Текст книги "Пепел и роса (СИ)"
Автор книги: Юлия Алева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
9
3 мая неожиданно выпал снег, покрывший нетолстым, но уверенным слоем крыши, подоконники, деревья. Я готовилась к отъезду, на этот раз погребенная горой чемоданов. Взяла с собой Устинью – теперь Демьян освоился настолько, что согласился на небольшую разлуку с сестрой. Та тоже неуверенно относилась к поездам, но 10 часов можно было потерпеть.
В вагоне-ресторане было немноголюдно, но оживленно дискуссирующие на итальянском мужчины бросались в глаза. Я уже приготовила наиласковейшее выражение лица, но…
– Чегой-то они, Тимофей Иваныч? – спросил один из официантов у повара.
– …La nostra capra sfacciato[11]11
Наша дерзкая коза (стал.)
[Закрыть]? – повторил тот. – Это странно… Наша дерзкая козочка. – прислушался и рассмеялся. – На бабу поспорили. Кто первый ее…, тот и победит. А она ерепенится и ни одному не дает.
Я покрылась пятнами и пошла обратно в купе.
Вот, значит, как. «Дерзкая козочка»… Спор, значит… Жаль, Карло мне уже начинал нравится. Опять же, еду хорошую приносил. Но capra sfacciato. Будет вам, мои дорогие мужчины, козочка, да такая, что вовек не отмоетесь.
Встречал нас на этот раз один из самых расторопных лакеев графа.
– Любезный, – обратилась я к встречающему. – Тебя же зовут…
– Афанасием, Ваше Сиятельство, – улыбнулся юркий, огненно-рыжий парень лет двадцати. Мне бы такого в прислугу, так не пойдет же.
– Мне бы письмецо срочное передать господину Тюхтяеву. Очень срочно. Сам сможешь? – Добавила за срочность рубль. И через пару часов уже с удовольствием лакомилась пирожными в компании статского советника.
Тот со спокойной иронией наблюдал за моим преображением из холодной надменной дикарки в ласковую кошечку.
– Так приятно пообщаться с Вами, Михаил Борисович, запросто, в неофициальной обстановке. – бархатно ворковала я.
– Взаимно, сударыня. – он лишь улыбался моим ужимкам.
– Как Ваши дела? Мы же так давно не виделись. – я всем телом пыталась изобразить восторг от встречи. Теперь-то навык кокетства у меня чуть больше развит, чем до Поста. И я щебечу, строю глазки, время от времени прикасаюсь к его руке ровно настолько, чтобы не быть обвиненной в домогательствах. Жгу, короче.
– Благодарю за чуткость, Ксения Александровна. – да он смеется надо мной, пусть и одними глазами. – Мы сейчас с Николаем Владимировичем одним делом занимаемся.
Да, и я тут точно лишняя с разговорами ни о чем. Хоть и держится человек в рамках приличий, но на часы пару раз тайком посмотрел. Были бы сейчас сотовые – трубка б уже спеклась.
– Я не буду скрывать – мне нужна Ваша помощь. – нежно посмотрела ему в глаза. – Для одного совершенно невинного розыгрыша мне нужен какой-нибудь фотографический аппарат. Очень-очень нужен. На вечер буквально.
Карие глаза на мгновение щзамерли, брови чуть дернулись, но он кивнул каким-то собственным мыслям.
– Я могу для Вас и целого фотографа выделить, если нужно. – щедро предложил статский советник.
Помялась, но как иначе-то объяснить…
– Дело будет несколько деликатное, и мне не хотелось бы огласки… – Только графу не говори раньше времени, умоляю. – И фотографический аппарат подошел бы такой… Не бросающийся в глаза…
Тюхтяев оживился.
– Для тайной съемки?
Я закивала. Главное, вот так глазки вылупить и невинную улыбочку с чуть приоткрытым ртом сочетать.
– Хммм… Надеюсь, это Ваше развлечение не затрагивает Венценосных особ? – насторожился он. Сразу и холодок в глазах, и напряженность в позе.
– Клянусь! – я истово перекрестилась. – Ни одной особы, даже отдаленно связанной кровными узами с Их Величествами и их близкими там не будет.
