Текст книги "Дамир. Любой ценой (СИ)"

Автор книги: Юлия Бонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Глава 114

Дина

Когда у Аниты заканчивается срок идды* Дамир окончательно считается разведённым. На удивление, но Фатхетдиновы не оказывают сопротивления и, как мне кажется, даже способствуют разводу Шагаевых. Такого затишья я немного боюсь, но виду не показываю. Дамир и так столько всего перенес, что я стараюсь не волновать его понапрасну. Главное, мы вместе, как и должны были быть еще пять лет назад, а все остальное – тараканы в моей голове.

Сегодняшним утром я просыпаюсь раньше всех и, накинув на плечи тоненький халатик, бреду в кухню. Беременность протекает хорошо, чувствую себя превосходно и порой мне даже кажется, что я вовсе не беременная, но крохотные ножки, пинающие мой живот изнутри, каждый раз твердят об обратном.

Достаю из холодильника куриные яйца и молоко. Для Дамира готовлю омлет, а для Санечки варю молочную кашу. Шагаев не любит завтракать, точнее, никогда этого не делал, пока мы не стали жить вместе. Просто раньше о нем не заботились, наверное.

В коридоре слышатся шаги. Дамир проснулся, заперся в ванной комнате на несколько минут и теперь медленно приближается ко мне. Он подходит со спины, расставляет руки по бокам от моего тела, упираясь ладонями в столешницу, склоняется и водит кончиком носа по моей шее. Я тут же прекращаю готовить, откладываю в сторону деревянную лопатку и откидываю на сильное плечо голову.

– Доброе утро, любимая девочка, – ласково произносит Дамир, зарываясь лицом на моей макушке.

– Доброе утро.

Его рука тянется к моей талии. Дамир, развязав пояс халата, поднимает вверх пеньюар и кладет ладонь на мой, едва заметный, живот.

Малыш, ощутив прикосновение отца, тут же оживает и начинает ворочаться.

– Тебе не больно? – спрашивает Дамир, волнуясь, как в первый раз, когда под своей рукой почувствовал шевеления ребёнка.

– Нет, – улыбаюсь. – Я завтрак приготовила. Буди сына.

Дамир нехотя покидает кухню, а я в это время накрываю стол. Мобильник Дамира, лежащий на подоконнике, неожиданно оживает и я, взяв его в руки, медленно оседаю на стул.

Когда Шагаев появляется на кухне, то застаёт меня с испуганным взглядом перед собой.

– Картинка, что случилось? – Дамир подходит ко мне ближе и, взяв меня за руку, сжимает пальцы. – У тебя руки ледяные, Дин.

– Тебе звонил он, – произношу через силу.

Он! Я даже имя боюсь произносить! Уголовное дело по нападению на Дамира полиция возбудила, но Давид по-прежнему на свободе и, как мне кажется, так будет всегда.

– Ты не ответила на звонок?

– Нет, – качаю головой. – Я не хочу с ним говорить, ты же знаешь.

После моего побега прошло уже три с половиной месяца. Дамир нанял адвоката и тот начал бракоразводный процесс, но Давид всё усложнил, наотрез отказавшись дать мне развод по обоюдному согласию. Удивилась ли я? Отнюдь! Просто теперь мы решаем этот вопрос через суд и Фатхетдинов умышленно затягивает процесс, постоянно находя новые причины для переноса слушания.

– Я перезвоню ему, – Дамир хватает со стола телефон и разворачивается.

Я торможу его, резко схватив за руку:

– Не надо, Мир, пожалуйста! Не звони.

– Динка, – улыбается, склоняется надо мной и, обхватив обеими ладонями моё лицо, покрывает поцелуями: нос, скулы, щеки и лоб. – Все будет хорошо. Тебе не стоит его бояться – я не позволю причинить тебе или нашим детям вред.

– Не могу, – пожимаю плечами, – он опять наговорит тебе кучу гадостей. Не говори с ним. Не надо!

Дамир удивлённо ведёт бровью:

– Откуда ты знаешь, что он мне говорит? Подслушивала?

