Текст книги "Упавшие как-то раз (СИ)"
Автор книги: Юлия Власова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Глава 13. Адель и рукавицы
Наши с Эсфирью прогулки по городу Пышнолистному оказались плодотворны. Мы глазели на мраморные фонтаны и местные достопримечательности, облазили музей Простого Искусства и познакомились с некоторыми интересными личностями. Самой примечательной из них была Адель.
Одним искрящимся морозным днем я заметила ее на улице – за ней грациозно двигалась процессия в виде одной-единственной кошки. Эта серая полосатая кошка и Адель были неразлучны, прямо как когда-то мы с Пуаро.
– Погляди, – шепнула мне Эсфирь. – Что она делает?
– А что такого? – удивилась я.
Адель раздавала нищим варежки. А еще шапки и шарфы.
– Бедняжка Адель. Никому-то она не нужна, – пробормотала рядом со мной интеллигентная пожилая дама, завернутая, как букет увядших роз в бумагу, в плотную шерстяную шаль. Когда я обернулась, старушка уже ковыляла прочь.
«И как это Адель может быть ненужной? – подумалось мне. – Вон, сколько людей нуждается в ее заботе!»
На площади, возле солидного здания городской оперы, собралась, наверное, вся беднота. Мы с Эсфирью медленно шли за Аделью и видели, как мало-помалу тощает ее битком набитая сумка. Из сумки появлялись то рукавицы, то шапки – и перекочевывали в руки к стучащим зубами старикам и старухам. Адели в ноги кланялись пьянчуги с испитыми лицами и уличные художники, которые зимой едва сводили концы с концами. Ее дергали за пальто чумазые детишки. Кошка на них шипела и угрожающе выгибала спину дугой.
Мы наблюдали за Аделью ежедневно во время прогулок. Как-то раз, когда в ее сумке стало совсем пусто, ее подозвал какой-то старик. Морщин на его лице было так много, что, казалось, оно вот-вот рассыплется в пыль.
– Не найдется ли чего-нибудь и для меня? – прошамкал старик, дрожа от холода.
– Увы, – вздохнула Адель. – Ничего не осталось. Хотя постойте-ка…
Она повесила сумку на плечо, сняла с себя толстый красный шарф и бережно обмотала вокруг шеи старика.
– Грейтесь, дедушка, – сказала она и, подняв воротник пальто, двинулась прочь.
– Надо же, какая жертвенность, – поразилась я.
– Надо же, какая жертвенность! – вместе со мной воскликнул кто-то. Этим кем-то определенно была не Эсфирь. Голос принадлежал мужчине. Обернувшись, я увидела группу франтовато одетых молодых людей. Они нагло дымили папиросами и гоготали. Типичная кучка задир.
– Что, влюбился? – Приятель толкнул локтем парня, который восклицал.
– Ничего подобного! – возмутился тот.
– Иди, давай, догоняй. Эта милашка любой графине фору даст, – издевательски проговорил сосед. – Вон какая походка! А личико-то прямо ангельское! Иди, говорю, лови момент.
Пока юноша колебался, «милашка»-Адель свернула за угол и благополучно скрылась.
Следующая неделя была такой скучной и унылой, словно нас опять затянуло во временной коридор. Часы ползли со скоростью черепахи. Юлий устраивал у себя в резиденции приемы заграничных послов, директоров шоколадных фабрик и швейных мастерских. Адель бродила по городу, избегая шумных компаний и всё так же раздаривая неимущим шапки, шарфы и варежки, а ее кошка неизменно держала хвост трубой и при всякой возможности злобно выгибала спину.
Из-за этого беспросветного однообразия на меня стали нападать поочередно то бесцветная хандра, то жажда убежать, куда глаза глядят. Последняя подвигала меня на поступки не совсем адекватные. Например, я могла запросто уйти из королевского дворца на день, а то и на два, вернуться, как ни в чем не бывало, и отвечать на расспросы Эсфири загадочным молчанием. О нет, она не узнает, что я наведывалась в пустой оперный театр (тайные ходы и незапертые дверцы, как же я вас обожаю!), где подолгу блуждала в темноте или слушала редкие репетиции оркестра, лежа на сидениях бельэтажа.
