Текст книги "Неподходящая (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 5

Лейла

– Т-а-ак, ну неплохо, в общем-то, Лейла. Хорошо…

Я улыбаюсь – потому что, чего уж скрывать, третью неделю ищу хоть какого-то одобрения. Впервые увидев Геннадия Ивановича, я думала, за этим дело не встанет. Невысокий, пухлый, смешливый – он сходу создавал о себе впечатление довольно легкого человека. Человека, который сыплет шутками, закрывает глаза на мелочи и иногда сам подсказывает, если что-то идет не так. И только со временем до меня доходит, насколько обманчива эта картинка. За внешней мягкостью прятался человек железной воли и принципов. Человек точный, педантичный, с невероятной памятью на детали и абсолютной нетерпимостью к чужим ошибкам. При мне он ни разу не повышал голос, но стоило ему вздернуть бровь, как у подчиненного начинало подпекать зад.

Получить от него оценку "неплохо" – это как сдать экзамен на тройбан. Ничего выдающегося вроде бы, но и на том спасибо.

Зато если ты уж как-то умудряешься снискать его уважение, Иваныч стоит за тебя горой. Поэтому его, несмотря ни на что, и любят в коллективе.

– Спасибо.

Я принимаю похвалу с достоинством. Будто в этом для меня нет ничего такого. И задерживаюсь у стола в ожидании дальнейших указаний.

Василиса мельком заглядывает в кабинет, усмехается и показывает мне большой палец. Я едва заметно киваю в ответ.

– Возьмёшь вот это, – Геннадий Иванович передаёт мне папку. – Аренда причала. Ситуация не самая простая: срок истёк, но у контрагента при этом висят незакрытые обязательства. Плюсом по линии таможни проблемы с доступом. Нужно разобраться и накидать черновик ответа. Сегодня к вечеру.

Я беру. Удивляюсь, что пальцы не дрожат, и возвращаюсь за стол.

– Ну, слава богу! Пойдем, не то в столовке разгребут все самое вкусное! – бурчит Вася, утягивая меня прочь из кабинета.

То, что здесь называют столовкой, на деле – вполне приличное кафе. Располагается оно на одном из последних этажей, и оттуда открывается великолепный вид на залив. Но для меня гораздо важнее тот факт, что еду тут дают бесплатно. Такой себе бонус от предприятия.

Приходим мы действительно в последних рядах. Народу – тьма. С трудом удается найти местечко в углу. Беру себе горячий суп и салат. От десерта отказываюсь – было время, когда жизненные неурядицы я заедала шоколадом, за что теперь расплачиваюсь лишним весом.

– Ну?! – восклицает Вася, когда мы устраиваемся за столом. – Я тебе говорила?

– О чем?

– О том, что ты понравилась Гене!

– Сомнительно, но окэээ, – отвечаю фразочкой из известного мема.

– Да пойми ты – он же думал, что раз ты блатная…

– Я?! Блатная? – у меня даже ложка выпадает из рук, плюхаясь в тарелку и окатывая стол некрасивыми бурыми кляксами. Хватаюсь за бумажную салфетку, чтобы вытереть это безобразие, а Лейла продолжает:

– Ну-у-у, ты Саттарова. И этим все сказано. Плюс собеседовал тебя лично Адам…

– Так Геннадий Иванович в тот день был в суде, – справедливо замечаю я, находясь в некоторой растерянности от мысли, что, оказывается, все кругом думали, будто меня взяли по блату.

– Да какая разница? Факт налицо. Ваших здесь много. И, естественно, к ним особенное отношение.

– Хочешь сказать, что Байсаров – дурак? Набирает неподготовленных людей лишь по принципу «свой-чужой»?

– Да нет, что ты! Но если на одну должность будут претендовать два примерно одинаковых по своему уровню соискателя, охотнее возьмут своего. Я не в претензии. Так это и устроено во всем мире.

