Текст книги "Время кораблей (СИ)"
Автор книги: Юлия Леру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 10 ЧУВСТВО И СВЕРХЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ
Они отправились в путь на двух робовозчиках.
Один, пассажирский, вез команду: геологов, физиков, медика-биолога, технический персонал и охрану в лице четверых человек из отряда Зельды, и он должен был прибыть к Стене на несколько часов раньше второго, более медленного, везущего систему глубинного видеонаблюдения с огромной катушкой, на которую было намотано тысяча двести метров толстого провода.
Каротаж – исследование скважин посредством спуска в них геофизического зонда с кучей датчиков, измеряющих десяток различных показателей от уровня радиации до отклонения скважины от вертикальной оси, до сих пор применялся и на Земле. Дроны использовались только на небольших глубинах. Они взяли с собой и их – ящик с четырьмя сферами размером с футбольный мяч поставили Софии под ноги, и трудно было не заметить, как оживилась Фрейя – она надеялась, что интерпретацию результатов доверят ей.
Она попыталась втянуть Софию в беседу, но та была молчалива и отвечала односложно, а потом и вовсе сделала вид, что заснула.
Говорить ни с кем ей сегодня не хотелось.
Утро оказалось странным – неожиданно, хоть одновременно и почти ожидаемо в столовой Софию ждал тот самый Джером Хелена, на которого так настойчиво советовала ей обратить внимание Северина. Хелена был остроскул, черноволос и откровенен до самоуверенности – он сразу же сказал Софии, что у него еще две кандидатки, а дни убегают, так что лучше им не терять времени и начать проводить его вместе.
– И как ты себе это представляешь? – спросила София, не обращая внимания на прислушивающихся к разговору девушек. Часть уже закончила завтрак, но сидела за столами и что-то оживленно обсуждала, понизив голоса. При появлении неожиданного гостя, впрочем, воцарилась почти полная тишина. – Мы оба работаем целыми днями. В разных концах колонии.
– Будем делать, как все – использовать вечера, – сказал он просто. При этих словах часть девушек обменялась улыбками, которые София назвала бы понимающими. – Давай синхронизируем коммуникаторы, и я свяжусь с тобой, как только ты вернешься. Я планирую семь встреч в течение семи дней, каждый вечер. Вполне достаточно, чтобы составить мнение, ты согласна?
Хелена помог Софии донести сумку со всем необходимым до ожидающего ее рободжипа, за рулем которого был неугомонный Ник, и сдержанно попрощался, и ей бы радоваться тому, что самый подходящий из кандидатов сам сделал первый шаг, но... проводив своего временного парня взглядом, София испытала нечто вроде облегчения.
И разочарования одновременно.
Хелена четко дал ей понять, что она – не единственная, но он был намерен попытаться построить отношения – и она была за это благодарна. Анна же и словом не обмолвился о своих планах и... интересно, а он «использует» вечера?
И как вообще здесь их используют?
София знала о романтической стороне отношений между мужчиной и женщиной только то, что она существует. У нее никогда не было ни парня, ни подруги, которая бы поделилась тем, что происходит на свиданиях, а художественные фильмы вводили в ступор – они то показывали, что любовь и секс существуют по отдельности, то делали первое неотъемлемой частью второго.
Возможно, Северина была права, возможно, ей и в самом деле подходил этот Хелена с его деловой хваткой, планированием времени, рациональным подходом к отношениям – София бы почувствовала себя полной дурой, если бы он попытался ее поцеловать или сказал бы, как прекрасно она сегодня выглядит. Но иногда ей не хотелось оставаться за пределами мира, в котором парень может держать девушку за руку и говорить ей нежные слова.
Когда она видела Анну – особенно не хотелось.
София уже забралась в джип и готова была кивнуть в ответ на «Поехали?» Ника, когда со стороны здания донесся голос:
– София, погоди! Погоди, пожалуйста!
Это была Аманда. Она, запыхавшись, сбежала по ступенькам – золотистые волосы развевались за спиной, переливаясь в лучах восходящего солнца, – и, остановившись у джипа, протянула Софии планшет.
