Текст книги "Дорогами надежды"
Автор книги: Юлия Авдеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
– Я тебя лапаю? –
– Ну не я же тебя, смотри, а ручки вот они! – рассмеялся странник, крутя перед носом Самойлова ладонями, – а ты меня до сих пор поддерживаешь!
Владимир убрал руки и скептически осмотрел Атана.
– Смотри, а то еще Леся ревновать ко мне начнет, – улыбнулся странник и зашагал к зданию.
– Да кому ты нужен!
– Всем! – нагло ответил он, – ты что еще не знаешь? Я – бог любви. И меня все любят.
Запас слов, как оказалось, у Владимира был ограничен. Чем ответить на подобную наглость, он не сообразил. Леся хихикала, потихоньку наблюдая за ними.
Тоже мне, мушшшины, – подумала она, – мальчишки, да и только.
В трактире представление было в самом разгаре. Высокая стройная девушка стояла возле круга, висящего на стене. Ее макушка как раз доставала до жирной черной точки посередине. Высокий мужчина, усатый, с волнистой шевелюрой до плеч, в длинном сюртуке и кожаных штанах, стоял к ней спиной. В его руках блестела сталь маленьких кинжалов. Леся во все глаза смотрела на сцену, позабыв, как дышать. Владимир, положа руки ей на плечи, подвел ее к столику и усадил, присев рядом.
Тем временем кинжалы в руках мужчины звенели в замысловатом танце, слушаясь суровую руку. Леся ждала момента, что вот-вот один из них выскочит и прервет прекрасный и опасный танец, но ожидания были тщетными. В зале стояла мертвая тишина. Ни звука, ни шороха. На критической ноте танца стали, мужчина молниеносно выхватил один и, не глядя, метнул его себе за спину. Все происходило настолько быстро, что в первый раз Леся даже не успела испугаться, кинжал уже торчал в круге на волосок от головы девушки. По залу пронеслось восторженное: Ах!..
Прошло еще полминуты и все кинжалы точно обрисовывали силуэт девушки, словно вмурованной в стену. Девушка ни разу не дрогнула, не вскрикнула, ни одной тени сомнения не промелькнуло у нее на лице. Леся все представление сидела не шелохнувшись и долго потом еще пыталась прийти в себя и поверить, что все это происходило у нее на глазах.
– Это и есть то представление, о котором ты говорил? – спросила она Владимира.
– Подожди еще чуть-чуть, – заглядывая ей в глаза, сказал Владимир.
– Это еще ничто по сравнению с их коронным номером.
– ?
– Танец на битых стеклах. Суровый, где-то может даже жестокий, но, тем не менее, прекрасный танец, – Владимир улыбнулся и погладил щеку Леси. – Знаешь, всегда мечтал увидеть снова этот танец.
На сцену вышел паренек лет семнадцати. Он расстелил богатый ковер, с небольшим ворсом. Рядом с ним стоял большой мешок.
– Что в мешке? – спросила Леся.
– битые стекла.
– Что, правда?
– Правда. Самые настоящие.
– Для чего? – Леся была поражена до глубины души. Ее разум, воспитание, восприятие жизни отказывались понимать нормальность всего происходящего.
– Сама увидишь. Потерпи немного. – Владимир усадил Лесю к себе на колени, – это очень увлекательное зрелище.
Парень высыпал мелкие осколки стекла на ковер, разровнял и скрылся за занавеской, скрывающей выступающих. Вышла девушка. Та, которая десять минут назад спокойно стояла под прицелом сотни маленьких острых кинжалов. На ней был открытый костюм, не оставляющий ни намека для разгула фантазии. Обтягивающие словно вторая кожа, кофта с длинным рукавом и штаны телесного цвета, сверху была накинута газовая прозрачная накидка бледно-розового цвета, похожая на халат. На запястья и лодыжки надеты широкие кожаные браслеты. На талии широкий плотный пояс. Волосы забраны вверх. Ни одной прядки не выбивалось, чтоб смягчить суровое, красивое и печальное лицо девушки. И еще она была босая.
Она подошла к краю ковра, не решаясь ступить на него. Следом вышел знакомый уже мужчина, только вместо кинжалов в руках он держал длинный тонкий хлыст. Он стал немного позади девушки.
