Текст книги "Неподходящая (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 25

Лейла

– Так-так-так, – Васька хватает меня за руку и подносит ее к глазам, игнорируя мои вялые попытки к сопротивлению. Господи, я краснею! И я не прочь вроде бы похвастаться, поделиться с ней свой радостью, но в то же время… Словно опасаюсь спугнуть свое счастье. Знаю, дурацкая установка. Про то, что счастье любит тишину. По правде, если бы мы с Адамом обсудили, как себя вести, я бы уже всем желающим разболтала о предстоящей свадьбе. Но до этого дело так и не дошло. Оставшееся до его ухода время – а это не более четверти часа, мы целовались, как безумные. У меня и сейчас горят губы…

– Это что такое? – сверкает глазами.

– Да так, ничего…

– Точно? И, надо полагать, это никак не объясняет того, что с самого утра ты светишься так, что по тебе можно ориентироваться находящимся в море судам?

– Перестань! Ты же и так догадалась, – лепечу я.

– И что? Я хочу подробностей! – давит на меня Васька. – Сейчас же. Или я умру. Умру в страшных мучениях. Прямо на твоих глазах.

– Ну, ты хотя бы дождись, пока я допью свой латте. Не порти мне аппетит.

– Это же помолвочное кольцо! Кольцо, Лейла. И оно охренительное.

Я улыбаюсь. Это, пожалуй, всё, что ей нужно – потому что дальше она начинает верещать. Причём так, что Вадик удивленно отрывается от своих бумажек, в которые зарылся с головой с самого прихода.

– Он сделал предложение?! Когда?! Как?! Где?! Ты согласилась?! Конечно, согласилась! Что за глупый вопрос! Покажи мне его еще раз. Я хочу разглядеть во всех подробностях…

Я шикаю на нее и смеюсь – звонко, безудержно. Этот смех рождается где-то в солнечном сплетении и распространяется по телу тёплыми волнами. Господи, я смеюсь. После того как думала, что навсегда разучилась смеяться.

И тут как гром среди ясного неба голос:

– Что у вас происходит?

Адам. Откуда он взялся? Как давно наблюдает за нами? И как отреагирует на то, что Васька обо всем догадалась? Вряд ли он планировал скрывать нашу помолвку, но страх, что это сон, что все не взаправду, медленно стирает с лица улыбку. Смотрю на него, и сердце сжимается. Интересно, я когда-нибудь поверю, что этот шикарный мужчина мой?

– Да вот, Адам Вахидыч… Нашей Лейле, похоже, сделали предложение! – заявляет Васька, и в глазах ее пляшут черти. Я со всей дури толкаю ее ногой под столом, но, конечно, уже поздно. К нашему столу привлечено внимание всех находящихся в кабинете коллег.

– Вот как? – Адам важно подходит ближе. Прямо… совсем близко, мамочки. Забирает мою руку из Васькиных рук, смотрит на кольцо.

– Интересно. Твой жених – настоящий счастливчик, – усмехается он, а потом – на глазах у всех! – целует тот самый палец. И, потрепав меня по волосам, вразвалочку идет дальше.

Немая сцена… Оглушительное молчание, а дальше… Васька визжит. И начинается натурально какой-то бедлам. Это ужасно! Нет, это прекрасно, блин… Это вообще едва ли не лучший момент в моей жизни, если не считать рождения дочери. Мне хочется смеяться, но почему-то кажется – не смогу. Внутри все стянуто в такие узлы, что так просто меня не отпустит.

Вадик откашливается.

– Так вы что, типа, с шефом?

– Они женятся, идиот! – фыркает Василиса, тыча и ему под нос мою многострадальную руку.

– Не знал, что вы встречались.

– Они и не встречались. У них это не так работает. Влюбился – женись. А не жди с моря погоды. Скажи же, Лей? Это только наши мужики кота за хвост могут тянуть годами.

То, с какой незамутненностью Васька меняет мнение относительно наших традиций, достойно всяческого восхищения. Я откидываю голову и заливаюсь хохотом.

– У тебя телефон звонит. Ответь, – улыбается Мария Георгиевна.

Я киваю и, все еще тихонько посмеиваясь, бросаю взгляд на экран. Мое лицо изумленно вытягивается.