– Передай Рональду Анне, ладно? Я обещала ему. Ник, привет!
– Привет, принцесса, – отозвался тот с широкой улыбкой.
– Что это? – не сдержала любопытства София, взяв планшет в руки.
Аманда мило покраснела.
– Книги. В основном, двадцатый век, европейская литература, приключения.
– Так это твой контейнер без маркировки мы видели в первый день, – догадалась София, и Аманда закивала.
– Да, мой. Я отдала книги в местную библиотеку, но кое-что оставила себе. Заглядывай, если что, не стесняйся. У меня и поэзия есть.
Софию вдруг стали раздражать этот звонкий голос, эти золотистые волосы, это милое личико и широко распахнутые глаза...
– Я передам, – сказала она коротко, и, не попрощавшись, отвернулась и сказала Нику трогать.
***
– Не нравится мне она, – сказал Софии Ник, пока они, заслонившись от солнца сложенной козырьком рукой, наблюдали за разгрузкой оборудования.
Робовозчик остановился в пятидесяти метрах от стены – так приказал Анна, – и в пятидесяти же метрах от прохода, зияющего щербатиной и в самой стене, и в земле. Робот-косильщик быстро выкосил небольшую площадку в высокой траве, и мужчины уже принялись разворачивать под открытым небом полевой штаб.
Фрейя тоже выпрыгнула и, не получив никаких указаний, пока маялась от безделья, наматывая вокруг робовозчика круги. Молча – потому что и София, и Анна запретили ей болтать. Обиженно – потому что пришлось подчиниться.
В ответ на совершенно бессмысленные – потому что стена просто не могла кому-то нравиться – слова Ника сказать Софии было нечего, так что она промолчала. Но того, ясное дело, это не смутило.
– Вчера до поздней ночи совещались, – сообщил он, пиная носком высокого походного ботинка скошенную траву. – Кое-кто вообще предлагал собраться, погрузить вещички на ваш корабль и... туда.
Ник вздернул подбородок вверх.
– На главную планету. А они уже пусть что хотят делают, когда прилетят, хоть распиливают ее на кусочки и вывозят по частям.
– И что решили? – спросила София.
– Да что тут решать-то? Глупость этот несусветная, вот что. Эти трусы и от птиц бежать были готовы... – Ник фыркнул. – Колонисты, тоже мне. К тому же, разрешения на консервацию колонии никто так просто не даст. Квинтиллионы квидов (прим. – «quid», Quasi Universal Intergalactic Denomination, англ. – квазиуниверсальный межгалактический номинал, реально существующее название космических денег) оборудование колонии, шахта, полифир, космос знает, что еще. Ну а кроме того, Анна угрозы не чувствует...
При этих словах они оба как по команде покосились на стоящего поодаль Анну. Камуфляжной расцветки одежда так ему шла, что сердце Софии в сотый раз сделало попытку остановиться. Фрейя, обошедшая робовозчик в пятидесятый раз, тоже бросила на Анну взгляд – София назвала бы его умоляющим, – и он смилостивился и жестом подозвал ее к себе.
Они с Анной едва ли сказали друг другу с десяток слов с момента начала экспедиции, но София сама держалась особняком с самого утра: и из-за Аманды, и из-за еще одной неожиданности, которую подкинуло путешествие.
Вместе с ними в качестве медика поехал Норберт Тамила, один из кандидатов – «хорошее чувство юмора, сангвиник, умеренно склонен к риску», гласила анкета, которую София прочитала вчера – и общение между ними не заладилось с самого начала. В робовозчике Тамила так откровенно ее разглядывал, что София не выдержала и спросила, все ли у нее в порядке с лицом. Слышали все, но ей было все равно – а вот самому Тамиле точно нет, и, остановив ее на выходе из робовозчика, он холодно-вежливо попросил Софию исключить его из списка кандидатов.
– Я, во всяком случае, вас вычеркиваю.
– Из-за моего замечания или из-за моей внешности? – уточнила она, сверля его взглядом.
– Вы мне просто не нравитесь, – и он отошел прочь, оставив ее одну.
