Текст книги "Неподходящая (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 9

Лейла

На секунду мы с ним замираем на небольшом пятачке у ворот, как два истукана, в попытке сохранить эмоциональное равновесие. Потому что если качнёт – не удержимся. Полетим. А куда, кто нас знает?

Ох, не так бы я хотела встретиться со своим прошлым. Ох, не так…

Я нервно облизываю губы, постаревший отец переводит тяжелый взгляд мне за спину, где все еще по какой-то совершенно необъяснимой причине стоит машина Адама Байсарова.

– Меня просто подвезли, – по привычке оправдываюсь я. Отец качает головой. То ли разочарованно, то ли… Попробуй пойми! Работа у него такая, что если он не захочет, никто не сможет прочесть по лицу его мысли.

– Я за дочерью, – добавляю, чувствуя, как внутри подступает удушье. – Мне не с кем было ее оставить. Я попросила маму. Не ругай ее, пожалуйста. Я сыграла на ее чувствах.

Обо мне отец и так самого поганого мнения, но я не теряю надежды выгородить мать. Потому что если ничего не выйдет, я просто не знаю, как быть. Мне нужна ее помощь. В первую очередь я думаю о нас с Ками, да. Даже если это кажется эгоистичным.

Отец смотрит на меня пристально. И молчит. А потом просто разворачивается к воротам, вводит код и делает шаг в сторону, предлагая войти. Я иду медленно, как по льду. Щелчок калитки за спиной звучит оглушительно громко. В лицо бьёт ветер, пахнущий чайными розами, влажной землёй и чем-то невыносимо родным – домом, в котором мне уже давно не рады.

Как я и думала, мама с Ками сидят на диване, установленном в окружении розовых клумб. Вся в цветах, в бантиках, с зайцем в руках Камила выглядит настоящей принцессой. Она что-то оживленно рассказывает «бабуле», жестикулируя ручками. Мама кивает, слушает, улыбается – так, как умела только с нами в хорошие времена. А потом поднимает глаза – и замирает. Ками замолкает следом за ней. Отец делает шаг вперёд. Мажет по матери тяжелым взглядом и останавливается на Камиле.

Ками – умница. Чувствует, что что-то не так. Но, тем не менее, смело встаёт, прячет зайца за спину и подходит ближе. В ее глазах вопрос.

– Ты мой дедуля? Бабушка много о тебе рассказывала.

Я с трудом сглатываю:

– Да. Это твой дедушка.

Возможно, уже не мой отец, да. Но ее, чтоб ему пусто было, дедушка! С отчаянием гляжу на человека, подарившего мне жизнь. Ну же! Сделай хоть шаг навстречу. Она-то в чём перед тобой виновата?

Но он молчит. Молчит невыносимо долго. В его взгляде – холод, упрёк, усталость. И что-то еще. То, что не дает мне уйти не медля.

– Как тебя зовут? – наконец, произносит он. Я поначалу удивляюсь – неужели он не поинтересовался?! То есть ему настолько все равно, да? Я действительно перестала для него существовать? Мы…

– Камила Саттарова, – улыбается Ками. Метнувшись на секунду ко мне, взгляд отца задерживается на перепуганной матери.

– Хасан…

– С тобой, Зара, мы поговорим потом.

– Сначала удели мне несколько минут. Пожалуйста, – прошу я. Мама обеспокоенно что-то бормочет. Ками тоже все сильнее волнуется, заражаясь нашими эмоциями.

– Пойдем в дом, напоим нашего зайку чаем, – говорит мама, гладя Камилу по голове.

– Он не пьёт чай, бабуля, – шепчет Ками, но всё же послушно идет к дому, пятясь, как маленький зверёк, не спускающий глаз с чужака. У двери оборачивается – ждёт моего разрешения. Я киваю. Она скрывается внутри. И только когда её голос затихает, отец поворачивается ко мне.

– Что он за мужик, если не дал ребенку свою фамилию?

Сам того не планируя, отец задает правильный вектор нашему разговору.

– Мне хотелось, чтобы дочь носила нашу, а Никита не стал настаивать на обратном.

– Она свободно владеет ***им.

– Да, – отвечаю. – Я учила её. Для меня это важно.

Отец смотрит с сомнением. Морщит лоб. Он явно не верит, что я действительно могла дать дочери положенное нашими традициями воспитание. Не верит по той простой причине, что я сама давно уже оторвалась и от этих самых традиций, и от своих корней.

