Текст книги "Социальные сети"

Автор книги: Юлия Кова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

            Но у «невыносимой Эль» было припасено для Dani еще много сюрпризов.

            Услышав от отца, что Даниэль успешно сдал экзамены в КЕС, и теперь она в лучшем случае увидит брата только на рождество, или вообще, летом, Эль Фокси Мессье Кейд очень захотелось найти и поколотить Даниэля Кейда.  Тем более, что тот,  поступив в КЕС, перестал отвечать на её звонки и почти всегда – на её письма. Иногда от брата приходило ответное послание, больше напоминавшее короткую записку, но это было всё: Дани с головой погрузился в новую жизнь, и ему было не до глупой девчонки.

            Так Элли выучила свой первый урок.

            «Будь лучшим, используя свой потенциал», – гласила философия школы, в которой учился Даниэль.

            «Изменись сама, чтобы изменилась твоя жизнь. Потому что принимая себя такими, какие мы есть, мы лишаемся надежды стать теми, кем мы должны быть^[38]», – вывела в своем дневнике Элли.

            Так и составился её план.

            Приступив к его реализации, Эль отправилась к директору школы и настояла на том, чтобы вместо любимой ею истории искусств в её факультатив включили изучение арабского языка и занятия у школьного бариатра[39].

            Следующим шагом девочка скупила все модные журналы, которые она только смогла отыскать в Бристоле. И, наконец, Элли ухитрилась завязать дружеские отношения с тремя самыми популярными ученицами своей школы, показав каждой из них фотографию своего брата Даниэля. Снимок брата Эль под благовидным предлогом выпросила у Мив-Шер. Также Эль дала почитать новоиспеченным приятельницам те несколько остроумных писем, которые Даниэль как-то написал ей, попросту убивая время. И замысел Эль удался: каждая из её новоявленных подружек сделала всё зависящее, чтобы получить приглашение от Элли и приехать к ней на летние каникулы. В дни, когда в Оксфорде гостили подруги его сводной сестры, Даниэль был предельно вежлив с Элли и исключительно внимателен к каждой из её подруг. Так прошли два рождества и одно лето. А потом Даниэль вообще перестал приезжать домой, в Оксфорд, предпочитая проводить рождество в школе, а летние каникулы – у своих школьных друзей.

            Эль поняла, что проиграла. Но так и не смирилась.

            Раз в неделю девочка по-прежнему аккуратно писала Даниэлю длинные искренние письма и опускала их в почтовый ящик, втайне надеясь, что её брат радуется, получая их. Эль так и не узнала, что Даниэль ни разу не прочитал ни одного её письма. Наоборот, получая конверты, подписанные изящным почерком Элли, мальчик с брезгливой ухмылкой набивал ими старый рюкзак, спрятанный в кладовой школы. В кладовой хранился сломанный спортивный инвентарь и старые вещи школьников. Даниэля раздражало уже одно имя сестры – Элли.

            Эль не была принцессой. Она была недостойна его.

            И он сделал всё, чтобы забыть о ней.

@

80-е годы, за тридцать лет до описываемых событий.

Херрогейт – Йорк.

Великобритания.

            В 80-х английская экономика набирала мощь.

            Соединенное Королевство стало играть роль мирового финансового центра. В Англии состоялась широкомасштабная приватизация государственных предприятий.  В Северном море – открыты месторождения природного газа и нефти, что снизило зависимость английской экономики от традиционных источников энергии и подняло внутреннюю экономику страны на качественно-новый уровень. Политика поощрения недвижимой собственности, проводимая правительством среди населения, увеличила возможности для девелоперских и строительных компаний. Услуги «Кейд Девелопмент» оказались весьма кстати, и бизнес Дэвида Александра Кейда стремительно пошёл в гору.

            У Даниэля дела тоже шли на лад.

            Мальчик отпраздновал блестящее окончание средней школы поступлением в колледж вместе с приятелями, которые завелись у него в КЕС, и получил свой первый английский «фонарь» под глазом.

