойти продавцом в гастроном. Для этого особых познаний не требуется. Ну, а про весы, как их там регулировать, чтобы в накладе не остаться, старшие товарищи быстро объяснят. За определенную благодарность. Но что-то останавливало его каждый раз, когда он подходил к дверям магазинов и начинал читать объявления о вакансиях. В сфере торговли требовались все – от заведующих отделами до грузчиков. Даже удивительно было, что магазины при такой нехватке кадров все-таки работают. Виталий понимал, что если он устроится продавцом, придется долго и нудно выяснять отношения с родителями. Они знали о его неумирающей мечте и приходили от нее в ужас. Отец бегал по городским инстанциям, добиваясь восстановления сына на прежней работе. А мать пугала Виталия магазинными недостачами, которые покрываются за счет рядовых работников торговли. И еще одна проблема свалилась на Сушкевича.

В последнее время повадились к нему домой оперативные сотрудники заходить. Якобы обстоятельства дела выяснять. А сами: «Не угостите ли чайком? А бутербродика у вас не найдется – с утра во рту маковой росинки не было». Да еще на бар так многозначительно поглядывают. А дело-то выеденного яйца не стоит. Ну поизмывался какой-то дворовый мальчишка над Виталием. Новую кожаную куртку испортил намертво. Но Виталий даже заявление в милицию не стал писать. А если нет заявления, то и дела, вроде бы, нет. А они ходят и ходят, ходят и ходят, продовольственные запасы истощают. Сегодня сам начальник уголовного розыска пожаловал. Делать ему больше нечего, что ли? И вопросы какие-то совсем уж странные задает. Например, как Виталий к Бади Дерибасову относится. А он никак к Дерибасову не относится. Слышал о нем краем уха да краем глаза как-то в телевизоре видел. Не понравился ему тогда Бади, потому что ему вообще такие типы не нравятся.

– Вы чай будете? – печально поинтересовался он у майора, понимая, что тот не собирается по-быстрому сворачивать беседу.

– С удовольствием, – отозвался Мелешко, скосив глаза на бар.

«Ну до чего же они все одинаковые», – с тоской подумал Сушкевич, а вслух спросил:

– Виски, джин, коньяк?

– Если можно, – скромно кивнул Андрей. – Чуть-чуть коньяка.

Виталий подавил тяжелый вздох.

– Я не понимаю, – проговорил он, нажимая на кнопку электрического чайника. – Откуда такое внимание к моей скромной персоне? Я ведь никаких претензий к этому малолетнему преступнику не имею. У вас что, месячник какой-то проходит по отлову хулиганов?

– Что-то типа этого… – хмыкнул Андрей. – А почему вы думаете, что в вас стрелял малолетний преступник?

– А разве взрослому человеку может прийти в голову мысль стрелять в людей пульками? Да еще письма шпионские писать с ошибками.

О баре и чае Мелешко тотчас же забыл.

– Какие шпионские письма? – воскликнул он.

– Ну такие, как в фильмах про шпионов, – пожал Сушкевич рыхлыми плечами. – Вырезаются буковки из газетных заголовков, а затем на бумагу наклеиваются.

Мелешко сжал от злости челюсти. О письме он ни сном, ни духом не ведал.

– Где это письмо? – быстро заговорил он. – Вы его нашим сотрудникам показывали?

– Зачем? – недоуменно вопросил Виталий. – Я даже и не упоминал про него. И они не спрашивали… Это же чушь какая-то. Я его сразу выбросил. Буду я еще всякую гадость дома держать!

– Ну понятно… – протянул Андрей. – Действительно, чушь. А что в письме было – не помните?

– Да дрянь всякая, оскорбления… – скривился Сушкевич и вдруг истерически затопал ногами. – Гадость, гадость, гадость!

«Господи, – опешил Мелешко. – Бедные его соседи снизу. По-моему, этому доктору впору самому лечиться».

– Успокойтесь, пожалуйста, – ласково попросил он Виталия. – Я понимаю, что все это весьма неприятно. Но дело в том, что вы не единственная жертва этого преступника. И мы просто обязаны его остановить. Поэтому любая дополнительная информация о нем бесценна. Пожалуйста, Виталий Александрович, вспомните, что было в письме. Ну, попытайтесь абстрагироваться, что ли. Допустите, что оно было адресовано не вам.

– Мне! Мне оно было адресовано! – Сушкевич никак не хотел успокаиваться. – Эскулапу Сушкевичу. Нарушившему клятву Гиппократа. Никакое деяние не остается безнаказанным. Ты получишь то, что заслужил. Вот что там было написано. Или что-то в этом роде.

