Текст книги "Проще, чем кажется (СИ)"

Автор книги: Юлия Устинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Оближи меня… – втягиваю воздух сквозь зубы. – Лижи и заткнись. Не разговаривай со мной! Не останавливайся! Клянусь, если ты меня обломаешь, я вырву тебе все волосы. Везде.

Хрипло засмеявшись, Макс мой топ с лифчиком до ушей задирает, чтобы до грудей добраться.

– Не остановлюсь, пока не кончишь, садистка, – обещает, опаляя меня горячим дыханием.

Языком проводит снизу, расталкивает мне бедра ощутимыми движениями головы, собирает мою обильную влагу и явно со знанием дела принимается кружить по клитору. Я моментально настраиваюсь и начинаю двигать бедрами.

Макс все интенсивнее лижет мне, сосет клитор, толкая его языком, параллельно то нежно играя с сосками, то терзая их. От дополнительных ласк груди тело все больше оживает и откликается на умелые манипуляции. Чувствую влажность, покалывание, в животе так тепло становится. Я теку, как, мать ее, река.

Голова кружится, на ногах поджимаются пальцы, всё, кроме клитора, замирает в предвкушении, и момент оргазма я встречаю зажмурившись, бездыханно, беззвучно.

Ва-а-а-а-у.

Вся энергия уходит на разрядку, взрываясь в самой сокровенной точке и, кажется, что во мне ни одной упругой мышцы не осталось. Я словно пробежала марафон, а потом вагоны грузила. В голове творится восхитительная сумятица. При этом мне невероятно хорошо.

Если мужчина подкован в кунилингусе – это всегда хорошо. Если он ужасен, то, черт возьми, лучше не стоит и начинать. Ненавижу, когда язык парня напоминает мокрую тряпку, и он не знает, что с ним делать.

Максим точно знает. Он… Он, я не преувеличиваю, он крышесносно-идеален в оральных ласках.

Фух.

С трудом возвращаю себе способность нормально дышать.

Кто я?

Облизываю губы, наслаждаясь томлением в каждой клетке.

Как меня зовут?

Где я?

Какой сегодня день?

Кое-как поднимаю тяжелые веки. Еще и амнезия подъехала – настолько я без памяти от оргазма.

– Это лучший куни в моей жизни, Ма-акс… – довольно мурлычу, немного придя в себя. – О-о, как это хорошо… Бли-и-ин… С ума сойти-и… А-фи-ге-еть… Потапов, ты реально какое-то чудо… – смеюсь и блаженно улыбаюсь во весь рот, водя ладонями по охваченному истомой телу.

– Ага. Круто, – забираясь на диван, Максим меня в бедро ладонью толкает и нетерпеливо командует: – А теперь повернись и дай мне свою задницу, пока не высохла.

17

Когда Максим в довольно категоричной форме указывает, как мне следует встать, у меня не находится возражений.

Все, что я чувствую – переизбыток сексуальной энергии, липкий жар, сочащиеся между ног отголоски наслаждения и желание подарить Максу, как минимум, не меньше удовольствия, что сама только что испытала. К тому же вся работа снова на нем. Мне даже делать ничего не придется.

Встаю на еще слабые колени. Прогиб в пояснице совершаю одновременно с тем, как Потапов член у моего входа пристраивает, распределяя свою и мою влагу.

Быстрый вдох. И он уже внутри, давлением ладони просит больше выгнуться для него. Толкаю задницу так высоко, как только получается.

Несколько плавных толчков, и Макс начинает играть в хоккей с моей шейкой.

Влажный от наших выдохов воздух сотрясают звуки шлепков кожи о кожу. Вдобавок рукой по ягодице прилетает – не больно, нет, как надо – звучно, сочно, кайфово.

И ещё…

Я вскрикиваю.

– Не больно? – беспокоится Максим.

– Не-ет… – мотаю головой.

Мой ответ словно отпускает поводья того Макса, которого я еще так мало знаю.

Зад снова обжигает огнем, и Максим начинает трахать меня быстрее и жестче.

Макс дерет меня в «догги».

