Текст книги "Яркая Искра забытой любви (СИ)"

Автор книги: Юлия Вариун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Я совсем теряюсь от чувств, накативших на меня. В животе завязался тугой узел нервов. Ощущение тревоги нарастает, но не от его близости, а от моей гипотетической тупости в этом вопросе. Алекс отрывает взгляд от моих губ, чтобы встретиться со страхом в моих глазах.

– Боишься? – вкрадчивый шепот искусителя и прямой взгляд глаза в глаза. – Не думай, ладно?! Просто перестань думать. Закрой глаза, Искорка, – просит он, и я не смею ослушаться. Я не просто глаза закрыть хочу, а и вовсе спрятаться поглубже под кровать. – Чувствуешь? – шепчет он мне у самого рта, продолжая порхающие прикосновения пальцами по губам, что, кажется, горят огнем, так хотят почувствовать что-то пока плохо представляемое. – Вот здесь, чувствуешь? – Мне на живот ложится его вторая рука. – Это, Искорка, твое желание. Твоя затаившаяся до поры страсть, разгорается в тебе, пробуждается… не бойся жажды своего тела, – его губы касаются моих на секунду, – это нормально. – И снова секундное дразнящее касание губ. – Наши души притерлись друг к другу, – сильная рука, скользнувшая с моего живота ниже, совершенно бесцеремонно раздвигает мои ноги, – ты привыкла к моему демону, – короткий поцелуй, – ты доверяешь мне… – трется носом о мою щеку и поглаживает через штаны меня там, куда я точно не планировала кого-либо пускать на данный момент. Но кто ж меня слушает, да?

– Мой маленький пугливы огонечек. – Шепчет Алекс, прокладывая дорожку из поцелуев от моего ушка до ключицы, – хочу тебя всю, Малыш, – голодный рык, от которого у меня до боли скручивает низ живота, а в лоне разгорается не шуточный жар. Чувствую, что от хоть и поверхностной, но ласки, трусики намокают, а бедра сами собой двигаются на встречу этому обольстительному нахалу. Но страх сильнее моего желания неизведанного наслаждения, поэтому нахожу в себе силы упереться в грудь Алекса ладошками и дрожащим голоском попросить его остановиться.

– Я… не готова, – шепчу еле слышно. – Не надо.

– Конечно, не готова, – печальный смешок. – Я и не рассчитывал сейчас на что-то большее, чем почувствовать отклик в твоем теле.

– Не рассчитывал? – теряюсь я от такого заявления.

– Ты не выдержишь сейчас слияния, Малыш, – и вопреки своим словам, Алекс поднимается своей рукой обратно мне на живот, но лишь для того, чтобы скользнуть под резинку штанов.

– Ах, – вздрагиваю от ощущения его властных пальцев у меня под совсем промокшими трусиками. – Алекс…

– Расслабься, любимая, – горячие губы накрывают мой рот, а наглый язык скользит, проникая глубже, пока пальцы медленно и ласково скользят по моему разгоревшемуся пожаром лону. Слишком ласково, чтобы я могла смолчать. Тело ощутимо подрагивает от перевозбуждения. Боюсь потерять равновесие, голова кружится. Вцепляюсь испуганной хваткой в красиво накачанные плечи демона, впиваясь ему в кожу ногтями. Кажется, пропорола ему кожу до крови, даже сквозь ткань рубашки, чувствую это.

– Какая ты… – рычит Алекс, отпустив мои губы и скользнув пальцами ниже, очертил волнующе вход, заставляя меня застонать от близкого удовольствия. – Горячая, любовь моя… – аккуратно скользит пальцем в меня, от чего мое тело прогибает назад, а изо рта вырывается почти истеричный всхлип.

