Текст книги "По воле богов (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова (Григорьева)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

   Винила мать за смешенную кровь.

   Откуда знать тогда могла,

   что это все мне принесет твою любовь?

   И грудь я ненавидела особо.

   Корсет носила, чтоб могла она убраться.

   – О, боги, Эль, ведь это святотатство

   скрывать такую красоту.

   Дай, лишь до места нам добраться,

   и буду долго любоваться

   на милой наготу.

   – Опять смутил! Ну, как же можно?

   Ведь я вампир и дочка лорда.

   Всегда холодной быть умела,

   скрывать эмоции свои.

   Но только появился ты,

   и я открытая уж книга.

   Ты мне скажи, что за интрига?

   – Любовь, всему виной одна любовь.

   Она нам головы вскружила,

   и дух из тел освободила,

   меняя раз и навсегда.

   Ты ненавидела людей,

   а я вампиров презирал.

   Пока красавицу Эльмину

   однажды вдруг не увидал.

   Забыл я все, что раньше было.

   Я проклял время без тебя,

   что в праздной дури проходило.

   И все, о чем я возмечтал,

   чтобы прекрасная Эльмина

   на недостойного меня свое вниманье обратила.

   Я подняла на него взор и, с добродушной насмешкой, встрепала ему волосы.

   – Ты сделал все, чтоб обратила.

   И чтобы после не забыла.

   Ты все перевернул

   одним своим лукавым взглядом.

   И твой напор был, как таран.

   Да, что там! Просто ураганом.

   Ты мой любимый ураган.

   Арман негромко засмеялся и крепче прижал меня к себе, от души поцеловав в щеку. Я посмотрела на звезды, так похожие на те, которые освещали наше первое свидание на балконе и подумала, что это было где-то тысячу лет назад. Столько всего произошло за это время. И время, проведенное без него, кажется вечностью.

   – Арман, теперь все будет хорошо?

   – Я ради этого готов на все.

   То место, где мы будем вскоре,

   закрыто в доступе для всех.

   Отец лишь ходит без помех.

   Он сам поймет, где я скрываюсь.

   Придет, и я с ним пообщаюсь.

   Тебя представлю, объясню,

   что прячу здесь жену свою.

   А не поймет, ему я не судья.

   Нас разлучить уже нельзя,

   К проклятой Тьме, да просто невозможно!

   – Любимый, как-то мне тревожно.

   – Не думай, милая, забудь.

   У нас с тобой счастливый путь.

   Не могут дать любовь такую,

   чтобы на муки обрекать.

   – Ах, если бы тебе могли внимать

   отец мой и вампирша мать.

   Они нас точно не поймут,

   отец мой спеси преисполнен,

   закоренелый он гордец.

   – Такой же точно мой отец.

   Но им придется нас понять!

   Их дети сердцем полюбили.

   – И им любовь их не простили.

   Я тесней прижалась к Арману. На душе было, на самом деле, тревожно. Первый лорд Одариан не оставит наш побег без внимания. Он будет искать, я точно знаю, что будет. И вся надежда лишь на недоступность прохода на земли моего супруга. Иначе месть отца будет жестокой. Любимый погладил меня по плечу, вливая свой покой и уверенность. Он прав, боги не могли нам даровать чувство, изменившую все вокруг нас, чтобы не дать быть вместе.

   Когда забрезжил рассвет, я задремала, умудрившись положить голову ему на колени. Экипаж покачивало на выбоинах, но Арман продолжал править одной рукой, второй придерживая меня. А я погрузилась в какой-то странный бред, сплетенный из сновидений на грани реальности. То я чувствовала ласкающего меня мужа, но через мгновение слуха касался гневный крик отца, громкий спор и лязг оружия. А потом жуткое ощущение горячей крови на моих руках.

   – Нет!

   – Спокойно, Эль, то сон всего лишь.

   Все хорошо.

   С тобой я рядом.

   Бояться ничего не надо.

   И я погружалась в очередной кошмар. В конце концов, Арман разбудил меня, осторожно потрепав по плечу. Экипаж стоял, Бониваль смотрел на нас с земли. Арман отправил меня в карету, а сам некоторое время о чем-то разговаривал с другом. Веки все время норовили сомкнуться, и нить разговора я никак не могла уловить. Супруг заглянул ко мне, весело улыбнулся, подмигнул и велел отдыхать дальше. Сам же он собирался размяться немного, устав от долгого сидения, и пройтись до оврага, который нам предстояло пересечь. Со мной должен был остаться Бониваль, вручивший моему полуголому мужу свой камзол еще ночью.