В этой позе секс – это просто секс. Никакого визуального контакта, никаких дополнительных эмоций.

И, пожалуй, именно этот психологический аспект запускает новый виток моего возбуждения. Он. И то, что яйца Потапова бьются о клитор. И то, как глубоко заходит его член. Как активно трется о переднюю стенку влагалища.

Я снова хочу кончить.

– Ничего… не забыл? – о защите все же вспоминаю.

– Не забыл, – его руки покидают мои бедра.

В тайм-аут опускаюсь щекой на футболку, брошенную Потаповым.

Слушаю, как Макс вскрывает упаковку, рвет ее зубами, плюется и быстро зачехляется. Глухо стону, когда он вновь оказывается внутри, рукой стискивая талию. И мне требуется совсем немного времени, чтобы вернуть прежний настрой.

– Ляг на живот, – просит Максим в какой-то момент.

Я слушаюсь и опускаюсь, позволяя максимально широко раздвинуть мне ноги и отвести одно колено так, чтобы под ним могла пройти его рука. Встречаю его пальцы довольным мурчанием. Макс ложится сверху всем телом, повторяя мое положение. Трахает очень плавно и ласкает пальцами клитор. И то, что я посчитала за небольшую передышку, по итогу дарит мне всю полноту ощущений и приносит просто дичайшее удовольствие.

Я кончаю бурно и громко. До сладкой боли. До крика. До беспамятства. До судорог в животе. Так это прекрасно!

Больше никогда, никогда не буду думать, что «ленивый догги стайл» – безрезультативная поза. Все очки уходят Потапову. И следующее, по ощущениям, бесконечное количество минут, Макс трахает меня, накрутив на кулак сетку моего топа, явно используя ее в качестве кинка.

Но я устала, я обезвожена, я еле дышу. Новый оргазм мне точно не по силами. Я не девушка из порно, сорри. Итак свою норму по оргазмам перевыполнила. А Максим будто бы и не собирается финишировать.

– Да кончишь ты уже-е, – предъявляю, потеряв терпение. – Сколько можно?

Сквозь его громкие вдохи прорывается смех.

– Я, походу, схватил пачку с анестетиком, – сообщает Максим.

Мы оба ржем, и я прошу:

– Так сними!

Снимает, тут же входит и, опрокинувшись мне на спину, целует в шею.

– В тебе та-ак, Мань…

– Максим… – предупреждаю, чтобы не наделал делов.

– Не бойся. Я вытащу.

Не боюсь и жду его разрядку столько, сколько требуется, предоставляя Максиму полный доступ к телу и возможность получить наслаждение.

Уже после, остывая и восстанавливая дыхание, мы лежим, тесно обнявшись. Сияет гирлянда. Свечи сгорели, а с ними истлела и наша бешеная страсть. Осталась только нежность – непривычная, невыразимая, пронзительная. Это такая нежность, что я чувствую себя на кончиках пальцев и губах Макса.

Я лежу на его вытянутой руке. А он долго-долго гладит меня по спине и целует в лоб.

– Называй, как угодно… – в какой-то момент его пробивает на поболтать. – Но я тебя люблю. Я тебя люблю, Мань. Заруби это себе, где хочешь.

Я усмехаюсь и киваю, путая пальцами его влажные волоски на груди. Мне не очень хочется что-то обсуждать – под таким я впечатлением от признаний, которыми не перестает меня оглушать Максим. К тому же высохло горло, и я выскребаю им:

– Добавила в сохраненки.

– Мань, если я все испортил между нами, прости, но… похрен. Лучше одни такие сутки с тобой, чем еще столько же лет не иметь возможности прикоснуться к тебе.

– Ты готов променять нашу многолетнюю дружбу на грязный секс? – скриплю в ответ.

– Да, потому что в нем гораздо больше честности, Маша.

– Значит все это время ты только прикидывался моим другом? – голову к Максу в темноте поднимаю. – Я вот – нет. Я думала, у нас все по-настоящему.