– Да, – опускаю виноватый взгляд вниз, – прости.

– Диночка, все будет хорошо. Просто верь, ладно? Давид в прошлом и больше не имеет на тебя рычагов давления. Не бойся его.

Он улыбается, говоря мне все эти слова, и я, вроде, хочу ему верить, но не получается, увы. Я слишком хорошо знаю Фатхетдинова, помню, каким он бывает упрямым и как привык добиваться своего – любой ценой! Если Давид до сих пор нас не нашел, то это только везение, не иначе. Для этого человека нет преград, нет ничего нерешаемого, он живёт по принципу: вижу цель, не вижу препятствий.

* * *

В суд мы приезжаем заранее. Дамир настаивал, чтобы я осталась дома и передала все через адвоката, но сам адвокат сказал, что будет лучшим, если я лично поучаствую в судебном заседании.

Успокаивая себя, что это встреча единственная и последняя, я сижу на стуле рядом со своим адвокатом и жду начало заседания.

Когда распахивается дверь и на пороге появляется он, я вздрагиваю, интуитивно прижимая руки к животу. На мне свободная туника, поэтому беременность не разглядеть.

Он шагает широким размашистым шагом, а я, не поднимая головы, чувствую на себе тяжёлый взгляд. Он жжёт меня, будто языки пламени – настолько остро и больно я ощущаю присутствие его.

– Здравствуй, – сверху звучит его голос, низкий, хрипловатый, с едва уловимым акцентом.

Я приказываю себе не паниковать и, собрав волю в кулак, осмеливаюсь поднять голову вверх.

Мы встречаемся взглядом и замираем. Мир перестает существовать, будто все вокруг застыло и не движется. Черные глаза устремлены на моё лицо, они скользят вверх-вниз, а затем опускаются на мои пальцы, которые я нервно сжимаю последние полчаса.

Он по-прежнему выглядит хорошо. Все такой же статный, видный мужчина, с твердым и непоколебимым взглядом, а я… Больше не его конфетка, больше не ангелочек. Я чужая. Счастливая. Без него! Я будущая мать не его ребенка, но ему, конечно же, ничего не скажу.

– Привет, – наконец-то выдавливаю из себя.

Руки трясутся, ноги дрожат, по спине бежит холодок и теперь я понимаю почему Дамир просил меня остаться дома. Я волнуюсь! Чёрт побери… я схожу с ума, а это может плохо сказаться на моём ребёнке.

– Хорошо выглядишь, – произносит, широко улыбаясь.

Молча киваю головой. А он продолжает смотреть, не в силах отвести взгляда. Его глаза всё время блуждает по моему стану, словно изучая.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍– Дин, почему ты так со мной поступила? – неожиданно выдает, загоняя своим вопросом меня в тупик.

Что ответит тебе, пока что, законный муж? Что ты был всегда временным лекарством, что тебя на самом деле никогда не любила, что все эти годы я бредила только одним единственным мужчиной? Что из этого тебе сказать?!

– Извини, – отвечаю запоздало.

– Извини? – переспрашивает, ухмыляясь. – Дина! Ты убила меня! Сделала очень больно. Очень-очень, Диана.

– Извини.

– Тебе сказать даже нечего, да?

– Ты сам всё знаешь. К чему слова, это был риторический вопрос, если что.

– Теперь ты счастлива? Добилась, чего хотела? Шагаев разведённый, признал отцовство Саньки, через десять минут ты тоже станешь свободной.

Я молчу, не собираясь отвечать. Не хочу его злить, не хочу, чтобы разозлился Дамир, если узнает, что Фатхетдинов сорвал на мне свою злость.

– Ты счастлива, ангелочек? – повторяет вопрос, делая особый акцент на последнем слове.

– Что ты хочешь от меня, Давид? Зачем задаешь все эти вопросы?

– Хочу получить на них ответы, только и всего.

– Да! Тысячу раз «да»! Я счастлива с ним и люблю его так сильно, как никогда бы не полюбила тебя, – выдаю с эмоциями.