– Обалдеть. И я только сейчас узнаю, что против меня в коллективе такое предубеждение?! – нервным жестом откидываю упавшие на лоб волосы. Все же я неисправимая дура! Так радовалась, что меня приняли. А оказалось – все ложь. Просто делали вид.

– Перестань. Если оно и было, наши уже давно поняли, что ты не собираешься просиживать штаны, выезжая за их счет. Ведь боялись именно этого. Но теперь другое дело. Уже даже в то, что ты докладываешь Адаму о каждом чихе в нашем кабинете, никто не верит.

– Господи, а что, были и такие мысли? – натурально офигеваю я.

– Были-были, – смеется Вася. – Но говорю же – это все в прошлом.

– Охренеть.

– Кстати, ты вообще рвешь все шаблоны. Я думала, что ваши девушки не матерятся.

– Преимущественно это действительно так. А еще они не разводятся. Я – нетипичная представительница, – складываю губы в широкой неестественной улыбке, от которой у меня трещит за ушами.

– Кстати, а что там твой бывший? Не достает тебя, м-м-м? – Васька с удовольствием слизывает с ложки тирамису.

– У него нет такой возможности. Он в блоке, – я трясу телефоном у нее перед носом. Василиса хмурится.

– А тебе не кажется, что этим ты только усугубляешь ситуацию? Он же все-таки отец. И имеет право видеться с дочкой. Если ты и дальше будешь морозиться, он даже может заявить на тебя в полицию.

Я мрачно киваю. Потому что тоже об этом думала. Прошло уже больше месяца с тех пор, как я сбежала. И действительно пришло время что-то решать.

Больше месяца, боже! Уже догорает июнь... Я вновь откладываю приборы и перевожу взгляд к окну, за которым простирается бескрайняя синь залива. Жаркое солнце, отражаясь от металлических бортов судов, превращает воду в расплавленное стекло. Волны бликуют, словно поталь. А соленый ветер несёт с собой запахи раскалённого железа, водорослей и свежей краски, которой помечают контейнеры. Сверху, с этой высоты, порт кажется огромным живым существом. Всё движется – стрелы кранов, люди, сухогрузы… Здесь нет ничего лишнего. Каждый здесь, не в пример мне, на своем месте. Я же все чаще чувствую, что мне места нет нигде.

Вася снова что-то говорит, но я не прислушиваюсь к ее болтовне. Мне просто хочется задержать взгляд на этой картинке. На этой синеве. На силуэтах кранов. На медленно уходящем за горизонт буксире…

– Ух ты ж черт! Пойдем, Лейла! Время.

Мы возвращаемся в отдел уже под самый конец обеденного перерыва. Вася по дороге что-то весело рассказывает, перескакивая с темы на тему, но я и тут не прислушиваюсь. У меня в голове странный гул, как будто давление упало. Или, наоборот, стремительно поднялось.

Папка с делом по аренде причала лежит на моём столе. Я её открываю, только чтобы отвлечься. Хочется вернуться в рабочий ритм, но не дает появление Адама. Он приветливо здоровается и пересекает кабинет, двигаясь вальяжно, как истинный хозяин жизни. И хоть он смотрит прямо перед собой, я зачем-то чуть сползаю по креслу, чтобы стать еще более незаметной. Правда, тем самым я добиваюсь ровно обратного эффекта. Взгляд директорского сыночка останавливается на мне. И почему-то даже этого мимолетного внимания достаточно, чтобы я испытала кучу самых разных эмоций. Кажется, я даже краснею. Черт.

Выдыхаю я, только когда дверь за Адамом захлопывается. Ну что за дурацкая реакция, а? Злясь на саму себя, усиленно пытаюсь сосредоточиться на работе. Но едва ли не на каждой странице его визы, и не думать о нем довольно-таки сложно.

Растерянно смотрю на расплывающиеся перед глазами строки. Сама по себе подпись Адама – чёткая, ровная, с лёгким нажимом в первом штрихе. Уверенная. Мужская. Как и его почерк, где каждая буква написана будто под линейку, а каждое слово имеет вес.