– Да, Малыш, – довольно усмехается демон. Склоняется, над упавшей в подушки мной, продолжая ласкать мое лоно уже изнутри. Его игра достаточно уверенная, чтоб это было впервые. Вводит в кипящее жаром лоно уже два пальца и растягивает меня, раздраконивая желание до предела, – ты можешь забыть, своей имя, – шепчет он, глубоко и до легкой боли его пальцы вошли в меня, чтобы замереть, – но твое тело помнит мою ласку, Искорка… помнит… и жаждет еще…

И он снова вторгается в мой рот, не ждет никакого ответа или отказа. Просто берет приступом, то глубоко проникая языком, то отстраняясь, чтобы укусить до боли губу и зарычать нетерпеливо. А его пальцы тем временем, словно окаменели, забыв во мне двигаться. Замерли, глубоко насадив меня и разжигая ужасный голод внизу живота, который я никак не могла насытить. Застонала от отчаяния, желая, чтобы он продолжил свой приступ, пусть что угодно делает, лишь бы затушить этот пожар между ног, лишь бы уже насытиться, а не скручиваться от неописуемого, до боли пробивающего голода внутри.

Выгибаюсь навстречу его руке, неосознанно двигаю бедрами и чуть не плачу от кайфа, когда он, наигравшись моей мукой, начинает уверенно и даже жестко вбивать в меня свои пальцы. Выходя и снова до боли вводя их в меня, замирая на миг, чтобы повторить свою сладкую пытку вновь и вновь, пока я не выгибаюсь дугой на кровати, сжимая его руку бедрами, не в силах остановить это безумие. Мой приглушенный поцелуем крик переходит в жалкий всхлип. А лоно пульсирует вокруг замерших во мне таких наглых и таких умелых пальцев этого невыносимо самодовольного демона.

– Люблю, когда ты кончаешь, – шепчет он удовлетворенно, отрываясь от моих губ, высвобождая свою руку из моих штанов.

– Нельзя быть таким мерзавцем, – почти плачу от гормонального взрыва и отворачиваюсь на бок, стыдно. Не хочу его даже видеть сейчас. Но у демона явно другие планы.

– Не злись, Малыш, – присаживается он рядом. Гладит по волосам. – Я бы отдал тебе всего себя, но ты действительно еще слаба для полноценного слияния.

– Алекс, давай не будем об этом, ладно? – жалобно прошу я, зарываясь лицом в подушки. – Зачем ты вообще полез ко мне?! – Мой голос глух и обижен. – Видеть тебя не хочу. Убирайся!

– Жасмина, – обреченный вздох демона, – ну что ты, девочка?!

– Да какая я нахер девочка теперь? – Вскричала я в сердцах и с разворота стукнула гада подушкой. Ему это, правда, как мертвому припарка, но на душе полегчало.

– Вот нахер, ты еще точно девочка, – пошло усмехается нахал, и преодолевает мое сопротивление, обнимает. – Ты моя, Искорка, понимаешь? Я не буду торопить слияние. Пока ты не будешь готова. Но маленькие шалости и тебе полезны для настроения и мне душу греют.

– Алекс, похоже, что твоя шалость подняла мне настроение? – Кипячусь я.

– В какой-то момент мне показалось, что очень даже, – многозначаще выгибает он свою роскошную бровь, намекая на мой оргазм. – Не сердись, – целует меня примиряющее, – ато придется довести тебя еще до одного оргазма. И буду мучить тебя, пока сама не признаешь, что тебе нравится, и хочешь еще.

– Я не сказала, что мне не нравится, – отвожу взгляд. – Мне очень стыдно, – выдыхаю виновато.

– Если тебе от этого легче, – гладит меня по повинной голове, – я сам чуть не кончил, от одного только твоего стона. Но мне не стыдно, – подмигивает мне. Расслабься, Искорка. Стыдно еще будет впереди.

– А как же посмотреть всех кандидатов? – злюсь я.

– Вот, разве что посмотреть, – смеется демон. – Всё остальное, только со мной.

– Хорошо, – уже по привычке отвечать ему так, произношу роковую фразу и заливаюсь краской. – Ррррр!!! – мой толи рык, толи стон раненной львицы тонет в его довольном смешке. – Ненавижу тебя! Уйди, исчадье ада! Ты будешь во мне странные чувства! И желание убивать стоит на одном из первых мест!

– Я люблю тебя, огонечек мой, – шепот мне в затылок и почти отеческий поцелуй. А потом обжигающая тяжесть на запястье, заставила меня отвлечься от самобичевания.

