Текст книги "Неподходящая (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7

Лейла

– Осторожно, Ками, – предупреждаю я с улыбкой, наблюдая за тем, как дочь неуклюже забирается на заднее сиденье шикарного автомобиля Байсарова. Светлая кожаная обивка выглядит идеально. Словно машину только этим утром доставили из автосалона. Чувствую, как моё сердце чуть сбивается с ритма при мысли, что Ками может случайно испачкать кресла. Но облегчение от того, что моя девочка снова рядом, сводит на нет этот страх. Если честно, оно заставляет отступить даже неловкость перед Адамом.

Ками ерзает, недоверчиво поглядывая на обернувшегося к ней Байсарова. Тот выглядит совершенно спокойно, но в его глазах я вижу что-то новое – заинтересованность и едва заметную теплоту. Впрочем, вполне возможно, что это всего лишь мои фантазии на фоне пережитого стресса.

Устроившись рядом с дочерью, я, наконец, перевожу дыхание и только теперь замечаю установленное на заднем сиденье детское автокресло. Добротное, дорогое, идеально вписывающееся в интерьер автомобиля.

Ну, конечно! Конечно же, у него есть ребёнок. Меня это даже не удивляет. Даже странно, что я не подумала об этом раньше. Ведь ему сколько? Двадцать пять? Двадцать шесть? Вполне нормальный возраст для нашего мужчины, чтобы жениться и завести детей. Но почему-то мысль о том, что у Адама есть жена и ребёнок, вызывает во мне какое-то странное чувство, которого я не могу до конца понять. Возможно, это банальная зависть. Когда-то я ведь тоже мечтала о нормальной семье.

– Камила, давай я помогу тебе пристегнуться? – спрашивает он мягко и уверенно. Голос у него низкий и приятный, и дочь, не сводя с него настороженного взгляда, кивает.

– Я уже большая, – тихо сообщает Ками, пытаясь самостоятельно справиться с ремнём безопасности.

– Не сомневаюсь, – улыбается Адам уголками губ, помогая ей всё-таки застегнуть пряжку, – Но правила есть правила.

От его улыбки, непривычно теплой и почти нежной, что-то слегка дрожит у меня внутри. Адам выпрямляется, ловит мой взгляд в зеркале заднего вида, и мне тоже перепадает немного внимания. Потом он молча переводит взгляд на дорогу, заводит двигатель, и мы плавно трогаемся с места.

В машине тишина. Ками с интересом разглядывает салон, пальчиком трогая серебристую окантовку на двери, а я украдкой рассматриваю идеальный профиль молодого Байсарова. Я знаю, что должна поблагодарить его за помощь, но почему-то мне непросто подобрать слова.

– У тебя мальчик или девочка? – наконец, спрашиваю я, пытаясь прервать напряженную тишину. И раз уж мы в такой ситуации, решаюсь на время тоже отбросить церемонии с выканьем.

– Кто? – искренне не понимает он, чуть нахмурившись.

– Твой ребенок, – киваю я на автокресло.

Адам смотрит на меня в зеркало заднего вида и чуть улыбается. Почти незаметно.

– Нет у меня ребёнка, Лейла. И жены нет. Это кресло сестры. Иногда я отвожу ее в садик.

Я резко опускаю глаза к лежащим на коленях рукам. По щекам разливается жар, настолько сильный, что хочется прижать к ним ладони. А лучше что-то прохладное. Ведь даже кондиционер не в силах справиться с этим приливом.

Ну, конечно. Сестра. Я что-то слышала об этом, да, но почему-то не связала воедино эти факты.