Я тяжело переносила зиму, еще тяжелее – разлуку с Пуаро и опасностями (ах, милые, добрые опасности!), которые поджидали меня в городе Вечнозеленом. Возможно, я немного тосковала по Арчи, но признаваться себе в этом что-то не хотелось. Однажды, слушая какофонию оркестра в театре, я задумалась об Арчи, и перед мысленным взором тут же всплыл образ его невыносимой тетки. Вернее, псевдо-тетки. Я была уверена, она ему и близко не родня. Но как это доказать?
Впрочем, моя мысль сразу перепрыгнула к другому вопросу: пора строить воздушный шар. Чертежи имеются. А король наверняка достаточно богат, чтобы ссудить часть денег на материалы и инструменты.
Поразмыслив так, я направилась из театра прямиком в тронный зал, где Юлий восседал на троне со скучающим видом.
– Только что приходил посол из страны Лунного камня, – печально сообщил он. – Сказал, наши поставки вечнозеленых растений им больше не нужны. У них там какие-то проблемы с почвой… Что, Жюли? Что ты так неуверенно улыбаешься? Решительней! Нужно быть решительней во всем, даже если рискуешь ошибиться!
Король вскочил с трона и стал мерить шагами зал.
– Вот я и пришла сюда, потому что решилась кое о чем вас попросить, – ответила я, глядя на удаляющуюся спину в пятнистой мантии.
– Правда? И о чем же? – полюбопытствовал король и повернулся на каблуках лакированных туфель.
– Я тут подумала, не дадите ли вы мне денег на материалы для воздушного шара?
– Воздушный шар? – поморщил лоб Юлий. – Зачем? Улететь от нас вздумала?
– Ну-у-у, – помялась я, – в общем, да.
Король сделался мрачнее тучи, и сразу стало понятно: ничего-то он мне не даст.
– Ты красиво играешь на рояле, – сказал он. – Я слышал. И хочу послушать еще. Так что извини, денег не будет. И воздушного шара тоже.
Юлий счел, что тема закрыта, и со спокойной душой отправился играть в мини-гольф. Однако он меня недооценил. Настойчивость – вторая натура Жюли Лакруа.
На следующий день, когда он перебирал за столом документы на подпись, я вошла к нему без предупреждения и уселась напротив. Король поднял голову.
– Читайте, читайте, – милостиво разрешила я.
Но не прошло и минуты после того, как он вновь углубился в чтение.
– Что это? – воскликнул он, схватив листок с гербом страны. – Заявление? Воздушный шар для эксперимента? Ну, нет. Не подпишу. И не дождешься.
Я смотрела на него в упор. Уломать короля всего лишь вопрос времени. Я своего добьюсь. Он будет получать по заявлению каждый день, мои заявления завалят его стол и будут сыпаться на него со всех сторон, пока он не уступит. Пока король не согласится, Жюли Лакруа будет марать гербовую бумагу.
– Я прикажу посадить тебя под замок. А потом казню за непокорность, – пригрозил мне Юлий однажды утром. После того как получил очередное заявление.
– Так у вас ведь нет смертных казней.
– Введем. Что нам стоит! – воскликнул король. – Еще одна такая проделка – и голову долой.
Однако его угрозы я не побоялась, и назавтра он вновь ходил раздраженным, потому что мои заявления попадались ему повсюду. Даже в супах, которые он обожал.
– Ну, сколько можно, в конце концов! – раздосадовано крикнул он со своей половины обеденного стола (а стол был длиннющий). Эсфирь рядом со мной давилась от смеха в кулак. Король двумя пальцами вытащил намокшую бумагу из тарелки и бросил в угол. – Прекращай сейчас же, не то я за себя не ручаюсь!
Но я не прекратила, и этим же вечером все дворцовые слуги одновременно подскочили от его яростного вопля. Моя наглость достигла пределов – был попран его священный бильярдный стол.
– Что она себе позволяет! Нет, ну правда! – возмущался Юлий, комкая мои заявления. А ведь они так хорошо смотрелись на зеленом покрытии стола! – Она запихала их даже в лузы! О, горе мне! Несчастный я король!
Я тихонько наблюдала за ним с балкона, грея руки в карманах пальто, и ждала, пока буря уляжется.
– Жюли! А ну, поди сюда! – окликнул меня Юлий. – Давай, выходи! Я тебя заметил!