Зазвучала скрипка. Музыканта не было видно, видимо он скрывался за занавесью, дабы не отвлекать честной народ от представления. Мужчина щелкнул хлыстом об сапог, и девушка ступила на стекла. Мужчина пытался достать ее хлыстом, но каждый раз девушка выворачивалась в красивом танцевальном движении, и ему доставался только обрывок верхней накидки. Странный танец-борьба был бесспорно красив. Девушка не издала ни звука, мужчина тоже. Только свистел и щелкал хлыст, и плакала скрипка. Мужчина подходил, девушка удалялась, а он все быстрее и быстрее щелкал хлыстом. Лицо мужчины искажала ярость, лихорадочный блеск в глазах, искривленные губы. Лицо девушки оставалось беспристрастным, за нее говорил танец. В нем было все: и мольба, и безысходность, и слабость, и сила. Щелчок. И хлыст попадает девушке по плечу. Тоненькой алой ниточкой темнеет порез на порванной ткани защитного костюма и сияющей белизной коже. Но девушка не прекратила танцевать. Щелчок. Кончик хлыста почти попал по бедру, но девушка извернулась, и он пролетел на волосок от бедра. Танец – противостояние. Любовь на грани ненависти. Она снова и снова ускользала от него. Пока не споткнулась и не упала. Газовый халат висел клочьями. Девушка тяжело дышала. Ступни ее были покрыты мелкими порезами. Мужчина медленно, нагнетая обстановку обходил ее кругами. Он резко замахнулся и хлыст полетел настигая вою жертву. Девушка выставила руку, прикрывая лицо, и поймала змеевище хлыста на широкий браслет на запястье. Хлыст ласково обвил ее руку. Она перехватила его и дернула на себя. В следующий момент мужчина лежал на ковре из стекол и перед ногами девушки. Она взяла его лицо в свои ладони, ласково посмотрела на него и поцеловала в губы. Музыка стихла так же внезапно, как и началась.
Леся сидела ни жива, ни мертва. Не зная, как относиться к увиденному. Дикость? Да. Любовь? Возможно. Но она не понимала такой любви, не принимала даже самой возможности существования такой любви. Леся смотрела перед собой, не видя ничего. Снова и снова звучал хлыст. Снова и снова девушка ускользала. Она его поцеловала, но почему?
– Лесь, – позвал Владимир.
– Ну ты чего загрустила?
– Они всегда так?
– Как?
– Ну, сначала он над ней издевается, а потом она его целует?
– Каждый раз заканчивается по-разному. В этом-то и есть его прелесть.
– В чем прелесть Владимир, в чем? В том, что он пытается ее избить, а ей, чтоб увернуться, нужно прыгать по осколкам?
– Солнце мое, я иногда забываю, что ты так чиста и наивна, – сказал Владимир.
– Это плохо, – подняв бровь, поинтересовалась Леся.
– Нет, совсем нет. – Ответил Владимир.
– Уже поздно, я пойду спать, – сказала Леся, пытаясь слезть с колен Владимира.
– Может, прогуляемся? Вечер прекрасный, тепло, луна такая большая… Пойдем, а? – Владимир состроил такую моську, что ему было сложно отказать, но Леся глубоко вздохнула и состроив не менее печальную мордочку ответила:
– Я думаю, что сегодня лучше поспать, а прогуляться мы всегда успеем. До следующей деревеньки сутки пути. Так что ночевать опять придется на свежем воздухе. Извини, но я выбираю теплую и уютную кровать.
– Ладно, – махнул рукой Владимир, – тогда я провожу тебя до комнаты. Если ты, конечно, не против.
– Не против, – ответила Леся и улыбнулась.
Владимир держал Лесю за руку до самой двери ее комнаты.
– Ты знаешь, что похожа на ангела? – спросил он у девушки.
– Да уж, нашел ангела… – девушка смутилась и опустила глаза.
– Правда. Твои волосы, они такие длинные, такие белые, красивые, – он провел рукой по лицу Леси, убирая невидимые волоски, упавшие на лицо.
Он взял двумя пальцами ее за подбородок и приподнял лицо, чтоб она посмотрела ему в глаза.
– Ладно, – Леся смутилась, лицо ее начало гореть, – я спать…
– Знаешь, у нас принято целовать друзей в щеку, здороваясь и прощаясь.