   Попробовав снова уснуть, я растянулась, насколько позволяла длина сиденья, закрыла глаза, но сон вдруг, словно сняло рукой, и я резко села, пытаясь понять, что меня тревожит. Я некоторое время пробовала уговорить себя, что моя тревога всего лишь следствие нехороших снов. Но только окончательно разволновалась. Открыв дверцу кареты, я выбралась наружу и взглянула на Бониваля, который смотрел в ту сторону, куда удалился Арман. И я, наконец, поняла, что не так. Арман пошел не прогуляться, а проверить овраг. И если там кто-то есть... Ведь не будь там опасности, мы бы продолжили путь.

   – Эль, стой!

   Но я не слушала Бониваля, стремясь догнать Армана. Он ведь человек... Сразу вспомнила, кого он убил, и стало немного неловко, что опять усомнилась в силе своего мужчины. Тяжело избавляться от стереотипов, в которые верил годами. И все же я не остановилась. Бониваль бежал за мной следом, взывая к моему разуму. Резко остановившись, я обернулась в его сторону и скользнула в подпространство и вышла у него за спиной.

   – Вы кое-что забыли, Бониваль,

   я не изнеженный цветок.

   И от вампира был бы прок,

   коли о помощи просили.

   Но раз забыли попросить,

   иду сама.

   – Но, Эль, ты в корне неправа!

   Арман один там разберется.

   А как закончит, так вернется.

   – Кто прячется в овраге, Бони?

   Умертвие иль сварг?

   – Отродье Тьмы, полночный грак.

   Этого было достаточно. Твари, способные бегать и в подпространстве. Кровожадные уроды, которых сотворила сама Тьма, когда Мрак называл ее своей. Вампиры усердно выводили эту заразу, когда они расплодились, потому что граки опасные соседи, и холодное мясо Пьющих кровь им не чуждо. Что уж говорить о горячем, нежном человеческом мясе. А если не удавалось убить тварь, ни один из моих сородичей не назовет бесчестным бегство от разъяренного грака.

   – Их сколько там? Ну, говори же, Бони!

   – Я не могу сказать, не знаю.

   Была одна, убита в прошлом.

   Но выводок припрятать тварь успела.

   И сколько бродит их теперь,

   никто сказать не может.

   Быть может, пять,

   а может и одна.

   Заматереть уже сумела.

   – Или сумели.

   Ты не ходи за мной в овраг.

   Я знаю, чем опасен грак.

   И как бороться, знаю тоже.

   Но ты туда не подходи,

   один у мужа друг остался.

   Нас у кареты подожди.

   – Женой он больше дорожит.

   – И я им тоже дорожу.

   И потом к нему спешу.

   На этом я закончила спор и метнулась в сторону оврага, оставив Бониваля далеко за спиной. Мне очень хотелось верить, что он прислушается ко мне. Мне бы не хотелось, чтобы Арману было тяжело от потери последнего друга.

   Остановившись на краю оврага, я осмотрелась, втягивая в себя воздух, пытаясь определить, где Арман. Тонкая ниточка обожаемого запаха шла справа, и я поспешила по ней, позволяя своему телу измениться. Клыки увеличились, ногти вытянулись в острые, немного загнутые когти. Запахи стали явственней, и все живое приобрело свечение. Граки были теплокровными, потому одного я заметила раньше, чем Армана, еще скрытого от меня разросшимся кустарником черной ижвы.

   Все мое внимание сосредоточилось на этой твари, подбиравшейся к моему мужу. Почти остановив сердце и задержав дыхание, я подобралась и мягко шагнула в его сторону. Грак, нечто среднее между грифоном и василиском. Пернатое змееподобное существо, наделенное клыкастым клювом и крыльями, не способными поднять в воздух это страшилище, но служащие ему отличным ударным оружием. Питались исключительно мясом, не имея особых предпочтений к расе и породе своей еды. Однако, как забавно. Та, что считала людей едой, сама является отличным гарниром к собственному супругу.