Надо же, какой глазастый! И не спрячешься от него. Ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Я готовилась к взрыву негодования, к тюрьме и даже чему-то худшему. Но Юлий, стоило мне приблизиться, как-то сразу остыл и подобрел.
– Вижу, ты неисправима. Упертая, как коза! – рассмеялся он. – Ладно, будут тебе материалы. Слово даю.
Слово король сдержал. Пригласил в резиденцию людей, которые знали толк в тканях для воздушных шаров, мастеров плетения корзин и долго спорил с ними в тронном зале. Мастера попались громкоголосые, поэтому Юлию тоже приходилось кричать. Зато специалисты по тканям были робкие, словно на подбор. И с ними Юлий беседовал чуть ли не шепотом. Поэтому подслушать я смогла только половину переговоров. Король выставил меня за дверь в отместку за то, что я ему столько времени докучала.
Когда мастера вышли из тронного зала, размахивая руками и ругаясь, я поняла, что с королем они во мнениях не сошлись.
– Я попросил, чтобы они просветили тебя насчет плетения корзин. Объяснил, что плести ты хочешь сама. Вот они и взбунтовались, – объяснил Юлий после окончания переговоров. – А ткань для купола в скором времени будет готова. Тебе останется только соорудить каркас.
Это не могло не радовать и означало, что я еще на шаг продвинулась к цели.
Для постройки Юлий выделил мне сначала зал, а затем площадку на полигоне. И вот там-то начались первые неприятности. Уж не знаю, как хорошо охранялся полигон, но кому-то раз за разом удавалось туда проникнуть и разломать каркас шара, который я так старательно возводила. Примерно в то же время я стала замечать странного типа в черном тренче и черных очках, который расхаживал под окнами резиденции, не стесняясь ни стражи, ни самого короля. Король его не трогал, и я думала, что это один из его тайных знакомых. Но, как оказалось, нет. Ничего подобного. Король тоже понятия не имел, что за субъект пасется возле дворца. Оставалось одно: притащить этого субчика за шиворот и потребовать объяснений. Только вот незадача: всякий раз, как я намеревалась его притащить, он испарялся, словно какой-нибудь призрак.
Сизифов труд по постройке шара, который магическим образом каждую ночь снова превращался в гору прутиков и палок, уже стал порядком утомлять. Дальше так продолжаться не могло.
И вот в один прекрасный день на мою голову свалился Арчи Стайл. Он, как ни удивительно, был облачен в черный плащ (совсем как тот незнакомец под окнами), а за спиной, в рюкзаке, у него сидел некто пыхтящий, сопящий и явно обиженный на жизнь.
Когда я расстегнула молнию рюкзака, оттуда высунулась мордочка Пуаро. Он сердито грыз колбасу и нарочно громко чавкал, демонстрируя пренебрежение ко всему миру.
– Эй! – раздосадовано воскликнул Арчи. – Колбасу я, вообще-то, для бутербродов купил. И как ее, такую пожеванную, теперь есть прикажешь?
– Придется тебе купить другую, – прорычал Пуаро. – Сам виноват. Кормить собак хлебом и кашей – себе неприятностей наживать.
– Видишь, Жюли, – обратился ко мне Арчи, – какой несносный у тебя пес. Будь благодарна, что я его привез. Да еще такой вкуснятиной накормил.
– Да уж, спасибо, спасибо, – отозвалась я, вытаскивая скотч-терьера из портфеля. – Когда вы приехали?
– Можно сказать, только что, – усмехнулся Арчи. – Я ужасно по тебе соскучился.
– А меня, – подал голос Пуаро, – извела эта болтливая мышь! Откуда она вообще взялась?
О временном коридоре на улице рассказывать не стоило. Я уже давно поняла: у улиц Мериламии тысячи ушей.
– Войдем, что ли, внутрь, – сказал Арчи. – Что-то я замерз.
Я напрямую спросила у него, не он ли виноват в том, что у меня шар разваливается.
– В глаза смотри! – пригрозила я. – И чтобы правду отвечал!
– С удовольствием, – елейно улыбнулся тот и впился в меня взглядом.
– Э-э-э… Пожалуй, в глаза необязательно, – потупилась я. Куда только делась моя твердость? Чувствовала – еще немножко – и растекусь по полу эдакой лужицей с пометкой «Жюли Лакруа».
