Текст книги "Дорогами надежды"
Автор книги: Юлия Авдеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
– Та-ак, я не поняла? – Милада уперла руки в боки и воззрилась с укором на спины друзей, – это почему на меня никто внимания не обращает? Я что – пустое место?!
– Нет, Лад, – ласково проговорил Атан, – совсем не пустое.
– почему на меня никто не реагирует? – воскликнула травница.
– Тише, солнышко, – Атан даже не повернул головы, и продолжил, понижая голос, – прислушайся. Тебя ничего не настораживает?
Милада подошла ближе и присела на корточки рядом со странником
– Я не могу объяснить, что я чувствую, – ошарашено пробормотала она в ухо странника, – что-то не так, а вот что? Я не могу понять.
Милада вздрогнула, потерев озябшие плечи.
– Ребят, мне кажется или сгущается туман?
Деревья заволокло тонким туманом, который с каждой секундой становился плотнее. Полянку, на которой они расположились, окружила плотная молочная завеса. Через нее ни черта не было видно.
– Что это? – спросила удивленная знахарка.
– Это я у тебя должен спрашивать! – шикнул на нее Атан, – я, между прочим, странник. Магические всплески чувствую только посредством приборов и глаз, а не нутром в отличие от тебя.
– Так доставай, свою штуковину, – прошипел Владимир, по инерции прижимая к себе Лесю, которая на удивление не сопротивлялась и не произнесла ни слова.
– Да в том то и дело, что нет ее у меня!
– Как нет! – на Атана уставились две пары удивленных глаз.
– Я ехал проверить Верховцы, а именно, одну знахарку. Аномальных и магических явлений на территории империи не наблюдалось уже десять лет. Вот и забрали у нас их – за ненадобностью. На усовершенствование в лаборатории переправили. Остались только у специального отряда, а я в его ряды уже не вхожу! – Атан почти сорвался на крик от безысходности.
– Тихо, – шикнула Леся и высвободилась из крепких объятий Владимира.
Она встала и направилась к туману.
– ты что, больная! – шипел Атан вслед, – Самойлов возьми эту ненормальную самоубийцу, и усади, а лучше свяжи и кляп в рот засунь.
– Если ты не замолчишь, кляп светит тебе, а не мне, – спокойно и ровно проговорила Леся. Владимир, сиди на месте. Милада, что ты знаешь о беспокойниках?
– О ком?! – воскликнул Самойлов.
Леся еще раз раздраженно шикнула на него.
– Духи, привидения, души умерших, которым нет покоя, – пробормотала Милада.
– С чего ты взяла, что это они? – Атан заинтересовался и приподнялся со своего места.
– Атан, сядь на место, – оборвала его Леся. – Если я чувствую, что ты встал, то они тем более.
Троица была поражена. Изумление бледными красками было прописано на их лицах.
– Милада, – тихонько позвала девушка, – потихоньку подойди ко мне.
Милада встала и нетвердой походкой подошла к Лесе. Та протянула ей руку и травница без слов ее поняла. Она взяла ее за руку. Ощущения молнией пронзили ее. На лбу выступил холодный пот. Внезапная догадка поразила девушку.
– Леся стала проводником, проводником, – набатом билось в ее голове, – ее надо спасать.
Беспокойники выбирали особо чувствительного к их восприятию человека, для того, чтоб поведать ему о своей боли. В надежде, что тот сможет им помочь, успокоить их душу.
– Чего они хотят, Леся, чего они хотят, – шептала, как молитву Милада, – чем мы можем им помочь?
– Им не нужно помогать, – устало пробормотала беловолосая, – они не хотят помощи.
Она повернулась к Миладе. Ее лицо исказилось болью и ужасом
– отпусти меня! – крикнула она и, вырвав руку, упала на редкую траву у края поляны. Глаза ее закатились, а тело стало биться в судорогах. Из груди девушки стали вырываться хрипы и неясные крики
Туман отступал.
– Сюда! – крикнула Милада, падая на колени рядом с девушкой, – Леся! Лесенька! Держись, ты только держись!