– Молодцы, я вас поздравляю.
– Можно я тебя поцелую? В щечку…
– Я… – Леся замялась и опустила глаза. Голова шумела, от выпитого спиртного, в теле странная легкость, а мысли текут вяло и неопределенно. Владимир наклонился и прикоснулся губами к краешку рта.
– Ну, не совсем в щечку, – пробормотал он и прижался губами к ее губам.
Весь мир перевернулся и разорвался на сотни разноцветных осколков. Больше ничего не существовало. Только она и он. Только их губы, танцующие в страстном танце. Он был нежен и мягок. Она податливой и невинной. Сладкая радость затопила ее с ног до головы.
– Все. Беги скорее спать. Прячься от меня в комнате и не забудь запереться на все замки, иначе я к тебе приду и больше никуда не уйду, – Владимир нежно прикасался к ее лицу, губам. Вторая рука держала ее крепко за талию, не позволяя девушке вырваться.
– Может, ты меня отпустишь?
– Не хочу… – прошептал он, прижав ее к себе и уткнувшись носом в ее волосы.
– Пора спать, Владимир, пора спать, – Леся выскользнула из его рук, воспользовавшись его слабостью. Она открыла дверь в свою комнату и, обернувшись, прошептала:
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Ангел. Надеюсь, что тебе буду сниться я.
Дверь в комнату закрылась, отделяя его от Леси. Владимир стоял и смотрел на закрытую дверь, словно она могла дать ответ, что же делать дальше. Он взъерошил волосы. Вздохнул. И направился в свою комнату.
– Спать, значит спать, – невесело сказал он, – теперь осталось только уснуть.
Леся быстро разделась и рухнула на кровать без сил. Какой насыщенный событиями день. Столько всего произошло, что ее мозг отказывался воспринимать все случившееся. Даже странный танец на стеклах отошел на второй план, после поцелуя. Теплый, нежный. Леся улыбнулась и повернулась на бок, обняв подушку. Мягкая постель послужила лучшим успокоительным на всем белом свете. Леся закрыла глаза и сладко вздохнула. Сон тут же накрыл ее мягкой пеленой.
Ей снился сон. Она танцует на стеклах, убегая от хлыста в руках Владимира. В ушах стучит набатом кровь, дыхание сбивается, ноги болят, словно тысяча иголок впивается разом, но понимает, что ей нельзя останавливаться. Если она остановится, то язык хлыста найдет ее и будет больно целовать ее кожу до крови. Бег по кругу: туда-сюда, обратно. Владимир улыбается ей, но его лицо искажает злоба. Его глаза искрятся. И трудно понять: любовь в них отражается или ненависть. Она не понимает, что ему от нее нужно. Она не может подойти к нему, он не подпускает к себе. Уйти от него тоже не может, он не выпускает ее. Весь мир замкнулся в круг ковра из стеклянных осколков, по которому ей нужно бежать, превозмогая боль. Бежать, пока не найдет выход. Она, словно загнанный зверь, мечется, уворачивается, борется за жизнь, а он лишь подстегивает, ускоряет, играет…
Хлыст настигает ее. Огненная вспышка перед глазами ослепляет. Она не видит, куда бежать. Она лихорадочно соображает, как ей уйти. Больно. Как же больно… душа словно вывернута на изнанку. Словно туда поплевали. Ее растоптали. Все чувства, все надежды, уверенность. Она снова маленькая девочка, которая никому не нужна, которую никто не любит и не ценит… И она продолжает бежать, не глядя на него, мечтая вырваться из плена боли, страха, ненависти человека, которого она любит.
Новая вспышка боли ослепляет девушку и глаза застилает розовая пелена, на губах чувствуется вкус крови, соленый вязкий запах преследует, сводя с ума и… она проснулась.
Леся подскочила на кровати, словно ужаленная. Сердце билось в груди, норовя выскочить, тяжелое дыхание, – словно она только что пробежала кругов десять вокруг трактира, – перед глазами плясали солнечные круги. Она прикоснулась дрожащей рукой ко лбу и вытерла испарину. Девушка оглянулась. В комнате темно, за окошком едва занимается рассвет. Небо уже светлеет. Но солнце только начинает восхождение по небесному пути.