– Хочешь, выясню, что за тип ошивается у ворот? – невозмутимо предложил Арчи. – Я его мельком видел. Наверняка это он мешает шар строить.
– Да уж будь добр, – пробормотала я.
Расправившись с сытным обедом в трапезной зале, Арчи умчался устанавливать личность «вредителя» в черных очках. Между тем другой «вредитель», поменьше, отправился на исследование резиденции, после чего выдал, что пауки и пылюка здесь точно такие же, как и дома у Эсфири. Слушая ворчание Пуаро, Эсфирь хохотала от души. Она, похоже, совсем позабыла, что в городе Вечнозеленом ее ждет Рифат.
Арчи вернулся поздно вечером, сияющий оттого, что сумел мне угодить.
– Это Флорин, – отдышавшись, сказал он. – Так я и знал. Сбежал с чердака, едва я ослабил бдительность. Как ему только удалось разрезать веревки?!
– И где он теперь? Ты его привел? – поинтересовалась я.
– Ускользнул, подлюга! – сжал кулаки Арчи. – Но пусть не надеется! Я этого так не оставлю.
Весь следующий день он пытался снискать мое расположение улыбками. Отпускал колкие шуточки. Шут гороховый. Я с трудом сдерживала раздражение.
Зато после полудня настроение Арчи резко переменилось.
– Ты только посмотри на него, – говорила Эсфирь. – Он же как умирающий лебедь!
Арчи прикидывался умирающим лебедем даже при короле. Ходил, словно в воду опущенный, вздыхал, бросал умоляющие взгляды. Пара таких взглядов случайно досталась Юлию.
– Что, Арчи, голову повесил? Развлечений недостает? – участливо поинтересовался король. – Мы это дело поправим. Давай завтра в бридж?
– Мне лучше веревку и мыло, – подавленно отвечал тот. – Вот уж повеселюсь на славу.
– Неужели сердечные муки? – удивлялся Юлий. – Арчи, ты взаправду, что ли?
Наверняка он страдал не взаправду. Но его поведение было невыносимо. Атмосфера дворца с появлением Арчи начала душить. И мы с Пуаро всё чаще отлучались, чтобы побродить по городу. Мне удалось ближе познакомиться с Аделью.
Злые языки твердили, будто Адель когда-то была танцовщицей. Будто разъезжала по всей стране с гастролями. А ее мать в одну студеную пору взяла да замерзла. Но только слухам я не верила. Адель мне потом рассказала, как на самом деле закончила дни ее мать. Умирала она долго, от рака, без лекарств, потому что их было не достать. К Адели сватался один жирный купец, но она его отвергла. И купец добился того, что их с матерью со съемной квартиры вышвырнули на улицу. Адель из кожи вон лезла, только чтобы побольше заработать и обеспечить мать всем необходимым. Устроилась в местный театр танцовщицей. Она действительно танцевала, но радости это не приносило. Адель была красива, очень красива. Ее красота не оставила равнодушным директора театра. Однако в ответ на нескромное предложение он получил отказ. Разумеется, Адель тотчас лишилась работы.
– В итоге, я не придумала ничего лучше, чем заняться ремеслом, – рассказывала Адель, шагая рядом со мной по скользкой мостовой. – Так появились на свет все эти шарфы и варежки. Но к тому времени моей матери сделалось совсем худо.
– Ну, уж она, конечно, не замерзла, – вставил замечание Пуаро. – При таком обилии теплых вещей замерзнуть сложно.
– Она умерла от голода и болезни, – всхлипнула Адель и утерла слезу, побежавшую по щеке.
– Не плачь, – сказала я. – На морозе плакать нельзя.
Мы прошли еще немного, как вдруг Пуаро насторожил уши.
– Псс! – позвал он. – Обернись, Жюли. Только незаметно.
Если просят обернуться незаметно, лучше вообще не оборачиваться. Я решила использовать зеркальце, которое весьма кстати положила сегодня утром в сумочку.
Делая вид, что поправляю макияж, отвела руку с зеркалом чуть вправо. И что вы думаете? В зеркале отразилась фигура человека в черном тренче. Он на ходу протирал стекла своих черных очков, следуя за нами с равнодушной миной. Это, и правда, оказался Флорин. Явился по мою душу.
