Текст книги "Ночные снайперы"

Автор книги: Юлия Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Бади Дерибасов, едва увидев в каталоге прекрасную богиню, перестал есть и спать. Он был уверен: если это удивительное произведение не займет почетного места в его коллекции, он просто сойдет с ума. Потому что до сих пор в жизни Бади такой красоты не встречалось. Ни натуральной, ни созданной руками гения. А красоту Дерибасов боготворил. Может быть, оттого, что сам был бесконечно далек от эстетического совершенства.

Борьба за богиню развернулась нешуточная. Покупатели, приехавшие специально за ней, не собирались уступать друг другу. Ставки росли, страсти кипели. Просторный зал был наэлектризован до предела. Когда две дамы из далекого Альбиона упали в обморок, ведущий аукциона объявил перерыв. И состоятельный народец, взмокший, распаренный, охваченный безумием страсти, рванулся на волю – глотнуть свежего воздуха, остудить пылающие тела и головы, отдать распоряжения по мобильным телефонам управляющим своих банков. Дерибасов тоже вышел в сопровождении своей охраны, состоявшей из шести человек. На него косились злобно и завистливо – он был одним из главных претендентов на Афродиту.

Через пятнадцать минут мелодичный колокольчик стал сзывать соперников к барьеру. Бади не торопился. Он выждал, когда основная масса любителей искусства зайдет внутрь здания, огляделся по сторонам, полюбовался свежим снежком, выпавшим с утра, вдохнул полной грудью, словно перед прыжком в воду, расправил плечи, довольно улыбнулся, предвкушая победу, и тут… Афродита обрела своего хозяина в лице достопочтенного американского гражданина, владевшего львиной долей акций одной известной компьютерной корпорации.

Бади неделю лежал в неврологической клинике в сильнейшем расстройстве духа. А затем встал и отправился в частное сыскное агентство «Гоголь».

– И что еще досадно, Игорь Петрович, – проникновенно заглядывая в глаза сыщику, проговорил Дерибасов. – Это событие отчего-то совершенно не заинтересовало ни питерскую прессу, ни телевидение. Мой пресс-секретарь, можно сказать, на блюдечке принес информацию каналу «Невские берега». Но сюжета я так и не увидел, к своему изумлению. Я знаю, что у вас имеются связи на этом канале…

«Ах, вот оно что! – усмехнулся про себя Игорь. – Шоумейкеру не хватает рекламы. И он хочет решить эту проблему с моей помощью».

– Я знаю нескольких сотрудников этого канала, – равнодушно ответил он. – Но, к сожалению, не имею на них никакого влияния. Все решения они принимают исключительно самостоятельно, исходя из собственных принципов, установок, планов и взглядов на жизнь.

– Но это более чем странно! – сердито процедил Бади. – На известного человека покушается преступник. И никого это не трогает? Послушайте, господин Пирогов! Я удвою оговоренную сумму. Но вы должны меня обезопасить от дальнейших покушений. Если информация станет достоянием общественности, преступникам будет не так легко со мной расправиться. Мои поклонники просто не дадут им этого сделать.

– Запустите информацию в Интернет, – предложил Пирогов.

– Этого мало! – вскипел Дерибасов. – Вы беретесь за мое дело или нет?

– Пожалуй… – безо всякого энтузиазма пробормотал Гоголь. – Только я не понимаю одного: почему вы так уверены, что преступление может повториться? Ведь если оно было вызвано борьбой за статуэтку, то результат достигнут.

– Не знаю! – истерически взвизгнул шоумейкер. – Не знаю! Может быть, они решили сначала уничтожить меня морально. А затем и физически. В детстве я видел один американский фильм. Человека сначала выводили из себя всякими изощренными способами. Потом в него стреляли из игрушечного пистолета стрелами с присоской. А затем – из настоящего пистолета.

– Понятно… – кивнул Пирогов. Он начал подозревать, что Бади не слишком адекватно воспринимает окружающую действительность. Или делает вид, что неадекватно ее воспринимает.

3. Говорят, мы бяки-буки…

1

Школа, которой руководила Илона Олеговна Майская, оказалась на самом краю города. Дальше находились только котлованы под новое строительство гигантских жилищных комплексов. Почти интимная близость стройки с детским учреждением вызвала в душе Мелешко безотчетный ужас. Если представить себе, что дети утром или вечером идут вдоль котлована, который даже не огорожен… Нет, сказал он себе, лучше не представлять, чтобы беду не накликать. Однако весело, должно быть, учиться в этой школе под звуки отбойных молотков, бетономешалок и отборного русского языка, на котором по своей профессиональной привычке общаются строители.