            Всё началось с того, что на первом же уроке географии один из новых студентов колледжа сделал остроумное замечание по поводу мягкого акцента Даниэля и поинтересовался, из каких далёких стран занесло на урок географии самого Дани. Шутка заслуживала того, чтобы над ней посмеяться, но никто из учеников даже не улыбнулся: в КЕС многие знали, на что был способен Даниэль, и тот не подвёл. На первой же перемене Даниэль разыскал своего обидчика.

            -Надо поговорить, – сказал Даниэль, рассматривая красивого, как ангел, черноволосого мальчика с бледно-голубыми глазами.

            Тот высокомерно усмехнулся:

            -Ты хочешь, чтобы я потренировал тебя в английском?

            -Нет. Это я хочу рассказать тебе кое-что о географии, – намекнул Даниэль.

            -Как скажешь, – пожал плечами «ангел». – Где встретимся?

            -Знаешь место на школьном дворе, там, где стоят подсобки? Вот и приходи туда сегодня в пять вечера. Тебя устроит?

            –Ещё бы, – ухмыльнулся мальчик.

            В пять часов вечера Даниэль уже был на месте. А еще через минуту он услышал уверенные шаги и осторожный шорох веток. Кусты сирени раздвинулись, и на полянку, где стоял Даниэль, шагнул его обидчик.

            -Так. Ну и что ты хотел рассказать мне? – высокомерно спросил «ангел», с любопытством оглядываясь по сторонам.

            -Немного, но этого тебе хватит. Я тебе обещаю, – ответил Дани, поймал взгляд обидчика и нанес ему жестокий удар снизу вверх.

            Это был апперкот. Дани ударил так, как научился в Александрии – так, чтобы вместе с кровью, наполнившей его рот, его обидчик выплюнул бы и зубы. Бил Дани в полную силу, но мальчик успел отклониться, и удар Даниэля пришелся «ангелу» в скулу. А потом «ангел» бросился на Даниэля сам. Он успел нанести Даниэлю два сильных удара в корпус и один в левый глаз, когда Дани следующим ударом в челюсть уложил своего противника на землю.

            Отдышавшись и осторожно потрогав заплывающий глаз, Даниэль внимательно посмотрел в голубые глаза мальчика. Правда, теперь они побелели от бешенства, но Даниэля это не волновало.

            -Как тебя зовут? – подумав, спросил Кейд и, помедлив, протянул своему противнику руку.

            -Макс... Уоррен, – с трудом ответил его враг, сплевывая кровь, и крепко сжал пальцы Даниэля, когда тот помог ему подняться с земли. – Ну, ты и дерёшься, –  с невольным уважением произнёс Макс, вытирая сочащийся кровью рот.

            -Нормально, чтоб ты оставил меня в покое? – равнодушно спросил Даниэль.

            -Может быть, – задумчиво произнёс Макс, ощупывая распухающую, наливающуюся тяжёлой болью, челюсть.

            -Отлично. – Даниэль безмятежно повернулся к Максу спиной и отправился в сторону кампуса.

            Оставшись один, Макс снова сплюнул кровь и поморщился.

            «Вот чёртов Кейд. А ведь когда-нибудь я тебя убью», – пообещал себе мальчик, проверяя шатающиеся зубы.

            Впрочем, больше к Даниэлю Макс не подходил.

            А потом пришло рождество, и Даниэль впервые не поехал в Оксфорд, а остался с приятелями в КЕС. Пользуясь предоставленной свободой, мальчишки облазили занесенный снегом средневековый Йорк, нашли старинную крепость, напились пива и, веселясь до упада, чуть не провалились под лёд замерзшей речки Узы.

            В ноябре 1984 года Даниэлю исполнилось тринадцать лет, и в нём впервые заговорила чувственность. Недолго думая, подросток разбавил кампанию из мальчиков кампанией девочек, и дело быстро пошло на лад. Летом Даниэль отправился на каникулы к одному из своих друзей во Францию. Там его ждал приятный сюрприз в лице взрослой сестры его юного приятеля. Девушка успела не только научить Даниэля паре французских фраз, но и провести пару ночей в его мягкой постели. Так Даниэль впервые оценил удовольствие, которое может доставить женщина, и пообещал себе, что отпразднует своё шестнадцатилетие, переспав с самыми красивыми девчонками из Херрогейта. В семнадцать лет Даниэль полностью исчерпал возможности Херрогейта и переключился на Йорк.   Через месяц после своего восемнадцатилетия Дани отправился на рождественскую вечеринку в Йоркский университет, куда его пригласила знакомая ему пышногрудая студентка первого курса.