А еще была Фрейя и ее «ну как, ты прочитала анкету Рональда Анны? Прочитала? Прочитала?», которое раздражало ее тем сильнее, что утвердительно ответить София не могла. Она ведь прочитала все анкеты…кромеего. Открыла, ухватила краем глаза возраст, имена родителей, род занятий – и закрыла, понимая, что не может.
Не хочет оценивать Анну по каким-то там анкетам. Вообще не хочет решать что-то с помощью безликих анкет и совпадающих параметров – и это она-то, которая была только рада тому, что мужа для нее просто подберут по психопрофилю!
Похоже, с адаптацией у нее будут проблемы.
– Анна не чувствует угрозы, понимаешь? – напомнил о себе Ник, и София вернулась к реальности. – А он у нас как индикатор, как лакмусовая бумажка, и если он говорит, что опасности не чувствует, значит... – Ник пожевал нижнюю губу, переминаясь с ноги на ногу. – Значит, ее нет.
– И Анна никогда не ошибается? – спросила София, наблюдая за его диалогом с Фрейей. Судя по донесшемуся бойкому «я ни в коем случае не хочу обесценивать ваши знания, но в моих базах данных...» артифиш оседлала своего любимого конька и намеревалась спорить до последнего.
– Ты, похоже, не понимаешь до конца, как это работает, – сказал Ник нетерпеливо, но без раздражения, и тоже все еще глядя в ту сторону. – Анне ничего не надо делать, чтобы почувствовать опасность, понимаешь? Он не прислушивается, не принюхивается, не приглядывается к этой опасности, он просто оказывается там-то и там-то, и все. А дальше уже... говорю же, чистая лакмусовая бумажка. Поместили в кислую среду, она покраснела. Положили в щелочь – посинела.
– Что же, Анна тоже краснеет или синеет, когда оказывается в опасном месте? – слегка язвительно спросила София, все-таки переводя взгляд на своего собеседника, но Ник передернул плечами и ответил совершенно серьезно:
– Нет, зачем? Ему просто становится страшно. Нам этого достаточно.
– Однажды я видел это сам, – сказал Ник после короткой паузы, во время которой София прислушивалась к звукам вокруг. Если не считать стука расставляемого оборудования да голоска Фрейи – ничего, тишь да гладь, и только успокаивающий шепот травы, расходящейся от места их стоянки зелеными мягкими волнами. – Мы как раз работали у берега: только что прошла большая буря, и наш биосектор в полном составе быстренько рванул собирать то, что набросали на сушу волны. Иногда вода приносит что-нибудь интересное, например, детенышей местных тюленей или дельфинов. Мы тогда уносим их на глубоководье и выпускаем обратно, если, конечно, они еще живы. Если нет – пускаем на корм жителям нашего аквариума. Есть у нас пара плотоядных особей.
– У вас в биокорпусе есть аквариум?
– Ну конечно, – сказал Ник. – Раньше у нас и таксидермичка была, но от нее главная планета давно отказалась. Фауна не эволюционирует так быстро, а чучелами в первые годы мы их завалили.
– Зачем им чучела?
– Для Заповедника на Цирцее-1, – пояснил Ник, и София вспомнила, что читала об этом.
Космическая станция, давным-давно выстроенная на орбите возле главной планеты и представляющая собой музей-заповедник всех видов, обнаруженных в системе. Типовое сооружение, которое с некоторых пор было включено в список обязательных для главных планет, но до которого Земля, тем не менее, к моменту отлета Софии так и не доросла. На Заповедники свозились образцы со всех обитаемых планет, живые и мертвые. Чучела отправлялись в музей, живые особи после полного описания помещались в криокамеры.
– Говорят, богатеи часто туда прилетают, полюбоваться на экзотику, – заметил Ник, когда она ничего не сказала. – Земля такое разве не сделала?
– Нет, – сказала София, не желая вдаваться в подробности, которых особо и не знала. – Так что с Анной?