_______________________________________________________________

*Идда (араб. عدة‎ «несколько») – период выжидания после развода или кончины мужа, в течение которого женщина не имеет права выйти замуж за другого мужчину. Период идда необходим для определения возможной беременности женщины и установления последующего отцовства ребенка. Срок идда составляет 4 месяца и 10 дней (в случае кончины мужа) или три менструации (в случае развода), а в случае беременности – до родов.[1]. Женщину, которая находится в периоде идды, называют ихдад. В течение идды бывший муж обязан обеспечивать её всем необходимым.

Глава 115

Дина

Нас с Давидом разводят по решению суда и я, вроде, должна радоваться, но мне совсем не до радости. Взгляд черных глаз впивается в мое лицо, обжигая будто языки пламени. Я пытаюсь храбриться, напустив на себя невозмутимый вид, но… Чёрт! Он же хорошо меня знает, слишком хорошо, а потому, когда заканчивается судебное заседание подходит к столу и, не спросив разрешения, прикасается к моему запястью.

Вздрагиваю, ощущая внезапный приступ страха. Я не должна бояться Давида, но почему-то боюсь.

– Ты так и не ответила на мой вопрос. Скажи, ты настолько меня презираешь, что перечеркнула все хорошее, что между нами было? – звучит его голос, а я, отступив назад, складываю в папку документы, делая вид, что занятая. – Дин, не игнорируй меня. Пожалуйста.

Осмеливаюсь поднять взгляд и посмотреть на Фатхетдинова. Грустно и больно, как не старайся. Я испортила ему жизнь, а он сломал судьбы других людей. Получается, мы оба делаем людям больно. Вот только я никому не причиняла физического вреда умышленно или нет, а он… Хотел убить Дамира и, возможно, убил Руслана.

– Ты хочешь правды, Давид?

– Да, – кивает.

– Не думаю, что она имеет какое-то значение теперь.

– Я долго не мог смириться с побегом, но как видишь, всё-таки принял твоё решение и больше не давлю на тебя.

Его неожиданное признание застаёт меня врасплох. Смирился? Серьёзно? Значит ли это, что отныне мне нечего бояться? Значит ли это, что отныне мы с Дамиром можем жить как хотим, не оглядываясь назад?

– Я сбежала от тебя, потому что испугалась за наши с сыном жизни, – наконец-то произношу, а Давид удивлённо ведёт бровью, не понимая. – Ты говорил, что не дашь мне развода. У меня не было иного выбора. Прости.

– Ты думала, я причиню тебе или Саньке вред? Дин, серьезно? Ты такого плохого мнения обо мне?

– Я испугалась, – повторяю хрипловатым голосом.

Да я и сейчас тебя боюсь, Фатхетдинов! Боюсь так, что трясутся ноги, дрожат руки, а по спине катится ледяной пот.

– Динка, – вздыхает, – что же ты натворила, глупышка.

Он тянется ко мне, чтобы обнять, но я отпрыгиваю в сторону словно резиновый мячик. Давид, наткнувшись на мой враждебный взгляд, засовывает руки в карманы брюк и, перекатываясь с пятки на носок, пристально смотрит с высоты своего роста.

– Надеюсь, твой Дамир тебя никогда не предаст, как поступила со мной ты, Диана, – говорит напоследок и, круто развернувшись, уходит прочь.

Жадно глотая воздух ртом, я смотрю вслед удаляющемуся бывшему мужу и не могу поверить, что он просто ушел. Я ожидала от него, чего угодно, но только не спокойствия! Слишком легко попрощались и даже не поругались, почти…

* * *

Мы с Дамиром продолжаем жить в маленьком городишке, решив не возвращаться в наш мегаполис. Воспоминания о родном городе душат меня подобно удавке, накинутой на шею. Я не хочу: окунаться в знакомую суету, ходить по улицам и видеть свое прошлое, порой очень болезненное.

