Текст книги "Любовь с московским акцентом"
Автор книги: Юлия Монакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
Однако Фортуна, видимо, повернулась к Люське лицом – все проблемы оказались решаемыми. Когда она встретила Жанку на Казанском вокзале, та передала ей большущий сверток от мамы – парочку теплых свитеров, коробку шоколадных конфет, письмо и денежку в конверте. «Какая она хитрая, – подумала Люська о маме со слезами и нежностью, – знала, что если предложит мне денег просто так, я ни за что не возьму. А тут, вроде бы, новогодний подарок, грех отказываться…»
Решено было встречать Новый год не где-нибудь, а в самом сердце столицы – прямо на Красной площади, чтобы услышать бой кремлевских курантов не по телевизору, а вживую. Поначалу Люська отнеслась к этой затее с изрядной долей скептицизма – дескать, толпища, давка, море пьяных, тоже мне удовольствие! Но затем всеобщий драйв, атмосфера праздника и заразительного восторга, поздравления от незнакомцев, свежий морозный воздух и шампанское, которое девчонки пили прямо из горлышка бутылки, сделали свое дело – Люська страшно развеселилась!..
– С Новым годом! С новым счастьем! – орала толпа ликующих романтиков; все чокались друг с другом шампанским и кое-чем покрепче, целовались… Над Москвой полыхали салюты.
«Я хочу, чтобы в этом году у нас с Андреем все-все было хорошо!» – загадала Люська под величественный бой курантов. Что именно подразумевалось под словом «хорошо», она и сама толком не знала. Главное – чтобы весь год он ОСТАВАЛСЯ в ее жизни…
Они праздновали втроем – Люська, Жанка и Жанкина новая приятельница Эля, с которой подруга познакомилась в один из прошлых гостевых визитов в столицу. Эля тоже не являлась коренной москвичкой, но прожила в Москве уже десять лет. Впрочем, эти годы не смогли смыть с Элиного чела клейма безнадежной провинциальности. Нет, безусловно, Эля была доброй, искренней, прелестной и очень красивой девушкой, этакая блондинка а-ля Мэрилин Монро. Люська начала симпатизировать ей от всего сердца с первого же момента, как только они увиделись. Но Эля отчебучивала такое, что Люська порой была готова провалиться сквозь землю от неловкости. Она бурно жестикулировала, пока они ехали вместе в метро, чавкала, когда они втроем ужинали в небольшом кафе, громко разговаривала за едой, неправильно ставила ударения в словах и вообще всячески выдавала свое происхождение. Даже дорогие вещи от кутюр и безупречная прическа из лучшего салона красоты в городе не спасали ситуацию.
– Ну все, кисуль, чмоки-чмоки, созвонимся! – орала она на всю Красную площадь, когда Люська прощалась с ними. Жанка собиралась ночевать у Эли, поскольку Люська не могла пригласить ее к себе в съемную комнату. От этого «созвонимся» с ударением на второй слог Люська заполыхала всеми цветами радуги, а Эля, не замечая ее смущения, продолжала вопить, наполовину высунувшись из окна такси:
– А на следующей неделе мы с тобой встретимся и обязательно пойдем в клуб, мы там с тобой так зажгем!..
Люди вокруг с любопытством взирали как на Элю, так и на Люську. Жанка же, сидя в такси, только сдержанно хихикала.
Когда девчонки уехали, Люська задумалась, что ей теперь делать. Возвращаться домой не хотелось – даже несмотря на Новый год, Неонилла Борисовна накануне строго-настрого запретила тревожить ее раньше восьми утра. То есть вернуться до этого времени было нереально. Но и шляться по улицам, пусть даже в новогоднюю ночь (точнее, уже утро), когда кругом одни пьяные физиономии – тоже не самое приятное занятие для молодой девушки. Обидно, что Эля не пригласила ее к себе вместе с Жанкой, но ее можно понять – она тоже живет на съемной квартире, да и Люську-то едва знает. В конце концов, она не обязана…
«А, была не была, поеду домой, – решила Люська. – Какая разница, где гулять… А тут хотя бы возле дома».