– Никогда не снимай его, – в потемневших глазах доктора заплясала тьма, говоря, что он колдует. Браслет, надетый мне на запястье, раскалялся, до боли въедаясь в кожу. Терпеть стало невозможно, и я вскричала, пытаясь снять его с себя, но оказалась прижата к кровати тяжелым телом и обездвижена. Казалось, что мне прямо в кость вплавлялся артефакт «подаренный» женихом. Мой визг он заглушить не мог, а я не могла поверить в такое предательство. Ведь я ему доверяла… и это острое чувство разочарования было последним, что я запомнила, прежде, чем отключиться и провалиться в сон. Демон пришел ко мне во сне, и кружил, завораживая своей Тьмой мой трепетный огонек в душе. Но приблизиться не смог. И виновато поскуливая, он пытался обласкать, умоляя не закрываться. Я и не закрывалась, но опоясывающая Источник дорожка слез не пропускала его пройти и объяснить свое предательство. Это не я. Это слезы его не пустили.

– Прости меня, – шепчет надо мной встревоженный голос. – Прости, Искорка! Не знал, что будет так больно. Прости, Малыш…

Открываю глаза, чувствуя отвращение от металлического привкуса во рту и головокружение. Алекс всё еще прижимал меня к кровати, опасаясь видимо, что я сделаю глупость. Одна его рука, намертво перехватившая опоясывающее браслетом запястье, напряжена до предела, вдавливая до боли мою пострадавшую конечность. Он оказался на мне сверху, блокирует своими коленями мне ноги. Второй рукой, гладит мои лицо и голову, все приговаривая:

– Прости меня! – И голос такой надрывный. Только меня не трогает. – Боги, Искорка, не отстраняйся от меня, – приникает своим лицом к моей щеке и судорожно вздыхает, – я люблю тебя, Жасмина. Я жизнь за тебя отдам. Понимаешь? Не закрывайся, пожалуйста…

Я тяжело сглотнула ком, застрявший в горле, и сипло выдала:

– Слезь с меня. И уходи.

Алекс послушно освободил меня и даже попытался помочь мне принять сидячее положение, но я воспротивилась. Вырвала свои руки из его и с изрядной долей ненависти повторила:

– Уходи.

– Не пытайся снять браслет, – упавший голос мужчины не трогает не единой ниточки внутри моей души. – Этот артефакт – часть тебя. Ему не нужна перезарядка даже. Он будет черпать силу из твоего Источника. И должен защитить тебя практически от любого вида угрозы, как физической, так и ментальной. Я… я бы никогда не сделал тебе больно умышленно, Искорка. Но вплетенного заклинания оказалось недостаточно, чтобы перекрыть боль. Вплавляемый в тело и ауру артефакт не был испытан ранее. Я не мог знать, какой эффект будет во время ритуала.

Я брезгливо покосилась на изысканное украшение на запястье. Первое желание – отрубить себе руку вместе с этой драгоценной дрянью.

– Уходи. – Легла обреченно на свою больничную кровать в этой отвратительной комнате – тюрьме, а теперь вот еще и со знаком толи отличия, толи принадлежности на руке. И такое чувство гадкое в душе, что выть хочется. И плевать, что Тьма вокруг ходит и точно так же, если не горше, воет, умоляя о прощение. Конкретно сейчас, я не могу принять подарок с благодарностью. Слишком больно мне сделал демон. Слишком неожиданной оказалась боль.

– Жасм…

– Уходи, – опасно задрожал мой голос, а и без того мокрое лицо залило новой порцией слез.

***

– Уходи, – повторяет она, скручиваясь маленьким зародышем на кровати и беззвучно заливаясь слезами. В голосе опасная вибрация. Она на грани истерики. Закрылась от меня, от моей Тьмы. Отгородилась стеной из обиды и непонимания, как я мог ее предать. Но, Мрак! Я не знал, что ритуал будет болезненным! В артефакт конечно вплетены обезболивающие функции, но или их не хватило, чтобы перекрыть ту боль, или, что вероятнее, артефакт не может действовать до того, как активируется. А активация – это именно вплавление его в структуру ауры и в само тело на клеточном уровне.

Но как докричаться до сознания маленькой, обиженной девочки?

