Текст книги "Неподходящая (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Неподходящая

Глава 1

Лейла

– Господи, только посмотри на себя! – всплёскивает руками мама.

Мой взгляд послушно скользит к зеркалу. Мы сидим на заднем диване отцовского мерседеса. Хотя, наверное, я давно уже не могу звать отца отцом. С губ рвется всхлип, но я сдерживаюсь, сильнее прижимая к груди притихшую дочь. Сердце омывается волной щемящей нежности. И даже если мое предположение по поводу отца верно – Ками того стоила.

– Мам… – шепчу, думая лишь о том, что мне надо как-то стерпеть. И нравоучения, и претензии, и все-все, что там еще за этим последует. Я знала, что так будет, когда обратилась за помощью. Не могла не знать.

– Разве мы не предупреждали тебя? Разве не говорили, что замуж нужно идти за своего?! – распаляется мать.

– А то свои не бьют! – вяло огрызаюсь я.

– Свои хотя бы несут за это ответственность!

– Перед кем? Перед женой? Или, может, перед законом? – кривлю губы в ухмылке. Она отвратительная. Мне не нравится, что я стала такой циничной. Но этого уже никак не исправить.

– Перед старшими! Они бы вразумили. А так… Только посмотри на себя!

– Ты повторяешься.

Мама заламывает руки. А я утыкаюсь носом в сладко пахнущую макушку дочки. Скулу немного тянет от оплеухи, которую мне на прощание отвесил Никита. Я машинально касаюсь щеки и дергаюсь – разгоряченную ударом кожу обжигает металлический ободок на безымянном пальце. Когда я сбежала с Никитой, отец заставил нас пожениться – рычагов давления на семью Новикова у него было в избытке. Но я не питаю иллюзий. В тот момент он спасал свою честь, не мою. Впрочем, это было ожидаемо после всего, что я натворила. И да… Конечно, меня предупреждали, кто ж спорит? Только кто те предупреждения слушал? Уж точно не я. Иначе бы тут не сидела.

– Разве отец выбирал для тебя плохих женихов? Вышла бы замуж за Байсарова – и горя не знала бы!

Может быть. Но вряд ли я бы смогла это оценить тогда, еще не обжегшись. А сейчас об этом и вспоминать глупо. Вахид наверняка забыл обо мне и думать.

– Сейчас-то что? – шепчу и снова прячу нос в волосиках дочки.

– Лейла!

– Мам! – нервы сдают – я отрываюсь от макушки Ками и повышаю голос. – Давай не при ребенке, ладно? Лучше скажи, ты сможешь мне помочь? – мне до того не хочется ни о чем просить, что каждое слово дерет глотку наждачкой.

– Да что я могу?!

– Ты можешь занять мне денег. Я нашла квартиру. Но ее нужно оплатить вперед на два месяца, а я…

– Даже не додумалась о подушке безопасности на черный день?!

В носу колет. Я так давно не плакала, что поначалу даже не понимаю, что со мной происходит. Как я близка к тому, чтобы зарыдать в голос.

И нет. Я не безнадежная. И подушка… она у меня была. Просто Никита и до нее добрался. Собственно, из-за этого мы и поругались в последний раз.

Воспоминания о случившемся делают покалывание в носу едва выносимым. Я с силой прикусываю щеку. Считаю до трех про себя. Потом до пяти, до десяти… Вроде бы помогает.

– Мам, мне сейчас и без твоих упреков плохо. Можешь помочь – спасибо. Нет…

– Ну? Что тогда? – в глазах матери мелькают слезы. Она не плохая, не черствая, просто воспитана в соответствии с традициями нашего народа. Уже то, что она здесь – подвиг. – Пойдешь ночевать на вокзал?

На этих словах Ками поднимает голову с моей груди и бросает на меня обеспокоенный взгляд. Воздух в лёгких становится колким. Я закашливаюсь, им давясь.

– Я что-то придумаю! – хриплю, вздернув нос. А сама не испытываю ни капли уверенности, которая звучит в моем голосе для одного-единственного зрителя, чье душевное спокойствие так для меня важно.

– Что такое вокзал? – шепчет Ками.

– Место, куда прибывают поезда.

– Мы туда поедем?

Мое сердце рвется на части. Я прижимаю дочь к груди, а сама качаю головой из стороны в сторону, глядя в заплаканные глаза матери.

– Когда-нибудь, если решим отправиться в путешествие. Вот это будет приключение!