– Да, мама…

– Лейла! Ну что ты за беда?! Почему не сказала, что Байсаровы придут свататься?! Как мне теперь прикажешь их встретить? Я же ничего не успеваю. А наряды?! Ты хотя бы о них подумала?

Непонимающе хлопаю глазами. Когда Адам сказал, что хочет, чтобы все прошло по правилам, он же не это имел в виду? Или…

– Сватовство? – лепечу я.

– Ну, конечно. Вахид связался с отцом еще утром, но он тоже не соизволил меня заранее предупредить! Мужчины! Откуда им знать, сколько времени уходит на подготовку таких событий?! Лейла, доченька, я так за тебя рада…

Мама тараторит, а я стою, прислонившись лопатками к прохладной кафельной стене, если честно, не помня даже, как оказалась в уборной. Мозг не успевает обрабатывать льющуюся в ухо информацию. Это все как будто не про меня. Не про нас. Я уже и не надеялась на такое… Сватовство, брак по всем правилам шариата. Я даже успела себя убедить, что для меня следование традициям совсем не важно. Как же я заблуждалась, становится понятным только сейчас. Как я на самом деле хочу традиционного сватовства… Не потому что мне кто-то это навязывает. А потому что только так это для меня правильно.

– В общем, я тебя жду. Мне нужна помощь с готовкой. Вахид обещал отцу приехать к семи.

– Постой, мам. Я не могу просто так уйти с работы!

– Почему? Ты же работаешь на Адама.

– Да, но это не дает мне каких-либо преференций, – закатываю глаза.

– Тогда просто напиши заявление на увольнение. Все равно ты не останешься работать после свадьбы.

– Почему это? – изумляюсь я.

– А зачем? – искренне не понимает мама.

– Потому что мне это нравится. И я хороший специалист.

Прямо чувствую, как ей хочется со мной поспорить, но, видно, счастье от того, что меня, наконец, удастся пристроить в хорошие руки, так сильно, что она не решается.

– Угощения можно заказать в ресторане, – примирительно бормочу я.

– Тогда сразу после работы к нам! Я вызову Мадину, она поможет тебе собраться.

Мама обрывает связь, а я хоть и дорабатываю до конца рабочего дня – толку от меня мало. Сватовство. Серьёзно? Прям по всем правилам?! Отчаянно трушу! Даже набираю гневное сообщение Адаму, замечая, что он мог бы меня и предупредить о своих планах. А он… Оказывается, он считал, что именно это и сделал, когда заявил, что все теперь будет как надо.

Господи, мне реально достался самый правильный мужчина свете!

«Лейла, что-то не так? Ты передумала?»

«Нет, конечно! Просто волнуюсь. Ты не оставил нам времени на подготовку».

«Мы это понимаем. И не ждем, что вы закатите пир».

Окей. Если так, то и переживать не о чем. Но если честно, не переживать не выходит. Не выходит даже просто убедить себя, что это не сон! А моя реальная жизнь. Жаркая, суетная, пахнущая курицей, запеченной с зирой и влажной зеленью, которую маме помогает рубить тетя Зумрад.

Нам с Ками помогать не дают. Наша задача – быть просто красивыми и не путаться под ногами. Мои волосы убраны. На голове платок. Мадина колдует надо мной, как над куклой: здесь подтянула, там поправила.

– Едут! – бросает мама, заглянув в комнату. – Сиди в спальне, как положено. Не вздумай выйти, пока вас не позовут.

Я киваю. И послушно сижу. Хотя внутри все вибрирует от необходимости хоть какого-то движения. Как назло, из окна моей спальни совсем ничего не видно. Я будто в коконе. В ожидании, как в детстве перед контрольной или экзаменом. Все как в тумане…

Мама заходит спустя почти час. С улыбкой. Уставшая, но такая счастливая. Она смотрит на меня и вдруг кладёт руку мне на плечо. Суетливо поправляет платок. И говорит:

– Всё, дочка. Говорили красиво. Очень уважительно. Молодцы они. Вахид назвал тебя украшением сада…

– А что отец?

– Он очень доволен, Лейла. Очень.