По какой-то совершенно неведомой причине я испытываю облегчение от того, что Адам холост. Это осознание заставляет меня еще больше смутиться и запутаться в собственных мыслях. Как все же хорошо, что мне не придётся думать о его жене, представлять её реакцию и тем более опасаться ревности. Ведь мало ли как она бы отреагировала на то, что Адам мне помог, правда? Я боюсь новых сплетен, пересудов и косых взглядов. Мне от них натурально тошно…

Тишина в салоне машины прерывается звонком телефона. Адам коротко извиняется и включает громкую связь, продолжая уверенно удерживать руль двумя руками. А я невольно отмечаю, что в его устах даже извинение звучит органично, а вежливость, как это обычно бывает, совершенно не кажется напускной. Он действительно безупречно воспитан.

Секунду спустя я получаю возможность увидеть Адама Байсарова в деле. А посмотреть там есть на что. Это просто невероятно – то, как четко он формулирует, и насколько хорошо ориентируется в любом вопросе, находящемся в зоне его ответственности. Смотрю на это я во все глаза. Потому что таким я вижу его впервые. Потому что до этого мы вообще не пересекались по рабочим вопросам. Для этого я слишком мелкая сошка. Сейчас же он открывается для меня с самой ожидаемой, казалось бы, но, тем не менее, новой стороны. Адам уверенный, компетентный, спокойный и... я бы сказала, монументальный. Он оперирует фактами, пунктами контрактов и указанными в них сроками с такой непрошибаемой уверенностью, что нет сомнений – этот человек точно знает, о чем говорит.

Я украдкой бросаю взгляд на Байсарова и вдруг замечаю то, на что не обращала внимания раньше. Например, на то, что, когда он внимательно слушает собеседника, на его виске едва заметно пульсирует венка. Что в задумчивости он слегка барабанит указательным пальцем по рулю, выдавая таким образом едва уловимое внутреннее напряжение. И что от него не ускользнет ни одна деталь разговора, хотя его внимание в основном поглощено дорогой. Адам Байсаров – очень ответственный водитель.

От этого наблюдения в груди становится странно тесно, и я торопливо отвожу глаза, чувствуя, как по спине пробегают мурашки.

Камила сидит рядом тихо, погрузившись в разглядывание своих пальчиков и ремня безопасности. Она ведет себя на удивление смирно. Не узнаю свою говорливую непоседу, и это тревожит! Тут совсем не до идиотских мыслей о шефе, совсем! Аккуратно беру дочь за руку, чтобы напомнить – мама рядом. Ками в ответ слегка пожимает мои пальцы. Разглядываю облезший лак на ее ноготках… Смешная! Моя. Бесценная.

Адам заканчивает звонок, и в салоне снова становится тихо.

– Простите, – произносит он, едва заметно улыбаясь уголком рта. – Рабочие моменты.

– Все в порядке. Ты извини, что отвлекла от дел, – тихо парирую я, чувствуя, как снова краснею от одной только мысли, что он заметил мое внимание.

– У вас интересная работа, – вдруг ни с того ни с сего выдаёт Камила, поднимая на Адама свои большие серьёзные глаза. Адам чуть удивлённо переводит взгляд в зеркало заднего вида и смотрит на мою дочь, словно, пока вел беседы, забыл о ее существовании:

– Правда?

– Да. Вы тако-о-ой деловой, – со всей детской непосредственностью сообщает она с томным придыханием.

От этого простодушного комплимента по лицу Адама пробегает едва заметная улыбка. Такая искренняя и мальчишеская, что он на глазах сбрасывает десяток лет, становясь, наконец, похожим на парня, коим и является, судя по паспорту, а не на солидного умудрённого жизнью мужчину.

– Спасибо, – произносит он тепло, а в конце все же не удерживается от шпильки в мой адрес: – Рад, что хоть кто-то оценил мои скилы по достоинству.

Эта короткая фраза вдруг заставляет меня задуматься – почему за ней слышится нечто большее, чем простой ответ ребёнку? Снова поднимаю глаза и ловлю его взгляд в зеркале. Мимолётный, едва уловимый, но от которого уже привычно вспыхивают щёки и всё внутри будто в тугие узлы завязывается. Черте что! И, наверное, хорошо, что я не смотрю в его глаза напрямую. Что между нами все еще зеркальный барьер.