Владимир подбежал первым, но один он ни как не мог справиться с брыкающейся девушкой. Атан молча помог ему взять ее на руки. Вместе они отнесли ее на покрывало, с аккуратно разложенной Лесей провизией. Еще каких-то двадцать минут назад все было хорошо. А теперь никто не знал, что дальше делать.
Милада кляла себя на чем свет стоит, за то, что не переняла у бабушки дар, как та просила. Бабушка умирала в страшных муках. И все по ее вине. Теперь она не знает, что делать с Лесей и как ей помочь.
Милада уронила голову на сложенные на коленях руки и заплакала.
– Не реви, не время, – услышала она за спиной суровый голос Атана.
– Ее срочно нужно привести в чувство.
– Я это и без тебя понимаю, умник! – воскликнула Милада, – Ты можешь что-нибудь предложить.
Странник задумался. Все-таки, как ни крути, а руководить мыслительным процессом других, побуждая к умным мыслям и, несомненно, сногсшибательным действиям, несравненно легче, чем думать самому.
– Я не уверен. Помнится, дед мне рассказывал одну интересную историю. Правда в том контексте мораль была немного другая, но не в этом суть… Был у них в отряде один молоденький парень, он попал к ним как раз во время большой зачистки. Правда, в том случае беспокойник был один, но он тоже ничего не требовал, просто хотел, чтоб парнишка прочувствовал всю его боль. Пацан находился в этом состоянии около трех часов, но его все-таки спасли.
– Как? Ради Светлейшего, Тан, не тяни! – Милада ходила кругами, нервно заламывала руки и кусала в кровь губы.
Атан и без того едва сохранял подобие спокойствия – должен же быть в этой кучке сумасшедших быть хоть один нормальный человек! (Да-да. Он свято верил в то, что именно он является этим самым нормальным и единственным.) – посерел и, стараясь сохранить уверенность, достаточно будничным тоном произнес
– Они вытесняли душевную боль – физической.
Милада вытаращила глаза, а Самойлов до сих пор не подававший признаков присутствия изумился так, что могли позавидовать все демоны и черти подземного мира.
– Что они сделали? – потребовала Милада. – Что. Они. Сделали.
– Отрубили ему палец. На ноге. – Атан обозрел морды компании и продолжил, пока его не успели перебить – Они перепробовали все. Подействовало только это. Они и сами не знают причины. Они-то не маги, а лекари же против беспокойников – пшик.
– Я тебе этого не позволю, садист, – шипел Владимир, сильнее прижимая к себе тихонько поскуливающую девушку.
– А что ты предлагаешь? – Атан говорил почти спокойно. Почти. Тщательно скрываемый невроз и гнев пытался вырваться из под благообразной оболочки. Но он еще достаточно контролировал себя, чтоб не перейти на крик и истерику. Такое поведение не престало мужчине, – уговаривал себя странник, – держи себя в руках.
– Ты что, охренел в конец! – Владимир разве что ядом не плевался, а так сходство со змеей было потрясающее!
– Конечно, это так благородно с твоей стороны – печься о сохранности так желаемого тобой тела. Не переживай, ничего стратегически важного не отрежем, разницы не почувствуешь, если она вдруг согласится! – все-таки этот интеллигент домашнего разлива смог довести его до белого каления! Козел благородный! Теперь Атан исходил ядом, направляя весь свой страх за жизнь этой странной дурной девчонки в язвительность.
– Да я тебя… – Владимир разразился ругательствами и таким отборным матом, что даже Атан мог позаимствовать пару словечек в свой лексикон.
– Да тебя никто спрашивать и не будет! Ты ей кто? Никто! И спереди хвостик! У нас выхода нет, если мы не хотим ее потерять. – Атан, красный, как рак сжимал руки в кулаки, готовясь попасть прямо в челюсть Самойлову.
– Да хватит вам! – вклинилась в драку двух петухов Милада, – С ее способностями она даже умереть не сможет. Просто останется навсегда в мире снов, чужой боли, страданий, которые она чувствует, как свои собственные. И там был не один дух, а сотни. Поэтому пока вы спорите, она проходит через такие мучения, что вам и не снились. Нужно думать, а не кулаками махать.