– У нас все по-настоящему. Близость на максимуме, Мань. Как ты сказала? Все проще, чем кажется. Так и есть. Все очень просто, Мань. Все так просто, только руку протяни и возьми, – взволнованно задвигает он.

Я же воспринимаю его слова буквально. Нащупываю мужскую кисть и тяну к себе, губами в его теплую ладонь вписываюсь, целую в самую середину и держу так долго-долго, а после толкаюсь в нее щекой и носом.

– Так я никому не делала, – признаюсь Максиму тихим шепотом. – Никогда. Никому.

Может быть, это и чепуха для кого-то. Подумаешь, мужику руку поцеловала. Но для меня-то нет.

И для Макса, я понимаю, что – нет, не чепуха, когда он особо выразительно и отрывисто вздыхает и обнимает меня крепко-крепко. Он ничего не говорит. Но разве для настоящей близости нужны какие-то слова?

18

– Все еще считаешь, что он был ни о чем? Этот год? – с хриплым урчанием спрашивает Максим многими минутами позже.

За два часа до Нового года мы лежим и смотрим в темный потолок. В доме тихо-тихо и тепло. Елка светится то голубым, то красным. И внутри у меня тоже будто бы переключаются разноцветные лампочки, душа сияет и переливается, попеременно меня эмоциональный окрас.

Волнение и умиротворение, смирение и доверие, блаженство, нежность, эйфория – столько всего снова переживаю.

– Пока не пойму, – улыбаюсь своим странным мыслям и неясным ощущениям.

– Почему? – Макс мое плечо поглаживает.

– Мы так давно знаем друг друга и мы очень разные… Ты весь такой… А я вообще не такая… И вот мы вдруг… С бухты-барахты… Так не бывает, – пытаюсь выразить словами, что творится в моей голове.

– Ты в школе физику не прогуливала?

– Ты же знаешь, что я никогда не прогуливала. Я была хорошей девочкой.

– Значит на уроках слушала невнимательно. Иначе бы знала, что одноименные полюса и заряды отталкиваются, а разные притягиваются.

– Тогда почему мы так долго притягивались?

– Да мы давно притянулись, Мань, – вздыхает Максим. – Просто с нами случилась взрослая жизнь, мы пережили потерю, и потом были разные обстоятельства, другие люди – все время что-то мешало.

– У тебя всегда на всё есть ответ, – в который раз поражаюсь умению этого мужчины находить логическое объяснение даже самым фантастическим вещам.

– А чего загоняться? Вот ты, вот я, вон елка, вон твоя кошка мишуру ест.

Макс смеется, а я подрываюсь.

И правда – ест, засранец!

– Вуся, нельзя! Ну-ка брысь! – шугаю кота из-под елки, считая своим долгом напомнить: – Он – кот, – и снова опускаюсь головой на плечо Максима.

– Ма-ань? – с воркующими нотами тянет он мое имя. – Я тебя люблю, – добавляет еще мягче, дольче-дольче, что я заслушиваюсь.

И виной ли тому мой музыкальный слух и, как его следствие, – особое восприятие звуков, причина ли непосредственно в самом его источнике, или все дело в невероятности смысла, но у меня на коже огромные мурашки проступают.

Максим. Меня. Любит.

Сейчас я уже более-менее адаптировалась к этому факту, однако собственные чувства мне по-прежнему сложно идентифицировать.

– И для тебя это не что-то новое?

Мне интересно, как это все переживает Макс.

– Нет. Не новое. Я тебя давно люблю. Сколько знаю, столько и люблю.

Его ответ с одной стороны звучит так естественно, с другой – снова поражает.

Какой удивительный волнующий парадокс!

– А я куда смотрела?

Все пытаюсь понять, как же я могла ничего не заметить? А ведь не замечала.

С того кринжового момента, когда полезла к Потапову с поцелуями и признаниями, как отрезало что-то замечать и ожидать с его стороны. Настолько убедительным может быть Максим.

– Я сам хорош, Мань, – подхватывает он немного запоздало. – А, может, просто было не время. Как тут скажешь?

Я снова улыбаюсь.

Все проще, чем кажется?