– Вот это сон, – произнесла она, сползая обратно на подушки, натягивая одеяло по уши. Точно нервы лечить нужно, а то так и с ума сойти не долго.
Леся повернулась на другой бок и закрыла глаза, но сон не шел. Утро она встретила, так и не сомкнув глаз. Решив, что дожидаться никого не стоит Леся встала с кровати, оделась и спустилась позавтракать. Настроение на нуле. Глаза красные от недосыпа, голова болит от вчерашнего знакомства с алкоголем. Плюс ко всему дико урчащий желудок, завывающий от того, что его бедного сегодня не кормили.
Леся подошла к девушке-подавальщице, суетливо натирающей столы до блеска, и попросила принести ей чего-нибудь пожевать. Желудок тут же сыграл приветственный марш, очевидно пытаясь показать, как он рад тому, что его, наконец таки, накормят.
Леся заканчивала утреннюю трапезу, когда по лестнице спустился Атан.
– Доброе утро, – вежливо поздоровалась она, окидывая взглядом странника.
Следов вчерашнего побоища на нем не наблюдалось. Настроение приподнятое, улыбается во все зубы.
– Привет, – ответил он, устраиваясь напротив.
– Признавайся, кому уже гадость устроил?
– Я?! Да за кого ты меня принимаешь? Что так заметно, да?
– Ну, вообще-то ты с утра встаешь без настроения, а тут улыбаешься, не язвишь…
– Ну, я встретил кое-кого с утра, настроение испортил. Я случайно, честное слово, просто поинтересовался самочувствием и просветил, сколько стоит вставная челюсть. А, да, еще сказал, что девушки на беззубых внимания не обращают и не дай Боги, он вытащит вставную при них… Ну, это же за гадость не считается?
– Ну, если рассуждать так, как ты, то нет. Абсолютно. Наемника вчерашнего встретил?
– Да. Мы с ним соседями по комнатам оказались. И ведь я понимаю, как ему обидно, я только ногу ушиб, болит зараза, а у него вот как получилось. Ну, ладно, чего мы все обо мне, ты чего так рано встала?
– Спалось плохо.
– Странно, после такого количества выпитого, ты должна была спать, как мертвяк, не шелохнувшись.
– Видимо, алкоголь мне противопоказан.
Атан заказал себе завтрак и спросил:
– Лесь, ты не хочешь кофий попробовать?
– Это что такое? Первый раз о таком слышу.
– Эх ты, темнота верховская! Кофий это такой напиток, типа чая, только помогает взбодриться. У вас на хуторе его нет, потому что дороговат для обычного населения. А здесь в городе – это не такая и роскошь. Здесь даже сигареты найти можно.
– Ты решил мне показать, как тонко ты разбираешься в городских удовольствиях, да?
– Нет, солнышко, сегодня я добрый и доставать тебя не буду. Во всяком случае, пока. После обеда еще возможно, а сейчас я в замечательном расположении духа. Так что насчет кофия?
– Давай свой кофий, но учти, если мне будет плохо после него, я тебе точно пургена в кашу насыплю, понял?
Атан поднял руки вверх, типа «сдаюсь, на все согласен, только не бить» и рассмеялся.
– Знаешь, вот такой, ты мне больше нравишься.
– Какой это такой?
– Свободной.
– А раньше я не была свободной что ли?
– Нет, раньше ты много чего боялась, много о чем задумывалась. Взваливала на себя все и сразу и за всех. Ты и сейчас, конечно благоразумием не отличаешься, но в тебе появился здоровый эгоизм. Раньше бы ты никогда не пошла танцевать, и никогда бы не напилась. А еще не пошла бы смотреть на драку. К беспокойникам бы влезла обязательно, натура у тебя такая. А вот выбралась бы – не знаю. Блеск в глазах появился… Хотя, стоит признать, что ты еще та зануда.
– Я? Зануда?!
– Ага, как геморрой в заднице! То нельзя, это плохо, то не стоит делать…
– Ну, знаешь, Атан!..
– Знаю, я павлин, индюк и чертовски обаятельный парень. Жаль, только что мое обаяние на тебя не действует.
– Ни капельки.