Она дождалась открытия метро, села в абсолютно пустой поезд и поехала на свою Тимирязевскую. Люська уже привыкла к вечной подземной толкучке в любое время суток, к хамству пассажиров, к тому, что мужчины никогда не уступают девушкам место, сразу притворяясь, что крепко спят… Поэтому было забавно находиться в метро практически одной.
Вообще, в первое время после переезда Люську обескураживала царящая в метро атмосфера: преимущественно мрачные, углубленные в себя лица, уставшие, потные и озлобленные пассажиры, часто ищущие малейший повод, чтобы поругаться… В метро почему-то все люди, добрейшие и милейшие в обычной жизни, становились какими-то монстрами – чуть что, начинали орать как резаные. Люська не знала ни одного человека, который мог бы сказать про себя: «Я каждый день с радостью езжу в метро на работу!» С радостью в московскую подземку спускались, пожалуй, только иностранные туристы, которым никуда не надо было спешить в час пик, не нужно было с боем пробиваться в тесное пространство вагона, не нужно было толкаться на эскалаторе и страдать от того, что тебе отдавили обе ноги и чуть не сломали грудную клетку в давке.
…А сейчас – в вагоне пустынно и совершенно тихо, как-то даже сюрреалистично… Ну правильно, все нормальные люди в это время либо еще продолжают праздновать, сидя за накрытыми столами (а кто-то, должно быть, уже лицом в салате), либо ложатся спать в теплую постельку… «Андрей сейчас, вероятно, тоже спит со своей женой, – невольно подумалось ей. – Хотя нет… Он же у нас персона звездная, он наверняка на какой-нибудь модной светской вечеринке. Интересно, вместе с женой или один?»
Гулять под окнами подъезда оказалось вовсе не таким классным времяпровождением, как ей представлялось. К утру неожиданно сильно подморозило, и Люська продрогла. Она быстрым шагом ходила вокруг дома, пытаясь согреться, но все было бесполезно. К тому же, к ней пару раз пытались подкатить с приставаниями подвыпившие мужские компании – она еле от них отделалась. Наконец, промерзнув окончательно, Люська вошла в подъезд.
Как же там было тепло и уютно! За многими закрытыми дверями глухо раздавались звуки продолжавшегося празднования, где-то пели, где-то плясали, где-то, кажется, даже дрались… Люди встречали Новый год как могли. Люська приблизилась к горячей батарее и положила на нее озябшие ладони. Так она некоторое время и стояла, греясь и прислушиваясь к отголоскам чужого счастья. Но почему-то не завидовала, нет… Просто слушала, с некоторым даже любопытством. В тепле ее быстро сморило – жутко захотелось спать. Поразмыслив, Люська поднялась на самый верхний этаж (меньше было вероятности, что ее тут застукают), уселась на ступеньки, подняв колени к подбородку, обхватила себя руками и закрыла глаза. Ее медленно уносило в дрему…
«Кошмар, – подумала она в полусне, – знала бы моя мама, что я сплю в подъезде на ступеньках! Вот позорище!» Стало почему-то очень жалко себя, сиротинушку. «Все-таки не зря я терпеть не могу первое января… Отвратительный день. Дурацкое начало года…»
Она заснула и проспала так, вздрагивая во сне от каждого шороха, ровно до восьми утра.
– …Эй, Люсь, проснись! – услышала она чей-то голос. С трудом пришла в себя, стряхивая наваждение воспоминаний, и обнаружила, что сидит в кафе, в компании Жанки и Алины. Те хихикали, наблюдая за ней.
– Ты где была? Взгляд такой отрешенный, будто не с нами, а за тридевять земель, – сказала Алина. – Уставилась в одну точку и сидишь, как зомби!
– Она и в самом деле не с нами – наверняка сейчас мысленно со своим Андреем, – поддела Жанка. – У них же сегодня вечером, если мне не изменяет память, намечено романтическое свидание сексуального характера!
Люська улыбнулась.
– У нас действительно свидание, да только думала я сейчас совсем не об этом.
– О чем же можно думать с таким лицом? – заинтересовалась Жанка.
– Да так… Вспомнила события почти двухлетней давности, когда ты приезжала в Москву на Новый год.