            Стоя в очереди в гардероб, держа в руках свою куртку, Даниэль вдруг заметил ту, что заставила сильнее забиться его сердце. У девушки были глаза цвета Темзы и очень светлые волосы. И эта девушка была как раз во вкусе Даниэля. Не медля ни минуты, Дани натянул куртку и шагнул к девушке. Он заговорил с ней, сделал ей комплимент и добился того, чтобы девушка засмеялась. Её смех прозвучал, как серебристый колокольчик, серо-синие глаза засияли. С каждой минутой девушка нравилась Даниэлю всё больше и больше, и тогда он провел пальцами по её руке – да так, что дыхание девушки разорвалось и сбилось.

            Через десять минут после знакомства девушка ушла вместе с ним. Девушку звали Кэтрин Старлайт, и она была красавицей, настоящей звездой Йорка. О том, как именно Кэтрин попала на вечеринку в Йоркский университет, Даниэль не задумывался.

            Рождественские каникулы Даниэль и Кэтрин провели вместе.

            Они гуляли по Йорку. Грелись за чашкой чая в кафе и разговаривали. Они много смеялись. И Даниэль с удивлением обнаружил, что Кэтрин идеально подходит ему. С ней всё было легко и просто. Единственное, что не давало Дани покоя, это то, что за неделю их знакомства он так не смог поцеловать Кэтрин, не говоря уж о том, чтобы уложить её в постель.

            Решение этой задачи пришло к Даниэлю ровно через неделю.

            В тот день Даниэль отправился на свидание к Кэтрин в Йорк.

            Он уже подходил к её дому, когда заметил, что у порога Кэтрин его поджидает «сюрприз» в лице знакомого ему Макса Уоррена.

            -Привет. А ты что здесь делаешь? – удивился Даниэль.

            -Все очень просто. Кэтрин – моя девушка.

            -Твоя? Да ладно, не ври, – холодно усмехнулся Дани. – Когда это у вас с ней что было?

            -Ну, хорошо, – пришлось признаться Максу, – положим, пока не моя. Но я первым положил на нее глаз, Даниэль. И это я пригласил Кэтрин на ту рождественскую вечеринку в Йоркском университете, откуда ты её и украл, увёл прямо у меня из-под носа. Жаль, что я выяснил это слишком поздно. Впрочем, сейчас это не важно, потому что я – здесь. А у тебя есть выбор: либо ты оставишь Кэтрин в покое, либо мы встречаемся с тобой в одном знакомом нам месте в КЕС. Причем мы идем туда прямо сейчас. Итак, что тебе подходит?

            -Ничего не подходит. – Даниэль явно что-то прикидывал в уме и тянул время, поглядывая на дверь дома Кэтрин.

            -Ничего? А это почему? – уже еле сдерживал свой гнев Уоррен.

            -Да потому, что с точки зрения географии, место, где я нахожусь сейчас, меня устраивает больше.

            -Ладно, – пожал плечами Макс. – Ну, тогда не обессудь.

            В этот раз, как ни странно, Уоррену удалось ударить Даниэля первым.  Из разбитого носа Кейда брызнула алая кровь, но Даниэль не спешил возвращать Максу удар, он словно ждал чего-то.  Чувствуя подвох, Макс сузил зрачки и приготовился «двинуть» своему врагу по-новой, когда из дверей дома вылетела разгневанная Кэтрин. Окатив ненавидящим взором остолбеневшего Макса, девушка приказала ему немедленно убираться.

            -Но, Кэти... – ошеломленно выдохнул Макс. Он ещё не понимал, в чём дело.

            -Никаких «Кэти», Макс! – От гнева Кэтрин была готова ногами затопать. – Как ты мог ударить его, ударить вот так, низко, подло?  Уходи немедленно. А ты,  – и Кэтрин кинулась к Даниэлю, который стоял, закинув вверх голову и зажимал кровоточащий нос, – скажи, ты не пострадал, honey? Может, вызвать врача?

