Текст книги "Проще, чем кажется (СИ)"

Автор книги: Юлия Устинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

6

– Как всегда, у меня мурахи, – с нескрываемым восхищением сообщает Макс, едва смолкают последние ноты.

Я бесшумно сжимаю мех под его зачарованным взглядом.

Уже не помню, когда в последний раз кто-то так смотрел на меня после исполнения. Денис довольно прохладно относился к аккордеону. Другим я и не играла.

– Это же Бах, – указываю основной источник произведенного на Потапова эффекта.

– Нет, Маш, это ты… Всегда ты…

Макс вкладывает столько искренности и смысла в свой посыл, что на него откликается все мое естество. Чувствую себя мучительно живой. Сердце болезненно сжимается и переворачивается, что-то очень сильное опаляет грудь, внизу живота теплее становится. Или это все же заслуга Баха?

Положив руку на аккордеон, толкаюсь в нее лбом.

Я – полигон, где в режиме реального времени разворачивается состязание. Троеборье.

Одиночество. Тоска. Жалость к себе.

Сама не понимаю, откуда берутся эти глупые слезы. Размазываю их по забитой руке, часть на мех роняю. Пытаюсь заглушить, но на очередном судорожном вздохе их кратно больше становится.

Зажмуриваюсь.

Ну вот. Доигралась.

– Мань, ты чего? – Макс тормошит меня, нежно водя ладонями по плечам. – Что я такого сказал? Ма-ань? Маша⁈ – он всерьез считает себя виновником всей этой мокроты.

Я долго головой трясу, прежде чем поднять ее и взглянуть на Макса сквозь соленую хмарь, дрожащую в глазах.

– Ты ничего… Ты всё… Ты правильно сказал, – спешу его заверить, что не он – причина моей дурацкой истерики. – Это не моя жизнь… А где тогда моя, Макси-им? – взываю к нему, словно у Потапова должен быть ответ. – Где моя жизнь?

– Мань, дай сюда баян, – упав на колени, он тянет за лямки аккордеона.

Я безвольно вытягиваю руки, позволяя забрать инструмент. И мне так паршиво, что я даже не в состоянии напомнить Потапову, чтобы не смел аккордеон баяном называть. Ведь это два совершенно разных инструмента.

– Маша, ну не плачь… – Макс еще зачем-то валенки с меня снимает. – Или плачь лучше… Хочешь – проревись… Я не знаю, – растерянно отбивает, садясь рядом и затаскивая меня сверху.

Серьезно. Как ребенка на колени к себе усаживает.

– Ты думаешь… – начинаю заржавевшим голосом, – думаешь, я сюда приехала, потому что у меня мысли какие-то навязчивые, да? Типа, я съехала с квартиры, бросила работу, сюда намылилась… чтобы что… – шоркаю рукавом свитера протекающий нос и задеваю штангу.

– Прекращай херню нести! – строго высекает Максим, утирая мне слезы. – Ничего я такого не думаю.

– Я не он, Макс… Меня можно оставить одну.

– Да ты же и так одна.

Ну вот. Он опять так смотрит. И этот блеск в его глазах – непередаваемый. Из-за него я чувствую себя уязвимой.

– Это мое дело, ясно? – бормочу, покусывая соленые губы. – Я же не лезу в твою жизнь! А ты… Так ведешь себя со мной как… как с психически неполноценной.

– Это не так, – возражает Максим. – Маш, послушай. Я ни о чем подобном не думал. Клянусь, Мань! Братан… – он трясет меня за коленку, и его пальцы оказываются в недрах огромной дыры, где принимаются медленно поглаживать мою кожу. – Я не лезу в твою жизнь. Просто ты мой очень близкий человек… И твоя жизнь для меня даже важнее моей собственной… Может, я и перегибаю иногда. Ну не со зла же, братишка, – взбаламученный моей истерикой, Макс зажмуривается и прижимается лицом к моему плечу.

– Хочешь знать, зачем я сюда приехала? Хочешь? – торопливо повторяю.

– Расскажи, – часто кивает Максим.

И я вижу, чувствую, что ему действительно важно это услышать.

