Текст книги "Дорогами надежды"
Автор книги: Юлия Авдеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Тень падала на его лицо, скрывая его глаза. Анна чувствовала почти физическую потребность заглянуть в них, узнать, что он на самом деле думает, насколько сильно ранил его ее отказ. Не отдавая себе отчета, она хотела знать, что сделала ему больно. Эгоистические терзания и привели девушку в его сад.
– Ну зачем ты так? – тихо произнесла Анна снова опуская голову.
Ветер тронул кроны деревьев, листья весело зашептались в вышине. Как это контрастировало с тем, что происходило в душе Владимира. Как ему было тошно от Анны. Он видеть ее не мог. Не мог слышать ее, чувствовать. Ее запах, который ветер донес до него, запах, который он так любил, по которому тосковал все это время, теперь раздражал, вызывал головную боль и до скрежета зубов бередил раненое сердце, тревожил истерзанную ожиданием душу.
– Уходи, – Владимир устало махнул рукой, едва сдерживая себя от того, чтоб не схватить Анну за хорошенькую шейку и не придушить ее.
– Владимир, мне… жаль, – еле слышно произнесла она. И развернувшись торопливо пошла прочь. Через десять шагов она остановилась, опустив голову. Владимир смотрел ей вслед, запоминая каждое движение, каждый изгиб этого молодого, сильного и чужого теперь тела. Анна резко развернулась и закричала:
– Ты никогда не старался меня понять! Я была нужна тебе только потому, что во мне ты видел тихую девочку, которая будет тебе во всем потакать. Ты нравился мне, действительно нравился, но в наших отношениях тебе был нужен ты. А я – лишь средство для поддержания твоего престижа. Ты не умеешь любить, Владимир, не умеешь! И сейчас ты страдаешь только от того, что тебя бросили. От того, что все твои надежды рухнули не по твоему велению, а по желанию другого. Я пришла объяснить тебе все, в надежде, что, когда ты встретишь ту, которую на самом деле полюбишь, то не повторишь своих ошибок.
Она развернулась и, чеканя шаг, спешно скрылась из виду, понимая, что все сказанное – не правда, а только способ сделать ему больнее. Сделать так, чтоб он никогда не забыл ее, никогда никого больше не полюбил. Анна не любила быть второй. И даже первой, если есть другая, способная затмить ее.
Эта сцена снова и снова прокручивалась в голове Владимира. Мысли его все время возвращались к ней. Несмотря на солидное количество выпитого спиртного, он был трезв, хотя хотелось напиться до беспамятства, чтобы не помнить, не видеть, не слышать…
– Ты не права Анна, – шептал Владимир, вдыхая табачный дым и выпуская его колечками, – Ты никогда не была тихой девочкой. Ты всегда делала мне больно. Ты научила меня тому, что лучше действительно не любить… Найти тебе замену? Вряд ли…
Молоденькая подавальщица с миленьким личиком, ладной фигурой, высокой грудью приветливо улыбнулась ему. Владимир вынырнул из воспоминаний и улыбнулся в ответ.
– Если спиртное не действует, – подумалось ему, – будем вышибать клин клином.
* * *
Леся проснулась рано. С первыми петухами. Она подскочила, как ужаленная, и стала собираться. В голове ее хороводом бродили мысли. Скотину покормить, кур выпустить, воды принести, приготовить завтрак… Утренние дела стройным списком появлялись перед мысленным взором девушки, выстраиваясь в очередь. Стоп, – сказала она себе, – я не дома. Воспоминания накатили на нее снежным комом. Девушка вздрогнула. Милада спит до полудня и ложится спать поздно. Можно полежать и не беспокоить хозяев.
Леся разделась и залезла обратно под пуховое одеяло. Оно согревало ее своим теплом, обволакивая и успокаивая…
Как резко изменилась ее жизнь. Еще вчера она и мечтать не могла о том, чтобы спокойно лежать и думать, греясь под одеялом в лучах весеннего утреннего солнца, падающего в маленькое окошко. Леся была «мерзлячкой», даже летом она спала под теплым одеялом, выставляя голые пятки наружу.