Вот истинный крест. Не переживайте, господин статский советник. До сих пор произношу это и Меньшикова вижу в роли Эраста Петровича. Где бы тут такого справить? Мне пока на авантюристов везет, но как-то неправильно: один подсунул меня не пойми кому, другой одну ночь любви не перенес.
– Ну есть у меня одна штука новомодная. Фоторужье называется. – Он самодовольно улыбнулся. – Только условие будет – я хотел бы сам его использовать.
Непредвиденный результат, но с Михаилом Борисовичем я буду застрахована от любой неурядицы. И ладно, гулять, так гулять.
– И мне еще понадобятся апартаменты поприличнее, из трех-пяти комнат. Опять же на вечер. – я невинно улыбнулась.
– Когда же? – уточнил мой новоявленный напарник.
– Не важно. Как найдем все необходимое, так и начнем. – я встала: пора уже и совесть иметь, не задерживать аж целого статского советника в столь жаркое время. – Как это мило с Вашей стороны, помочь мне.
Захлопала в ладоши, чмокнула его в щеку и удалилась.
* * *
Требуемое нашлось еще до приезда Царственной четы. Это как раз до начала всей суеты, так что можно не переживать. Об этом меня оповестила записка, написанная незнакомым округлым почерком.
«Въ 8 вечера 6 мая. Малый Черкасскій переулокъ, д. 9, старый флигель. М.Б. Тюхтяевъ».
Прямо как свидание предлагает. И ведь насколько легкий на подъем человек! Мне поначалу показался на редкость консервативным, серьезным и добропорядочным. Ну второе мы сегодня точно исправим, решила я потирая руки в предвкушении отмщения.
– Афанасий! – крикнула в пустынную анфиладу коридоров, и через насколько минут лакей уже стоял передо мной. Вот ведь выучка сколько значит. – Есть у меня дельце к тебе, деликатного свойства.
– Буду стараться, Ваше Сиятельство. – понимающе улыбнулся он. Небось про тайное свидание подумал или иное непотребство.
Я наклонилась к самому его уху и прошептала свою просьбу. Лицо он практически сразу же вернул в прежнее состояние и ошалелости во взгляде было не очень много.
– И ленточек чтобы побольше.
* * *
На расходы выделила ему двадцать пять рублей – это во многих домах полугодовое жалованье прислуги, так что сдачу он оставит себе, но и отработает все хорошо.
– Пиши, Устинья!
«Милостивый государь!
Интересующая Васъ особа сегодня вечеромъ въ 8 с половiной часовъ будетъ находиться въ маломъ флигелѣ дома?9 что по Малому Черкасскому переулку».
В семь вечера я сказалась уставшей и пораньше отправилась спать, а после в амазонке вслед за Афанасием выскользнула из дома губернатора. Мы ехали в неприметном старом возке с очень жизнерадостной спутницей. В дороге я как раз успела привязать к ее рожкам побольше ленточек и нарядила в собственную кружевную пелеринку. Лакей долго держался, а потом начал ржать.
– Тсс. – прошипела я. – Это очень деликатное дело.
* * *
Тюхтяев с изумлением наблюдал, как я веду белую с серым подшерстком козу с бантиками на рогах и с огромным кочаном капусты, который потихоньку начала ей скармливать. Он открывал рот, закрывал его и все-таки воздержался от комментариев. Выдержка есть.
Козу устроили на кровати, капусты ей как раз на полчаса должно хватить, а потом было еще блюдо с яблоками. Зверюшка упивалась навалившимся счастьем и старалась умять побольше, пока дают.
Мы с Тюхтяевым затаились в соседней со спальней комнате, оборудованной очень комфортными дырками в стене, замерли.
– И что теперь, Ваше Сиятельство? – прозвучало неожиданно близко и настойчиво.
– Немножко подождем, а там дел минут на десять. Надолго я Вас не обременю.
Мы молча дышали в сумраке и тишине секретной комнаты. Интересно, оказывается в темноте совершенно иначе ощущаются движения, запахи и звуки. И только мне захотелось уточнить, почто господин Тюхтяев не найдет точку обзора подальше от меня, как Афанасий по очереди молча провел в спальню двух мужчин с завязанными глазами, помог им снять сюртуки и жилеты, а потом оставил одних.