– Мы здесь как-то целый месяц у бабушки летом прожили с родителями. В этом месте… мы все были… вместе. Все были живы. Здоровы. И бабушка. И Сашка. Мы были семьей… И мама с папой… вместе. Вместе, понимаешь? – изогнув спину, в глаза Максу заглядываю. – И этот дом… Я хотела еще раз тут побывать. Вспомнить… себя. Вспомнить ту девочку Машу, которую все любили и которая любила всех… Которая никому не создавала проблем… Которая… – у меня снова мутнеет в глазах от слез, и я возвожу их к низенькому потолку, чтобы проморгаться, гоняя взгляд по ретро-проводке. – Я всего-то хотела подумать, как мне быть… Куда двигаться… Вот и все, – завершаю со всхлипом.

– Теперь я понял, – подхватывает Макс, водя ладонью по моей спине. – Сказала бы сразу. Потому что условия для ретрита тут, Мань, крайне суровые.

Я смеюсь и плачу. Потапов всегда знает, что нужно сказать.

– Ну почему ты такой, Максим? – признательно вздыхаю, толкаюсь лицом ему в шею.

Он пахнет костром, снегом, кожаным салоном своего крузака, мускусом и немного вином. Силой. Надежностью. Уверенностью.

Макс пахнет мужчиной.

– Какой… такой? – урчит он на низких обертонах.

– Хороший… Ты мой хороший… Ты… – стиснув за шею, прижимаюсь лицом к его колючей щеке. – Прости, это… Это всё пьяные слезы. Прости за этот день, ради Бога… Я… Я не хотела… Мне стыдно перед тобой, Максим… Я каждый раз говорю себе, что не буду тебя беспокоить… И вечно залажу в такую жопу, что, если бы не ты… – с надрывом умолкаю.

Максим отстраняется, чтобы взглянуть мне в глаза.

– Маш, если не перестанешь со своими извинениями, я не знаю, что я сделаю… – глухим голосом угрожает он, обхватывая за щеку своей теплой ладонью.

Обнимая его за шею и потираясь о большую мягкую кисть, я виновато бормочу:

– Прости, я ужасная… Я паразитка… Паразитка…

Когда Максим целует меня – в губы, первое, что мне приходит на ум – это по-дружески. Однако вместо короткого ободряющего чмока его рот крепче вжимается в мой, в результате чего я ахаю и охаю. Не суть важно… Макс застает меня врасплох в момент чрезвычайной уязвимости. Он целует меня так, как только мужчина способен целовать женщину. Не брат, не друг – мужчина.

Полностью растворившись в этом восхитительном ощущении, я даже не сразу понимаю, что все уже закончилось.

– Много нам потребовалось времени, чтобы это повторить, правда? – взволнованно шепчет Макс.

А мне то ли плохо от того, что это снова случилось. То ли невозможно хорошо. Но то, что поцелуй Потапова спустя столько лет опять произвел на меня неизгладимое впечатление, отрицать бессмысленно.

– Опять сделаешь вид, что ничего не было? – облизнув предательски зудящие губы, раздуваю мехами огонь.

Не музыкальными – кузнечными. Ведь самое время ковать себе новую кольчугу, потому что старую Потапов расплавил и в беспомощную жижу превратил.

– Нет, не сделаю… – Макс поразительно громко сглатывает. – Извини, не знаю, что на меня нашло… – как и тогда, почти теми же словами дает заднюю.

Его грудь ходит ходуном. Думаю, Потапов и сам в шоке. Хотел меня переключить. Допереключался, блин.

– Да все нормально… – я отрывисто вздыхаю, освобождая его шею. – Мне не семнадцать и какого-то сакраментального значения поцелуями я давно не придаю.

– Не придаешь? – довольно резко бросает Максим.

– Нет, – отстраняюсь, чувствуя себя вдруг убийственно трезвой. И на пике совершенно не нужного мне сейчас здравомыслия, я тянусь к Максу, чтобы повторить: – Не придаю. – Но на этом вся моя рассудительность неожиданно схлопывается, и я шепчу почти ему в губы: – Даже, если бы ты меня трахнул… Не придала бы.

В глазах Макса вспыхивает недобрый огонь, и в отместку он снова меня целует – нагло, порочно, колко, требовательно, даже жестко, болезненно-сладко, даря мне ярчайшее ощущение собственной значимости. Я в каком-то патологическом восторге от того, что его язык проворачивает с моим, не давая тому покинуть пределы моего широко раскрытого рта.