– Ты предлагаешь ее резать? – вскинув брови, резанул Самойлов, хотя на языке вертелся другой вопрос: «Какие еще к черту способности?!»
– Нет. Это ей не поможет. Она не почувствует физическую боль. Когда Леся сына кузнеца лечила, я пыталась ее от него оторвать, и по щекам хлестала, она не реагировала, а здесь их много больше чем десяток…
Она никак не могла очнуться от водоворота чужой боли, страха, неприязни, ненависти и обиды, захватившего ее. Страшная смесь. Словами не передать, сколько ужаса ей пришлось пережить за это время. Сначала духи подходили к ней по очереди, если можно так выразиться. Она проживала каждую смерть по отдельности, но через какое-то время все смешалось перед глазами. Узкое помещение, недостаток воздуха, не можешь пошевелиться, нечем дышать, запах разлагающихся тел. Все это сводило с ума, заставляя опуститься на колени, прижав руки к вискам и выть, грызть землю, орать до хрипа в легких. Это продолжалось невыносимо долго, невыносимо больно. Леся цеплялась за жизнь, но теряла себя в чужой боли, изредка выныривая на поверхность забытья.
Хорошо, что по природе снежноволосая, хоть седины не заметно. С малых лет седая.
О чем ты думаешь! – укорила себя девушка.
Постепенно до нее дошла мысль, назойливо стучавшая на краю сознания. Боль отступает, принося маленькое освобождение, стоит ей воспротивиться ей хотя бы на мгновенье.
– А ведь я могу еще более менее связно мыслить, как ни странно.
Молочная густота, окружившая девушку, слегка отступила, дала ей передышку, Леся смогла сделать маленький глоток позабытой свободы. Неожиданно в ней стал робко расцветать природный (или все-таки приобретенный за такое короткое время?) эгоизм. Она никогда не жила для себя. Все эти годы детства в боли, обиде и отчуждении. Непонимание. Неприятие. Единственная радость – дружба такой удивительной и потрясающей Милады… Вся – такая маленькая – жизнь для кого-то. Для того, чтоб отец гордился, Матрена – полюбила, Милада – не отогнала…
Сострадание не собиралось уступать место гордости и невесть откуда взявшемуся эгоизму. Эти – давно не люди – тоже любили, страдали, умерли в муках, в конце концов. И кто-то должен им помочь…
– А почему я? – поднял голову расцветающий буйным цветом эгоизм, – теперь ничто не мешает мне жить так, как хочется, ну, на крайний случай, как сумею… Главное отсюда выбраться.
Девушка оглянулась на грязно серую пустоту, в которую по недоразумению судьбы заключила себя сама.
– Вот это ситуация… – проговорила она вслух и задумалась.
– А, ведь ты, Леся, просто образец самобичевания, неуверенности и нелепого сострадания всему на свете, только кто б тебя пожалел… – эгоизм разошелся и решил набрать обороты.
– А кто сказал, что это плохое качество? – сострадание никто не отменял.
Лесе стало казаться, что она сходит с ума, начала разговаривать сама с собой. Хотя, если серьезно задуматься, то сострадание, хорошее качество, но в меру. А она совсем забыла про себя, свои желания.
Девушка вдохнула полной грудью холодный безжизненный воздух, словно младенец, делающий первый в жизни вдох. Так жить захотелось. Так мало еще было сделано, так много еще предстоит. Столько всего нужно попробовать, что аж голова кружится!
Хитро улыбнувшись пустоте, Леся выдала одно очень витиеватое и очень скабрезное выражение, подслушанное у Атана, и рассмеялась, как идиотка.
Белесый туман приобрел ясные очертания человеческих фигур и отступил от сумасшедшей на пару десятков ма-аленьких шагов. Круг вокруг девушки расступился, увеличиваясь в диаметре, но она не обратила на это особого внимание, пытаясь сообразить, как ей отсюда выбраться и чем в первую очередь заняться, после возвращения. Пункт первый – поцеловать Владимира, потому что неймется, пункт второй – постричь волосы. Слишком тяжелой ношей они для нее стали, да и неудобно.
– Что вам нужно? – обратилась девушка к беспокойникам, не поднимая глаз. В данный момент она была слишком увлечена разглядыванием собственной пятой конечности, именуемой коса. Светлые прядки сверкали алмазным блеском в пальчиках девушки.