– Нашла, что вспомнить! – фыркнула Жанка, которая не любила напоминаний о том, что в прошлом она вовсе не была «столичной штучкой», прозябала в каком-то Мухосранске, работала учительницей в школе и честно получала зарплату – две тысячи рублей в месяц. Ей милее было думать, что она всегда жила в Москве, и Жанка старалась поддерживать эту иллюзию в глазах всех своих новых знакомых и друзей. Нет, она никогда не врала специально, что родилась в столице, но если кто-то сам так решал, она его не разубеждала. Люська знала об этой ее странности, хотя не понимала, зачем подруге нужно было играть роль москвички перед ней, Люськой, или перед Алиной, которые знают ее как облупленную.
– Смотрите, какой симпатичный мальчик! – прошептала Алина, выразительно стреляя глазами куда-то девчонкам за спину. Те, сделав вид, что ищут взглядом официантку, обернулись и ухватили краем глаза объект подружкиного внимания.
– Этот? Он же черномазый, – разочарованно протянула Жанка. Алина обиженно вспыхнула:
– Фу, что за выражение? Еще бы «черножопый» сказала… Вот уж не думала, что ты расистка.
– Симпатичный молодой человек восточной внешности, – поддержала Люська. – Наверное, турок. А может, египтянин, я плохо в них разбираюсь… По ходу, он тоже на тебя запал, вон как таращится!
Алина смутилась.
– Он уже давно на меня смотрит. Еще и подмигивает, и улыбается…
– Ну вот, Алин, я же говорю, что ты его заинтересовала!
– Ну, такого-то заинтересовать – не велика удача, – хмыкнула Жанка. – Им не важно, какая девушка, лишь бы славянской внешности… Если бы я сидела к нему лицом, а не спиной, он бы на меня тоже запал!
Алина оскорбилась на это, но промолчала. Люська возмутилась про себя – разве можно быть такой бестактной и самовлюбленной, как Жанка? Та не заметила кипевших в воздухе страстей и раздраженно огляделась в поисках официантки, на этот раз уже по-настоящему.
– Ну и где мой салат? – проговорила она с недовольством. – Почему его так долго готовят?
Жанка единственная из подруг решила выпендриться и заказала не обычный «цезарь», а новомодный салат с какими-то проростками. Люське и Алине давно уже принесли их заказ, вот-вот должно было подоспеть и главное блюдо – пицца, а Жанка все еще ждала салата, потягивая глинтвейн.
– Может, они там на кухне только что посадили твои проростки и теперь ждут, когда они, собственно, прорастут? – засмеялась Люська.
– Не смешно, – Жанка поджала губки. – В «Дяде Томе» с некоторых пор ужасное обслуживание. Официантки-клуши такие нерасторопные…
– Да просто народу очень много, выходной же, вот они и не успевают всех обслужить вовремя, – заступилась Алина, все еще слегка обиженная за «черномазого». Словно в подтверждение ее слов, дверь пиццерии распахнулась, и в проеме возник солидный дядечка. Он с тоской оглядел переполненное помещение и светски поздоровался с проносившейся мимо официанткой:
– День добрый, красавица! С местами – жопа, да?
Девчонки прыснули от неожиданности; Алина так вообще чуть не сползла под стол от смеха.
– Между прочим, – отсмеявшись, вспомнила Люська, – я в детстве почему-то считала, что слово «чакра» означает именно «жопа». Вот уж не знаю, почему эта мысль засела у меня в голове, но я всегда ужасно смущалась, когда кто-нибудь в моем присутствии заводил разговор о чакрах.
– Ой, представляете, – развеселилась и Алина, – если бы этот дядечка зашел и спросил: «С местами – чакра, да?»
Последовал новый взрыв смеха.
– А как интеллигентно можно было бы ругаться, например: «Пошел в чакру!» – подхватила Жанка. Люська просто согнулась пополам от хохота:
– А какой новый смысл приобретает выражение «раскрываем чакры»!
Дядечка, задавший тот самый злополучный вопрос про «жопу с местами», подозрительно покосился на их гогочущую компанию и, еще раз окинув грустным взглядом занятые столики, удалился восвояси.