«Интересно, откуда стреляли в директрису? – подумал он, озадаченно оглядевшись по сторонам. Достойных точек для позиции снайпера почти не было. – Неужели из башни подъемного крана? Но тогда этот парень – настоящий профи. Специалисты утверждают, что выстрелить из пейнтбольного оружия с большого расстояния прицельно почти невозможно. Что ж… это существенно сужает круг поисков».

Он огляделся еще раз и шагнул за ограду школьного двора, напоминавшую скорее ограждение какой-нибудь серьезной зоны, только что колючей проволоки наверху не было. У самих же дверей школы наперерез ему выступили два охранника, которым майор доходил едва ли до плеча, хотя ростом природа его не обидела. Он молча вытащил свое удостоверение и поднес его сначала к одному туповатому лицу, потом – к другому. Охранники переглянулись. Затем тот, который был, вероятно, за старшего, смущенно прокашлялся и неуверенно проговорил:

– Здесь написано, что вы руководите уголовным розыском Центрального района.

– Верно, – восхитился Андрей внимательностью охранника.

– Но делом о покушении на нашего директора занимается другое управление, – произнес охранник несколько тверже.

– Что из этого следует? – с интересом спросил Мелешко.

– Вы по какому вопросу? – выдал логический ответ охранник.

Мелешко даже на шаг назад отступил, опешив от такой дерзости. Он с минуту рассматривал бравых молодцев в упор, а потом грозно нахмурился.

– Я – по делу государственной важности, – произнес он, отчетливо выговаривая каждую букву. – Желаете воспрепятствовать?

– Я должен позвонить, – смутился охранник. – Подождите минуту.

Андрей снова почувствовал прилив восхищения и покачал головой. Занятные ребята охраняли обычное общеобразовательное учреждение. Не решив, что лучше – стукнуть их обоих лбами, чтобы немного пришли в себя, или пригрозить увольнением с «волчьим» билетом, он остался ждать на ступенях, пока бдительные стражи докладывали директору о неожиданном визитере. Наконец на другом конце связи, очевидно, отдали распоряжение.

– Проходите, – тон охранника резко изменился, а сам он даже попытался изобразить подобие улыбки, хотя на неприветливой, неандертальской его физиономии улыбка выглядела чужеродной нашлепкой. – Кабинет Илоны Олеговны находится на втором этаже. Дежурный по этажу вас проводит.

– Спасибо, милый, – ласково выдохнул майор и с каменным лицом протиснулся сквозь грозный блок-пост, отделяющий вольную территорию от бастиона среднего образования.

На первом этаже возле гардероба его встретила строгая дама гренадерского роста (Андрей снова почувствовал себя недомерком) в старомодном кримпленовом костюме и идеально уложенной прической. Рукав черного пиджака над локтевым суставом был перетянут красной повязкой, что делало ее похожей на эсэсовца из кинофильма «Семнадцать мгновений весны». Четким шагом она приблизилась к майору и холодно-чеканно отрапортовала:

– Добро пожаловать в нашу школу. Пожалуйста, вытрите ноги. Илона Олеговна попросила меня проводить вас до ее кабинета. Прошу.

«М-да, – подумал Мелешко. – Странно, что на крыше этой школы не дежурят снайперы с гранатометами. Недоработали. Вот и получила Илона Олеговна… плюху…»

Пока они добирались до кабинета директора, Андрей успел оценить богатство, эстетику и чистоту школьных интерьеров. Нельзя сказать, что коридоры и вестибюли не радовали глаз. Очень даже радовали. Стены, выкрашенные в ярко-желтый цвет, были сплошь увешаны плодами детского творчества. Картины, мозаика, инкрустации, аппликации – все говорило о том, что здесь учатся весьма одаренные в художественном отношении дети. Оконные стекла заменяли витражи. На подоконниках, выстроившись в ряды, как на параде, гордо стояли цветы в горшках, и было видно, что ухаживали за ними с любовью и тщательностью. Стоит ли говорить, что лакированный паркет блестел, как зеркало, и Андрей в какой-то момент понял, что боится поскользнуться.