Будущая поездка страшила ее. Она абсолютно привыкла к размеренной жизни в хуторе. Когда знаешь, что нужно делать, когда каждый день рассчитан по минутам. Ее жизнь изменилась, девушка принимала это, но страшилась неизвестного. Как они поедут? Денег у нее совсем не много. Вряд ли хватит на поездку втроем… хотя у Атана и Милады тоже что-то будет.
Хватит, – остановила она себя, – хватит уже думать о глупостях. Ты хотела вообще бежать одна. Куда глаза глядят и тебя не страшила перспектива остаться без денег или нарваться на разбойников. Но, тогда я была одна… отвечать только за себя, всегда легче, чем отвечать еще за кого-то. Легким движением руки Милада переложила всю ответственность с Лесиных плеч на плечи Атана.
Милада умела обращаться с мужчинами. Ни один из них, ни стар, ни млад, не мог отказать молоденькой красавице. Где бы она ни появилась, на нее тут же устремлялись сотни заинтересованных взглядов…
Леся так не умела. Она считала себя непривлекательной. Уродом с непонятными магическими замашками, что в это время означало только одно – смертный приговор. А ей так хотелось спокойной жизни… а еще хотелось приключений. Хотелось доказать всем, и в первую очередь самой себе, что она тоже может быть такой, как Милада. Красивой, дерзкой, умной, язвительной, вызывающей всеобщее восхищение… Она хотела, чтоб в ней видели привлекательную молодую девушку, а не хмурую девицу, от взгляда которой волосы становятся дыбом.
Леся резко села. В бане у Милады было зеркало, чтоб можно было рассмотреть себя в полный рост. Она себе там целую комнату оборудовала, чтоб красоту наводить. Все Лесю туда зазывала, да у той времени не было. Если и выкраивала время, чтоб к подруге забежать – то совсем чуть-чуть. Леся подскочила и стала одеваться.
Леся пробралась мимо спящих Атана и Милады на цыпочках и выскочила во двор. Настроение у Леси улучшилось. Решение привести себя в порядок, как любила выражаться Милада, пришло к ней спонтанно. Для кого прихорашиваться? Для самой себя. Леся решила, что с этого дня, раз уж получается, что жизнь ее выходит на новый, неизвестный девушке уровень, то и она должна измениться. Когда-то Милада объясняла ей, что люди реагируют на девушку так, только из-за напущенного ею же морока. И Леся решила, что настало время проверить так ли это.
Войдя в предбанник, девушка разулась и, решив, что баню растапливать пока не нужно, пробралась в комнату красоты. Прикрыв за собою двери, девушка огляделась. На левой от входа стене висело большущее зеркало в Лесин рост, неслыханная роскошь для жителей хутора. Интересно, откуда оно у подруги? Хотя в способностях Милады особо сомневаться не приходилось. Ее травки и гадания пользовались спросом, один раз к ней даже из Крегждена приезжали. А из города до Верховцев ехать неделю. Под зеркалом уютно примостился деревянный столик, заставленный всякими баночками, скляночками с мазями, ароматными травками. Тут же лежал кусочек ароматного розового мыла. Возле столика стояла маленькая дубовая табуреточка, для удобства наведения красоты.
Леся подошла к зеркалу. Из ровной глади на нее смотрело ее отражение. Бледное мраморно-белое лицо без единого намека на румянец. На нем резко выделялись большие чуть раскосые глаза цвета безлунной полночи в обрамлении густых, коротеньких темных ресниц. Они совсем не сочетались с белыми, словно лен бровями. Прямой не большой носик, пухлые бледно-розовые губки. Твердый решительный подбородок.
Серость, – пришла к выводу Леся. Ничего красивого в своем лице она не находила. Толи дело Милада!
Леся распустила неровную косу, которую наспех заплела несколько минут назад. Волосы рассыпались по плечам, укутав девушку снежно-белым одеялом. Лицо преобразилось и Леся, всмотревшись в свое отражение, решила, что уродом ее назвать, конечно, сложно. Что-то такое, притягательное, было в этом бледном, отнюдь не болезненном лице. Во всяком случае, – подумала девушка, критически рассматривая свое лицо, – такая внешность – редкое явление. Матрена говорила, что такую, как я, еще поискать надо.
