Текст книги "Любовь с московским акцентом"
Автор книги: Юлия Монакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
– Да зачем, – принялась отнекиваться она, – как же ты Нику одного оставишь…
– Он теперь до утра не проснется, – заверил ее Миша, снимая с вешалки ее шубку и помогая одеться. – Так что ничего страшного…
Когда они подъехали к Люськиному дому и уже попрощались, Миша вдруг задержал ее, собиравшуюся выйти из машины. Она испугалась было, что он полезет целоваться и испортит все впечатление от такого чудесного дня, но он только сказал:
– Хочу, чтобы ты знала… Прости, я волнуюсь и говорю ужасную пошлятину и банальщину, но сегодняшний вечер с тобой был лучшим в моей жизни с тех самых пор, как умерла Настя.
Люська сглотнула ком в горле, крепко пожала ему руку и торопливо выскочила из машины, чтобы он не заметил ее слез…
Приближалось восьмое марта. Все мужчины предпразднично возбудились. Они улыбались женщинам в общественном транспорте, кокетничали, иногда уступали место (но чаще, правда, притворялись, что спят). Сослуживцы демонстративно и гордо везли цветы с подарками своим сослуживицам. Накануне праздника Люська ехала в метро на работу и имела удовольствие наблюдать забавную сценку. На Киевской в набитый битком вагон втиснулись два джентльмена. Один – с букетом цветов, другой – с огромной круглой коробкой, в которой, судя по всему, находился торт. Очевидно, они ехали поздравлять своих коллег, поскольку у всех в тот день были корпоративные вечеринки. Тот, что с тортом, постоянно тыркал товарища с цветами:
– Ты, это самое… Цветочки не поломай!
– Да не поломаю… Че я, не знаю, что ли…
– Ты аккуратней, аккуратней! Что ты их всей пятерней хватаешь!
– А чем же мне их хватать?
– Да ты смотри, смотри, вон лепестки облетают! Ты их не так держи! – психовал тот, что с тортом. Тот, что с букетом, тоже заводился:
– Ну а как, как мне их держать???
– Ты их, это… Держи ВОЗДУШНО!..
Люська заржала так, что ей традиционно стало неудобно перед пассажирами. «И когда я уже научусь сдерживать свои эмоции в общественных местах? Ну или хотя бы не подслушивать…» – подумала она в раскаянии, выбегая из вагона – благо, это была ее «Добрынинская».
На работе она застала картину маслом – секретарша Катя находилась в центре внимания и что-то пафосно вещала на публику, состоявшую из Марии Викторовны, верстальщицы Наташи и фотографа Михаила. Судя по всему, Катюша была настроена в этот женский день весьма по-феминистски.
– О чем разглагольствуешь? – поинтересовалась Люська, небрежно бросив сумку на свой стол и обменявшись легкими улыбками с Мишей, который так и просиял, увидев ее.
– Ненавижу мужиков! – презрительно фыркнула в ответ секретарша. – Вспоминают о том, что они мужчины, только раз в году, а все остальное время толкают нас в транспорте, спешат занять лучшие места… Вот, например, сегодня! Предпраздничный день, несусь к метро пешком… Представляете, полчаса бега практически по гололеду, на десятисантиметровых каблуках и с пачкой журналов в охапке, общим весом почти пять кило… Вот такой кросс! А в вагоне метро на лавочках плечико к плечику сидят ублюдки мужского пола, и напротив них – такие же ублюдки. Совсем пьяные, не очень пьяные и недавно протрезвевшие, которые заблаговременно начали отмечать приближающийся международный, прости Господи, женский день, – она возмущенно тряхнула кудрями. – Раздвинули свои огромные ножищи и чувствуют себя очень комфортно. Не то что я… И не то что женщины разных возрастов, которые сегодня принарядились для корпоративов: на шпильках, с уложенными и ухоженными прическами, в элегантных пальто и шубках. И все эти женщины стояли в метро вместе со мной. Мужики, конечно, никогда не бегали на каблуках, но бегать – это фигня! А вот СТОЯТЬ на каблуках, держа тяжести… не дай им Бог. Потому что они – не выдержат… У нас нынче весьма слабый сильный пол.
– Очень эмоционально и убедительно, – похвалила Люська, невольно улыбаясь. – Катюша, тебе надо статьи для «Вертикали» писать. Пойдешь на полставки?