– А что такое скилы? – любопытствует Ками, внимательно разглядывая затылок Адама. Я не могу сдержать улыбки, даже когда закусываю губу – уж очень забавно прозвучал её вопрос.

– Это значит умения, навыки, – поясняет Адам серьёзно, но с лёгкой улыбкой в голосе. – Например, когда человек что-то умеет делать очень хорошо. Вот у тебя, наверное, тоже есть скилы?

– Конечно! Я умею рисовать красками и спать до обеда, – гордо сообщает Ками, явно довольная, что нашла общий язык с таким серьёзным взрослым мужчиной, как Адам. – Но это только на выходных, потому что в другие дни мама будит меня в садик пораньше.

– Вот видишь? У тебя даже больше скилов, чем у меня, – смеётся Байсаров, и в его низком голосе звучит та самая нотка лёгкости и открытости, которая с ним привычным никак не вяжется.

Глядя на него сейчас, я вдруг понимаю, что ничего не знаю об этом человеке, кроме самых общих моментов. Эта короткая, совершенно неожиданная беседа в машине почему-то будоражит меня гораздо больше, чем должна бы. Возможно, потому что она полностью выбивается из привычного хладнокровно-сдержанного стиля общения, которому Адам отдает предпочтение в обычной жизни. Невидимая дистанция, которую он предпочитает держать буквально со всеми, стремительно сокращается, и я ума не приложу, что нам с этим делать.

Будто улавливая мое замешательство, Адам бросает на меня очередной быстрый взгляд через зеркало. И от этого мне становится окончательно не по себе. Потому что теперь я уверена, что мои чувства и эмоции для него – не секрет.

Я отворачиваюсь к окну и вдруг понимаю, что…

– Ой! Это же наш двор!

– Конечно.

– Но откуда ты… – растерянно бормочу я, всё ещё озираясь, словно пытаясь убедиться, что мы действительно стоим у моего подъезда.

– В твоем деле указан адрес, – коротко поясняет он, чуть пожав плечами.

– Ясно. Спасибо, – отстегиваю Ками. Тяну на себя, помогая дочери выбраться, хотя, конечно, было бы проще выпустить ее через другую дверь. Но я так тороплюсь!

– Не за что.

– Нет, я серьезно, – испугавшись, что мои благодарности прозвучат неискренне и дежурно, решаю зачем-то их повторить. – Я же понимаю, что ты мог этого не делать, а все равно помог и…

– Ты нечасто с этим сталкивалась в последнее время?

Байсаров зрит в корень, да. И от этого мне, черт его подери, так тошно, что я буквально чувствую, как сквозь кожу начинают продираться шипы. Адам их как будто бы тоже видит. Вскидывает перед собой ладони в примирительном жесте:

– Понял. Это не мое дело.

– Вот именно, – сощуриваюсь я. – Но за остальное – спасибо тебе еще раз.

– Было достаточно и первого. – Он произносит это спокойно, но в глазах его снова мелькает лёгкая насмешка, от которой мне становится чуть легче дышать.

Я уже собираюсь выйти, но вдруг, словно повинуясь какому-то неведомому внутреннему порыву, задерживаюсь у открытой дверцы и смотрю прямо на него:

– Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, ты можешь на меня рассчитывать.

Нет, я понимаю, насколько странно и нелепо звучат мои слова – я же не дура, и вполне отдаю отчет, что мне нечего предложить человеку, у которого есть абсолютно всё, о чем другие не могут и мечтать. И, тем не менее, я не могу это не озвучить, даже если мое обещание звучит до нелепого наивно.

Адам бросает на меня долгий серьезный взгляд, будто старается прочитать, что скрывается за моими словами. Затем слегка кивает, чуть улыбаясь уголком губ:

– Учту.

В этом коротком «учту» мне почему-то слышится гораздо больше, чем просто вежливая формальность. Слишком много недосказанности, слишком много намёков и напряжения скрывается за этими простыми словами. И от этого напряжения, которое словно искра проскальзывает между нами, становится невыносимо горячо даже в прохладном салоне его машины.