– Прошу прощения, – мягко проговорил Мелешко. – Письмо пришло до того, как в вас выстрелили или после?

– Какая разница? – выкрикнул бывший доктор. – Я не помню!

– Хорошо, – не стал настаивать Андрей. – А в каких словах автор письма допустил ошибки? В слове «эскулап» или в слове «Гиппократ»?

Сушкевич ошалело взглянул на майора, словно не понимая, чего тот от него хочет.

– Вы говорили, – терпеливо произнес Мелешко, – что там были грамматические ошибки.

– Да… – пробормотал доктор. – Кажется, были… Какие-то нелепые. Но не в слове «эскулап». Не помню я…

Виталий врал. Он прекрасно помнил, какую ошибку сделал автор письма. Он букву «а», вместо «о», написал. Но ему очень не хотелось говорить майору, что его не только эскулапом назвали, но и говнюком…

5

Команда, собранная Игнатом Корецким, была на удивление разношерстной. К шести утра в ангар, где должна была проходить тренировка, стали подтягиваться игроки с сонными лицами. Это было, пожалуй, единственное, что их объединяло. Мальчик лет пятнадцати, представившийся странным именем – Сега, толстый лысый мужчина явно пенсионного возраста – Артур Арнольдович, широкоплечий атлет, похожий больше на метателя молота, чем на пейнтболиста – Денис, полноватая женщина лет сорока – Лариса, сутулый долговязый, по всему, заучившийся парень, вероятно студент-старшекурсник – Николай. Плюс Саша с Аленой да сам Игнат.

«Этой командой мы будем выигрывать соревнования?» – чуть не сорвалось у Саши с языка. Но она себя сдержала. Пейнтбол для нее был таинственным видом спорта. Возможно, комплекция и возраст в нем никакой роли не играли.

Корецкий оглядел свое «войско», удрученно, как показалось Александре, вздохнул и негромко произнес:

– С минуты на минуту должны подъехать еще два игрока-мастера, тогда и начнем. Подберите пока себе маркеры. Новичкам напоминаю, что до начала тренировочного боя заглушки вынимать запрещается.

– Заглушки – это что? – шепотом поинтересовалась Алена.

– Штучки, которые дуло закрывают, – ответила Саша. – В прошлый раз ты явно обращала внимание на что-то другое, когда инструктор толкал речь.

– В его речи был явный переизбыток специальной информации, – сказала Алена ворчливо. – Тебе проще – ты хоть что-то знаешь об оружии. А я пистолета от револьвера не отличаю.

– Ну, хотя бы предполагаешь, что они различаются, – усмехнулась Саша.

– А вот и наши мастера! – торжественно провозгласил Корецкий. Саша даже вздрогнула от неожиданности – столько эмоций прозвучало в его голосе.

Игроки синхронно повернули головы к дверям. А затем у них так же синхронно стали опускаться нижние челюсти. Потому что в дверях появились две дамы весьма почтенного возраста. Походка «мастеров» была упругой и спортивной, осанка гордой, прически безупречно уложены в химической завивке, так же непогрешим был и умело нанесенный макияж. Но морщинки возле глаз и дряблая кожа все-таки выдавали возраст. Кто-то из игроков присвистнул.

– Теперь Большой кубок точно наш, – пробормотал, ни к кому не обращаясь, Денис.

– Хочу представить вам Екатерину Максимовну и Елизавету Петровну, – сухо проговорил Игнат, бросив взгляд-молнию в Дениса. – До недавнего времени они играли в команде «Белые волки», которая, как многие из вас знают, распалась полтора года назад. Я долго уговаривал их вернуться в спорт, и мне это удалось. Теперь Екатерина Максимовна и Елизавета Петровна будут играть в нашей команде.

Денис издал неопределенно хрюкающий звук. Сега не смог скрыть усмешки. Остальные стояли как вкопанные, не сводя со старушек изумленных глаз.

Корецкий предложил новоприбывшим выбрать оружие из того, которое было приготовлено для тренировки.

– Спасибо, Игнат, – с аристократическим достоинством кивнула Елизавета Петровна. – Но «Белые волки» на прощание подарили нам отличные маркеры. Настоящие «Шокеры» последней модели.

– О Боже, это же целое состояние! – не без зависти воскликнул Артур Арнольдович.

– Мы сами были удивлены и тронуты, – сказала Екатерина Максимовна. – Но президент «Белых волков» – широкой души человек. Жаль, что он утратил интерес к пейнтболу и занялся другим бизнесом.

«Прокол, – подумала Саша. – Все, кто занимается расследованием, разрабатывали действующие клубы. А сколько тех, которые перестали существовать? Надо будет потом поболтать с этими милыми старушенциями. О том, например, почему президент «Белых волков» утратил интерес к пейнтболу».