Ками кивает, будто размышляет. Её взгляд всё ещё тревожен.

– Я хотела бы побывать на море, – шепчет она, мечтательно прикрывая глаза. А я бы хотела ей это дать, но сейчас мне бы просто найти место для ночевки.

Бросаю полный неприкрытого отчаяния взгляд на мать. Она отводит глаза, глядя в окно. Смотрит долго, хмуря гармошкой лоб. И кажется, я знаю, что сейчас происходит – она спорит сама с собой. Со своей памятью, с вбитыми в голову правилами и давно сложившимися убеждениями.

– Мы обязательно когда-нибудь туда съездим.

– Бабуля может поехать с нами.

Мама, наконец, оборачивается. Смотрит на Ками с болью. Сейчас я чувствую себя особенно виноватой. В том числе и за то, что своим выбором лишила дочь бабушки, а свою мать – внучки.

– Давайте для начала посмотрим, что за квартиру нашла твоя мама.

Я рада, что мать не добавила «непутевая». Благодарность переполняет меня. Я медленно дышу, привыкая к мысли, что моя казнь откладывается.

– Спасибо, – шепчу. Мама только кивает. Нервно, будто уже сто раз пожалела о сказанном.

– Но ты должна понимать, – продолжает она, – это не значит, что ты можешь сесть нам с отцом на шею. И не значит, что всё забудется. Ты посрамила семью. Тогда, сейчас…

Слова матери – словно холодный душ. Но я не прячусь. Мне больше некуда идти.

– Я всё понимаю, мам. И не планирую ничего такого. Ками ходит в сад. Поэтому я уже сегодня займусь поисками работы.

– Посмотрим, – отвечает она. – Отец... не должен ничего узнать.

– Конечно, – шепчу. – Прости, что втянула тебя в это.

Мама отмахивается, целиком сосредоточившись на Камиле.

– Поедем смотреть твой новый дом?

– Да! Надеюсь, он с цветами…

Если что и цветет в квартире, которую я собиралась снять, то только грибок на стенах.

– Вряд ли, – отвечаю я. – Но мы можем их собрать в парке.

Дом, где я снимаю квартиру, новый. Здесь вполне прилично пахнет – свежей штукатуркой и немного пылью. Но мама все равно морщится, словно унюхала что-то несвежее. Достаю ключи, которые пять минут назад мне любезно вручил риелтор. Протаскиваю в тесный коридорчик баулы с нашим барахлом. Водитель мамы поднял их до квартиры, а тут мы разберемся и сами.

– Ух ты! А где моя комната?

Это студия. И комната здесь одна на все случаи жизни. Чувствуя, как горит щека под пристальным взглядом матери, я развожу руками:

– Вот!

Ками не теряет энтузиазма. Открывает шкафчики кухонного гарнитура. Запрыгивает на новый, но дешевый диван.

– Эй, дорогуша, нам тут еще спать. Ну-ка не скачи, вдруг матрас проломишь. Ты уже вон какая большая! – притворно возмущаюсь я. Ками смеется. И принимается прыгать еще отчаяннее.

– Непослушная, – заключает мать.

– Она просто ребенок, – сощуриваюсь я, готовая в любую секунду броситься на защиту дочери.

– Одно другому не мешает. Впрочем, у тебя, наверное, и на этот счет свое мнение. Раз я тебе больше не нужна, поеду. Вот… Возьми, – на прощание мама выкладывает пару крупных купюр на комод. Мне приходится в очередной раз наступить на горло собственной гордости и без слов взять то, что дают. Но на «спасибо» меня уже не хватает. Закрывая за матерью дверь, я обещаю себе вернуть ей все до копейки.

Остаток дня уходит на то, чтобы распаковать наши с Ками пожитки и приготовить какой-никакой ужин из продуктов, которые я заказала в доставке.

Дочь ведет себя как всегда, только, может быть, чуть более возбужденно. Правда, я не уверена, что это добрый знак. Вижу, как она пугается, когда у соседей начинает работать перфоратор.

Звуки ремонта, свойственные каждой новостройке, стихают только ближе к ночи. Ками отрубается. А я, наконец, получаю возможность смыть с себя этот день и заняться поисками работы. Перспектива последнего не дает расслабиться даже в душе. Наспех моюсь и залипаю на «украшающих» мою шею синяках. Никита меня душил. Отпечатки его пальцев на коже сложно спутать с засосами или следами от уколов красоты. Я выгляжу как жертва домашнего насилия, что правда.