– Пока, малышка, – Байсаров переадресует свое внимание моей дочери.

– Пока.

Мы, наконец, выбираемся из машины. Адам тут же срывается с места. Ками поднимает на меня взгляд и улыбается:

– Спроси, какая у него машина?

– Какая? – улыбаюсь я, ведя дочь за ручку к подъезду.

– БМВ.

– Ты в этом хорошо разбираешься.

– Это мой скил, да?

– Точно, – после жары на улице в подъезде нас окутывает приятной прохладой.

– Жаль, я забыла о нем рассказать Адаму.

– У тебя много талантов. – Жму на кнопку лифта. – Неудивительно, что ты сразу не вспомнила обо всех.

– Это правда.

Ками заходит в лифт, задрав нос. Я посмеиваюсь, иду за ней. Признаться, меня ужасно радует, что у моей малышки здоровая самооценка. Вот только кому как не мне знать, насколько легко теряется вера в себя?

Звонок от Никиты прорывается даже в отсутствие нормальной связи в шахте. Нервничая, я все же дожидаюсь, когда мы выйдем, чтобы ответить. А когда это происходит, меня буквально смывает потоком отборной брани и угроз.

– Думаешь, я не заберу ее, если захочу?! Заберу! Понятно? Я не хер с бугра. Я отец, слышишь? И только попробуй начать вставлять мне палки в колеса – я тебя придушу своими руками.

Я отбиваю вызов и трясущейся рукой просовываю ключ в замочную скважину. Понимаю, что отдавать Ками в сад – значит неоправданно рисковать. Но пока не представляю, как обойтись без этого. Попросить приглянуть за внучкой мать? Хорошо, что впереди выходные – будет время все как следует обдумать.

Глава 8

Лейла

– М-м-м, а что за суета? – интересуюсь у Вадика, оторвавшись от документов.

– Гена организует сбор.

– А на что? – уточняю, потому что с подобной движухой сталкиваюсь впервые. Мне все интересно.

– Ну, привет. У Адама дэрэ. Ты разве не в курсе? Он же ваш.

Закатываю глаза. Некоторые предрассудки просто неистребимы.

– У меня нет эксэль-таблички, в которой были бы указаны дни рождения всех ***цев, – бурчу я.

– А че так? – ржет Вадик – ему не откажешь в самоиронии.

Качаю головой и лезу в сумочку за телефоном, чтобы сделать перевод:

– По сколько скидываемся?

– Не-е-е. Тебе не надо.

– Почему? – тут же напрягаюсь я. Что вовсе не является стереотипом – так это то, что наши действительно готовы из кожи вон выпрыгнуть, чтобы выглядеть не хуже других. А прямо сейчас мне кажется, что в этом смысле меня конкретно так ущемляют.

– Да ты же даже первую зарплату еще не получила, – отмахивается Вадик.

– Ничего. Зато я получила аванс. Так по сколько собирают? Я хочу поучаствовать.

– Лучше потрать эти деньги, чтобы проставиться, – стоит на своем Вадик.

– Проставиться? – хмурюсь я. – За что?

– За первую зарплату!

– Это тоже отмечают?

– Конечно. Можно прям тут. Заказать пироги, шампусик.

– А Гена не будет против?

– Так мы ж по чуть-чуть. Так заведено.

– Вась, ты почему мне не говорила? – возмущаюсь я.

– А? – Васька отрывается от своих бумажек, обратив на нас полностью отсутствующий взгляд.

– Про то, что я должна была проставиться! – уточняю.

– А… Я не люблю это все. И если бы меня кто-то заставлял, я бы, может, уволилась.

– Но ты не уволилась, когда Иваныч проставлялся за внука, – ехидно напоминает Вадик.

– Это другое, – отрезает Вася. – Там был клубничный чизкейк.