– Красиво… – подумала она, – но все равно обстригу. Ради эксперимента.
– Почувствуй… – прошелся легкий шепот по призрачной толпе.
Девушка тяжело вздохнула и выпустила кончик терзаемой косы из рук.
– А дальше что? – тишина напряженным куполом простерлась над ее головой. Леся еще раз вздохнула и посмотрела под ноги. Та же белая пустота. Она расслабленно присела, поджав ноги под себя. Посмотрела на толпу беспокойников, которые (странно, конечно, звучит) явно чем-то (или кем-то?) обеспокоились и повторила свой вопрос:
– А дальше-то что? Я уже прочувствовала столько, что на всю жизнь ощущений хватит. Отпустите меня, – вышло слегка требовательно, но ничего, для них пойдет.
Беспокойники явно не привыкли к тому, что ими командуют. На данный отрезок времени Лесю это нисколько не волновало. Она вообще сейчас на себя не похожа. Что творила – не понимала. Так, действует по неизвестно откуда взятому наитию.
Молчание сменилось редкими смешками.
– Уходи, если знаешь куда, – рой голосов смешался в один. Злой, бесполый.
Леся призадумалась:
– Вот же незадача. Похоже, никто не собирается мне помогать. Хотя кто ждет помощи от беспокойников? Только я. Это тебе не книжки Миладкины читать. Там все легко – принц пришел и порядок. В нашей компании заезжих принцев не наблюдается. Атан – вообще наглый монстр, Владимир… Владимир – милашка… Но спасать меня явно никто не хочет. Или просто не знают куда идти?
Чем больше девушка рассуждала, тем дальше отступал туман.
– Почувствуй, – пытался убедить ее монотонный голос, явно страдающий навязчивой идеей, вырывая девушку из плена собственных мыслей.
– Да идите вы… Лесом! Я уже свое прочувствовала. Вам не помогло. Вы что решили, что я дура сострадательная? Да. Я такая! Так что с того? Думаете мне можно на шею сесть? Не получится! Хватит. Я готова помочь каждому, но если помощь не нужна – до свиданья. Ищите других. У вас по лесу много дурачков бегает. Вот с ними развлекайтесь, а мне домой пора. Я устала, я есть хочу. Спать. Все – благотворительная лавочка закрылась.
У-у-у-у. сколько во мне злости, – подумала Леся. Сама не представляла, – вот что значит стресс.
Разноголосье разлетелось, отражалось эхом со всех сторон, сливаясь в один нестерпимый шум. Леся демонстративно прикрыла уши руками. Спустя какое-то время, а здесь оно тянулось, как кисель и сложно сказать, как долго продолжается этот кошмар, раздалось информативное – помоги.
Леся приподняла снежно-белую бровь
– А что мне за это будет? – красавица мило улыбнулась, уже понимая, что совсем скоро она сможет продолжить путь до столицы вместе с друзьями. Ну и, конечно, поцеловать Владимира. Ну, или хотя бы чмокнуть.
Леся, которую за прошедшее время Атан успел окрестить одержимой, затихла. Теперь же она улыбалась, хихикала, приводя компанию в искреннее недоумение от такого поведения.
– Ее точно призраки мучают, – Атан, разворачивающий основные действия операции под названием «спасти и обезвредить», чувствовал себя немного разочарованным от такого неожиданного поворота событий. Еще бы! Он предложил план по спасению, а самыми ласковыми словами, которыми его отблагодарили, оказались «засранец и садист». Остальные эпитеты вспоминать не хотелось. Не лестные и не печатные. Кто бы мог подумать, что Самойлов мастер нецензурной брани.
– По идее – да. Я их сама почувствовала. А уж когда она меня за руку схватила, то… и говорить не хочется.
– Так чего она смеется тогда? – Атан не просто был удивлен. Поведение беловолосой беды поразило его до глубины души.
– Над тобой и смеется, – тихо процедил Владимир. Атан его раздражал до побелевших костяшек на руках, так сильно Владимир сжимал кулаки. Причину столь яростной антипатии Владимир объяснить не мог. Да и зачем в принципе? Сначала собака не любит кошку, а уж потом придумывает причины.