   Я усмехнулась, и грак моментально обернулся. Нет, он еще не увидел меня, но он уже знал, что по его душонку кто-то пришел. Вильнув гибким телом, тварь повернулась в мою сторону и раскинула крылья, готовая отражать удар. Плохо, но не смертельно. Жаль только, что перестроиться я не успею, и муж увидит свою красавицу такой... Платье слетело с меня, сорванное острыми когтями, и полная трансформация началась, меняя человекоподобную девушку – вампира, на существо другого порядка, в котором не было ничего, что напоминало бы возлюбленную Армана. Позвоночник вытянулся, увеличивая мой рост на две головы, жилистые конечности удлинились, когти и клыки стали несоизмеримо больше, а из лопаток рванули перепончатые крылья. Треугольный нос с вздернутым кончиком затрепетал широкими ноздрями, делая запахи не просто яркими, они начали сплетаться в целые картины. Заострившиеся уши, ставшие немного больше, уловили звуки, доносившиеся издалека. И теперь я знала, что Бониваль уже недалеко от оврага. Его дыхание и запах заставили желудок болезненно сжаться. Но мой разум был при мне, потому я просто оскалилась, злясь на него.

   Грак не дремал. Шелест моих крыльев дал ему четкое направление, и теперь он осторожно двигался в мою сторону. Я взмахнула крыльями и зависла над оврагом. Долго и далеко мы не можем летать, крылья для этого слабые. Они больше подходят для планирования. Например, увеличивают дальность прыжка и смягчают приземление с большой высоты. Но я от нечего делать много тренировалась, потому подобные зависания были мне доступны. Нельзя быть на траектории нападения грака, бросится в атаку он еще до того, как я увижу его. И просто отойти в сторону нельзя, эти твари легко меняют направление. Да и бежать бессмысленно. Слух у них тоньше нашего, а вот зрение своеобразное. Боковое развито отлично, а заметить то, что творится сверху, он сразу не может. И это был мой шанс.

   Грак появился спустя удар моего почти замолчавшего сердца. Я бросила вниз подхваченный камень, и тварь моментально среагировала, бросившись вперед раньше, чем понял, что там никого нет. Я упала на него сверху, разрывая когтями на пальцах ног его крылья и лишая одного из орудий защиты и нападения. Грак взвился, пытаясь сбить меня хвостом, но я намертво приклеилась к его спине и вцепилась в шею, разрывая ее длинными клыками. Тварь заорала, оглушая на уровне ультразвука. Но я лишь более ожесточенно вгрызлась в его плоть, жадно глотая черную, чуть горьковатую кровь. Грак завыл, наотмашь полоснул по мне своим хвостом и растянулся на земле, вздрагивая в последних конвульсиях.

   Арман выскочил из-за кустов, сжимая меч. Он несколько мгновений вглядывался в меня.

   – Эльмина, что все это значит?

   Ты спать должна!

   Эльмина, стой!

   – Прости, но как тебя на растерзанье

   оставить одного могла?

   Тебе не страшен облик мой?

   – Моя жена вампир,

   я это знал, и вид ее не напугал.

   А разозлил, поверь, изрядно.

   Уйди!

   – Такого вовсе ты не жди.

   Арман, пригнись!

   Но он среагировал быстрей, чем я успела добраться до второго грака. Скользнул в подпространство так легко и непринужденно, словно всю жизнь этим занимался. Тварь вылетела из кустов, и меч вспорол ей горло на мгновение раньше, чем чудовище последовало за моим возлюбленным.

   – Кровь будешь?

   Смотри, она фонтаном бьет.

   – Эль на охоте, муж.

   И потому свою добычу она сама себе убьет.

   – Какая гордая жена.

   Я подаю тебе на блюде...

   – Вы все такие непонятливые люди?

   Я говорю тебе – сама!

   Арман негромко засмеялся, послал мне поцелуй и снова исчез в кустах. А я резко развернулась и нырнула в подпространство, ускоряясь. Бониваль был уже на краю оврага, и третий грак подстерегал его, разинув свою клювоподобную пасть. Вот Бони делает шаг, и тварь взвилась. Я выскочила перед ним и распахнула свои объятья.

   – Бони, крылья!