Я смеюсь. В последнее время это вообще происходит довольно часто, несмотря ни на что. Смех, как ледокол – ломает сковывающее меня напряжение. И меня отпускает.

– Ладно, – говорю. – Тогда всё по-честному. Сдамся на милость традициям. И скину на подарок. И проставлюсь. А то вдруг правда подумаете, что я здесь только на испытательный.

– А ты реально планируешь остаться? – ахает Вадик, хватаясь за сердце. Я хохочу и толкаю его локтем в бок. Вот же дурак! И как раз этот момент Адам Байсаров выбирает для того, чтобы заглянуть к нам. Ну… Мне не привыкать представать перед ним в двусмысленных ситуациях, правда? Теряя запал, возвращаюсь за стол, промямлив приветствие.

– По какому поводу веселье? – интересуется он, вроде без всякого осуждения. Впрочем, мне все равно неловко.

– Раскрутили Лейлу на пироги по поводу первой зарплаты, – бодро рапортует Вася. Я сползаю по креслу, готовая провалиться сквозь землю от лишнего внимания к своей скромной персоне.

– Я с говядиной люблю, – сообщает Байсаров и как ни в чем не бывало скрывается за дверью кабинета Новикова.

Обвожу паническим взглядом наших:

– Это что значит? Ему тоже надо пирог?

– Мне кажется, Адам Вахидович пошутил, – говорит Мария Георгиевна. – Обычно он не участвует в такого рода пирушках. Хотя…

– Что? – сглатываю я.

– Ну-у-у, ты же своя.

Нет, это никогда не закончится! Своя. Ага. Как же. Паршивая овца – вот кто я. Но у них какие-то свои представления о моей жизни. Может, это и к лучшему.

– Так, не сбивайте меня с толку. Что там надо? Перевести деньги на дэрэ Адаму… – я все же скидываю пару тысяч Геннадию Ивановичу. – А пироги… Если я сейчас закажу? Нормально?

– И шампанское! – добавляет Вадик. – Без этого проставление не зачтется.

– Без проблем.

Тем более что поводов и кроме моей первой зарплаты хватает. Например, чем не повод – развод? Заказав пироги и шампанское, захожу на сайт суда. Так и есть. Мой иск принят к рассмотрению. Желая поскорее избавиться от Никиты, я не стала включать в исковые требования ни раздел имущества, ни, тем более, вопрос об определении места жительства ребенка. Но я обязательно подам отдельные иски, чтобы раз и навсегда урегулировать и эти вопросы. Подам сразу же, как только поговорю с отцом. И пропишу Ками в родительском доме, если тот согласится. Без этого отстоять наши с дочерью интересы мне будет стократ сложнее. Хорошо, хоть на юристов не надо тратиться! Не то бы было совсем печально.

Я сижу, погрузившись в себя, когда Адам проходит через кабинет в обратном направлении. К счастью, на этот раз он занят своими мыслями. Так что никаких шуток-прибауток. Никаких уточняющих вопросов и сбивающих с толку замечаний. Медленно выдыхаю и расслабляюсь.

Шампанское приносят быстрее, чем пироги. Мне приходится спуститься за плотным пакетом из супермаркета – потому что курьеров дальше турникета не пропускают. А потом еще раз проделать этот маршрут, но уже за пирогами. Я почти не чувствую усталости. Кажется, внутренний мотор работает на смеси адреналина и глупого, но довольно приятного волнения.

По кружкам шампусик разливает Новиков лично. Выходит понемножку. Уверена, в какой-нибудь Испании народ за обедом выпивает раза в два больше и с чистой совестью возвращается на работу.

В первом и единственном тосте мне желают успешной работы на общее благо, а потом разговор очень быстро перескакивает на гораздо более интересные темы.

– А что вы собираетесь дарить Адаму? – интересуюсь я. И чтобы никто чего-нибудь эдакого не подумал, поспешно добавляю: – У него же все есть.