Да вот не знаю.

Но в одном теперь уверена точно:

– Не такой уж он был и ни о чем. Этот год. Финал очень даже непредсказуемым оказался.

– А-а… – тянет Макс с пониманием. – Да. Спасибо ему. – Слышу его шумный вздох и зеваю. – Эй, не спи, – тормошит меня. – Новый год надо встретить.

Утомленная этим невероятным днем, поистине чудесным, я на бок перекатываюсь и обнимаю Макса за шею, сонно бормоча:

– Давай ещё полежим.

Воздев лицо, приглашаю Максима к поцелую.

Он целует так, что мне сносит голову. Потом мы оба затихаем. И я вырубаюсь с мыслью, что хотела бы поставить этот момент на бесконечный повтор.

Однако пробуждение наше совсем далеко от лирики.

Я подпрыгиваю на диване, когда беру телефон, чтобы время посмотреть.

– Бли-и-ин! Ма-акс! Вставай! – расталкиваю спящего Потапова.

– Что такое⁈ – подрывается тот.

Я зажигаю основной свет и собираю свои разбросанные шмотки.

– Что-что! Мы Новый год проспали! – первым делом трусики натягиваю.

– Серьезно? Сколько там? – он продирает глаза основаниями ладоней.

– Половина первого!

– Это все свежий воздух и баня, – Макс смеется, зевает и потягивается, ничуть не стесняясь своей наготы.

– Воздух, блин, – с досадой бормочу, успевая полюбоваться его обнаженным телом при ярком освещении. – Ну как так⁈

– Спокойно, Мань. – Максим встает и приближается. – Мы только полчаса проспали. Все триста шестьдесят пять дней еще впереди. Не пакуйся, давай обратно в постель, – забирает мой лифчик. – Сейчас все будет.

– Я помогу!

Вместе перемещаемся в кухонную зону: я в стрингах, Макс – вообще голый.

Вот так парочка!

И я не выдерживаю.

– Спрячь иди свое хозяйство. Я, может, и прогрессивная девушка, но все-таки предпочитаю, когда в мужчине остается хоть какая-то загадка.

Потапов не возражает, отыскивает свои боксеры, после чего интересуется:

– Ну как? Теперь я достаточно загадочен для тебя?

Мы ржем, целуемся и собираем поднос с закуской. В ход идет все, что есть в холодильнике: мясная нарезка, сыры, оливки, сушеный инжир, свежие фрукты, орехи и, конечно, шампанское.

Располагаемся на диване перед телеком, где в ворохе серпантина уже вовсю поздравляют Россию звезды шоу-бизнеса с ненатуральными улыбками и искусственными лицами.

Я хватаю пульт и гоняю каналы, пока Максим шампанское открывает и по чайным чашкам разливает. Останавливаюсь на «Новогодней ночи» на «Культуре».

Концертную студию разносит дуэт.

Баццини. «Рондо гномов» для скрипки и фортепиано.

За роялем известный на весь мир пианист – Константин Меглин. Скрипка – не менее популярный немецкий музыкант-виртуоз – Дэвид Гарретт.

– Держи, Мань, – Потапов передает мне чашку, из которой выпрыгивают пузырьки. – Хочу, чтобы наш следующий год был до неприличия предсказуем.

– С неприличиями у нас точно проблем не должно возникнуть. Мы встретили его голые! – обращаю внимание на свои торчащие соски.

– Е-е-е! – с довольным видом тянет Макс.

– Капе-е-ец! – хохочу.

И мы чокаемся.

– С Новым годом, Мань.

– С Новым годом!

Максим тянется ко мне, едва глоток сделать успеваю. Чмокаемся звучно. И если есть в мире что-то, что бы сделало меня такой счастливой, как в эту минуту, дайте знать. Потому что я даже не представляю.

19

Просыпаюсь от неясного звука. Сначала думаю, что приснилось, но откуда-то с улицы снова раздается стук.

Подрываюсь, конечно.

– Макс, – толкаю спящего Потапова. – Кто-то стучит.

Не открывая глаз, тот сонно бормочет:

– Мы ждем кого-то?