– И как же они были отвратительны! – вдохновившись, продолжала Катя. – Как мерзки!!! И ведь кто-то этих животных любит! Блин, ну не могу я уважать женщин, которые с ними спят! Потому что они сами себя не уважают! О, не все мужчины – гориллы, я это прекрасно знаю, – она бросила извиняющийся взгляд в сторону Михаила – мол, к тебе это не относится. – Но меня бесят женщины, которых не возмущает, что эти козлы раскладывают свои яйца в метро! А бабы переминаются с ноги на ногу на своих каблучках, которые напялили только для того, чтобы ЭТИМ нравиться!
– Не знаю, что и сказать, – Миша примирительным жестом развел руками. – С одной стороны, хочется проявить мужскую солидарность и встать на защиту «козлов», а с другой… Ты абсолютно права. Я, к примеру, всегда уступаю места девушкам… Особенно, если они такие симпатичные, как ты, Катюша.
Секретарша зарделась от комплимента. Люська усмехнулась – ого, а Катя-то, кажется, неровно дышит к Михаилу?! Интересное кино…
– Мои дед и отец вообще никогда не сидели в общественном транспорте, – неожиданно поддержала Мария Викторовна, и Люська взглянула на нее с изумлением – вот уж не ожидала!
– Муж тоже не сидит, – продолжала главредша, – и сын, которому десять лет, не сидит уже полжизни. И не будет сидеть! Потому что я хочу, чтобы он вырос мужчиной!
– Вот именно! – подхватила Катя. – А то женщины зачастую сами растят, любят и лелеют этих недоносков. И они их достойны…
– А я вот что думаю, – верстальщица тяжело вздохнула, – настоящие мужчины в общественном транспорте и не ездят. У них есть автомобили…
«Да уж… – невольно подумалось Люське. – Вот Андрей, наверное, уже забыл, когда последний раз был в метро…» Ей стало грустно. Андрей не звонил уже неделю. Вероятно, был занят на работе или в семейной жизни.
…С праздником он ее так и не поздравил. Люська ждала весь день, как дура, брала с собой мобильник даже в ванную – безрезультатно. В принципе, это было даже ожидаемо – в дни праздников Люське он не принадлежал, он принадлежал Алле. Хотя… если быть честной, хотя бы с собою – разве он по-настоящему принадлежал ей в другие дни? Никогда… Дима, несмотря на то, что был занят на множестве сборных концертов, посвященных восьмому марта, все же выкроил минутку, чтобы позвонить и пожелать ей счастья. Люська растрогалась от его внимания. Какой же он все-таки был милый… Миша тоже позвонил, приглашал поужинать где-нибудь, но она отказалась, все еще наивно надеясь, что Андрей объявится. Он, однако же, не объявился.
Вскоре у всех православных христиан наступил Великий пост. Главная редакторша тоже принялась поститься. Постилась она регулярно, и в эти дни жизнь редакции становилась совершенно невыносимой, поскольку Мария Викторовна все время гундела о том, как ей хочется кушать, но кушать ей при этом было нельзя… Люська, кстати, в принципе не понимала этой милой особенности «поститься, чтобы похудеть» – ведь пост не являлся диетой в чистом виде, а подразумевал прежде всего духовное очищение. Она не раз спорила с главредшей по этому поводу, но та виновато объясняла ей: сидеть на обычной диете тяжело, а во время поста не так сложно, ведь это одновременно с ней делают многие!
В общем-то, конечно, это было полным правом Марии Викторовны, но Люська не выносила того, что этот пост, так или иначе, затрагивал и ее тоже. Например, когда Миша был на задании и Люське приходилось идти на обед вместе с редакторшей, совместное поглощение пищи превращалось в пытку. Мария Викторовна заказывала себе зеленый супчик без сметаны, а потом долго сидела, ждала, пока Люська доест свою курицу, и смотрела ей в рот голодными глазами… У Люськи кусок в горло не лез! «Нет, ну не хамство ли это с ее стороны? – возмущалась про себя Люська. – Почему из-за того, что у НЕЕ пост, должна страдать Я?!» В конце концов, однажды она отбросила вилку с ножом и раздраженно сказала ей:
– Да возьмите же, в конце концов, себе тоже курицу, что вы мучаетесь… Вы же не из-за религии поститесь, а из-за диеты, ну так от курицы большого вреда не будет, уверяю вас!