            -Спасибо, Кэтрин, но не надо. Я в порядке. Только вот кровь... – Даниэль отвёл от лица руку, и капли крови красным бисером закапали на его свитер, видневшийся из-под привычно распахнутой куртки.

            Кэтрин ахнула:

            -Даниэль, лапочка, пойдём со мной.

            -Честно, Кэтрин, не надо. У тебя дома никого, и это неудобно.

            -Пойдем ко мне, я кому сказала! – Повернувшись на каблуках, Кэтрин решительно направилась к дому. Даниэль, все также зажимая нос, покорно потопал следом.

            А Уоррен побледнел: он понял, что Кейд его сделал.

            И теперь Максу оставалось лишь сжимать кулаки и беспомощно наблюдать, как Кэтрин открыла двери и милостиво пригласила Даниэля к себе. И как тот вежливо покачал головой, благовоспитанно пропуская вперёд девушку. И как Кэтрин ласково улыбнулась ему и первой переступила порог дома.

            Кэтрин так и не заметила, как улучив минуту, Даниэль озорно и совершенно по-мальчишески за её спиной подмигнул Уоррену. «Чертов Кейд. Когда-нибудь я тебя убью», – мрачно подумал Уоррен, глядя на Даниэля. А тот улыбнулся. Но это не был триумф победителя – Даниэль словно протягивал Максу пальмовую ветвь и предлагал перемирие. Макс раздражённо хмыкнул. Даниэль изогнул бровь и указал себе на повреждённый нос, а потом на челюсть Уоррена. И Макс не выдержал, расхохотался. Увидев реакцию недруга, Даниэль с облегчением вздохнул, дружелюбно кивнул и исчез за дверью. «Кэтрин – всего лишь ещё одна девушка, она ничего не значит. А вот Кейд – это дело другое. Возможно, мы могли бы стать приятелями. Даже братьями», – удивлённо думал Макс, покидая поле битвы.

            «Отлично: партию с Максом я выиграл. А теперь Кэтрин – и “бинго!”», – прикрывая дверь дома, Даниэль от души помолился богу лукавства, чтобы задуманное вышло.

            -Даниэль, где ты? –  окликнула его Кэтрин. Голос девушки звучал глухо, раздаваясь из глубины дома. – Запри, пожалуйста, входную дверь. И проходи в гостевую ванную, это прямо по коридору. Я тоже сейчас туда приду, только возьму кое-что из маминой аптечки.

            -Хорошо, Кэтти. – Тая в лукавых глазах знающий огонёк, Даниэль проследовал в ванную. Сел на бортик, закинул голову вверх и принялся ждать девушку. И Кэтрин не подвела – явилась, вооруженная до зубов разноцветными ватными шариками, бесчисленным количеством медицинских пузырьков, бинтами – и тут же приступила к делу со всей серьезностью девочки, еще так недавно игравшей в медсестру со своими куклами. Даниэль покорно снёс все манипуляции Кэтрин, при этом постоянно приказывая себе держать руки на привязи. Покончив с ничтожной ранкой на лице Даниэля, Кэтрин с удовлетворением оглядела результаты своих трудов.

            -Ну, с этим всё. А теперь снимай свитер. Живо! – с забавной строгостью, но явно смущаясь, приказала она.

            Даниэль кивнул, послушно стащил водолазку и передал его Кэтрин. Поймав её настороженный, любопытный, быстрый взгляд, брошенный на его плоский живот и сбегающую вниз дорожку тёмных волос, Даниэль поднялся с бортика ванной и начал очень медленно расстегивать свои джинсы. Движения у него были мягкими, ленивыми, как у кота, собиравшегося поиграть с мышкой.

            -Ты... ты что делаешь, Даниэль? – пискнула Кэтрин вмиг севшим голосом, – твои джинсы что, тоже испачканы?

            -Пока нет, – честно признался тот и шагнул к Кэтрин.

            Он обхватил ладонями её нежное лицо, заглянул в глаза, зажёгшиеся смущением. Наклонился и легко забрал в плен мягкие губы. Кэтрин безвольно ахнула. Не прерывая поцелуя, Даниэль взял её ладони в свои, положил их на свои бедра и, держа пальцы Кэтрин, потащил джинсы вниз:

            -Скажи «да», Кэти.