Максим буквально вылизывает меня, так, что прикосновения его языка я и другими частями тела ощущаю.

У меня ноют груди, между бедер так жарко отбивает, что я стону в голос от разочарования, еще и комментирую его, когда Максим снова обрывает наш оральный контакт:

– Нахрена…

– Извини, я сегодня такой паразит… – Макс иначе трактует мое ворчание, еще и передразнивает, заимствуя мое обзывательство. – Напоил тебя и теперь этим пользуюсь…

– Хочешь меня трахнуть? – толкаю сипло, даже не дослушав его.

– Честно?

Макс без смущения встречает мою провокацию, однако я ощущаю, как все его тело подо мной напрягается, твердея до состояния мраморной статуи.

– Ага… – киваю, пытаясь утихомирить беспокойное дыхание.

– Я никогда никого так не хотел, – очень убедительно задвигает, ощупывая мои бедра.

И я не теряюсь:

– Давай…

Хотите знать, что конкретно мной движет?

Вот прямо сейчас – упрямство и нездоровый азарт. Я так хорошо знаю Макса, что почти уверена, что он мне дальше скажет.

– Нет… – выталкивает он с досадой, что ли.

Да кто бы сомневался?

– В чем проблема? – раскручиваю дальше.

– Проблема в том, что ты не хочешь…

– А ты проверь, – предлагаю, не дослушав.

Я тянусь к его паху и хватаюсь за ремень, и Максим почти сразу вторгается ладонью между моих бедер. Мы снова неистово сосемся, где «неистово» и «сосемся» – максимально точные определения всему происходящему.

– Маш, у меня нет… – первое, что он сообщает дальше.

– Ничего, давай так…

– Так? – Макс хмурится.

– Боишься подцепить что-то? – склонив голову в бок, пытаюсь понять, что его сильнее заботит.

– Я о том, можешь ли ты…

Наблюдаю за движением его кадыка и допираю, что именно.

– Забеременеть? – озвучиваю догадку. – Конечно. Я же женщина, – сообщаю не без иронии. – Не знал? У меня даже грудь есть, небольшая, но есть, – хриплым голосом добавляю, черпая в замешательстве Макса особое наслаждение. – Показать?

Не жду, пока ответит. Задрав руки, стягиваю с себя свитер. Остаюсь в одном спортивном лифчике, беру Потапова за руку и прижимаю к своей правой груди.

– Всегда знал, что ты женщина, Маш… И очень красивая… – он растерянно водит взглядом по моим татуировкам – на руках, шее и ключицах. – Такой красоты я еще не видел… Но мы не будем… – Ощутимо обхватив грудь через ткань, с мукой на лице, Макс вдруг запинается и добавляет: – Нам не стоит…

Я глаза закатываю.

Мы не будем… Нам не стоит… Бла-бла-бла.

Как же достали его надуманные правила! И почему только он решает, чему между нами стоит случиться, а чему нет?

– Не стоит? – повторяю за Максом. – А в чем дело? Боишься, что не оправдаешь моих ожиданий? – задвигаю цинично. – А у меня их и нет, если что… Поэтому, если ты засунул, два раза пошевелился и отстрелялся – это ничего. Я никому не скажу… Ведь мы же… друзья.

Макс совсем недолго плавит меня своим взглядом, после чего сухо требует, сотрясая за бедро:

– Поднимись… И разденься.

7

– Поднимись… И разденься…

Услышав столь лаконичный и категоричный приказ, я замираю, ожидая, когда на лице Макса расслабятся мышцы, и он улыбнется. Но этого не происходит.

Моргаю.

Шутит или нет?

Да, поцелуи наши недавние, от которых у меня еще не высохли губы, тоже не из разряда прикольных. Но то просто поцелуи…

Да в смысле «просто» поцелуи⁈

Макс целовал меня. Как всех своих баб. По-настоящему. Как я уже давно и не чаяла. Не мечтала. Даже не думала – настолько крепкий и стабильный фон приобрели наши с ним дружеские отношения после Сашкиного ухода.

А он меня опять целовал. И мало того. Сказал, что хочет и теперь велит раздеться.

Такого финта от Потапова я точно не ожидала.

Не верю!

Это наглая провокация!

Я сделала ход, он ответил.

Ведь так? Так?