– Или просто ты боишься сама себе признаться, что безумно меня любишь! – Атан подмигнул Лесе и повернулся к девушке, которая принесла маленькие кружечки с густым темно-коричневым напитком.
– Я никогда тебя не полюблю. Может, как друга – это еще возможно, но как мужчину… Увольте меня, ты не в моем вкусе.
– никогда не говори никогда, солнышко. Мало ли что. Я могу и запомнить.
– Ты козел Атан. С большими такими рогами.
– Насчет козла не знаю, спорить не буду. А вот насчет рогов, могу сказать с уверенностью, мне никто не изменял. Кофий пей. И успокойся.
Леся надула губы и насупилась. Ну что за невозможный человек! Наверное, он единственный вызывает у нее столько негативных эмоций. И вроде бы пытаешься с ним по-человечески общаться. Он не хочет.
Придя к выводу, что обижаться на Атана все равно, что мышам дуться на крупу, Леся обратила свое внимание на странную жидкость под названием «кофий». Подали его в маленьких глиняных кружечках. Таких маленьких Леся отродясь не видела. Она осторожно взяла кружечку двумя пальчиками за ручку и сделала первый маленький глоточек.
– Ну как? – поинтересовался Атан, внимательно следивший за ее реакцией.
– Горький. И чего ты в нем вкусного нашел?
– Между прочим, твой травяной чай еще большая гадость, пока в него меду не положишь. Я ж как-то его пил.
– Бедный ты наш мученик! – Леся покачала головой с сожалением.
– Ты пей, пей, может распробуешь? И еще я тебе открою один секрет. Видишь, на столе стоит маленькая баночка с белым песком? Это называется сахар. Он послаще меда будет. Положи ложечку и станет вкуснее.
Леся из принципа не стала класть сахар. Что это такое она прекрасно знала. У них в Верховцах в лавке им торговали наравне с солью.
– Я лучше так попью.
– Скажи мне вот что, – посерьезнел Атан, – зачем ты поперлась в столицу? Здесь тоже есть неплохая лекарская школа, в ней как раз учится бывшая пассия Самойлова.
– Во-первых, я не собиралась в столицу, я просто хотела уехать подальше из Верховцев, во-вторых это была идея Милады, и в-третьих, в столице Академия с хорошей библиотекой. Ты сам говорил, что там можно много чего интересного найти.
– Ты хочешь узнать кто ты?
– Да. Хочу. А Миладе надо язык оторвать, чтоб не трепалась на право и налево.
– Миладка здесь не при чем. Я сам догадался. И покрываю тебя и ее не из особой к вам любви. У меня мать ясноокая.
– Это кто такие?
– Это люди, которые видят магию и много чего еще. Они видят весь мир таким, какой он есть, а не иллюзию. Они безошибочно определят демонов, вселившихся в людей, колдовские заклинания, вид порчи наведенной на человека. Они видят то, что простому человеку не подвластно видеть. Если бы обычный человек увидел то, что видела моя мать, он, скорее всего, сошел бы с ума.
– Что же такого она видит?
– Лучше тебе не знать.
– Но ведь такие люди были бы лучшими помощниками странников в поиске магов… – неуверенно протянула Леся.
– В том то и дело. Но ясноокие прекрасно понимают, чем расплачиваются маги за свой дар, они видят всю магическую судьбу такого человека, как на ладони. И никто не может понять мага лучше, чем человек ведающий. Они все повязаны своим даром намного крепче, чем родственными связями. И редко кто захочет предать родного человека, поэтому ясноокие наравне с магами подвергались гонениям. Их также выжигали на теле земли… Мой отец, странник полюбил ясноокую. Вот он и спрятал ее от всего мира, не выдав ее тайны. Потому и забрал меня, как только я родился. До того, как я стал странником, я видел мать один раз в жизни. Отец меня привез к ней, когда мне было три года. Как ему это удалось, он мне не сказал. Потому и я стал странником. Мать живет на вверенной мне территории, и сейчас я могу видеть ее намного чаще, чем в детстве.
– Грустная история.
– Жизнь вообще одна сплошная грустная история, – сказал странник.
Возникла неловкая пауза, странная тишина, которую никто не хотел нарушать.