            -Я… нет, не могу.

            -Скажи «да».

            -Я... Да. О боже...

            Так они и переспали.

            Вечером возвращаясь в кампус, кусая белыми зубами сочный стебелек клевера, сорванный в саду Кэтрин, Даниэль размышлял о ней. Девушка оказалась именно такой, какой он её себе и представлял – нежной, страстной, чувственной, и к тому же по уши влюбленной в него.  «Похоже, Кэтрин именно та, кто нужна мне. Она – просто потрясающая. Почти как... принцесса?», – спросил себя Даниэль и усмехнулся, вспомнив, как его отец Амир рассказывал ему сказки в детстве.  Но где-то между этих воспоминаний выступило и еще одно – почти забытый образ, запечатлённый в детских рисунках Элли, потрясших его воображение: рыжеволосая девушка, хрупкая, как мечта. Удивительная. И совершенная.  «Принцесса... всего лишь мираж, который не существует. И все же – как странно чувствовать, что тебе не хватает именно той, кого ты ещё не знаешь», – подумал Даниэль и покачал головой (в том месяце он запоем прочёл «Мост через вечность^[40]»).

            Прошла зима.

            В начале весны Даниэль пообещал Кэтрин, что летом он обязательно познакомит её со своей семьей. Когда до вступительных экзаменов в Лондонскую школу экономики, куда они собирались поступать, оставалось совсем немного, Даниэль отправился в Оксфорд. Он собирался договориться с матерью и приёмным отцом о дате приезда Кэтрин. О том, что дома может быть Элли – мастерица испортить ему праздник, в голову Даниэля как-то не приходило.

            Сев в пригородный поезд, Даниэль уже через час пятьдесят пять минут оказался на станции «Лондон Кинг Кросс». Купив билет на даблдеккер, Дани с удобством добрался до Оксфорда. Выпрыгнув из красного автобуса, он огляделся. С удовольствием узнавая знакомые места, подхватил на плечо сумку с учебниками и лёгкой походкой пошел к Пенсильвания Авеню.

            Меряя шаги по светло-серой тротуарной плитке, Даниэль с легким сердцем вспоминал, как впервые увидел красивый, ухоженный дом Дэвида Александра Кейда. Этот дом стал ему по-настоящему родным. Даниэль улыбался, представляя, как весело играет солнце на ярких витражных стеклах первого этажа – там, где была кухня. Здесь часто собирались немногочисленные приятельницы его матери, болтая о цветах, мужьях, детях, рецептах. Дани ухмыльнулся при мысли о том, что на чердаке этого дома наверняка по-прежнему спрятан большой, глянцевый, расписанный желтым по чёрному, сундук из египетской Александрии. А ещё Даниэль вспомнил, как в этом сундуке он однажды запер надоедливую сестру, чтобы та не мешала ему целоваться с её красивой подругой.

            При мысли об Элли Дани невольно сбавил шаг и недовольно поморщился. В его сумке, между страницами учебников, которые он взял почитать в дорогу, до сих пор лежали три последних нераспечатанных письма, написанных ему Элли.

            «Не забыть бы избавиться от этих дурацких бумажек»,  – напомнил себе Даниэль.

            С этой мыслью он и открыл незапертую калитку.

            Вступив на бело-розовую гравиевую дорожку, Даниэль обогнул дом, отмечая, как разрослись розы. Когда до парадного крыльца оставалось совсем ничего, тяжелая дверь дома открылась, и на белое крыльцо выпорхнула рыжеволосая девушка. Ее нежно-зеленое платье струилось по высокой груди, обвивало воланами ноги. Чистая, хрупкая, совершенная, тоненькая и изящная – девушка казалась истинной моделью Веры^[41]. И эта девушка была очень похожа на мечту, изображенную на детских рисунках Элли.

            Не замечая Даниэля, девушка покрутила головой, выглядывая кого-то. Словно отвечая на её немой призыв, из-за кустов сирени раздался затейливый, переливчатый свист. Девушка улыбнулась, и Даниэль задохнулся, увидев улыбку – самую красивую на свете...