Из-за дверей доносились бодрые и властные учительские голоса, слышался стук мела о доску, где-то тоненький голосок спрягал английские глаголы. Никакого постороннего шума, смеха, скрипа стульев. Мелешко вспомнил, как года два назад он посещал школу, где учился его сын Руська. Там такой чистоты, красоты и такого благоговейного порядка не наблюдалось. «Прямо пажеский корпус какой-то», – майору вдруг стало неуютно и он почувствовал себя двоечником, которого вызвали к директору за то, что он пришел в школу без сменной обуви. Он даже замедлил шаг и сделал вид, что его привлек рисунок, изображавший нечто философское – землю, звезды и летящего между ними человека, весьма смахивавшего на врубелевского Демона. В кулаке у Демона был зажат странный предмет, который Андрей, как ни старался, идентифицировать не мог. Подпись под рисунком гласила, что его создатель – Новиков Матвей из седьмого «А» класса – назвал свое творение «Сердце Вселенной». «Может быть, Демон держит в руке сердце, которое украл у Вселенной?» – предположил Мелешко.

– Талантливый мальчик, – пробасила «эсэсовка-гренадер» за спиной у Андрея. – Его картины регулярно в международных выставках участвуют. Только вот усидчивости на уроках ему не хватает. В одном слове может три ошибки допустить. Подпись под рисунком четыре раза переделывал.

«Можно было бы и больше», – подумал Мелешко, мысленно поковеркав такие сложные для современного школьника слова.

– Он у вас не один такой талантливый, – сказал Андрей, еще раз окинув взором стены.

– Да, – в тоне дежурной учительницы послышалась гордость. – Мы стараемся культивировать в детях природные склонности. И заметьте – никакого специального отбора не проводим. У нас обычная школа. Масса детей из неблагополучных семей. И тем не менее третий год подряд выходим на первое место в районе. Благодаря Илоне Олеговне, конечно. Уму непостижимо, что среди учащихся могли найтись какие-то неблагодарные мерзавцы. Ведь она из кожи вон лезет, чтобы они выучились и стали достойными людьми.

– Вы полагаете, к тому, что произошло, причастны ваши учащиеся? – Мелешко внимательно снизу вверх посмотрел на «гренадершу» и заметил, что тень сомнения промелькнула в ее лице.

– Мы почти уверены в этом, – сказала она, но в голосе ее уверенности как раз и не было. – У нас уже есть четкая версия, которую сейчас проверяют. Впрочем, Илона Олеговна вам сама, наверное, об этом расскажет. Вы ведь тоже пришли по этому делу?

Мелешко кивнул, а сердце зачастило, словно его сжал Демон, потому что они приблизились, наконец, к кабинету директора. Его провожатая резким движением рванула дверь на себя, и они оказались в шикарном секретарском предбаннике с современной офисной мебелью, огромным сейфом, кондиционером, телевизором, видеомагнитофоном, компьютером и… маленьким, худощавым молодым человеком, едва выглядывавшим из-за монитора. При появлении вошедших он вскочил, поправил очки на носу и вытянулся в струнку.

– Андрей Евгеньевич? – пытаясь изобразить доброжелательность, не то спросил, не то констатировал он. – Илона Олеговна ждет вас. Спасибо, Марина Ивановна.

– Спасибо, Марина Ивановна, – послушно повторил за ним Мелешко, облегченно переводя дух оттого, что не все сотрудники здесь выше его.

Вслед за этим маленький секретарь проворно выскочил из-за стола, распахнул перед майором дверь и тот шагнул в клетку с тигром…

Да, тигр или, вернее, тигрица было подходящее сравнение для Илоны Олеговны Майской. Мелешко понял это, едва она бросила на него мимолетный, насмешливый взгляд своих желтых, чуть раскосых глаз, а затем плавным кошачьим поворотом головы пригласила сесть. На вид ей было не больше сорока, идеальный макияж, ухоженные руки и отлично сидевший костюм на довольно-таки стройной фигуре говорили о том, что она не из тех директоров, которые в школьных заботах и хлопотах совершенно забывают о себе. Андрей машинально взглянул на ее прическу. Ничто не напоминало о том, что недавно она была безнадежно испорчена.

– Пытаетесь отыскать следы преступления, – перехватив его взгляд, слегка усмехнулась она. – Напрасно. У меня хороший парикмахер. И тот, кто думал своей гнусной выходкой вывести меня из равновесия надолго, весьма просчитался. Я не из тех, кто паникует в критических ситуациях. Тем более перед лицом каких-то хулиганов.

– Это делает вам честь, – галантно отозвался Андрей. – Вы, наверное, удивлены моему визиту?

– Если вы пришли сюда, то наверняка у вас есть причины, – уклонилась от ответа Майская. – Со своей стороны, я сделаю все от меня зависящее, чтобы решить ваши проблемы. Насколько я понимаю, вы отчего-то не хотите контактировать с оперативниками нашего района, которые занимаются этими хулиганами? Я могу вас понять. Они ребята молодые, неопытные, и пожалуй, не очень усердные… Но я заставлю их довести дело до конца.