И вновь потянулись дни пути. Они ускользали и проходили, как песок сквозь пальцы. Менялись пейзажи, поля сменялись лугами, лесом, деревеньки, селами и городами покрупнее. Владимир дарил Лесе букеты полевых цветов, рассказывал занимательные истории перед сном. Атан травил своей язвительностью. Милада смеялась, открывшись новой жизни без тягостной любви. Все было мирно и просто замечательно.
В Дубки они заехали, когда солнце стало клониться к земле, чтобы напроситься на постой. Покосившиеся домики в два ряда, хаток десять – вот и вся деревня. Владимир спрыгнул с лошади и постучался в первый дом.
– эй. Кто-нибудь есть дома? – на стук никто не ответил, что озадачило ребят.
– А нету там никого, – ответил голос из-за покосившегося забора.
– А где же хозяева?
– Да к соседям Дуська побежала. Она окаянная, дитя своего прокляла, к лешему послала. А с утра глядит и нетути мальца, как корова языком слизала.
– Милейший, а кто вы будете, может покажетесь?
Из-за забора шустро показалась сухонькая фигурка. Старичок, лет двухсот, наверное. Не меньше. Добротная, но порядком изношенная одежда, белая борода по грудь и хитрые ярко-синие глаза на морщинистом лице.
– А чего надоть от Дуськи?
– Да мы переночевать хотели. Путники мы, в столицу добираемся. Может, ты нас к себе, дедушка, пустишь?
– А может и пущу, сколько заплатишь?
– Золотой за ночь, – улыбнулся Владимир.
Дедуля задумался и внимательно посмотрел на Миладу.
– Я кось смотрю с вами ведьма.
– Не ведьма я, дедушка. А травница.
– Все одно. Пушу я вас переночевать и накормлю. Цена дин золотой и ребенка у лешего выманите обратно.
– Так вечер же на дворе, дедушка, – удивился Атан.
– Так ведь леший с сумерками и появляется, время его такое, – старичок улыбнулся и открыл скрипящую калитку, – заводите лошадей, сейчас я вас чаем напою, с оладьями, и с сумерками к лешему в гости пойдете. Договорились? – спросил дедуля.
– Договорились! – Милада протянула старику руку, чтоб скрепить договор.
– Как звать-то вас, дедушка.
– Дед Антип, милочка.
С наступлением сумерек Милада выдвинулась в лес. Одна. Как ни отговаривали ее, как ни просили – упрямство сыграло свою роль.
– Не переживайте. Все со мной будет хорошо. Меня, если что, еще и вернут и денег приплатят, чтоб обратно взяли, – отмахнулась она. Теперь же она потихоньку начинала жалеть о такой своей поспешности. Нужно было хотя бы Атана прихватить. Не было бы так страшно. Все-таки леший это вам не просто так. Это в сказках его рисуют добрым дедушкой. На самом деле, леший – злобный дух, но благодарный. Справиться с ним можно. Одной все равно легче. Во всяком случае, она знает, как вести себя в лесу. Да и опыт общения с лешими имеется.
– Надеюсь, что малец у него в гостях ничего не ел, хотя в таком случае уже вернули бы обратно. Вот ведь какие матери бывают! Сколько раз объясняли, что нельзя проклинать собственное дитя и к лешему посылать. Все равно никто не слушают! – возмущалась Милада.
Протоптанная тропинка вела ее все дальше в лес. Девушка внимательно смотрела себе под ноги, стараясь не попасть на лешачью тропку – тогда и мечтать не чего о том, чтоб обратно выбраться.
Где-то хрустнула ветка. Милада остановилась и прислушалась. Наверное, показалось, – подумала она, и пошла дальше, то и дело прислушиваясь к обманчивой тишине леса. Она внимательно смотрела под ноги, когда очередной звук непонятного происхождения отвлек ее, и она обернулась. В десяти шагах от нее стоял Атан. В привычном плаще, надвинув капюшон на лоб.
– Атан? Я же говорила, что не нужно идти со мной… Вот кого ты ляду поперся, спрашивается!
– Переживал, – буркнул странник, и что-то в его ответе не устроило травницу.
– С чего бы это?
– Мне что уже и попереживать нельзя?
– Ладно, что с тобою будешь делать. Пойдем.
В домике у Антипа ребята готовились к ужину. Вернее сказать, Леся взяла бразды правления на кухне в свои руки, остальные же сидели на лавках вокруг стола и слушали удивительные истории из жизни старика.