Француз оказался менее терпеливым и первым сорвал черную бархатную повязку.
– Снимайте же – толкнула я в бок своего партнера. Тот ошалело нажимал на спуск и мы запечатлевали и лица, и жесты. Жаль, слова тут пока не записывают, а то французский мат за полтора столетия обеднел, перейдя в основном на английские заимствования. Зато итальянец несколько минут молчал, а потом начал гомерически ржать. Над кроватью было растянуто полотно «Vi auguro tanti avvenimenti gioiosi, amore e ispirazione!».
Успокоившись, он сам оделся, хлопнул по плечу молодого соперника и увел его с поля боя.
– Что это было? – сипло уточнил Тюхтяев.
– Невинная дамская шутка. – улыбнулась я. – Когда мужчины спорят, кто первый оседлает козочку, та может и рожки показать, и копытцем приложить.
Я отряхнулась, зашла на поле боя, сняла транспарант, привязала козу на поводок и позвала Афанасия.
– Зверушку верни хозяйке.
Домой меня вез ошеломленный статский советник. Несколько минут мы сидели молча, а потом началось.
– Ксения Александровна, мне показалось, что я узнал ваших…
– Не моих. Просто случайно встретившихся. – поправила я.
– Чужих поклонников. Постарше – это же итальянский посланник…
– А помладше – сын французского. – улыбнулась я.
– Дипломатический скандал же может быть… – тускло проговорил мой спутник.
– От чего? Два дипломата в порыве страсти к козе? Это не проблема России, а беда их личной жизни. От любого возмущения нас застрахуют эти фотографии. – я лукаво улыбнулась погрустневшему чиновнику и погладила его по плечу. – Вы, Михаил Борисович, пару снимков мне распечатайте. Будет что внукам показать.
Остаток пути мы провели в тишине. Лишь у курдонера он осмотрел меня совершенно по-новому, как если бы я вдруг рассказала ему всю правду о своем происхождении.
– Напомните мне никогда не сердить Вас, Ксения Александровна. – а уж язвительности-то сколько. Быстро оправился. Но и я добрая сегодня.
– Непременно, Михаил Борисович! – чмокнула его в щетину и упорхнула домой.
Думаю, после этой поездки Тюхтяев не раз перекрестился, что я не согласилась зимой работать на него.
* * *
Утром меня пригласил граф. Ну то есть как пригласил – громовое «Ксения!» неслось по этажам издалека.
– Это что? – он высыпал фрагменты вчерашнего веселья.
– Фотографии. – лучезарно улыбнулась я.
– Сам вижу. Вы, сударыня, что же себе позволяете, а?
– Я? – изумилась его собеседница. – Меня там вообще не было. Маркиз был, граф был. Коза была. Кстати, у нас в Уложении что-то такое было о подобном времяпрепровождении. А я у Вас в доме ночевала, но на память, пожалуй, парочку снимков возьму. Вот эту, где маркиз ловит козу и где сеньор Карло смеется.
– Ксения Александровна, я не хочу знать как. Но почему? – он смотрел на меня с ужасом, как на человека, нажавшего красную кнопку в чужом чемоданчике.
– Мужчины побились об заклад, кто первый ляжет со мной в постель. Я понимаю, азарт, спор и все такое, но границы должны быть у всего. И даже если подобная низость может случиться, не стоит делать этот спор достоянием множества людей. А коли уже слухи до меня дошли, то глупость должна быть вознаграждена по заслугам. – я устроилась в кресле поудобнее, перебирая фотографии. – Это воспоминание сделает сеньора Карло и месье Луи-Огюста куда ближе друг к другу, а добрые отношения между Францией и Италией, полезнее России, чем одна коза.
– Но почему коза? – ошалело поинтересовался родич.
– Хорошо, что они меня слонихой, ланью или райской птицей не назвали – труднее найти.
И скрылась за дверью.
К обеду лакеи принесли такую корзину красных роз, что в нее можно было меня усадить полностью.
– От итальянского посланника молодой графине. – возвестил мажордом.
А я торжествующе улыбнулась.
От Луи Огюста доставили роскошный веер с росписью в виде сирены, заманивающей корабли на камни. Пожалуй, он точно будет сочетаться с любым моим туалетом.