Задумавшись, веду пальцем по завитку на букве «Б» – заглавной букве его фамилии. Фамилии, которая могла бы быть моей, если бы я вышла за Байсарова старшего. Ну, не бред ли, что я опять об этом вспоминаю? Недовольная собой, касаюсь точки, которую Байсаров младший аккуратно поставил после инициалов, а думаю о том, как важно вовремя расставлять точки и в жизни.

Пересилив себя, сосредоточиваюсь на экране компьютера. Сверяю пункты, выписываю несостыковки. Вроде бы уже снова в ритме. В голове тихо. И тут в почте – всплывающее окно. В глаза бросается имя – Байсаров Адам Вахидович. Зачем он пишет мне? Внутри поднимается паническая волна, и так же уходит, когда я замечаю, что свое письмо Адам адресовал Гене, а уже тот отписал на меня задачу.

Тру глаза. Так-так… Читаю.

«Нужно обобщение по ситуации с арендаторами до 18:00. Без воды. Риски – отдельным пунктом».

Письмо пересылается мне Геннадием Ивановичем через минуту. Короткое сопровождение: «Справишься?».

Я киваю в пустоту. Хотя он этого не видит. Открываю письмо снова. Перечитываю. Не потому что не поняла. А потому что не могу не перечитать. Как он сформулировал, а? Вроде бы он про отчет, да? Но кажется, что немного и о своих принципах по жизни.

Отложив мышку, смотрю в окно. Небо синее, как эмаль. Воздух дрожит над портовыми кранами. А у меня в груди – какое-то странное ощущение. То ли слишком пусто. То ли слишком тесно. Что за фигня? Не пойму… В попытке успокоиться быстро набрасываю отчет. Проверяю раз пять, прежде чем отправить его Адаму.

«С уважением,

Лейла Саттарова.

Юрист ООО…»

Жму на «отправить» и тут же переключаюсь на другие задачи, чтобы не профукать остатки рабочего дня на никому не нужные страхи. Да так погружаюсь в свою рутину, что вздрагиваю, когда из своего кабинета выскакивает Геннадий Иванович.

– Ну, что, Саттарова? Подготовила, что я тебя просил?

– Так сразу же, Геннадий Иванович, – улыбаюсь я. – Уже и отправила.

– Кому? – сощуривается Новиков.

– Так Адаму Вахидовичу.

Головы всех присутствующих в кабинете – а это еще пять человек, поворачиваются в мою сторону.

– Ч-что? – сглатываю я. – Не надо было? Я думала, дело срочное.

– Правильно думала. Но для начала ты должна была отправить отчет на проверку своему непосредственному руководителю, а не прыгать выше головы!

– Ясно. Я не знала.

К чести Новикова, тот сильно не орет. Только глаза закатывает на мою дремучесть. И велит в следующий раз думать головой, а не тем, чем там я думала, когда делала то, что делала.

– Дай хоть почитаю твою писанину. Нет, она меня даже в копию не поставила! – сокрушается шеф, покачивая головой. Васька округляет глаза. Мол, ты че, совсем? Вадик крутит пальцем у виска. Мария Георгиевна бесшумно произносит: «хоть бы у нас спросила».

И, конечно же, все они правы. Я поспешила, я… Не подумала. Точнее, подумала, но не о том. А-а-а, вот Адам удивится, когда получит письмо от Лейлы Саттаровой. Юриста, мать его так... Вот уж действительно – прыгнула выше головы. Лучше не скажешь. И это в начале третьей недели работы. Еще бы владельцу порта написала. Идиотка! Слишком привыкла работать на себя. Забыла, что в больших корпорациях так не делается. Что тут другие обычаи и порядки. Дурочка.

После такого какая уж работа? Ерзаю на стуле, вздыхаю… Отбрехиваюсь от вялых замечаний коллег.