– Послушай меня внимательно. – Мой голос ровный и бесстрастный. Она сейчас не верит в мои чувства или порывы. Но информация до мозга дойти должна. А обработает она ее позже, когда успокоится. Пока я буду разбираться с делами вне этой комнаты. – В течение нескольких дней, артефакт должен войти в полную силу, вплетясь в строение твоего организма на клеточном уровне. Кроме того, что твоя реабилитация пойдет быстрее, у тебя повысится болевой порог, появится регенерация, обострятся все чувства: слух, зрение, обоняние. Сюда я вплел самые практичные и полезные навыки присущие, как демонам, так и некоторым другим разумным расам. Тебе предстоит научиться управлять новыми навыками. Но самое главное достоинство этого артефакта, я надеюсь, тебе никогда не пригодится. Это твой невидимый телохранитель, твой щит от самых непредвиденных ситуаций, и даже от воздействия менталиста ты защищена. – Я замолчал, пытаясь понять, был ли услышан. Но судя по тому, как девочка тонко поскуливает, баюкая пострадавшую руку, ей всё еще больно, хотя самый пик и пройден, но остаточные ощущения боюсь, растянуться пока артефакт полностью не срастется с пока еще хрупкой оболочкой. – Эта комната находится в другой реальности, – снова начал я, надеясь, что хоть часть информации дойдет до мозга несчастной страдалицы. – Даже если весь дом рухнет, даже если за дверью рванет ядерный взрыв, сюда не дойдет ни толчка. Поэтому, очень прошу не выходить, пока я не вернусь, Малыш. А если всё же припечет, здесь твое единственное спасение. Запомни это.

В ответ я получил молчание, приправленное болезненным постаныванием. Сердце сжалось. Демон взвыл, желая рвануть к своему огонечку, обнять, приласкать, успокоить, отобрать и боль и страх. Но обиженная душа не идет на контакт, отгораживаясь слезами.

Присаживаюсь на корточки у кровати, чтобы наши лица были на одном примерно уровне. Накрываю пострадавшее запястье, украшенное тонкой ювелирной работой своей рукой, желая прочувствовать, что сейчас чувствует она. Жасмина брезгливо дергается от моего прикосновения, но я не позволяю себя оттолкнуть, моя рука тяжелеет, впитывая эманации ее боли. Что ж… по сравнению с недавними ощущениями, это лишь капля в море, но приятного мало. Если попытаться описать ее ощущения словами, то это скорее похоже на пожар в крови, выжигающий в ее теле новые навыки болью. Что же касается костей… я сам содрогнулся, почувствовав выкручивающую и ноющую муку, словно мне кости дробят на мясорубке.

Нет, первоначальный план, оставить ее справиться в одиночестве с трансформацией придется корректировать. Она не просто не справится, она с ума сойдет от боли за эти несколько дней. И тогда вместо здоровой невесты я получу супер-машину с ненавистью в душе и безумием в мыслях. Вздохнул, понимая свою беспомощность. Я не могу форсировать события. Пока артефакт не проведет все изменения в теле, не остановится. Процесс необратим. Но быть рядом и по возможности, отбирать ее боль, я просто обязан. Ведь, она не просила меня о таком «подарке» А значит, мне отвечать за свои действия, а не ей.

– Посмотри на меня, – прошу почти шепотом, касаясь заплаканного лица. Но Жасмина не реагирует, смотрит в одну точку перед собой, иногда зажмуриваясь от красочный ощущений. Тогда считаю, что нет смысла деликатничать, раз уж протоптался по ее доверию грязными ботинками. Решительно двигаю девочку на кровати, чтобы лечь рядом и крепко обнять ее, максимально касаясь ее тела. Шепчу заклинание, призванное отнять чужую боль, перенеся ее на мое тело. Да, вот такая вот некромантия коварная. Если, что хочешь – заплати. Надо вытащить умирающего с порога смерти? Отдай взамен другую жизнь. Хочешь забрать чужую боль? Прочувствуй ее сам. Не зря же я не хотел развивать этот дар. Наслышан был. И поскольку простым обезболивающим заклинанием сейчас не обойтись, я принимаю решение именно отобрать боль, надеясь, что когда Жасмина успокоится и перестанет отторгать мой подарок, его действие ускорится.

– Пусти, – упираются мне в грудь ладошки. Но я лишь крепче стискиваю зубы, начиная чувствовать то, на что обрек свою маленькую и слабенькую девочку. Мне с болью справляться не привыкать.