– Нет… – неуверенно отозвалась Мария Викторовна. – Я не буду есть курицу, сейчас же… это… эээ, птичий грипп ходит!
Люська внушительно взглянула ей в глаза и заявила, окончательно выведенная из терпения:
– Тот, кто боится птичьего гриппа – имеет куриные мозги!
Это неожиданно получилось у нее чересчур громко. Все посетители буфета громогласно захохотали. Редакторша сконфузилась и, чтобы не прослыть обладательницей куриных мозгов, заказала-таки цыпленка.
Дома тоже царило страшное веселье, поскольку и Алина начала держать пост. Девчонки чувствовали, что попали в бесплатный цирк. В отличие от Люськиной редакторши, Алина была настроена на пост весьма серьезно. Она торжественно заявила:
– Не буду есть ничего кроме овощей, фруктов и каш, сваренных на воде; не буду допускать греховных мыслей, не буду пить алкоголь, не буду курить, не буду заниматься сексом!
Люська с Жанкой переглянулись и захохотали, думая, что это шутка, но, как выяснилось, Алина и не думала прикалываться. До полуночи «прощенного воскресенья» она торопливо старалась накуриться, напиться и наесться вдоволь, чтобы во время поста ни на что греховное ее даже не тянуло. После пива, сигарет, крабового салата, чая и пирожных с заварным кремом Алина сыто откинулась на стуле и уверенно заявила:
– Ну все, мне теперь ничего этого долго не захочется!
Жанка на днях вернулась с малой родины и привезла бутылку своего любимого ликера «Bayleys». В первый же день поста они с Люськой решили этот ликер, грешным делом, продегустировать. Алина недобро смотрела на их приготовления к дегустации и, наконец, мрачно изрекла:
– А я пить не буду… я буду смотреть на вас и радоваться!
Пока Люська с Жанкой смаковали напиток, Алина сидела, насупившись, рядом с ними и делала вид, что ей его ничуточки не хочется.
– Я горжусь тобой – не поддалась искушению! – торжественно изрекла Люська. Алина изобразила некое подобие улыбки.
С едой было сложнее. Люська с Жанкой не отказывали себе в удовольствии вкусно покушать, Алина же взгромоздила на плиту кастрюлю с картошкой и стала ждать, пока она сварится. Причем она периодически приговаривала, желая убедить девчонок или саму себя:
– Нет ничего лучше горячей вареной картошечки!
– Ага, – с готовностью поддакивала коварная Жанка, – особенно с маслицем да с селедочкой!
Алина метала в нее ненавидящие взгляды.
Затем она ужинала картошкой с квашеной капусткой, громко похваливала пищу и вообще всем своим видом демонстрировала, что «ничего на свете лучше нету».
– Посмотрим, как ты через неделю такого поста запоешь, – прогнозировала Жанка.
– Вы не верите в меня! – возмущалась Алина. – Напрасно! Я еще докажу, на что способна!!!
– Да ты не протянешь все время на одной картошке! Алин, тебе это и не надо, – пыталась уговорить ее Люська, – и так кожа да кости, ты вообще со своим постом свалишься! Лучше постись духовно – меньше негативных эмоций, не кури, не пей… а насчет еды – не советую!
– Я с этой картошки знаете, как, наоборот, растолстею? – хвастливо говорила Алина. – Вы меня не узнаете, ох какие щеки у меня скоро будут!
– Да ты уже послезавтра эту картошку видеть не захочешь!
– Так я же не только картошку. Вон, кашу буду варить…
– Когда ты кашу-то варила?! Ты же не умеешь!
– Ну… научусь!
В процессе этой содержательной дискуссии Жанка привычно потянулась за пачкой сигарет. Алина проследила за ее движением и неуверенно сказала:
– А вообще, нельзя же вот так сразу бросать курить, да? Это даже вредно для организма… Я хотя бы по одной сигаретке в день буду выкуривать, все ж не по пачке!
Они с Жанкой выкурили по одной. Спустя часок – еще по одной. И перед сном тоже.
– Но я согласна – не по пачке! – хохотала над подругой Люська.