– Давай ближе к делу, Лейла. Я тебя предупреждал, что помощи от меня ты не дождешься.

– Мне она и не нужна. Я пока неплохо справляюсь. И финансово, и в целом, – ощетиниваюсь я.

– Ну да.

– Да, папа. – Мой голос звенит. – Я работаю.

– Где же?

– В порту! Юристом.

Взгляд отца становится цепким, как колючки лопуха. Как-то мы с братьями устроили настоящий бой, используя те как снаряды. Ох, как ругалась мама, вычесывая из моих волос репяхи.

– Так это машина щенка Байсарова? – отец неопределенно кивает. – То-то смотрю, знакомые номера.

– Ты несправедлив к ним.

– Если бы Вахид сдержал данное мне слово и взял тебя в жены, ты бы не пошла по рукам!

– По рукам? – я в отчаянии хватаюсь за голову. – Отец! Я вышла замуж. Да, за…

– Слышать ничего не хочу. Все. Достаточно, – рявкает отец, теряя терпение. А я вдруг отчетливо понимаю, что невольно стала причиной едва ли не кровной вражды между двумя влиятельными кланами. И это так неправильно, господи! То, что Байсаровы до сих пор отдуваются за мои, и только мои ошибки.

– Вахид разорвал помолвку, потому что это я попросила его об этом, – шепчу я, облизав пересохшие губы.

Отец моргает. Дергает галстук, давая себе возможность сглотнуть подпирающий горло ком.

– Что ты сказала?

– Ты слышал. Я была влюблена в Никиту. И просто не могла допустить брака с мужчиной, которого даже не знала.

– Ты… – голос отца хрипнет, он будто захлёбывается им. – Ты… Ты позволила мне, своему отцу, испортить отношения с уважаемым человеком, чтобы… Чтобы сбежать с… Ты вообще понимаешь, что натворила? Как меня опозорила, а?

– Теперь да.

Я отвожу взгляд. Поздно стыдиться. Теперь уже ничего не изменить. Но по какой-то совершенно идиотской причине мне невыносимо стыдно.

– Я же развернул против них настоящую войну, – в голосе отца больше не гнев, а какое-то странное неверие. – Я мог их уничтожить. Я думал, он посрамил мою честь. Человек, которому я доверял, как брату… А это… ты?! Все время ты?! Как тебе хватило совести сюда явиться?

Отец делает шаг ко мне. Я ни на миллиметр не отступаю. Не потому что такая смелая. О, нет. А потому что просто не могу пошевелиться.

– Для себя я ничего не прошу, – в противовес его, мой голос звучит тихо-тихо. Отец замолкает, возможно, наконец, расслышав в этой тишине то, что он никак не ожидал. Может быть – зрелость. Может быть – покаяние. А может быть – банальную неприкрытую правду.

– Говори, что хочешь, и чтоб ноги твоей больше здесь не было!

– Хорошо. Я хотела тебя попросить прописать Ками в доме.

Отец открывает рот, наверняка чтобы мне отказать, но я его перебиваю рассказом о том, как Никита буквально похитил дочь. Показываю иски, которые планирую подать, в какой-то горячке убеждаю, что без этой чертовой прописки выиграть дело будет сложнее.

– Хочешь, чтобы я поговорил с судьей?

Это было бы идеально. Но я ведь помню, что он запретил мне его просить…

– Нет. Мне нужна лишь прописка для Ками. Со всем остальным я и сама справлюсь. Не сомневайся.

– Ты уже не справляешься. Скидываешь ребенка на мать. Еще и ее впутывая в свои интриги!

– Я же объяснила, почему Ками не может ходить в садик! Ты мог бы надавить на Никиту, и этот вопрос решился бы сам собой.

– Надавить? Я кто, по-твоему?

– Не знаю, – психую я. – Но давить на ни в чем не повинного Байсарова у тебя получалось неплохо!

Отец багровеет. Я бью по самому уязвимому. В который раз меня подводит моя бедовая горячая голова. Но что уж…

– Убирайся с глаз моих!

Сжав руки в кулаки, торопливо шагаю к дому.

– Ками, солнышко, собирайся. Поедем домой.

– Что происходит? Как все прошло? Только не говори, что вы опять поругались! – пытает меня мама, пока Камила носится по дому, собирая свои пожитки.

– Мы просто поговорили, – мямлю я.

– Лейла!

– Прости, мам. Нечего мне сказать. Прости, что втянула тебя в свои проблемы. Пока…

– Как это «пока»? Мы увидимся?