   Рыкнула я, но человек продолжал стоять и смотреть на схватку двух чудищ. Я извернулась и откинула грака, пытаясь взмыть вверх. Но он ударил хвостом, сбивая меня и прыгая сверху. Бониваль, наконец, отмер и выхватил меч. Он бросился на тварь, но снова последовал удар хвостом, сбивая с ног медлительного человека. Я вновь извернулась, пытаясь выбраться из-под тяжести грака, захватила крыло и вырвала его. Бони вскочил на ноги, подобрал выпавший из рук меч, и плавно заскользил, обходя воющего гада. Я припала к земле с другой стороны, мы обменялись взглядами и одновременно бросились на тварь.

   Ревущий грак заметил меня и снова ударил хвостом. Я извернулась, прыгнула и запустила когти в сдыхающую плоть. Меч Бони вонзился в основание шеи, и монстр, заверещал. Бониваль схватился за уши и упал на колени, оглушенный воплем грака. Тонкая струйка крови потекла между пальцами, и я моя сущность взбесилась. Оскалившись, я сделала несколько шагов в его сторону, и тварь, все еще цеплявшаяся за жизнь, ухватила меня за бедро. Порвать, сразу не порвал, моя кожа в этой форме – броня. Но боль ослепила, и я закричала. Меч Бониваля описал широкую дугу, и голова грака, скользну по моей коже зубами, полетела в траву.

   – Спасибо и прости.

   – Да все в порядке.

   Бони отмахнулся, но отошел от меня, на всякий случай, подальше. Шорох стремительных шагов уловила я одна, для Бониваля они были неслышны. Арман выбежал к нам, сжимая в одной руке меч, а в другой голову грака. Должно быть, мой вскрик привлек его внимание, когда убивал очередную тварь, и мой супруг помчался в нашу сторону, забыв избавиться от трофея. Он сдала шаг в мою сторону, опомнился и откинул голову дохлой твари, после убрал меч в ножны и подошел. На его щеке была свежая ссадина. Я потянулась к ней и осторожно слизнула еще не подсохшую кровь.

   – Арман...

   – Спокойно, Бони, своей жене я доверяю.

   Она всего лишь женщина,

   а женщинам, известно всем мужчинам,

   причуды позволительно иметь.

   Моей по нраву кровь.

   Подумаешь, какая есть.

   Причуду ей с улыбкой я прощаю.

   Бониваль едва заметно передернул плечами и отвернулся, когда Арман обнял мое измененное лицо ладонями и прижался к окровавленным губам.

   – А кровь у них отвратна.

   По вкусу кровь твоя мне приглянулась больше.

   – Ты пил Эльмины кровь?

   – На разное толкает нас любовь.

   Того потребовал обряд.

   Я знаю вкус моей любимой,

   и этому я несказанно рад.

   Я улыбнулась и потерлась носом о щеку Армана. После обернулась и принюхалась.

   – Убиты все?

   – Похоже.

   Овраг мной вдоль и поперек исхожен.

   Не видел больше никого.

   – Тогда продолжим дальше путь?

   – И поскорей, пока не появился кто-нибудь.

   Мужчины поднялись наверх, а я задержалась. Хотелось вернуть свой привычный облик. Хоть супруг и принял мою боевую личину, но лишний раз ей хвастаться не хотелось. Я вернулась и подобрала свое платье. Кости издали неприятный звук, вставая на прежние места. Любопытно, обратная трансформация всегда была болезненной. Пришлось стиснуть зубы, ведь Арман ждал меня совсем рядом. Когда все закончилось, я выдохнула и натянула то, что осталось от моего платья. Мне настоятельно требовался плащ.

   – Ну, вот и ты.

   Прекрасна, как всегда, любимое виденье ночи.

   Все существо мое с тобою слиться хочет.

   Люблю тебя, отважная жена.

   Теперь идем, нас Бони ждет.

   Он нас до дома отвезет.

   – Какое чудное сказал ты слово.

   Наш дом.

   Лишь твой и мой,

   и будет счастье в нем.

   – Я в это верю без сомненья.

   Я княжество готов забыть без сожаленья.

   Мой дом, где ты.

   – Мой дом, где ты.

   Эхом повторила я, сплетая наши пальцы, и мы побежали догонять Бони. Он был на полпути к карете. Человек бросил на меня взгляд и с заметным облегчением выдохнул.