Зато собственная фигура не вызвала у девушки никакого нарекания. Сегодня она надела портки и рубашку мужского покроя. Портки плотно облегали стройные ноги девушки. Стянув рубашку на талии, Леся пришла к выводу, что фигура – это самое красивое, что в ней есть. Девушка скользила взглядом снизу вверх. Округлые довольно пышные бедра, тонкая талия, высокая небольшая грудь…
Можно жить и надеяться на то, что когда-нибудь один добрый молодец влюбится в красоту сию ненаглядную и заживут они счастливо, нарожают кучу детишек. И все будет как в старой сказке, где «и жили они долго и счастливо и умерли в один день». Девушка натолкнулась на собственный взгляд в зеркале. Угрюмый, настороженный, обиженный, недовольный. Быть может, если эти глаза научатся смотреть по-другому, то и люди будут смотреть на нее по-другому?
Леся, не отдавая себе отчета в собственных действиях, отодвинула стул и села, продолжая глядеть в зеркало, не отпуская собственное отражение ни на минуту. Она облокотилась на стол, положила руки на ровную поверхность теплого на ощупь стола. Мысли вихрем крутились в голове.
– Что же нужно сделать? Что делать, – спрашивала она у себя, – если я сама навела на себя морок, значит и снять его с себя я смогу… как это сделать, как?
Леся положила голову на сложенные перед собой руки, и закрыла глаза.
– Нужно вспомнить что-нибудь приятное. Что-то хорошее, что сделало меня хоть на миг счастливой… – билась настойчиво мысль где-то на грани ее сознания.
Зима. Крупные белые снежинки кружатся в небе, белым покрывалом ложатся на землю, тают на Лесиной ладошке. Безветренно. Морозный воздух, снег скрипит под ногами. Сказка, настоящая зимняя сказка. Снег на крышах домов, на деревьях… Чистота, невинность, волшебство… все это приносит с собой зима.
Шумная толпа, пестрые юбки крутятся вокруг Леси в бешенном, сумасшедшем танце. Зазывалы на ярмарочной площади распаляются все больше и больше, зазывая мужчин принять участие в кулачном бою, на потеху зрителям. Суета, толкотня, и немыслимое ощущение радости, наполняющее тело и душу Леси неописуемой легкостью, счастьем. Она впервые чувствует такую радость. Родители уехали кто куда. Отец, как всегда в лес, мать в соседнюю деревню до сестры. Ей строго-настрого запретили идти на центральную площадь, куда приехали городские скоморохи. Но Милада, ворвавшаяся к Лесе в дом, словно вихрь, отмела, отрубила все отговорки и все причины на корню. Надев, на слабо сопротивляющуюся Лесю полушубок, она буквально волоком потащила ее на центральную площадь.
Теперь Милада, смешавшись с толпой, куда-то отбежала, совсем на чуть-чуть, и Леся осталась одна, оглушенная праздником и всеобщим весельем. Она поддается всеобщему сумасшествию и уже через несколько минут охваченная безудержной радостью, танцует вместе с заезжими цыганами, смеется над представлением скоморохов, веселится и парит, словно птица, готовая отдать все, что у нее есть, лишь бы этот миг не уходил. Ее не смущает ни толкучка, ни то, что среди толпы вовсю гуляют мелкие карманники. Она не спохватилась, она даже не чувствует, что карман ее подозрительно пуст. Она и не пожалела бы об этом никогда, слишком мало денег у нее с собой, слишком велико ее счастье.
Чья-то уверенная рука трогает девушку за плечо. Леся моментально разворачивается, оторвавшись от кулачного боя, в самом разгаре, для того, чтоб утонуть в каре-зеленых, цвета осенней прелой листвы, омутах. В этот момент она единственный раз в жизни теряет дар речи, она так и смотрит в бездонную манящую глубину, не в силах оторваться, будто от того, как долго она будет смотреть в эти глаза, зависит ее жизнь.
– Красавица, – у обладателя красивых глаз, так завороживших девушку, оказывается не менее прекрасный, чувственный голос, – если вы и дальше будете с таким восторгом глазеть, как ошалевшие и пьяные мужики мутузят друг друга, то рискуете остаться без сбережений, – на ладони молодого мужчины весело позвякивает ее узелок с монетами.