            Его детская мечта обрела облик и имя.

            -Элли, это ты? – потрясенно ахнул Даниэль.

            При звуках его голоса девушка обернулась. И Даниэль невольно сдвинул брови, заметив, как улыбка покинула лицо сестры, вмиг ставшее безмятежным.

            -Salam Dani, – очень вежливо поздоровалась девушка на арабском языке, рассматривая брата.  – Проходи в дом. Мамы и папы еще нет, но они скоро будут. Отправились на рынок, кое-что купить на обед. Мама попросила меня дождаться и тебя встретить. Хорошо, что ты приехал вовремя, а то мне пришлось бы занести ключи соседке.

            При звуках родной, не забытой им, речи, Даниэль окончательно врос в гравий.

            Ему никто не удосужился рассказать, что его младшая сестра так сильно изменилась, и даже успела выучить его родной язык. И тут Даниэль мысленно дал себе хорошего пинка: наверняка все эти новости были подробнейшим образом изложены в посланиях Элли. И Дани немедленно поклялся себе обязательно прочитать все те письма, что были спрятаны в его рюкзаке, и все то, что Элли ещё обязательно напишет ему.

            -Э-э... salam Elle. – Стараясь казаться уверенным, Даниэль кивнул и поднялся на крыльцо. – Кстати, а обнять меня ты не хочешь? – насмешливо предложил он сестре, намекая на их первую встречу.

            Подумав, Эль отрицательно покачала головой.

            -В чем дело? – Даниэль поднял брови. – Раньше ты была куда как смелей, – подначил он девушку.

            «Тёплую» встречу родственников прервал новый, теперь уже нетерпеливый свист из-за кустов сирени. Эль побледнела. Даниэль презрительно изогнул бровь.

            -А это как прикажешь понимать? – надменно спросил он, кивая на злополучный куст.

            -А так: это – мой приятель. У меня с ним свидание, – спокойно и независимо отрезала сестра. – А это – ключи от дома. На, держи. – Элли попыталась вложить медную связку в ладонь Даниэля и улизнуть, но смуглые, сильные пальцы обвились вокруг узкой белой руки Эль, и – …

            «Ошибка», – понял Даниэль, ощутив, как внутри него разгорается очень опасное пламя. Даниэль невольно нашёл глаза Эль: чувствует ли она то же самое?

            В ответ Эль зажмурилась и отдёрнула руку. Вынув из кармана зелёного платья белый платок, медленно и брезгливо вытерла им свои пальцы. И Даниэль оторопел: удар был нанесён мастерски, профессионально. Вот так, всего одним коротким движением Эль дала ему понять, что ничего не забыто, что топор войны не зарыт и что лёгкого примирения не будет. Пользуясь замешательством Даниэля, впервые не знавшего, что сказать, Эль сбежала с крыльца. Потом, словно о чём-то вспомнив, обернулась:

            -Дани, я тебя очень прошу: не называй меня больше Элли. Та история закончилась, можешь поставить в ней точку. Меня зовут Эль. Это – всё.

            И Даниэль потерял дар речи.

            Ровно через секунду рыжее пламя волос Эль исчезло за кипельно-белой сиренью. «Ничего себе», – растерянно подумал Даниэль. От неприятных мыслей его отвлек сочный мальчишеский голос, приветствующий его сестру – и звук не менее сочного поцелуя:

            -С кем это ты болтала?

            -Со сводным братом. Он у нас знаешь ли, вечный принц... Не обращай внимания. – Насмешливый бархатный голос Эль и издевательский хохот её приятеля удалялись всё дальше и дальше, а Даниэль в бешенстве закусил губу. Вид у него был беспомощный и разъярённый.

            Таким и застали Дани отчим и мать, открывая калитку дома:

            -Здравствуй, Даниэль! Как ты вырос, возмужал.

            -Дани, детка, приехал... Я так ждала. Скажи, ты уже видел Эль?

            -Видел...  Здравствуйте, мама, отец, – уверенно пожимая крепкую, тёплую ладонь Дэвида, Даниэль взял себя в руки, а обнимая мать, поймал себя на мысли о том, что, как и Эль, делает лицо безмятежным...