Наконец Жанке принесли салат с проростками. Выглядел он устрашающе, да и по вкусу, видимо, был весьма своеобразным, однако Жанка виду не подала и принялась изящно ковырять его вилочкой. Алина тайком снова переглянулась с восточным красавцем, а Люська незаметно покосилась на часы – Андрею пора бы уже и позвонить, он же должен заехать за ней, как обычно, а ведь он еще даже не знает, где она в данный момент находится.
– Я в туалет, – Алина поднялась с места. – Закажите мне, пожалуйста, еще глинтвейн, когда официантка подойдет.
От Люськиного взора не укрылось, что, проследив глазами за ушедшей Алиной, смуглый красавчик тоже встал из-за стола и торопливо зашагал в направлении туалета.
– Похоже, знакомства не избежать! – засмеялась она и подтолкнула локтем Жанку. – Горячий турецкий мачо не упустит своего…
Жанка презрительно выпятила нижнюю губу:
– Ой, господи, да такого-то добра и даром не нужно… Бедная Алинка, на кого угодно кидается, даже на всякую шваль…
Люська задохнулась от возмущения:
– Как ты можешь так говорить?! О подруге?! Когда это и на кого она кидалась?
Жанка ничуть не смутилась этой вспышки негодования и невозмутимо покачала головой:
– Ну а что, я не права? У нашей Алины комплекс неполноценности, она абсолютно не избалована мужским вниманием, вот и радуется любому, мало-мальски заметному его проявлению, на шею всем подряд вешается…
– Но она вовсе не вешалась на этого турка! – заступилась за девушку Люська. Ее прямо трясло от злости, так и хотелось заехать кулаком в самодовольную Жанкину физиономию. Она сама испугалась силе своих эмоции – нет, конечно, с Жанкой у них и раньше случались стычки по мелочам, но так сильно она еще никогда ее не бесила.
– Да турок этот и мне глазки тоже строил, – лениво протянула Жанка, – просто я не удостоила его вниманием, вот он и переключился на Алину, так как просек, что она-то возражать не будет…
«Ну, знаешь, дорогая, – подумала разгневанная Люська, – я тоже могу завуалированно похамить ради такого случая!» И она произнесла вслух:
– Да, я заметила, сначала он посмотрел на тебя…
Жанка удовлетворенно улыбнулась, сама уже начиная верить в это, а Люська невозмутимо продолжила:
– Но потом, когда он увидел нашу Алину, то переключил все свое внимание на нее… А на тебя с того момента больше и не взглянул.
Жанка заткнулась, глубоко уязвленная, и Люська порадовалась, что так удачно соврала. Конечно же, она не знала, смотрел ли этот турок в действительности на Жанку или нет. Но просто приятно было щелкнуть по носу зазнавшуюся подругу, которая возомнила себя «Мисс Вселенной».
Тем временем вернулась Алина. Щеки ее розовели, на губах играла счастливая улыбка.
– Ну, колись, как все прошло? – как ни в чем не бывало, спросила Жанка. Если бы Люська не слышала ее презрительных речей минуту назад, она бы и впрямь поверила, что Жанка искренне интересуется подругой. – Познакомились?
Алина радостно кивнула.
– Познакомились…
– Ты подробнее рассказывай, – потребовала Люська, – он что, вот так прямо к тебе в туалете и подошел?
– Ну, не прямо в туалете, а возле двери… Я вышла, а он меня ждет. Спрашивает по-русски: «Тебя как зовут?» Я ему: «Алина!» Он тоже че-то сказал…
Тут уж и Жанка, и Люська, не сдержавшись, обе заржали в голос.
– «Че-то сказал»?!
– Ну, не расслышала я его имя, да и вообще, иностранные имена такие трудные, – смутилась Алина. – Он у меня спросил номер телефона, но я не дала, тогда он мне оставил свой и очень просил, чтобы я позвонила.
– Ты, конечно же, не станешь звонить, – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнесла Жанка. Алина отвела взгляд:
– Там посмотрим…
Турок вернулся на свое место и, уже не таясь, послал Алине воздушный поцелуй.
– Ну все, это любовь! – саркастически вынесла вердикт Жанка.
В этот момент на столе заверещал Люськин мобильный. «Андрей! Ну наконец-то!» – взглянув на номер, обрадовалась она и торопливо ответила на звонок.