– Нет.

– Ну и всё. Поспим еще.

С этим он сгребает меня под грудью и опускает на спину, сверху закидывает руку и ногу и крепче стискивает под одеялом.

Однако стук повторяется. Кто бы там ни пришел – настырности ему не занимать.

– Да бли-ин, – со стоном Максим поднимается и, даже толком глаза не открыв, натягивает свои черные джинсы. – Пойду выйду.

Я тем временем за футболку хватаюсь. И Потапов вынужденно куртку на голое тело надевает и выходит, впуская в остывшую избу морозный воздух. Закутавшись в одеяло, босиком к двери подхожу, прислушиваюсь – вроде, женский голос Максу что-то бодро заливает.

Пол студеный, стоять у порога терпения нет. Прыгаю на половичок, хватаю зубную щетку и пасту, вытаскиваю одну руку и чищу зубы. Вскоре Макс возвращается.

– Ну что? Кого там принесло? – уступаю ему место возле умывальника.

– Соседка приходила.

– Какая?

Максим свою новенькую щетку щедро сдабривает пастой.

– Из дома напротив. Утяшева… – щетку за щеку толкает, – теть Люда… как-то так.

– А-а… – тяну задумчиво. – Что-то знакомое, вроде. И что ей надо?

– Узнать, кто такие, откуда, надолго ли приехали. Я объяснил, что ты внучка прежней хозяйки, – пропуская половину согласных, сообщает Максим.

– Бдительная активистка значит, – делаю вывод о цели ее визита. – Ну надо понимать. Приехал какой-то черный подозрительный крузак. Мало ли, может, тут бандосы блат-хату сняли или черти какие варят мет.

– Бандосы… Мет… – Макс смеется, улыбаясь белым ртом. – Ты как гопник выражаешься, Мань. Да в гости нас позвали.

– Зачем?

– Откуда я знаю? Просто позвали. Сказали, что вечером ждут на пельмени.

– А ты что?

– Ничего. Покивал из вежливости. Да она меня заболтала, а я сонный ещё.

– Не хочу я в ни какие гости, – в штыки воспринимаю его заявление. – Я никого тут не знаю и не помню. Я тут в девять лет последний раз была.

– Да она по-любому для приличия позвала, – успокаивает меня Макс, пока лицо умывает. – Просто узнать хотела, кто в доме. Деревня маленькая, все друг друга знают, а тут кто-то новый.

– А… Ладно.

Заторможено киваю, когда он наступает на меня, вытирая лицо вафельным полотенцем.

– Как спалось? – обхватывает руками кокон из одеяла и собой меня толкает.

– Хорошо.

Мы чмокаемся, потом еще и в конечном итоге сливаемся в умопомрачительном мятном поцелуе.

– Как холодно опять в доме, – жалуюсь Максу, пока надеваю свои двойные носки.

– Я затоплю сейчас, – он натягивает футболку, которую я с себя скинула.

Отыскиваю хоть и измятую, но чистую серую футболку с длинным рукавом и новый свитер напяливаю, дополняя образ черными леггинсами. Затем разбираюсь с кошачьим толчком, досыпаю наполнитель и кормлю орущего от голода Вусю. Начинаю утреннюю уборку. И вот тут-то замечаю, что под елкой что-то стоит. Наклоняюсь – новогодний кулек!

– Ма-акс!!! – схватив симпатичную картонную коробочку, к Потапову поворачиваюсь. – Когда ты успел его купить⁈

– Ты о чем? – Максим и бровью не ведет, выгребая из печи золу железным совком и аккуратно пересыпая все в жестяное ведро.

– Кулек, говорю, откуда?

– А я при чем? – он очень натурально изображает недоумение.

Подойдя, я опускаю ладони ему на плечи и тормошу его.

– Ну перестань притворяться! Скажи, как так ты умудрился его мимо меня купить? В магазине я бы заметила.

– Я не понимаю, о чем ты, Мань, – продолжает строить из себя занятого делом человека.

Я наклоняюсь и целую его в колючую щеку, благодаря сердечно:

– Спасибо большое.