   – Тебе я неприятна, Бони?

   – Скорее, непривычна.

   Но мне Арман и брат, и друг.

   И этого уже, поверь, хватает,

   признать, вампирше он супруг.

   Я приняла ответ Бониваля и кивнула с улыбкой. Все-таки хорошо, что есть Энцолор и Бони, единственные, принявшие нашу любовь. От осознания этого уже не казалось, что весь мир ополчился против нас. Арман с благодарностью посмотрел на друга и положил мне руку на плечо, прижимая к себе. Бониваль усмехнулся, махнул на нас рукой и прибавил шаг.

   На козлы опять сел друг моего мужа, а мы забрались в карету. Экипаж тронулся, доехал до оврага и начал спуск. Я, на всякий случай, принюхалась, но граков больше не было видно. И все равно мы расслабились только тогда, когда экипаж выехал на другой стороне и остановился. Арман вышел из кареты, подошел к скале, преградившей нам путь, оцарапал ладонь и приложил ее к камню. Гром от расходящегося камня был жутким и оглушающим. Мы с Бони закрыли уши, а мой муж спокойно ждал, когда проход станет достаточным, чтобы карета прошла в него, и махнул рукой. Бониваль подхватил вожжи, лошади тронулись, и карета проехала мимо Армана, последовавшего за экипажем пешком. После вновь приложил руку к камню, и скала сомкнулась. Мой супруг открыл дверцу и подал мне руку, помогая выбраться наружу. Бониваль усмехнулся, и карета покатила дальше.

   Арман обнял меня, и мы, не спеша, пошли по яркой изумрудной траве, все далее уходя от границы земель моего мужа. Неожиданно он остановился, разворачивая меня к себе.

   – Должок, любимая, не терпит промедленья.

   – Какой должок?

   – Супружеский, родная.

   Тебя, конечно, я не подгоняю,

   но все-таки немедленно желаю

   проценты получить сейчас.

   – Проценты? Они, скажи, откуда?!

   – Успели набежать.

   – А если отдавать я ничего не буду?

   – Сам заберу.

   И, знаешь, милая супруга,

   от векселей не сможешь ты сбежать.

   И синеглазый ростовщик увлек меня на траву...

   * * *

   Только рядом с Арманом я поняла, что такое счастье. Мы были одни, совсем одни, Бониваль покинул нас через стационарный портал, спеша успеть на погребение Нерила Дорбери. Мой муж просил поклониться покойному другу и от него. А я попросила прощения. Оба мужчины улыбнулись, они виноватой меня ни в чем не считали. Бони ушел, а нам досталась вся вселенная, наполненная сплошным непрекращающимся, искрящим счастьем. И было страшно, что все это может закончиться.

   Земля покойной матери моего супруга была меньше клановых территорий, но мне она казалась целым миром, где не царило правил и условностей, где не было затаенной угрозы и устремленных в спину взглядов. Арман знакомил меня с нашим домом, показывал красоты этого места. Мы купались в прозрачном озере, носились, как дети, по лесу, пугая своим смехом животных, с любопытством подглядывающих за нами. Ловили вместе рыбу, но вся рыбалка закончилась веселой возней в воде, в которой мы оказались после очередных подсчетов моих задолженностей и притворного нежелания отдавать их.

   Наши дни и ночи были наполнены любовью и упоительными ласками, сводившими с ума. Как никогда я понимала, что лучшего супруга не могла себе пожелать. Арман окружил меня заботой, отдавал все тепло своего сердца, и я платила ему тем же. Я ловила взгляды мужа и смущенно отводила глаза, столько в синеве его взора было обожания и нежности. Я тонула в его глазах, растворялась в нем, становилась его частью. И ничего не хотелось менять.

   Наш дом был совсем маленьким и чем-то напомнил мне дом первой жены моего отца. Кроме нас в нем находилась старая женщина-оборотень с изувеченной второй ипостасью. Она с теплой улыбкой встретила Армана и настороженно меня. Так уж вышло, что вампиры одна из самых закрытых и высокомерных рас. Но мне не было смысла задирать нос перед женщиной, и мы быстро подружились. Впрочем, мы и видели друг друга изредка. На ночь она уходила в свое логово, маленький домишко, стоявший в некотором удалении от нашего дома, а приходила утром. Позавтракав, мы на целый день уходили. Возвращались вечером, незадолго до того, как оборотень уходила. Только тогда и разговаривали. Больше никого в мире нашего счастья не было.