Когда выхожу, Ками крепко спит. Устала – слишком много всего случилось за этот день. Сейчас ее не разбудит и пушечный выстрел. Поэтому я, не боясь ее потревожить, включаю чайник. Бросаю прямо в чашку две ложки молотого кофе и заливаю кипятком, то и дело поглядывая на сопящую в обнимку с потасканным зайцем дочь. Диван в комнате один. Кроме него здесь установлен кухонный гарнитур, небольшой круглый стол, два стула и шкаф. На окнах висят занавески, еще пахнущие магазином. Их бы постирать – к счастью, машинка здесь тоже имеется. Но это потом. Сейчас же гораздо важнее найти работу.

Беру свой ноутбук. Экран светится в полумраке. На нем – незаполненная форма резюме. Пустые поля требуют каких-никаких подробностей. Но их нет. На столе – чашка с остывающим кофе. Тишина звенит. Страх, что ничего не получится, давит. Однако страх – это для меня слишком большая роскошь. Как там говорят? Глаза боятся, а руки делают? Принимаюсь заполнять те графы, которые не вызывают у меня сложностей. Высшее образование? Есть. Юридическое. А дальше? Пять лет я была женой. И по совместительству – юристом, бухгалтером, посредником, переговорщиком в небольшой логистической фирме Никиты. Естественно, все неофициально. Без записей в трудовой, и, соответственно, без стажа и возможности доказать, что я, в общем-то, довольно опытный специалист.

Что писать? «Сопровождение частной предпринимательской деятельности». Обязанности: «ведение документации, юридические консультации, договорная работа». Вру? Не совсем. Скорее, несколько приукрашиваю. Но иначе я вряд ли смогу конкурировать на рынке труда.

Открываю сайт с вакансиями. «Юрист», «офис», «гибкий график». Вижу одни и те же слова: «опыт от пяти лет», «работа с 9 до 18», «наличие рекомендаций». Отзываюсь лишь на заявки, в которых не просят невозможного. Подаюсь везде, где хотя бы теоретически могу пригодиться. Откликаюсь на семь вакансий. Этого вполне достаточно, чтобы взвесить свои шансы. И понять, не сильно ли круто я задрала планку. Я же действительно не мелочилась – чтобы обеспечить нам с Ками достойную жизнь, мне нужна нормальная зарплата. Самую высокую предлагают в порту… Разве это не смешно? Когда-то я вполне могла претендовать на руку и сердце его главного акционера, а теперь не уверена, что меня возьмут на должность помощника юриста в договорном отделе. Стыдно ли мне? Нет. Сомневалась ли я, отправляя свое резюме по указанному адресу? Поначалу. А потом подумала, что у рядового юриста нет никаких шансов встретиться с генеральным, и… клацнула «энтер». По крайней мере, я буду знать, что сделала все, что могла.

Закрываю ноутбук. Смотрю в окно. За стеклом – тёмный двор, но с этого положения я вижу только крыши соседних домов и лоскуты темного неба в их промежутках. Телефон молчит. Никита в блоке, а больше… так уж вышло, что мне некому больше звонить. От меня все отвернулись, когда мы с Новиковым поженились. Сестры, братья, мать, отец. Были какие-то университетские подруги, но и они со временем устранились из моей жизни. Ведь дружба требует вовлеченности, а я… То пахала, как глухонемая, то отдыхала от этой пахоты. И в такие моменты мне, честно, было не до тусовок.

Первой на мою вакансию откликается фирма, специализирующаяся на закупках автозапчастей. Я лечу к ним офис как на крыльях. Совершив главную ошибку всех впервые выходящих на рынок труда соискателей – не изучив отзывов о потенциальном работодателе. Фирма оказывается не фирмой, как я себе ее представляла, а так… фирмочкой. За неимением эйчара, собеседует меня генеральный – грузный мужик с сальным взглядом, который за пятнадцать минут разговора четыре раза называет меня «дорогушей». Работать на такого я бы не согласилась даже под пытками. Поэтому очень радуюсь, когда уже в автобусе меня догоняет еще одно приглашение на интервью. На этот раз меня все более чем устраивает. Работодателю не подхожу я. А больше никто на мое резюме не откликается. Поэтому я рассылаю еще с десяток и следующие пару недель хожу на собеседования как на работу, все больше отчаиваясь и теряя веру… прежде всего в себя.