– Лежи смирно, – сквозь зубы прошу я и крепче прижимаю ее к себе. – Чем быстрее ты примешь мой дар, тем легче нам обоим будет пережить этот кошмар.

– Я хочу, чтоб ты ушел, – более тверже звучит ее голосок.

– Я знаю, – прикрываю глаза и судорожно вздыхаю, зарываясь в копну каштановых завитков лицом, жадно вдыхаю любимый аромат, словно это могло мне помочь, растворить боль, а не раствориться в ней. – И мне тоже надо заниматься делами, любовь моя.

– Ну, так иди, – обиженно дергается.

– Не могу, – признаюсь я. – Тебе легче?

– Боль… затихла, если ты об этом. На душе не легче.

– Если я уйду, боль вернется к тебе. Поэтому постарайся не двигаться. Не разрывай контакт. – Стараюсь относительно ровно говорить, чтобы не выдать факта, что боль ушла ни куда-то в эфир, а на ее покорного слугу. – Расслабься Малыш, – прошу я, поглаживая ее напряженную спину, переплетя ее лодыжки со своими ногами, максимально вжав хрупкое тело в себя. – Просто поменьше дергайся и скоро все закончится. А браслет… – провожу рукой по украшению, уже ставшим рисунком на коже, неотделимым от нее, – он скоро исчезнет. При желании или необходимости, ты сможешь пожелать его увидеть, и он появится. Но в остальное время, считай, что он в ждущем режиме.

– Я очень зла, – тихо предупреждает меня мой огонек, но я лишь понятливо хмыкаю, сведя челюсти от прошившего тела болезненного спазма.

– Спи Искорка. Скоро все закончится, – целую ее макушку и прижимаюсь к ней щекой. – Отдыхай, любимая…

И моя магия уволакивает сознание девочки в спасительный сон, пока Тьма, окутывает наши тела в единый кокон, переплетая нас в плотный жгут, помогая нам обоим справиться с болевыми ощущениями.

– Прости меня, – напоследок шепнул я Искорке, и уже не знаю, для кого добавил, – надо немного потерпеть.

***

– ЧТО ТЫ С НЕЙ СДЕЛАЛ?! – набросился на меня с кулаками Артем, стоило мне только выйти в гостиную, где Кирилл сидел мрачнее тучи и прижимал к груди голову Лилии. Бедняжка была в крайнем отчаянии и тихо плакала. Прайдон же смотрел на меня бесстрастно. Это у него дар такой. Быть чудовищем при необходимости, поэтому, наверное, он меня отлично понимает. Как и понимает мое отвратительное душевное состояние, от того, что мне пришлось практически пытать любимую.

– Арт, убери руки, пока я их тебе не оторвал, – равнодушно смотрю на злющего демона. – Я, правда, могу, не напрягаясь. – Мой взгляд суров и с каждым мгновением всё тяжелее.

– Я тут с ума сходил, чувствуя ее боль! Да, черт бы тебя побрал, некромант хренов, все чувствовали кошмар, творящийся с Жасминой! Даже они! – ткнул он пальцем в сторону Кирка с Лилией, а ведь они не эмпаты, не менталисты! Да они даже не одной с ней крови, но чувствовали волны страха, боли и отчаяния, сносящие с ног!

– Сколько ему лет? – Бросаю вгляд на Прайдона, прекрасно зная, что тот осведомлен о Градацком вплоть до цвета и модели его трусов.

– Сто семьдеся три, – холодной отвечает Антон и усмехается, – но слишком эмоционален для своего почтенного возраста, да.

– Так, принцесса, – возвращаю свое внимание недосопернику, – бери свои эмоции под контроль, если хочешь и впредь участвовать в этом деле. Нет? Свободен. Мне кисейная барышня ни к чему!

– Ты не знаешь, какого это, чувствовать чужую боль, как свою, – отпускает меня Артем и в отчаяние трет переносицу.

– Что ж ты не ворвался к нам, рыцарь плаща и шпаги? – издевательски усмехаюсь, когда у самого на душе демон скребет.

– Да прорвешься тут, пожалуй, через этих, – презрительный кивок на Кирилла и Антона. – Отец называется! Что ты с ней делал? – опять требует от меня ответ. Но я не хотел даже вспоминать ее крики, переходящие в визг. Самому тошно.