Началась тренировка. Корецкий предложил «пристрелять» оружие. Он попросил Алену и Николая изобразить «живые мишени», а всем остальным приказал продемонстрировать снайперские умения.

– Миленькая зарядка в шесть часов утра, – проворчала Алена, стараясь, чтобы ее услышал тренер.

Но Корецкий невозмутимо пропустил ее реплику мимо ушей. Алена и Николай заняли позиции и стали вполсилы перебегать от укрытия к укрытию. Остальные игроки вскинули маркеры, но стрелять начали только бывшие «белые волчицы». Остальные не могли отказать себе в удовольствии посмотреть, чего стоит игра старушек-мастеров. А посмотреть было на что. Алену подстрелили через полторы минуты с пятидесяти метров. Николай продержался на тридцать секунд дольше. Он был сражен красящим шариком с позиции шагов в семьдесят. После этого невозмутимый «поляк» взорвался.

– В чем дело, господа? – закричал он. – Вы хотите занять места в смотровом секторе? Почему никто не работает? И почему «мишени» двигаются с черепашьей скоростью?

– Утро… – пробормотал, оправдываясь Николай. – Зимнее утро… Низкое атмосферное давление и отсутствие солнца… В смысле энергии…

– Давление? Энергия? – теперь Корецкий меньше всего походил на невозмутимого поляка, скорее – на разъяренного грузина. – Екатерина Максимовна! Елизавета Петровна! Я могу вас попросить сыграть роль «мишеней»?

– Конечно, Игнат! – весело отозвались старушки чуть ли не хором. Надвинули защитные маски на лица, поправили наколенники и налокотники. И бодро побежали по ангару.

– Ух, ты… – задохнулся в восхищении Николай и вскинул маркер наизготовку.

В других игроках, видимо, тоже проснулся азарт. Если какие-то старушки вышибают мишени за полторы минуты, то неужто они – хуже? Одна лишь Саша стояла, опустив ствол своего оружия. В старушек она стрелять ни при каких обстоятельствах не могла. Видимо, все-таки не была создана для такой игры, где нужно было стрелять в людей. Бегали бабушки презабавно. Выскакивали из-за укрытий с ребяческим визгом, пригибались, перебегали семенящими старушечьими шажочками и даже осуществляли профессиональные пейнтбольные перекаты. Сначала весело было всем. Однако, когда стало понятно, что в старушек при всем их комизме ни при каких ухищрениях не попасть, игроки опечалились. И с отчаянным энтузиазмом стали растрачивать боезапас.

– Снайперам можно двигаться! – крикнул Корецкий, видя, что противостояние «мишеней» и «снайперов» слишком неравное.

Бегающая Елизавета Петровна напоминала медузу Горгону – такой уж она выбрала себе шлем: с множеством каких-то косичек и хвостиков. Кроме того, на макушке торчали три страусиных пера, выкрашенных в яркие цвета радуги. Саша смотрела, как завороженная, на эти перья, а потом ей почему-то захотелось их сбить со шлема старушки. «Я не буду стрелять в человека, – подумала она. – Я буду метить в «фенечку». Игнат говорил, что ствол маркера при выстреле обычно поднимается кверху. Возможность попадания в маску минимальна. Кроме того, на моем маркере установлен оптический прицел. Неужели при этих обстоятельствах можно промахнуться?»

Другие игроки давно уже подбирались к мишеням и находились вдалеке от Александры. Она, несмотря на разрешение Корецкого, двигаться не стала, а просто подняла ствол, изготовилась и выстрелила. В оптическом прицеле было видно, что пук перьев на шлеме «мастера» просто разлетелся. В пух и прах. «Если пользоваться оптическим прицелом и хорошим маркером, можно попасть туда, куда хочешь, – сделала вывод Саша. – Для этого не обязательно быть опытным пейнтболистом. Достаточно иметь приличное зрение. И чтобы руки не дрожали. Как это усложняет поиски! Только бы старушка не обиделась на то, что я испортила такую красоту». В каком-то непонятном возбуждении она поводила стволом из стороны в сторону, опустила его ниже, поймала в прицеле подошву Екатерины Максимовны, высовывавшейся из-за горки мешков с песком, и нажала на спусковой крючок.