А потом, когда я, окончательно потеряв надежду на лучшее, почти соглашаюсь снизить свои аппетиты, меня приглашают на собеседование в порт! Я перечитываю письмо трижды. Короткое. Официальное. Строгое. Абсолютно шаблонное. Но у меня пальцы дрожат.

Глава 2

Лейла

Время до интервью тянется, как очередь в государственной поликлинике. Мои мысли мечутся от одной к другой. За последнюю неделю я успела трезво оценить свои шансы, поэтому то, что на мое резюме обратили внимание айчары порта, кажется мне подозрительным. То ли и до них, наконец, добрался кадровый голод, то ли мой скромно приукрашенный опыт действительно показался достойным внимания, что вряд ли.

Впрочем, предположение, которое лезет мне в голову следующим… Предположение о том, что меня пригласили не просто так, кажется еще более абсурдным. Вряд ли мое резюме дошло до моего несостоявшегося жениха. А даже если так – сомневаюсь, что оно бы его заинтересовало. Потому что Вахид сам разорвал нашу помолвку, вернувшись к жене, с которой был в разводе. Повода обижаться на меня у него вроде нет. Но и причин мне помогать тоже! Трясу головой, чтобы избавиться от этих навязчивых мыслей. Однако они возвращаются. Слишком уж это странно…

Что, если он все же решил надо мной посмеяться, пропустив через кадровое сито, как через мясорубку? Посмотреть, насколько я жалкая? Я ничего не понимаю. И это пугает больше всего. Если Байсаров, и правда, приложил к этому приглашению руку, то какими мотивами он руководствовался? Хотел напомнить, кто здесь кто? Ткнуть носом в то, что я потеряла? Или, может, у него какие-то терки с моим отцом? Нет, правда… Я не питаю иллюзий. А Вахид Байсаров действительно не из тех, кто будет что-то делать из жалости. Он уже, небось, и думать обо мне забыл… В конечном счете я убеждаю себя, что мой несостоявшийся муж не имеет никакого отношения к приглашению на собеседование. Что оно – чистой воды случайность.

И вот я сижу в маршрутке. На коленях – сумка. На губах – помада, купленная в супермаркете. Волосы собраны в низкий хвост. Вид у меня нормальный. Не вызывающий, не унылый. То, что нужно для собеседования, на которое ты идёшь без лишних надежд, но с желанием получить работу во что бы то ни стало.

Маршрутка притормаживает. Я вываливаюсь из нее последней, прижимая сумку к животу. Ступаю на асфальт – ровный, чёрный, словно его уложили специально к моему приезду. Всё вокруг выглядит неожиданно прилично. Даже слишком. Административное здание, в которое мне нужно, не похоже на типичную портовую контору с облупленными стенами и прокуренными лестничными пролётами. Новая плитка, стеклянные двери, табличка из матового металла с выгравированной эмблемой компании. Изнутри тянет кондиционированным воздухом и тонким запахом свежей краски. Морем пахнет тоже, но будто издалека. Без примесей вони разлагающихся водорослей, рыбы и гари. Я толкаю тяжелую дверь и захожу внутрь. Здесь и вовсе царят ароматы хрустальной чистоты с солёной нотой, как из флакона духов Си Бриз.

Я так засматриваюсь по сторонам, что на ходу врезаюсь в преграждающий мне дальнейший путь турникет. Становится до жути неловко перед охранником, который мало походит на тех, что можно встретить в торговом центре или том же детском саду. По крайней мере, то, что этот полностью экипированный накачанный молодой мужчина может дать отпор в критической ситуации – сомнений не вызывает.

– Добрый день. Вам к кому?

– Я на собеседование. Лейла Саттарова.

Парень явно из наших. Но в его взгляде ноль интереса. Что, наверное, свидетельствует о том, что персонал здесь отлично вышколен.

– Да, на ваше имя уже выписан пропуск. Паспорт, пожалуйста.

Излишне суетясь, ныряю в сумочку. Протягиваю документ для того, чтобы мои данные внесли в компьютер.

– Девятый этаж, лифт направо. Вас уже ждут, – сообщает бодро охранник, возвращая документ.

Лифт – прозрачный и плавный. Пока он поднимается, я успеваю рассмотреть территорию. Ни ржавых кранов, ни облезлых контейнеров. Всё покрашено, отсортировано, отмежёвано – будто не порт, а выставка достижений логистической цивилизации.

На девятом этаже тоже все на уровне. Просторный холл, мягкий ковролин, стеклянные стены переговорных, нейтральные бежевые тона.