– В общем, после шторма мы нашли на берегу морского теленка, – тут же легко переключился Ник. – Совсем малыш, килограммов тридцать, глазки пленкой затянуты, и жалобно так мяукает, ластами шлепает по песку. Подхватили мы его, погрузили на лодку – и вперед, к глубокой воде. Было солнечно, море – что твое зеркало, полный штиль, будто и шторма никакого не было. Теленок наш мирно в воду шлепнулся, мы его проводили, ручкой помахали... А потом Анна – он был на лодке с нами – побелел как полотно и сказал, что чувствует под нами опасность. Мы без лишних разговоров руки в ноги – и прочь.
– И что там было? – спросила София заинтригованно.
Ник пожал плечами и усмехнулся, правда, чуть нервно.
– Местные морские крокодилы, чтобы ты знала, достигают семи метров в длину, и постоянно хотят есть. А плавают что твоя моторная лодка, особенно, если услышат поблизости добычу. Теленыш-то распищался, когда мы его стали вытаскивать из лодки, а в воде звук бежит быстро и далеко. Крокодил и услышал.
– Наши земные аллигаторы помельче, – заметила София. – И, кажется, помедленнее. Но я не уверена.
Ник снова пожал плечами, но теперь, когда он заговорил, в голосе его звучала гордость.
– Здешняя морская крупная живность – почти вся класса «левиафан». Настоящие великаны. Огромные осьминоги с разбросом рук до двадцати метров, крокодилы в семь метров, пластинокожие рыбыи морские змеи под десять метров длиной...
– Есть ядовитые? – уточнила она с любопытством.
– Ха, вот это вопрос, – Ник покачал головой, глядя почти с восхищением, и София уже через секунду поняла, в чем его причина. – На Цирцее нет ядовитых форм жизни. Уж не знаем, с чем это связано, но жизнь здесь словно не додумалась до того, что можно защищаться от врагов ядами. Весь акцент – на грубую силу или хитрость... О, кажется, нам пора. Идем?
София кивнула и последовала за ним.
В ожидании второго робовозчика они не сидели на месте: провели топографическую съемку, замеры стены и прохода-провала, радиационного фона, температуры, влажности и даже прошлись вдоль стены георадаром – похожим на газонокосилку прибором, позволяющим заглянуть под землю, правда, на совсем небольшую глубину.
Как оказалось, Анна не зря настоял на приезде станции и даже снял ее с месторождения, где она была очень нужна. Стена почти сразу подкинула им сюрприз, сделавший дроны бесполезными. Их все-таки попробовали спустить в образовавшуюся на месте прохода дыру, и оба дрона исправно добрались до отметки в двадцать метров, но потом начали чудить, выдали разом бессвязный набор данных – и замолчали.
Фрейя, которая управляла ими с поверхности, в срочном порядке отдала приказ возвращаться.
Вернулся только один. Второй дрон на приказы не реагировал, а потом и вовсе исчез, похоже, свалившись на самое дно провала, и достать его возможным не представлялось.
– Чего-то такого я и ожидал, – сказал Анна Софии, наблюдая за загрузкой данных с вернувшегося дрона на голоэкране геофизической мини-станции, которую установили под тентом в центре лагеря. Судя по всему, он даже не удивился. А вот Фрейя, потеряв дрон, за который отвечала, расстроилась. – Ладно, София, идите, отдохните до приезда второго робовозчика. Нам установят освещение, так что будем работать и после заката. Пользуйтесь возможностью.
София кивнула, тоже глядя на ползущие по экрану кривые: электрометрия, термометрия, данные инклинометра, показывающего отклонение оси скважины от вертикали, подняла взгляд к стене, но тут же отвела, когда один из техников включил лазерный резак, и глаза на мгновение ослепила яркая вспышка.
– Ну, а что я говорил! Бесполезно, все бесполезно! – раздался резкий голос, и София узнала его обладателя – Альберта Глафиру, смуглого мужчину с длинными, заплетенными в косу черными как смоль волосами. – Мы не сможем отрезать от нее ни кусочка!
Координируемая Глафирой часть группы должна была все-таки попытаться взять пробу материала, из которого состояла стена, и исследовать ее в развернутой в робовозчике полевой лаборатории. С этой целью из колонии даже привезли потребляющий огромное количество энергии лазерный резак – «подарок» одной из прибывших на корабле невест, – но, судя по досаде в голосе Глафиры, лазерная резка тоже не принесла успеха. Стена оставалась цельной, монолитной и непробиваемой даже для луча, с легкостью прорезающего самые твердые сплавы.