* * *
Как эта история выплыла наружу – не понимаю. Предполагается, что Тюхтяев и граф промолчат. Афанасий не был в курсе всех деталей, а я делела вид, что эта история вообще ко мне отношения иметь не может.
– Не знаю, слышали ли Вы, сударыня, об удивительном конфузе, случившимся между двумя соперниками за сердце одной светской львицы. – полушепотом рассказывала Ольге графиня Щерская. – Будто бы они поспорили о том, кто первый добьётся ее благосклонности, а та рассердилась и подложила им свинью. Форменную свинью в неглиже, прямо в постель. Их, каждого, провели тайно в спальню баронессы N., а там свинья.
– Не может быть! – округлились глаза Ольги Александровны.
– Удивительные вещи происходят в наше время. – поддакивала я. – Вряд ли теперь этим господам захочется так шутить с женскими сердцами.
– И не только им это станет уроком. – чопорно заключила гостья.
* * *
– Николенька, нам тут рассказали историю, случившуюся с одной баронессой и двумя ее поклонниками. – делилась графиня за обедом.
Я философски ковырялась в тарелке.
– Да? Это когда в спальню привели корову? – ухмыльнулся граф.
– Нет, свинью. Всего лишь свинью.
– Полагаю, скоро расскажут о слонихе. – заключила я.
* * *
Этот анекдот обсуждали буквально пару дней, а потом в город из Петровского путевого дворца в белокаменную въехал государь.
10
9-го мая. Четверг.
Первый тяжелый день для нас – день въезда в Москву. Погода стояла великолепная. Имел доклад Дурново. К 12 ч. собралась вся ватага принцев, с которыми мы сели завтракать. В 2 1/2 ровно тронулось шествие; я ехал на Норме. Мама сидела в первой золотой карете, Аликс во второй – тоже одна. Про встречу нечего говорить, она была радушна и торжественна, какая только и может быть в Москве! Вид войск чудесный! В Успенском и Архангельском соборах прикладывались к мощам. Вошли к себе в комнаты в 5 ч. Выпив чаю, отправились с Аликс в Александрию. Я поместился в старой своей комнате. Гулял. Обедали вдвоем и обошли весь дом, который я совсем не помнил[12]12
Здесь и далее подлинные выдержки из дневников Николая II
[Закрыть].
Толпы народа выстроились по улицам Москвы в ожидании императорской четы. Я видела фотографии, даже уникальные документальные записи, но это и близко не отражает восторга толпы, которая готова была носить на руках своего Императора. Как же легко та же толпа разорвет его в клочья, вместе со многими, кто сейчас в парадных мундирах разрезает улицы древней столицы… Что же нужно настолько запороть, чтобы растратить этот кредит любви и почитания? Хотя о чем это я – через 9 дней и начнем.
10-го мая. Пятница.
День стоял чудный, совершенно летний. Начали с Аликс поститься и говеть. Гуляли втроем с Мишей и потели. После обедни поехали в Кремль. Завтракали с Ерни, Ducky и Георгием. Долго принимали наверху посольства: французское, американское, испанское, японское и корейское, все в большом составе. Видели приехавшего д. Charles Alexandre и его внука. Вернулись в Нескучное около 5 ч. Погулявши, пил чай у Мама.
В 7 ч. вечерняя служба и семейный обед. Разошлись рано.
Гости столицы маялись ожиданием и ходили с визитами. Меня познакомили с множеством дальних и очень дальних родственников графа и Ольги Александровны. Эти неисчерпаемые дядюшки, тетушки, троюродные племянники и кузены всех мастей. Хорошо хоть близких госпожи Чернышовой не случилось – о ней упоминали как о христианке-богомолице. Надеюсь, лицо сдерживала. На меня родичи смотрели с любопытством, сдержанным пренебрежением или практическим интересом. Даже подкошенное стройкой приданное могло заинтересовать некоторых искателей приключений, но я не велась на уловки ухажеров. Тут со своими бы разобраться.
Николая Владимировича мы практически не встречали в эти дни – он все время был занят. Не завтракал, не обедал, не ужинал. Не уверена, что дома-то ночевал. Я уже боюсь за его здоровье.
11-го мая. Суббота.