Люди мне почти не встречаются. Но все, кого я вижу, производят неизгладимое впечатление. Кто-то проходит с планшетом, кто-то шепчется у кофемашины. Все поголовно одеты с иголочки. Хотя я не вижу, что присутствует какой-то официальный дресс-код, то, что я нахожусь в самом сердце серьёзной корпорации – просматривается невооруженным взглядом. И от этого становится только страшнее. Потому что в совпадение мне верится все меньше. Трудно предположить, что хоть что-то здесь происходит непреднамеренно.

На всякий случай вытираю руки о подкладку сумки. От нервов они чуть влажные – и это проблема. Мне хочется произвести хорошее впечатление. Я уже достаточно имитировала уверенность в письмах и резюме. Теперь осталось отыграть эту роль при личной встрече. Вот только с кем?

Толкаю тяжелую дверь в кабинет, куда меня направили. Попадаю в довольно просторную приемную. За стойкой – шикарная блондинка по классике. И куча всякой разной оргтехники.

– Вы к кому?

– Я на собеседование.

В этот момент дверь в приемную снова распахивается, и в нее стремительным торнадо влетает здоровенный такой шкаф. Не знаю, сколько этот мужик в плечах. Но, кажется, теперь я в курсе, для кого придумали выражение «косая сажень». В одной руке у него телефон, под мышкой в другой зажаты какие-то папки. Он ни на кого не смотрит, продвигаясь вперед. словно ледокол. Говорит негромко. Но я от каждого его слова все сильнее вжимаю голову в плечи.

– Ты мне сейчас серьёзно это говоришь? – пауза. – То есть ты решил, что я должен узнавать о задержке с «ОушенКарго» от клиента? – и снова он на короткий миг замолкает, давая слово бедолаге на том конце связи. – Нет, давай без «мы думали». Вы не думали. Вы усугубляли. Контейнеровоз стоит три дня. Клиент выставил претензию. Ты сам будешь объяснять, почему мы теряем деньги. Юра, мне до звезды твои оправдания! Какого черта я должен был тащиться в СВХ, где меня отымели, как портовую шлюху?!

– Что такое СВХ? – тихонько спрашиваю у блондинки, неотрывно наблюдая за прошедшим к себе в кабинет незнакомцем.

– Склад временного хранения, – поясняет та и, видя, что понятнее мне не стало, добавляет: – Это специальная зона на таможенной территории, где хранят грузы, пока идёт оформление документов, проверка, досмотр, и все такое.

– А-а-а, – глубокомысленно протягиваю я. Между тем мужик заканчивает разговор. Откидывает телефон. – Так меня будет собеседовать он?

– Ага.

– Капец.

– Да ладно тебе, – улыбается блондинка, – Адам классный. Если не косячить.

Адам? Что-то щелкает в голове, но я не придаю этому значения. Ведь Адам – вполне распространенное имя среди наших. То, что у Байсарова так звали сына от первого брака, которому я даже однажды была представлена – вообще ничего не значит. Тот был тощий, как и отец, парень. Этот же… Монументальный, словно сам Кавказ, мужик. Заросший бородой едва ли не до бровей.

– Адам Вахидович, к вам тут на собеседование.

– А, да. Ч-черт. Совсем забыл. Пусть зайдет.

Вахидович?! То есть это все-таки Байсаров-младший? Извините, а куда делся мальчик, которого я знала?!

Паника взбивает кишки будто в блендере. К глотке подкатывает тошнота. Моя реакция необъяснима. С этим мужчиной меня ничего не связывает. И скорее всего моя паника вызвана тем, что встреча с ним – будто отголосок той жизни, в которой все еще было хорошо.

– Ты слышала? Проходи, – окликает меня блондинка, как раз когда я прикидываю, как сбежать.

– Д-да. Ага, – бормочу я, буквально заставляя себя не трусить. На негнущихся ногах прохожу в приоткрытую дверь. Зачем-то плотно ее за собой закрываю. И подхожу к столу.

– Присаживайтесь… – не глядя на меня, Адам подтягивает к себе какую-то бумажку, очевидно, мое резюме, и, наконец, на секунду вскидывает глаза: – Лейла?

– Все правильно.

Левая рука Адама, все это время спокойно покоящаяся на столе, на миг сжимается в кулак. Пальцы приходят в движение, выстукивая ритм, пока глаза Байсарова-младшего бегают по моей писанине. Я сижу ровно, будто проглотив кочергу. Дышу медленно, потому что воздух здесь пропитан этим мужчиной насквозь. Наконец, он переключает внимание на меня.