– Почему вы его остановили? – задаю наводящий вопрос Кириллу и подхожу ближе, присаживаюсь около ног Лилии на корточки.

– Я тебе доверяю, – глухой ответ Чернова. – И очень жду объяснений. – Он успокаивающе гладит по волосам жену, а с его пальцев срываются маленькие черные всполохи, призванные успокоить бедняжку.

Я коснулся щеки своей названной сестренки, понуждая ее обратить на меня внимание. Пустой взгляд, мокрые щеки.

– Как ты, детка?

– Алекс! – Кидается мне на шею в слезах Лилия и быстро тараторит. – Боги, какой ужас, Алекс! Что там произошло? Что с моей девочкой?

– Ты мне доверяешь? – мягко отстранил женщину от себя и смотрю ей прямо в глаза. Дождался уверенного кивка. – Я сделал ей очень больно, – с мукой в голосе, признаюсь. Больно настолько, что не уверен, сможет ли она мне простить этот случай. – На пару секунд повисло молчание. Я, собравшись с духом, выдал еще одну правду, которая возможно разорвет нашу нежную связь с этим трогательным человечком навсегда, – и тебе, я сейчас сделаю тоже очень больно, детка. Надеюсь, ты сможешь меня понять, когда всё закончится.

Лилия с оторопью посмотрела на меня, потом на мужа, что с серьезным видом слушал мои откровения. Бедняжка прижалась к Кириллу, ища защиты, не понимая, чего я от нее хочу.

– Мне нужна твоя помощь, Кирк, – поднял отчаянный взгляд. – Лилия всегда была слабее и нежнее моей огнеопасной невесты. Она может не справиться с пыткой.

– Ты уверен в своих намерениях? – глухой ответ друга, он крепко прижимает к себе жену, и буравит меня тяжелым взглядом. Получил от меня уверенный кивок и решившись, спросил, – что от меня требуется?

– Держи ее. И старайся максимально забрать ее боль. Мне пришлось прибегать к магии. Но у вас связь душ, тебе должно быть легче это сделать.

– Алекс, я не понимаю, – прекрасные серые глаза полные слез и страха.

– Ты же мне веришь, да? – снова спрашиваю ее, беря за руку. – Я хочу сделать тебе подарок, сестренка, но его активация, сродни пыткам. Придется потерпеть, ради твоей же безопасности на будущее.

– А Жасмина? – дрожит голосок пугливого огонечка.

– Она отдыхает и адаптируется под новые функции своего организма. Ей нужно время. – Честность моего ответа никак не придает Лилии мужества и желания участвовать во всем этом. Но, не смотря на свой страх, она находит в себе силы не отвести взгляд.

– Что я должна делать? – дрогнул голосок.

– Не отторгай мой дар. – Прошу я, – это ускорит и упростит процесс. Жасмина сильно сопротивлялась. Но это моя вина. Не предупредил ее.

– Почему? Она умная девочка, она бы поняла, – Лилия в отчаяние прижимает к груди кулачок. Кажется, она до сих пор чувствует тот кошмар, что не смогла удержать даже закрытая от мира комната.

– Я не знал, что так будет. Хотел, красивым жестом, надеть ей украшение. А вышло… как вышло. – Признание в собственной ошибке никак не облегчило совесть. Но времени на самобичевание нет. – Держи ее крепче Кирк, в агонии, она может навредить себе или прервать процесс. Они не контролируют себя в таком состоянии.

Чернов на мои слова, молча пересадил жену себе на колени, обнимая покрепче, головой приткнувшись к ее голове.

– Нет, посади на одну ногу, – корректирую я, – второй зажми ее ноги. Угу, держи здесь, блокируй весь корпус. И вот эту руку прижми покрепче. Она будет пытаться сорвать артефакт.

– Ребята, я вас уже почти ненавижу, – шепчет со слезам на глазах женщина.

– Дай мне твою лапку, детка, – извиняющийся голос и самостоятельно перехватываю запястье ее левой руки, той, что Кирилл не блокировал, отдав на растерзание мне.

– Не отторгай, – напоминаю я, – прими, как должное. – И достав из пространственного кармана браслет-артефакт, защелкнул его на тонком запястье, беззвучно произнося заклинание активации. С секунду все молчали наблюдая за реакцией Лилии. Но она вместе со всеми молчала, только нахмурила бровки.