Мой животик подрастает. Беременность больше не скрыть, но оно и понятно – восемь месяцев уже! Дамир сдувает с меня невидимые пылинки и оберегает, будто я – самое драгоценное сокровище в мире. В прошлом месяце мы расписались и отныне я с гордостью ношу новую фамилию.

«Шагаева Диана Александровна», – произношу ежедневно, смакуя каждый звук. Как я мечтала о его фамилии, как хотела, чтобы мы были вместе и вот теперь, когда все задуманное осуществилось, я порхаю высоко над землёй, потому что самая счастливая женщина на свете. Я замужем за любимым мужчиной, засыпаю и просыпаюсь в его объятиях, мы вместе растим нашего сына и в скором времени станем родителями еще одного малыша, точнее, малышки. У нас с Дамиром будет дочь – наша Лясенька, Ляйсан.

Сегодняшнее утро начинается также, как и все предыдущие за последние несколько месяцев. Я просыпаюсь раньше будильника, перекатываюсь на левый бок и, свесив ноги на пол, поднимаюсь с кровати. Тяжелой поступью двигаюсь в сторону коридора. Подхожу к ванной комнате, тянусь рукой к двери и вдруг неожиданно ощущаю, как по внутренней стороне бедер стекает теплая влага. Опускаю взгляд вниз и вижу небольшую лужицу, образовавшуюся возле моих босых ступней.

Сердце колотится как сумасшедшее, а перед глазами начинает все двоится. Чужим, охрипшим голосом я кричу на всю квартиру: «Дамир. Дамир».

Дамир

Я просыпаюсь от душераздирающего крика Динки. Разлепив глаза, вскакиваю с кровати и двигаюсь на ее зов с максимальной скоростью, на которую только способен. От увиденной в коридоре картины меня обдает ледяным потом. На мгновение я теряю дар речи и, кажется, перестаю дышать, замерев на месте как статуя. Динка, упершись руками в стену, тяжело дышит и я, вроде, должен сейчас к ней подойти и спросить, что случилось, но несколько секунд молчу, пытаясь все переварить.

– Шагаев, что ты стоишь? – хрипит ее голос. – Вызывай скорую или сам вези меня в больницу.

– Дин… – произношу и тут же замолкаю. Делаю шаги навстречу. – Ты рожаешь?

– Нет, блин. Писаю, прямо в коридоре, – отвечает повышенным тоном.

– Так рано же еще. Только тридцать семь недель.

Динка, повернув голову в мою сторону, отдувает упавшую на лицо прядь волос и криво улыбается, наградив меня гневным взглядом.

– А твоей дочери захотелось уже. Что теперь прикажешь делать? Запретить? – колко отвечает, а затем тихо вскрикивает, обхватывая свой живот обеими руками.

В считанные секунды я равняюсь с Динкой. Хочу обнять её, но руки так и остаются висеть в воздухе. Как обнимать-то её, а?

– Дамир! Помоги мне одеться, – произносит шёпотом.

Я стараюсь, как могу. Вызываю скорую помощь; пока говорю по телефону, тут же выполняю поручения Динки: что-то складываю в сумку, а потом ищу в ящиках какие-то документы.

Наши сборы в роддом заканчиваются через десять минут. Я понятия не имею, что делать дальше, но своих переживаний не показываю, а наоборот – стараюсь подбодрить любимую девочку ласковыми словами и глажу её спину ладонями, как нас учили в школе молодых родителей.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Санька просыпается сам, и я в спешке его одеваю, а затем отвожу к соседке – доброй бабушке, полюбившей нашего Сашу как родного внука.

Карета скорой помощи приезжает без опозданий, как и обещали по телефону, через пятнадцать минут. К этому времени у Динки усиливаются схватки и медики, переглянувшись между собой, шепчутся, мол, у нас тут стремительные роды. Меня колбасит не на шутку. Мы же успеем приехать в больницу, да? Что такое «стремительные роды» – нам кратко говорили на курсах молодых родителей, вот только я, оказалось, их не ожидал совсем.