После кофе, собственно, после чаю, отправились с Мишей и Ольгой гулять. Погода была прелестная. Имел доклады: до обедни – Ванновского, а после – Воронцова. Завтракали с Мама. Поехали в Кремль, где снова принимали разных принцев и затем чрезвычайные посольства. Прием не продолжался так долго как вчера; вернулись назад раньше 4 ч. Была первая гроза с освежительным дождем! Виделся с Тино, Джоржи и Ники; пил с ними чай. В это время Ерни сидел у Аликс.
Читал. В 7 час. пошли ко всенощной. Обедали с д. Мишей, д. Фреди, Ксенией и Сандро.
И снова эти бесконечные визитеры к Ольге Александровне. В какой-то момент у меня начало крышу срывать от бесконечной череды дам – по этикету продолжительность визита 15–25 минут. Но нет очередности, поэтому все немного напоминает похороны с бесконечной чередой сменяющихся лиц. Я начала позорно сбегать под предлогом игр с детьми. Это занятие тоже не приводит в восторг, но хотя бы действующих лиц я запомнила – и англичанку мисс Гарднер и няню Прасковью. Мисс Гарднер с удовольствием упражняла меня в английском, но едва могла скрыть зависть к моей легкой светской жизни. А я от души сожалела о том, что согласилась на эту авантюру.
Детей научилась занимать, вручную вырезав пазлы из самых ярких картинок. Теперь мы часами могли сравнительно тихо что-то делать вместе.
12-ro мая. Воскресенье. Троицын день.
К сожалению дождь полил с 4 час. утра, так что пришлось отказать сегодняшний церковный парад. Пошли к обедне в 10 час., после чего была вечерня с длинными молитвами. В 12 1/2 поехали в город. Завтракали у себя с д. Сергеем, Эллой, Henry, Ерни, Ducky, Викторией и Ludwig; с ними потому что сегодня день рождения Granny. Принял Густава Шведского и наследного [принца] Монакского. В 3 1/2 пошли в Оружейную палату, где произошло освящение Государственного Знамени. После этой церемонии возвратились в Александрию к 4 1/2 ч. Погода совершенно поправилась. После чаю у Мама пошли втроем с Мишей проветриться в саду. В 7 ч. всенощная. Обедали в 8 ч. и разошлись рано.
Очередные визиты и на этот раз Ольга Александровна коршуном пресекала мои попытки сбежать. В основном обсуждают гостей, туалеты иностранных дам и внутримосковские сплетни. Баронесса N уже забыта и погребена куда более зажигательными скандалами. Очередная волна молвы переваривает бюджет праздничной вечеринки в доме Саввы Морозова: его неуемная Зиновия одних цветов и украшений в зал заказала почти на половину сметы моего дома. Расточительность купчихи осуждалась чаще из зависти, а мне почему-то было очень жаль того подавленного человека – мужа. По-моему, он как-то плохо умрет, а до того станет активно спонсировать революционеров. Но на его месте, меня подобное буржуйство тоже бы сподвигло на такой саботаж.
13-го мая. Понедельник.
Проснулись с чудесной погодой. К сожалению, погулять не успел из-за докладов Лобанова и Горемыкина. Пошли к обедне в 11 ч. Завтракали с Мама и д. Фреди. Гуляли с ними. Сожалели очень покинуть Александрию; именно в ту минуту, когда погода стала летнею и зелень начала быстро развиваться. В 3 1/2 уехали в Москву и поселились в Кремле в наших прежних комнатах. Пришлось принять целую армию свит наехавших принцев. В 7 ч. пошли со всем семейством ко всенощной к «Спасу за золотою решеткою». Обедали в 8 1/2 у Мама и ушли пораньше к себе. Исповедались в спальне.
Да поможет нам милосердный Господь Бог, да подкрепит он нас завтра и да благословит на мирно-трудовую жизнь!!!
Город вдохнул и замер. Вот-вот все начнется. Ольга Александровна уже рыдала из-за затяжки на чулке и порванной туфельки, детей наказали за капризы, передавшиеся им от матери, а наш благодетель стал тайком схватываться за сердце. Я начала подкармливать его пустырником, в который докидывала энаприлин. Его у меня не так, чтобы много, но пары блистеров для родственника не жалко. Графа отпускало, он благодарил за помощь и уже почти простил мне козу. Только косился иногда.