Макс лишь усмехается, не опровергая и не подтверждая ничего.

Тогда я в кресло опускаюсь и вытряхиваю себе на колени содержимое подарка. Среди конфет и прочих сладостей оттуда вываливаются два яйца киндер-сюрприз, видимо, те самые, что мы вчера на кассе с презервативами взяли.

Беру одно яйцо из линейки про мультяшных героев и распаковываю. Мне попадается медведь из «Маша и Медведь», и я вдруг думаю: «Да он же вылитый мой Потапов».

Макс, как Мишка, добрый, щедрый, великодушный, внимательный, сквозь пальцы вечно на похождения неусидчивой Маши смотрит. К тому же на все руки мастер!

– Это очень… мило с твоей стороны, – роняю взволнованно.

Кусаю половинку шоколадного яйца и удивляюсь тому, что это тот самый вкус – вкус из детства!

– Это ты милая, – оглядывается Максим, заканчивая возню с печкой. – Видишь, девочка Маша, ты вела себя весь прошлый год хорошо, и Дед Мороз про тебя не забыл.

– Пф… – толкаю в рот всю половинку целиком и, жуясь, возражаю: – Я себя плохо вела. Особенно последние два дня.

– Ну… – посмеиваясь, тянет Максим. – Значит это был Дед Мороз, который предпочитает поощрять плохих девочек.

– Неразборчивый Дед Мороз? – ловлю его на слове. – Любопытно, сколько Снегурок он поменял за прошлый год. Он хоть сам помнит? – провокационно задвигаю.

– Он помнит, – уже без всякого веселья отрезает Потапов. – Но Снегурки – так… одноразово. Это всё от скуки, от одиночества и чтобы закрыть самые примитивные потребности. – Отряхнув руки, он по ковру ко мне перебирается и обхватывает меня за бедра вместе с конфетами. – С тобой все по-другому, Мань. И вообще я, походу, однолюб.

– Походу? – меня, почему-то, это слово не устраивает.

– Да так оно и есть, – сообщает со всей искренностью.

Я покашливаю то ли от того, что сладким горло свело, то ли от заявления Потапова, и предлагаю ему половинку яйца.

– Будешь?

– Да, иди сюда, – шепчет Максим, нацеливая взгляд на мои губы.

Вкус из детства я дарю ему непосредственно вместе со слюной. И после шоколадного поцелуя снова сокрушаюсь:

– Как же я хочу кофе! Если бы у меня сейчас в руках оказался стаканчик с кофе, я бы точно поверила в Деда Мороза.

– Тогда, пока не затопил, давай быстренько смотаемся на заправку? – Макс с ходу предлагает решение.

До заправки ехать совсем недалеко, и через пятнадцать минут мои ладони уже греет большой бумажный стаканчик.

Но предварительно я сбегала в заправочный туалет. И теперь моя жизнь стала вдвойне прекраснее!

Да, как бы кто к этому не относился, но все девочки – и хорошие, и плохие, – гадят. И предпочитают это делать в нормальных условиях!

– Максимочка, мой дорогой дружок, как же я тебя обожаю! – раскланиваюсь в словесных реверансах перед Потаповым после первого глотка чертовски хорошего, как в «Твин Пиксе» говорили, кофе.

– Я знаю, – усмехается тот с довольным видом.

Себе он тоже взял кофе, и мы не спеша поглощаем бодрящий напиток на парковке автозаправки.

– Это лучшее первоянварское утро, то есть, полдень в моей жизни, – спешу поделиться с Максом своими впечатлениями от нового года.

– В моей тоже, Мань. Но надо, чтобы было лучше.

– Куда уж лучше?

– Я уверен, нам есть куда двигаться, – произносит Максим. Я даже кофе давлюсь и закашливаюсь, потому что, приблизительно, догадываюсь, что стоит за этой фразой. Намек, согласитесь, очень прозрачный, и я в шоке, если честно. – Тихо, тихо, – протянув руку мне за спину, Макс бережно похлопывает меня.