Бороться с негативными эмоциями у Алины тоже не совсем получилось. В первый же вечер соседский кот прошмыгнул в квартиру девчонок и спрятался в ванной. Там он залез на брошенные Алиной вещи, приготовленные для стирки, и с удовольствием на них пописал. Алина страшно ругалась и даже побила кота веником. Хорошо, что одежду все равно надо было стирать…
На второй день поста Алина ела вареную картошку уже с меньшей охотой, тоскливо поглядывая на холодильник, где было еще много чего вкусного.
– Вообще, – задумчиво сказала она, – я читала, что самое главное – это первая и последняя недели поста, а в промежутке все не так уж строго…
После картошки ей жутко захотелось сладенького. Она взирала на трубочку с кремом и облизывалась. Жанка, чтобы помочь ей справиться с искушением, сама съела эту трубочку. Но в этот вечер Алиной было выкурено уже около пяти сигарет.
– Зато я сексом не буду заниматься! – гордо пообещала Алина. И вот здесь у девчонок не было оснований ей не верить, ибо на данный период жизни парня у Алины не было. Вернее, она изредка встречалась со своим турком, но отношения у них были платонические – оказывается, турок был правоверным мусульманином и избегал секса до брака. Хотя, кажется, на Алине жениться он в принципе не собирался.
– А тебе хотелось бы за него замуж? – с любопытством спросила ее как-то Люська. – Ну, чисто теоретически – могла бы ты выйти за человека другой национальности, чужого менталитета, иного вероисповедания?
– Нет, что ты! – замахала руками Алина и даже засмеялась от такого предположения. – Им же нельзя жениться на христианках.
– Кто тебе сказал? – удивилась Люська. – Я читала, что мусульмане могут жениться на христианках и иудейках. Вот если бы ты была язычницей или, наоборот, безбожницей… Но я имела в виду не его желание, а твое – ты-то сама хотела бы за него замуж?
– Не знаю, – Алина задумалась и даже покраснела. – Вообще-то, он мне очень нравится. Он милый… Но чтобы вот прям «замуж»… Все-таки это совсем иной мир, ты права. Он мне как-то показывал фотографии своих турецких родственников. Так все странно… Эти восточные одеяния… Платки, то есть хиджабы… Все как-то нереально. Мне не верится, что где-то может быть такая жизнь. Как другая планета!
– Тем не менее, они так живут, – Люська вздохнула. – В таком случае, смотри, не влюбляйся в него слишком сильно. А то потом будет очень больно, ведь по-любому придется расставаться.
– Люсь, ну что ты такое говоришь, – упрекнула ее Алина. – «Не влюбляйся сильно…» Как будто это от меня зависит. Если бы все в жизни было так легко, я бы тоже дала тебе совет разлюбить Андрея!
Люська вздохнула.
– Ты права, это вне нашего контроля…
Андрей продолжал ее мучить, быть может, и не желая того. Виделись они крайне редко. Правда, хотя бы раз в неделю он звонил. Первой Люська звонить не смела – кто знает, где он сейчас и с кем, может, как раз с женой, ни к чему беспокоить эту до отвращения идеальную семейку. Люська вовсе не желала Алле зла, но сама постоянно находилась в состоянии крайнего нервного напряжения. Ей даже начали делать замечания на работе – она, дескать, стала слишком рассеянной и истеричной.
Миша в такие дни особенно остро реагировал на все Люськины закидоны, они ссорились и не разговаривали друг с другом, затем опять мирились и снова ссорились… Миша уже ненавидел Андрея заочно, хотя ни разу не видел его вживую, только по телевизору. В одном из задушевных разговоров Люська поведала, что ее возлюбленный – популярный телеведущий, и Миша с тех пор, как мазохист, регулярно смотрел Андреевские ток-шоу, накапливая в себе негатив по отношению к сопернику.
В те периоды, когда с Мишей все тоже было непросто, Люська звонила Диме – он единственный ничего от нее не требовал, просто всегда был готов подставить дружеское плечо. Люське было немного стыдно, что она использует Диму как «скорую помощь», но он, хоть и не мог всего этого не чувствовать, никогда на нее не обижался. Или, во всяком случае, умело скрывал свои обиды.