– Послушай, Люсик, – вместо приветствия произнес Андрей. – Тут такое дело…
– Какое? – мгновенно похолодев, спросила Люська. Она уже знала из собственного опыта, что такое начало разговора не сулит ей ничего хорошего.
– Видишь ли, мы с тобой договорились, конечно, встретиться сегодня, но… тут неожиданно приехали тесть с тещей. Не могу же я вот так слинять из дома, это невежливо, мы давно не виделись… – нерешительно сказал он. – Ну, ты же понимаешь?
– Понимаю, – мертвым голосом ответила Люська, чувствуя, как все опустилось и поникло у нее в душе.
– Ты только не обижайся, – торопливо забормотал Андрей, – я обязательно на днях выкрою время для встречи. Мы непременно увидимся, слышишь?
– Слышу… Я не обижаюсь, Андрей, – сказала Люська. – Я все понимаю. Я… я привыкла.
– И не сердись на меня, девочка моя милая, хорошо?
– Я не сержусь, Андрей, просто я…
– Хорошо-хорошо, – неожиданно перебил ее он. – Сергей Евгеньевич, я все понял, я вам обязательно на днях перезвоню.
– Чего-чего? – растерялась Люська от неожиданности. – Какой Сергей Евгеньевич?
– Ну, разумеется! Договорились, – продолжал Андрей, – спасибо вам за звонок, обязательно обсудим все детали нового шоу, не сомневайтесь! Всего доброго! – и он отключился. «Жена вошла в комнату, – сообразила Люська с тоской. – А может, тесть или теща… У них же сейчас там дома большая компания, собрались дружной крепкой семьей…»
– Что случилось? – спросила Алина с тревогой, наблюдая за ее окаменевшим лицом.
– А не заказать ли нам водки, девочки? – мрачно изрекла Люська. – И не выпить ли за то, чтобы всех мужиков кастрировали еще при рождении?.. И пусть они все идут в… чакру на веки веков!
– О-о-о, – понимающе протянула Жанка. – Кризис в личной жизни. Но выпить тебе сейчас, несомненно, не помешает…
И Жанка изящным светским жестом подозвала официантку.
ЧАСТЬ 2
…Возмущает отношение некоторых так называемых «коренных» москвичей к приезжим. Весь их «корень» находится в графе «место рождения». И по фигу, что они всемером живут в комнате коммуналки, тупы до неприличия, компьютер видели только по телевизору, а фраза «мы институтов не кончали» – это про них. Зато есть заветное волшебное слово – нет, не «сим-сим», а «город Москва» в паспорте. И поэтому сии небожители снисходительно цедят: «Ну как, в деревню свою ездила?.. Не деревня?.. Город?.. Да ладно тебе, какой там город, даже смешно…» И наплевать, что только что заглядывали мне в глаза и подобострастно выспрашивали, какой компьютер им купить, съезжу ли я с ними, установлю ли программы потом и уж вдобавок, сделаю ли их чаду контрольную по английскому. А то, что я ровно половину жизни (причем сознательную) живу в Москве, что у меня своя квартира, образование и какая-никакая работа и знания, это плевать. Пусть я бываю на малой родине раз в год, пусть у меня в графе «прописка» стоит то же самое, что и у них, но раз я посмела не постесняться и сказать, что родилась не в Москве, для них я – деревенская. Мне скрывать это, что ли? Да мне не стыдно ни капли. Я счастлива, что мое детство прошло именно в маленьком городке, где родители без опаски разрешали нам слоняться по всему городу, играть во дворе дотемна, да вообще быть свободными как ветер. В Москве ребенка отпустить одного даже во двор очень опасно – машины, несущиеся по тротуарам, как по трассе; педофилы, просто идиоты, в общем, дикие джунгли. Я вообще считаю, что деревня – это не место рождения, а образ жизни. У меня есть знакомая девочка, она из глухой деревеньки Исаклы, так благодаря своей внешности и хватке она сначала обосновалась в Питере, а потом перебралась в Москву. Живет припеваючи, постоянно бывает за границей, хорошо зарабатывает (недавно вот на «Одноклассниках» фотографию выложила, с Бушем за руку здоровается). Говорит, что москвичи все равно ее терпеть не могут, называют глупой деревенской коровой, добившейся всего своей действительно внушительной грудью. Обижается – мол, почему? Да потому что сидят такие коренные жители больших городов, ничего не делают, учиться и работать не хотят, а тут приезжают такие «дойные коровы» и все лучшее получают. А то, что у этой коровы два университета за спиной, школа фотографа, уроки вокала, всякие тренажерные залы и прочее в багаже, опять же наплевать. Ведь для них, истинных жителей, все это обесценивается из-за места рождения…
Из разговора с подругой
Когда Люська ворвалась в редакцию (как всегда, она немного опаздывала, поэтому по лестнице поднималась практически бегом), Мария Викторовна разговаривала по телефону с сыном-третьеклассником. Сынуля ходил в школу во вторую смену, поэтому каждое утро Люська имела удовольствие прослушивать задушевные разговоры главной редакторши и ее отпрыска. Вернее, она слушала монологи главредши, об ответных же репликах ребенка могла только догадываться.