– Неприятно, – шепчет она испуганно. – Печет. – Тянет руку из моей руки. Но я держу, не пускаю. Колдую. – Пусти, – взвизгнула она, дернувшись всем телом. Но и Кирилл и я держали крепко. В какой-то момент она просто перестала соображать, перейдя на крик. Выговорить мысль связно уже не могла. Только кричала, словно ее сжигали заживо. Я чувствовал, что Кирилл не здесь. Он у Источника. И какая жалость, что я не знаю, как он успокаивает свою Капельку, как отбирает ее боль. Никому нет хода в тот маленький мирок, созданный двумя их душами. Но я точно знаю, что он там, и он вырывает из хрупкого тела боль, перенаправляя на себя. Я видел, как вздулись у него вены, а глаза смотрели на все еще плачущую и дергающуюся в наших руках Лилию провалами первозданной Тьмы. Видел, как ходят желваки на озлобленном лице, и с какой силой он вминал в себя непослушное тельце. Только всё это не помогало. Не настолько, чтобы она не чувствовала боли совсем. Спасало лишь частично. По крайней мере, она не потеряла сознание, как Искорка. Только кричит и вырывается.

Браслет врастал в запястье, вливаясь раскаленным металлом под кожу, въедаясь в ее кости, вплетаясь в самые маленькие, но такие важные клеточки, и наконец-то отпечатываясь на ауре, сплавляясь с ней в единое целое. И процесс этот настолько мучителен, насколько эффект должен быть потрясающим.

– Не помогает Кирк, отбери ее боль! – Требую я, перекрикивая Лилию. И Чернов резко впечатывает жену в себя так, чтобы зажать ее свободную руку между ними. Жестко поднимает ее лицо к своему и впивается в губы, заставляя ее захлебнуться очередным вскриком. – Есть контакт, – чувствую, что он пробился, что настроился, потому что ее перестало выкручивать в агонии. Еще пару минут, и я даже могу отпустить ее руку с артефактом, который уже практически растворился в ней, оставаясь на запястье слабо мерцающим рисунком – целая вязь из переплетенных лилий. Перед глазами всплыл рисунок плетущегося по руке моей Искорке цветущего жасмина, а в ушах снова стоял ее крик. Зажмурился, прогоняя болезненное воспоминание, и отошел от друзей. За спиной моей стояли Градацкий с Прайдоном. И, кажется, пока я тут колдовал, Антон удерживал Арта от необдуманных порывов. Вот странно. Оба менталисты же. Но безопасник словно абстрагируется от чужих эманаций, не принимает в себя. Словно и вовсе не умеет чувствовать. А этот вот… ну не демон, почти с двумя веками опыта за плечами. А детский сад, какой-то.

– Вы! Вы оба! – заполошно орет он, – Все трое! – Скидывает с себя руки Прайдона, – вы конченые психи! Да как вы можете так с ними поступать? Они же СВЕТЛЫЕ! Их на руках носить надо! Оберегать! А вы! Да это маразм какой-то! ПСИХИ!

– Иногда приходиться делать больно даже любимым людям, если это может спасти их жизни, – из-за моей спины слышится полный муки голос Кирилла. Я обернулся, отметив ровное дыхание женщины, что хоть и морщила лицо, но всё же спала, отключенная своим демоном.

– Кирк, ей все еще больно, – осматриваю запястье Лилии, удовлетворенно отмечая, что она приняла дар. Рисунок совсем впитался. Но чувствую, что ее все еще мучают перестройки, начавшиеся в теле. – Забирай ее в спальню и не отпускай, пока процесс слияния артефакта с телом не завершиться.

– А ты к Жасмине? – Вклинивается Артем.

– Нет, Жасмина больше не испытывает боли. Только легкий дискомфорт от адаптации. Она с этим справится и сама. Антон, я истощен, а им, – киваю на Чернова, что послушно уносит свою жену в спальню, – надо замагичить комнату на пространственно-временной карман. Иначе они до нового года не вернутся к нам.

– Не вопрос, только забери с собой нашего друга. Есть острое желание его отключить на время.

– Да пошли вы все! – Беленится демон. – Очень надеюсь, что обе леди вас всех пошлют в бездну, потому что вы бездушные твари, не способные на сострадание, недостойные их!