– Если отец будет не против.

– А садик? – в отчаянии мама встряхивает руками и оборачивается к ведущей на задний двор двери.

– Не знаю. Что-нибудь придумаю. Вы, главное, не ругайтесь из-за меня. Хорошо? Не хочу, чтобы вы ссорились.

В носу мучительно щиплет. К глотке подкатывают слезы досады. Ведь… Если так разобраться, никто из нас не виноват в том, что получилось так, а не иначе. Мы все – заложники своих стереотипов.

Камила уже натянула кроссовки, крепко держит зайца. И, что хуже всего, молчит. Это значит – она поняла, что ее отвергли. Поняла больше, чем должна. И больше, чем я бы хотела.

– Ками, ты готова?

– Готова, – кивает она, не глядя ни на меня, ни на бабушку.

Я беру её за руку. Мама открывает дверь. Я ступаю на выложенную красивой тротуарной плиткой дорожку. Прощаясь со своим прошлым теперь уж навсегда. Но стоит нам с Камилой дойти до калитки, как из сада выход отец. Уже без пиджака. В одной рубашке. Смотрит тяжело. Давя этим молчанием.

– Завтра утром, – говорит он, ни к кому конкретно не обращаясь, – вас будут ждать в паспортном. Не забудь документы.

Я замираю. Мама охает. А я просто не верю своим ушам. Он…

– Ты нам поможешь? – зачем-то интересуюсь я. Отец морщится:

– Не задавай лишних вопросов. И давай уж езжай, пока я не передумал, – и вновь скрывается в густых зарослях сада. Мама поворачивается ко мне. Она вся в слезах. И мне хочется задержаться, чтобы ее утешить. Хочется успокоить… Но мне ясно дали понять, что несмотря на некоторые поблажки, места в этом доме мне нет. Да и такси подъезжает к воротам.

– Спасибо за все, – шепчу я и тяну за ручку Ками к калитке.

По дороге домой пытаюсь как-то утрясти в голове события этого вечера. Вечера, когда было так много сказано. Я даже немного собой горжусь, что нашла, наконец, смелость рассказать правду. Мне терять нечего, а вот Байсаровым – которым мой отец мстил без всякой на то причины, очень даже. Может, он и не подарок, но все же умеет признавать свои ошибки.

Рука тянется к телефону. Вероятно, будет правильно рассказать Адаму, что вражда осталась в далеком прошлом? Или женщине не стоит вмешиваться в мужские разборки? Да, скорее всего. Отец наверняка придумает, как принести извинения и наладить изрядно подпорченные отношения.

Но все равно в мозгу пульсирует – позвони, позвони, позвони…

И даже этот голос навязчивый. Что уж говорить о звонке. Нет. Не буду.

А если поблагодарить? За то, что подвез. Выручил. Да ну! У меня и номера его нет.

Пока я судорожно соображаю, как поступить, мой телефон оживает.

«Ты жива?» – пишет мне незнакомец. – «Это Адам», – прилетает следом.

«Да. Спасибо. Уже еду с дочкой домой», – строчу в ответ, держась за грудь, будто в попытке удержать на месте скачущее в клети ребер сердце.

«Когда будет удобно, вышли мне документы по Стэп-Логистик».

«Конечно. Минут пятнадцать – и мы будем дома», – рапортую я, не испытывая ни капли разочарования, вот честно. Все ровно так, как и должно быть. Мы просто работаем вместе. Точнее, я работаю на него. И только за одно это мне надо вечно благодарить Всевышнего. Вот правда! Я все понимаю.

Уже у самого дома Ками отрубается прямо в машине. Ресницы дрожат, щека припала к моей руке. Домой приходится затаскивать дочь на руках. Она хоть и маленькая, но достаточно тяжеленькая.

Раздеваю ее. Зацеловываю щечки – а ей хоть бы хны. Тогда я переодеваюсь сама и сажусь за ноутбук, который мне разрешили брать с работы на дом. Высылаю Адаму нужные документы, недоумевая, зачем те понадобились ему в такой час. Разве парень его возраста не должен спешить с работы домой? Наверняка его личная жизнь кипит. Друзья, девушки, развлечения… Наши мужчины в этом смысле никак не ограничены. Обидно ли мне? Да уже как-то не очень. Я наелась и самостоятельности, и взрослой жизни – и рада бы отдать кому-то свои проблемы на аутсорс, так кому они нужны? Прав отец – надо было слушать родителей.