Как неосторожно и беспечно он себя вел! Создавалось впечатление, что в деле шпионажа он новичок. Хотя, может, так и было.
– Слушай, Адель, – попросила я. – Не поможешь обезвредить вон того типа?
– Того, что в черном? Положись на меня, – улыбнулась Адель. – Я не раз избавлялась от нежелательных провожатых, заперев их в купе уходящего поезда.
От ее грустных воспоминаний, похоже, не осталось и следа. Глаза загорелись, лицо посветлело. Правильно, нечего сожалеть о том, чего никогда не изменишь.
– Вы с пёсиком идите к вокзалу, – распорядилась Адель. – А я догоню. Нужно захватить прочных ниток. И ткань для кляпа, – добавила она, чуть ли не пританцовывая от воодушевления.
Судя по всему, Флорин ничего не заподозрил. Он продолжал тянуться за нами хвостом, неумело притворяясь, будто разглядывает фасады домов.
– Я бы его укусил, – сказал Пуаро.
– Знаю, мой хороший, – Я присела на корточки и потрепала его по ушам. – Может, ты и вредина, но с тобой мне легче. Укуси Арчи Стайла, когда вернемся. Меня от него тошнит.
Стоило добраться до вокзала, как повалил крупными хлопьями снег. Хлопья липли к лицу, одежде и быстро таяли. Мы укрылись под навесом, а Флорин остался стоять на платформе, сделав вид, что ожидает поезда. Скоро снег облепил его целиком.
– Ну что? – осведомилась Адель. Она разрумянилась от быстрого шага и тяжело дышала. – У меня всё готово. Где объект?
– Объект? Да вон он, бедолага, – указала я на закоченевшего Флорина-снеговика. – Думаю, тебе не составит труда его нейтрализовать.
В этот самый момент раздался протяжный, сварливый гудок поезда, и платформа под ногами задрожала.
Адель пошла в «наступление». Она изящно растянулась на снегу прямо перед Флорином и притворилась, что повредила колено. Правильно, перед притворщиками только и притворяться. Иначе их на чистую воду не выведешь. Из-за грохота колес и завывания ветра я не могла различить ни слова из их диалога с Флорином, однако Пуаро как-то ухитрился подслушать.
– Вы не ушиблись? – испугался Флорин и мигом вышел из оцепенения.
– Конечно, ушиблась! Будьте добры, подайте мне руку, – попросила Адель.
– С превеликим удовольствием, – расплылся в улыбке тот.
Похоже, он был очарован настолько, что забыл и о Фариде, и обо мне.
Едва Адель оказалась на ногах, как от нее тотчас поступило предложение:
– Не желаете ли прокатиться первым классом?
– С радостью! – воскликнул обалдевший Флорин, однако тут же скис: – Ох, никак не получится. Вы уж извините. Дела.
– Ну, тогда хотя бы проводите меня. Платформа такая скользкая.
Я видела, как они зашли в вагон. Пуаро присеменил ко мне.
– Готов, голубчик, – уверенно сказал он.
Через пять минут из вагона выскочила Адель. Приподняв юбки, бежала, словно от пуль спасалась.
– Чрезвычайно прочные нитки, – с одышкой проговорила она. – Из таких не то что рукавицы – канат сплести можно. Не порвется. А кляп вышел просто изумительный! Наверное, мне следует начать торговлю кляпами.
Нас оглушил рев паровоза. Поезд с запертым в купе, связанным Флорином набирал ход. Интересно, как далеко он уедет, прежде чем Флорина обнаружат?
Глава 14. Призраки со странностями
Долго ли, коротко ли – дошли до Юлия вести, будто его приближенные позволяют себе вольности и над честными гражданами издеваются. Понятное дело, Флорин настучал. По словам очевидцев, сначала его видели на станции недалеко от города Рекопокровителя (то есть от пут его освободили лишь спустя сутки). Потом он надиктовывал телеграмму в почтовом отделении и был потрепан и страшно зол.
– Теперь Фарид меня с удвоенным рвением преследовать будет, – вздохнула я, когда мы с Эсфирью и Арчи пили чай в трапезной зале.
– Не бойся, у тебя ведь есть защитник, – выпятил грудь Арчи. – Буду твоим телохранителем.