– Ты если чего не знаешь – спроси, – рекомендует мне самая опытная в нашем отделе юристка – та самая Мария Георгиевна. Я киваю. На душе погано. Взгляд то и дело останавливается на часах. Поэтому я точно знаю, что до конца рабочего времени остается ровно четыре минуты, когда на мое письмо приходит ответ. Я готова к чему угодно, что там будет написано. Будь то подколы – «не знал, что ты подменяешь Новикова». Или что-то в этом же духе. Но почему-то сухое, но вполне доброжелательное «Спасибо» выбивает меня из колеи окончательно.

Боже, да что со мной?! Ну и денек!

Надо ли на такое отвечать «пожалуйста»? Да нет! Бред. Зачем засорять человеку почту? Вдруг из-за моего письма он потеряет какое-то важное сообщение? Вот если бы можно было поставить лайк – этого было бы вполне достаточно. Но в почте нет такой опции. И, в конце концов, я решаю ничего не предпринимать. А там и рабочий день заканчивается.

Если с утра у меня никаких проблем с опозданиями нет, то вечером я едва успеваю в сад до его закрытия. Вот и в этот раз мчу туда, словно бегу марафон. Залетаю в группу одной из последних. На звук захлопнувшейся двери выходит молоденькая воспитательница.

– Здравствуйте. Я за Камилой.

– А ее уже забрали.

– К-кто забрал? Это невозможно. Я ни на кого другого не выписывала доверенности.

– Так ее папа забрал. Там доверенность не нужна. Он же не лишен родительских прав? – начинает вдруг беспокоиться Гульнара Руслановна.

– Нет, не лишен, – хриплю я. – Просто не надо было…

Глава 6

Лейла

Ками нет. Ее забрал Никита. Я слышу эти слова, но не могу их принять. Не могу сообразить, что делать дальше. В голове гул. Сердце стучит не в груди, а где-то в горле. Гульнара Руслановна всё ещё что-то говорит, но я её не слышу. Слова проваливаются в воздух, как в вату.

– Простите. Все нормально? Я не понимаю… – беспокоится молоденькая воспитательница. Видно, она тоже впервые столкнулась с такой ситуацией. Но эмпатия – это не то, на что я сейчас способна.

Мотаю головой. Руки не слушаются. Пальцы мелко дрожат. Всё внутри будто покрыто инеем – ледяным, колким. Хочется сесть, ноги не держат. Но нельзя. Надо же что-то делать!

Пячусь вниз по ступенькам. У выхода все-таки сажусь на скамейку. Вытаскиваю телефон. Захожу в настройки блокировки. Нахожу номер Никиты и из черного списка его вытаскиваю. Ощущается это так, словно я открыла клетку зверя. Хотя какой он зверь, господи? Так, мелкий шакаленок.

Звоню ему. Гудки следуют один за другим.

– Алло, – отвечает спокойно. Почти тепло. Словно у нас не было ссор, не было драк, словно это не я сбежала от него при первой возможности. Словно, блядь, мы расстались друзьями.

– Где Камила? – спрашиваю, стараясь не сорваться.

– Со мной. Всё хорошо. Не волнуйся.

– Почему ты забрал её без моего ведома?!

– Я могу спросить у тебя о том же.

Зажмуриваюсь. Тру глаза свободной рукой, забыв о том, что у меня накрашены ресницы.

Окей. Наверное, в его картине мира это справедливое замечание.

– Ты меня избил, Никита… А я тебя предупреждала, что если это случится снова…

– Хватит мне угрожать! – Ник начинает злиться. Учитывая, что с ним моя дочь, это не то, что мне нужно. Поэтому я спешу исправиться:

– Это не угрозы.

– А что же?

– Я пытаюсь тебе объяснить, почему поступила так, а не иначе.

– Ясно.

– Куда мне подъехать, чтобы забрать Ками?

– Я и сам ее привезу. Завтра.

– Завтра? – вновь напрягаюсь я.

– А что такого? Ты не переживай. Мы у матери. Она поела, сейчас играет. Дедушка с бабушкой по ней тоже скучали, знаешь ли.