– Скажите спасибо, что я проходил мимо и успел заметить и отловить маленького воришку, рискнувшего покуситься на ваши деньги.
Щеки девушки покалывает сначала едва заметно, они начинают гореть. Леся робко опускает глаза и протягивает руку, забирая накопленное. Шальной мужичок, летевший явно за горячительным, продираясь сквозь толпу, толкает Лесю, даже не обратив на нее внимания. Девушка теряет равновесие, нога подворачивается и скользит по утоптанному сотней ног снегу. Уверенные руки незнакомца вовремя удерживают ее от позорного падения.
– Берегите себя, – произносит спаситель, отпуская ее, – здесь вас могут покалечить и даже не обратить внимания.
– Спасибо, – лепечет Леся, боясь поднять на мужчину глаза. Ей и стыдно и приятно и так хорошо на душе, будто и не ее пару минут назад чуть не обворовали и не сшибли с ног.
Незнакомец улыбается ей на прощание и уходит, смешиваясь с толпой. Леся стоит и смотрит ему вслед, не обращая внимания на то, что люди вокруг толкаются, суетятся, а узелок с монетами, давным-давно стоило положить обратно в карман. На ее губах расцветает милая робкая приятная улыбка. Всем ее существом владеет приятное непонятное сладкое чувство. Она нежится в этих новых для нее ощущениях. Милада трясет девушку за плечо и пытается привлечь ее внимание странными танцами, которые, по всей видимости, должны выражать крайнее недовольство тем, что ее игнорируют.
– Эй, Лесь! Ты чего, заснула что ли? – возмущается травница, – или все никак отойти не можешь?
– Ты его видела? – удивленно произносит Леся.
– Конечно, видела! Я как раз к тебе продиралась, когда он подошел, но меня цыгане окружили, я пока выбралась. Он уже и ушел.
– Он сказал, что я красивая, – мечтает Леся.
– Эка невидаль. Правду он тебе сказал, и что? – Милада внимательно смотрит на подругу и до нее, наконец, доходит смысл выражения лица Леси. – Только ты не думай в него влюбляться.
– Почему, – будто очнувшись от сна, спрашивает Леся.
– Потому что Владимир Самойлов, с которым ты только что разговаривала, уже помолвлен, а у тебя и так проблем предостаточно. Помимо безответной любви. – Милада считает, что Владимир просто хорошо воспитанный молодой человек. А Леське не хватает галантного к ней отношения.
– И все-таки, признайся, что он краси-и-вый, – Леся, разворачивается и хватает Миладу под локоток.
– Атан лучше, – обрубает травница. И, улыбнувшись, продолжает, – но Самойлов тоже ничего.
– А ты и правда красавица, просто тебе самой надо в это поверить, – улыбается Милада и щелкает Лесю по носу.
От этого воспоминания в груди у Леси потеплело. На губах заиграла радостная, счастливая улыбка. Она открыла глаза и посмотрела в зеркало совсем другим взглядом. Глаза потеплели, они завораживали, как темные озера. Едва уловимая улыбка, блуждающая на губах девушки, преобразила ее лицо практически до неузнаваемости.
Морок мороком, – решила девушка, – а улыбка смогла преобразить даже мое скучное лицо. Пожалуй, такая я, вполне смогу подружиться с людьми.
Неизвестно, сколько бы еще Леся занималась самокопанием в паре с самолюбованием, но в соседней комнате раздался шорох. Кто-то тоже решил с утра пойти в баню. Девушка спохватилась и выскочила из комнатенки. Аккуратно прикрыла дверь и увидела сонного Атана, пытающегося затопить баньку. Разразившись в очередной раз цветистой руганью, которая являлась своеобразной чертой молодого человека, Атан плюнул и развернулся, натыкаясь на Лесю, пытающуюся неслышно выбраться из бани не замеченной.
– Нет, – произнес он, надевая на лицо маску великого мыслителя, – все-таки ты за мной следишь. Рано пришла, я не успел раздеться, – с укоризной протянул он.
– Вообще-то, я уходила, и самое меньшее чего я хотела, так это наткнуться на твою сонную помятую морду! – возмущение в девушке поднималось, подобно извержению вулкана. Она резко развернулась и поторопилась выйти. В мягкие сапожки она влетела почти мгновенно.