– Уж лучше пусть моим телохранителем будет Адель, – горько усмехнулась я. – Она хоть и не сильна, зато обладает смекалкой. А ее обаяние сбивает злодеев с толку.
– Не всякий злодей падок на красоту, – уязвленно заметил Арчи. Он напыжился и сложил на груди руки. – Не очень-то на Адель рассчитывай. Весной мы двинемся в Вечнозеленый, а она останется здесь!
Я задумалась: весна же совсем скоро! Зима пролетит как один большой снежный ком, а мне до отъезда надо построить воздушный шар.
– Так, – сказала я, – понадобится дополнительная рабочая сила. Мне одной с аэростатом не успеть. Кто готов помочь?
– Я буду экспертом, – отозвался с коврика Пуаро.
– Что значит экспертом? – приподнял бровь Арчи.
– А то и значит. Вы будете строить, а я ходить вокруг и критиковать.
Когда вошел слуга с подносом, Пуаро облизнулся и побежал за добавкой печенья.
– Ладно, обойдемся без шкодливых критиков. Арчи, поможешь? – спросила я.
Арчи состроил страдальческую гримасу.
– Только при условии, что ты разрешишь дарить тебе подарки и хотя бы изредка будешь улыбаться в моем присутствии, – выдал он.
Что ж, по рукам. Цена невелика.
Эсфирь тоже вызвалась помогать. Наверняка Рифат посвятил ее в тайны своих адских электрических приборов. В технике она должна была хоть немного да разбираться.
Тем же вечером мы дружно взялись за дело. Я плела корзину из прутьев ивы, Арчи возился с горелкой и бегал по городу в поисках баллона с пропаном. К шитью оболочки мы подключили Адель. Она приходила в резиденцию с корзинкой прочных ниток и сшивала дольки купола с исключительным проворством.
В итоге, на пошив воздушного шара было потрачено более двенадцати километров ниток (Адель смеялась, потирала исколотые пальцы и говорила, что лично подсчитала).
Юлий почти все дни проводил в тронном зале, развлекаясь за игрой в бильярд или слушая наскучивших придворных. Погода стояла пасмурная, небо нависало над городом тяжелым свинцом. Однако когда тучи рассеивались, король наведывался к нам на полигон – посмотреть, как продвигается работа.
И конечно же, ни одно совещание по поводу аэростата не обходилось без участия моего зубастого «критика».
– Так и знай, Пуаро, – в шутку грозился Юлий, – сделаю тебя королевским советником.
Такая перспектива Пуаро, судя по всему, льстила. Он вилял хвостом, высовывал язык и капал слюнями на начищенные до блеска ботинки Юлия.
Арчи заваливал меня подарками, и настал день, когда число подарков перевалило за сотню. Всем вокруг казалось, что снова наступил день Звезд, и только мне одной – что я полная дура. К началу меркния (то есть февраля) до Арчи наконец дошло, что подарками меня не завоевать. Шар был готов, в рабочей силе нужда отпала, и я со спокойной совестью вернула ему дареные побрякушки и сладости, к которым даже не притронулась.
По идее, Арчи должен был прийти в ярость, рвать и метать, а заодно – почему бы нет? – раздраконить воздушный шар. Но ничего подобного не произошло. Он всего лишь свалился с горячкой. Решил надавить на жалость. Только вот беда – у Жюли Лакруа на тот момент не осталось ни капли сострадания. К концу зимы мое сердце превращалось в черствый кусок хлеба и только ближе к лету вновь размякало и начинало биться, как ему полагается.
В общем, Арчи слег, и королевский лекарь пичкал его какими-то сомнительными микстурами.
– Всем больным нужны положительные эмоции. Ты не исключение, – сказала я однажды вечером, сев у изголовья его кровати.
– Ты одна моя положительная эмоция! – простонал Арчи.
– Что-то не похоже, – фыркнула я.
– А ты посиди со мной часика два. Или четыре. Хотя нет, лучше вечность. Тогда я, может быть, поправлюсь.
Вскоре он пошел на поправку, несмотря на то, что его сиделкой я быть отказалась. Дни летели со скоростью пробирающего до костей зимнего ветра. Мы всё реже собирались за обеденным столом в трапезной зале, всё чаще уединялись в уютных уголках, где, в свете абажура, можно было почитать книгу и маленькими глотками пить горячий шоколад.