– Я не понимаю, почему чуть что, так сразу я всему причина? Вы мне льстите Владимир…
– Тихо вы, – шикнула Милада на спорщиков. Они ее оба раздражали до крайней степени.
– В данной ситуации самое дело грызть друг другу глотки! Вместо того, чтоб предложить что-нибудь путное вы лаетесь, как кобели на псарне!
– Я предложил, – возразил странник, пожав широкими плечами.
– Иди ты со своими предложениями!
Голова у травницы пухла от словесных баталий двух мужчин чуть ли не больше, чем от попыток привести в чувство подругу. Она перепробовала все, что могла и до чего додумалась. Вплоть до заклинания вызова заблудшей души. Бред, конечно. Но Милада терялась в догадках, не понимая что можно еще сделать. В который раз она кляла себя за бабушкины знания, доставшиеся невесть кому.
Отчаявшись, устав от ругани и мозгового штурма, она выдрала тело подруги из рук Владимира, аккуратно положила на покрывало под его пристальным взором. Нашелся защитничек! Теперь голова Леси покоилась на ее коленях. Девушка гладила ее по снежно-белым волосам, и напевала старую колыбельную. Эту песенку когда-то давно пела Миладе бабушка. Пару раз травница напевала ее Лесе. Теперь оставалась хрупкая надежда, что Лесенок услышит ее и откликнется. Соленая одинокая слеза скатилась по щеке черноволосой красавицы, упала крупной каплей, расползаясь маленькой лужицей по лицу Леси.
Ночь пришла и пахнет сном.
Спокоен сладкий миг.
Прочь тоска и стихнет гром
Лишь лунный томный лик.
Все пройдет: печаль и грусть,
Но будет сердце в такт.
Знай, что я тебя найду и через боль и мрак…
Леся сидела, упершись взглядом в белесый туман прямо под собой. Здесь куда ни ткнись – везде мутная пустота. Все. Больше ничего. После того, как она согласилась помочь беспокойникам, ее оставили в покое. Мятное марево белесого тумана на диво быстро растворилось и она осталась в полном пугающем одиночестве.
– Как я выберусь отсюда? – спросила она у тумана практически перед самым его растворением.
– Если тебя ждут в мире, ты обязательно найдешь выход, – прошипел туман, ни капельки не облегчив девушке задачу, и исчез, словно его и не было.
– Да, в принципе, никто и не обещал, что будет легко, – тяжело вздохнув, Леся удобно положила голову на колени, подтянутые до подбородка.
Она улыбнулась собственным воспоминаниям. У нее есть друзья. Во всяком случае, одна подруга, которая стоит тысячи обычных знакомых. Милада. Она такая красивая, яркая, живая, интересная… Рядом с ней Леся становилась лучше. Она жила рядом с ней. Дышала. Она могла быть такай, какая есть, не прячась, не стесняясь, не боясь показаться смешной, не боясь осуждения и непонимания.
Леся прикрыла глаза. Ей стало казаться, что она спит. Сложно было разобраться, где она, зачем она здесь, как ей отсюда выбираться… Может, она до сих пор спит? И ей все приснилось? Девушка открыла глаза, осмотрелась. Все тоже бесконечное и безначальное марево вокруг нее, не имеющее ни времени, ни очертаний. Леся еще раз глубоко вздохнула и закрыла глаза.
Неясные строки, цепляющиеся за край ее измученного сознания, становились яснее. Обрисовывались, принимая четкую форму. Леся улыбнулась и зашептала
Ночь близка и пахнет сном.
Спокоен сладкий миг.
Прочь тоска и стихнет гром
Лишь лунный томный лик.
Все пройдет: печаль и грусть,
Но будет сердце в такт.
Знай, что я тебя найду и через боль и мрак…
Ощущения оглушительной волной накрыли ее. В этой кутерьме чувств Лесе было сложно сделать один маленький хрупкий вдох. Паника охватила все существо и билась вольной птицей в клетке, пытаясь выбраться наружу. Леся сделала еще одно усилие. Утренний весенний воздух с легким свистом наполнил истерзанные легкие. Она с трудом разлепила тяжелые слипшиеся веки и увидела Миладу. Она плакала и пела, из последних сил стараясь не путать слова и произносить их внятно.