«Спасибо. У тебя есть минут сорок? Хочу кое-что отработать».

Со мной? Так и подмывает спросить, чем ему не угодили его помощники. Однако я просто не могу себе позволить подобную вольность. Тем более что я знать не знаю, а вдруг это его обычная практика?

«Конечно».

«Вот по этим пунктам надо составить протокол разногласий».

Надо – значит надо. Закатав рукава, принимаюсь за дело.

Глава 10

Адам

Понятия не имею, что меня триггернуло на этот раз, но всю ночь мне снятся кошмары. Поэтому утро ничуть не доброе. Сначала застреваю в пробке, потом какой-то кретин файлами на двадцать мегабайт перегружает мне почту, и та виснет, как на заре компьютерной эры. А пока я пытаюсь вывести из комы систему, со стакана с кофе слетает крышка, и вся эта бодрящая отрава растекается по сиденью. Да чтоб его!

На часах без десяти девять. В дверях меня перехватывает помощник отца.

– Вахид Рустамович просил, чтобы вы поднялись к нему до начала совещания.

Я киваю и не задаю лишних вопросов. Надо так надо. Отец нечасто меня зовет, и если это случается, значит, вопрос действительно стоит внимания.

В его кабинете пахнет тем, что я называю «аромат власти». Обычно в нем можно уловить нотки кожи, дорогого дерева и, возможно, гвоздики, но сегодня в воздухе чувствуется также легкое напряжение.

Отец сидит за столом у панорамного окна, на столе уже лежат какие-то бумаги, но, как водится, разговор начинается вовсе не с них.

– Садись, – бросает он, не поворачивая головы. Я подчиняюсь. Голос у отца приветливый, пусть он на меня и не смотрит, заканчивая с делами, которыми занялся еще до моего прихода. Значит, меня позвали не для того, чтобы вставить люлей. Расслабляюсь и прекращаю гадать, где я мог накосячить.

– У тебя всё в порядке на работе?

Батя, как и всегда, задает интересующий его вопрос прямо в лоб. Только на этот раз он звучит непривычно расплывчато.

– Да. Считаю, что да.

– Не замечал странностей в отделе?

– В каком именно?

– В договорном.

– Новиков работает стабильно, – пожимаю плечами.

– А дочь Саттарова?

Бля. А я ведь жопой чуял, к чему мы в итоге придем. Одно непонятно. Откуда у отца возник интерес к Лейле? Она работает почти месяц, и за все это время он ни разу не интересовался ее судьбой. И почему теперь у меня так муторно на душе, словно кто-то полез грязными руками туда, куда мне самому лезть страшно?

– А что она? Новиков ей доволен.

– Доволен, значит? – отец проводит ладонью по щеке. – Хм…

– Может, расскажешь, что случилось?

– Я так понимаю, у нее нет доступа к конфиденциальной информации? – батя сощуривается.

– Нет, конечно. Я что, дебил?

– Зря ты ее вообще взял, – морщится он.

– Недавно ты был другого мнения, – парирую я. – Что изменилось?

– Как бы нам Хасан опять проблем не подкинул.

– А Лейла тут при чем? Они с отцом на ножах.

– Уверен?

– У меня хватает оснований так думать, – уклончиво замечаю я.

– И что же это за основания?

Твою мать. Ведь так сразу и не расскажешь.

– Я за ней приглядываю. Тоже ведь настороже, – развожу руками.

– Это хорошо. Потому как… Угадай, кто вышел со мной на связь?

– Хасан? – недоверчиво вздергиваю брови.

– Именно.

– И что он хочет на этот раз?

– В душе не е… – отец осекается. Я закусываю щеку, чтобы не улыбнуться. В этом тоже ощущается влияние матери – в том, как старательно он фильтрует базар.

– Ну, что-то же он говорил?

– Предлагал встретиться. – Отец откидывается в кресле и переводит задумчивый взгляд в окно.

– А ты что?

– Согласился. Какие варианты? Если он заготовил очередную подлянку – лучше быть к этому готовым. – Отец постукивает пальцами по столу. – Впрочем, Хасан обронил, что не хочет больше войны.

– Может, старик просто устал? Возраст не тот. Ему сколько?

Отец усмехается:

– Войны утомляют всех. Но Хасан – не тот, кто так просто уступит. Будь начеку. Особенно с его дочерью.