Я киваю, не доверяя голосу. Потому что в груди всё дрожит. От облегчения, от благодарности, от чего-то, чему я пока не могу дать даже определения. Как бы лицемерно не выглядело поведение моих родителей, я рада разделить с ними этот момент. Но еще больше я рада, что стану частью другой семьи… Семьи, которая уже доказала, что выбирая между глупыми предрассудками и счастьем своих близких, они всегда выберут счастье.

– Пойдём, – говорит мама. – Их женщины хотят на тебя взглянуть.

Я медленно выхожу в гостиную. На меня устремляются взгляды. Две женщины поднимаются – я узнаю маму Адама. А вторую, которую мне представляют как его тетушку Зарину, я вижу в первый раз. На их лицах искренние улыбки, но я бы предпочла, чтобы на меня не смотрели, как на музейную диковинку, а Зарина смотрит именно так. Чувствую, как щёки начинают пылать.

– Вот и она, – говорит мама, аккуратно подталкивая меня вперёд. – Наша Лейла.

Мама Адама берёт меня за руки. Смотрит пристально, но без напряжения – как будто оценивает не внешность, а то, как держусь. Потом чуть кивает и говорит:

– Добро пожаловать в семью, Лейла.

– Спасибо, – шепчу я, не уточняя за что, потому как это всем и так понятно – только благодаря тому, что они меня приняли, происходящее стало возможным.

Жены моих братьев, не скрывая радости, улыбаются. Я в кои веки не позор семьи. Мы болтаем. Фотографируемся на память. Обсуждаем мое колечко – хотя обсуждать тут особо нечего. Все сошлись на том, что оно прекрасно. Наконец-то я не чувствую себя чужой. Всё правильно. На своих местах. Как и должно быть.

Позже, когда гости уезжают, в доме повисает уютная, полусонная тишина. Мама ложится отдохнуть, потому что на нервах у нее поднялось давление. Папа коротко мне кивает. За весь вечер мы не перекинулись и парой слов. Но я вдруг ловлю себя на мысли, что это совершенно меня не беспокоит. Я больше не та Лейла, что стояла с чемоданом у чужой двери, надеясь только на себя. Теперь я снова – чья-то. Чья-то жена, чья-то дочь…

Как это ни удивительно, родители настаивают, чтобы до свадьбы мы с Ками пожили у них. Это будит мощный протест. Если сегодня я готова переночевать в их доме, то в последующем пребывании здесь не вижу абсолютно никакого смысла. Зато его видят родители. И меня немного тошнит от того, что они реально опасаются, как бы я еще раз не опозорилась.

Я возвращаюсь в комнату, стягиваю платок, расчесываю волосы, убеждая себя, что буду последней дурой, если позволю такой мелочи испортить этот замечательный день.

Телефон пищит от нового сообщения.

Адам: «Ты как?»

Я улыбаюсь и тут же ему перезваниваю. Он принимает вызов после первого же гудка.

– Устала, – шепчу. – Но это приятная усталость.

– А где положенные случаю «Адам, я так счастлива!»? – притворно возмущается мой мужчина.

– Я счастлива с того самого момента, как сказала тебе да.

Мой голос становится тише, чувственнее… Я прижимаю трубку к щеке, как будто он может меня обнять, несмотря на расстояние.

– Я впервые за долгое время ничего не боюсь. И мне не стыдно за то, что чувствую.

– И что же ты чувствуешь? – голос Адама скатывается в интимный полушепот.

– Что я тебя очень люблю, Адам.

Он молчит. Но это хорошее молчание. Как будто ему не нужно слов. Но я-то, я… хочу слов! Я чувствую, нет, я точно знаю, что достойна этого… Хотя он, будучи мужчиной, конечно, может и не догадываться о том, насколько мне важно услышать ответные признания. И тогда я сама его подталкиваю к этому, решив не усложнять нам обоим жизнь.

– Адам… Ты тоже скажи.

– Я тебя люблю, Лейла. Сильно. Навсегда.

– Ты можешь сказать лучше.

– Считаешь, мне не хватает красноречия?

– Говорят, в суде твоей речью можно заслушаться, – я улыбаюсь, в ухо мне льется раскатистый мужской хохоток, от которого по всему телу бегут мурашки и екает внизу живота.