Я делаю медленный вдох, понимая, что спорить с ним сейчас абсолютно бессмысленно. Он ведь все равно сделает по-своему, лишь бы мне назло! Да и сил с ним ругаться нет. Внутри пусто, словно все огнем выжжено.

– Хорошо. Держи меня в курсе. И не пропадай.

– Конечно, – слышу в ответ.

Отбиваю вызов. Трясёт меня, словно в лихорадке, хотя на улице стоит такая удушающая жара, что влага оседает на коже. Заставляю себя подняться и отправиться домой.

«Пришли мне ее фото», – строчу, не глядя под ноги. Пальцы не попадают в клавиши. Я истерично стираю исправленные т9 слова. Пишу новые, натыкаясь порой на прохожих и выслушивая брошенные мне вдогонку ругательства. Пофиг. У меня на лице маска, а внутри такое месиво, что подобные мелочи совершенно меня не трогают.

Чтобы прислать фото сидящей на коленях у свекрови дочери, Никите требуется два, мать его, часа! Это тоже специально. К бабке ходить не надо.

В попытке приблизить завтрашний день, пораньше ложусь спать. Но это абсолютно бесперспективная затея. На эмоциях сон не идет ко мне ни в какую.

Наутро я прихожу в офис раньше всех. Сижу, делаю вид, что занимаюсь делами, а сама в одну точку смотрю. Жду. Не звонка. Хотя бы сообщения. Жду, как давно ничего не ждала. Но телефон молчит.

Геннадий Иванович велит подойти. Я встаю как во сне. Коленки подкашиваются. Документы валятся из рук. Вася бросает на меня тревожный взгляд. Вадик роняет степлер, я вздрагиваю. Пытаюсь себя убедить, что зря так себя накрутила, но выходит, если честно, хреново. Голова кружится. Кажется, зря я не поела…

Вася подскакивает ко мне:

– Ты в порядке?

– Да, да… Просто голова разболелась.

– Иди умойся. Серьёзно. Я Гене скажу.

Кивнув, выхожу из кабинета и беру курс к туалету. Здесь они у нас гендерно нейтральные. Столько копий об это сломано, а ведь в большинстве организаций так всегда и было. Открываю кран. Плещу в лицо водой. На дворе жара – вода не слишком-то и холодная. Но на секунду действительно становится легче.

Именно этот момент Никита выбирает, чтобы, наконец, объявиться. Я машинально прикладываю телефон к уху. Вода стекает с руки прямо в рукав.

– Привет. Где встречаемся?

– Да погоди ты. Я звоню, чтобы сказать, что отдам Ками через пару дней. Она соскучилась. Ты же не против?

– Против, Никита! И впредь буду благодарна, если такие моменты ты будешь со мной согласовывать.

– Зачем ты раздуваешь скандал на ровном месте?

– Верни мне дочь. Сейчас же! – теряю терпение я.

– Ты её увидишь. Не веди себя как истеричка.

– Истеричка?! – мой голос действительно истерично взвивается. Я делаю над собой нечеловеческое усилие, чтобы обрести над ним хоть какой-то контроль. – Я не истеричка. Я мать…

– А я отец! И что?

Голос Никиты звучит насмешливо. Уничижительно. Я слишком хорошо помню эти интонации.

– Просто отдай мне мою дочь!

– И не подумаю. Мы не виделись месяц по твоей вине. Так что считай – я наверстываю.

– Вы не виделись месяц, потому что дочь тебе не нужна!

– Зачем бы я ее забирал? – притворно удивляется Никита.

– Чтобы сделать мне больно, – шепчу я, сжимая до боли трубку. – Чтобы ударить хоть так, если не можешь физически.

– Не выдумывай. Мы просто наверстываем, – фыркает Ник с таким пренебрежением, словно я и впрямь та еще фантазерка, и обрывает вызов. Меня немного ведет. Прикрыв глаза, я машинально делаю шаг назад и вдруг упираюсь… упираюсь… в живую стену.