14-го мая. Вторник.
Великий, торжественный, но тяжкий, в нравственном смысле, для Аликс, Мама и меня, день. С 8 ч. утра были на ногах; а наше шествие тронулось только в 1/2 10. Погода стояла к счастью дивная; Красное Крыльцо представляло сияющий вид. Все это произошло в Успенском соборе, хотя и кажется настоящим сном, но не забывается во всю жизнь!!! Вернулись к себе в половину второго. В 3 часа вторично пошли тем же шествием в Грановитую палату к трапезе. В 4 часа все окончилось вполне благополучно; душою, преисполненною благодарностью к Богу, я вполне потом отдохнул. Обедали у Мама, которая к счастью отлично выдержала все это длинное испытание. В 9 час. пошли на верхний балкон, откуда Аликс зажгла электрическую иллюминацию на Иване Великом и затем последовательно осветились башни и стены Кремля, а также противоположная набережная и Замоскворечье. Легли спать рано.
Сама коронация, конечно, была не для всех. Я в своем лучшем прогулочном платье в полоску вполне спокойно постояла вместе с господином Тюхтяевым на свежем воздухе, а чета Татищевых наблюдала все вживую. Ну опять же из кинематографа я все примерно представляю. А как народ ликовал!!! Я растворялась в этой всеобщей эйфории. Теперь у России новый Государь, и на него столько надежд! С другой стороны, уже столько лет мира, до японской кампании жить и жить. Будут еще радости у каждого. А пока же…
– Михаил Борисович! – я пыталась перекричать толпу. – Мне очень надо с Вами поговорить.
– После, Ксения Александровна, после. – он одновременно пытается быть галантным кавалером мне, координатором полутора десятков мужчин в неприметных костюмах и уловителем общего настроения вышестоящих лиц. Тоже с лица спал, им с графом бы месяцок отоспаться после таких праздников.
И вот так каждый день.
15-го мая. Среда.
Отлично выспавшись, проснулся с прекращающимся дождем. День сделался таким же как вчера. В 11 1/2 начались поздравления от духовенства, высших учреждений, дворянства, земства и городов. Сверх ожиданий поздравления окончились ко времени завтрака, двумя часами раньше, чем предполагали. Отдыхали у себя. Получил вчера и сегодня около 300 телеграмм! В 7 час. пошли со всеми иностранцами в Грановитую палату, к обеду для духовенства и особ первых двух классов. Жара там была страшная. Возвратились назад в 9 ч. Вечер провели у Мама с греками.
На графа было уже страшновато смотреть, зато Ольга Александровна разливалась соловьем. Вот кто упивался огромным праздником и своей в нем декоративной ролью. Меня до сих пор особенно не дергали, и я уже не понимала, почто мне столько платьев.
Ночью в приемной по голосу вычислила Тюхтяева, поймала и буквально затащила в свою комнату.
– Что Вы делаете, Ксения Александровна? – изумленно шептал он.
– Уж явно не то, о чем хотелось бы подумать. – огрызнулась я. Одиннадцать дней прошло, осталось чуть больше пятидесяти часов, а я не могу ничего предпринять. – Мне очень нужно, чтобы Вы меня выслушали.
– Ну хорошо. – он устроился в кресле, стараясь не задевать взглядом ширму, за которой находилась кровать. Устя отказалась ночевать в комнатах для прислуги и постелила себе в уборной прямо на полу. Я ругалась, но толку было чуть.
– Михаил Борисович, я Вас ни разу не обманывала. – ну разве что чуток, да то и не считается. – Поверьте, скоро быть большой беде.
– Я тоже переживаю о благополучии торжеств…
– Да что там с этими торжествами! – раздраженно топнула я ногой. – Вы завалили именитых гостей охраной и там все идет гладко. А народные гулянья могут превратиться в хаос. Сколько ожидаете людей? Сто, двести тысяч? А если их будет больше?
– Ваше Сиятельство, там огромное поле, где учения проводятся. Учения!!! Туда хоть триста тысяч можно запустить – и все рады будут.