– Ага. Но он – фанат качалки. Поэтому у нас всегда имеется простор для воображения. В этот раз мы хотим подарить ему сумку.

– Сумку?

– Ну, да. Спортивную. Вот такую. Как тебе? – Васька открывает фотографию на телефоне и поворачивает тот ко мне экраном.

– Крутая, – бормочу я, узнавая логотип известного бренда, и допиваю остатки игристого.

– Как и он сам, – посмеиваясь, замечает Василиса мне в ухо. Я хмыкаю. И покачиваю головой из стороны в сторону – вроде как я выше этого. – Ну, а что? – возмущается приятельница. – Я не права?

– Не знаю.

Мне не нравится, куда зашел наш разговор. Но я не хочу потерять расположение Васьки, сказав об этом. Она – единственный человек, кому я могу рассказать о своих проблемах. Не в подробностях, но хотя бы вскользь. Она – моя единственная приятельница.

– Что тут знать? На него вся контора облизывается.

– И ты? – напрягаюсь я.

– Я что, похожа на дуру? – возмущается Василиса. – Ясное дело, что там без вариантов.

– Почему? – смягчаюсь я. – Ты симпатичная.

– Да разве в этом дело?!

– А в чем?

– В том, что он женится на своей – тут к бабке ходить не надо. А тратить время на отношения, которые заранее обречены, будет только дура вроде Анжелики из отдела логистики.

– А что она? – наклоняюсь ближе, не сумев скрыть интереса.

– Она… О, Адам Вахидыч, все же зашли на пирог? – завидев Байсарова, Васька резко переключается на диалог с ним, а я даже повернуться к нему не могу, опасаясь, что он мог стать невольным свидетелем того, как мы ему перемывали кости. Кошмар!

– Ох, пироги. Как я забыл?

Я все-таки оборачиваюсь. Адам приглаживает ладонью заросшую щеку, по-прежнему собранный, строгий, в идеально сидящей рубашке, только на этот раз… чуть растерянный. Как забыл? Элементарно. Это мы о нем вспоминаем нон-стопом. Его же наши дела занимают мало. И это, безусловно, нормально. Хоть и… чуть-чуть обидно. Я все-таки я неисправимая дура, да.

Пока притихнувший народ ковыряется в своих тарелках, Адам оглядывает стол: шампанское, нарезанные пироги, одноразовые тарелки, смех, расслабленные лица.

– Садитесь, Адам Вахидыч! – неожиданно бодро перебивает его Новиков. – Всё равно конец дня. А тут приличные пироги, между прочим.

– Шампанское не предлагаем – вы за рулем, – добавляет Вадик, хитро щурясь.

Адам скользит взглядом по комнате, будто на ходу выдумывая предлог, чтобы слинять, но поколебавшись пару секунд, все же медленно кивает:

– Ну… пирог – это аргумент, – признаёт он и усаживается на стул рядом с Васей.

Мне хочется исчезнуть. Но почему-то, имея возможность спрятаться в туалете, я сижу. Допиваю микроглотками остатки шампанского и чувствую, как с каждой секундой краснею всё сильнее под его взглядом. Что? Он из тех, кто считает, что женщине надо держаться от спиртного подальше? Боже, это просто шампанское! Я не упилась в сопли.

Вкусная еда становится поперек горла. А коллегам моим – хоть бы хны. После короткой заминки разговоры возобновляются. Правда, теперь все они так или иначе касаются рабочих моментов.

– Я уже пойду. Мне нужно за дочкой, – шепчу Ваське, когда время рабочего дня подходит к концу.

– Задержись хоть на полчасика!

– Не могу.

– Блин. И в кафе тебя позвать не вариант?

– Ага.

– Фиговая из тебя подруга, – вздыхает Вася. И тут можно было бы, наверное, обидеться, но я не из обидчивых.

– Ну, уж какая есть. Пока. Всем до свидания.