– Что бы ни задумал Саттаров, Лейла здесь ни при чём. Она старается, работает. И практически не отсвечивает, – говорю я, сам толком не понимая, на кой черт за нее впрягаюсь. Почему так часто думаю о ней? Прокручиваю в голове наши встречи и разговоры. С какой стати я вообще её помню? Лицо, голос, даже ее интонации в моей голове живут какой-то своей непонятной мне жизнью.

Предположение о том, что я заинтересовался ей как мужчина, отметаю сразу, как абсолютно несостоятельное. Эта девушка совершенно не подходит для разового перепиха. А ничего другого я ей предложить не могу. Так что, скорее всего, дело в том, что в ней я чувствую какую-то… червоточину. Один в один как ту, что сам прячу от чужих глаз. Это нас с ней роднит. И помимо воли сближает. Черт!

– Надеюсь. Но ты всё равно наблюдай. На всякий случай. Я слишком хорошо знаю этого старика. Пока мы не поговорили – от него можно ждать чего угодно.

– Принято, – киваю я. – Присмотрюсь к ней повнимательнее.

– Ну, тогда у меня все. Хорошего дня, сын.

Я поднимаюсь, коротко обнимаю отца в ответ на его порыв и выхожу. Но осадок все равно остаётся. Что-то в этом разговоре не даёт мне покоя. Мне ужасно не нравится и то, что я чувствую ответственность за эту девушку, и то, что в принципе так часто о ней думаю.

После встречи с отцом отправляюсь сразу на совещание. Потом у меня две важных встречи в городе. Выезжаю заранее. Поездка складывается как-то вяло. Первая встреча затягивается, вторая отменяется в последний момент. Я разворачиваюсь у П* терминала, решаю срезать к выезду через промку, мимо восьмого дока. Так быстрее. Или, может, просто привычнее – в коридорах портовой зоны я знаю каждую выбоину, каждый поворот.

И вдруг я замечаю её.

Лейла стоит спиной к дороге на границе между асфальтом и ржавой кромкой платформы. Но я узнаю ее безошибочно – она из тех, кто бросается в глаза сразу.

Притормаживаю. Ветер дует с моря – очень удачно. Играет ее волосами, которые она сгребла в хвост и теперь придерживает ладонью. Те у нее густые, тёмные. Одна прядь вырвалась из захвата пальцев и лезет прямо в лицо, но поглощенная спором с мужиком в куртке очередной логистической компании, Лейла не обращает на это никакого внимания. Рука упёрта в бедро. Плотная блузка почти прозрачная от жары и липнет к телу в районе взволнованно вздымающейся груди.

Мужик агрессивно ей что-то доказывает. Лейла легонько подрагивает. В узлы все скручивается от того, что ей сейчас страшно. Я касаюсь ручки двери, она немного меняет положение… И тут я понимаю, что ошибся – это не страх. Это злость! Которая, черт его дери, очень… Очень ей к лицу.

Интересно, каким местом думал Новиков, отправляя новенькую на эту встречу? – мелькает полная недовольства мысль. Хотя тут к нему не может быть никаких вопросов. Такие встречи – абсолютно проходная история для наших юристов. А то, что она ***нка и не приучена общаться с мужчинами в таком духе – для него, абсолютно справедливо – не аргумент. Это у меня разрыв всех шаблонов заодно с когнитивным, блядь, диссонансом.

Сцепив зубы, вслушиваюсь в ее голос – глубокий, чуть с придыханием из-за того, что ей, очевидно, приходится говорить на повышенных. Но, тем не менее, без надрыва, без визга – жесткий. Деловой. Слышу не все. Но то, что слышу – она говорит по делу. Общий смысл такой – либо ты соблюдаешь контракт, либо катишься вон. Я откидываю голову на изголовье и улыбаюсь. Властные нотки в ее интонациях вызывают во мне довольно странный отклик. Ух ты…

И я залипаю… Это цепляет. Другого объяснения нет.

Снова поворачиваюсь к окну. Я видел Лейлу в офисе несколько раз. За столом. У принтера. Возле турникета. Но только сейчас понимаю, как много она прячет под своими скучными костюмами – какое тело, и какую энергию, которая выходит наружу, лишь когда эта женщина себя отпускает.