Я делаю еще пару глотков и задаю, в свою очередь, совершенно справедливый вопрос:

– Скажи, где бы ты был прошлой ночью, если бы я тебя сюда не вытащила?

– Думаю, что в ресторане, – с ощутимой осторожностью в каждом слове признается Максим.

– С кем?

– С приятелем и его девушкой.

– Один?

– Нет.

– А с кем?

– Если честно, мы с ней даже не знакомы. Она подруга девушки приятеля.

Я киваю.

– Ясно. Очередная Снегурка, – равнодушным тоном высекаю, пряча за ним разочарование.

– Мань… Я же не знал, что ты свободна, – оправдывается Потапов. – У вас с Дэном все так серьезно было. Когда вы расстались?

– В конце октября.

– Ты не говорила.

– Ты не спрашивал.

– Я не знал, что надо было.

– Всё… Проехали. Это очень тупой разговор.

– Не тупой, – Макс берет меня за руку и мягко пожимает. – Ты меня ревнуешь, – добавляет не без удовольствия.

– Пф… Нет, – головой мотаю.

– Ревнуешь, Мань. Просто не хочешь этого признавать, – настаивает Максим. – И я тебя всегда ревновал. Прям по-черному. К одному и второму.

– Ты с Денисом вполне нормально общался, – отлично это помню.

– Ага, нормально, – протестующе фыркает Макс. – Да мне руку ему хотелось с корнем вырвать, когда здоровались, потому что он этой рукой тебя… – умолкает, шумно переводя дыхание, а сам исключительно нежно меня большим пальцем гладит по розе на ладони. Я тоже вздыхаю – растерянно и громко. И, да, Максим прав, я, безусловно, его ревную. – Иди сюда… – убрав наши стаканчики в углубления консоли, он меня обнимает. – Давай договоримся – что было, то было. Мы уже ничего не изменим. И смысл из-за этого психовать? Но впредь я тебя ни с кем делить не собираюсь. – Слушая его, кусаю кончик ногтя. Заметив это, Максим отводит мою руку о лица. – Не грызи.

– Ты меня нервируешь такими разговорами с утра, – говорю, как есть.

Опять слишком много информации!

Ту мач. Просто овердофига!

– Какими – такими? Серьезными? – уточняет Максим. – Ну а как еще? Маша?

– Всё… Я тебя услышала, – пресекаю его попытку вывести меня на, очевидно, очень важный разговор.

Ведь он назвал меня «Машей». А мне пока и так хорошо. И становится еще лучше, когда мы соединяемся с Максимом в кофейном поцелуе.

Вдоволь нализавшись с ним, достаю телефон, снова за кофе тянусь и с наслаждением пью, пока Максим с заправки на главную выруливает и спрашивает:

– Чем займемся сегодня? Я что-то потерялся. В городе бы нашел нам досуг без проблем, а тут ничего на ум не приходит, кроме, сама понимаешь, чего…

Я его даже не дослушиваю, углубляясь в чтение комментария на «Авито».

«Здравствуйте. Торг уместен? Можно ли инструмент по видео посмотреть? Про доставку не указано. Я из Челябинска. Ес…»

– Ма-ань? – зовет меня Максим.

– А? – заторможенно отзываюсь и экран блокирую резко, чтобы Макс не увидел мою страницу на «Авито».

– Что делать, говорю, будем?

– Да… Давай сейчас приедем, оставим тачку и пойдем гулять.

– Гулять? – смеется Максим.

– Да. Прямо по деревне. За кофе в магаз сходим. Хоть растворимый купим.

– За ручку? – некстати задвигает он.

– За ручку? – непонимающе хмурюсь.

– За ручку будем гулять? – он снова берет меня за руку. – Я только так согласен.

– Все-таки решил за ручку меня поддержать? А что взамен попросишь?

– Всё, что ты захочешь мне дать.

– Ну и фрукт ты, Потапов, – толкаю его в колено нашими сцепленными пальцами.

– Да, я такой, – соглашается он и добавляет то, от чего у меня заходится сердце: – Влюблённый по уши фрукт.