– Я люблю тебя, жена моя, – переходит Адам на ***ий. Ты – моя молитва, которая впервые была услышана. Моя весна после долгой-долгой зимы. Ты мой дом – даже если нам когда-нибудь придется ночевать под открытым небом. Ты та, с кем я хочу пройти за руку через всю мою жизнь. Так лучше?

– Значительно, муж мой, – мягко улыбаюсь я. – Я вот что хотела у тебя уточнить…

– М-м-м?

– Мы не могли бы пожениться скорее?

– Так не терпится со мной лечь? – мурлычет Адам.

– Быть с тобой не терпится. Это плохо?

– Это хорошо. Плохо, что тебе кажется, будто я способен без тебя протянуть дольше. Свадьба будет первого октября. И поверь, это единственно возможная компромиссная дата, учитывая, что ты все-таки хотела устроить праздник.

– Я уже жалею об этом, – признаюсь со вздохом. Адам отвечает мне очередным довольным смешком.

– Ничего. Говорят, ожидание того стоит. Лично у меня план – не слазить с тебя три дня. Это как минимум.

– Ну что за пошляк мне достался?

– Жалуешься? Еще не поздно передумать.

– Ага. Еще чего! – возмущаюсь я, зная, что никогда и ни о чем больше не пожалею.

Эпилог

Три года спустя

Лейла

– Не хмурься, – Адам возникает передо мной буквально из ниоткуда и проводит пальцем между бровей, разглаживая образовавшуюся там складку. Этого нехитрого прикосновения мне достаточно для того, чтобы расслабиться полностью. И впрямь, какие мои тревоги?

Трусь о его пальцы кошкой. Глаза прикрываю:

– Чего они закусились? – киваю в сторону о чем-то горячо спорящих отцов – моего и Адамова. – Только не говори, что опять спорят по поводу имени для внука.

Адам с улыбкой кивает, подтверждая мои догадки, и садится рядом на садовый диванчик. Конечно, его рука тут же оказывается поверх моего выступающего вперед живота. Это какое-то совершенно невероятное блаженство… Несмотря на то, что спина затекает, а малыш внутри лупит по ребрам так, что я уже сейчас всерьез рассматриваю возможность отдать его на футбол.

Нет, когда родилась Имам – наша девочка, родня, конечно, тоже пребывала на седьмом небе от счастья. Но когда стало понятно, что третий наш ребенок – мальчик, началась настоящая вакханалия. Собственно, она продолжается до сих пор. И все только усложняется тем, что мы с Адамом никак не можем определиться с именем.

– Клянусь, если они не прекратят, я назову сына Иваном!

Адам хохочет. Наклоняется ко мне, трется носом о скулу. Кусает ушко… И бормочет прямо в него:

– Только через мой труп.

Я ежусь. Это щекотно, а еще… Господи, я опять хочу секса. Облизав губы, ерзаю. Адам, конечно, обо всем догадывается. Взгляд его утрачивает легкость, наливается томностью и обещанием. Он прячет желание под отяжелевшими веками, прикрывая глаза. Мы договорились, что пока в доме полно гостей, мы не будем друг друга провоцировать. Потому как это реально то, что нужно обговорить, иначе… Ох.

Что сказать? Я очень счастливая женщина.

В саду пахнет мятой, розами и чем-то жареным – кто-то, похоже, снова закинул шашлыки на мангал. Воздух мягкий, летний, почти прозрачный. Мы начали стройку, когда я только узнала, что снова беременна. Естественно, все затянулось, куда без этого, но зато все получилось даже лучше, чем мы планировали. Теперь здесь всё дышит жизнью.

Имам с визгом бегает по дорожкам, пытаясь догнать Камилу, у которой в руках огромный воздушный шар. Смеются обе – звонко, заразительно. Наблюдая за ними, и себе невозможно не улыбнуться, хотя я немного переживаю – Имам все-таки еще такая неуклюжая! Ей и двух нет.

– О чем думаешь?

– О том, что ты сделал меня очень счастливой. – Я кладу ладонь поверх его, и в этот момент наш сын начинает пинаться.

– А ты сделала счастливым меня.