Снова моргаю, гоняя взгляд по беспристрастной красивой мине.

Ловлю очередной приход трезвости ума и диву даюсь.

Ситуация!

Потапов держит меня, простите, за сиську!

Я все еще сижу на его коленях в драных джинсах, двух парах носков и черном топе. Вусилий, не выдержав накала страстей и статического электричества, которым, видимо, его шибануло, пока мы с Максом микробами обменивались, куда-то заховался.

– Ого, что-то новенькое… – тяну с позорной растерянностью, силясь сохранить при этом лицо. – Ты у нас, что ли, жутко горячий властный пластилин?

– Жутко горячий, правда? – наконец Макс улыбается.

И лучше бы он и дальше сидел со своим восхитительным покерфейсом, потому как в его мимике нет ничего жизнерадостного.

Его улыбка – орудие ментальных пыток и воплощение сексуальности.

– Просто… огонь, – подтверждаю я, ничуть не преувеличивая.

Тихо вздохнув, Макс меняет тон и с нажимом ладони проводит по моему бедру:

– Ладно, – подталкивая, спихивает с себя и добавляет: – Считай ты со мной поквиталась, – на мою просроченную детскую влюбленность намекает. – В расчете?

– Поквиталась? – перекатившись на диван, я на спинку откидываюсь в вальяжной позе и пихаю Потапова ногой. – Макс, ты же не думал, что я столько лет страдала по тебе, правда?

– Нет, конечно, не думал, – кивает понуро.

И будь я прежней девочкой Машей, влюбленной по уши в лучшего друга своего старшего брата, у меня бы сейчас нашлось сто причин, чтобы устыдиться и смутиться. Но я забыла, как это делать.

Толкаю между губ согнутый указательный и прикусываю. Усмехаюсь. Что он несет?

Поквиталась?

Нет, ну какой же самонадеянный!

– Хочешь узнать, сколько у меня было мужиков? – с запредельным нахальством осведомляюсь.

– Нет, не хочу, – мрачно отрезает Макс, отвернувшись.

И мне настолько по душе его реакция, что дальше я еще более вызывающей тирадой разражаюсь:

– Хочешь знать, как это было в первый раз? Больно ли мне было? И какие вещи со мной делали все мои многочисленные партнеры?

Пометочка: не такие уж и многочисленные. Но я хочу, чтобы Макс думал иначе.

– Перестань, – рявкает он не громко, но с заметным недовольством.

– Тогда чего же ты хочешь? – локтем толкаю, чтобы не смел от меня отворачиваться.

– Прямо сейчас? – меня вновь удостаивают взгляда – исключительно взыскательного.

– Да-а…

Я легкомысленно киваю, мол, валяй, выкладывай, что там у тебя, старина.

– Прямо сейчас я хочу перебросить тебя через колено и отшлепать как следует, – недобро смотрит в упор.

Гадаю, от чего его бомбит больше. Макс разочарован? Разозлен? Или он так искусно угорает надо мной?

– Как сучку? – подхватываю ленивым тоном.

– Именно, – тут же отбивает.

– А ты умеешь? – улыбаюсь, подразнивая.

– Сомневаешься? – пристально глядя на меня, Макс хищно прищуривается.

Сомневаюсь ли я?

Ну… он смотрит на меня, как мужик, который хочет мне присунуть, безусловно. Но это же Макс. Мой Макс!

У меня все извилины под его взглядом слипаются.

О май гуднесс! Что тут происходит вообще⁈

– А этот вечер перестает быть томным, – проигрываю нашу зрительную битву и первой отвожу взгляд.

– Не веришь, что я это сделаю? – выдает Максим глухо.

Головой мотаю.

Не верю. Не верю!

Но Макс звучит и выглядит так убедительно!

И у меня в голове не вяжется, что этот тип с сексуальной ухмылкой – тот же самый Макс, которому я совсем недавно плакалась в жилетку, тот, кто вечно выручает меня из жизненных передряг, врываясь в мои серые будни на своем блестящем черном Лэнд Крузере, как рыцарь в сияющих доспехах.

И вот он хочет заняться со мной сексом? Мы же об этом говорим?

Бред… бред. Бред!

Быть не может такого!

Макс просто решил пощекотать мне нервы и щелкнуть по носу, чтобы не выпендривалась. На место поставить вознамерился!