Я еду вместе с Динкой. Пока она лежит на кушетке, или что это за хрень такая, я держу любимую девочку за руку и пытаюсь шутить. Динка через силу улыбается и все время спрашивает, сколько времени прошло после последней схватки. Одна минута! Это нормально или нет?

Меня пытаются выгнать из родзала, но я же упрямый – не сдвинешь с места! Мы заранее договорились о партнёрских родах, и я к ним тщательно подготовился: сделал флюорографию, прошел медицинское обследование, нарядился в этот долбаный халат, на голове шапка, как для плавания, на ногах бахилы, а на лице маска. Я не оставлю Динку, пусть кто-то попробует открыть рот!

Когда случаются потуги меня всё-таки выгоняют. Я нервно хожу из угла в угол, ожидая непонятно чего.

В дверном проёме показывается тучная дамочка в медицинском халате:

– Папочка, идемте!

И я иду. Зачем? Да пофиг, в общем. От увиденного меня пронзает с головы до ног будто током. В горле пересыхает, в груди щемит сердце.

– Сможете перерезать пуповину? – кто-то шепчет на ухо.

Я делаю всё на автопилоте, не задавая лишних вопросов. Руки, хоть и дрожат, но слушаются. А через несколько секунд я слышу первый крик своей дочери и понимаю, что счастливее, чем сейчас, я никогда еще не был раньше.

Эмоции накатывают мощной волной. Я почти что задыхаюсь и совсем не прячу слёз. Да похуй всё! Плачу! Да!

Встречаюсь взглядом с Динкой, и улыбнувшись, произношу дрожащим голосом:

– Спасибо, любимая, за дочь.

Глава 116

Дина

Наша маленькая кроха лежит на моей груди. Я слышу стук ее сердца и плачу от счастья. Дамир, склонившись, обнимает нас обеими руками. Он тоже плачет – знаю. Сегодня мы разделили на двоих боль и радость.

– У Ляси твои губки, – шепчет на ухо любимый.

Дочь морщит носик во сне и это вызывает улыбку. Славная, маленькая куколка с темными волосами, пушистыми ресницами и длинным маникюром.

– Я люблю вас, – Дамир целует меня в макушку и с огорчением в голосе сообщает, что ему пора уходить.

– Передай Саньке, что я его люблю и мы скоро увидимся.

– Дин, береги себя и нашу Ляйсан, – произносит муж перед тем, как уйти.

– Хорошо, – киваю ему и перевожу взгляд на дочь.

Лясенька, хоть и родилась на тридцать седьмой неделе беременности с весом два килограмма семьсот граммов, – здоровый ребенок. Я, конечно же, совсем не ожидала, что малышка решит появиться на свет раньше срока, но сейчас… Очень счастлива!

Ко мне в палату приходит детская медсестра и проводит первый инструктаж: как менять одноразовый подгузник, как ухаживать за личной гигиеной девочек, как пеленать… Я внимательно слушаю милую женщины и благодарно киваю головой.

* * *

С момента рождения Ляси проходит пять дней и нас с дочерью готовят к выписке. Я волнуюсь, предвкушая встречу со своими любимыми мальчиками, невольно бросая взгляд на зеркало. Картина, конечно же, ещё та и сейчас меня вряд ли назовешь симпатичной, а с другой стороны… Я готова отдать моей дочери всё, лишь бы она росла здоровой.

Оставив Лясю на медсестру, я выхожу из палаты, чтобы принять душ. Дамир – очень заботливый. Он договорился в больнице за отдельную палату и все дни, которые я провела здесь, не была стеснена в условиях: современная кровать с нормальным матрасом, детский кювез – очень удобный, умывальник с горячей водой.

Приняв душ, я медленно бреду по коридору, ощущая в груди какую-то тяжесть. Все хорошо, просто замечательно, а на душе так гадко, будто случилось что-то трагичное…

Тянусь за ручку, открываю дверь настежь, делаю несколько шагов и, сперва ничего не поняв, замираю на месте!