– Михаил Борисович, а если толпа чуть рванется? Это же будет бойня… – я наплевала на приличия и взяла его ладони в свои, чтобы хоть как-то достучаться до этого самоуверенного чурбана.
– Не рванется, не переживайте. – он осторожно освободился из моей хватки и снисходительно посмотрел на взбалмошную девочку. Интересно, на сколько он меня старше? Да ведь и ровесницу бы слушать не стал. – Власовский, Александр Александрович, обер-полицмейстер наш… Помните его, он тогда еще на бомбиста приезжал? Нет? И ладно. В общем, он позаботился, казаков прислал. Все пройдет, как в сказке.
И ушел, едва коснувшись моей ладошки колючей бородой.
Я ревела от бессилия, а Устя сначала молча сопела за стенкой, а потом подобралась ближе и подавала чистые носовые платки. Тоже, признаться, важное дело. Но пока все зря.
Духоборов угробили больше, чем тысяча четыреста человек, но кто их считал… Столько трупов в Москве – это кровавое пятно на все царствование. И что я могу предпринять? Царю в ноги пасть и рассказать о плохих предчувствиях? Это крайняя мера, и вряд ли даст результат лучший, чем место светлое, тихое, с крепкими дверями и мягкими стенами.
16-го мая. Четверг.
Утро было снова серое, а днем солнце жарило здорово. В 11 1/2 ч. начались поздравления от: двора, свиты, военных, казачьих войск и волостных старшин русских и инородцев – длившиеся до 3 1/4 ч. Завтракали в промежутке, так как трудно было бы выдержать это долгое стояние одним махом. Выпив чаю, поехали все в Нескучное, где погуляли с наслаждением. Зелень поразительно подвинулась вперед. Вернулись в Кремль в 6 1/2. Обедали с Мама. В 9 3/4 начался куртаг – бесконечное хождение по залам взад и вперед. Спустились к себе в 11 1/2 ч.
Скучала? Вот мне с кисточкой. Куртаг открыл сезон балов. И эти балы грянули залпом. Что любой проект-менеджмент перед бальной картой моей свекрови, которая пыталась попасть везде, но поскольку имелись некоторые ограничения, то посещала она ровно половину от мероприятий Царственной четы. Всюду нужно было приезжать до почетных гостей и покидать зал только после них. Радует, что те больше трех домов за вечер не объезжали. Печалит, что я собачонкой гонялась следом за Ольгой Александровной. И улыбалась, улыбалась, улыбалась. В ответ получала смешанную реакцию – оценивающие взгляды мужчин, ревность у маменек с дочерями на выданье – с моим приданным я все же представляла нездоровую конкуренцию юным красоткам. За мной начинали ухаживать, я кокетничала, но все это были лишь эпизоды… Какое там кокетство, если только с кем-то начнешь танцевать, глазки строить, беседовать о высоких материях, как Ольга срывается, и мы перескакиваем с места на место.
Я пробовала познакомиться с Власовским, но, видимо, его супруга следовала Ольгиному плану и посещала вторую половину мероприятий.
«Дорогой Михаилъ Борисовичъ!
Попрошу лишь объ одномъ – хоть пару пожарныхъ командъ туда. Съ водой и насосами. Случись бѣда – хоть такъ народъ остудить можно. Богомъ Васъ заклинаю, сдѣлайте. Не ради меня, ради невинныхъ душъ. К.Т.».
И нет ответа.
Может я зря на него давила? Мало ли что мужику в голову могло прийти?
17-го мая. Пятница.
Погода стояла весь день чудесная. Утро было свободное в первый раз! Посетили Ксению и Сандро и затем Ерни и Ducky. Завтракали у Мама в 12 1/2 и к 2 час. собрались наверху для поздравления дам. Началось с Великих Княгинь, после них пошли фрейлины и затем городские дамы. Это продолжалось час с четвертью. Ноги немного побаливали. В 4 ч. отправились вдвоем в Нескучное и погуляли около 2-х час. Читал по возвращении назад; телеграммы начинали прекращаться. Обедали у Мама в 7 1/2. Через час поехали в Большой театр на торжественный спектакль. Давали по обыкновению 1-й и последний акты «Жизнь за Царя» и новый красивый балет «Жемчужина». Окончилось в 11.10 ч. (по программе).