Мы с Прайдоном как-то синхронно закатили глаза, устав от эмоциональности менталиста. Кажется, его эмпатия создает ему серьезные проблемы с контролем.

– Пошли, – усмехаюсь я и почти вталкиваю Атра в портал, открытый безопасником. – Есть у меня к тебе разговор по поводу этих артефактов.

***

Я чувствовала, как он уходил. Слышала, как шептал мне всякие нежности и глупости, как просил простить его, покрывая мне лицо и руки быстрыми извиняющимися поцелуями. Чувствовала, что ему плохо. Его Тьме в душе плохо. Демон страдал, не хотел меня оставлять, но все равно уходил. Слышала, как хлопнула дверь, отгораживая меня от внешнего мира.

Я осталась одна. В самом безопасном месте. В самой безопасной тюрьме. Вне времени. Одна. Обиженная, измученная, уставшая от боли и страха. Но самое страшное – одна. Пока Алекс был рядом, мне было легче. Он забирал не только боль физическую. Он успокаивал одним своим теплом под боком. Да, мне было ужас, как обидно. Но стоило демону покинуть меня, стало еще хуже. Боль не вернулась. Но что-то происходило внутри меня. И я никак не могла разобраться в ощущениях. Кажется, что внутри меня копошатся и роются гусеницы, щекоча и раздражая под кожей противными ворсинками. Руки и ноги меня не слушались. Тело вообще отказало мне. Даже голос предал, когда я хотела окликнуть уходящего Алекса. Казалось, что паралич вернулся, и только чувство внутреннего дискомфорта напоминало, что с телом происходит что-то, а не просто парализовало. И вопреки пониманию, что демон бы не ушел, не иди все по его такому жестокому и холодно просчитанному плану, страх заполнял душу, окутывая липкой пеленой паники. Захотелось разреветься. Но даже глаза меня не слушались. Заплакать не смогла, впрочем, как и открыть глаз. Даже увидеть своего демона – мучителя не смогла напоследок. Только чувствовала.

Сколько длилось это странное состояние, не могу сказать. Лично у меня создавалось ощущение, что я была вечность в этом аду. Приходила сиделка, которая усиленно что-то мне рассказывала. Но и слух мне отказал, то передавая искаженный звук, то вовсе окунув меня в тишину. Я даже задумалась, а как я слышала Алекса и его прощальные слова? Не придумала ли я себе то, что хотела услышать? А может быть, он доносил мне информацию непосредственно в мозг, или общался, через Источник? Честно, склоняюсь к варианту, что я просто выдала желаемое за действительное. А он ушел, молча, задетый моей реакцией на свой «подарок».

Как бы там ни было, но время шло. Не просто время. Не час и не два. Шли дни. Я проваливалась в сон и просыпалась. Потом начала слабо шевелиться, ощущая себя ужасно, словно по мне танк проехался. Потом вернулись чувства. Я начала слышать. И голос надо мной был знаком и бесцеремонно громким. Не сразу, но я узнала Леночку, что щебетала надо мной, рассказывая о грядущем новогоднем веселье. Потом вернулось зрение, и я поняла, что сиделку слышу, но не вижу. Осмотрелась, еле оторвав тяжелую голову от подушки. Всё верно, слышу Лену, и вдруг понимаю, что она сидит в другом конце большой комнаты на кресле и полушепотом говорит по телефону. С явным намерением мне не мешать. А я слышу так, словно она прямо надо мной громко разговаривает.

А вот с глазами сложнее. Ощущение, словно картинка двоится. Кажется, зрение еще не настроено. Вдруг резко привлек меня острый звук, ударивший по ушам. Повернула голову, и вижу, как, почти крадясь, идет Инесса. Подозреваю, что дверь она чуть слышно прикрыла. Но мне показалось это необыкновенно громким хлопком по голове. Так, надо научиться с этим «подарком демона» жить, пока меня новые абгрэйды не довели до белого дома с мягкими стенами.

Прежде, чем домработница что-то успела сказать, я приложила палец к губам, умоляя ее не шуметь. Какое счастье, что способность двигаться вернулась!

Скрепя всеми суставами и мышцами, чувствуя себя деревянной куклой на заржавевших шарнирах, я попыталась встать с кровати.