* * *
Дорога тянулась широкой лентой, уходя за горизонт. Когда Леся уговаривала всю честную компанию на это весьма рискованное мероприятие, то встретила достаточно сильное сопротивление главным образом со стороны мужской части. Они абсолютно не понимали для чего им ехать неизвестно куда и неизвестно зачем. Конечно, зачем и куда было известно со слов Леси. Но им, видите ли, не хотелось терять несколько часов пути только для того, чтоб упокоить кучку беспокойников. Леся сочла своим долгом объяснить самцам рода человеческого всю важность этой поездки, заодно рассказав, где она хочет их видеть в самых ярких красках и выражениях, отчасти услышанных от Атана, отчасти у беспокойников в воспоминаниях о последних часах их жизни.
Картина теряющего челюсть Атана, а заодно и Владимира представляла бесспорную ценность для искусства. О, да! Они же не привыкли, что им перечат, а тем более тихая забитая Леся.
– А… – это единственное, что мог вымолвить Атан.
– Ага, – вторил ему Владимир, обоими руками держась за челюсть в священном страхе потерять ее навсегда.
На этом дискуссия была окончена. Мужчины молча собрали вещи, под руководством неугомонной Милады. Компания села на лошадей и поскакала на встречу еще одному приключению.
Теперь же молодые люди ехали рядом, словно влюбленная парочка, и о чем-то еле слышно шушукались. Милада пристроилась рядом с Лесей и в красках рассказывала том, что происходило, пока она навещала духов.
– Я так перепугалась, что не знала что делать, – рассказывала она, – а Самойлов схватил тебя, будто это ему чем-то поможет и не отпускал. Как ты вообще умудрилась выбраться?
– Я тебе уже рассказывала. Я и сама не знаю, почему они решили, что я должна им помочь. Теперь, как ни крути, а нужно выполнить обещанное, – щеки девушки покрылись милым розовым румянцем.
– Подруга, – Милада заговорщически подмигнула Лесе, – я смотрю, ты влюбилась.
– Тихо ты, – шикнула Леся, – с чего ты взяла?
– Да у тебя на лбу большими буквами написано «ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, САМОЙЛОВ»! – Милада рассмеялась, откинув голову назад.
Леся смущенно опустила глаза, не проронив ни слова.
– Да не переживай так, я-то тебя не первый день знаю, потому и заметила. Будь уверена, что Владимир пока не понял. Тем более, после того, как ты их с Атаном отчитала! Ой, такого представления я давно не видела. Как ты их приложила! – Милада смеялась громко и заразительно, так же громко рассказывала о выражениях лиц мужчин, скачущих впереди.
Наградой ей послужили два гневных взора из-за плеча. Если бы взглядом можно было убить, на месте Милады давным-давно валялся обугленный симпатичный трупик. Мужчины не обладали такой способностью, потому Милада еще долго над ними потешалась. И скорее всего, закончилось бы это достаточно прозаично. Судя по лицам Атана и Владимира, они бы с превеликим удовольствием стянули черноволосую насмешницу и попинали ногами, но…
Ребята въехали в полумрак леса и, спешившись, отправились пешком, внимательно глядя себе под ноги. Лошадей они оставили на поляне ближе краю леса, привязав к дереву, в надежде что больших придурков, чем честная компания в составе четырех человек, решивших забрести в запретные места не найдется. Ребята взяли с собой все необходимое, точнее сказать деньги, потому как, если лошади пропадут, без всего остального прожить можно, а вот без денег будет тяжеловато.
«Запретным» этот лес стал называться давным-давно. Причину такого названия никто не помнит, кроме, конечно, разнообразных сказаний и легенд, которые ходили об этом месте. Тут тебе и лешие, и кикиморы, и беспокойники, даже про виверну рассказывали. В одном ребята убедились на собственном печальном опыте – беспокойники тут обитают. Причем не один. Настолько сильные, что смогли перекрыть расстояние в несколько часов пути и добраться до людей.