Вот он, мой день! И пусть я там была третьей слева в кордебалете, но я живьем видела их – будущих святых. Тонкая, воздушная и слегка погруженная в себя императрица, воодушевленный Император. Мы кланяемся, ловим на себе уставшие уже взгляды, но он-то точно честно старается отнестись ко всем с душой. Меня проняло. Когда Путин приезжал в мой родной город и на него ходили смотреть толпы – это было любопытно. Но здесь все вживую и всерьез. В общем, я промялась все пятнадцать секунд аудиенции и не рискнула сообщать о грядущей катастрофе.
А как грянула эта опера! Хотя и было несколько неуютно от грядущей беды, зрелище завораживало. Вечером я переоделась в самое неприметное платье и тихо выскользнула из дома. Записка, найденная в скромном букете ромашек – таких же, как на проданном браслете – сообщала только время.
Обошла дом прогулочным шагом, перебросилась парой слов с лакеями – да, у меня сильно болит голова от волнений, пойду пройдусь по двору. В одиночестве, а то и так весь день толпа вокруг. До того самого колодца. Постояла там, нырнула во тьму кустов у ограды. Еще немного подождала. Ощущая себя донельзя глупо обошла каретный сарай и села за ним в траву. В таких случаях киногерои закуривают, а мне остается только молча беситься.
– Не сердитесь. – послышалось из ветвей.
Я подобрала первое, что попалось под руку и швырнула на голос. Что может попасться под руку у конюшни? Хорошо, хоть сухое.
– Заслужил, понимаю. Но я не мог иначе. После обязательно объясню…
И еще одна партия того же самого.
– Ваше Сиятельство, у Вас все хорошо? – послышался сзади голос Афанасия.
– Да, Афанасий. Летучая мышь вроде бы пролетела. Я ее камнем отогнала. – фальшиво бодро прокричала я.
– Ну зовите, если что. – и послышались шаги. Я проследила, как Афанасий зашел в людскую и переместилась в заросли чего-то жутко породистого.
– Чем обязана визиту? – максимально холодно осведомилась я.
– Я помню о завтрашнем дне. И постараюсь что-нибудь сделать. – произнес он откуда-то чуть выше, чем я ожидала.
– Поздно, наверное. Я всех просила. Давку хорошо из водомета глушить, но здесь их еще не придумали. Я Тюхтяева и уговаривала, и письмо ему написала – пусть хоть пару пожарных команд с насосом и шлангами поставит. Это не спасет всех, но хоть что-то…
– Я попробую.
Судя по шорохам вокруг меня, он спустился и встал рядом. Вот не буду бросаться на шею.
– Я полагала, что уже пора заупокойную по безвременно исчезнувшему заказывать. – не удержалась от колкости.
– Согласен, это непростительно. – он дышал мне в заток в прямом и переносном смысле.
– Да, я очень сердита. – раз не трогаю, хоть поговорю.
Ну он-то себе обещаний, видимо не давал, поэтому цепочка поцелуев пролегла от затылка до седьмого шейного позвонка, а горячие ладони легли на плечи. Глубоко вдыхаем и выдыхаем, а то самоконтроля осталось – на одну гомеопатическую дозу. В ушах шумит, пальцы подрагивают. Кем я стала – взбалмошная истеричка, мартовская кошка, четыре пуда желания.
– А Вы слышали, сударыня, – сообщил мне надворный советник Фохт губами расстегивая верхние пуговички платья, а ладонями исследуя длину и количество моих юбок. – как два дипломата встречались с одной дамой, а она им в постель положила настоящую кенгуру?
Черт, значит про все знал и ревновал, предусмотрительно отдалившись. По сути бросил и смотрел, что я дальше сделаю, а теперь смеется.
– Козу. Запомните наконец – козу. – и ушла.
Не спалось. Злости хватало и на Фохта с его непоколебимой загадочностью, и на бестолковость всех служб. Вообще глаза сомкнуть не смогла. Полежала немного, потом согласилась с внутренним голосом, надела мужской костюм, сверху – длинный плащ с капюшоном и тихо покинула комнату. Дом спал, как убитый. Я тихо выскользнула во двор и только тут поняла, что не одна.
– Устя, ты что не спишь? – прошипела ей.