– На полную мощность, – скомандовал Глафира. – И наводите точнее. Давайте, режьте ее!
Лазер снова вспыхнул, и на этот раз на эту вспышку отозвалось гудением все подключенное к генератору оборудование. Софии даже показалось, что у нее встали дыбом волоски на руках.
– Эй, эй, аккуратно! – тут же раздалось сразу несколько голосов с разных концов лагеря, где техники монтировали ночное освещение. – Спалите нам все!
– Глафира, вы там не можете отложить резку до момента, когда я закончу загружать данные? – спросил Анна, подняв голову от экрана.
– Да пожалуйста, – отозвался тот, махнув рукой техникам, чтобы увозили резак прочь. – Хоть до конца экспедиции, ибо все это бесполезно. Не поддается, хоть убей. Даже миллиметра не можем отколоть.
Он поглядел на солнце, с досадой сплюнул на землю и, заметив взгляд Софии, дернул плечом, показывая, что извиняться не собирается.
– Так, ну давайте что ли другим помогу, раз я тут бесполезен. Кто главный по кухне? Ник, ты?
– Мне София поможет, – отозвался тот и потянул ее за собой прочь от станции с уже привычной ей бесцеремонностью. – Идем? Все равно делать пока нечего.
Вскоре в котелке над почти невидимым на солнце пламенем забулькала овощная похлебка, а на металлической решетке зарумянилась корочкой какая-то местная рыба. Один за другим все члены экспедиции, включая даже людей Зельды, подтянулись к костру, и Ник щедро разливал и накладывал всем угощение.
София и инженер Лерика Самсон, единственные женщины в экспедиции, взяли на себя роль его помощниц, и, покончив с едой первыми, теперь просто сидели и ждали, пока поедят остальные.
София, впрочем, наблюдала не только за остальными. С запада серой перьевой подушкой наползали на долину тучи, и усиливающийся с каждой минутой ветер холодал и нес в себе все более отчетливый запах дождя.
А второго робовозчика все не было.
– А что случилось с дронами? – спросил Ник, усевшись рядом с Софией на подушке скошенной травы и протягивая ей полимерный стаканчик с прохладной газированной водой. Она не просила об этом, и такая забота ей была вовсе и не нужна, но отказаться было неудобно, так что пришлось принять и отпить. – Я думал, они рассчитаны на большие глубины.
– У них нет максимальной глубины, – ответила София. – Они летят, насколько хватит заряда аккумулятора – туда и обратно. Им даже температура не помеха до определенных величин – они подзаряжаются на глубине от разогретых пород.
Она оглянулась на стоящую у ямы и все еще пытающуюся выкликать обратно пропавший дрон Фрейю. Артифиш не намерена была сдаваться так быстро: София знала, что Фрейя не оставит попыток и будет стоять у ямы и ночью, если ей позволят, пока не уверится окончательно, что дрон погиб.
– Ты же заметил, что мы запустили их вдвоем, – сказала она Нику, и тот кивнул. – Это дроны-близнецы. Они настроены так, что умеют общаться не только с базой, но и между собой, помогают друг другу, выявляя ошибки. Обычно если ошибается один дрон, то второй приходит ему на выручку или отправляет сигнал базе о неисправности и продолжает работу дальше. Но здесь ошиблись разом оба дрона и оба – на одной и той же глубине...
– То есть это не какой-то технический сбой, – закончил Ник, подтягивая ноги к груди, и теперь уже кивнула сама София. – Похоже, Анна знал, что делает, когда настоял на проводной системе наблюдения. Как думаешь?
– Похоже, знал, – сказала София, переведя взгляд на Анну, который поел быстрее остальных и уже снова вернулся к голоэкрану станции. Ветер взметнул его волосы светлым ореолом вокруг головы, и ей вдруг страшно захотелось узнать, такие ли мягкие и теплые они на ощупь, как на вид.
Наваждение какое-то.