От мысли, что у моего разговора с мужем были свидетели, бросает в холодный пот.

От свидетеля просто потрясающе пахнет… Он стоит рядом, не шевелясь, будто давая мне право самой решить – хочу ли я обернуться. А я ведь уже знаю, кто там за спиной. Ошибки тут быть не может.

Собрав в кулак все свои силы, поворачиваюсь лицом к Адаму Байсарову. Он смотрит на меня сверху вниз. Молча. Долго. Сведя в одну линию темные густые брови.

– Всё в порядке? – интересуется он негромко. Я киваю в ответ. Горло сдавлено.

– Твоему ребенку что-нибудь угрожает?

– Нет. Он все же ее отец. Просто выводит меня на эмоции.

Адам отступает на шаг, словно давая пространство, но взгляда не отводит.

– Сегодня можешь уйти пораньше. Считай, твой рабочий день подошел к концу.

От чужого участия в моей жизни, пусть даже такого несуразного, свербит в носу.

– Адам Вахидович, – начинаю я, – всё в порядке.

– Ага. Я вижу, – произносит он с легкой иронией. Я отвожу взгляд. Кажется, наш разговор окончен. Но он не торопится уходить. А мне, хоть и хочется со стыда провалиться под землю, все же не по себе оставаться одной.

– Извините, – зачем-то шепчу я.

– Езжай домой, Лейла. Работник из тебя никакой.

Он прав. Но что важнее, у меня совершенно нет сил с ним спорить. Я киваю и, задержав дыхание, чтобы не дать шанса его аромату проникнуть в мои легкие снова, просачиваюсь мимо.

Побросав в сумку вещи, иду к Новикову, чтобы предупредить того об уходе. Но шеф, оказывается, уже в курсе моих проблем.

– Помощь нужна? – хмурит брови. От благодарности у меня перехватывает дыхание. И приходится несколько раз сглотнуть, прежде чем мне удается прохрипеть:

– Пока нет. Думаю, я сама справлюсь.

Меня то знобит, то бросает в пот. Я ежусь, выходя из конторы, хотя столбик термометра уверенно перевалил за тридцатку. Пульсации в ушах аккомпанируют грохот порта и стук моих каблуков о тротуарную плитку. Я перехожу дорогу почти на автомате. В голове пустота, в которой гулко звучит голос бывшего: «Не выдумывай». Словно я и правда себе что-то придумала. Словно и не было синяков, боли, унижения. Всё это я, оказывается, придумала…

Шаг, ещё шаг. Кружится голова, ноги кажутся ватными. В какой-то момент я вдруг отчетливо слышу резкий сигнал. Вздрагиваю и замираю на месте, словно вкопанная.

– С ума сошла, что ли? Ты смотришь, куда идёшь?!

Поднимаю голову. Передо мной автомобиль, стекло окна опущено, и за рулём Байсаров младший. Его взгляд пронизывает насквозь, цепкий, строгий, но и обеспокоенный одновременно с этим.

– Простите, я не заметила, – вяло огрызаюсь я, чувствуя, как по щекам разливается жар.

– Садись, отвезу.

Это не предложение. Он даже не спрашивает, куда. Просто смотрит, и я молча сажусь на переднее сиденье его роскошной машины. Истерика берет верх, когда я понимаю, что моего шефа не пощадила любовь к низким тачкам в дорогущем обвесе. Кто бы мог подумать, а? Закусываю губу, чтобы не рассмеяться.

В салоне тихо, спокойно и прохладно. Я смотрю перед собой, не находя сил даже пошевелиться. В голове всё смешалось – тревога за дочь, злость на Никиту и странное чувство неловкости от того, кого я умудрилась втянуть в свою личную драму.

– Он всегда так ведёт себя? – негромко спрашивает Адам, не отрывая взгляда от дороги.

– Почти всегда, – отвечаю тихо.