– Проснулся, мой зайчик?.. – ласково вопрошала Мария Викторовна. – Покушал?.. Уроки доделал?.. Ах ты, рыбонька моя!.. А в столбик примеры порешал?.. Что?.. – она потемнела лицом. – Не порешал?! Ах ты, скотина этакая!!! Немедленно садись за уроки! Сделаешь столбик – а потом будешь играть, сволочь!!! – она в сердцах швырнула трубку.
– Как вы сурово с ребенком… – заметила Люська, плюхаясь на свое рабочее место за соседним столом.
– Зато он у меня все умеет, очень самостоятельный для его возраста! – тут же похвасталась Мария Викторовна, сменив гнев на милость. – Вчера вот всю квартиру пропылесосил и в комнате у себя прибрался…
– Молодец! – искренне похвалила Люська, а Мария Викторовна докончила:
– …Ведь я ему за это пообещала двадцать рублей!..
Девушка от души расхохоталась:
– Вот он, век развитого капитализма!
Отсмеявшись, Люська понизила голос и поинтересовалась:
– Артурка у себя?
– Еще не подъехал, – так же заговорщически сбавив тон, отозвалась Мария Викторовна. – У него сегодня в мэрии дела… Боюсь, его там хорошенько вздрючат, как всегда, и он вернется не в настроении.
Люська вздохнула. Генеральный директор Артур Савельев (за глаза все называли его не иначе, как «Артурка») обладал весьма склочным и мерзким характером, постоянно срывая свое плохое настроение на подчиненных. Вообще-то, он был директором столичного молодежного центра, организованного правительством Москвы. Центр занимался вопросами и проблемами студенческой жизни, помогал молодым людям строить карьеру, ну и заодно – выпускал свою газету под названием «Вертикаль». Главным редактором газеты была Мария Викторовна, но, к сожалению, генеральный директор, не соображая ни грамма в журналистике, пытался руководить работой редакции, чем немало всех удручал и вообще основательно мешал процессу. Помимо того, он постоянно напрягал Люську заданиями, выходящими за рамки ее прямых обязанностей – например, написать официальное письмо мэру, составить отчет о мероприятии для комитета общественных связей, придумать рекламный буклет Центра и так далее. Люська злилась и пыталась втолковать ему, что это – совершенно не ее работа, она этого делать не любит и не умеет, но генеральный был непреклонен.
– Люсенька! – умильно восклицал Артурка, всплескивая руками. – Да кто же еще мне это сделает, если не ты? Ты же моя гордость! Ты так замечательно пишешь, никто здесь больше так не умеет!..
Ну, это, разумеется, если он был в хорошем настроении. Если же Артурка пребывал в плохом (а это случалось гораздо чаще), то он не церемонился, а принимался орать, выпучив глаза и брызжа слюной:
– Что значит – «не мои обязанности»?! Здесь главный – я, и только я решаю, у кого какие обязанности!!! Скажу тебе – пошла мыть окна, пойдешь и будешь мыть!!! А не пойдешь – скатертью дорожка!!!