– Все-таки, наверное, стоит рассказать Миладе о том, что ты меня домогаешься, – глубокомысленно изрек он.
– ой, да было бы кого домогаться! Тоже мне, красавец писаный! – воскликнула девушка и хлопнула дверью в сенях так, что Атан дернулся от резкого звука.
Парень улыбнулся своей, как он считал удачной, шутке. И развернувшись, принялся за начатое дело. Попариться в баньке на данный момент – единственное удовольствие, за которое он готов отдать душу.
Леся вихрем влетела в дом. Возмущению не было предела. Черные глаза метали искристые молнии. Этот человек постоянно выводил ее из себя! Он смеялся над ней, издевался и получал от этого удовлетворение! Гад ползучий. Леся прислонилась к дверному косяку и постаралась привести дыхание в порядок.
– Лесь, это ты? – раздался голос Милады от печи. – Ты Атана не видела?
– Видела я твоего Атана. В баню, он пошел. – Леся отошла от двери и ее взору предстала удивительная картина. Милада. С утра. Готовит. Было чему изумиться.
– Ты не заболела?
– Нет, я прекрасно себя чувствую, – ответила Милада, застилая стол расшитой скатертью. – А что? Что-то не так? я плохо выгляжу?
Милада поправила край скатерти и распрямилась, заправляя выбившуюся из косы прядь за ухо.
– Да нет, все в порядке. Просто я тебя такой еще не видела. Ты готовишь, заплела косу, осталось красный сарафан одеть и щеки свеклой натереть и получится умопомрачительная картина – Милада собирается замуж.
Леся весело рассмеялась и обняла подругу.
– Не обращай внимания. Твой милый уже с утра разбудил во мне язвительность.
Милада отстранилась и поставила самовар. Леся улыбнулась еще раз.
– Что с тобой происходит? Почему ты вдруг решила поменяться?
Милада поставила на стол оладьи и села
– Я хочу его удержать, – грустно проговорила она.
– А ты будешь счастлива, если будешь меняться вопреки себе? – Леся склонила голову на бок и скрестила руки на груди. Она не понимала, что происходит с подругой. – Может проблема вовсе не в тебе?
– Я не знаю, Лесь, – в глазах травницы плескался огонек отчаяния. Она шумно выдохнула и встала, давая понять, что тема закрыта.
– Давай что ли завтракать? – произнесла Милада, стараясь казаться веселой.
– я только за! – ответила Леся.
* * *
Наступил вечер. Деревья отбрасывали тонкие длинные тени. Вокруг сгустился полумрак. Любимое время Атана. Вечер объявляет о конце дня, его жизнь постепенно умирает, угасает, пока не наступит кромешная тьма, которая постепенно перерождается в полусвет и рождается новый день… Странник шел к корчме. Милада сказала, что Самойлова в последнее время частенько там видят. Атану во что бы то ни стало нужно уговорить его ехать с ними. Сложно было признаться самому себе, но он не выдержит почти месяц в компании двух девиц: одна его любит, другая – ненавидит. Ему нужна поддержка. Хотя бы моральная. Или невидимая. Нужно переключить их внимание на другого молодого человека. Желательно симпатичного.
Атан открыл дверь в душное помещение, именуемое здесь корчмой. Его взгляд скользил по посетителям. Обычные люди. Пьяные, в большинстве своем грубые, шумные. Втянув носом кислый запах бражки, Атан улыбнулся. Сегодня можно и расслабиться, но сначала дело. Резким чеканным шагом, он устремился к хозяину заведения. Звук шагов разносился гулом по помещению, заставляя отдыхающих морщиться и оборачиваться вслед. Признав в нарушителе спокойствия странника, люди отворачивались, не смея задеть мужчину, боясь вызвать его недовольство.
Атан любил ощущение собственного превосходства над обычными людьми. Когда-то любил. Теперь же принимал это как данность. Мужчины его боялись, женщины хотели. Странник. Мечта всей его жизни стала для него проклятием. Он даже подраться нормально не мог! Мужики отступали перед ним, приносили извинения, даже когда он был не прав. Он мог взять любую женщину… но зачем все это? Если его сущность не нужна никому. Его боялись, им хотели обладать. Странник Атан. Без фамилии. Без дома. Только ужас, страх, опаска.