Проходит секунда, две, три и меня обдает ледяным потом. Сорвавшись с места, я выбегаю из палаты и мчусь к сестринскому посту. Та медсестра, на которую я оставила Лясю, говорит по телефону. Не церемонясь, я хватаю женщину за плечи и охрипшим голосом требую от нее сказать, где моя дочь.

– Я не знаю, – пожимает плечами, – я вышла на две минуты поговорить по телефону.

– Как это? Поговорить?

Это не я! Точнее, другая я – злая, жесткая, разъяренная.

Игнорируя просьбы медиков, я брожу по роддому, заглядывая в каждую палату. Это не моя дочь, эта – тоже, и эта, и та…

– Господи, – громко кричу, упав на колени. – За что?

Сердце рвется на части. Больно? Плевать! Я хочу найти мою дочь! Где она? Где моя Ляйсан?

Дамир

Сегодня Дину должны выписать из больницы. Вчера я говорил с лечащим врачом и он сказал, что курс лечения завершился, и Дина, вроде, пришла в себя. После того, как украли Ляйсан, прошел месяц. Первые дни я думал, сойду с ума вместе с Динкой, но Иншаллах… Я не имел права сдаваться: отводил Саньку в садик, ходил на работу и навещал Дину в больнице. У Картинки случился нервный срыв и, если бы не врачи, то подумать страшно, как могло все быть дальше.

По факту похищения ребенка полиция возбудила уголовное дело. Сперва я подумал на Давида. Даже заявился в родной город без предупреждения, но… Фатхетдинов давно пропал, как сказала Анита, и где его искать – никто понятия не имел.

А я знал…

Чувствовал, что это его рук дело. Только почему? Почему он до сих пор не успокоился – я не понимал. Ляйсан – моя дочь и он мог в этом убедиться, сделав тест ДНК, но пошёл по другому пути, неправильному и слишком опасному. Динка хотела умереть и даже была одна попытка… Если этот придурок знал, как заставит страдать любимую женщину, разве сделал бы подобное в здравом уме?

* * *

Я встречаю Дину в вестибюле на первом этаже. Нервно хожу из угла в угол, поглядывая на часы. Когда в поле зрения маячат белые локоны, у меня сбивается дыхание, а на глаза накатывают слезы. Бедная моя девочка, почти не узнать! Лицо осунулось и теперь на меня смотрят огромные стеклянные глазища.

Широкими шагом направляюсь навстречу и, остановившись напротив, обнимаю за щуплые плечи. Динка не выражает эмоций. Приветствует меня холодно, будто чужого. Знаю, её нервная система прошла некую трансформацию под действием специальных препаратов, но… Это же я, Динка! Очнись, посмотри на меня и улыбнись – мы вернём нашу дочь любой ценой.

– Как же я соскучился по тебе, картинка, – шепчу на ухо любимой девочке, обнимая и целуя.

– Я тоже, – сухо отвечает.

– Дин, – немного отстраняюсь, тянусь рукой к подбородку и, схватившись за него пальцами, заставляю Динку поднять голову. – У нас всё будет хорошо. Верь мне, моя любимая девочка. Договорились?

– Не знаю, – пожимает плечами, отводит в сторону взгляд и, грустно вздохнув, говорит: – я не знаю, как дальше жить, Дамир. Алёшка, Ляйсан… Бог забирает у меня детей!

– Глупости! – строго чеканю. – Не говори их, поняла?

Динка кивает головой и, уткнувшись лицом в мою грудь, тихо шмыгает носом:

– Я плохая мать. Отвратительная. Хотела умереть, оставив Саньку и Лясю одних. Дамир, у меня совсем крыша поехала…

Тихие всхлипывания – будто удар ножом в моё сердце. Да, любимая, я понимаю, что ты хочешь сказать, но все не так, совсем не так!

– Диночка, – ласково глажу по голове, пропуская между пальцев длинные волосы, – мы все исправим. И ты не плохая. Нет! Просто твоя нервная система не справилась в тот момент – вот и все…

– А сейчас? Сейчас справится? – спрашивает, заглядывая в мои глаза.

– Да. Я буду рядом. Всегда помогу, только ты тоже не сдавайся.