   Я как-то спросила Армана, откуда здесь взялась Вирея, так звали женщину. Он рассказал, что оборотень нашла его матушку в лесу, когда та была совсем маленькой, и приютила у себя. Родители ребенка нашли, а Вирее позволили продолжать общаться с дочерью, к которой женщина-оборотень привязалась. Она же и с Арманом часто нянчилась. А когда матери не стало, мой муж предложил оборотню жить здесь, приглядывая за домом. Вирее идея понравилась. С тех пор, она стала хранительницей этих земель.

   Внизу вовсю уже гремела посудой Вирея. Арман потянулся и посмотрел на меня, тоже едва успевшую открыть глаза. Он улыбнулся и притянул меня к себе.

   – Вирея, как всегда,

   желает утра нам и славит новый день.

   – Вставать с рассветом каждый день

   неужто ей совсем не лень?

   – Остыла кровь волчицы старой,

   и нужды у нее в сравненье с нами малы.

   Легла, когда еще садилось солнце,

   и встала, лишь затеплилась заря.

   И, например, в отличье от меня.

   Одна горячая вампирша

   смотреть спокойно сны дала.

   – Вот лицемерие мужчины!

   Наглец, сегодня ночью будешь спать!

   Ко мне не вздумай приставать.

   – Так, значит, я договорился?

   На месть вампирши напросился?

   О, нет, молю я о прощенье!

   Эльмина, внемли бедному супругу.

   Он умоляет на коленях свою жену о снисхожденье.

   – И не проси, тебя не слышу.

   Я притворно фыркнула и попробовала освободиться из его объятий. Синеглазый нахал извернулся, придавливая меня своей тяжестью к ложу.

   – Не отпущу, пока меня ты не услышишь.

   – Пусти, наглец, я есть хочу.

   А коль сейчас с меня не слезешь,

   поверь, без жалости кушу.

   – Красавица моя, ты врешь, как дышишь.

   Не кусишь, знаешь почему?

   Ты все еще не понимаешь,

   тогда смотри, я покажу.

   Арман завладел моими губами, и обо всех угрозах я как-то неожиданно забыла. Руки сами легли ему на плечи, и первый тихий стон разлился по спальне...

   Когда мы спустились вниз, Вирея уже закончила готовить завтрак и повернулась на наши шаги. Она чуть насмешливо улыбнулась, глядя на наши невозмутимые лица, и кивнула на стол.

   – Вирея, с новым днем.

   Арман привычно поцеловал оборотня в щеку, а я обошлась простым приветственным кивком. Пока мы завтракали, женщина поглядывала на нас все с той же насмешливой ухмылкой. Я неожиданно зарделась, а Арман вопросительно взглянул на нее.

   – Вирея?

   – Не обращай внимания, сынок.

   – И все же?

   – Да, молодость я вспомнила свою,

   на вас глядевши, на двоих.

   Вот так же страсть сбивала с ног

   И удержу найти никто не мог.

   Волчихой юной, полной жизни,

   неслась в владениях своих.

   Бежала, ветер обгоняя, вдыхала запахи весны.

   Той славной жизни не понять,

   Кому свободы не дано объять.

   Склоняли головы цветы

   перед Виреей светлоокой.

   Сынок, коли видал бы ты,

   какой была я быстроногой.

   И волей лишь одной дышала,

   И душу юную сжигали

   Одни лишь светлые мечты.

   И вот в одну из тех ночей,

   вдруг вышел волк.

   Таких светящихся очей

   я в своей жизни не видала

   и жертвой страсти сразу пала.

   Тела сплетались до рассвета,

   и пели души от любви.

   И песню до сих пор я эту,

   забыть не в силах.

   – И что же он, вы поженились?

   – О, нет, Эльмина, нет, увы.

   Сбежал подлец, лишь солнце встало.

   На след его потом напала,

   почти нашла, но волк другой

   увлек меня своею силой.

   И первого тогда забыла.

   Арман дернул меня за рукав и сурово сказал:

   – Не слушай ты ее, Эльмина.