– Боюсь, произошла ошибка.

– Какая же?

– Вы нам не подходите.

Сын моего несостоявшегося мужа лениво откидывается на спинку кресла, без проблем глядя мне в глаза. И знаете что? Мне даже предъявить ему нечего. В его взгляде нет осуждения или презрения. Еще бы! За что ему меня осуждать? Я не уводила его отца из семьи. Нашу помолвку организовал мой отец, уже когда они развелись с его матерью. Так что да, Адам не выказывает мне неуважения. Я просто, мать его так, его чувствую. И это бесит. Это пробуждает во мне все мои самые худшие, если верить отцу, качества – упрямство и дерзость.

– Почему? – спрашиваю я.

– Ваша квалификация не соответствует требованиям, которые предъявляются к соискателю.

– Чем же? – упрямо допытываюсь я.

– У вас маленький ребенок. Дети часто болеют, а мне в команду нужны специалисты, на которых я могу всегда положиться. К тому же у вас нет реального опыта.

– Ну, конечно. Мужчину вы бы взяли охотнее. Кто бы сомневался, – ухмыляюсь я, подхватываясь со стула.

– Я говорю лишь о том, что у вас нет подтверждённых кейсов. Ничего, что мы могли бы проверить.

– Зато у меня есть практика. Пять лет. Мне кажется, или это побольше вашего?

Терять мне уже нечего. И меня несет. Права мама. Все мои проблемы в жизни от горячей головы!

Адам Байсаров не отвечает. Просто смотрит на меня не мигая. И это раздражает.

– Вы на что-то намекаете?

– Нет. Я говорю прямо…

– Что конкретно?

– А то, что легко рассуждать об опыте и отсеивать соискателей по этому принципу, когда твой отец здесь царь и бог.

Ноль реакции. Его как будто вообще ничем не пробить! А у меня, если честно, и запал кончается.

– За две минуты, – Адам подносит к глазам запястье, обвитое массивным браслетом дорогущих котлов, дабы убедиться в своей точности, – вы умудрились обвинить меня в сексизме, кумовстве и… усомниться в моих профессиональных качествах. Я же ничего не путаю?

Он не повышает голоса и говорит без всякой насмешки, но мне становится немного не по себе.

– Забудьте.

– И все еще претендуете на должность в договорном отделе? – Адам подаётся вперёд. Не агрессивно. Просто ближе. – А вы не обнаглели часом, а, Лейла Хасановна?

– А вы, Адам Вахидович? Не боитесь упустить ценный кадр из-за своей пещерной дремучести?

– Ты и неделю здесь не протянешь, не накосячив. – Сощурившись, Адам вновь откидывается на спинку кресла.

– Спорим?

Его взгляд становится цепким. Почти колючим. Наверняка он знает мою историю. Это объясняет то осуждение, которое я чувствую. Для него я – недостойная. Та, с которой он ни за что бы не позволил общаться своей сестре, матери или жене, опасаясь пагубного влияния. Но мне плевать. Господи, за столько лет я привыкла.

– Вы правда думаете, что способны работать в команде? – вновь переходит на вы Байсаров. – С людьми, которые не будут выбирать выражения. Которые будут требовать, а не подбирать слова. Которые не будут делать скидок – ни на ваш пол, ни на культурные особенности?

Я прикусываю язык. Потому что на нем вертится миллион едких замечаний о том, что я давно уж не нежный трепетный цветочек.

– Абсолютно. У меня нет ни времени, ни роскоши обижаться. Мне нужна работа.

– А мне – результат, – парирует он. – У моих сотрудников нет ни времени, ни желания обучать вас по ходу дела.

– Это и не потребуется, – отрезаю я, практически не веря, что он возьмет меня после всего, что я успела наговорить. С другой стороны – не скажи я всего этого, наш разговор прервался бы, не начавшись.

– Хорошо. Подайте документы в отдел кадров. Оформят на испытательный. В три месяца.

Я замираю.

– Что?

– Вы приняты. Успеете себя проявить – отлично. Провалите испытательный срок – уйдете без шума. Устроит?

Я только киваю. Потому что боюсь – если попытаюсь что-то сказать, дам петуха. Но Адам этого не видит, моментально переключившись на другие дела. Для него наш разговор окончен.