София отвернулась.
Они успели свернуть походную кухню и снова пройтись георадаром вдоль стены – только, правда, в другую сторону, когда из-за холма показался наконец робовозчик с глубинной системой наблюдения. Почти одновременно с затянутого тучами серого неба полил дождь, и в два счета разогнал всю экспедицию по палаткам – исключая тех, кто захотел собраться для веселой болтовни в пассажирском робовозчике, и Фрейю, неподвижно застывшую у ямы и ждущую хоть какого-то намека на сигнал от второго дрона.
София не чувствовала себя готовой к тесному помещению, полному говорящих людей. Да, ей вряд ли стали бы докучать расспросами, а еще там было тепло и можно было отодвинуть жалюзи и смотреть на дождь, укрывшись покрывалом и попивая горячий чай... но уж такой она была и ничего с этим не поделать. Да и Норберт Тамила, которомуона не нравилась, был там. Весь день они друг друга игнорировали. София готова была и дальше.
Так что она сказала Анне, что будет в палатке, торопливо сунула ему в руки переданный Амандой планшет с книгами, взяла сумку и зонт и вышла навстречу дождю.
Но пройти мимо одинокой белой фигуры, стоящей у стены, не смогла. Приблизилась, встала рядом, зацепилась взглядом за темные пятна на траве возле стены там, где на ней пытались опробовать химикаты. Кислота и щелочь выжгла траву, превратив жизнерадостную зелень в темно-коричневое месиво, но на стене не осталось и следа.
София сняла перчатку и, воровато оглянувшись, словно кто-то мог ей это запретить, провела ладонью по мокрой поверхности, гладкой и по-неживому холодной... намного холоднее, чем она ожидала.
Из-за дождя все вокруг них казалось словно подернутым серой дымкой. София едва различала стоящие в пятидесяти метрах от стены робовозчики, а треугольники палаток казались размытыми и странно большими и мрачными – как древние могильные насыпи-курганы, подумалось ей.
– Ты можешь уйти, – сказала она Фрейе, буквально заставляя себя прервать тихий шепот дождя и с неудовольствием замечая в голосе легкую дрожь. На мгновение идея вернуться в робовозчик, к теплу и человеческим голосам, показалась ей даже привлекательной.
– София, не отзывай меня, пока есть возможность вернуть ценное оборудование! – сказала артифиш, не обращая внимания на капли, разбивающиеся о белый полимерный корпус. – Я все еще пытаюсь с ним связаться. И я прекрасно помню все протоколы, и в них нигде не сказано, что я не должна этого делать. Я буду пробовать еще.
– А я и не отзываю... – София снова нервно оглянулась на палатки. – Хочешь, оставлю тебе зонт? Под тобой уже целая лужа натекла.
– Спасибо за заботу, но я хочу, чтобы ты не мокла под дождем и вернулась к Рональду Анне в робовозчик, – сказала Фрейя чуть менее сварливо. – Ты уже называешь его по имени? Другие кандидатки – да. Мы вчера с ним работали и к нам в лабораторию заглянула...
– Мне сплетни о личной жизни Анны неинтересны, – сказала София, отступая от артифиша. – Я буду вон в той палатке. Не задерживайся тут надолго.
И она пошла прочь, разгребая ногами мокрую траву.
Палатки были двухместные, но достаточно большие, и София и Лерика Самсон смогли разместиться так, чтобы не вторгаться в личное пространство друг друга. Лерика была чуть крупнее Софии, чуть старше – двадцать четыре, и уже успела подарить колонии малыша, фотографию которого постоянно носила с собой.
– Хороший. Похож на вас, – сказала София, понятия не имеющая, а что нужно в таких случаях говорить. – А много вообще в колонии детей? Я не видела ни одного на улице и в день прибытия... Сначала подумала, что вряд ли они будут бродить по техническим и инженерным секторам, но и потом не встретила ни одного. Где они все?..
Она вдруг спохватилась, что спрашивает слишком требовательно, и тут же извинилась.