Дима старался развлечь ее по мере сил – возил на съемки клипов, записи музыкальных телевизионных программ, брал ее с собой на звездные тусовки и на выступления в ночных клубах. Популярность Ангела росла с каждым днем; уже невозможно было появиться в обществе, оставшись неузнанным.
– Я даже в «МакДональдс» перестал ходить, – сетовал Дима, – а ведь так хочется иногда этой отравы! Как вспомню вкус биг-мака и картошечки фри, эх…
– Фи, тебе нынче не по статусу посещать такие паршивые забегаловки, – подкалывала его Люська. – Ты у нас персона публичная… Не царское это дело, не царское.
С Димой все было бы просто прекрасно, если бы не одно «но» – его конфликтный продюсер. Юрий Азимов здорово отравлял Люськино существование. Она, конечно, в чем-то могла его понять. Ну, что она за пара для его подопечного? Слишком много НЕ: не красавица, не гламурная, не из шоу-бизнеса, даже не из какого-нибудь популярного журнала типа «Cosmo». Его, кажется, не устраивали объяснения, что Люська с Димой просто друзья. Он относился к девушке настороженно, недоверчиво и зло, словно постоянно ожидая от нее подвоха. Она ему откровенно не нравилась. Люська терялась в догадках – он вообще не принимает ее всерьез или как раз наоборот – принимает, раз она его так раздражает?.. Азимову явно не хотелось, чтобы Люську с Димой видели вместе – он предпочел бы, чтобы певец скрывал ее от общественности. Хотя и скрывать-то было нечего – их действительно объединяли исключительно дружеские отношения. Даже если они появлялись на публике вдвоем – то всего лишь как спутники, а не как пара. Но Азимова это все равно не устраивало.
А скрываться от общественности становилось все труднее. Как-то раз Дима позвал Люську на КВН – у него было два пригласительных. Люська, обожающая эту игру, с удовольствием согласилась. Она никогда раньше не видела живой КВН на сцене, только по телевизору, потому что билеты на игры высшей лиги просто не продавались, их невозможно было достать. Впрочем, возле Театра Российской Армии, где проходили игры сезона, постоянно дежурили подозрительные личности, которые предлагали всем желающим приобрести так называемые «проходки» – билеты без указанных мест. Заплатив пятьсот рублей, можно было попасть в зал: в лучшем случае устроиться где-нибудь на ступеньках амфитеатра, в худшем – постоять на балконе в задних рядах. Дима же получил пригласительные на отличные места в третьем ряду партера.
Люська была в восторге от самой игры и от поведения Димы во время оной. Ангел отличался завидным чувством юмора и не был чужд самоиронии. Кавеэнщики, заблаговременно прознав, что на игре будет присутствовать популярный певец, подготовили много шуток и номеров про него. Дима не обиделся, не разозлился – он искренне смеялся над пародиями на себя самого (в частности, над тем, как переделали его знаменитую песню «Люблю тебя» – в «Люблю себя»). Он громко хохотал и вытирал выступившие слезы. Смеялся даже бессменный ведущий КВН – Александр Масляков, обычно сдержанный.
– Вот она, настоящая слава – меня стали изображать в КВН! – отсмеявшись, гордо заявил Дима.
Когда по телевизору показали эту игру, Люську в паре с Димой увидела вся страна – камера несколько раз брала их крупные планы. Большинству было все равно, ну подумаешь, какая-то девушка с Ангелом, только и всего. Но люди, знакомые с Люськой и узнавшие ее, испытали сильнейший шок. На нее обрушился шквал звонков с вопросами, как это ей удалось подцепить Диму Ангела. Люську бесили такие расспросы, ибо она прекрасно понимала их подтекст. Неприятно было слышать от людей, казалось бы, близких, примерно следующее: «Ангел?.. С тобо-о-ой?..» Они так недоверчиво тянули эту фразу, что в их вопросе явственно читалось: «Господи, и что он в ней нашел?» Человека в ней, вероятно, видеть отказывались.
В довершение всех бед, позвонила мама и устроила дочери допрос с пристрастием, что у нее с этим певцом:
– Надеюсь, ничего серьезного? Не вздумай влюбляться в избалованного самовлюбленного мальчишку, который только и делает, что голышом целуется в клипах с девками и трясет яйцами на сцене! – у мамы были свои представления о современной эстраде…
Азимов же был страшно недоволен, что Диму увидели вместе с Люськой на главном телеканале страны, и скоро пиарщики певца запустили в средства массовой информации слухи о его романе с моделью Леной Кузнецовой, чтобы отвлечь внимание от бесперспективной Люськи. В общем-то, это было предсказуемо, и у Люськи даже не было сил обижаться на продюсера.