            Вечером Даниэль раздражённо мерил широким шагом дорожку перед домом, и ему хотелось разом сделать несколько вещей: притащить Эль из Лондона. Надрать уши непокорной сестре. Засветить в глаз её приятелю, у которого был отвратительный свист и не менее отвратительный хохот. Или – вернуться в тот день, когда Эль улыбалась только ему и только на него смотрела.

            Но Даниэль так и не дождался возвращения сестры: Эль позвонила Мив-Шер, извинилась и предупредила, что останется ночевать в лондонской квартире Кейдов. Квартира была расположена на Риджент Стрит.

            -Мам, а часто Эль гуляет по ночам и не ночует дома? – небрежно поинтересовался Даниэль, едва лишь мать опустила трубку.

            -Нет, не часто, – обернулась та,  – а что?

            -Да так, ничего. – Даниэль ушёл от ответа.

            -Ну-ну, не злись, – понимающе улыбнулась Мив-Шер. – Просто ты очень давно здесь не был. И видимо, поэтому успеть забыть, что твоя сестра всегда отличалась редкостным благоразумием. Правда, за исключением тех случаев, когда ты доводил ее до слёз своими жестокими шутками.

            Мать явно намекала на любовные приключения египетского сундука. Даниэль ухмыльнулся.

            -А что, мне надо было с Эль целоваться? Так это никогда не поздно исправить, – ляпнул он и тут же осёкся, заметив жёсткий, хлёсткий, непримиримый взгляд матери.

            -Дани, не забывай, о ком ты говоришь,  – ледяным тоном обрезала сына женщина. – И кстати, заодно разреши мне тебе напомнить, что я не только твоя мать, но и Эль тоже. Поэтому позволь мне поговорить с тобой о ваших с Эль отношениях.

            «Понятно: сейчас мама прочитает мне лекцию о том, что нужно уважать чувства сестры. Потом скажет, что любит меня больше жизни, и, наконец, отстанет от меня. Вот тут-то я и спрошу у неё, когда мне привезти в Оксфорд Кэтрин», – с этой мыслью Дани скрестил руки на груди, грациозно привалился плечом к косяку двери и небрежно кивнул матери:

            -Хорошо, мама. Давай, говори. Я тебя слушаю.

            -Знаешь, Дани, я всегда жалела о том, что в детстве вы с Эль так и не подружились, – медленно, раздумчиво поглядывая на сына, начала Мив-Шер. –  Наверное, это можно было исправить тогда, когда ты и Эль были ещё маленькими.  Заставь я тебя тогда быть терпимее к девочке или отправь я тебя в школу по соседству с той, где училась Эль, и всё было бы по-другому. Ты научился бы видеть в Эль сестру, заботиться о ней, уважать её, а не воспринимать как досадную помеху – или как человека, чужого тебе. Но Дэвид запретил мне давить на тебя. И я послушалась Дэвида. Я отступила...  Впрочем, я уже тогда понимала, что если моё руководство ты только терпишь, то с Дэвидом ты считаешься. Не отрицаю, подход, который Дэвид нашёл к тебе, во многом оправдался. Ты научился выбирать главное. Сумел найти себя в этой стране. Серьёзно относишься к будущему. Даже то, в какой профессии ты видишь себя  – в этом тоже заслуга Дэвида. К счастью для меня, ты хорошо помнишь и свою кровь. История твоего рода и долг перед ним навсегда отпечатаны на твоей руке.  – Мив-Шер понизила голос и красноречиво указала глазами на белый crux ansata на правом запястье Дани. – Но есть то, что смущает меня. – Мив-Шер помолчала. – С возрастом ты всё больше похож на Амира.

            -Мам, я, конечно, понимаю, что теперь ты замужем за Дэвидом. Но сейчас ты говоришь о моём родном отце, – ощетинился Даниэль.