Собственно, Люська уже привыкла не реагировать на его вопли и не воспринимать их всерьез, хотя поначалу, когда только устроилась на работу, такое отношение начальника вгоняло ее в оторопь. Многие, кстати, уходили из молодежного центра после пары месяцев – банально нервы не выдерживали. Люська же не увольнялась лишь потому, что отдавала себе отчет: ее главная работа все-таки в редакции, а не в Центре, и эта работа была ей очень по душе. А периодические нашествия Артурки можно и перетерпеть – поорет, поорет и перестанет, а должность такая на дороге не валяется.
– В таком случае, надо пойти выпить чаю, ну и бутерброд какой-нибудь слопать, – решила Люська, поднимаясь. – А то Артурка вернется злой и позавтракать спокойно не даст. Пойдемте со мной, Мария Викторовна?
– Ай, нет, – редакторша замахала пухлыми лапками, – я же на диете!
Мария Викторовна постоянно была на диете, сколько Люська ее знала. Это не мешало главредше оставаться пышущей здоровьем толстушкой, но, видимо, сама мысль о том, что она соблюдает диету, действовала на женщину успокаивающе.
– А можно я с вами пойду? – услышала Люська голос из утла и чуть не подскочила от неожиданности. Оказывается, в кресле, закрытом от посторонних глаз допотопной кадкой с мещанским фикусом, сидел человек. Сейчас же он поднялся на ноги и вопросительно смотрел на Люську:
– Покажете мне, где тут у вас буфет, а то я еще ничего не знаю…
– Ах, да, Люда, познакомьтесь – это наш новый фотограф, Михаил, – спохватилась Мария Викторовна. – Тоже ждет генерального, чтобы тот подписал приказ о назначении. Михаил, – она повернулась к молодому человеку, – а это Людмила, наш шеф-редактор.
– Очень приятно, – буркнула Люська, несколько раздосадованная. В конце концов, редакторша могла бы и раньше предупредить о присутствии незнакомца в кабинете! Мало ли, что они тут между собой обсуждали… Люська лихорадочно стала вспоминать, не ляпнула ли она чего-нибудь лично-интимного в плане тампонов или критических дней. Вроде бы, нет, но все равно она испытывала неловкость и смущение.
Новый фотограф оказался парнем лет двадцати восьми-тридцати, очень высоким, синеглазым и улыбчивым.
– Честно говоря, жутко хочется кофе, – признался он. – С вашей стороны было бы крайне любезно показать мне дорогу к буфету…
Несмотря на его приветливость, Люське он не понравился – она все еще досадовала на него за то, что застал ее врасплох. Всегда неловко чувствуешь себя с людьми, которые тебя смутили…
– Пойдемте, – буркнула она и, не дожидаясь ответа и не оборачиваясь, зашагала по направлению к двери. Фотограф поспешил за ней.
Люська спустилась на этаж ниже, все так же молча и не глядя на своего спутника, и продолжила шествие к буфету. Михаил семенил следом, стараясь приноровиться к ее походке (при его высоченном росте это было сложновато, уж слишком широко и размашисто он ступал).
Буфетчица подремывала за своей стойкой – в такую рань посетителей еще не было.
– Доброе утро, теть Оля! – издали бодро прокричала ей Люська. – Ну как?..
Буфетчица заговорщически подмигнула:
– Со вчерашнего дня только жопы одни остались…
– Пойдет, – махнула рукой Люська.
Михаил изумленно вытаращился на них во все глаза, пытаясь постичь, о чем, собственно, речь.
– Между прочим, теть Оля, – наставительно произнесла Люська, вспомнив вчерашний поход в пиццерию с девчонками, – «жопы» сейчас говорить уже не модно. Не актуально! Заменяйте слово «жопа» на слово «чакра», это будет очень стильно и гламурно!
– Как-как? – опешила буфетчица. – Чагра? Надо записать…
Она протянула Люське чашку чая на блюдце.
– И ватрушку, – решила девушка. – Гулять, так гулять!
– А вам чего? – буфетчица взглянула на Люськиного спутника. Тот неуверенно попросил:
– Чашку кофе, и если можно, с сахаром…
– Отчего же нельзя, – теть Оля пожала плечами.