Продираясь сквозь заросли кустов, отодвигая и придерживая тяжелые ветви деревьев, норовящих больно хлестнуть по лицу, ребята вывалились всей гурьбой на круглую пустошь. Ни травинки. Ни щебета птиц, ни шороха листьев. Только серая больная земля. Свет едва проникал сквозь толстые ветви и густую листву деревьев, но его было достаточно, чтоб видеть друг друга на расстоянии вытянутой руки.
– ну, куда дальше? – спросил Владимир.
– Все. Пришли. – Отозвалась Леся.
– И что нам тут делать? Ритуальные пляски будем устраивать? – Атан умел поддержать в нужный момент, но не хотел.
– Ага. Я буду в бубен бить. А вы с Самойловым плясать вокруг костра в неглиже. – Размечталась Милада.
– Щас кто-то допросится… в бубен, – Атан нервничал, срываясь на окружающих.
– Я тебе сама куда хочешь дам!
– Ой, да никто и не сомневается…
– Да тихо вы уже! – возмутилась Леся.
Она прошла к центру круглой пустоши, ткнула пальцем себе под ноги и сказала:
– Копать будем здесь.
Изумленная тишина стала ей немым ответом на собственное предложение.
– Возражения не принимаются.
Леся уставилась на компанию, достаточно правдоподобно изображающую жертв Медузы Горгоны. Никаких эмоций, никакого возмущения. Типа, нас тут нет, мы пришли сюда слиться с окружающей природой и это у нас весьма неплохо получается.
– Не вижу энтузиазма, – никто не отреагировал.
На лице Атана дернулся мускул, выражая крайнее возмущение. Еще немного и он точно кого-нибудь обложит непечатным и нецензурным.
– Атан, да ты не бойся, высказывайся, – ласково сказала Леся.
Атан открыл рот, пытаясь вымолвить хоть слово, но тут же закрыл. Сглотнул. Снова открыл.
– Ты хоть представляешь, что предлагаешь сделать? – Голос странника звучал на диво ласково и тихо.
– Да.
– И ты. Предлагаешь. Копать здесь?
– Да.
– А чем мы будем копать??? Извини, но в дорогу до столицы я не брал с собой лопату. Я просто не думал, что захочу кого-то закопать! В крайнем случае, мечтал оттащить за ногу и листиками присыпать. Ты что, во мне землекопа увидела!
Леся блаженно улыбнулась, слушая брань странника как прекрасную музыку.
– Ты здесь не один, еще Владимир есть, – уточнила она.
Владимир постарался слиться с общим пейзажем, но ему мешал бледно-бардовый оттенок лица.
– И что с того? Ты заметила, что Самойлов не сверкает энтузиазизмом, в попытках помочь тебе, о, прекрасная!
– Атан, ну не переживай так. У тебя вон какой меч есть, залюбуешься. Тут совсем не долго копать, в ширину ладони земли снять. А там, лично для тебя у меня будет другое задание.
Атан подошел к Лесе, решив задавить ее своим авторитетом. Вернее, компенсировать недостаток аргументов в свою пользу разницей в росте. Леся мило улыбнулась ему, заглянула в сине-серые глаза, прикоснулась к руке.
– Атан, я не могу оставить их здесь, без упокоения. Ты не чувствовал то, что пережила я. Я сама была ими. Я задыхалась под этой рыхлой землей в одном гробу с сотней таких же людей. Безвинных. Оговоренных. Они не могут найти покоя, но я обещала, что дам им его.
Атан опустил глаза, глубоко вздохнул, снял меч и положил на землю.
– Думаю, что можно справиться и руками.
Атан опустился на колени рядом с ногами Леси и попытался сгрести хотя бы немного земли.
– Нет, – уже для вида возмущался он, – я себе напоминаю крота или землеройку какую-то! Зачем я это делаю?
Через пару минут к Атану присоединился Владимир, прихватив с собой два симпатичных кинжала с коротким, но широким лезвием. И работа на диво пошла быстрее.
– Милад, мне нужна будет твоя помощь.
– Что ты хочешь, Лесенок?
– Ты сможешь повторить тот обряд, что проводила твоя бабушка? Ты мне о нем рассказывала.