Хозяин, толстенький мужичок преклонных лет, с лысой макушкой, мигом подобрался и навесил на лицо подобострастную улыбку.
– Что желаете, господин…?
– Атан. Просто Атан. Скажите, любезный, в вашем заведении подают что-либо приличное? Или глоток кислой бражки – все, на что я могу рассчитывать?
– Ох, – выдохнул корчмарь, – для тех, кто не скупится, у нас есть и пиво, и вино, может сивухи? – улыбнулся корчмарь, безошибочно определяя настроение потенциального клиента и его возможности.
– Какой широкий выбор, – лениво протянул Атан, опершись на дубовую стойку, отделяющую его от хозяина. – Пожалуй, начнем с пары кружек пива, и только посмей его разбавить…
Многозначительная пауза повисла в воздухе. Посетители тайком поглядывали на корчмаря со странником, что не ускользнуло от взгляда Атана. Смотреть в открытую боялись все. Почти все. В самом темном углу сидел молодой человек. Чуть младше самого Атана. Он, не стесняясь, буравил взглядом странника и открыто усмехался, глядя ему в лицо.
Видимо, молодому человеку захотелось приключений, – подумал Атан и обратился к хозяину питейного заведения:
– Мне нужен Самойлов и вся информация о нем.
Две золотые монеты призывно звякнули и покатились по столешнице, прервав звук и найдя укрытие под потной ладонью корчмаря.
– А чем он вам не угодил? – рискнул задать вопрос хозяин.
– Пока ничем. А тебе платят не за вопросы, а за ответы на них.
Пока Атан искал Самойлова для того, чтоб уговорить на поездку, девушки предавались любимому женскому занятию – сплетничали о мужчинах. Милада мучилась из-за неопределенности отношений со странником, Леся же выполняла роль жилетки и подсказчика.
– Я целый день из кожи вон лезла, чтоб он обратил внимание, что я стараюсь быть такой, как он хочет. А он… Мужлан он бесчувственный! Вот кто он!
Леся гладила Миладу по вздрагивающему плечику.
– Не расстраивайся, Милад, ты же прекрасно знаешь, что ты хорошая…
– Не знаю, – всхлипнула она.
– Ты красивая…
– А он не смотрит на меня так, как раньше… Вот что мне сделать?
– А я откуда знаю, ты так спрашиваешь, словно у меня большой опыт по этой части. Я вообще-то у тебя всегда училась.
– Может постричься, а? или есть поменьше?
– Да что за глупости тебе в голову приходят! Ты думаешь, если начнешь менять себя, то он внимание обратит? Я сомневаюсь. Атан напыщенный индюк. Он делает только то, что хочет. Ты знаешь, что мне он не нравится. И я не хочу, чтоб из-за него ты менялась.
– А я его люблю-у-у-у
– Делай тогда, как знаешь. Но Матрена меня научила тому, что не стоит из-за мужчины убиваться. Только себя потеряешь.
Леся обняла подругу и продолжила:
– Ты такая, какая есть. А если он не хочет принимать тебя такой, зачем тебе он?
– Но…
– Можно подумать тебе сто лет и ты старая бабушка, – Леся улыбнулась, а Милада выпрямилась и вытерла слезы.
– Может, ты и права, – сказала она.
– Ну вот! – Леся обняла подругу и прижала к себе, – Будь собой. А там посмотрим. Может, Атан одумается, а может, встретишь своего принца.
Получив необходимую информацию, Атан лучезарно улыбнулся и попросил:
– Пару кружек пива за столик, где сидит Самойлов. И обслуживание должно быть хорошим, иначе я приму это за личное оскорбление, и выпивка пойдет за счет заведения. Пить я буду много. Но память моя от этого не страдает.
Атан развернулся и под хмурым взглядом корчмаря уверено пошел в сторону наглого, не отводящего взгляд молодого человека, с удобством устроившегося в тени.
– Не помешаю? – для виду спросил Атан, усаживаясь за широкий дубовый стол рядом с Владимиром. Странник вольготно расположился и облокотился на спинку деревянного стула. Владимир молчал, наблюдая за наглым субъектом, посмевшим нарушить его одиночество. Атан, вызывая в молодом человеке искреннее негодование, вытянул под столом ноги в прочных кожаных сапогах. Щелкнул пальцами, подзывая спешащую подавальщицу с двумя большими кружками пенного пива.