– Конечно нет, – убеждаюсь в своей мысли.

– Маш, встань, – проговаривает Максим без каких-то ни было повелительных ноток, однако очень доходчиво свое желание транслирует.

– Зачем? – затихнув, кошусь на него.

– Встань, говорю, – звонче повторяет. И я с дивана подрываюсь, встаю перед ним и быдляцки развожу руками с видом, типа, чё те надо, бро. – Штаны снимай… – Потапов взгляд на мои джинсы опускает. От этого заявления у меня вся кровь внутри закипает. С воинственным азартом я стягиваю джинсы и до кучи носки в количестве четырех штук демонстративно отправляю в кресло. – Вот это тоже… – Макс кивком на лифчик указывает. Вдох. Выдох. Передышка. Была не была. Подцепив пальцами снизу, стаскиваю и топ. Соски и без того стоящие торчком, теперь беззащитные, болезненно сжимаются. Грудь я не прикрываю, хотя пару раз руки так и тянутся это сделать, а ноги – сорваться и унести меня прочь от всего этого безумства. – Трусы теперь… – тяжело сглотнув, Максим приказывает избавиться от черных слипов.

По-моему, для дружеского пранка это уже перебор, согласны?

Однако мне любопытно, как далеко Макс способен зайти. И будет лукавством сказать, что мне не хочется того, чтобы он зашел как можно дальше.

Надеясь, что Макс не выдержит первым и даст заднюю, снимаю белье.

О, если бы от сомнений было так же легко избавиться, как от трусов!

Ведь я все еще не понимаю, на какой стадии общения мы находимся. Это уже прелюдия, или Потапов все-таки меня разыгрывает.

Подрагиваю. Треугольник между бедер непроизвольно руками прикрываю, пока Максим горящим жадным взглядом исследует мое тело.

– Мне хо-лодно, – выдыхаю отрывисто.

– Иди сюда… – очнувшись, словно выплыв из колдовского морока, Макс жестом просит приблизиться и по ноге себя хлопает, командуя: – Ложись.

– Ты меня реально отшлепать собрался? – я нервно усмехаюсь, понимая, что все и правда заходит далеко, но немного не в ту степь, как я полагала.

– Да, я слов на ветер не бросаю, – кивает Макс.

И вот теперь я реально тушуюсь.

Я же ничего не знаю о сексуальных предпочтениях Потапова.

А вдруг он извращенец? Что, если у него садистские наклонности? Как у Тедда Банди? Что, если это не он прощался с девушками после непродолжительного знакомства, а они от него сбегали сами, потому что он больной на всю голову аморальный тип?

– Ты же не больной на всю голову аморальный тип? – последнее я решаю уточнить.

– Нет, – улыбаясь, Макс головой качает. – Задницу свою давай уже сюда. Или боишься? – игриво бровь вскидывает.

И я теряю бдительность, снова убеждаясь в другом – это все часть Потаповского прикола. И какого шикарного. Я под впечатлением.

Ему удалось заболтать меня, заставить раздеться…

Ой, да ладно. Что он мне сделает?

Успокаивая себя, я медленно приближаюсь к Максу. Тот берет меня за руку и подталкивает за бедро, помогая залезть на него.

Я даже глупо и тупо себя почувствовать не успеваю, лежа голой у него на коленях, как мне по левой ягодице прилетает ощутимый шлепок.

Хлесткий звук пронзает тишину. Я ойкаю и зажмуриваюсь, ощущая, как по попе и бедру тепло начинает расходиться.

– Ну как? – сипит Потапов, больше не касаясь меня.

– Не знаю, – растерянно бормочу, переживая в эту минуту, без преувеличения, самый необычный эротический момент в своей жизни. Однако вида не подаю и снова подтруниваю над Максимом: – Не знаю, каких ты там сучек шлепал, но если это шле…

Договорить мне не дают. Жопе снова нездоровится.

– Сейчас? – заботливо интересуется Макс, отвесив второй шлепок.

Кровь в жилах сначала закипает от гнева, но затем раздражение чудесным образом переходит в иное состояние.

– Приятно, – сознаюсь, смыкая бедра и чувствую, как между ними завязывается беспокойный пульсирующий узелок.

– Еще?

– Да.

После следующего хлесткого шлепка я тихо вскрикиваю.

– Больно?