            -А ты считаешь, что знал Амира лучше меня? Ну, тогда скажи мне, каким он был, твой родной отец? Что делал, чем занимался? Чему он посвящал свою жизнь, когда не рассказывал тебе сказки?  –  невозмутимо предложила Мив-Шер. От неожиданности Даниэль моргнул и не нашёлся с ответом. – Вот именно,  – прохладно кивнула женщина. – Ты мало, что знал о своём отце – ты просто им восхищался. А я всегда была рядом с Амиром.  Я хорошо его знала... И я говорю тебе: кое в чём ты – его полная копия. У тебя то же незабываемое лицо, тот же нрав – и самоуверенность. Для тебя просто не существует слова «нет». Возможно, именно поэтому ты так нравишься девушкам... Но я совсем не уверена, Дани, что ты вообще можешь любить женщину. Конечно, я говорю о сердечной привязанности, о душевной близости, а не о... о... – И тут Мив-Шер запнулась и покраснела, как девочка.

            Даниэль фыркнул: смущение матери позабавило его.

            -А теперь, что касается твоей сестры, – проигнорировав усмешку, скривившую губы сына, Мив-Шер перешла к самому главному – к тому, что волновало её превыше всего: – Дани, Эль – не ты. Я – женщина, которая Эль воспитывала. Есть то, что невозможно увидеть глазами, но это то, что чувствует душа матери. И я говорю тебе: в Эль – иная порода. Твоя сестра принадлежит к тем, кто рождается только с одним сердцем. – Мив-Шер подняла на сына глаза. – Такие, как Эль, любят только один раз и навсегда – порой, до самоотречения... И если люди, подобные Эль, со временем осознают, что избранник их недостоин, что он обманул их, они не перестанут любить его, даже если весь мир будет против. Эта любовь без условий, она – вечная и настолько сильная, что может сломать жизнь и расколоть сердце. А я, как мать, не допущу, чтоб с Эль случилось дурное.

            -Слушай, мам, какое мне дело до сердца Эль? – Даниэль поднял брови. Но Мив-Шер хлопнула ладонью по столу, запретив перебивать себя:

            -Помолчи и дослушай. Повторяю тебе: я не допущу, чтоб с тобой или Эль однажды случилось дурное, – уже без обиняков припечатала Мив-Шер. – Я знаю, кто такая Эль – и знаю, на что ты способен. И если ты видишь в Эль девушку, на которую ты, быть может, однажды захочешь предъявить права, польстившись на её внешность, то Эль, к счастью, пока воспринимает тебя только как старшего брата. Я знаю, что девочка, не смотря на твою отстраненность, всегда тянулась к тебе. И сейчас ещё тянется...

            Поэтому, пока не поздно, прошу тебя, Дани, воспользуйся её добрым отношением. Примирись с сестрой. Впусти Эль в свою жизнь.  Стань ей защитой, опорой...  В конце концов, познакомь Эль с этой твоей избранницей, – и Мив-Шер поморщилась, – с этой своей Кэтрин. Но, конечно, только в том случае, если у вас с Кэтрин всё серьёзно, – быстро поправилась Мив-Шер. – Но если в твоём сердце, в твоей голове есть хоть одна дурная мысль, то запомни: хочешь ты этого или нет, но Эль – твоя сестра. Дэвид усыновил тебя, и, это значит, что вы с Эль – сиблинги^[42]. Ты знаешь, что это такое? Для всех вы – только родственники.  Именно поэтому Эль никогда не выберет тебя. А что касается тебя, Дани, то я могу добавить только одно: в Англии, где ты живешь, связь между сиблингами  – позор. А в исламском мире, где ты родился, этот позор карается смертной казнью. Как аборт. Как убийство детей. Как отречение от веры.

            Мив-Шер помолчала. Даниэль внимательно смотрел на мать.

–Ты знаешь, через что мне пришлось пройти, чтобы увезти тебя в Англию? – Мив-Шер подняла на сына грустные глаза, и Даниэль кивнул: он хорошо помнил косые взгляды, угрозы и презрение людей.  – Нет, Дани, всё это – не то. Это так, мгновение... Есть другое, то, что гораздо важней, что я от тебя скрывала. В день, когда я распрощалась с Александрией навсегда, я оставила там своего брата – единственного человека, с которым у меня была одна душа на двоих. Я оставила Рамадана только потому, что пыталась уберечь от его участи тебя. Я хотела, чтобы будущее моего сына было другим – счастливым и светлым. В день, когда я видела своего брата в последний раз, я дала ему одно обещание, что ни один твой поступок не запятнает его честь.