– Не жалеешь, что женился на… неподходящей? – спрашиваю, поиграв бровями. Знаю, что не жалеет. Просто хочется спросить, потому что за подобными вопросами всегда следуют красивые признания. Адам действительно мастер оборачивать чувства в слова. Очень проникновенно и изящно это у него получается. Я каждый раз слушаю, затаив дыхание.

Вот и сейчас Адам целует мои пальцы, греет их в руке. И шепчет:

– Я выбрал тебя раз. Но если бы пришлось – я выбрал бы тебя снова. Всегда – тебя.

– Ну, всё, хватит! – раздаётся за спиной возмущённый голос. – У меня сейчас случится аллергия на ваниль. И все по вашей вине.

Я оборачиваюсь – к нам подходит Алишер, закатив глаза и размахивая сеткой для барбекю, как оружием массового поражения. На щеке у него жирный след, рубашка наполовину расстёгнута, и он весь прокоптился дымом.

– Завидуешь? – подначивает брата Адам.

– Больно надо. Просто переживаю за психику племяшей. Вы бы хоть в дом зашли. Нашли бы укромный угол.

– Ты смущаешь мою жену.

– Да неужели я это делаю, о прекрасная Лейла, мать семейства и королева нашего сада?

Я хохочу. Он невозможный! Краем уха слышу, как щелкает камера… К нам в гости из Америки приехал следующий по старшинству брат Адама – Адиль. Он настоящий гений, начинающий карьеру режиссера. Я видела все его работы, и поэтому мне не надо видеть фотографии, которые он снял, чтобы знать – это будут шедевры. Машу Адилю рукой. Он усмехается и, не отрываясь от камеры, делает еще одно фото.

Алишер нудит на заднем плане:

– Я просто хотел покоя и мяса… А попал на съёмочную площадку любовной мелодрамы и розового зефира.

– Зефир?! – к нам подлетают девочки. – Мы будем жарить? Сейчас, да?! – подпрыгивает на одной ноге Ками. – Сбегать за шпажками?! Дядя Али, ты за нами присмотришь?

– Я?!

– Чтобы мы с Имам не обожглись. Да, мамочка? – четко следует вдалбливаемым в голову инструкциям по безопасности наша старшенькая.

– Да, зайка, – киваю я Ками. – Только осторожно со шпажками, не ткни ей в глаз Алишеру, как в прошлый раз.

– Это вышло случайно. Он сам виноват. Нечего свои глаза совать куда ни попадя! – возмущённо оправдывается дочка.

Мы с трудом сдерживаем смех.

– Я чуть не стал одноглазым, – стонет Алишер и, разумеется, берёт обеих девчонок за руки. – Ладно, пойдем, хулиганки. Если сгорит хоть один зефир – отвечаете обе. А ты, Лейла, – он оборачивается на меня через плечо, – отдыхай. Пока можешь. С третьим у тебя точно отпуска уже не будет.

– Спасибо за поддержку, родной, – фыркаю я.

– Всегда рад!

Они уходят, приплясывая. Смеются. Спорят. Ками убеждает дядю, что зефир лучше полить вареньем, Имам уверена, что варенье надо просто есть ложкой. А я смотрю им вслед и понимаю, что это и есть счастье. Настоящее. Простое. Наполненное голосами, дымом от мангала, детским смехом и шутками тех, кто рядом. Это – наш дом. Наша семья. Наша жизнь. И я бы ни за что её не променяла.

– Надо их разогнать и лечь пораньше. У меня завтра встреча с Котельниковым, помнишь? – мурчу я.

– Когда я тебя уже в декрет выгоню?! – возмущается Адам.

– Никогда? Я слишком незаменимый кадр.

Это правда так. Хотя формально у меня нет каких-то серьезных должностей. Я никого не подвинула. Просто когда у вас с мужем общие интересы и на работе – ты неизбежно в нее вовлекаешься сильнее остальных. Ну и чтобы из-за постоянных декретов не потерять профессиональную хватку. Пока я неплохо справляюсь. Но это потому, что у меня куча помощников – бабушки, няни, тети…

– Перед родами возьмешь пару недель.

Тон Адама становится безапелляционным, и я, естественно, соглашаюсь.

– Как скажешь.

Мы снова обнимаемся, когда к нам несмело подходит мама.