Девушка поставила их на стол, не переставая призывно улыбаться симпатичному и опасному страннику, сочетание качеств, сводящих женщин с ума.
– Не хмурьтесь, Владимир. Выпьем. Я угощаю, – лениво протянул Атан и пододвинул кружку к Владимиру.
– С чего такая честь? – поднял брови Самойлов. – Может, стоит представиться? Я не обладаю божественными способностями узнавать имя человека по его внешнему виду. Хотя, пару вариантов могу вам подкинуть. – Он презрительно скривил губы и откинулся на стул, подобно Атану. От невольного подражания страннику Владимиру стало не по себе. Он резко выпрямился и поставил локти на стол.
– Так что тебе нужно? – без особого интереса спросил Владимир, сощурив глаза. Он изучал тяжелую входную дверь, скользил взглядом по притихшим посетителям.
– Считай, что я – фея-крестная. Прошло много лет, но я вдруг вспомнила, что у тебя было детское заветное желание, и решила исполнить его.
Атан откровенно кривлялся, изображая тонкий писклявый голосок. Он отчаянно искал выход эмоциям и драка – хорошее решение всех проблем. Тем более, Владимир вряд ли откажет Атану в этой маленькой слабости. Его самого раздирает желание вмазать кому-нибудь пару раз. И Самойлова явно не смущало, что Атан – странник.
– Что-то ты, фея, слишком выросла. Знаешь, феи с волосатыми ногами мне не нравятся.
Владимир принимал правила игры. Он понимал, странник пришел не просто так.
– Ладно, – Атан взял со стола кружку с пивом и отсалютовал ею Владимиру, – выпьем что ли. За знакомство. Атан.
– Думаю, мне представляться не нужно, – резко ответил Самойлов.
Владимир отхлебнул из кружки, пробуя пенное наслаждение на вкус. Атан же осушил пол кружки махом и продолжил:
– У меня к тебе предложение.
Атан выждал паузу, наблюдая за реакцией Владимира. Самойлов не выказал ни малейшей заинтересованности, но все же спросил:
– так в чем оно заключается? – он лениво прихлебывал пиво, пробовал каждый глоток, словно истинный ценитель. Жажда внутри него разгоралась с каждым глотком все сильнее, но Владимир сдерживал ее. Не время напиваться.
– Я могу решить все твои проблемы одним махом, подарить новый смысл, новую жизнь.
– Это как же? – Владимир не переставал удивляться наглости странника.
Атан поднялся и наклонился к Владимиру, чтобы никто не услышал, о чем они говорят.
– Ты поедешь со мной в столицу. Я напишу тебе сопроводительное письмо, поговорю с нужными людьми. Придется, конечно, поучиться, но я смогу ускорить процесс обучения. Ты станешь странником, я уйду в отставку. Мне нужен человек, которому я передам знания, по-другому мне не уйти.
– ты уверен, что мне это нужно? – предложение заинтересовало Владимира, но он прекрасно понимал, что Странник выбрал его не просто так.
– Сюда ты вернешься победителем. Да и то, на время. Я передам тебе свои земли, которые контролирую. Представь. Новая жизнь, новые возможности, новое положение, – продолжил Атан.
– Хорошо. Что нужно от меня? Ведь ты не просто так пришел сюда искать приемника. Тебе нужен именно я. Для чего? – спокойно спросил Владимир.
– У тебя есть деньги. У меня предложение, – в тон ему ответил Атан, – здесь ты ничего не добьешься. Слухи о побеге твоей невесты распространились быстро. Даже до меня дошли, – Атан усмехнулся.
– Что дальше ждет тебя? Я тебе предлагаю новую жизнь. Вместо положения купеческого сына – положение странника. И любая женщина твоя, без всяких обещаний и обязательств. Ты забудешь свою невесту, а она будет жалеть, что потеряла тебя. Расчет прост. – Атан поднял кружку и сделал пару глотков, запрокинув голову.