– Я в этом не сомневаюсь, – улыбнулся Мелешко, отмечая склонность Майской в разговоре брать инициативу в свои руки и решать за собеседника, что он хотел или хочет сказать. Ну что ж, это довольно-таки распространенная привычка среди таких руководителей, как она. – Я не уклоняюсь от контактов с оперативниками вашего района, – он улыбнулся еще шире. – Мне просто хотелось для начала поговорить с вами. Я слышал, что первые оперативно-следственные мероприятия провели вы сами. Поэтому разговор с вами более ценен для меня, чем беседа с сотрудниками милиции, которые включились в работу позже. Да, забыл сказать – я веду дело о подобном случае, только в нашем районе.

– Я в курсе, – кивнула Майская. – Я в курсе, что в вашем районе произошло подобное. И не только в вашем. Поскольку, как вы верно выразились, я занимаюсь оперативно-следственными мероприятиями, я просто не могла не выяснить обстановку в городе.

– Вы бесценный в нашем деле кадр… – слегка растерявшись, пробормотал Мелешко. – Пойди вы по юридической стезе, давно стали бы генералом…

– Я и так генерал, – усмехнулась Илона Олеговна. – В своем деле, которое мне нравится. А чужим делом приходится заниматься потому, что не все любят свою работу. И не все стремятся стать генералами. Иногда это повергает меня в отчаяние.

Андрей внутренне скукожился. Потому что он был как раз из тех, кто не стремится быть генералом.

– И насколько вы продвинулись в расследовании, госпожа генерал? – осторожно спросил он.

– Я почти уверена, что знаю имена тех, кто совершил эту пакость, – сказала Майская, нахмурившись. – К сожалению, имеются препятствия, не позволяющие предать преступников суду тотчас же.

– Если вы правы, мы устраним любые препятствия, – заверил ее Мелешко. – Кто же они – эти злодеи? И что мешает отдать их в руки правосудия?

– Несознательность отдельных граждан и ложное понятие о чести мундира, – в голосе Майской послышалась плохо сдерживаемая ярость. – Преступники – единственные в нашей школе пейнтболисты. Братья Обрезковы. Юрий, Михаил и Алексей. Точнее, двое из них учатся в нашей школе, а один – три года назад ее покинул. С большим, надо сказать, скандалом.

«Все так просто?» – недоверчиво подумал Андрей, а вслух пробормотал:

– Целая банда… Три снайпера на одну цель – не чересчур?

– В первой части вы правы, – Илона Олеговна прищурила свои кошачьи глаза. – А о том, что стреляли сразу трое, я, кажется, не говорила. Как и полагается в банде, роли были распределены. Один стрелял, другой был на подхвате, «на стреме», как говорят в их кругу, а третий… Третий все, собственно, и организовал. Только он мог подбить их на такое. Такая дрянь был этот мальчишка!

Странно было слышать эти слова из уст холеной, уверенной в себе тигрицы. Андрей изобразил на лице сочувствие и был вознагражден рассказом о «банде Обрезковых». Старший брат, Юрий, покинул школу три года назад, поступив в Суворовское училище. Но до этого успел попортить нервы всем педагогам, не говоря уже о директоре. Не проходило ни одного дня без того, чтобы старший Обрезков не придумал какую-нибудь новую каверзу на потеху одноклассникам и на горе учителям. Хорошо разбираясь в точных и естественных науках, он использовал свои знания на полную катушку. Например, благодаря его техническому гению и простейшему электромоторчику из детского конструктора, скелеты в кабинете биологии оживали и впечатляюще трясли костями, настолько впечатляюще, что учительницу биологии однажды прямо с урока пришлось отправить в больницу с глубоким нервным расстройством. Указки в руках учителей в самое неподходящее время взрывались, предметы на учительских столах проявляли свойства телекинеза, чучела животных, служившие наглядными пособиями, рычали и шипели, когда к ним подходили, а однажды на большой перемене скульптурное изображение молодого Ломоносова, стоявшее в главной рекреации школы, вдруг зашевелилось, откашлялось, отбросило книжку, которую до этого читало, почесало лаптем о лапоть, соскочило со своего постамента и отправилось в туалет для мальчиков, где и исчезло бесследно. Самое страшное началось тогда, когда Юрий Обрезков стал посещать секцию пейнтбола, открывшуюся в новом военно-патриотическом клубе при районном обществе «Ветеран». Несмотря на строгий запрет директора он, а вслед за ним и многие мальчишки протаскивали в школу маркеры различных моделей – от пистолетов до автоматов – и устраивали нешуточные баталии на переменах. Во что превращались после этого стены и окружающая публика, не успевшая разбежаться по укрытиям, говорить излишне.