– Все наши дети детском секторе. – Лерика убрала фотографию обратно во внутренний карман куртки и села на матрас, завязывая в высокий хвост каштановые волосы. Она тоже собиралась уходить. – Вы можете задавать любые вопросы любому из нас, София. Мы все здесь проинструктированы, чтобы максимально облегчить вам адаптацию... Ну, разве что кроме Ника. Он и так готов говорить с любым, кто не откажется его слушать.
София кивнула: она поняла это сразу, и насчет болтливого Ника, и насчет немного неестественной приветливости почти всех, с кем с момента прибытия заговорила. Конечно же, им всем дали инструкции. Провала и этой группы Цирцея наверняка не могла допустить.
– Наши дети в детском секторе, – повторила Лерика, тряхнув головой. – Все семьдесят четыре ребенка колонии в возрасте от года до десяти.
– Семьдесят четыре? – поразилась София.
– Семьдесят четыре, – кивнула Лерика невесело. – Это ничтожно мало для колонии, в которой более трех сотен женщин репродуктивного возраста, но такова проблема всех колоний: без периодического обновления генофонда рождаемость рано или поздно падает. Поэтому мы и были включены в программу «Стандарт» повторно... С более тщательно отобранной группой.
София понимала.
Маленькая планета. Замкнутое общество. Это на главные планеты перенаселенная Земля посылала людей тысячами, щедро, полной горстью рассыпая семена – какое-то да взойдет, какое-то да вырастет; в колонии поселенцы отбирались гораздо тщательнее, с учетом психологических коэффициентов устойчивости к стрессу, готовности противостоять неожиданностям, умения ладить с незнакомыми людьми. Мать и жена в колонии обязательно должна была быть еще и классным специалистом, профессионалом, исследователем...
– Я пойду, – сказала Лерика, поднимаясь, и София кивнула, проглотив вопрос об участии Анны в прошлом «отборе невест». – Если надумаете, приходите. Не пожалеете.
Она выбралась из палатки наружу, и шаги ее почти сразу же скрала трава.
Фрейя пришла уже в сумерках, отряхнула с корпуса воду и свернулась калачиком у выхода, озаряя палатку светом голубых глаз – молча, что значило, что успеха она не добилась. Почти одновременно Софию по рации вызвала Лерика: как дела, как настроение, не хочет ли София все-таки прийти и поужинать с ней чуть позже, когда все разойдутся по палаткам и в робовозчике останется только ночная смена.
София почувствовала, что голодна, и сказала, что придет. Она зажгла небольшую лампу и принялась приводить себя в порядок, чувствуя внимательный взгляд Фрейи и зная, что та не промолчит, но все же на это надеясь.
– А Рональд там будет?
Надежды разбились.
– Нет.
– Так ты уже называешь его по имени? Ты мне не ответила.
– Фрейя, сейчас выпровожу под дождь, – сказала София, закрепляя замки-«липучки» ботинок и не поворачивая головы. – И, кстати, по возвращении я встречаюсь с одним из кандидатов. Не нужно меня так усиленно направлять. Я обойдусь без подсказок.
– Я одного не понимаю, София. – Тонкий голос был въедлив. – Тебе нравится Анна, ты можешь проводить с ним много времени, но не станешь это использовать для адаптации? Это же очевидное преимущество. Кстати, он расспрашивал о тебе. Ты ему тоже интересна.
– Фрейя, я ведь могу запретить тебе разговаривать со мной и с Анной на эту тему, – сказала София, и та тут же замолчала и даже закрыла глаза, переходя в режим гибернации, что считалось у нее признаком обиды.
Сама София в ожидании вызова Лерики снова уселась на матрас и стала слушать дождь. Он все капал и капал, размеренно и неторопливо, словно решив сразу показать людям, которые спрятались от него в палатках, что уходить не собирается еще долго.
Шепот дождя успокаивал.
Шепот травы успокаивал.
София не заметила, как улеглась обратно на матрас и закрыла глаза, подчиняясь этому наползающему со всех сторон спокойствию, и ей было так хорошо, так удобно, так мягко, так легко...
А потом палатка озарилась вспышкой кроваво-красного света, и что-то страшное, белое и холодное сжалось вокруг нее и куда-то понесло.