Владимир раздумывал над предложением. Пальцы его выбивали стремительный ритм по столешнице. Что говорить, заманчиво. Со всех сторон.
– Сколько я должен заплатить? – обратился он к Страннику, соизволив развернуться и посмотреть на Атана. Впервые с того времени, как Атан к нему подсел.
– Понимаешь, у меня собственный интерес в этой затее. Мы поедем не одни. Мне нужно отвезти двух девушек в столицу. Они едут в лекарскую школу. Одна из них – травница, другая – тихая серая мышка. Но я один, а их двое. Боюсь не уследить.
– Я должен поработать охранником, еще и денег тебе за это заплатить? – Владимир хмыкнул. – Умно. Сначала выложить заманчивое предложение, потом остальное.
– Покровительство странника дорого стоит. Ты добьешься за считанные месяцы того, чего лично я добивался годы. Хотя мои отец и дед – странники. Старая закалка, что с них возьмешь? Они были против моего решения. Так что решай сам.
Атан махом допил содержимое кружки и подозвал подавальщицу.
– Ну, что, – обратился он к Владимиру, – пьем сивуху за твое согласие? Или ты предпочтешь остаться?
– Пьем медовуху за мой счет. И я согласен.
Атан победно ухмыльнулся. Эта улыбка сделала его похожим на кота, наевшегося досыта. Все идет по плану, – подумал он, – все идет по плану.
– А потом, обязательно набью тебе морду, – ухмыльнулся Владимир.
– мы еще посмотрим, кто кому набьет морду, как-нибудь обязательно тебе подправлю личико.
Настроение Атана поднялось до отметки «Великолепно». Кажется, дорога будет не такой уж скучной, как ему казалось с самого начала.
Когда молодые люди все-таки разошлись, тьма стала настолько непроглядной, что даже в паре шагов ничего не видно. Атан вышел, изрядно шатаясь, и побрел по направлению к домику травницы. У него были поразительные новости. Завтра, вернее сказать уже сегодня, с первыми петухами они должны выехать. Наконец-то, – подумалось ему, – тянуть смысла нет. Милада, конечно же, ждала его, и он в этом не сомневался. Собрать необходимые вещи дело пары часов, а в такой спешке девушки не станут раздумывать над мелочами и не успеют прихватить абсолютно ненужные вещи.
По дороге к месту своей сегодняшней ночевки, странник занимался делом, свойственным для большинства подвыпивших представителей рода человеческого, а именно, рассуждал о смысле жизни. Домом молодой человек мог назвать только одно место на свете – дом, в котором он родился, но, к сожалению, не имел чести расти. Дом своей матери. Атану было свойственно частенько задумываться над тем, куда его ведет извилистая дорожка под названием жизнь. Он не мог представить себя примерным семьянином, не мечтал о детях. Странник запнулся о камень на дороге и принял это за знак свыше, что пора подумать и о чем-нибудь другом. Атан задумался и даже остановился. Реакцию Милады на утренний отъезд представить не сложно. Реакцию Леси и представлять не стоит – что она может сказать? Да и собирать ей особо нечего. А вот над маршрутом стоило бы подумать хорошенько. Чем легче будет их путь, тем лучше будет для всех, а в особенности для него. Но, сколько ни пытался Атана думать о поездке – получалось коряво, косо, пьяно. Странник махнул рукой и решил, что с утра на месте и определятся. Атан улыбнулся и вспомнил про зеркальник.
– Милада не спит – это точно, а если и спит, будет ей маленькая месть за ночные побудки, для разговоров о том, как же прекрасна ночь и как она в такую ночь одинока, – он достал из сумки, переброшенной под плащом через спину, маленький кусок зеркала с половину мужской ладони. Атан провел пальцем по выгравированному в верхней части витиеватому символу. Тот засветился тусклым зеленым светом, а странник с предвкушением стал ждать эффекта. Не заставив себя долго ждать, ровная гладь пошла рябью, являя сонное, злое личико Милады. В данный момент милой ее мог назвать только сумасшедший или безумно влюбленный, одним словом идиот. К идиотам Атан себя не причислял. Но остаться целым и невредимым все-таки хотелось, потому он обворожительно улыбнулся и изо всех сил постарался держать прямо глаза, норовившие съехаться в пучок.