Мы с Эсфирью любили растягивать удовольствие. Завернувшись в клетчатые пледы на широких подоконниках, друг напротив друга в маленькой комнатке, которую выискал Пуаро, мы читали вслух завораживающие истории о прошлом Мериламии.
– И тогда колдунья обратилась вороном со сверкающими глазами, взмыла в черное небо – и на землю тотчас обрушился град, – читала Эсфирь.
– Град – в смысле «город» или в смысле «осадки»? – перебил Пуаро, который маялся от безделья.
– Пойди, поищи себе занятие, – буркнула я.
– Да нет, погоди-ка, вполне логичный вопрос, – сказала Эсфирь. – Смотри, здесь написано: «И в граде том были диковинные дворцы, вытянутые, точно шишки еловые, гладкие и многоглазые, аки чудища морские. И населяли тот град бездушные призраки».
– Хм, любопытно, – проронила я. – Что-то знакомое… Может, речь о крае упавших самолетов?
– Так и есть! – вскричала Эсфирь. – Я почти уверена!
– А когда Юлий собирается возвращаться в Вечнозеленый? – уточнила я. – С первой весенней капелью?
– Он без умолку твердит об этом в своих апартаментах, – вставил Пуаро. – Хочет врагам в глаза взглянуть да совесть у них пробудить. Как весна, говорит, придет, как лигорий наступит, так в путь и тронемся.
– Первое лигория – день гольфа, если я не ошибаюсь, – сказала Эсфирь. – Король соберет придворных на площадке за дворцом и устроит турнир. И вот тогда-то…
– Ага, – подхватила я, – вот тогда-то и выступит из тени Агент Катастроф. Но я о другом думаю. Мы ведь полетим назад на шаре?
– Ну и что с того? – проворчал Пуаро.
– Пустим шар над краем упавших самолетов. Мне надо кое-что выяснить насчет тетки Арчи. Если я права и он тоже упал в Мериламию, то в одном из «морских чудищ» наверняка обнаружится его настоящая семья.
– Правда, мертвая, – передернулась Эсфирь.
– Ничего, – пошутила я. – Душу они из меня высосать не успеют. На воздушном шаре искать гораздо легче и безопаснее.
Похоже, весна действительно была не за горами. Иначе почему вдруг мне взбрело в голову выводить тетку Арчи на чистую воду? Когда заботишься о ком-то, кроме себя, сердце начинает оттаивать. Когда сердце начинает оттаивать, хочется заботиться о ком-то, кроме себя.
… Метель то утихала, то вновь набирала обороты и принималась буйствовать, наметая сугробы высотой с Пуаро. Пуаро прыгал по сугробам и был более чем счастлив.
Но однажды он почуял в воздухе весну. На затвердевший наст королевского полигона упали первые теплые лучи – и включился режим разморозки.
А потом настал славный день отлета. Слуги Юлия паковали багаж, чтобы отправить поездом в город Вечнозеленый. Арчи носился по дворцу туда-сюда в поисках места, куда можно было бы пристроить отвергнутые подарки и свою отвергнутую любовь. Позднее он примчался и заявил, что запер любовь в надежном сейфе и впредь о ней не заикнется.
Воздушный шар ждал нас на холме за резиденцией. Флорин тоже. Пуаро скалил на него зубы из корзины аэростата и грозно рычал. Возможно, именно поэтому Флорин предпочел держаться на расстоянии, беспомощно выглядывая из-за ствола старой липы.
– Прочь! – приказал ему Арчи, стрелой взлетев на холм. – Теперь ты уже ничем не сможешь навредить Жюли. Отправляйся туда, откуда пришел, и передай Фариду, чтобы готовился встречать гостей. Совсем скоро от него останется мокрое место.
Флорин задрожал, как осиновый лист, отскочил в сторону – и кубарем скатился с холма.
– Как ты сказал? Мокрое место? – переспросила я. – Откуда столько храбрости? Неужели ты полагаешь, король станет марать руки о такого негодяя?
– А если не он, то кто? – вскинулся на меня Арчи. – Хотя, впрочем… – помедлил он. – Если понадобится, я Фарида собственными руками задушу. Будет знать, как преследовать моих друзей!
Арчи с хрустом размял пальцы, а я подумала, что иметь такого заступника очень даже неплохо.