– Все-таки не стоило отпускать ее одну. У нее и так голова бедовая, – странник провел рукой по коротко стриженным волосам.
– Да, нужно было с ней пойти, – вздохнул Владимир.
– Лес не любит посторонних, – серьезно сказал Антип.
– Сама она выберется – не дурная. Да и знает, что в лесу делать и с кем разговаривать. А если б вы пошли, то сгинули бы, и девочка не вернулась – вас искала бы. Лес играет по своим правилам. Хозяин его – это вам не в бирюльки играть. Он шуток не любит, и незваных гостей тоже. Она знает, что делает.
– А почему вы так в ней уверены. Она же просто травница! – воскликнул Владимир.
– Просто, да не просто. Все-таки человек со знаниями. Травники – они почитай в лесу выросли. Травки искали. Не раз с хозяином Леса встречались. Знают чем его задобрить, где схитрить, где правду сказать, а где чего и потребовать. К ночи придет, не успеем свет погасить, как явится. С ребеночком.
– Да откуда вы знаете! – вспылил Самойлов и встал с лавки.
– Да я много чего знаю. Например, ты, совсем не тот, каким кажешься. У тебя много секретов, – старик улыбнулся в бороду и подмигнул Владимиру, словно эта тайна была у них одна на двоих.
– Я ж говорил, что ты Владимир не от мира сего, – улыбнулся Атан.
– А ты, странник, идешь не своей судьбой, не той дорогой, и считаешь, что жизнь твоя пустая, без смысла. Только, слушай сюда, – Антип наклонился, показывая Атану жестом, чтоб тот наклонился, – не беги от судьбы и от себя не беги. Не убежишь. Только жизни поломаешь.
– А, что вы скажете про меня? – Леся подошла к столу, оставив картошку с грибами томиться в горшке.
Антип посмотрел на нее внимательно. Лицо его не выказало ни каких эмоций. Он перевел взгляд на Владимира, на Атана, потом посмотрел на нее
– Ой, дочка, лучше не спрашивай.
– Почему?
– У тебя, наверное, тоже есть страшная тайна, – влез с комментариями Атан, – она у вас с Самойловым, случайно не одна на двоих?
– Да заткнись ты уже, – осадил его Владимир.
Антип еще раз обвел компанию взглядом
– Неужели не замечаешь? Неужели не догадываешься?
– О чем? – удивилась Леся, не понимая, к чему клонит Антип.
– Мы с тобой потом поговорим, ближе к ночи, без этих аболтусов, – Антип улыбнулся и обратился к мужской половине
– Ну, кто хочет послушать про гулянку перед моей свадьбой, когда мы всей деревней передрались?
– Дети, – вздохнула Леся и вернулась к готовке, а ребята подсели поближе к Антипу, слушая рассказы о деревенской драке, боях при Вилоле, во время Дратской войны и, конечно же, выдающемся героизме Антипа.
Старик оказался чудесным рассказчиком. У каждого героя было свое выражение лица, голос. Он не просто рассказывал – он показывал историю. От этого рассказ становился только краше. Дедуля вскакивал с лавки, показывая возмущение, скакал на венике, как на боевой лошади, пытался брать штурмом печь… но Леся не позволила, объяснив, что это стратегически важный объект, то бишь военно-полевая кухня.
Дедуля, как всегда, усмехнулся в бороду и вскоре Атан изображал недруга, Владимир был тяжелораненым боевым товарищем, Леся Дратской королевной, а дедуля – воином-героем, завоевавшим не только королевство, но и добившимся руки и сердца прекрасной дамы.
От всеобщего веселья отвлек громкий вой на улице. Атан прекратил изображать из себя мертвого врага и подскочил с пола.
– Это еще что такое? – спросил он у дедули.
– Гитки… – ответил тот, – …Рано же еще, люди же не готовы!
– О чем ты, Антип, что у вас здесь происходит? Почему не сообщили?
– Да сообщали мы странникам, да толку ни какого…
– И что нам теперь делать? – взвился странник, – там же Милада. Она должна вернуться?! Кто такие эти гитки?