– Небось растворимый? – поморщился Миша. Судя по недоуменному лицу буфетчицы, она вообще не поняла сути вопроса – а какой же, мол, еще?..
– С вас пятнадцать рублей, – бросила она.
– Однако! – подивился Михаил, усаживаясь с Люськой за столик. – Ну и цены тут у вас… как в кремлевском буфете.
– А вы частенько бываете в кремлевском буфете? – иронично осведомилась она.
– Приходилось, – серьезно отозвался фотограф. – Но даже там не слышал никогда шифровки с… кхм, кхм… с «жопами» и «чаграми». Признайтесь, о чем это вы тут речь вели? У меня чуть крыша не съехала.
Люська невольно рассмеялась.
– Ах, это… Да все просто, на самом деле: я всегда пью здесь только чай с лимоном. Эта традиция неизменна с тех самых пор, как я тут работаю. Естественно, буфетчица давно изучила мои вкусовые пристрастия. Кстати, по блату и из личной симпатии она даже наливает мне чай в большие чашки. Однако бывает так, что лимоны заканчиваются и остаются лишь верхушечные обрезки, они же «жопы», которые никто не любит, потому что они не сочные. Но мне все равно, главное, чтоб был лимонный запах! Так что я частенько гоняю здесь чаи с «жопами»…
– Понятно, – Михаил хмыкнул. – Ну, а чакры-то тут при чем?
– Ой, это более долгая история, – отмахнулась Люська. – Я вам как-нибудь в другой раз расскажу…
– Я в вашем распоряжении! – с преувеличенной готовностью откликнулся Миша. – В любое время дня и ночи, можно даже в нерабочее время, например, в выходные…
– Еще чего, – сердито оборвала его Люська. Не хватало ей этих неуместных заигрываний!
Они вернулись в редакцию, где Мария Викторовна незамедлительно сообщила, что Артурка у себя в кабинете и жаждет встречи с новым фотографом. Миша торопливо ушел к боссу «на ковер», а Люська задержалась возле единственного в редакции зеркала при входе, поправляя прическу. Секретарша Катя барабанила рядом пальцами по клавиатуре компьютера, озабоченно сверяясь с лежавшими на столе бумажками.
– Люсь, – произнесла она, – а как фамилия у нашего новенького, Миши?
– Не знаю, – Люська пожала плечами – откуда ей было знать его фамилию!.. Катя задумчиво почесала нос и спросила:
– Ну, а как ты думаешь?..
Люська пристально уставилась на Катю и расхохоталась.
– Ты заработалась? Или еще не проснулась? Только подумай, ЧТО ты сейчас у меня спросила!..
Катя глубоко вздохнула и снова замороченно застучала по клавиатуре. Немудрено было заработаться, когда она только что получила незаслуженный втык от босса. Разумеется, приехал из мэрии злой как черт, ну и спустил всех собак на первого подвернувшегося человека, которым, к несчастью, и оказалась Катя – секретарь от Бога, женщина от Бога, вообще умница и красавица. Даже невозможно представить было, что на нее, ТАКУЮ, в принципе можно кричать. Однако Артурка не церемонился ни с кем.
Весь рабочий день Люська злилась, замечая, что новенький Михаил беззастенчиво изучает ее, рассматривает исподтишка. «Словно прикидывает, подхожу я ему или нет!» – раздраженно думала она, невольно теряясь под его взглядом. Пару раз она сделала угрожающе-вопросительное лицо в его сторону – чего, мол, тебе от меня надо? Миша в ответ состряпал ангельскую наивную гримаску – не понимаю, о чем вы, дорогуша… «Еще и юродствует!» – психуя, заключила она. Настроение было подпорчено – во-первых, поведением фотографа, а во-вторых, тем, что за сегодня Андрей не объявился, никак не дал о себе знать.
Сложив все свои вещи в сумку – очки, ручку, записную книжку, телефон и кошелек – Люська поднялась из-за стола. Шесть часов вечера, можно уходить…
– Люда, тебе в какую сторону? – спросил Миша.
– В сторону метро… – отозвалась она неопределенно, застегивая сумку, и через силу улыбнулась. – В провожатые, что ли, набиваешься?