Как-то раз после очередной вечеринки в клубе, закончившейся очень поздно, Люська поддалась уговорам Димы отправиться к нему домой с ночевкой.
– Приставать не буду, торжественно клянусь, – улыбнулся он, – и утром даже доставлю тебя на работу без опозданий! Ты не подумай ничего плохого, – оправдывался он, – просто до моего дома как раз недалеко, а к тебе пилить на другой конец Москвы…
– Дим, – растерялась Люська, – у меня даже нет с собой ничего, во что можно переодеться, как я завтра на работу явлюсь в таком виде?
– А что, у вас в офисе дресс-код?
– Да в общем-то, нет, – призналась Люська. – Но все равно как-то неудобно…
Она с сомнением оглядела себя, пытаясь представить, как в редакции воспримут ее обтягивающие джинсы на бедрах и тонкий розовый свитерок, оголяющий одно плечо. В принципе, ничего страшного, но…
– У меня и щетки зубной нет, – заключила она, предъявив самый железный, на ее взгляд, аргумент. Дима расхохотался:
– Ой, да что ты отмазки такие смешные придумываешь! У меня дома целый набор новых зубных щеток, даже не распакованных – как раз на случай неожиданных, но приятных гостей.
«У него, наверное, часто девушки ночевать остаются!» – подумала Люська с некоторым оттенком ревности и смущения, но в конце концов согласилась ехать.
Дома хозяин радостно засуетился, усадил Люську на удобный кожаный диван в гостиной, заставил переодеться в его шорты и футболку, чтобы она чувствовала себя свободнее, и пошел в кухню готовить кофе, весело отказавшись от ее помощи. Люська расслабилась на диванных подушках и принялась с любопытством осматриваться вокруг. Дима жил в двухкомнатной квартире того же дома, где располагалась студия – та самая, где началось их знакомство. Несмотря на небольшой творческий беспорядок – разбросанные диски, книги – в целом было довольно чисто и уютно.
– Мне у тебя нравится, – сказала она Диме, который вернулся из кухни с подносом. Он довольно заулыбался:
– Ну вот, тебе давно пора было меня навестить, а ты все отказывалась!
Они принялись пить кофе. Люська еще раз осмотрелась по сторонам.
– Ты сам здесь порядок поддерживаешь или домработница?
– Сам, конечно, – Дима пожал плечами. – Ну ты скажешь тоже – «порядок»… А с моим графиком работы домработницу иметь в принципе невозможно. Я же дома только сплю. Ну, иногда завтракаю. У меня и холодильник-то всегда пустой, хотя я неплохо готовлю, кстати… Особенно спагетти с овощами. Если хочешь, как-нибудь приглашу тебя на обед или даже на ужин. Когда у меня выдастся свободный вечер.
– С удовольствием, – улыбнулась Люська. – Дим, а можно нескромный вопрос?
– Валяй!
– Ангел – это же не настоящая твоя фамилия, а творческий псевдоним?
– Ну, скажем так – почти настоящая, но немного усеченная, – хмыкнул он и приосанился. – Вообще-то я Дмитрий Архангельский. Но Юрий Васильевич посчитал, что Дима Ангел будет звучать круче.
– А как долго ты уже в Москве живешь?
Он добросовестно задумался, подсчитывая в уме.
– Четвертый год.
Люська грустно вздохнула.
– Не намного дольше, чем я. А сравнивать наши успехи просто смешно… Я, наверное, никогда не смогу купить себе здесь квартиру. Нереально!
– Да я тоже не сам купил, – признался Дима. – Это подарок Юрия Васильевича.
Люська вытаращила глаза:
– Ни фига себе подарочки?!