– Я попрощаться. Будем ехать. У отца какие-то дела возникли.

– Пойду, провожу, – бормочу я, опуская ноги в траву, и шарю по ней, чтобы нащупать тапки. В этот момент Адама подзывает отец, он наспех прощается и отходит. А я иду провожать своих родителей. Мама зудит на ухо:

– Лейла, ну ты бы хоть прихорошилась! Где это видано? Штаны… Какая-то майка. У тебя муж вон какой, а ты? Я понимаю, беременная, но одеться нормально можно?

Даже спорить с ней не хочу. Просто радуюсь тому, что мне не нужно всю жизнь быть на стреме, как ей. Во-первых, потому что я уверена в своем мужчине. А во-вторых, потому что знаю себе цену. Даже в майке и потрепанных шортах. Да и, в конце концов, для мужа у меня заготовлены другие… хкм… костюмы.

Вслед за моими родителями разъезжаются и другие гости. За что им большое спасибо – так это за то, что после них всегда остается порядок. Наши с Адамом матери всегда помогают прибраться, перед тем как уехать. Так они меня берегут.

Пока Адам купает девочек и их укладывает, я привожу в порядок себя. Из-за беременности у меня на это уходит больше времени, чем обычно.

Принимаю душ, облачаюсь в красивую кружевную сорочку, которую распирает тяжелая грудь. Она такая болезненная и чувствительная… Касаюсь кружевной окантовки. Веду пальцами по голубоватым венам, как вижу затаившегося у двери мужа.

– Продолжай.

– Нет, лучше ты.

Он приближается, я в предвкушении дрожу. Наши взгляды встречаются в зеркале… Между ног горит. Я сочусь так, что пачкаются бедра.

Адам прижимается ко мне со спины. Я чувствую его тугую плоть и тут же его пальцы…

– Ого, – восхищается он, осознав, насколько же я готова. Щеки окрашивает румянец. Мне до сих пор неловко. Хотя чего уже только между нами не было за эти годы!

– Пойдем.

Адам мягко увлекает меня за собой в нашу спальню. Усаживает на край матраса. Черт… Я знаю, что он задумал. Он любит это… Хотя я знаю, что для наших мужчин это что-то вроде табу.

Откидываюсь на локти… Да. Он делает это. Нежно, чувственно, а потом все более настойчиво и ритмично. Его рот везде… Он везде. Он вся моя жизнь… Он тот, кто стал моим мужем, отцом для моих детей. Он тот, кто принял мою дочь как родную и заплакал, когда она его впервые назвала папой… А еще он потрясающе внимательный любовник. И это… просто отличный бонус.

Свет перед глазами меркнет, а следом за этим темнота взрывается миллиардами искр.

– Я люблю тебя-я-я. Иди… Скорее… Ко мне.

Я знаю, как ему хочется быть со мной. Адам поднимается, медленно погружается в мое пульсирующее лоно и взрывается с тихим стоном.

– Мансур…

– М-м-м? – изумляюсь я.

– Мансур. Как тебе имя?

– Оно к тебе вот сейчас снизошло, что ли? – немного язвлю я, все еще не отойдя от оргазма.

– Нет, раньше. Собственно, я шел, чтобы предложить этот вариант, а потом увидел тебя и потерял голову, – усмехается Адам.

Наше дыхание постепенно успокаивается. Я блаженно жмурюсь, вдыхая мускусный аромат наших разгоряченных тел. Адам меня не торопит, поглаживая по взмокшей спине огромными, чуть шершавыми ладонями.

– Находящийся под защитой? – перевожу я. – А что… Неплохо. Мне нравится.

– Значит, решено. Первый сын – Мансур.

– Адам… Первый?!

– Ну, а что? Я люблю детей. И они у нас получаются необыкновенно прекрасными. А ты что, больше не хочешь?

– Ты невыносим. Давай хоть этого рожу, а там посмотрим, – смеюсь я.

– На что тут смотреть, женщина? Кататься любишь? – толкается в меня вновь окрепшим членом. – Ну?

– Люблю, – всхлипываю я, подаваясь ему навстречу.

– Тогда люби и саночки возить, да? Да?!

– Посмотрим. Через несколько лет, – не сдаюсь я.