Адель дремала в каморке на съемной квартире, и по ее ресницам скользили несмелые лучи заспанного солнца, когда Эсфирь обрезала трос и мы впятером поднялись над землей.
– Бренная земля, бренная земля, как ты далека, как же мы легки, – продекламировал Пуаро своим смешным низким голоском.
– Я надеюсь, – улыбнулся Юлий, – ты это сам сочинил.
Юлий от полета пребывал в полном восторге.
– Обожаю, знаете ли, летать, – сказал он. – Почему бы не внести эту забаву в список ежедневных развлечений? Лео наверняка одобрит. Да и Жаклин с Беатрисой тоже. Как-нибудь обязательно покатаю на воздушном шаре моих придворных дам.
– Жюли, куда курс держать? – осведомился Арчи, который временно был за главного.
Я передала ему карту и провела пальцем прямую.
– Вот мы, вот – промежуточная цель.
– Что? Край упавших самолетов? Тебе что, жить надоело?! – воскликнул он.
Я подвела его к борту корзины и хладнокровно указала вниз.
– Не будешь подчиняться, окажешься во-о-он там.
Летели мы высоко, ветер дул со страшной силой. Даже у меня, бывалого пилота, при взгляде на «бренную землю» закружилась голова. Арчи сглотнул и сделал шаг назад.
– Ты уж так не шути, ладно?
Больше возражений я от него не слышала. Ни одного за всё наше небесное путешествие.
Над краем упавших самолетов ветер выдохся и куда-то быстренько улизнул. Воздушный шар снизился и погрузился в зону непроглядного тумана. Вот и как, скажите на милость, в подобных условиях искать родню Арчи?
– Есть у нас крепкий длинный трос? – поинтересовалась я у Эсфири.
– А то как же! Я предусмотрительна, – улыбнулась Эсфирь.
– Тогда спустите меня, – распорядилась я. – Привяжите к чему-нибудь трос и спустите нас вместе с Пуаро.
– Эй, я так не играю! – возмущенно тявкнул пёс. – Меня не предупреждали, что будет экстренная высадка.
– Ты ведь всегда хотел поглядеть на мертвецов, разве нет?
– Не заговаривай мне зубы. Сдались мне твои мертвецы, – зарычал Пуаро. – Только тронь – укушу!
Однако не успел он сказать «укушу», как я запихала его в просторный рюкзак и рывком застегнула молнию. Изнутри еще долго раздавался яростный лай и вся возможная нецензурщина, которой Пуаро нахватался в логове у Фарида и еще раньше – в «элитном» обществе бродячих парижских псов.
– Спускайте! – скомандовала я, когда меня хорошенько обвязали канатом.
Вскоре отчаянная Жюли Лакруа и рюкзак, до краев наполненный праведным гневом, скрылись в молочно-белом удушающем тумане. Пуаро атаковал прочные стенки рюкзака и отвратительно скреб по материалу когтями.
– Прекрати сейчас же! Как ты себя ведешь? – прикрикнула я на Пуаро. – Что о тебе подумают мертвецы? У нас ведь очень важная задача!
– Добыть сведения о предках Арчи Стайла? Зачем? Тебя ведь от него воротит! – послышалось из рюкзака.
– Так-то оно так, – согласилась я. – Но его не должны водить за нос, даже если он мне до смерти надоел.
– А как ты будешь искать мертвецов, если ты к канату привязана? – вновь вопросил рюкзак.
Я рассмеялась злоехидным смехом. Кто сказал, что искать должна Жюли? Не-е-е-ет, на это ответственное дело мы направим непревзойденного сыщика Пуаро!
Вытряхнула его из рюкзака, когда до земли оставалось совсем чуть-чуть.
– Беги, – сказала я. – Порасспроси нежитей. Может, они слыхали об Арчи. Если попадутся те, кто слыхал, веди их сюда.
Пуаро обиженно чихнул, надменно повернулся ко мне задом, к самолетам передом – и был таков. А я осталась болтаться на веревке, точно елочная игрушка.
Местами зеленоватые, местами сероватые мертвецы выглядывали из самолетов-аки-чудища-морские, пялили на меня красные глаза и пустые глазницы. Здесь же, неподалеку, клубились и тоскливо завывали призраки.