– На самом деле, Люсь, я пока не так уж много зарабатываю. Раньше мое выступление стоило всего две тысячи долларов, и вот только полгода, как стоимость выросла до десяти… Большую часть гонорара до сих пор забирает себе Юрий Васильевич, и это нормально, потому что он продолжает активно вкладывать деньги в мою раскрутку, в эфиры на радио и телевидении, в интервью. Поэтому он и подарил мне эту квартиру. Ну, чтобы я совсем уж задарма не вкалывал, – он хмыкнул. – Единственное – мебель я купил сам. А так, мне пока нечем особо гордится. Просто мне повезло оказаться в нужном месте в нужное время, познакомиться с Азимовым…
– Ну, не преуменьшай своих заслуг, – Люська покачала головой. – Ты еще и жутко талантливый. Поэтому все вполне логично и закономерно, каждому воздается по заслугам.
– Ты тоже талантливая, – с жаром проговорил Дима, – даже Юрию Васильевичу понравилось твое интервью со мной, хотя ему обычно трудно угодить!
– Ему понравилось? – недоверчиво скривилась Люська. – То-то он меня терпеть не может…
– Нет, правда! – заверил ее Дима. – Это он внешне с тобой холоден, манера у него такая с новыми людьми, я его сначала и сам побаивался, а теперь знаю, что он добрейшей души человек!
Люська невольно рассмеялась. Понятия «добрейший человек» и «Юрий Азимов» совершенно не вязались в ее сознании друг с другом.
– А ты действительно очень одаренная журналистка, – продолжал Дима, – просто работаешь, мне кажется, не совсем в подходящем тебе месте. Тебе бы куда-нибудь в глянец… Или, знаешь… А что, если тебе устроиться к нам в пресс-службу? Азимов говорил на днях, что надо расширить штат, я бы порекомендовал твою кандидатуру.
– Да ты что!!! – Люська пришла в ужас при одной только мысли о сотрудничестве с Азимовым.
– А почему нет? – Дима страшно воодушевился от такой идеи. – Мне было бы очень приятно с тобой работать. И в зарплатном отношении… Я, конечно, не знаю, сколько ты получаешь у себя в «Вертикали», но Юрий Васильевич по-любому платил бы больше! Я поговорю с ним…
– Нет, нет, нет! – Люська в ужасе замотала головой. – Даже не вздумай! Я не хочу, не могу и не буду работать с Азимовым!
– Что ж ты так его боишься, – расстроился Дима, – он ведь тебя не съест…
Но Люська буквально задрожала, на минуту представив, что придется работать под началом этого сурового неразговорчивого человека. Никакие деньги ее на это не соблазнят. Артурка, конечно, тоже придурок еще тот, но это хотя бы СВОЙ придурок, она уже привыкла к его закидонам и более-менее умеет их выдерживать.
– Ну, как скажешь, – Дима обиженно пожал плечами. – Я же хотел, как лучше…
– Знаю, – Люська ободряюще улыбнулась ему. – Спасибо, милый. Ты просто прелесть, так обо мне заботишься!
– На то и нужны друзья, – уклончиво ответил он.
В это время зазвонил его мобильный. Дима извинился перед Люськой – звонок был деловым, даром что поздним – и ушел разговаривать в другую комнату, а для Люськи включил телевизор, чтобы она не скучала. Она рассеянно переключала каналы, и ее начинало неумолимо клонить ко сну. Шел уже второй час ночи. Дима все говорил и говорил по телефону, видимо, о чем-то важном, а Люськины глаза слипались. Она подложила под голову диванную подушечку и – как ей казалось – всего лишь на миг смежила веки…
Когда Дима возвратился в комнату, Люська уже крепко спала, свернувшись калачиком на диване. Дима подошел поближе, сел на пол и, улыбаясь, стал рассматривать ее спящее лицо. Во сне черты разгладились, стали мягче, доверчивее и естественнее, и Люська походила сейчас на десятилетнюю девочку, которая долго плакала перед сном, а затем затихла, опустошенная, и заснула, изредка судорожно всхлипывая и тяжело вздыхая во сне. Дима осторожно поправил прядку волос, упавшую Люське на лицо. «Что же ты так мучаешься, бедненькая…» – подумал он с грустью и умилением одновременно. Затем встал, принес из спальни одеяло, укрыл спящую девушку потеплее, подоткнув одеяло с боков… После этого погасил основной свет, оставив гореть лишь настольную лампу, и тихонько ушел к себе в спальню.
Люська, мерно посапывая во сне, даже не пошевелилась.