– Бороться с этим кошмаром было невозможно, – вздохнула Илона Олеговна и провела ладонью по лбу, словно пытаясь стряхнуть наваждение, вызванное воспоминаниями. – С родителями найти общий язык не удалось – мать Обрезковых работала на трех работах, кормила семью, отец с утра до ночи находился в невменяемом состоянии. К усмирению этого негодяя пытались привлечь комиссию по делам несовершеннолетних. Но теперь она занимается лишь злостными малолетними правонарушителями. А деяния Обрезкова члены комиссии почему-то квалифицировали как детскую шалость. Это притом, что после его фокусов нам пришлось заново ремонтировать школу! А на предупреждения о том, что его в конце концов исключат из школы, он только смеялся и наизусть цитировал конституционные статьи и статьи из декларации о правах ребенка. Представляете?

– Да, – сочувственно проговорил Мелешко, едва сдерживая смех и воображая, как оживают скелеты в кабинете биологии. – Трудно вам пришлось.

– Мне и сейчас трудно, – заметила Майская. – В школе остались его младшие братья. Они не такие изобретательные, как старший, но проблем хватает. Пришлось даже нанять дополнительную охрану. Не от внешних напастей защищать, а от внутренних.

– Я вас понимаю, – сказал Андрей. – Но что кроме факта участия мальчика в пейнтбольной секции убедило вас в причастности братьев Обрезковых к преступлению?

– Это просто, – Илона Олеговна махнула рукой. – Во-первых, Михаил и Алексей в момент совершения преступления находились вне стен школы. Якобы на уроке физкультуры, но это чушь! Во-вторых, в тот злополучный день старший, Юрий, несмотря на будни, находился в увольнении или самоволке. Вот это мне доподлинно известно. Его видели утром возле их дома. И кроме того, у всех троих, конечно, есть мотив. Они меня, по понятным причинам, ненавидят. Ну и наконец, другие дети просто на это не способны.

– Серьезные аргументы, – кивнул Мелешко. – А за что братья Обрезковы вас ненавидят?

Тигрица на секунду опешила. Она уставилась на майора с недоумением, словно не поняла вопроса.

– За что? За что?.. – повторила она. – За то, что я пытаюсь их воспитывать, конечно!

– Вряд ли это может послужить причиной ненависти, – не согласился Андрей. – Все взрослые воспитывают детей. Некоторые дети потом за это благодарны взрослым.

– Может быть, потом Обрезковы тоже уразумеют, что я хотела им только добра! – воскликнула Майская. – Но сейчас они от этого далеки.

– Я понял вас, – вздохнул Андрей, хотя понял далеко не все. – Тогда, если позволите, последний вопрос. Вы говорили о препятствиях, мешающих вывести этих малолетних преступников на чистую воду…

– Да-да, я помню, – лицо директрисы вдруг потемнело. – По непонятной причине несколько ранее уважаемых мною людей встали на их защиту. Организовали им алиби.

– О! – воскликнул Андрей и не нашелся, что добавить более.

– Именно! – было заметно, что Илона Олеговна с трудом сдерживает в себе ярость. – Двое педагогов из вверенного мне заведения готовы лжесвидетельствовать в пользу младших Обрезковых. Они утверждают, что в это время эти бандиты выполняли спортивные нормативы. Может быть, до выстрела или после они их действительно выполняли. Добежать до места, откуда был произведен выстрел, можно в течение двух минут. Мало того. Руководство Суворовского училища, явно с целью защитить честь своего мундира, прислало официальный документ в прокуратуру, что курсант Юрий Обрезков в момент совершения преступления находился на учебном плацу – готовился к какому-то параду! Но ничего! Я добьюсь того, чтобы опросили всех курсантов, которые находились на этом самом плацу. Они еще пожалеют! Истину невозможно скрывать долго.

– Это правда, – согласился Мелешко. – Илона Олеговна, я не ослышался? Вы вычислили место, откуда в вас… стреляли?

– Конечно, – усмехнулась Майская. – Полагаю, любой жертве по истечении небольшого времени становится ясно, откуда в нее стрелял снайпер. Другое дело, что не всякая жертва имеет возможность это осознать и поделиться этим знанием с другими.