   Дурной пример, его забудь.

   – Я разберусь уж как-нибудь.

   – Тебе я разберусь, гляди.

   Во мне ты зверя не буди.

   – Укусишь?

   – Хуже. Зацелую!

   – Ревнивец ненаглядный мой,

   ведь одного тебя люблю я.

   – А я тебя.

   И все же я предупредил.

   – Про дев других сказать забыл.

   – Какие девы, Эль? Опомнись!

   С тех пор, как встретил я тебя,

   уж о других не вспоминаю.

   – Ну, да, ну, да.

   Мужские клятвы – ерунда.

   Поверь, Эльмина, точно знаю.

   Арман возмущенно посмотрел на Вирею, неожиданно встрявшую в нашу беседу. Оборотень хмыкнула и исчезла в дверях кухни. Мой супруг проводил ее недовольным взглядом и снова повернулся ко мне. Я еле сдерживала улыбку, до того сейчас встревоженным выглядел Арман.

   – Ведь ты же не поверила, Эльмина?

   – Задумалась немного я, любимый.

   Ведь если рассудить, она права.

   История о мужеском коварстве,

   к печали женской, вовсе не нова.

   – Ко мне прошу не применять историй всяких непотребных.

   Тебе клянусь из самых верных,

   я буду преданный супруг.

   – А отчего в глазах испуг?

   – Прекрасное виденье ночи,

   моей ты смерти, верно, хочешь?

   Тебе я правду говорю!

   Чем доказать?

   – Ну, что могу тебе сказать?

   Лишь только долгой верной жизнью.

   Я, наконец, не выдержала и рассмеялась. Арман мгновение смотрел на меня, не понимая, отчего я веселюсь. После усмехнулся и погрозил пальцем.

   – Так ты смеялась надо мной.

   – Уж ты прости меня, родной.

   Но если помнишь, мы с тобой

   предстали пред Кровавою Луной.

   И тех, кого она соединила,

   разъединить не сможет никакая в мире сила.

   Уже не сможем мы познать любви другой.

   Подвергнется опасности любой,

   кто получить захочет нашу близость.

   Расстроен?

   – О, нет, нисколько!

   Измена мне претит, ведь это низость.

   Мне женщины достаточно одной,

   которую люблю и сердцем, и душой.

   И это ты, моя коварная супруга.

   Но выбрал сам себе на жизнь подругу,

   и потому тебе прощаю всей душой

   издевку эту надо мной.

   – О, как ты добр, милый друг.

   – Таким и должен быть супруг.

   Торжественно возвестил Арман, и его глаза сверкнули весельем. С этой забавной перепалкой мы покинули дом. Вирея попросила принести мяса. Ей охотиться было тяжело, потому исполнять поручение мы отправились вместе с мужем. Правда, расстались у кромки леса. Причиной оказался спор, кто быстрей вернется с добычей. Арман взял с меня клятвенное обещание не связываться с хищниками, а после отпустил, стребовав поцелуй... два, три. После пятого отпустил окончательно.

   Я шагнула в густоту леса, отошла подальше, прислушиваясь к удаляющимся шагам мужа, после разделась и сменила личину. Так удобней и быстрей. Крылья зашуршали, расправлялись. Я подпрыгнула, взлетая на дерево, и принюхалась. Сразу же уловила запах Армана, он шел вглубь леса. Значит, я туда не пойду. Развернувшись, я распахнула крылья, оттолкнулась и перелетела на соседнее дерево. Ощущение полета захватило, и вскоре я уже просто резвилась, ловя ветер. Дерево, еще дерево, еще и еще... Остановилась я лишь добравшись до глубокого оврага, гораздо глубже того, который мы проезжали перед границей земель Армана.

   Мгновение я смотрела на далекое дно, а затем поймала воздушный поток, раскинула крылья, и ветер понес меня. Мой счастливый смех огласил пространство. Думаю, непосвященный должен был бы испугаться, услышав леденящий хохот измененного вампира. Но здесь не было никого, и я продолжала предаваться ощущению свободного парения. Воздушный поток то поднимал меня вверх, то начинал резкое снижение, чтобы вновь вознести в вышину. Я до того расслабилась, что забылась и кувыркнулась в воздухе, едва удержав равновесие.