Оптика показала, что и этот выстрел достиг цели – подошва окрасилась в нежно-розовый фосфоресцирующий цвет. В такой же, каким окрасили физиономию нерадивого врача «скорой помощи». «Это не какой-то супер-снайпер, – озабоченно подумала Саша. – Из маркера стрелять несложно. В конце концов, этот снайпер, возможно, имел своей целью больше жертв, чем поразил. Я сделала два выстрела и попала. Делая это второй раз в жизни. Преступник может не иметь никакого отношения к пейнтболу. Вполне вероятно, что он просто купил маркер, пристрелялся и начал свою экстравагантную охоту. Зря мы здесь теряем время. Но как сказать Корецкому, что мы не собираемся участвовать в соревнованиях?»

Раздался пронзительный свисток. Корецкий остановил игру. Саша посмотрела на часы. С момента, как старушки вышли на старт в качестве «мишеней», прошло три с половиной минуты.

– Неплохой результат, – довольно произнес Корецкий, когда игроки собрались возле него. – Екатерина Максимовна, Елизавета Петровна, три с половиной минуты – отличное время для вашей роли.

– Позвольте, уважаемый Игнат, – слегка обиженно проговорила Елизавета Петровна. – Но разве меня задели снайперы?

– Увы, Лизанька, – воскликнула ее подруга. – Твой головной убор безнадежно испорчен.

Елизавета Петровна выронила маркер и схватилась двумя руками за свой шлем.

– Что с ним?

– Перышки, Лиза, – вздохнула Екатерина Максимовна. – Придется заказывать в Австралии у сестры новые.

Елизавета Петровна прищурила глаза и возбужденно оглядела присутствующих.

– Правильно ли я понимаю, Игнат, что кому-то удалось выстрелить прицельно?

– Лиза, от перьев не осталось ни черта! – рассмеялась ее подруга. – Кому-то, похоже, они мозолили глаз.

– Неплохо, – фыркнула «Лиза». – С этим снайпером я готова работать в одной команде.

– Я прошу прощения, – смущенно пробормотала Александра. Ей было ужасно неудобно, что она лишила старушку ее украшения. – Они были такие яркие… Такая мишень, понимаете…

– Вот именно! – неожиданно вскричала Елизавета Петровна. – Для этого я туда их и посадила. Конечно, мишень! И только человек, далекий от снайперской хватки мог этого не увидеть. Я бегала с этими перьями шесть лет. Если бы это было не так неудобно, я бы с удовольствием воткнула в свой шлем настоящую мишень. Простите, барышня. Нас не представили, но я готова высказать вам свое восхищение.

– Александра Барсукова… – упавшим голосом проговорила Саша. Она искренне жалела, что вообще стреляла только что из маркера. Бабушки были ей симпатичны, а она взяла и одним махом, походя и совершенно случайно разрушила их «непотопляемое» совершенство.

– Барсукова? Александра? – в два голоса воскликнули старушки-мастера. – Мы ваши передачи смотрим. Очень приятно!

– А мне очень неприятно, – вздохнула Саша. – Не то, что вы мои передачи смотрите, а то, что я так… с вашим убором. Не знаю, что на меня нашло. Прошу прощения, Елизавета Петровна.

– Что за вздор! – возмутилась Елизавета Петровна. – Это игра. И вы были на высоте. А кто попал в нашу неуязвимую Катюшу, Игнат? Похоже, у вас, действительно, неплохая команда. Мы в ней остаемся однозначно, да, Катенька?

– Да, Игнат, кто попал в мою ахиллесову пяту? – рассмеялась Екатерина Максимовна, демонстрируя всем желающим окрашенную в розовый цвет кроссовку.

Саше захотелось исчезнуть. Действительно, что на нее нашло? Так обидеть пожилых дам!

– В этом туре игры действовал только один снайпер, – сердито ответил Корецкий. – Поэтому я даже не знаю, стоит ли продолжать тренировки в таком составе. Я еще могу понять новичков. Но, Сега, Артур Арнольдович, Денис, что с вами? Вы еще не проснулись? А вас, Александра Николаевна, в будущем я хотел бы поставить на третий номер в пятерке. У вас удивительная выдержка и грамотный подход к ситуации.

– Снова Александра? – Екатерина Максимовна захлопала в ладоши от восторга. – Сашенька, вы молодец! Нас с Лизанькой три года никто не мог замарать.

– Имеется в виду, в игре, – уточнила Елизавета Петровна. – В обычной жизни нас все время пачкают. Например, в слякоть – автомобилисты.

– Вы давно играете в пейнтбол? – спросила Екатерина Максимовна.

– Практически второй раз, – сказала Саша грустно.

– В таком случае, вы прирожденный снайпер, – вынесла ей приговор Екатерина Максимовна. – С таким игроком мы сварим кашу, Игнат.

– Трех игроков для команды недостаточно, – проворчал Корецкий. – Я прошу перезарядить фидеры шариками другого цвета. И разделимся на команды. Так и быть – даю вам еще один шанс проснуться…