– Не-ет… – мотаю головой с дрожью в голосе. Все волоски на моем теле становятся дыбом. Левое полушарие печет огнем. То, что происходит, и кошмарит меня, и возбуждает. Сумасшествие какое-то! Я хрипло смеюсь и спрашиваю: – А тебе нравится такое? Ты извращенец?

– Нет, – посмеивается Макс, бережно обхватив ладонью пылающую половинку. – И, если честно, это первая задница, которую я шлепаю, а член все еще не при делах.

– И ка-ак? – я, обалдеть, как заинтригована.

– Знаешь, нравится… – анализирует вслух новоиспеченный доминант. – Очень заводит. У тебя тут родинка, кстати… – подушечкой пальца Потапов касается другой ягодицы, где у меня действительно есть темная «мушка». – Красиво… – Похвалив ее, он наклоняется и касается губами… родинки. В попу целует. Потапов. Меня. И после совершенно спокойно подгоняет: – Вставай, Мань. Порка окончена.

Он сотрясает меня за бедро, и я сползаю с него с грацией каракатицы, говоря при этом:

– Я знаю, мне говорили, – запоздало отбиваю, имея в виду родинку.

Сама думаю: «Это что тут сейчас такое было, а?».

Почему-то, вспоминается Шоу. Его «Дом, где разбиваются сердца». Наверное, потому, что я сегодня что-то очень качественно духовно разлагаюсь.

А Макс, вроде, и не при делах. Он полностью одет, трезвый… Подумаешь, в попу чмокнул разок… А я…

Провожу ладонью по лицу.

Ох, лучше бы уж Ирина Вячеславовна вызвала на меня сегодня полицию.

В полном смятении тянусь за шерстяным одеялом, едва накинуть его на себя успеваю, как Макс под грудью меня перехватывает и укладывает головой себе на колени.

– Мань, я серьезно… – глядя на меня сверху, медленно стягивает с грудей одеяло и обнажает меня до пупка. – Я еще не видел ни у одной женщины такого тела…

Его ладонь скользит между напряженных грудей, минует прохладный живот и до скрытого от глаз паха добирается.

– Какого… такого? – торможу его руку, крепко сомкнув бедра.

Думаю, что речь идет о моей пацанячьей фигуре, сверхмаленьких сиськах или татуировках, но ошибаюсь.

– Желанного, балда, – глаза возмущенно отводит, будто я ему совсем тупые вопросы задаю.

– Ты издеваешься, Макс… – я оживляюсь и хочу наконец уже прояснить ситуацию. – Шутишь? Скажи, что шутишь, иначе я поверю… – даю понять, что его последнее заявление – действительно жестокий прикол.

– Да какие шутки, Маша, блядь⁈ – нетерпеливо бросает Макс, толкаясь спиной в диван.

– Значит ты не угораешь? – делаю вывод, основываясь на том, что Потапов сматюкнулся, что делает исключительно в чрезвычайно серьезные моменты.

– Ты сдурела такое думать⁈ – со всей строгостью предъявляет.

– Так… У нас все… сейчас… всамделишное… по-взрослому? – уточняю, демонстрируя, судя по взгляду Потапова, просто чудовищную несообразительность.

– Еще бы! Я хочу тебя! Секса с тобой хочу! Весь вечер об этом думал!

– Правда?

– Да ты что, как маленькая⁈ Как ты с мужиками встречалась, как ты с ними жила, если не можешь понять, когда тебя реально трахнуть хотят⁈ – рявкает Макс. Я глаза прикрываю. Пульс частит. Prestissimo. – Я не думал, что все зайдет так далеко… – чувствую, как он одеяльцем меня снова прикрывает. – Не думал, что ты выполнишь мои дурацкие команды… Но я покорен. Обольщен. Сражен. Пока ты раздевалась, я десять раз по тебе сторчался, Маша… – очень крепко меня стискивает.

И мне уже без разницы, люди!

Если это прикол, пусть так. А если нет… А если нет…

– Тогда заткнись и поцелуй меня… Пожалуйста, потому что мне так стремно, Макс… – прошу, потянув его за рубашку. – Мне ужасно…

Договорить не успеваю. Мой лучший друг обрушивается на мой рот и сминает его поцелуем, после которого я больше не сомневаюсь в его намерениях и желаниях. И в своих тоже…