– Освобождение?
– Да. Здесь только он поможет.
– Могу. Придется тебе меня поддерживать. У меня нет той силы, что требуется. Ты же знаешь…
– Невинные люди, обвиненные в колдовстве, которых согнали в железный гроб и закопали под землю…
– Жестоко…
– Все для новой жизни, новой веры…
– Ты уверена, что Освобождение поможет?
– Уверена.
– Тогда забери у Атана меч, он мне понадобится.
Под слоем земли обнаружилась сталь. Добротная, из Императорских кузниц. С причудливым вензелем в левом верхнем углу и инициалами «БИС» – Берянская империя Святомира. Вопросы – кем были беспокойники при жизни, – отпали сами собой – неугодными.
Молодые люди налегли на стальную крышку – она не поддалась.
– Ё…. – возмущался Владимир. Его лицо перемазанное землей, кривилось от натуги, но сталь не хотела даваться.
– Лесь, – крикнул Атан, – мы не можем ее сдвинуть.
Девушка подошла к молодым людям, присела на корточки, поводила рукой над стальной поверхностью.
– Не трогайте ее, не сдвигайте. – сказала она направляясь к Миладе. – Она сама сдвинется. Как придет время.
Атан поднялся с колен, отряхнулся, вытер кинжал о ткань плаща и протянул кинжал Владимиру.
– Он теперь твой, – сказал Владимир. – Оружие послушное человеку, должно оставаться у него.
– Сегодня настоящий день сюрпризов. Боюсь представить, что будет дальше.
Владимир уставился на странника, требуя объяснения.
– Леся попала в переплет, сама из него выбралась. Теперь мы в полной заднице, копаемся в земле, в надежде упокоить кучу беспокойников. Лично я не верю, что нам это удастся, но чем черт не шутит. Ты – даришь мне кинжал. Не слыханная щедрость с твоей стороны… я польщен.
Странник развернулся и отправился отмывать лицо и руки от пахнущей смертным одром земли.
– Сволочь ты все-таки, Атан, – произнес Владимир, поднимаясь с земли.
– Я? Да. И даже не пытаюсь отрицать очевидное.
Вытащив из мешочка с травами необходимое количество, Милада сунула его Лесе в руки:
– Положи к себе, вдруг пригодится.
Леся сунула его в карман, особо не раздумывая. Все должно получиться.
Травница подошла к месту раскопок. Развела костер, кидая в него листья мяты, жевельвельника, амолты, шептала заклинания. Леся сунула Атану в руки старый талмуд, который давным-давно должна была отдать Миладе, но поначалу забыла про него, а потом в спешке не выложила из сумки. Вот и пригодился.
– Будешь читать вот это, когда поднимется ветер.
– Ты меня в священники записать решила? Так для роли монаха лучше Самойлов подойдет. Я не хочу ввязываться в вашу очередную авантюру. Не имею никакого желания.
– Слушай, хватит. У меня нет времени, чтоб тебя уговаривать. Вспомни, как ты мучился без помощи. Вспомни о том, что терзает тебя каждую ночь, как только ты засыпаешь. И не строй из себя сволочь, которой ты не являешься.
Леся развернулась:
– Читай, как только поднимется ветер, – сказала она через плечо и подошла к Владимиру.
– Смотри внимательно, чтоб Миладу не утащило внутрь. Держи, если надо, ударь, но не позволь оказаться внутри этого гроба. Я очень на тебя надеюсь.
Леся стала рядом с Миладой, поддерживая ее за руку. Меч Атана, который Милада уже успела заговорить для завершения ритуала, оттягивал правую руку от непривычки. Что они творят? Она не представляла. Она должна это сделать. Главное почувствовать боль чужой души во время. Милада скороговоркой шептала начало заклинания. Голова ее запрокинулась, глаза закрыты, руки разведены в стороны. Леся отошла от нее и стала наблюдать. Атан стал по другую сторону братской могилы, держа потрепанный фолиант на вытянутых руках. Владимир подошел ближе к Миладе, чтоб предотвратить любую возможность не уследить за ее движениями.
– Карлава, – громко сказала Милада в молитвенном экстазе.