Мужик давит. Втирает ей что-то про «порешаем» А она отбривает его в лоб. Четко так, с аргументами. Уверен, если бы ей пришлось сожрать этого типа с потрохами, она бы сделала это, не моргнув глазом. И это… чёрт, в нашей женщине это впечатляет. Ну, ладно… В любой, абсолютно любой женщине. Впечатляет так, что у меня поджимаются яйца, а я сам едва справляюсь с желанием выйти и навалять этому козлу, чтобы он навсегда запомнил, что девочек обижать нельзя. На месте держит лишь понимание, что Лейла мне не простит, если я вмешаюсь. Откуда оно взялось? Я не знаю. Но я так же уверен в этом, как и в том, что мне пора рвать когти, чтобы не быть застигнутым ей на месте. Потому как… Черт. Это надо переварить. Понять, что со мной произошло за эти… сколько там минут? Три-четыре?

Медленно надавливаю на газ. И продолжаю свой путь, то и дело поглядывая на ее отдаляющуюся фигуру в зеркало заднего вида. В глотке ком. В штанах… Короче, пиздец там.

Я возвращаюсь в офис и заставляю себя работать. Но всё идёт медленно. Медленно просматриваются документы. Медленно вращаются стрелки часов. Медленно загружается СRM-система. И она всё ещё где-то в голове. Стоит прочно, слово севший на мель сухогруз.

К обеду, проходя мимо общего отдела, мельком вижу её в проходе. Она что-то объясняет Ваське, держит в руках какой-то дурацкий стикер, кивает, улыбается. А следом, будто почувствовав мое внимание, поднимает глаза. Наши взгляды встречаются. И – вот оно. Она отворачивается. Ее щёки едва розовеют. Плечи чуть вздрагивают. Раньше я бы это принял за стеснительность. За девичью скромность, которую она порой прятала под иголками. Я думал, они – игра, что-то вроде маски, за которой Лейла банально прячется. Но теперь... Теперь я уверен, что это не так. Я видел ее настоящую. И мне… да, блядь, мне это понравилось. Кто бы мог подумать?

Может, я ошибся и в остальном?

Что если она не имеет ничего против ни к чему не обязывающих отношений?

Да нет. На хрен такие сложности. Я для себя решил не гадить в офисе. И еще ни разу не пожалел о своем решении.

Отворачиваюсь, делаю шаг к лифту. Как вдруг слышу, что к девичьему щебету присоединяется зычный басок. Останавливаюсь и словно невзначай оборачиваюсь. Лейла как раз что-то отвечает смеющемуся водителю. В ее глазах искрятся смешинки. И кажется, ей вообще по херу, что этот мудак будто вскользь, а на самом деле нет, касается ее руки.

– Игорь, у тебя слишком много свободного времени? – интересуюсь я, сам не до конца понимая, что делаю. Парень оглядывается на мой голос. Улыбка стекает с его губ, но он пытается держать лицо.

– Нет, Адам Вахидович. Я только что Лейлу привез со встречи в доке. Пью кофе и опять уезжаю, – взмахивает в воздухе стаканчиком. Лейла съеживается. Бормочет что-то невнятное, в чем я различаю:

– Ну, я пойду.

И смывается с моих глаз. Тут бы я тоже мог подумать, что засмущал бедняжечку, но… Мы же уже сошлись на том, что она не робкого десятка. Тогда как объяснить ее поведение?

Киваю скорее своим мыслям, чем водителю. Разворачиваюсь на пятках и все-таки ухожу. Башка дымится от мыслей. Секунда, в которой наши взгляды встретились – слишком короткая, чтобы в ней было что-то весомое. И всё же в ней было всё. Не просто смущение. Не просто попытка спрятаться. Она отшатнулась, будто я её обжёг. Как будто... она попалась. Если это так, значит, я тоже ей интересен. А это осознание никак не облегчает положения, в котором мы оказались. Скорее наоборот – усугубляет его стократ. До этого момента мне удавалось убедить себя, что вся эта история – просто результат несоответствия моего представления о ней с реальностью. Женщина всегда интересна, когда она не вписывается в стандартные рамки. Это как загадка, которую хочется разгадать. Вызов, мимо которого пройдет редко какой мужчина.

Я думал, что если она и смотрит в мою сторону – то только с опаской. А теперь понимаю – я в её голове живу, как и она в моей. И это пиздец как странно, учитывая наше общее прошлое. Я не слишком горячий парень. Перед тем как что-то сделать, я сначала тщательно анализирую ситуацию. Так что… Я понимаю, да, что конкретно в этом случае не стоит давать волю чувствам. Еще непонятно, что затеял Хасан. Кстати, может, Лейла в курсе? Спросить? Нет. Лучше вообще свести наши встречи к минимуму. Остановившись на этой мысли, звоню брату:

– Привет, малой. Как насчет спарринга?