Из-за того случая с Ками я больше не вожу ее в детский сад. За ней приглядывает моя мать, но она уже намекнула, что так не может продолжаться и дальше. Отец не придет в восторг, если узнает, что она скрыла от него мою просьбу. А поговорить с ним в открытую – значит рисковать. Ведь он вполне может запретить матери с нами видеться.

Торопливо шагаю к остановке. Тут привычно никого. Сотрудники конторы в основном приезжает в порт на собственном транспорте. А для работяг ходит автобус, расписание которого совершенно мне не подходит.

Пять минут стою, десять – автобуса нет. Я начинаю нервничать, как тут замечаю хищную морду Адамовой БМВ. И снова он притормаживает. И снова опускает стекло…

– На Пироговой кладут асфальт. Улица перекрыта. Автобуса ждать не стоит.

– Ясно. Спасибо, что сказали.

– Такси вызвать сможешь?

Не удержавшись, закатываю глаза. Все же Адам явно не понимает, как я жила в последние годы.

«Все правильно! – смеется внутренний голос. – Потому что он в принципе не думает о тебе».

«И что?! – возмущаюсь я. – Я и не думаю… Что думает. Больно надо!»

Байсаров хмыкает в ответ на мой невысказанный сарказм. И постучав пальцами по рулю, поднимает стекло и медленно трогается.

Я строчу матери, что немного задержусь. Открываю приложение такси. Спутник почему-то никак не хочет ставить правильно геометку. А я не хочу искать машину по всему порту, когда она приедет куда придется. Черт! Как же бесит! И приложение, и мать, которая строчит обеспокоенные простыни мне в ответ…

Шорох шин заставляет отвлечься от безуспешных попыток уехать. Это задом сдает Адам. Сердце подпрыгивает в груди, когда слышу его глубокий бархатистый голос:

– Садись, – велит он.

– Зачем?

– Подвезу. Мама не простит, если я оставлю девушку в беде.

С этим я могла бы, наверное, поспорить. Вряд ли я вызываю у его матери хоть сколь-нибудь теплые чувства, но мне надо спешить, и на вот это все у меня совершенно нет времени.

– Ты не представляешь, как меня выручишь! Мне на Садовую, ничего? Я не слишком тебя…

– А если слишком?

– Тогда просто высади меня у метро, – теряюсь я.

– Да шучу я, сказал же – довезу. Пристегнись.

Я пристегиваюсь. Адам замолкает, думая явно о чем-то своем.

– На Садовой живут родители.

– Вы общаетесь? – бросает на меня косой взгляд.

– Только с мамой. Тайком, – добавляю со смешком. – Она сидит с Ками, пока я не могу водить ее в сад.

– А не можешь чего? Из-за мужа?

– У меня нет мужа! – замечаю я резковато. – Я развожусь.

– М-м-м…

– Уже подала иск. И готовлю следующий, как раз чтобы обезопасить нас с Ками от всяких эксцессов.

Зачем я посвящаю чужого человека в интимные подробности своей жизни? А затем, что не хочу, чтобы Адам подумал, будто я, имея диплом юриста, не в состоянии себя защитить. По крайней мере, именно в этом я старательно себя убеждаю.

– Хороший план, – одобряет Адам, сосредоточенно следя за дорожной обстановкой в зеркалах заднего вида.

– Спасибо, – лепечу я, удивляясь тому, что в обществе этого молодого парня я, со всем своим жизненным опытом, чувствую себя неразумной школьницей. Ну, не идиотизм ли?

Мама пишет, и пишет… Я, не читая, бросаю ей короткое «уже еду». И называю номер дома, чтобы Адам мог вбить данные в навигатор. Мне нравится, как он ведет – уверенно, но без выпендрежа. Быстро, но в пределах разрешенных скоростей. Маневренно, но не суетливо.

Доезжаем за сорок минут. Я неловко прощаюсь и в очередной раз благодарю Адама за помощь. И только я выхожу из машины, как едва ли не натыкаюсь на родного отца. Упс. Вот это встреча!