   – У-ух, – испуганно воскликнула я, выровнялась и снова рассмеялась.

   Повторить кувырок было страшно, но кровь бушевала, и я рискнула...

   – Эль!

   Я потеряла свой воздушный поток, хаотично забила крыльями, пытаясь удержать в полете, но хрупкая конструкция крыла не выдержала, и я полетела вниз.

   – Эль, нет! Любимая, держись!

   Крик Армана перекрыл мой визг. Я не увидела его, но почувствовала сильные и надежные руки, подхватившие меня из подпространства и утянувшие туда же. Но через мгновение мы уже катились по дну оврага. А когда остановились, я взвыла от боли. Оба крыла были переломаны и разодраны в клочья.

   – Куда тебя несло, Эльмина?!

   Мне объясни, ты разве птица?

   Куда, скажи, это годится?

   Совсем не страшно умирать?!

   А обо мне ты думала? Ну, хоть мгновенье?

   Что ты оставила мне делать?

   Тебя со дна оврага отскребать?

   Он кричал на меня, но голос подрагивал, и, если бы не дикая боль в сломанных крыльях, мне стало бы стыдно. А так я только стонала и шипела на него.

   – Эльмина, что? Ох, твои крылья...

   Что делать? Милая, скажи!

   – Срастутся крылья, нужно время,

   но ты их правильно сложи.

   Перелом, он везде перелом. Хоть нога, хоть рука, хоть крылья. Мыслей о том, что будет, если срастутся неправильно, у меня сейчас не было. Да никаких мыслей не было. Только желание, чтобы все это быстрей закончилось. Арман растерянно смотрел на меня, не зная, как выполнить мою просьбу. После решился и перевернул меня живот. Это стало последней каплей в чаше моего терпения, и я провалилась в небытие...

   Пришла я в себя, когда небо было уже сумрачным. Я все так же лежала на животе, а моя голова покоилась на коленях мужа. Его пальцы скользили по моей щеке. Я заворочалась, приподнялась и непроизвольно взмахнула крыльями. Они послушно поднялись и опустились.

   – Срослись, и, кажется, как надо.

   С усталой улыбкой сказал Арман. Но тут же нахмурился и отчеканил:

   – Но чтобы больше не летала!

   Я виновато потупилась. Должно быть, зрелище еще то, когда крылатый и клыкастый монстр опускает голову и отводит глаза. Я бы и заскулила, но не оборотень. А шипеть на мужа мне было не за что. И единственное, что я могла придумать, это вернуть себе обычный вид. Стоять перед ним всхлипывающим чудовищем мне не нравилось. Эта ипостась должна нагонять ужас, а не вызывать жалость. А Арман уже растерянно смотрел на меня, готовый жалеть. Он это и сделал, когда понял, что обратное превращение приносит мне неприятные ощущения.

   – А если я тебе скажу, чтоб эту форму ты забыла?

   – Забуду, если скажешь.

   Покорно кивнула я.

   – От обращений ты страдаешь.

   Но если ты ее забудешь,

   не будет ли от этого вреда?

   – Вреда не будет, но, Арман,

   я обращусь в нее, коль будет в ней нужда.

   – Нужды не будет,

   об этом позабочусь я.

   Согласно кивнув, я осмотрела себя, только сейчас опомнившись, что в этот раз я сняла даже сорочку, чтобы ничего не сковывало движения. И теперь моя нагота была особенно заметна в сгущающихся сумерках. Белая кожа казалась едва ли не бельмом среди мрака. Волосы тут же упали на плечи, прикрывая обнаженное тело.

   – А мне по нраву все.

   Закрыться можешь не стараться,

   и вечно я готов тобою любоваться.

   И ликом нежным, и твоею наготой.

   – Бессовестный нахал.

   – Нет, муж законный твой.

   Из оврага мы выбирались уже ночью. Видел в темноте Арман немногим хуже меня, зрение вампира ему досталось почти таким же совершенным. Когда мы вернулись домой, Виреи уже не было. Нас встретил остывший ужин, и мы жадно накинулись на него, даже не пытаясь разогреть. Добычи вот только не принесли, и спор решили перенести уже на завтра. А сегодня нас ждала купальня и гостеприимное супружеское ложе.

   – А, ну, его, весь этот спор.