– Никто не знает, они появились полгода назад, они сжирают всех на своем пути – людей, скот, животных – кто ни попадется. А кто они такие? Кто их создал? Даже я проследить не могу.
– Но… я первый раз слышу о них! Неужели императору не сообщали?
– А что они могут сделать? Мы всей деревней на них ходили. Выжили лишь те, кто спрятаться успел. Их ничего не берет! Ни вилы, ни мечи, ни луки, ни крест. Так что нам остается только погасить свет и уповать на то, что Милада задержится в лесу или лесовик схоронит, – Антип погасил лампадку.
– Прячьтесь по углам и не подходите к окнам.
Дом погрузился в темноту и был слышен каждый шаг. Скрипнула дверь и кто-то вышел на улицу.
– Да что ж за человек-то такой! Атан, стой! – послышался голос Владимира. Топот сапог по дощатым половицам сообщил о том, что и Владимир вышел за двери вслед за странником.
Атан стоял, прислонившись к стене дома, и пытался рассмотреть воющее на все лады существо. Он приглядывался до тех пор, пока перед глазами не поплыли белые круги. Но все тщетно. Он не мог определить источник порядком действующего на нервы звука.
– Ты что совсем ум потерял? – Владимир подошел к Атану слева, надеясь, что сможет отчитать его за выходку.
– Ты все-таки безнадежный идеалист, Владимир, если считаешь, что у меня где-то есть ум. Поверь, мои создатели не предусматривали наличие ума у собственного ребенка. Их это, знаешь ли, мало заботило в процессе моего творения, – ответил Атан в своей манере, напряженно вглядываясь в темноту.
– Ты когда-нибудь успокоишься?
– Наверное нет. А ты что здесь делаешь? По-моему не самый лучший вечер для прогулок под луной. Тем более в паре со мной, а не Лесей.
– ты можешь хоть немного побыть серьезным?
– Ну, знаешь ли, Владимир, это вопрос из той же области, что и вопрос о моем уме, не находишь?
– Я шел сюда, чтоб помочь, а не вести светские беседы, Атан. Я тоже переживаю за Миладу и не собираюсь отсиживаться в доме, если ей угрожает опасность.
– А про Лесю ты подумал? – Атан вытащил метательные кинжалы из-за пояса, и удобно устроил их в специальных креплениях в кромке рукава, чтоб можно было свободно вытащить их одной рукой, во второй руке он держал меч.
– Она с Антипом, – Владимир перехватил поудобнее прихваченную из дома кочергу и достал из-за пояса кинжал.
– Ты думаешь, она усидит? Или наш старичок сможет ее удержать? – Атан хмыкнул, выражая свое отношение к такому умозаключению, и осмотрел вооружение Владимира.
– Нда, ты прям сельский герой!
– Вот я сейчас ткну тебя рогатиной по ниже спины и посмотрю, как ты будешь насмехаться. Ты когда меня уговаривал на эту поездку, почему-то забыл упомянуть, что мы можем влипнуть в неприятности. Ты просто тащился от собственной значимости и осознания, что ты странник и всех защитишь, – огрызнулся Владимир, прекрасно понимая, что выглядит по крайней мере глупо.
Атан взвесил в руке меч и нехотя отдал Владимиру.
– Пользоваться умеешь?
– Умею, – ответил Владимир. – А с чего ты решил, что Антип не сможет справиться с Лесей. Думаю, она понимает, что здесь опасно и не станет выходить.
– Плохо ты ее знаешь. Лично мое мнение, не обессудь, что самую страшную опасность для нее представляешь ты. А с гитками мы постараемся разобраться в этом я вынужден с тобой согласиться – у нас другого выхода нет.
За соседним углом протяжно завыло, и мужчины насторожились, прекратив не особо приятный разговор. Из темноты показалась обыкновенная рыжая кошка. Может быть, только чуть больших размеров, чем обычно.
– Это что? Кошка? – удивился Владимир.
– Вроде, да. Антип говорил, что гитки съедают все живое… что-то странно, что кошки спокойно ходят…
– Ну мы-то с тобою тоже не мертвые, – попытался придать ясности ситуации Владимир.
К рыжей присоединилась черная, а за ней грязно-серая, кошки прибывали с такой скоростью, что через несколько секунд молодые люди с удивлением заметили, что окружены ими со всех сторон.