– Почему раньше не ушла?

– Потому что дура, – не щажу себя.

Понимаю, что для кого-то такой разговор мог бы показаться странным. Но в нашей культуре несколько своеобразное отношение к женщине. Покровительственное или отеческое – называйте это как хотите. Те же вопросы Адам Байсаров мог бы задать своей сестренке. Или дочери, будь он старше. А то, что я ему не дочь и не сестра – ничего не меняет. Мы все одна большая-пребольшая семья…

– Тебе есть кому помочь?

Я молчу. Потому что не представляю даже, какого ответа он ждет. Не знаю, что вообще можно сказать на это. Наверное, если все сложится плохо… Например, если Никита попытается отнять у меня дочь, я попрошу вмешаться отца. На колени упаду. Пообещаю ему что угодно, и он поможет. А пока все не настолько критично – нет. У меня даже мысли не было, чтобы его побеспокоить.

– Он тебя бил?

Я резко отрываю взгляд от окна и, сощурившись, гляжу на Адама. Он не смотрит на меня, только чуть сильнее сжимает руль. Линия его профиля чёткая, жёсткая, напряжённая.

– Я что, на исповеди? – выпускаю колючки, не желая его чертовой жалости. Неужели он не понимает, насколько это – унизительное дерьмо?!

Машина резко останавливается на светофоре. Адам поворачивается и смотрит на меня. Недолго, всего пару секунд. Но его взгляд такой… острый, тяжёлый, проникающий в самую суть. И в нём не жалость. Что-то другое. То, чему я не могу подобрать названия.

– Много говоришь не по делу.

– Правда? Ты из тех, кто считает это достаточным поводом, чтобы заткнуть женщину кулаком?

– Дура, – цедит Байсаров.

– Дай выйти! – бешусь я. Да, я веду себя нелогично. Но у меня нервы на пределе. И пусть вины Адама в этом нет, мне…

– Лучше продиктуй адрес, – не дав мне додумать мысль, велит Байсаров. Я медленно выдыхаю, теряя запал, и называю адрес. Молчим остаток пути. Но в этот раз тишина уже не давит. Она даже кажется немного успокаивающей, хотя я все еще на взводе.

Когда машина останавливается у дома свекров, я не сразу решаюсь выйти. Смотрю на свои лежащие на коленях руки, собираясь с силами.

– Спасибо, – наконец, произношу я, поднимая глаза. – И простите, что подкинула вам проблем.

– Рано благодаришь. Я подожду вашего возвращения.

И от этих простых слов держать себя в руках становится практически невозможно. Но я собираю последние силы и быстро выскакиваю из машины, чтобы он не успел заметить предательски подступивших к моим глазам слез.

Я готовлюсь к долгой осаде, возможно, даже к тому, что мне придется перелазить через забор, но, к большому моему удивлению, дверь открывается практически сразу же. Встречает меня свекровь и…

– Ками! – боясь напугать дочь, я, тем не менее, падаю на колени и крепко-крепко ее обнимаю. – Как я скучала! Поедем домой?

– Ага.

Поверх головки дочери гляжу на свекровь. Пусть только попытается меня остановить – я ей все глаза выцарапаю! Но она, похоже, не собирается делать ничего такого. С чего бы вдруг? В то, что она проявила вдруг благородство, я не ни на грамм не верю.

– Скорее собирайтесь. Пока Ник не вернулся. Он так просто тебе Ками не отдаст.

– А вы чего отдаете…. Так просто? – хмыкаю я.

– Нам не нужны проблемы с твоим отцом, Лейла. Достаточно, что он заставил Ника на тебе жениться. Теперь-то ты понимаешь, насколько идиотской была эта затея?

– Да. Точно… Идиотской, – усмехаюсь я. – Спасибо, Светлана Сергеевна. Попытайтесь и Никиту вразумить, хорошо? Мне действительно не хочется подключать к нашему разводу папу, но если ваш сын продолжит в том же духе – я именно так и сделаю.